Текст книги "Лимоны никогда не лгут"

Глава 3

Грофилд остановился в секции детского питания и положил в свою тележку дюжину баночек. Дело происходило в четверг, вскоре после полудня, на следующий день после встречи в гараже, и покупателей в «Фуд Кинг» было кот наплакал. Грофилд прошел дальше, толкая тележку. Он присовокупил к имеющемуся коробку кукурузных хлопьев и завернул за угол.

Справа от него располагался ряд прилавков, теперь по большей части опустевших, где стоимость всех покупок подсчитывали лишь три работающих кассира в зеленых куртках, один – в кассе экспресс-обслуживания, двое других – у соседних прилавков. Впереди него, там, где заканчивались кассы, располагались достававшие до головы белые перегородки конторки управляющего. Там мелькал коренастый, озабоченного вида человек, находившийся на возвышении, так что он просматривался от плеч и выше. Он рассматривал прейскуранты на пюпитре вместе с молодым человеком в белой рубашке и черном галстуке-бабочке.

Белая стенка конторки уходила дальше, образуя угол со стеной здания. Грофилд прошел туда; полки с солеными крендельками и картофельными чипсами находились в углу, и он какое-то время стоял, размышляя о том, что задняя стенка сейфа как раз и является другой стенкой этих полок. Над сейфом сделали фанерную крышу, а поверх нее был установлен большой рекламный стенд, расхваливающий консервированные фрукты и овощи «Фуд Кинг».

В конце концов, Грофилд взял пакет картофельных чипсов, положил его в корзину и двинулся дальше. Он еще несколько минут побродил по супермаркету, потом оставил тележку у мясного прилавка, в дальнем от касс конце магазина. Прошел к камере с молочными продуктами, взял пару ванильных йогуртов, заплатил за них в кассе экспресс-обслуживания и вышел на солнечный свет, к почти пустой автомобильной стоянке.

На солнце «понтиак» Барнеса оказался синим и пыльным. Грофилд уселся в салон рядом с ним и посмотрел на магазин через ветровое стекло. В витринах рекламировались товары по сниженным ценам с помощью красных и синих надписей жирным шрифтом на больших листах белой бумаги. Между двумя из них, в правом переднем углу, примерно в пяти футах от крайней справа витрины, Грофилд увидел темно-зеленую металлическую дверцу сейфа.

Барнес взглянул на Грофилда:

– Как и говорил Хьюз?

– Похоже на то. Конечно, я не уверен насчет вечера в пятницу – такой же у них распорядок или нет.

– Такой же, – уверенно кивнул Барнес. – У всех супермаркетов в стране такой распорядок. Пятница – день бойкой торговли, когда с полок сметается все.

Грофилд улыбнулся:

– Это обнадеживает.

– Как, достаточно насмотрелся?

– Конечно.

Барнес завел «понтиак» и выписал U-образный вираж, чтобы попасть на автостраду. Один из въездов на базу военно-воздушных сил Скотт находился на другой стороне шоссе, примерно в сотне ярдов правее. Автомобили, въезжавшие туда и выезжавшие обратно, образовывали более или менее постоянный поток.

Движение по автостраде в западном направлении было вполне умеренным. Грофилд встряхнул один из ванильных йогуртов, чтобы разболтать его, а потом выпил из стаканчика. Другой он предложил Барнесу, но тот отказался, так что Грофилд выпил и этот, а потом сказал:

– Если увидишь телефон-автомат, останови, хорошо?

– Конечно.

Они уже въехали в Ист-Сент-Луис, когда Барнес заметил телефонную будку и притормозил у обочины. Грофилд вышел, бросил бумажный пакет с пустыми коробками из-под йогурта в мусорную урну рядом с телефонной будкой, зашел в нее и набрал номер оператора.

– Я бы хотел позвонить в театр «Мид-Гроув», Индиана. Мое имя – Грофилд.

– Одну минутку, пожалуйста.

