Текст книги "Шансы есть…"

Тедди

Так давно была та эйфория – и такая скоротечная. И, как и сама жизнь, завершилась, не успел он осознать ее целиком. Обманка вообще-то.

Вернувшись к пикниковому столу, за которым болтал с христианами, Тедди вынул купленную открытку и рассмотрел нарисованные утесы – тоже обманку, утесы ярче настоящих. В семьдесят первом такую же открытку купила Джейси, и он понятия не имел, что она с нею собирается делать, хотя вспомнил, что счел это странным: они такие дешевые, а она купила всего одну. Только потом узнал он, кому она ее отправила.

Тем же летом, но позднее, ее жених – Ванс? Ланс? Шанс? – как-то узнал, что Том Форд помог Тедди устроиться на стажировку в “Глоуб”, и дозвонился туда – спросил, не было ли вестей от Джейси. Когда Тедди ответил, что не было, он, казалось, остался удовлетворен, но сообщил, что на следующей неделе будет в Бостоне, и предложил встретиться за кофе. Тедди, удивившись такому приглашению, не смог сразу придумать отговорку, поэтому они встретились в греческом заведении неподалеку от редакции “Глоуба”, где Ланс/Шанс/Ванс с его короткой стрижкой и костюмом ученика частной школы не мог бы выглядеть неуместнее. Кого же он мне напоминает? – припомнил Тедди свое тогдашнее недоумение.

Они заняли кабинку в глубине – “подальше от пытливых ушей”, как уморительно выразился Ванс, будто их беседа может вызвать естественный интерес окружающих, возможно – всех читателей “Глоуба”. Когда Тедди заказал себе только кофе, Ланс спросил:

– Вы уверены, что не хотите пирога? Я угощаю.

Тедди ответил, что нет, он будет только кофе, на что будущий юрист заметил:

– Как угодно, – и взял себе к кофе ломоть “бостонского с кремом”.

Для человека, отвергнутого всего в нескольких кварталах от алтаря, настроение у Шанса казалось превосходным.

– Итак, – воззрившись на Тедди своими бледно-голубыми глазами, произнес он, когда пирог принесли, – есть новости.

Сердце у Тедди при этом подскочило. Уже настал август, и она не появлялась целых два месяца.

– О Джейси?

Ванс покачал головой. Новости вообще-то касались ее родителей, вы прикиньте: они разводятся. Такого никто не ожидал, включая и его родителей, а пары дружили, сколько он себя помнит. Тедди хотел было спросить, какое это имеет значение, но Шанс ему не дал – потому что это еще не всё. Отец Джейси, судя по всему, вовлечен в последний скандал с инсайдерской торговлей на Уолл-стрит. Тедди знал об этом? Об этом во всех газетах писали. Говорят, ему очень повезет, если не угодит в тюрьму. Мать Джейси родом из Калифорнии, поэтому собирается продать дом в Гринвиче, как только он отойдет ей по закону, и переехать обратно. А это значит, что если Джейси не объявится вскорости, то возвращаться ей будет уже некуда – ни дома, ни семьи.

Тедди ничего из этого не удивило так, как то, что Ванс, похоже, свыкся с мыслью: если Джейси и вернется когда-нибудь домой, то – не к нему.

– Наверное, чему-то просто не суждено случиться, – произнес Ланс, отчего Тедди поневоле задумался, не явилась ли тому надпись на стене еще до исчезновения невесты.

Ссорились ли они на подступах к свадьбе? Тедди знал, что они спорили о войне, и догадывался, что были у них и другие серьезные разногласия – вроде того, где они станут жить. Джейси хотелось уехать из Гринвича, а вот Шанс склонялся скорее к тому, чтобы подыскать местечко невдалеке от их родителей. Почему ж нет? Бесплатные няньки для детей, как только у них пойдут дети, что, как Ланс, очевидно, думал, начнется сразу же, несмотря на заявленную несклонность Джейси вообще их рожать. Поэтому когда сказал, что чему-то просто быть не суждено, признавал ли он тем самым, что они, по сути, друг дружке не пара? Или же он в затянувшееся отсутствие Джейси начал припоминать сотни мелких раздражителей, какие неизбежно возникают меж двумя людьми, но в потоке жизни не достигают настоящего раздора?

