Текст книги "Шансы есть…"

Линкольн

В доме имелся роутер, но Линкольну не удалось бы узнать пароль до утра понедельника, когда откроется управляющая компания. В Чилмарке телефон у него ловил от силы на одно деление, поэтому он решил проверить электронную почту на парковке “Деревни Тизбёри”, перед тем как ехать обратно. Помимо обычной дряни – упорных воззваний о финансовой помощи, поступавших от организаций, от которых он уже много раз отписался, побуждений к путешествиям (“Тайные цены, Линкольн, специально для вас!”), привычных заманух (“Не поверите, что будет дальше”), – пара агентов из его конторы хотела совета по сделкам. Ничего такого, с чем не смогла бы справиться его администратор Андреа, но только упомянутые агенты, оба мужчины, метили на ее место и теперь выказывали свое неудовольствие тем, что производили маневры через ее голову. Пока Линкольн настукивал краткие ответы, прилетело текстовое сообщение от Аниты: “Приехала Данбар. Угадай кто все еще полон жизни. Ты мне должен гад”. Он настучал в ответ: “Знаю знаю. От парней привет”. А когда нажал “отправить”, телефон у него в руке зажужжал – звонили еще с одного местного номера.

– Линкольн? Это Марти. – А, его риелтор. – Слушайте, я тут изыскания по вашему дому проводил, наткнулся кое на что интересное. Вы сейчас в Чилмарке?

– В Виньярд-Хейвен. Как раз собирался туда ехать.

– Не хотите ко мне заскочить?

– Отчего бы не заскочить?

Не успел он повернуть ключ в зажигании, как из своей квартиры вынырнул Джо Гроббин, спустился по лестнице и пересек парковку к битому серому пикапу – автомобильному эквиваленту своего явного владельца.

– Ты ж больше не водишь, Джо, – пробормотал Линкольн, пока старик отпирал дверцу и садился. – Сам мне сказал.

Это означало, что старику либо куда-то понадобилось срочно, либо он не хотел, чтобы его туда везла Беверли, его шофер. Линкольн понаблюдал, как пикап содрогнулся, оживая, и сдал назад. Когда Гроббин свернул налево, на дорогу из Эдгартауна в Виньярд-Хейвен, Линкольн завел и свою прокатную машину, переключил сцепление. Выехав со стоянки, тоже свернул влево, говоря себе, что просто едет в Эдгартаун, как и пообещал, а ни за кем не следит, хоть и тщательно держался в нескольких машинах позади. Впереди располагался универсальный рынок, и Линкольн почти ожидал, что пикап свернет к нему. Предложив своему нежданному гостю кофе, хозяин, возможно, осознал, что у него закончилось молоко или еще что-нибудь. Может, сгонять за продуктами у него не считается вождением. Но нет – пикап проехал мимо рынка. Значит, в Катаму? Проверить, сидит ли на своем телефонном проводе его любимый ястреб? Ему что, втемяшилось, что он может и не встать с операционного стола, и захотелось посмотреть на птичку в последний раз, пока его фамилия не оказалась пророческой? Похоже, Гроббина не особо тревожила предстоявшая операция, хотя, с другой стороны, он и не из тех, кто выдаст, если что-то и беспокоит.

Подъезжая к круговому перекрестку на Барнз-роуд, Линкольн сбросил скорость, мысленно поблагодарив две машины между собой и Гроббином. Меньше всего на свете хотелось, чтобы его засекли в зеркале заднего вида. К каким выводам тогда придет ум подозрительного полицейского? Линкольн прикидывал, что старик обогнет половину круга и останется на Эдгартаун-роуд – или же уйдет на следующем повороте в Оук-Блаффс. Но Гроббин опять его удивил – свернул на первом же съезде, на дорогу в аэропорт.

Или в Чилмарк. Линкольн подавил дрожь. Неужто Гроббин направляется в глубину острова предупредить Троера, что кое-кто вынюхивает обстоятельства исчезновения Джейси? Если вдуматься, странно это – Гроббин признался в том, что они с Троером вместе росли, только когда Линкольн прижал полицейского к стенке.

