Текст книги "Война. Полная энциклопедия. Все битвы, сражения и военные кампании мировой истории с 4-го тысячелетия до нашей эры до конца XX века"

220–400. Возвышение Аксумского царства. Государство со столицей в Аксуме (приблизительно современная провинция Тигре в Эфиопии), экономическое процветание которому принесла торговля через его порты. Контролировало большую часть современных Эфиопии, Восточного Судана, северных районов Сомали, Минейское и Сабейское царства в Йемене, восточную часть Красного моря.

Ок. 325. Эзана. Этот монарх занял аксумский трон между 320 и 325 гг. Он аннексировал остатки древнего кушитского царства Мероэ на берегах Нила, упрочил влияние Аксума в Йемене, способствовал христианизации царства. Умер вскоре после 345 г.

Ок. 350. Аксум разрушает Мероэ. Крупные ак-сумские экспедиции подвергли разграблению Мероитское царство, которое и без того приходило в упадок по мере того, как торговые пути перемещались с Нила на Красное море.

Южная Азия

История Индии в III в. и. э. покрыта тайной. Возможно, это связано с тем, что ни одна держава не играла в этот период ведущей роли.

200–250. Упадок Кушанского царства. Власть династии Кушанов, или Шака, созданной Канишкой, продолжалась до середины III в., но ок. 250 г., возможно в Бактрии или Гандхаре, правитель Васуведа потерпел поражение от Шапура I. Но беспорядки в самой Персии и участие Шапура и его преемников в войне с Римом мешали Сасанидам развить успех. Некоторые походы Сасанидов, предпринятые в последней четверти III в., достигали реки Инд. Так как кушанская династия была изгнана из Центральной и Западной Азии, индуистская Индия теряет даже номинальные связи с этими районами. В остальных отношениях разгром Кушанского царства не оказал значительного влияния на Хиндустан. Короли и князья династии Шака по-прежнему властвовали в Пенджабе, Раджпутане и Синде; более мелкие индусские государства на востоке и юго-востоке продолжали существовать децентрализованно и воевать между собой.

Ок. 230. Падение государства Андхра. На юге Индии наступает крах старой правящей династии Андхра; ее сменяет энергичное семейство Паллава. Новое государство Андхра-Паллава начинает расширять свое влияние на территории Восточного Декана и на север в направлении Ганга, а также на юг, к землям тамилов.

Ок. 300. Усиление царства Магадха. Новый правитель древней Паталипутры снова добивается господства в долине Ганга, сравнимого с тем, которое было у царства Магадха во времена Маурьев. Чандрагупта объявляет себя потомком великого тезки, основателя династии Маурьев. Одержав победу, после которой под его власть попал весь район центрального Ганга, Чандрагупта объявляет себя «царем царей» под именем Чандрагупта I и становится основателем династии Гуптов (320).

330–375. Правление Самудрагупты (сына Чандрагупты), ставшего крупнейшим полководцем династии Гуптов. Как и отец, он поставил перед собой цель восстановить славу империи Маурьев. Самудрагупте удается восстановить географические границы империи Маурьев: его власти подчиняются Раджпутана, Северный Декан и район восточного побережья (к юго-западу от устья реки Ганг), а также цари Андхры. Он устанавливает свою номинальную власть в Непале, Ассаме, Пенджабе и соседней Гандхаре. Один поход он предпринимает и в глубь Южной Индии. Земли, формально подчинявшиеся его владычеству, были не меньше, чем территория, которой управлял в свое время Ашока; но фактические его владения были, конечно, менее значительны.

Ок. 350. Временный упадок государства Андхра. Разгром со стороны Гуптов на время уменьшает влияние династии Паллава. В результате ослабления власти центра начинает расти власть княжеств Декана. Продвижению Гуптов на юг особенно препятствовала воинственная династия Вакатака.