– Некоторое время казалось, что настал конец света, – меж тем продолжал Шанс, – но знаете что, Тедди? (Нет, он не знал, но удивительно было услышать свое имя от человека, с которым только что познакомился.) Оказалось, что единственный конец света… – тут он умолк, чтобы Тедди мог посмаковать глубину того, что будет произнесено далее, – это конец света.

Более того, продолжал Ланс, барабаня костяшками пальцев по столу, – известно ли Тедди, зачем он на самом деле в Бостоне? (Нет, откуда?) Так вот, Ванс приехал навестить девушку. Познакомили их совсем недавно, поэтому слишком рано еще говорить, всерьез ли это у них, но ух, знаете что, Тедди? Еще и не такое случается – постоянно. А когда Тедди его поздравил, Ланс ответил:

– Спасибо, дружок. Правда, это… дорогого для меня стоит.

Заподозрил ли Тедди что-то неладное от этого “дружок”? Какова б ни была причина, он вдруг уверился, что Ванс со всем своим натянутым панибратством расставляет ему ловушку. Уже, вообще-то, расставил.

– Но знаете что, Тедди? Вы б могли сделать еще кое-что – и оно бы значило для меня гораздо больше.

– И что же это, Ланс?

– Ванс, – поправил тот, и его дружелюбный фасад рассыпался.

– Ну да. – Что ж, теперь он это знает.

– Вы б могли мне рассказать, что действительно произошло на том острове на День памяти. Вы вчетвером там совершенно одни в этом доме. Три парня. Одна девушка. Чтоб я понял.

– Ничего не произошло, – ответил Тедди, и от этой лжи Джейси вновь оказалась у него в объятиях, тела их снова принялись подниматься и опускаться, невесомые в океанском накате. – Мы просто добрые друзья.

– Вот это я и хочу, чтоб вы мне объяснили так, чтобы я понял. Как это получается. Потому что у меня есть вопросы.

И он не шутил, потому что вопросы посыпались быстро и яростно. Он едва давал Тедди возможность ответить на один, как задавал следующий, словно Тедди подключили к детектору лжи и ответы на начальные вопросы – имя, адрес, возраст, род занятий – допросчику уже известны и годятся лишь на то, чтоб установить базисную черту для того, что последует. Заикалась ли Джейси о том, что ей не хочется выходить замуж? А о самом Вансе – из чего можно было б заключить, будто она пожелает разорвать помолвку? Не затаила ли она какую-нибудь обиду? Не казалась ли несчастной? Тревожило ли ее что-нибудь? Вела ли она себя странно? Поскольку иначе – знаете что, Тедди? Иначе как-то не очень складывается, не так ли? На самом деле все это выглядит тревожно. Глубоко тревожно.

А известно ли Тедди, что тревожит Ванса больше всего? Вся эта хрень с просто-добрыми-друзьями – он что, всерьез считает, будто Ванс поверит? Если они действительно были просто добрыми друзьями, почему ж тогда Джейси скрыла, куда едет на выходные? Ладно, еще бы – он способен понять, почему она не была откровенна с родителями, которые бы определенно, бля, не одобрили. Но почему ж не сказать ему, ее жениху, если, конечно, она себя не чувствовала в чем-нибудь виноватой? Как Тедди считает? Была ли у Джейси какая-то причина чувствовать себя в чем-то виноватой? Как они спать укладывались на тех выходных? Джейси выделили отдельную комнату или там сплошь была одна пижамная вечеринка? Пижамы хоть надевали, Тедди? Курили много марихуаны? (Такое слово он и выбрал – не дурь, не шмаль, даже не траву.) Сколько они выпили – три парня и одна девушка? Они ее подпоили? Кто подтыкал одеяльце ей перед сном?

– Объясните мне это, Тедди. Объясните, что значит “добрые друзья” для таких, как вы.

Тедди подбирал слова тщательно – отчасти потому, что от него потребовали точности, но еще и оттого, что с каждым новым вопросом, заряженным сарказмом, становилось очевидно, что молодой человек, сидящий в кабинке напротив него, кипит от ярости.

– Что ж, это правда – мы были добрыми друзьями, – произнес Тедди, – но, как вам известно, Ванс, невозможно общаться с Джейси и не быть в нее влюбленным, хотя бы чуточку.

– И вы тоже, Тедди? Были в нее влюблены?

– Наверное, да.

– Наверное, – повторил Ванс, осклабившись. – Вы ее трахали? На этот вопрос вы должны ответить без запинки.