Но имелась и еще одна причина ехать в Чилмарк, и вот она нервировала сильней. А что, если у Гроббина, как и у его воображаемого насильника, в кузове лопата? И едет он вовсе не к Троеру, а к Линкольну, намереваясь раскопать весь двор? “Не смеши меня”, – сказал он себе. Старик с лопатой и без всякого понятия, где именно на двух акрах копать? Но вопрос поважнее – почему мысли Линкольна сразу помчались к таким причудливым заключениям? В конце концов, это большой остров, мало ли куда Гроббину надо. Но все равно, выкатываясь на круг, Линкольн едва удержался от того, чтобы не наплевать на встречу с Марти, не двинуться за старым полицейским и не выяснить, куда же именно тот собрался.

Потому что следует признать: с тех самых пор, как его нога ступила на Виньярд, его более-менее постоянным спутником оставалась нечистая совесть – или что-то ей подобное. Поначалу он предполагал, что дело тут в решении выставить дом матери на продажу, но вдруг в чем-то еще? Чуть раньше в темной комнате с микрофильмами в “Виньярд газетт”, когда на экране перед ним возникло лицо Джейси, это окутывающее ощущение преобразовалось в нечто сродни ужасу, а после того как он рассказал об исчезновении и Беверли обмолвилась, что Джейси до сих пор на острове, его желудок крутанул сальто. В чем бы там ни было дело, только недвижимость тут ни при чем. К Гроббину домой он отправился в надежде, что этим успокоит свою нарастущую тревогу, и в каком-то смысле наглядный сценарий старого полицейского – к Джейси пристают, ее насилуют, убивают и закапывают где-то на большой земле – странно успокаивал, потому что если умерла она, уже уехав с острова, они с друзьями вне подозрений. Если же с ней что-то случилось здесь, они в каком-то смысле соучастники. Ладно, допустим, совсем уж нелепо воображать, будто Джейси похоронена где-то на заднем дворе дома, который он сейчас, сорок с лишним лет спустя, собирается продать. Но отчего же тогда эта симметрия кажется такой убедительной?

На полпути в Эдгартаун он съехал на обочину. Удалось дотерпеть, пока не проедет несколько машин, а затем его стошнило “Кровавой Мэри” в канаву.

– Мятную? – предложил Линкольн риелтору.

Он не поехал прямо в контору к Марти, а остановился купить большую упаковку карамелек и влажные салфетки: ему удалось забрызгать себе мокасины. Будь с ним Анита, заезжать бы никуда не пришлось. Она – женщина, а потому у нее в сумочке всегда есть и мятные карамельки, и влажные салфетки. А вот он не женщина и, значит, без понятия, с чего те способны вообразить, будто где-то по ходу дня можно, к примеру, заблевать себе обувь, а потому им понадобится и то и другое.

– У вас все в порядке? – спросил Марти, задумчиво приглядываясь к тому, как он разгрызает карамельку. – Что-то вид у вас бледный.

– Все нормально, – заверил его Линкольн. – Что стряслось?

– Обойдите стол да гляньте-ка на эту кадастровую карту. Вот вы, – пояснил агент, проводя пальцем по собственности Линкольна, – а вот наш друг Троер. Вот эти два участка… – он пометил оба крестиками, – тоже принадлежат ему. Вероятно, чтобы никто не портил ему вид на океан. А было время, когда либо его родители, либо предыдущие хозяева владели и этим вот участком. – Он нарисовал карандашом еще один крестик. – Но продали его.

– Значит, он теперь – хозяин всего этого?

– Верно.

– Повезло.

– Если не считать одного. – И Марти показал на грунтовку, которая вела сперва к дому Линкольна, а потом вилась вниз по склону к Троеру, где и заканчивалась. – Только так вот он и может добираться домой с главной дороги.

– Ему нужна другая?

– Была бы не нужна, имейся у него право прохода, но – как вы догадываетесь – такого у него нет.

Линкольн покачал головой.

– Как же так?

– Не знаю, но я только что из регистрационной палаты округа Дьюкс, и ни в вашем свидетельстве о собственности, ни в его никаких упоминаний об этом нет.

– Еще раз – как такое могло получиться?

Марти откинулся на спинку стула, сцепив руки у себя за головой.

– Трудно сказать. Вероятно, устное соседское соглашение, уходящее в прошлое на сколько все помнят, а вопрос никогда и не возникал, потому что участки ни разу не выставлялись на продажу. Такое бывает. Говорите, ваш участок принадлежал какое-то время семье вашей матери?

– Не знаю, как давно, но да.

– Еще одна возможность – право прохода было закреплено за проданным участком, а при продаже на это никто не обратил внимания. Но как бы ни было, сейчас у него такого права точно нет.

