Текст книги "Мировой беспорядок"

2. Холодная война

В истории множество иронических моментов, и один из них состоит в том, что большая часть международного порядка в том виде, в каком он существовал во второй половине двадцатого столетия, формировалась недемократическим и нерыночным обществом, основным противником Соединенных Штатов Америки, которых этот противник стремился победить в глобальной конкуренции; кроме того, этот противник желал создать мир, состоящий из социалистических или коммунистических стран, что берут пример с Москвы. Я, конечно, имею в виду Советский Союз.

Стоит изучить как природу порядка времен холодной войны, так и его оснований. Любой мировой порядок нельзя считать заранее заданным. В прошлом столетии соперничество великих держав дважды приводило к конфликту между ними в ужасающих масштабах. Отношения Соединенных Штатов Америки и Советского Союза были непростыми с самой русской революции 1917 года. Царизм, возможно, был отвратителен многим американцам, но идеология Ленина и Троцкого была для большинства из них еще более пугающей, что обернулось кратковременным американским вмешательством в гражданскую войну в России на стороне контрреволюционеров-«белых». Двадцать пять лет спустя военный альянс часто приводил к трениям, поскольку Сталин подозревал, что нежелание Рузвельта и Черчилля открывать второй фронт против нацистской Германии в немалой степени проистекало из желания (с точки зрения Сталина) ослабить Россию в перспективе послевоенной конкуренции. Более того, если перевернуть старую максиму с ног на голову, американо-российские отношения в годы Второй мировой войны доказали, что враг твоего врага не обязательно становится твоим другом.

На самом деле очень скоро враг предыдущего врага сам сделался врагом. Как и следовало ожидать, появилась обширная литература о причинах холодной войны; в ряде сочинений излагается «ревизионистская» точка зрения, возлагающая бремя ответственности на Соединенные Штаты Америки [30]30
  Рекомендую три книги: John Lewis Gaddis, The United States and the Origins of the Cold War, 1941–1947 (New York: Columbia University Press, 1972); Daniel Yergin, Shattered Peace: The Origins of the Cold War, rev. ed. (New York: Penguin, 1990); Martin McCauley, Origins of the Cold War, 1941–1949, rev. 3rd ed. (New York: Routledge, 2013).


[Закрыть]. Впрочем, таково мнение явного меньшинства исследователей. Как правило, львиная доля ответственности возлагается на СССР, который своими действиями в Германии и Корее обозначил готовность бросить глобальный вызов интересам США в Европе и Азии. Даже если кто-то с этим не согласен, справедливо будет отметить, что холодная война была в известной степени неизбежна, учитывая различные интересы и взаимоотрицание идеологий двух ведущих держав той эпохи.

Оттого еще более примечателен тот факт, что холодная война оставалась преимущественно «холодной» и велась с такой степенью ответственности, каковую можно оценить как исключительно нехарактерную и даже поразительную. Почему так произошло, установить очень важно, ибо ряд уроков холодной войны актуален по сей день. Во-первых, имелся баланс военной мощи. Системы НАТО и Варшавского договора делали любую войну в Европе дорогостоящим конфликтом с непредсказуемым исходом. Это же касалось и территорий за пределами «владений» двух упомянутых союзов, включая Азию. Кроме того, США реализовывали программы наподобие плана Маршалла для укрепления не только военного, но также экономического и политического сотрудничества с партнерами, – и стремились оказывать влияние на потенциальные «мишени» Советского Союза. Штаты распространяли альянсы и программы помощи на страны всех континентов, и аналогичную политику начал со временем проводить и Советский Союз. На протяжении большей части холодной войны сменявшие друг друга американские администрации обращали мало внимания на внутреннее устройство стран-реципиентов; куда большее значение имела их внешнеполитическая ориентация и то обстоятельство, можно ли считать действующее правительство в достаточной степени антикоммунистическим.