375–413. Правление Чандрагупты II, сына Саму-драгупты, при котором империя Гуптов достигает вершины своего могущества. Он наносит поражение пенджабским князьям Шака и уже не номинально, а фактически подчиняет себе их земли. Символом победы становится взятое им прозвище Викрамадитья – так звали легендарного покорителя Шаков из династии Андхра. Чандрагупта аннексирует также Мальву, Саурашстру и Гуджерат. В период его правления достигают расцвета письменность, искусство и наука Древней Индии.

Восточная Азия

196–220. Последний период правления династии Хань. Фактическим правителем Китая в это время был военачальник Цао Цао. Но провинции к югу от Янцзы отказались признать его власть. Пытаясь установить контроль над Южным Китаем, Цао Цао посылает сюда флот, который был разгромлен вступившими между собой в союз южными военачальниками (208).

220–280. Период «сражающихся царств». После смерти Цао Цао его сын Цао Пэй избавляется от последнего императора династии Хань и становится первым правителем Китая из династии Вэй (220). Но провинции Южного Китая, как и раньше, не признавали власть семейства Цао. Бывшая Ханьская империя распадается на три царства: Вэй к северу от Янцзы, Шу на северо-западе и У на северо-востоке. Постоянная война между тремя царствами облегчала набеги варваров. В истории Китая начинается период анархии, которому было суждено длиться (с небольшими перерывами) в течение четырех столетий.

220–234. Возвышение государства Шу. Династия Юго-Западного Китая Шу была создана Лю Бэем, происходившим из побочной линии семейства Хань. Наибольшего расцвета царство Шу достигает в годы правления военачальника и первого министра Чжугэ Ляна (223–234).

222–280. Царство У. Основателем царства У становится Сунь Цюань, который впервые сделал столицей город Нанкин (220–589). Границы царства простирались от побережья низовьев Янцзы до Тонкина. В период наивысшего могущества (середина III в.) правители династии У посылают торговую морскую экспедицию в Индийский океан.

234–264. Упадок государства Шу. После смерти Чжугэ Ляна мощь государства Шу начинает убывать; наконец оно было завоевано полководцем государства Вэй Сыма Янем. Потерпев поражение, остатки армии Чжу в сопровождении семей бежали на запад, через Туркестан, в Персию. Здесь им дал укрытие ханьский князь Мамго, поступивший на службу к персидскому султану. Несколько лет спустя Сыма Янь, ставший к этому времени императором Китая, потребовал от Шапура выдачи Мамго и его приверженцев под угрозой китайского вторжения. Шапур, которому угрожала война с Римом, не желал обострять отношения с китайцами. Поэтому он отправляет Мамго в Армению и сообщает Сыма Яню, что послал его и приспешников на «край земли», на «верную смерть». Китайский император был удовлетворен.

265. Создание династии Цинь. Захватив престол в государстве Вэй, Сыма Янь создает династию Цинь, а себя объявляет императором под именем У-ди, завоевывает государство У и заканчивает объединение Китая и эпоху «сражающихся царств» (280).

290–316. Продолжение хаоса. Смерть У-ди послужила сигналом к началу новой гражданской войны. На юго-западе страны объявила о независимости Сычуань. На севере совершали безнаказанные набеги варвары сюнну, которые вскоре завоевали значительную территорию страны к северу от Янцзы. Сюнну удалось захватить в плен и убить двух подряд императоров династии Цинь (в 311 и 316 гг.).

317–420. Восточная династия Цинь. Изгнанные из северных столиц, циньские императоры отказываются от Северного Китая и ограничивают свою власть Южным Китаем. Столицей становится город Нанкин.

317–589. Анархия на севере Китая. Северный Китай был полностью на два с половиной века захвачен варварами и их потомками. Наступает эпоха бесконечных междоусобиц. Варвары сражаются между собой, постоянно появляются новые варварские племена, происходят набеги на Южный Китай, во владения Циней. Вначале господствующее положение заняло племя сюнну.

370. Завоевание Сычуаня. Одним из проявлений постепенного усиления восточных Циней становится возвращение под их власть Сычуаня.

383. Разгром цзяней. Крупное вторжение цзяней на территорию Циньского государства потерпело поражение. Вслед за этим поднимают восстания и другие варварские племена. Владычеству цзяней настал конец.