– Нет, – сказал ему Тедди, задавшись при этом вопросом, что бы сейчас делала игла, будь он и впрямь подключен к детектору лжи. – Вовсе нет.

– А дружочки ваши? Им больше повезло?

– У нее была своя комната. Мы, парни, по очереди спали на диване.

– В дверях были замки?

– Это еще зачем? Линкольн влюблен в другую – девушку по имени Анита. Они практически помолвлены. Они вдвоем на той же неделе уехали вместе в Аризону.

– А здоровяк этот? Как его там, еще раз?

– Мики.

– Точно. Это он ей больше всех нравился, так?

Тедди так и подмывало это опровергнуть, но он придержал язык.

– Между ними ничего не было, ну?

– Ага, а вы откуда это знаете?

Потому что, подумал Тедди, Мики не сумел бы сдержать свою радость.

– Потому что мы друзья.

– Опять это слово, – произнес Ванс. – Ладно, вернемся к вам. Скажите-ка мне еще разок, что между вами и моей невестой ничего не было. (Тедди, заметив, что на сей раз обвинение выражено иначе, ничего не ответил. Со своей же стороны, Ванс, казалось, и не ждал ответа.) Я к тому, что вы б не отказались, правда? Если б выпал шанс? Ну и что с того, что она, бля, помолвлена. Вы же в нее влюблены, верно? Так что же тогда мешает? Вы ей разве не нравились?

– Вообще-то нравился. – На самом деле его она и выбрала. Не Мики и не Линкольна. И не этого обозленного богатенького парня, который сейчас сидит напротив него за столом. И восторг от этого простого факта сейчас точно так же силен, как и прибой у Гей-Хед, так мощен, что Тедди всерьез подумывает, не рассказать ли Вансу все. Нарисовать картинку, которую тот не забудет никогда.

– Так и в чем же дело? – не унимался Ванс. – Вы что, гомик, Тедди? Я слыхал, что вы, может, и из таких.

– Ослышались.

Ванс не обратил внимания.

– Девочкам нравятся педики, да? Педикам девочки рассказывают такое, что не доверили бы даже своим лучшим подружкам. Джейси поверялась вам, Тедди? Говорила, кого из ваших мудацких дружочков предпочла мне?

Тедди как-то удалось не повысить голос на него.

– Если судить по тому, как все обернулось, – ответил он, – вам она предпочла всех нас.

Ванс лишь несколько раз откусил от пирога – его заявленный аппетит был всего лишь частью хитроумной уловки, какую он так и не сумел довести до конца. Взяв вилку, он направил ее на Тедди.

– Знаете, что мне следует сделать?

Все это время Тедди напрягал ум, стараясь вспомнить, кого ему напоминает Ванс, и вот теперь – под угрозой серьезной телесной травмы – сообразил: Нельсона, того пацана из школы, кого тренер наставлял толкать Тедди, чтобы “закалить бздуна”.

– Ну да, – ответил Тедди, до странного спокойный. Обычно ему, если насилие надвигалось неминуемо, становилось худо физически. – Точно знаю. Вам следует поверить всему, что я вам говорю, потому что причины считать иначе у вас нет, если не брать в расчет того, что верить мне вы не хотите. Потому что и у моих друзей, и у меня не больше понятия, чем у вас, куда или почему девалась Джейси. Когда вернется, можете сами у нее спросить – вот тогда все и поймете.

Ванс, не выпуская вилку из руки, подался к нему над столом.

– Вот только она не вернется, правда, Тедди?

И точно так же быстро весь праведный гнев Тедди испарился. Опустив взгляд на свой почти не тронутый кофе, он вдруг понял, что не в силах встретиться глазами с собеседником. Все лето ждал он, чтобы зазвонил телефон и ему сообщили, что Джейси вернулась, целая и невредимая. Линкольн, тоже ожидавший этой вести, дважды звонил из Аризоны проверить, не слышал ли Тедди чего-нибудь. Но в какой-то миг – и Тедди не вполне понимал, когда именно, – у него в мозгу переключился тумблер: если бы Джейси собиралась вернуться, сейчас она бы уже вернулась.

Когда Тедди наконец сумел оторвать взгляд от кофе, он увидел, что по лицу его собеседника ползут слезы. Мгновеньем раньше Тедди рассчитывал, что тот кинется на него через весь стол и воткнет в него вилку, но теперь осознал, что и Ванс последние два месяца провел на русских горках эмоций: надежда сменялась отчаянием, отчаяние – горем, горе – яростью, а потом все заново.