Этот баланс опирался не только на боевые порядки (военные запасы) и укрепление лояльности местных жителей, но и на готовность действовать в случае возникновения военной необходимости. (Базовое соглашение о членстве в НАТО, закрепленное в статье 5 Североатлантического договора, гласит, что нападение на одного члена альянса является нападением на весь альянс.) Первые столкновения произошли еще весной 1948 года, когда Советский Союз блокировал Западный Берлин, окруженный со всех сторон оккупированной СССР и просоветской Восточной Германией. (В рамках договоренностей по завершении Второй мировой войны Берлин поделили на четыре зоны влияния, контролируемые, соответственно, Соединенными Штатами Америки, Францией, Великобританией и СССР. Три западные зоны, все в составе Федеративной Республики Германии, или Западной Германии, позднее объединились.) Ответом Запада оказался «Берлинский воздушный коридор», который обеспечивал доставку в город продовольствия, топлива и прочих товаров; этот мост позволил городу и его жителям дотерпеть до того дня, когда СССР отступил и снял блокаду весной 1949 года.

Новые столкновения не замедлили произойти. В июне 1950 года поддерживаемые СССР боевые части Корейской Народно-Демократической Республики, более известной как Северная Корея, пересекли 38-ю параллель и вторглись в Южную Корею (официальное название – Республика Корея) с целью силой восстановить единство полуострова. Северная Корея руководствовалась локальными националистическими побуждениями, при этом СССР, вполне возможно, хотел заодно одержать первую победу в холодной войне на территории Азии, а также подчинить своему влиянию единый полуостров, способный компенсировать потенциальное вхождение возрожденной и реформированной Японии в американскую стратегическую орбиту. Быть может, СССР полагал (отталкиваясь от публичной случайной оговорки государственного секретаря США Дина Ачесона в начале 1950 года – мол, Южная Корея находится за американским периметром обороны), что эта агрессия не получит прямого противодействия со стороны Америки. На сей раз потребовалась серьезная и продолжительная военная интервенция стран во главе с США под эгидой ООН, чтобы сорвать советские и северокорейские планы. США преуспели в сохранении независимости Южной Кореи и восстановлении 38-й параллели в качестве государственной границы между двумя Кореями – но ценой огромных человеческих и экономических издержек [31]31
  О Корейской войне опубликовано меньше книг, чем она заслуживает, а потому ее часто называют «забытой войной». Рекомендую книгу: David Halberstam, The Coldest Winter: America and the Korean War (New York: Hyperion, 2007). Также с точки зрения влияния Корейской войны на последующее поведение участников холодной войны полезно изучить работу: John Lewis Gaddis, “Was the Truman Doctrine a Real Turning Point?” Foreign Affairs 52, no. 1 (January 1974), www.foreignaffairs.com/articles/russian-federation/1974–01–01/reconsiderations-cold-war-was-truman-doctrine-real-turning.


[Закрыть].

Третьим крупным «горячим» фронтом для Соединенных Штатов Америки стала Юго-Восточная Азия, прежде всего Вьетнам. Там, вскоре после ухода французов из своей бывшей колонии в 1954 году (в результате военного разгрома недалеко от города Дьенбьенфу) и вплоть до середины 1970-х годов, США тратили деньги, поставляли оружие и советников, а затем, когда предыдущие меры доказали свою неэффективность, направили туда миллионы солдат, чтобы поддержать режим, которому «изнутри» угрожали мятежники, за чьими спинами скрывался Северный Вьетнам, а извне грозила северовьетнамская регулярная армия, привлекавшая в свои ряды также солдат иных национальностей. Не собираюсь оценивать правильность, а тем более успех всех наших действий; скорее хочу подчеркнуть, что одним из факторов, способствовавших сохранению подобия порядка в мире, где доминировали две соперничавших сверхдержавы, была готовность вмешиваться в локальные конфликты во имя поддержания местного баланса сил, если тот, как считалось, оказывался под угрозой.