Грофилд подождал, услышал многочисленные щелчки и жужжание, потом голос Мэри, потом телефонистку, которая, согласно заведенному порядку, удостоверилась, что абонент готов оплатить разговор, и Мэри говорит «конечно», а потом сказал:

– Дорогая?

– Привет! Как ты?

– Отлично. Я должен вернуться к середине следующей недели.

– Все хорошо или плохо?

– Думаю, что скорее хорошо. Угадай, кого я встретил? Чарли Мартина! Он остановился в отеле «Хойлс».

– Давно мы с ним не виделись, – сказала она. Ей были по душе такие вещи, это напоминало сюжеты шпионских романов.

Грофилд сказал:

– Как там твой кузен?

– Поправляется. Сейчас задремал.

– Скажи ему, что я справлялся о его здоровье.

– Он такой нетерпеливый. Начинает злиться на самого себя, так ему не терпится выздороветь и встать.

Грофилд усмехнулся.

– Займи его какой-нибудь работой, – посоветовал он. – Пусть поменяет проводку в осветительном пульте, это отвлечет его от собственных напастей.

– Наверняка.

– До встречи, милая.

– До встречи. Удачи тебе.

– Можешь не сомневаться, – весело сказал Грофилд. Грофилд вышел из телефонной будки, снова сел в машину, и Барнес, отъехав, отметил:

– Какой ты аккуратный.

– Это привычка. Иногда она приходится очень кстати.

– Я всегда могу отличить, когда человек говорит по телефону со своей женой, – улыбнулся Барнес. – По тому, как у него смягчается лицо.

Грофилд посмотрел на него с удивлением: никогда не ожидал бы подобной наблюдательности от такого громилы, как Барнес, и спросил:

– Ты женат?

– В настоящее время – нет. – Барнес произнес это без всякого выражения, продолжая следить за транспортным потоком через ветровое стекло, и Грофилд не стал продолжать эту тему.

Глава 4

Трасса номер 3 спускается к югу через Иллинойс, время от времени отскакивая от реки Миссисипи, прорезая маленькие городки с названиями Ред-Бад, Честер, Волчье Озеро и Уэр. Грофилд, сидевший рядом с Хьюзом в бледно-сером «джавелине», заметил, что красная стрелка спидометра постоянно показывает предельную скорость, разрешенную дорожным знаком. Помимо того, что он спланировал все это дело, Хью-зу предстояло стать еще и их водителем, и по всем признакам – хорошим.

«Америкэн моторс» внесла свой вклад в реализацию общенациональных фантазий, выпуская машину, которая смотрелась как зажигалка «ронсон» и где было больше эффектных штучек, чем в любом бойскаутском ноже для детей; поэтому на ней играли в Джеймса Бонда по дороге на работу, но под крышку капота изобретатели поместили не так уж много. И назвали эту машину «джавелин»[3]3
  Копье, дротик (англ.).


[Закрыть], может быть, потому, что ею можно сотрясать воздух примерно с такой же быстротой, с какой и ездить на ней. Фред Хьюз купил эту машину, обладавшую определенной комиксовой красотой, и кое-что доделал в ней. Большой кот, урчавший под капотом, был родом не из Кеноша, штат Висконсин, во всяком случае, дело не обошлось без модификации. Тормоза, амортизаторы, казалось, разительно отличались от всего, что когда-либо где-либо съезжало с какой-либо сборочной линии. Теперь машина была выхоленной, мощной и идеально повиновалась, а Хьюз вел ее так, будто она была частью его самого – будто она была протезным устройством, соединенным с кончиками его пальцев. Поэтому Грофилд наблюдал за Хьюзом с немым восхищением; у него возникло чувство, что тот может заставить машину сделать все, что захочет, всего лишь посмотрев на нее, приподняв бровь.