– Вы убили ее, Тедди? Вы с вашими дружками? Вы убили мою девочку? Напоили ее и взяли силой? И похоронили ее потом на этом своем острове? Или вывезли труп на лодке в море и швырнули за борт? Вы так поступили?

– Нет, Ванс, – сказал ему Тедди, ощущая, как и у него глаза наполняются слезами. – Разумеется, нет.

– А-а… бля, – произнес тот, выронив вилку и колотя себя в лоб основаниями ладоней. – Я думал, что если поговорю с вами, сумею определить, лжете вы или нет, но не могу.

– Послушайте, – сказал Тедди, – раньше я вам действительно солгал. Я не был почти влюблен в Джейси. Я был влюблен в нее по уши. Как и мы все. Мы б ни за что не сделали ей больно.

– Ага, я вам тоже наврал, – признал Ванс, вытягивая из держалки салфетку промокнуть глаза. – Нет никакой девушки тут, в Бостоне. Есть только Джейси, а ее, бля, нет.

– Мне жаль, Ванс, – сказал Тедди, к собственному удивлению понимая, что ему и правда жалко Ванса.

– Иди нахер. – Ванс отбросил скомканную салфетку на стол и стал боком выбираться из-за стола в кабинке. – Мне кто-то говорил, тебе выпал высокий призывной номер.

Тедди кивнул.

– Просто к твоему сведению, говнюк, я-то моей стране служить буду, – сказал Ванс. – В военно-юридической службе. Как только закончу институт. И знаешь что? Надеюсь, меня отправят во Вьетнам. Надеюсь, меня там убьют.

Тедди, мгновением раньше сочувствовавший ему, обомлел от такой фальши.

– Вы в самом деле верите, что во Вьетнаме гибнут юристы?

Ванс этого, казалось, не услышал, да и ладно.

– Скажи-ка мне кое-что, – произнес он, нарочито вытянувшись по стойке смирно – подбородок вперед, весь сплошная насмешка. – Такие парни, как ты с дружками? Какое вообще у вас право влюбляться в таких девушек, как Джейси? – Упершись обеими руками в стол, он напористо нагнулся и сунулся Тедди прямо в лицо. – Вы же, бля, просто халдеи.

И тут же ушел, колокольчик над дверью объявил о его уходе. Через секунду подошла официантка с чеком.

Через несколько дней после встречи с женихом Джейси у Тедди случился очередной хронический приступ, на сей раз – паническая атака вплоть до полного паралича. Бессонный, с измученным зациклившимся умом, он сдался в Массачусетскую больницу, на пару недель сократив свою стажировку в “Глоубе”. Вызван ли был тот приступ встречей с Вансом – или же более ранним щелчком умственного тумблера, когда его мозг наконец-то признал, что Джейси, возможно, пропала навсегда? Все лето от него не отступали те же самые вопросы, которые явно терзали и жениха Джейси. Что могло с нею случиться после того, как она покинула остров? Не стала возвращаться домой на автобусе, а действительно решила поехать автостопом? Подобрал ли ее какой-нибудь хищник? Тедди не хотелось верить, что ее постигла такая судьба, но если она жива, где же она? Почему ее не может найти полиция? Почему до сих пор не сообщила о себе ни родителям, ни своим подругам по “Тете”? Или хотя бы ему в “Глоуб”?

В больнице его пичкали обычным успокоительным, которое позволяло ему спать, хотя стоило лишь проснуться, как у Тедди возникало впечатление, будто сны его тщатся разрешить всё те же неразрешимые вопросы. Хуже того – он ощущал, как сам соскальзывает в некий солипсизм, вызванный медикаментами. Как будто судьба Джейси – не столько ее, сколько его собственная. То было лето утрат. Линкольн вернулся к себе на Запад, что, возможно, означало конец их дружбы. Мики тоже пропал – но не во Вьетнаме, как они опасались. За несколько дней до того, как ему полагалось явиться на службу, он, очевидно, передумал и удрал в Канаду – именно это Тедди и Джейси так долго умоляли его сделать. Еще одной потерей – пусть даже та и не прекращала быть чертой всей его жизни – была неумолимая отчужденность его родителей. Тедди сообщил им, что ложится в больницу, и мать приехала его там навестить. Но задержалась всего на пару дней, заявив, что на носу осенний семестр и ей нужно готовиться к занятиям. Хоть он и дал себе слово отказаться, все равно рассчитывал, что она пригласит его пожить с ними в Мэдисоне, пока он снова не обретет почву под ногами, но такое приглашение так и не последовало, и это ранило его сильнее, чем он мог предвидеть. Возможно, пришло время перестать ждать, будто что-то изменится. Ему явно судьба жить одному. Не о том ли подавала знаки его одержимость Мёртоном? Не на это ли намекал в Минерве и Том Форд, тоже живший один? Произошедшее с Джейси у Гей-Хед в совокупности с ее последующим исчезновением теперь обретало некий горький смысл. А раз ее продолжающееся существование противоречило его собственной одинокой судьбе, Джейси и полагалось исчезнуть. В некотором смысле он ее и убил.