Но эта постоянная готовность к военным действиям являлась лишь одним из способов сохранения порядка в период холодной войны, причем, не исключаю, далеко не важнейшим. Гораздо сильнее укрепляло этот порядок осознание как Соединенными Штатами Америки, так и Советским Союзом того факта, что любое прямое столкновение способно перерасти в обмен ядерными ударами, при котором издержки затмят любые мыслимые выгоды и в результате которого не будет и не может быть победителя ни в каком разумном смысле этого слова. Тем самым ядерное оружие укрепляло традиционный, обычный баланс сил. В Европе эта роль ядерного оружия была выражена четче, поскольку НАТО приняло доктрину, которая предусматривала превентивное применение ядерного оружия (на тактическом или боевом уровне) для восполнения предполагаемого дефицита обычных вооружений по сравнению с армиями стран Варшавского договора. В других регионах данная связь между ядерным оружием и возможными действиями противников была менее очевидной; каждая сторона полагала, что допустимо использовать это оружие в ситуации, которая формируется локальными интересами и обстоятельствами.

Если сформулировать иначе, появление ядерного оружия привело к ослаблению соперничества между двумя доминирующими сверхдержавами того времени, ибо лидеры обеих стран сознавали, что атомная война окажется непропорционально дорогостоящей применительно к спорным интересам. За этими соображениями скрывались также зловещий призрак гарантированного взаимного уничтожения (широко известна аббревиатура MAD) и доктрина потенциала второго удара, то есть возможности выдержать ядерный удар противника и суметь нанести ответный удар с размахом, который покажет другой стороне (допуская, что там остались разумные люди), что пора образумиться. Ядерное оружие подавляло стремление атаковать первым, поскольку в опережении противника почти не было смысла, и в этом отношении стало значимым новшеством в анналах порядка. [32]32
  Mutual Assured Destruction; широко отмечалось, что английское слово «mad» (не аббревиатура) означает «безумный».


[Закрыть]

Следует недвусмысленно заявить, что подобный эффект вызвало не ядерное оружие как таковое, а содержимое американских и советских арсеналов и постепенное налаживание двусторонних отношений. Как любая технология или оружие, ядерные ракеты могут содействовать стабильности и порядку (или подрывать стабильность и порядок) в зависимости от своего количества, места и способов развертывания, мер контроля за предотвращением их несанкционированного запуска, прозрачности действий правительств и многого другого. Действительно, как будет обсуждаться ниже, ядерное оружие в иных контекстах никак не может считаться стабилизирующим фактором и способно, наоборот, существенно повысить вероятность возникновения беспорядка.

Именно здесь начала вносить свой вклад политика контроля за вооружениями – по сути, специфическая разновидность дипломатии. Соединенные Штаты Америки и Советский Союз на протяжении десятилетий вели переговоры, подписывали соглашения и заключали договоры. Конечным результатом такой политики явилось укрепление разрядки и стабильности. Соглашения по сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений и сокращению стратегических наступательных потенциалов сыграли немалую роль в этом процессе, лимитировав число ракет, допустимых для развертывания каждой стороной. Столь же важными оказались согласованные лимиты относительно бомбардировщиков и подводных лодок, ракет и боеголовок, поскольку эти лимиты увеличивали уверенность обеих сторон в том, что никто не сможет нанести удар первым в предположении, что противник не ответит столь же разрушительным ударом. Контроль за вооружениями также добавил ситуации значительную предсказуемость, появилась реальная возможность избегать решений, основанных на неверных и «наихудших возможных» гипотезах и догадках по поводу того, что другая сторона планирует делать в области разработки и развертывания дополнительных вооружений [33]33
  Имеются в виду договоры СНВ-1 (1991 г., срок действия истек в 2009 г.) и СНП (2002 г.). Также стороны подписали договор СНВ-2 (1993 г.), но в 2002 г. Россия вышла из этого договора в ответ на выход США из договора об ограничении систем противоракетной обороны.


[Закрыть][34]34
  Albert Carnesale and Richard N. Haass, eds., Superpower Arms Control: Setting the Record Straight (Cambridge, MA: Ballinger, 1987).