Лучший водитель для любого дела, в том числе и для того, чтобы быстро уехать с того места, где ты больше не хочешь находиться, – это не тот человек, который станет пинками гнать машину через весь штат, и не тот, который любит скорость; лучший водитель – это человек, который любит машины. Он большего добьется от машины, и он дольше проживет.

Они совсем мало разговаривали, пока ехали на юг. В какой-то момент Хьюз рассказал ему про финансирование:

– Это делается в два этапа. Возможно, из-за такого подхода приходится урезать себя в расходах, но я не хочу выбрасывать деньги на ветер.

– Согласен.

Это было в порядке вещей, когда команда, непосредственно занятая в деле, выплачивала человеку, финансировавшему его, двести процентов от одолженной суммы в случае успеха предприятия. Риск был достаточно велик, чтобы сделать такую компенсацию необходимой. За те две тысячи, что одолжил Хьюз, предстояло отдать четыре тысячи из той добычи, которую принесет дело.

– У меня есть человек из местных, – сказал Хьюз. Он ни на миг не отрывал взгляда от ветрового стекла, но выражение его лица менялось совсем так, как если бы он смотрел на своего собеседника. – Доктор, – добавил он. – Можешь себе такое представить? Мне о нем рассказал один мой знакомый года два-три назад.

– Если уж на то пошло, – вспомнил Грофилд, – человек, которого и я пару раз использовал, тоже был доктор. Из Нью-Йорка. Если когда-нибудь тебе понадобится, чтобы тебя там профинансировали, разыщи его. Доктор Честер Ормонт, с Восточной Шестьдесят седьмой улицы в Манхэттене.

– А мой человек из Сент-Луиса – это доктор Леон Кастелли, с Гроув-авеню. – Хьюз вопросительно посмотрел на ветровое стекло. – Но при чем тут доктора? Никак не возьму в толк.

– Недекларированные доходы, – пояснил Грофилд. – Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь работал над делом, которое не финансировалось бы кем-то с недекларированными доходами. Есть определенная категория людей, которым часто платят наличными, без квитанций, и они, соответственно, не заявляют обо всех своих доходах чиновникам из налоговой службы. Например, врачи. У них уйма пациентов, которые платят наличными.

Хьюз усмехнулся в ветровое стекло.

– Все как-нибудь да мухлюют, – сделал он вывод.

– По всей стране есть банковские стальные камеры, – сказал Грофилд, – набитые наличными, о которых никогда не было заявлено налоговой службе. И эти люди могут потратить несколько сотен из них, но если они будут разбрасываться тысячами сверх заявленного ими уровня дохода, то могут привлечь к себе нежелательное внимание. А потому все это просто хранится в наличных в банковских стальных камерах.

– Ты хотел бы иметь к ним отмычку? – спросил Хьюз.

– Вообще-то да.

– Но зачем пускать эти деньги на финансирование операции вроде этой? Я имею в виду, мне понятно, зачем мы пускаем в ход эти деньги, но как получается, что они их нам дают?

– Многим невмоготу смотреть, как деньги лежат мертвым грузом, – пояснил Грофилд. – Докторам – особенно, они из породы инвесторов, им приятно сознавать, что их деньги где-то работают на них. Деньги в банковской стальной камере – это незаконные доходы, которые загребают в высших слоях общества, они сохраняют сто центов с каждого доллара этих денег, но им хочется большего. Они хотят видеть, как те работают, как приводят в дом друзей.

Хьюз покачал головой:

– Какой в этом прок? Деньги – для того, чтобы их тратить. – Он ухмыльнулся в ветровое стекло. – Вот почему я все время на мели. Едва они у меня заводятся, я пускаюсь в загул.

– Я тоже их трачу, – признался Грофилд, подумав о своем театре.

– Но ведь эти доктора-то не тратят, а? Кастелли дает мне две штуки, они извлекаются из его стальной камеры в банке. Я возвращаю ему четыре штуки, и все это добро опять отправляется в стальной ящик банка?

– Вероятно.