– И вы считаете, он это знает?

– Это могло бы объяснить, почему ему так хочется купить ваш участок.

Линкольн кивнул.

– Но не то, почему он предлагает такую низкую цену.

– Может, не желает выдавать своих намерений?

– Даже не знаю, Марти. Вы совершенно во всем этом уверены?

– Не-а, но могу вернуться в палату и пошарить еще. Хотя не исключено, что он об этом как-то пронюхает.

– То есть лучше не стоит?

– Напротив, убежден, что мы обязаны. С должным прилежанием и все такое. Я про это упомянул только потому, что у меня создалось впечатление – вы друг другу не слишком-то нравитесь.

– Я буду на острове еще четыре-пять дней.

– Давайте я тогда приторможу, пока вы не вернетесь к себе в Вегас?

– Так, наверное, будет лучше всего, – ответил Линкольн, хотя у него уже разгорелось любопытство и ему хотелось ясности.

– Но вы улавливаете, к чему я клоню? – спросил Марти, сворачивая карту в рулон. – Нравится вам Мейсон Троер или нет, но он – ваш идеальный покупатель. Он не просто хочет купить ваш участок. Ему нужно его купить.

Тедди

Тедди вернулся c Гей-Хед и физически вымотанный от долгой езды на велосипеде, и эмоционально уставший от разговора с Терезой. Изливать ей душу было мучительно, хоть и не так опустошало, как целую жизнь назад с Джейси, – быть может, потому, что он уже не тот мальчишка, но еще и из-за того, что Тереза не отозвалась на его исповедь так, как он рассчитывал. По-доброму, да, потому что натура у нее такая, но он ожидал навязчивого любопытства (“Когда вы в последний раз консультировались у специалиста? «Виагру» пробовали?”) и, возможно, даже противодействия (“Но мы б могли…”). А она просто терпеливо дождалась, когда он договорит, и потом сказала, что ей бы просто хотелось, чтобы он смог ей доверять. Ведя себя так, словно души способны касаться друг дружки лишь мышцами, тканями и кровью, он отказывает им в близости, позволяющей делиться всем, быть честными и участливыми. Когда он пустился объяснять, что хотел оберечь ее от глубокого разочарования, она ответила:

– Простите. Слишком поздно.

Когда Тедди слезал с велосипеда и ставил его в сарай, “харлей” Мики все еще лежал там, куда повалился утром. Тедди ожидал, что Мики еще будет храпеть на диване, но тот был на террасе – разговаривал по мобильнику. Скользящая дверь задвинута, но не до конца.

– Я не забыл, – услышал его Тедди. – Я знаю, что тебе нужны деньги.

Заметив Тедди в доме, Мики помахал и отвернулся, заговорил уже тише.

Не желая подслушивать, Тедди сел за кухонный стол и вытащил свой телефон. Проезжая мимо, во дворе у Троера он заметил плакатик Трампа, – интересно, видел ли его Линкольн? Наверное, нет – с террасы его не разглядеть. “Попробуй угадать, – набрал он сообщение, – какого (надо ли говорить) республиканского кандидата поддерживает твой дружелюбный сосед?”

Опять до него донесся голос Мики, уже громче:

– Не знаю, что тебе сказать, Дилия, кроме того, что я вернусь в понедельник, тогда и обсудим. Хорошо?

“Дилия?” – подумал Тедди. Они же не слыхали ни о какой Дилии, правда? Возможно ли, что Мики женился еще раз, а им ничего не сказал? Ну, на него это было бы похоже. Женился так он уже дважды – в сиюминутном порыве, гражданской церемонией, хотя Тедди и Линкольн узнавали об этом, только когда завершались разводы.

– Надо перестать мне уже знакомиться с девушками в барах, – только так и объяснил Мики.

На что Линкольн ответил:

– А куда еще ты ходишь?

Мики вынужден был признать:

– Видишь, в том-то все и дело.

Когда Тедди вышел к нему на террасу, Мики яростно взирал на свой телефон, словно собирался зашвырнуть его подальше, а потом спросил:

– У тебя тут хорошо ловит?

– На одно деление.

В отвращении Мики впихнул телефон в карман.

– Вот и у меня, но связь здесь ни к черту.

– Все в порядке?