[Закрыть].

Однако сдерживание подкреплялось не только лимитами для наступательных вооружений, но и гораздо более драконовскими мерами по ограничению средств обороны. Договор по противоракетной обороне (ПРО) был подписан в 1972 году и оставался в силе на протяжении всей холодной войны [35]35
  “Treaty Between the United States of America and the Union of Soviet Socialist Republics on the Limitation of Anti-Ballistic Missile Systems”, May 26, 1972, U. S. Department of State, www.state.gov/www/global/arms/treaties/abm/abm2.html.


[Закрыть]. В соответствии с условиями этого договора обе стороны лишали себя возможности разворачивать определенные виды оборонительных систем, которые могли бы в принципе (вероятно, больше в теории, чем на практике, учитывая развитие технологий не только в ту пору, но и в последующие десятилетия) перехватывать ракеты противника (запущенных с наземных установок или с подводных лодок) и мешать им поражать цели. Перед нами, так сказать, апогей MAD. Любопытно отметить, что этот почти абсолютный запрет на средства обороны не распространялся на защиту от бомбардировщиков или подводных лодок, несущих ядерное оружие (что было попросту невозможно, с учетом их применения в обычной, неядерной войне); тем не менее ограничения в средствах противоракетной обороны оказались краеугольным камнем политики ядерного сдерживания и обеспечения стабильности.

Дополнительно следует упомянуть механизмы (как односторонние, так и дву-, и многосторонние) контроля за выполнением соглашений, дабы у всех сторон конкретного договора имелась твердая уверенность в соблюдении согласованных условий. Прозрачность соглашений обрела критическую важность, а степень контроля резко усилилась за счет внедрения спутников. Укреплению доверия способствовали также отдельные соглашения, устанавливавшие правила взаимодействия для военных структур с тем, чтобы они могли свести к минимуму вероятность инцидентов, чреватых прямым столкновением, на море, в воздухе или в космосе. Кроме того, появились специальные линии связи (так называемые горячие линии), которыми руководители стран могли воспользоваться при кризисе.

* * *

Дипломатия отнюдь не сводилась исключительно к контролю за вооружениями. Наладилось «типовое» дипломатическое взаимодействие через посольства и консульства. Послы обеих стран, равно как и министры, прибывавшие с визитами, получали доступ на высшие уровни правительств друг друга. Развивались торговля, культурный обмен и туризм. Что намного показательнее, стали проводиться регулярные саммиты руководителей обеих стран. Если коротко, Соединенные Штаты Америки и Советский Союз оставались великими державами-конкурентами, однако их соперничество не было всеобъемлющим и не исключало многих проявлений обычного межгосударственного сотрудничества.

Отчасти причиной этой «обычности» было то, что обе стороны демонстрировали сдержанность в отношении друг к другу. В первые годы холодной войны и после того, как Советский Союз испытал свою атомную бомбу, в Соединенных Штатах Америки принимались рассуждать об «откате» коммунизма. Во многом это выражение 1950-х годов соответствовало тому явлению, которое сегодня нередко маскируют словосочетанием «смена режима». Политики проявили мудрость и отвергли эту цель как неосуществимую (США не располагали возможностями ее добиться) и как безрассудную, учитывая, что руководство СССР в случае угрозы могло нанести военный удар где угодно и каким угодно способом.

Возможно, что еще более важно, Соединенные Штаты Америки проявляли разумную осмотрительность в своих практических действиях (в отличие от публичных заявлений) относительно стран, что входили в состав советской империи. Конечно, ни одна администрация США никогда официально не признавала так называемую доктрину Брежнева (по имени Леонида Брежнева, главы СССР и коммунистической партии, который впервые сформулировал эту идею), посредством которой Москва утверждала за собой «право» применять военную силу для поддержания порядка, то есть, по сути, для насаждения своих правил в любом из так называемых политических сателлитов СССР в Восточной Европе. При этом, когда случались локальные политические выступления против просоветских правительств (в Венгрии в 1956-м, в Чехословакии в 1968-м и в Польше в 1970 году), США ни в коем случае не вмешивались в происходящее открыто, не вставали полноценно на защиту этих народов, пытавшихся избавиться от гнета советской власти. Опять-таки, эта осторожность диктовалась опасением, что любое подобное вмешательство чревато прямым столкновением с войсками СССР, которые, как считалось, дислоцируются в местах, жизненно важных с точки зрения Москвы для выживания ее империи и, как следствие, для нее самой.