– Тогда в чем же тут смысл? Если он не может рисковать, потратив две, он наверняка не сможет рисковать, потратив и четыре. В чем, черт возьми, смысл?

– Не знаю, – сказал Грофилд. – Их образ мыслей отличается от нашего.

– Ну да. Вот почему они доктора, а мы... – он пожал плечами, глядя на ветровое стекло, – те, кто мы есть.

Оба замолчали. Какое-то время ехали не проронив ни слова, до тех пор, пока Хьюз не спросил, не возражает ли Грофилд против того, чтобы включить радио. Тот сказал, что не возражает, и после этого они слушали станцию, передающую народные песни горных районов южных штатов. Трасса номер 3 в конечном счете привела бы их к южной границе штата, а оттуда – в Кентукки, если бы они продолжали ее держаться. Но вместо этого они переехали через реку у Кейп-Джирардо. Оттуда они направились по 61-й, снова спустились на юг, выехали на 62-ю и проехали напрямик на юго-запад через лодыжку Миссури, въехав в Арканзас у Сент-Франсиса. Их место назначения находилось примерно в десяти милях оттуда, неподалеку от Пигготта.

Глава 5

Это был холм в форме пирамиды, довольно высокий, и вся его сторона, обращенная к дороге, была усеяна списанными на металлолом машинами и частями от машин, безмолвно ржавевшими на послеполуденном солнце. Три разрозненных деревца нелепо торчали из металла на склоне холма, бледно-зеленые, со свежими весенними листиками, а между железным хламом петляла узкая грунтовая дорога, будто бульдозер проехал там всего один раз, сметая все на своем пути. На вершине стоял старый, обшитый вагонкой фермерский домик в два этажа, который скособочило в разные стороны над гребнем холма, словно он оплыл, утратив изначальную форму. Обшивка была из посеревшей от ненастий древесины, которую не красили по меньшей мере четверть столетия.

Грофилд восхитился:

– Ну прямо красавец!

Хьюз ухмыльнулся в ветровое стекло и свернул на двухколейную грунтовую дорогу; она тянулась на одном уровне примерно сто футов, а потом стала уходить вверх по холму.

– Думаю, Перджи не станет возражать, – сказал Хьюз. За четыре часа с небольшим они преодолели двести двадцать пять миль; сейчас день был на исходе, солнечный свет, отражавшийся от окон и ветровых стекол по всей высоте холма, приобрел оранжевый оттенок, и казалось, будто это ржавчина отбрасывает свет. Ограда у подножия холма тоже оказалась ржавой, когда они подъехали к ней ближе.

Восьми футов в высоту, кольчатая, она тянулась в обе стороны, огораживая выброшенные в металлолом машины, и увенчивалась тремя рядами колючей проволоки. Ворота были той же высоты и тоже с колючей проволокой наверху, да еще с табличкой, гласившей:

«ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН Чтобы войти, позвоните по телефону»

Хьюз оставил мотор включенным и вылез из машины. Он подошел к коробке, укрепленной на левом столбе ворот, открыл дверцу и с минуту говорил по телефону. Грофилд ждал в машине; он опустил стекло и вслушивался в тишину. Никаких птиц, звуков – ничего, кроме едва слышного урчания двигателя.

Хьюз вернулся к машине и сел за баранку. – Лучше подними свое стекло, – посоветовал он. Грофилд посмотрел на него, но вопросов задавать не стал. Он поднял свое стекло, и в тот же момент обе створки ворот открылись внутрь – электрическое дистанционное управление.

Хьюз въехал на «джавелине» и двинулся вверх по холму. Грофилд, выгнувшись, обернулся назад, чтобы посмотреть, как ворота станут закрываться; а когда посмотрел вперед, то прямо перед ними, на дорожке, застыл доберман-пинчер, черный, с коричневыми подпалинами.