– Более или менее, – ответил Мики. – Знаешь, раньше я прикидывал, что к шестидесяти шести у меня где-нибудь будет именной табурет у стойки, а за пиво я буду платить из соцстраха.

– У тебя нет страховки?

– Есть, но вот что забавно. Если ее не пополнять регулярно, то из нее потом не особо много и поимеешь. Кто ж знал о таком?

– Все?

Мики пожал плечами, огляделся.

– Где Линкольн? Я просыпаюсь, а никого нет.

– Он зачем-то в город поехал. Я на велосипеде катался.

– Я и сам думал в город сгонять. Там какой-то чувак в Оук-Блаффс “Рикенбакер” битловских времен продает[53]53
  Rickenbacker (с 1931) – американская корпорация, производитель музыкальных инструментов, основанная швейцарцем Адольфом Рикенбакером (1886–1976). В 1960 г. Джон Леннон купил себе гитару “Рикенбакер 325”, и с тех пор гитары этой марки прочно ассоциируются с расцветом популярной музыки в первой половине 1960-х гг.


[Закрыть]. В состоянии целочки. Думал, не взглянуть ли. Хочешь, вместе смотаемся?

– Не, мне надо в душ, а потом нужно заняться еще кое-чем.

– Вы, ребята, оба как-то перетруждаетесь, – сказал Мики. – Это неестественно. Неполезно. Не по-американски.

– Вообще-то, – заметил Тедди, – исследования показали, что американцы работают больше времени, чем кто-либо еще, и реже берут отпуск.

– Не понимаю я, как это может быть правдой, – ответил Мики. – Половина моих знакомых на пособии и вообще не работают. Другая половина – музыканты. Так или иначе, вечером никакой работы вам. Сегодня лопаем барбекю, пьем пиво и слушаем рок-н-ролл на очень высокой громкости.

Когда он ушел, Тедди долго принимал душ, потом надел чистые джинсы и футболку и устроился с рукописью на террасе. Поправив несколько страниц, он осознал, что заинтересовался, и перечел отредактированные вчера на пароме; они тоже оказались лучше, чем он помнил. Возможно, удивляться тут нечему. По опыту он знал, что когда приближается приступ, оценки он выносит не самые точные. Еда, что обычно ему нравилась, на вкус казалась испорченной. Фильмы – бессодержательными, музыка царапала слух. Может ли быть, что его исповедь Терезе как-то предотвратила приступ, до которого, по его расчетам, рукой подать? Неужто правда его освободила? Может ли трюизм на самом деле быть правдой?

Завибрировал телефон – это Линкольн прислал ответ: “Заново отмоем Америку добела? Скоро увидимся”. Тедди улыбнулся. Хотя Линкольн всю жизнь был республиканцем, теперь их политические воззрения куда ближе прежнего, хотя в кабинках для голосования они по-прежнему будут ставить галочки в разных квадратиках.

В какой-то миг, трудясь над рукописью с возросшим интересом, он сообразил, что от дома Троера доносятся громкие голоса. Первая мысль: это он ссорится со своей постоянно голой подружкой, но нет – если он только не ослышался, оба голоса были мужскими. На подъездной дорожке стоял серый пикап, которого Тедди раньше тут не видел.

Сквозь все неясное, бессвязное повествование пробились какие-то хлопки, словно бы крыльев, и Тедди никак не мог их объяснить. Казалось безотлагательно необходимым определить их источник, хотя Тедди и вообразить не мог, с чего бы. Заслышав тяжелые шаги по ступеням, он всплыл к сознанию, благодарный за то, что это всего лишь сон и можно перестать прикидывать, что же там хлопает. Развернувшись в шезлонге, он принялся было извиняться перед хозяином дома за то, что задремал посреди дня, и тут увидел, что человек, топающий вверх по лестнице, – не Линкольн, а краснорожий крепкий детина в бриджах-карго, шлепанцах и без рубашки. Встав на верхней ступеньке, Троер склонил голову набок и долгий, несносный миг щурился на Тедди, а затем, довольный собой, произнес:

– А я вас помню, – как будто тем самым претендовал на приз.

Мягкий ветерок, поднявшийся еще до того, как Тедди задремал, очевидно, усилился, пока он спал, и лист рукописи как по волшебству выпорхнул из картонной коробки и полетел – с тем же звуком, что и во сне. Троер, который мог бы перехватить проплывшую мимо него бумагу, равнодушно посмотрел, как та улетает. А Тедди, встав с шезлонга, к собственному ужасу, увидел, что вся терраса усеяна листами рукописи. Пусть и не густо, но лужайка на склоне – тоже. Коробка, почти полная, когда он засыпал, теперь была наполовину пуста.