Я не хочу сказать, будто одна держава игнорировала происходящее внутри другой державы. Соединенные Штаты Америки при президентах Джимми Картере и Рональде Рейгане (а Конгресс и того ранее) регулярно поднимали вопрос о соблюдении прав человека в Советском Союзе, настаивая, среди прочего, на освобождении видных политических диссидентов и на предоставлении возможности эмиграции большинству советских евреев. Советский Союз, в свою очередь, регулярно выявлял и публично осуждал недостатки американского общества. Впрочем, эти публичные осуждения носили локальный характер и не предполагали реакции, способной поставить под угрозу более важные факторы поддержания мирового порядка, будь то ядерный паритет или принципиальные региональные разногласия. Обе стороны признавали и уважали классическое правило, гласившее, что правительства пользуются суверенным правом управлять своими обществами так, как считают нужным. Доктрина сдерживания Джорджа Кеннана, согласно которой США следовало прямо и косвенно искать способы противодействия стремлению СССР расширять свое присутствие в мире и укреплять свое влияние, предусматривала, что Советский Союз, если не прекращать попыток ему помешать, со временем «успокоится» и может даже исчезнуть с течением времени – но это была скорее радужная мечта, а не политический приоритет[36]36
  X [George F. Kennan], “The Sources of Soviet Conduct”, Foreign Affairs 25, no. 4 (July 1947), www.foreignaffairs.com/articles/russian-federation/1947–07–01/sources-soviet-conduct.


[Закрыть].

Стабильность на протяжении четырех десятилетий холодной войны также укреплялась за счет структуры международных отношений того времени, а именно за счет ее биполярности. Управлять миром с двумя основными центрами силы не так сложно, как многополярным миром. В такой ситуации просто меньше независимых игроков и лиц, принимающих те решения, которые оказывают реальное воздействие на события. Это не означает, что Великобритания, Франция и другие страны всегда выполняли предписания Америки; безусловно, они так не поступали. А китайский «бунт» и разрыв с СССР в конце 1960-х годов стал достоянием истории. Тем не менее мир холодной войны представлял собой в значительной степени стабильную «дуополию», в которой изменения, как правило, происходили в структуре международной системы, где доминировали две сверхдержавы. Этот факт стоит отметить хотя бы потому, что сегодняшний мир вряд ли может отличаться сильнее: ведь он не является ни зафиксированным, ни настолько сконцентрированным в распределении власти и могущества.

Геополитическая сдержанность была отличительной чертой порядка времен холодной войны. Неофициальные правила взаимодействия между Вашингтоном и Москвой складывались на протяжении десятилетий в ходе дискуссий о допустимых и недопустимых формах поведения. Одно из таких правил предполагало здоровое уважение «задних дворов» друг друга. Термин «сфера влияния» обоснованно считается дискуссионным, поскольку предполагает, что интересы конкретной страны имеют приоритет перед правами ее более слабых соседей. Но подобные сферы способны в известной степени служить источником порядка. Каждая сверхдержава действовала в определенной мере сдержанно, вмешиваясь в дела тех стран, которые находились близко от нее (в географическом смысле). Как отмечалось выше, Соединенные Штаты Америки, например, не прибегали к военной силе, когда венгерский народ восстал против навязанного Советским Союзом руководства в 1956 году или когда то же самое произошло в Чехословакии двенадцать лет спустя.