Хьюз медленно въезжал на крутой склон, ни разу не нажав на тормоз и не просигналив клаксоном, а просто продолжал ехать пр направлению к собаке, которая в последний момент с тяжеловесной грацией прыгнула в сторону. Когда машина проехала мимо нее, она, подскочив, сквозь закрытое окно заглянула в глаза Грофилду, и вид у нее был вовсе не благодушный.

– Отличный товарищ для игр, – улыбнулся Грофилд.

– Перджи не грабят, – сказал Хьюз. – Держу пари, что нет.

Грофилд оглянулся назад, посмотреть, пошла ли собака за ними следом, а их теперь стало две, обе – доберманы, обе неслышным шагом трусили сзади за машиной. Пока он наблюдал, третья стрелой промчалась по узким аллеям среди железного хлама по правую сторону и присоединилась к тем двум. Грофилд спросил:

– Сколько же их у него?

– Не знаю. Но более чем достаточно.

– Достаточно одной, – усмехнулся Грофилд и снова стал смотреть перед собой.

На вершине перед домом была небольшая открытая плоская площадка, и на ней стоял низкий, толстый, очень широкий человек с бычьей шеей и раздраженным выражением лица. Он весь был в грязи: одежда, кожа, волосы, в заляпанных серых рабочих штанах, черных рабочих ботинках и фланелевой рубашке, когда-то пестрой, но теперь почти совсем выцветшей и ставшей серовато-розовой. На его руках, лице и одежде было столько разводов от ржавчины, жира и грязи, что он выглядел почти как индеец в боевой раскраске.

Грофилд предположил:

– Наверное, это и есть Перджи?

– Ты прав.

Перджи раздраженно помахал им рукой: это означало, что они должны следовать за ним, и тяжелой поступью отправился за угол дома. Хьюз медленно поехал за ним, и Грофилд увидел, что теперь их окружают по меньшей мере уже пять собак, и одна из них трусит впереди. Он спросил:

– Доберманы – это все, что у него есть?

Хьюз нахмурился перед ветровым стеклом:

– Я не совсем тебя понимаю.

– Собаки. Они все – доберманы?

– А кто их разберет? Они все на одно лицо, так что, наверное, да.

Перджи провел их по продолжению грунтовой дороги за угол дома и теперь свернул на задворки. Здесь склон холма был более пологим, уходя вниз широкими уступами. На первом уровне ниже дома стояло с дюжину или больше самых разных видов автомобилей, все – явно в хорошем, рабочем состоянии. Уровнем ниже располагался хлипкий гараж в виде навеса, машин на десять, еще несколько автомобилей и деталей от них были видны на утрамбованной земле перед гаражом и кольчатой оградой, проходящей сразу за ним. За оградой росли деревья, настоящий густой лес, который тянулся вниз, к долине.

– Наверное, наш грузовик – вон тот, – наугад сказал Хьюз.

Грофилд кивнул:

– С виду вроде приличный.

– Важнее, каков он на слух, – заметил Хьюз. Грузовик был одной из машин, стоявших на первом уровне: большой тягач с темно-зеленой кабиной «Интернэшнл харвестер» и с некрашеным алюминиевым прицепом «фрей-хауф». На прицепе не было никаких опознавательных знаков, но на дверце кабины красовалась надпись: «УНИВЕРСАЛЬНЫЙ МЕХОВОЙ СКЛАД, 210-16 Пайн-стрит. Телефон 378-9825».

– Он, должно быть, в розыске? – спросил Грофилд. – Его бросили, после того как обчистили?

– Да, и я знал об этом. Поэтому нам и уступают его по такой цене.

– С прежними номерами?

– Я привез свои.

– Нам придется что-то делать с той дверцей.

– Если мы его возьмем.

А если нет? Дело происходило в четверг, предполагалось, что они отправятся на дело следующей ночью, поэтому Грофилд спросил:

– У тебя есть другие на примете?

– Пока нет. Если он не подойдет, это будет стоить нам пару недель.