– Я б вам помог ловить их по всему Чилмарку, – сказал Троер, – если б захотел выглядеть идиотом.

Дома у Тедди хранился еще один экземпляр, поэтому на миг он решил было – ну их, эти листы. Гоняться за ними по двору перед носом у Троера было бы унизительно. К сожалению, многие страницы уже отредактированы, а все переделывать сызнова – на это уйдет больше часов, чем Тедди хотелось считать, поэтому он кинулся ловить листы. И на лужайке оказался в фильме Чарли Чаплина. Стоило нагнуться за страницей, как ту свежим порывом относило в танце прочь.

– Просто чудесно! – крикнул сверху Троер. Он, как успел заметить Тедди, снимал все на телефон.

Но следовало отдать ему должное. Когда Тедди вернулся на террасу, изловив страниц семьдесят пять, Троер уже подобрал те, что валялись на полу, сложил обратно в коробку и придавил камнем. А теперь сам растянулся в шезлонге – читал страницу, которую только что отредактировал Тедди, и при этом мерзко фыркал.

– Это вы сочинили?

– Нет, – ответил Тедди, протягивая руку за листком.

– Хвала Христу, – сказал Троер, отдавая ему страницу. – В смысле, как же скучно должно быть человеку, чтобы изливать на бумагу такие вот мысли?

Тедди положил страницу поверх остальных в коробке. Потом придется рассортировать все по порядку, посмотреть, каких не хватает, и отредактировать заново.

– Между прочим, это книга, которую я в нынешнем году собираюсь издать.

Троер долгий миг его разглядывал, наморщив лоб.

– Зачем?

Поскольку этим же вопросом Тедди и сам задавался, он не удержался от улыбки.

– Ладно, – произнес Троер, почесывая волосатую, обггоревшую на солнце грудь, – тогда вот что мне скажите. Потому что мне умом как-то трудно это охватить. Вы те же самые три парня, что и раньше, верно? Вы, Мозер и этот здоровый.

– Если под раньше вы имеете в виду семьдесят первый год, то да.

– Вы что же, все это время, бля, жили вместе?

– Едва ли, – ответил Тедди.

– Потому что вот это было б совсем убого.

Мысль эта – даже после того, как Тедди ее опроверг, – похоже, наполнила Троера таким глубоким отвращением, словно долгая дружба – штука одновременно и неестественная, и порочная. Но еще больше Тедди нервировало, что человек этот – пусть даже он мало походил на личность, которую Тедди помнил по 71-му году, – внушал ему точно такое же интуитивное отвращение.

– Линкольна нет дома, – сказал он. – Предполагаю, это он вам нужен.

Троер откинулся в шезлонге и сцепил пальцы за головой, словно бы намеревался просидеть здесь весь остаток дня.

– Линкольн, – повторил он. – С какой же стати белому человеку называть своего пацана Линкольном?

Тедди удержался от того, чтобы сообщить ему, что самого этого белого человека назвали Вольфгангом Амадеем.

– Может, надеялся, что сына его ждет величие? Что он, может, и президентом вырастет?

Троер фыркнул:

– И схлопочет пулю в голову?

– Здесь же Америка, а потому есть немалый шанс, что его подстрелят, как бы он ни назывался.

Троер застонал и возвел глаза к небу.

– Должно быть, лето настало. Либерастня возвращается. Кстати, раз уж речь о либералах, напомните мне. Как тот колледж назывался, где вы все учились?

– Минерва.

– Точно, Минерва. Боже.

Для него колледж Минерва явно попадал в ту же категорию, что и крепкая дружба.

– А я вам могу чем-то помочь? – осведомился Тедди.

Мужик нахмурился.

– Ага. Можете передать президенту Линкольну, пусть берет этот свой участок, – он широко развел руки, – и засовывает, нахер, себе в жопу. Передайте, что и он сам, и это кругом мне без надобности. Сумеете все это запомнить?

Тедди кивнул.

– Понял. Так и передам, что вам больше не интересна его недвижимость. Вы желаете ему удачи в поисках другого покупателя.

Троер выпрямился в шезлонге и пропустил замечание мимо ушей.

– А дальше еще важнее. Передайте ему, что к пропаже той его хиппушки я никакого отношения не имею.