Со своей стороны, Советский Союз делал все возможное для поддержки коммунистических режимов в Западном полушарии и добился успеха на Кубе и в Никарагуа. Он оказывал помощь отдельным революционерам и революционным движениям, которые выступали против непопулярных авторитарных правительств, мало заботившихся о своих народах. При этом советская помощь была именно помощью – обычно в форме разведывательной деятельности, поставок оружия и предоставления субсидий. Прямое военное вмешательство, как правило, не затрагивало Латинскую Америку, то есть ту часть света, которую Соединенные Штаты Америки со времен доктрины Монро признавали зоной собственных жизненно важных интересов. [37]37
  Декларация принципов внешней политики США, озвученная в обращении президента Дж. Монро к Конгрессу в декабре 1823 г. В этой декларации «Американский континент» (Северная и Южная Америки) объявлялся зоной, закрытой для вмешательства европейских держав.


[Закрыть]

Не появись ядерное оружие, можно было обоснованно предположить, что холодная война рано или поздно перешла бы в «горячую» фазу, что она могла бы развиваться совершенно по-разному, потому что политические и военные расчеты были бы совсем другими. Любое число «косвенных» столкновений вполне могло бы спровоцировать либо локальные военные действия, либо события гораздо более масштабные и шире распределенные в географическом отношении.

Это вовсе не значит, что не возникало «тревожных звонков» и сложных моментов. Возможно, самый опасный эпизод холодной войны пришелся на октябрь 1962 года, когда США обнаружили, что советский персонал, направленный на Кубу, размещает на острове ракеты с ядерными боеголовками, способные достичь американской территории всего за несколько минут. Этот шаг противоречил политике сдержанности в регионах, близких к границам другой державы; нашлись и те, кто посчитал, что этот шаг дезавуирует политику ядерного сдерживания, но такая озабоченность была все-таки чрезмерной. Американская сторона категорически потребовала, чтобы все советские ракеты были вывезены с острова, но проявила гибкость как в отстаивании своего требования (предпочтя морской «карантин» или эмбарго всем прочим видам атак), так и закулисном согласии убрать из Турции собственные ракеты средней дальности, угрожавшие СССР. Администрация Кеннеди также озвучила публично обещание не вторгаться на Кубу, тем самым предоставив СССР возможность отступить достойно.

* * *

Порядок также поддерживался пониманием того, как должна вестись геополитическая конкуренция. Это понимание было скорее инстинктивным, нежели согласованным. Весьма иронично, что очередная попытка формализовать это инстинктивное понимание, предпринятая в 1972 году, когда были подписаны «Основы отношений между Соединенными Штатами Америки и Союзом Советских Социалистических Республик» (оба правительства торжественно заявляли, что «придают большое значение предотвращению возникновения ситуаций, способных вызвать опасное обострение отношений» и что «усилия, направленные на обретение одностороннего преимущества, прямого или косвенного, не соответствуют этим целям») – что данная попытка оказалась фактически безрезультатной [38]38
  “Text of the ‘Basic Principles of Relations Between the United States of America and the Union of Soviet Socialist Republics,’” May 29, 1972, American Presidency Project, www.presidency.ucsb.edu/ws/?pid=3438. Также см. Henry A. Kissinger, White House Years (Boston: Little, Brown, 1979).


[Закрыть]. Призывать к прекращению поиска преимуществ было все равно что желать прекращения геополитической конкуренции; это был аналог пакта Келлогга – Бриана времен разрядки, выражение высоких устремлений (или, если хотите, проявление цинизма), а не что-либо еще.