Держась впереди них, Перджи продолжал идти степенно и вразвалочку, как ходят толстяки. Две собаки теперь обступали его с двух сторон, и где-то с полдюжины их находилось вокруг машины. Перджи провел их до середины пути по задворкам обветшалого дома, туда, где грунтовая дорога резко уходила вниз и налево, к следующему уровню. Все они спустились туда – Перджи, собаки и «джавелин», – являя собой странную процессию, а потом двинулись прямиком к грузовику с мехового склада.

– Он захочет, чтобы мы вышли из машины, – сказал Грофилд.

– Собак бояться не надо. Что Перджи им скажет, то они и сделают.

Перджи дошел до грузовика, повернулся, присел, махнул одной рукой, давая им понять, чтобы они остановились. Хьюз оставил двигатель включенным и открыл дверцу, а в следующую секунду то же самое сделал Грофилд.

Это было очень странно. Они по пояс утопали в собаках, и это было все равно как пробираться вброд по штилевому черному морю, кишащему глазами, и зубами. А собаки все кружили, сновали туда-сюда, не издавая ни единого звука, и уступали дорогу каждый раз, когда Грофилд, Хьюз или Перджи куда-нибудь направлялись. Но Грофилд постоянно помнил о них, там, внизу, потому что слишком близко крутились они возле его запястий, двигались, наблюдали, выжидали; и через некоторое время полное отсутствие звуков – ни лая, ни рычания, ничего – стало нервировать больше всего, будто назревало некое напряжение, которое завершится невероятным взрывом и разрушением.

Перджи и Хьюз сразу же заговорили о грузовике, и Грофилд изо всех сил старался быть внимательным и не думать о собаках. Как и положено продавцу и покупателю, Перджи все расписывал, какой это замечательный грузовик, а Хьюз все выискивал в нем возможные неполадки.

– Похоже на то, что на нем лихо поездили. – Хьюз держал дверцу водителя открытой и наклонял голову к сиденью. – Посмотри-ка на эту тормозную педаль, как она истерта с одной стороны. Какой-то ковбой гонял на нем в хвост и в гриву.

– Да ты что, этому грузовику всего два года! – Голос Перджи был высокий, но очень хриплый, будто он сорвал связки, пытаясь взять высокую ноту. – Едва обкатанный! – добавил он. – Где ты еще сыщешь такой новый грузовик по той цене, что я прошу?

Грофилд стоял и наблюдал. Это была не его специальность: ему предстояло вести другую машину, если они купят этот грузовик. Хьюз заглянул под капот.

– У тебя есть плоскогубцы?

– Не станешь же ты его разбирать на части? – возмутился Перджи.

– Просто хочу осмотреть. А еще нам понадобится рулетка.

– Ну и запросы у тебя! – проворчал Перджи и повернулся к Грофилду: – Видишь вон там хлебный фургон? Посмотри в кузове, там стоит ящик с инструментами, принеси его сюда.

– Хорошо.

– Собаки! – гаркнул Перджи. – Стоять!

Они встали. Грофилд пробрался по коричневой грязи к хлебному фургону, нашел в кузове ящик с инструментами, и ни одна из собак не отправилась за ним следом. Но когда он двинулся назад, то увидел, что половина собак там, рядом с Перджи, стоит совершенно неподвижно и наблюдает за ним. Их было шесть или семь, столько же, сколько до сих пор вилось вокруг Хьюза. Грофилд принес ящик с инструментами и положил на землю возле грузовика, а наблюдавшие за ним собаки снова принялись ходить кругами вместе с остальными.

Хьюз взял плоскогубцы с рулеткой и передал рулетку Грофилду.

– Прикинь размеры проема в кузове, – сказал он.

– Хорошо.

Неизменные три или четыре собаки двинулись за ним, в то время как он обогнул грузовик, зашел со стороны кузова и открыл дверцы. Он забрался в прицеп и был несколько удивлен, что ни одна из собак не запрыгнула за ним следом.