386–534. Усиление Тоба. Племя монгольского или тюркского происхождения тоба занимает в Северном Китае преобладающие позиции. Под именем северной династии Вэй Тоба объединяют под своей властью большую часть Северного Китая, включая Монголию и Туркестан.

VII. Начало Средневековья
400—600 гг.

Эволюция военного искусства

На этот период пришелся один из великих поворотных моментов мировой истории: окончательный развал загнивающей Западной Римской империи – одной из двух составляющих, на которые разделилась некогда единая Римская империя – и утверждение на исторической арене Восточной Римской империи в качестве единственной хранительницы западной цивилизации. Упадок старой империи сопровождался и параллельной деградацией в сфере военного руководства, воинского мастерства и систематического изучения войны как инструмента национальной политики. Крах Западной Римской империи возвестил начало новой военной эпохи: вооруженные силы использовались энергично и интенсивно, однако уже без былого вдохновения, от которого остались лишь слабые проблески.

Несколько выбивалась из этого правила Восточная Римская империя, но и там – если не считать незначительных модификаций в эпоху правления Юстиниана – национальная политика и военная стратегия были оборонительными в своей основе и пассивными по природе (см. главу VIII).

Как и следовало ожидать в данных обстоятельствах, некоторый прогресс в военном деле все же наметился. На начальной стадии так называемого Средневековья основная тенденция военного искусства предшествовавшей эпохи – доминирование кавалерии – стала еще более отчетливой.

Единственный подлинно выдающийся военачальник этого раннего периода Средних веков, Велизарий, стал неким исключением в деле развития военного искусства и, вероятно, заслуживает зачисления в когорту великих полководцев мировой истории. Нарсес, обладавший сравнимым по масштабам мастерством, учился военному искусству у того же Велизария (несмотря на то парадоксальное обстоятельство, что был почти на тридцать лет старше последнего). Стилихон и, вероятно, Аэций также являлись профессионалами в русле римской традиции, значительно превосходя современных им военачальников, особенно из числа непосредственных противников, мастерством, изобретательностью, командирскими качествами и умением использовать в битве объединенные усилия пехоты и кавалерии. Эти четверо вышеуказанных полководцев были гораздо талантливее Аттилы, который являлся способным тактиком и предводителем легкой кавалерии, хорошо умевшим воодушевлять своих воинов, однако явно не заслужил того, чтобы ставить его в один ряд с монгольскими, турецкими, татарскими и арабскими предводителями легкой конницы более поздней эпохи. Аларих, Одоакр, Гейзерих (Гензерих) и Хлодвиг своими победами обязаны скорее всего несколько более развитым, чем у их врагов, энергичности, хитрости и харизматической способности вдохновлять массы, вести их за собой. Возможно, столь же талантливыми, как и эти пятеро военачальников, были Витигес и Тотила – просто последним, к несчастью, выпало противостоять Велизарию и Нарсесу.

До небывалых и все возраставших масштабов довели в начале V в. Восточная и Западная Римские империи использование варваров-наемников. Их вербовали в регулярные армейские подразделения, число которых постоянно сокращалось, а еще чаще включали в качестве федератов[13]13
  Федераты – воины варварских племен, поступавшие на военную службу к римлянам и несшие ее на границах Римской империи. Федератам обычно предоставляли для поселения пограничные земли и выплачивали жалованье за защиту имперских границ.


[Закрыть] в соответствующие национальные или племенные воинские формирования под руководством их же собственных племенных вождей.