Но понимание мало-помалу достигалось. Москва и Вашингтон начали осознавать, что, когда речь заходит о поддержке партнеров, нужно соблюдать некие ограничения с учетом того, насколько изменение статус-кво будет приемлемым для другой стороны. СССР усвоил этот урок в Берлине, когда пытался блокировать западные сектора, и на Кубе полтора десятилетия спустя. Соединенные Штаты Америки получили негативный опыт в Корее, где не пожелали довольствоваться восстановлением прежнего статус-кво, и после освобождения Южной Кореи решили надавить на Север и попробовать воссоединить полуостров силой, но под эгидой Сеула. Такое развитие событий оказалось неприемлемым как для СССР, так и для Китая, и последний направил в Корею сотни тысяч «добровольцев», чтобы отразить наступление ведомых американцами сил в операции, санкционированной ООН. Результатом схватки стали двадцать тысяч погибших американцев и завершение боевых действий два года спустя на прежней границе. В ходе войны на Ближнем Востоке в октябре 1973 года (между Израилем, Сирией и Египтом) американцы и СССР поддерживали каждый своих союзников, но обе сверхдержавы согласились на исход, который лишил Израиль полной победы и спас угодившую в окружение египетскую армию.

Тем регионом, где договоренности о сохранении порядка на условиях, приемлемых для обеих сверхдержав, реализовывались тщательнее всего, была Европа, во многом первоначальная и центральная арена сражений холодной войны. Выше говорилось о военном балансе сил. Этот баланс подкреплялся серией переговоров по контролю над вооружениями, которые привели к ограничению потенциального использования ядерного оружия на театрах военных действий, а под занавес холодной войны было достигнуто официальное соглашение о применении обычного (неядерного) оружия.

Оба альянса также достигли взаимопонимания, регулировавшего политический порядок в Европе. Заключительный акт Хельсинкской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, принятый в 1975 году, является поистине замечательным документом [39]39
  “Conference on Security and Co-operation in Europe Final Act”, August 1, 1975, OSCE, www.osce.org/mc/39501?download=true.


[Закрыть]. Отчасти это в определенной мере дань классическому вестфальскому пониманию мирового порядка. Это многостороннее соглашение, основанное на государственном суверенитете, недопустимости угрозы силой или применения силы, нерушимости границ, уважении территориальной целостности всех европейских государств, приверженности мирному урегулированию споров и признании принципа невмешательства во внутренние дела друг друга. Единственным исключением из традиционного подхода является обязательство всех правительств уважать права человека и основные свободы людей в пределах собственных границ.

Несмотря на упомянутое исключение, это соглашение после подписания подверглось резкой критике американских политических кругов, поскольку многие посчитали, что оно фактически легитимизирует советский контроль над Восточной Европой. Также сочли весьма циничным то обстоятельство, что европейские правительства призывают к соблюдению прав человека, хотя каждая страна – член Варшавского договора подавляет эти права и свободы. Критики оказались недальновидными: соглашение не только помогло сохранить мир в Европе, но обеспечило время и пространство для проведения реформ в странах коммунистического блока.

Подобную практику управления конкуренцией не следует путать с миром. Однако она позволила сохранять стабильность на планете в эпоху ядерного оружия. Тот факт, что эти четыре десятилетия называются именно холодной войной, говорит сам за себя.

* * *

Выше я отмечал, что всякая война ведется не менее трех раз, и холодная война не стала исключением. Недавно возник ученый спор о том, почему она закончилась так, как закончилась, и тогда, когда это произошло. Стоит отметить, что холодная война завершилась на удивление упорядоченно, всхлипом, а не взрывом. Такой исход отнюдь не представлялся неизбежным. [40]40
  Отсылка к строке из стихотворения Т. С. Элиота «Полые люди»: «Вот как закончится мир… Не взрыв, но всхлип» (перев. А. Сергеева).


[Закрыть]

Тем не менее для него имелись некоторые подспудные основания. Советская экономическая система была глубоко и структурно ущербной. В 1987 году историк Пол Кеннеди опубликовал содержательное исследование о том, почему крупные державы возникают и гибнут, с древних времен до наших дней; основная причина, по Кеннеди, состояла в том, что имперское бремя зачастую вредит процветанию и, как следствие, стабильности метрополии [41]41
  Paul Kennedy, The Rise and Fall of the Great Powers (New York: Random House, 1987).