С ним произошло и кое-что еще. А что, если он все делает не так? Стоило в прошлом ему провалиться в уже знакомую кроличью нору, первейшим делом для него становилось как-то взять себя в руки и выкарабкаться обратно к свету, постепенно восстановить умственное здоровье, вернуть жизнь на ее нормальные рельсы – ну или такие, что нормальны для него. Но была ли эта нормальность – его нормальность – тем состоянием, какое стоит сохранять? Тот ли он человек – в норме, – кто заслуживает таких усилий? Проигрывая в уме свою встречу с женихом Джейси, Тедди удивился, до чего мало сочувствия к нему проявил. Ладно, допустим, Ванс гаденыш, но едва ли дело в этом. Очевидно же, что парень страдал, и Тедди было очень даже по силам хоть как-то его успокоить. Не до конца, конечно. Не мог же он действительно рассказать Вансу о Гей-Хед, зато во всем остальном те выходные были невинны, правда же? Почему ж он почел за труд обрисовать Вансу повествовательную картину того, как все они проводили там время? Заверил Ванса, что из них никто и никогда не навредил бы Джейси, но даже не пришло в голову рассказать ему, как они – ну или по крайней мере Мики – на самом деле защитили ее в тот день, когда заявился Троер и попробовал хватать ее в кухне?

Но по зрелом размышлении – нет. Если поделиться этой историей с Вансом, она его отнюдь не утешит. Чтобы рассказать ее честно, придется объяснять, как все они сидели на террасе, на проигрывателе – “Криденс”, они пьют пиво, лениво передают по кругу косяк. Ладно еще б история эта проиллюстрировала, что им бы и в страшном сне не помстилось причинять ей вред, наоборот – они служили ее защитниками. Но уму Ванса, несгибаемому, как дышло, от этого отнюдь не стало бы легче, представь он себе, как его невеста сидит на террасе, пьет пиво, слушает музыку протеста и курит траву с компашкой клятой хипни. А кроме того, не подайся она с ними на остров вообще, ее б не пришлось и защищать от мерзкого соседа.

Вероятно, лучше всего было б объяснить, почему Джейси решила провести эти выходные с ними. Она не стремилась устроить себе праздник перед свадьбой, вовсе нет. Ехать с ними ее уговорил Тедди – в надежде, что все вместе за эти три долгих дня они уговорят Мики сбежать в Канаду, а не являться на службу. Она-то умоляла его, считай, безостановочно с того вечера, когда все получили свои призывные номера. (“Но ты же на самом деле никуда не пойдешь, правда? Подтверди мне, что ты не такой глупый”.) В последние месяцы перед выпуском и Тедди давил на Мики, чтобы тот пересмотрел свои возможности, сколько бы пользы это ни приносило. Ну как спорить с человеком, признающим правильность всех твоих доводов? Да, соглашался Мики, война и глупа, и безнравственна. Нет, у него нет никакого желания ни убивать, ни быть убитым, и уж точно – не в парилке джунглей на другом краю света за дело, которое никто не обеспокоился даже сформулировать. Да, уехать в Канаду было б умно. Нет, его не волнует, что его сочтут трусом.

– Но тогда зачем же, Мик? – молил Тедди. – Объясни, зачем тебе поступать так неправильно и тупо, если ты можешь поступить правильно и умно?

– Потому что я так сказал.