И вполне естественно, что с ростом значимости конницы имперские военачальники благоволили к племенам, чьи воины были прирожденными конниками. Так, в подразделения легких кавалеристов-лучников вербовались воины из племен азиатского происхождения: гунны, аланы, авары, булгары. Для отрядов более тяжелой кавалерии, вооруженных в основном ударным оружием – копьями или длинными пиками, – воинов обычно выделяли германские племена, обитавшие на равнинах между Дунаем и Черным морем – в основном готы, герулы, вандалы, гепиды и ломбарды. Многих своих пехотинцев армия Восточной Римской империи вербовала в собственных провинциях, особенно в Анатолии, хотя в пехоту набирали и некоторое количество варваров – германцев и славян. В Западной Римской империи жители собственно имперских провинций составляли лишь небольшую в процентном отношении часть личного состава армии, да и их набирали в основном из Галлии. Таким образом, и пехотинцев, так же как и кавалеристов, вербовали из варварских племен, причем пехоту комплектовали преимущественно из франков и бургундов. Несомненно, пример падения Рима повлиял на решение императора Восточной Римской империи Льва I и его преемника Зенона (Зинона) поменьше полагаться на федератов. Эти правители изо всех сил старались комплектовать свои воинские части не выходя за пределы имперских границ. В частности, иноземных варваров, доселе преобладавших в рядах восточно-римской армии, стали заменять исаврийцами (исаврами)[14]14
  Исаврийцы – жители Исаврии, гористой области в южной части Малой Азии. В I в. до н. э. Исаврия была завоевана римлянами и впоследствии стала римской провинцией.


[Закрыть]. Ко времени правления Юстиниана имперские войска состояли примерно поровну из федератов и из профессиональных подразделений, укомплектованных гражданами империи.

В самом начале V в. римляне, пытаясь отрегулировать свою военную систему в соответствии с катастрофическими уроками битвы при Адрианополе, особенно восхищались эффективностью гуннских конных лучников. В сочетании с опытом военных действий против персов это повлияло на усовершенствование римской конницы. На первых порах подобная конница нового типа была легкой и отличалась от конницы варваров-федератов только большей организованностью и дисциплинированностью. Но постепенно вооружение римской кавалерии стало более тяжелым: помимо лука каждый всадник теперь имел при себе копье и щит. Так к началу VI в. появились катафракты, которым в качестве главной опоры византийской армии грядущих столетий предстояло стать самыми надежными воинами Средневековья. Эти тяжеловооруженные римские конные лучники сочетали в себе огневую мощь, дисциплинированность, мобильность и умение вести рукопашный бой. Они воистину были достойными преемниками римских легионеров.

В своих битвах с персами, вандалами и готами Велизарий опирался в первую очередь на свою конницу, состоявшую из трех основных разновидностей кавалерийских подразделений: тяжеловооруженных римских конных лучников, легковооруженных лучников из числа гуннов-федератов, а также менее значимых и менее надежных готских, герульских или ломбардских тяжелых кавалеристов, вооруженных пиками.

Азиатская легкая кавалерия могла проводить долгосрочные боевые операции только во взаимодействии с более устойчивыми военными структурами и будучи включена в состав того или иного регулярного армейского формирования с адекватным тыловым обеспечением. (Такого рода операции успешно проводили римляне и китайцы.) В противном случае эффективность длительных операций резко снижалась. Азиатские легкие кавалеристы могли свободно передвигаться там, где находили пастбища для своих коней и (поскольку эти конники обычно перемещались всем племенем – вместе с домочадцами и в сопровождении огромных обозов) для двигавшихся вместе с кавалеристами стад домашних животных. Азиатские легкие конники были не способны эффективно вести зимние военные кампании из-за нехватки фуража. Таким образом, располагая возможностью жить лишь за счет ресурсов конкретной местности и имея при себе так много животных, нуждающихся в прокорме, азиатские кавалеристы не могли подолгу находиться на одном и том же месте, невзирая на требования боевой обстановки.

В сражении азиатские легкие кавалеристы всегда избегали рукопашного боя с организованным противником. Если беспокоящий обстрел из луков с дальних дистанций оказывался достаточно эффективен, то гунны при случае могли окружить противника, чтобы уничтожать его с помощью мечей и арканов. Но если противнику удавалось выдержать подобный обстрел и ответить тем же или если неприятель оказывался в состоянии благополучно отступить, то гунны были не способны добиться решающих результатов, и им приходилось довольствоваться мало-мальски успешными набегами и грабежами.