[Закрыть]. Бремя поддержки дружественных режимов, несомненно, способствовало краху СССР, которому приходилось исполнять обильный военный бюджет, и «кормить» широкий круг союзников, которые часто нуждались в финансовой помощи; не будем забывать также о расходах на оккупацию Восточной Европы и об экономической и человеческой стоимости имперских авантюр, наподобие злополучной интервенции 1979 года в Афганистане. Эти издержки изрядно усугубили неэффективность советской экономики, сложившуюся в результате десятилетий руководства больше политического, нежели рыночного.

Политические решения и дипломатия также имели значение. Здесь большая часть истории связана с решениями Михаила Горбачева, который возглавлял СССР с 1985 года. Горбачев пришел к четкому осознанию того факта, что Советский Союз сможет выжить и конкурировать на мировой арене только в том случае, если он изменится внутренне. Но тактика Горбачева, когда политические реформы предшествовали перестройке экономики, привел, по сути, к полной утрате контроля над тем, что происходило на улицах. Попытка некоторых людей из Кремля свергнуть Горбачева и восстановить централизованную власть летом 1991 года провалилась; это был классический пример действий «слишком мало и слишком поздно». Тем не менее неудавшийся переворот покончил с тем немногим, что еще оставалось у Горбачева, ускорил распад СССР и укрепил позиции первого президента России Бориса Ельцина. Горбачев и Ельцин заслуживают похвалы за осознание сложности ситуации, за отказ прибегать к массовым репрессиям или к каким-либо продиктованным отчаянием шагам во внешнеполитической сфере в качестве последнего средства изменить судьбу страны и ход истории.

Но некоторая заслуга в том, как эта история развивалась, принадлежит, безусловно, сменявшим друг друга президентам США и, в более широком смысле, настойчивым стремлениям Соединенных Штатов Америки и их союзников на протяжении четырех десятилетий. Джордж Кеннан, архитектор политики сдерживания, оказался провидцем, когда предположил, что советская система не сможет вынести длительное разочарование в своей способности расширить зону влияния [42]42
  X [Kennan], “The Sources of Soviet Conduct.”


[Закрыть]. Джордж Г. У. Буш, американский президент, при котором разрушили Берлинскую стену в ноябре 1989 года, достоин отдельной похвалы за то, что при нем была перевернута последняя страница холодной войны. В те годы и позже Буша критиковали за то, что он не добился большего, однако он осторожничал, старался не унижать поверженных противников и не загонять их в ситуацию, которая способна сподвигнуть на отчаянные меры – или привести к власти тех, кто желал именно таких мер. То, что холодная война завершилась мирно и обернулась распадом Советского Союза, объединением Германии и вступлением единой Германии в НАТО, нужно признать великолепным итогом. Опять-таки, случившееся было каким угодно, только не неизбежным. Большая часть исторических событий вызывается потрясениями по следам эпохальных перемен, и в данном случае такого исхода удалось избежать. Вновь нам были продемонстрированы важность личности и качества государственного управления и дипломатии [43]43
  См. Jon Meacham, Destiny and Power: The American Odyssey of George Herbert Walker Bush (New York: Random House, 2015); George H. W Bush and Brent Scowcroft, A World Transformed (New York: Knopf, 1998); James A. Baker III with Thomas M. DeFrank, The Politics of Diplomacy: Revolution, War and Peace, 1989–1992 (New York: Putnam, 1995).


[Закрыть].

Обозревая свершения четырех десятилетий холодной войны, трудно удержаться от вывода, что эта война на самом деле немало способствовала порядку. Существовал баланс сил (как уже отмечалось, включая ядерное оружие), имелось общее, пусть ограниченное, представление о легитимности, осуществлялся дипломатический процесс поддержания баланса сил и урегулирования спорных ситуаций, когда сталкивались между собой конкурирующие взгляды на желательное и приемлемое. Как следствие, третья схватка великих держав в двадцатом столетии оказалась принципиально иной, чем две первые.