Вот к чему все это свелось. Отец Мики, Майкл-старший, ветеран Второй мировой, ненавидел свою службу в армии до последней минуты, но гордился тем, излагал он сыну, что сделал то, что должен. “Если зовут – отвечаешь. Не задаешь вопросов зачем. Оно не так устроено. Всегда было устроено иначе. Страна зовет – ты отвечаешь”. По профессии водопроводчик, он по всем статьям был мужиком порядливым и без туфты. Грубый и необразованный – это да, но и соль земли в придачу. Вкалывал на своей работе по сорок часов в неделю, как профсоюз постановил, а затем почти всякие выходные левачил, чтоб его большой семье удавалось сводить концы с концами. В детстве Мики растили не столько измотанные родители, сколько старшие сестры, поэтому лишь много позже, уже после того, как уехал учиться в Минерву, они со стариком стали близки – что странно, если вдуматься. Во времена, когда столько отцов и сыновей все больше оказывались на ножах, эти двое сковали между собой такую глубокую и крепкую связь, что и сами удивились.

Потому-то внезапная смерть отца летом после первого курса ударила Мики, как кувалда в основание черепа. Крупный здоровяк, как и сын, Майкл-старший обедал со своей бригадой у стойки в местной забегаловке, а когда настала пора возвращаться к работе, все поднялись со своих табуретов, а он нет – пятью секундами раньше у него не выдержало сердце. Оказалось, он давно уже знал, что может произойти нечто подобное, но ни слова никому не сказал. Ни жене, ни взрослым дочерям, ни сыну. Нет, последнее Мики он сказал: “Страна зовет – ты отвечаешь”.

Но, опять же, – не-а. Ничего такого не произвело бы впечатления на ура-патриота Ванса, кому либо всё, либо ничего. Он не мог бы себе представить, а уж тем паче – одобрить, что его невеста поехала на остров специально, чтобы уговорить Мики стать уклонистом. Да и портрет Майкла-старшего, какой Тедди мог нарисовать, вряд ли вызвал бы восхищение Ванса. Если уж на то пошло, он бы предоставил еще одну улику, как будто и без того их мало, что этому сынку простого работяги никак не следовало влюбляться в такую девушку, как Джейси.

В заведении, когда Ванс совсем расклеился и спросил, не убили ли Тедди с дружками его невесту, Тедди потрясло, что тот вообще мог вообразить столь нелепую возможность. И предположение это оскорбляло еще сильней оттого, что ему это взбрело на ум лишь потому, что они халдеи. Однако, лежа на больничной койке и размышляя о том, до чего мало сделал, чтобы утишить муки своего человеческого сородича, Тедди вынужден был признать, что некоторые другие подозрения Ванса оказались вполне точны. Потому что когда дошло до дела – когда представилась возможность, – Тедди безразлично было, что Джейси помолвлена, что она чужая девушка. То, что она выбрала его, что она могла бы оказаться его девушкой, запросто перебороло все соображения морали. Представься такая же возможность Мики, тот бы повел себя иначе? А Линкольн? Гораздо сильней собственных нравственных недочетов его приводило в замешательство то, что, потребуй у него кто-нибудь оправдаться, он бы заговорил почти как Ванс. У Гей-Хед, когда Джейси сказала, что раз она тут с ним, то, возможно, и не станет ни за кого выходить замуж, Тедди ощутил в себе не просто радость, а – чего ж не признать? – прямо-таки ликование. Выбирая его, Джейси отвергала не только Ванса, но и всех прочих его сорта. Тедди не столько умыкал чужую девушку, сколько спасал ее от того, кто ее не заслуживал. То есть вообще-то поступал благородно: Ванс был привилегированным гаденышем из частной школы в Гринвиче, Коннектикут, кто в силу одного лишь этого заслужил страдание.

Поэтому да – лето утрат. Минерва. Линкольн. Мики. Джейси. Его все более безразличные родители. И исчерпайся потери этим, Тедди все равно б мог ощутить потребность выкарабкаться из темной кроличьей норы на свет. Но до него дошло, что он пережил и еще одну потерю – гораздо глубже. Тот Тедди Новак, что последовал за Джейси в студеные волны, был невинен – им двигали не только любовь и почти непереносимое желание, но и отчаянная нужда знать. Тот человек на самом деле был ребенком – мальчишкой, которого Тедди никак не мог собраться с духом и в чем-то обвинить. Но до чего ж быстро все обернулось: невинность – гордыней, а гордыня – сокрушительным разочарованием, отчаяние – озлобленностью и, наконец, покорность – презрением к себе. Если он страдал, как Ванс, то лишь потому, что мук заслуживали они оба.