К концу V в. из армий обеих Римских империй – и Западной, и Восточной – окончательно исчез легион. Неистовые усилия римлян по поиску нового адекватного ответа на угрозу комбинированного применения противником метательного оружия и кавалерийского рукопашного боя были относительно успешными в области оружия, используемого конницей, однако закончились полным провалом применительно к пехоте. В ту пору нигде в мире не было пехотного боевого порядка, который сочетал бы в себе и мощь, и гибкость старого легиона. Всякое боевое построение представляло собой ту или иную крайность – либо достаточно малоподвижную массу тяжелых пехотинцев, либо рои вооруженных метательным оружием мобильных воинов в легких доспехах или вовсе без оных. В результате (с одним хотя и значительным, но мимолетным исключением) пехоте стали отводить исключительно вспомогательную роль по отношению к коннице. Громоздкие массы пехотинцев (порой усиленные метательными машинами – такими, как баллисты) могли создавать основу для маневра мобильной кавалерии. Легкие мобильные отряды – лучники, метатели дротиков или и те и другие – могли привести неприятеля в замешательство, ослабить и расстроить его ряды перед кульминационным ударом в виде кавалерийской атаки. Однако координировать такие комбинации, как одновременное применение метательного и ударного оружия, сочетание стойкости и гибкости, полководцы той эпохи (кроме разве что византийских и, возможно, китайских военачальников) считали слишком трудной задачей. Это вело к стереотипной тактике боя и повсеместному возвращению к тем методам войны, которые использовались еще до битвы при Марафоне.

Вышеупомянутым важным исключением из общей тенденции опираться на кавалерию была боевая тактика, принятая у франков. Последние научились, хотя и на достаточно примитивном уровне, эффективно использовать пехоту, сочетая такие ее качества, как стойкость и мобильность, огневую мощь метательного оружия и напор в рукопашном бою. Защищенные лишь легкими доспехами (а до VI в. и вовсе почти не пользуясь доспехами), франки устремлялись в атаку не рядами, а беспорядочной плотной массой. Такая тактика сравнима с той, что еще в древности их предки применяли против римлян. Перед непосредственным соприкосновением с противником франки обычно забрасывали его метательными топорами (у вестготов, например, было для подобного топора особое название – «франциска») или дротиками, а уже затем, пользуясь воцарившимся в рядах противника смятением, обнажали мечи и бросались в рукопашную схватку. Точно такими же плотными массами встречали бесстрашные варвары и атакующую конницу, после чего со всех сторон кучей бросались на каждого увязшего в этом столпотворении неприятельского всадника, стаскивая его на землю или опрокидывая вместе с лошадью.

Оумэн полагает[15]15
  Oman, Charles. A History of the Art of War in the Middle Ages. London, 1898, Book II, Chapter I.


[Закрыть], что за долгие века своих контактов с римлянами франки так и не научились у них ничему из того, что касается оружия, дисциплины или тактики, и что своими успехами они обязаны просто собственной необыкновенной энергичности и вырождению военного искусства у их недругов. Несомненно, это утверждение не лишено оснований, однако в полной мере объяснить успехи франков оно никак не может. Есть свидетельства современников о том, что Хлодвигу удалось внушить своим свирепым воинам кое-какое представление о дисциплине и что он был поклонником римской военной системы. Его войска были немногочисленны; во многих военных кампаниях они по численности своей уступали противнику – в первую очередь тяжелой кавалерии вестготов. В таком случае, не будь франки несколько более организованны и управляемы в бою, чем полагает Оумэн, Хлодвиг не сумел бы выйти победителем из стольких битв.

Благодаря опыту столкновений с остготами, вестготами, ломбардами, аварами и римлянами франки прониклись стойким уважением к коннице, и к концу VI в. они тоже стали опираться в сражениях на тяжеловооруженных всадников-копьеносцев, ведущих рукопашный бой.

Англы, саксы и юты, вторгаясь в Британию, прибегали к той же тактике, что и франки, – к использованию в битвах плотных, не упорядоченных построением в ряды скоплений пехотинцев. В Британии пехота оставалась доминирующей силой на поле боя просто потому, что здесь не возникало такой проблемы, как противник, располагающий хорошей кавалерией.