У Тедди непроизвольно дернулась голова, как от хорошего, крепкого тычка, и он судорожно сглотнул.

– Вы Джейси имеете в виду?

– Как бы там ее ни звали, нахер. Я ее последний раз видел в тот день, когда этот ваш здоровенный мудила меня вырубил. Знаете, мне даже пришлось в Бостон ездить, чтоб челюсть там зафиксировали?

– Ничего себе, – произнес Тедди. – Неприятно, должно быть.

– И не говорите. Я месяц потом через соломинку питался.

– Ну, вы же сами нарвались, – напомнил Тедди. – А кроме того, случилось это больше сорока лет назад.

– Ладно, вот в чем суть. Знаете, где я был все это время? Вот здесь. Видите ли, я не навещаю этот остров, я тут, бля, живу. И мне не нужно, чтобы какой-то мудозвон из Вегаса распространял обо мне слухи.

– Какие еще слухи?

– Этот гондон, бля, меня гуглит? Раскапывает какой-то привод двадцатипятилетней давности? Вынюхивает, что какая-то шалава из Бикон-Хилла наложила на меня судебный запрет за то, что я ей по жирным мордасам надавал возле Эдгартаунского яхтклуба? И поэтому решает, что он меня знает? Типа это дает ему право вслух рассуждать, что эта девка из, бля, семидесятых, Джейси эта ваша, где-то здесь во дворе может быть закопана?

– Вопрос, – произнес Тедди. – Линкольн хоть что-нибудь поймет из того, что вы здесь мне наговорили?

Если Троер этот вопрос и услышал, виду он не подал.

– Ладно, я в тот день ее чутка помацал. У нее классные сиськи были, это я помню. Но нам всем по сколько было? По двадцать? Двадцать один? А вы сюда являетесь в две тыщи, бля, пятнадцатом году меня обвинять?

– Я вас ни в чем не обвиняю, – произнес Тедди. – И сомневаюсь, что обвиняет Линкольн.

Троер уже поднялся на ноги и подошел к сидящему Тедди, навис над ним.

– Тогда какого хрена Джои Гроббин ко мне ломится и начинает выспрашивать какую-то херню?

– Кто такой Джои Гроббин?

– Знаете что? – Рожа у Троера уже побагровела. – Идите-ка вы нахер. Все трое.

– Троер. Кто такой Джои Гроббин?

– Легавый – вот он кто. Легавый на пенсии, кому заняться больше нечем, так он благодаря вашему дружку теперь подумывает, не я ли его новое хобби.

– Мне кажется…

– Да мне насрать и растереть на то, что вам кажется, – рявкнул Троер. – Да и на Линкольна. Просто передайте ему, что в следующий раз пасть свою раскроет – так лучше мое имя из нее пускай не вылетает. Он меня, бля, не знает. Гугл меня не знает. Чилмарк меня не знает. Летняя публика считает, что я мудак? Отлично. Очень мне это нравится. Я неполиткорректный, и это им против шерсти? Да я, бля, ради этого живу. С такими врагами, как они, кому нужны друзья? Но вы своему дружку Линкольну так и передайте – друзья у меня имеются. Вообще-то так ему и скажите – мы с Джои Гроббином еще дольше друг друга знаем, чем вы, гондоны.

– Мы закончили? – спросил Тедди.

Троер, уже передвинувшийся к лестнице и собравшийся было уходить, снова развернулся.

– Нет, если хорошенько подумать, еще кое-что есть, бля. Передайте своему другу, что если ему на самом деле хочется знать, что с той девчонкой стало, пусть у громилы вашего спрашивает, а не у меня.

Тедди моргнул.

– Вы Мики имеете в виду? Да вы спятили. Он был в нее влюблен. – Собрался добавить “как и мы все”, но Троер вновь мерзко фыркнул.

– Ну еще б. Как будто никто в истории этого сраного человечества никогда не убивал девчонку, в которую влюблен.

И он затопал по лестнице и вниз по склону лужайки, неуклюжая одеревенелая походка человека, галопом приближающегося к старости, тело которого сдает всё сразу. Перешагивая низкую каменную стену, отмечавшую границу его владений, он заметил что-то и нагнулся поднять – страница рукописи, не попавшаяся Тедди на глаза.

– Колледж Минерва? – крикнул он, комкая лист. – Курам, бля, на смех.