Внутри прицепа было пусто, не считая двух труб, тянущихся по всей его длине чуть повыше головы, – наверное, чтобы подвешивать меха.

Грофилд измерил проем, потратив на это около минуты, походил внутри, притопывая по полу, надавливая на стенки, а потом снова спрыгнул вниз, к собакам, и пошел туда, где Хьюз и Перджи препирались по поводу свечи зажигания в руке у Хьюза. Перджи недовольно бурчал:

– Я этот грузовик за что купил, за то и продаю. Я не меняю свечи зажигания, я не убавляю километраж на счетчике, я вообще ничего не делаю. Он твой за те деньги, за которые человек пригнал его сюда, за две штуки.

Хьюз сказал:

– Теперь ты знаешь, что я не собираюсь платить две тысячи долларов за этот грузовик.

– Где вы еще достанете такую машину?

– Которую бы так же старательно искала полиция, как эту? Нигде! – Он повернулся и вопросительно посмотрел на Грофилда.

Тот сообщил результаты замера:

– Пятьдесят семь дюймов в ширину, восемьдесят четыре в высоту.

– Узкий, – покачал головой Хьюз. – Не уверен, что мы вообще сможем им воспользоваться.

– Если вы не хотите покупать грузовик, – обиделся Перджи, – никто вам пистолет к голове не приставляет. Грофилд сказал Хьюзу:

– Пол, кажется, в порядке.

Хьюз кивнул и наклонился к мотору.

Перджи спросил:

– А сейчас что ты делаешь?

– Ставлю ее на место.

Поскольку Хьюз не показывал ему ничего, кроме своей спины, Перджи повернулся к Грофилду:

– Ты разбираешься в грузовиках?

– Они крупнее, чем легковые автомобили, – серьезно ответил Грофилд. – Примерно в таких вот пределах я разбираюсь в них.

– Так вот, поверь мне, заполучить этот грузовик за две штуки – все равно что угнать бесплатно.

– Ты имеешь в виду, что он угнанный? – Голос Хьюза был слышен приглушенно из-за того, что он по-прежнему возился с двигателем. Когда он вынырнул, то снова повернулся к Перджи, выставив перед собой руки: – У тебя нет тряпки, руки вытереть?

– Возьми наверху, на сиденье грузовика. Залезь туда, заведи двигатель и прослушай его.

– А как же! – Хьюз забрался в кабину. Пока Грофилд и Перджи наблюдали, выжидая, Хьюз завел двигатель, выключил, снова завел, опять выключил, завел, выжал газ, выключил, завел, подал грузовик вперед фута на три, выключил, завел, подал его назад фута на три, выключил, завел и поехал на нем.

Грофилд наблюдал, как он отъезжает. Примерно половина собак осталась с ним и Перджи, а остальные потрусили за грузовиком.

Хьюз был первоклассным водителем. Среди легковых автомобилей, грузовиков, автобусов и разномастных драндулетов, поставленных на этой ровной площадке, места для маневра оставалось немного, но Хьюз прокладывал путь по этому лабиринту без каких бы то ни было затруднений. Он задним ходом выписал восьмерку, ехал передним ходом в разных направлениях на разных скоростях, переключая передачу, и наконец вернулся к Перджи и Грофилду, резко остановился перед ними и выключил мотор.

Перджи подбоченился, готовый яростно защищать свой грузовик. Он посмотрел, как Хьюз выбирается из кабины, и односложно бросил:

– Ну?

– Тормоза немного ведет вправо, – скривился Хьюз. – Прицеп не очень хорошо катится.

– Что ты от него хочешь, он ведь пустой. Ты ведь знаешь, такой грузовик порожняком не гоняют.

– Полагаю, он стоит не более пяти сотен, – небрежно бросил Хьюз.

– Пять сотен? Да ты в своем уме? Хочешь, чтобы я даже своих денег не вернул?

– Мне доводилось тебе кое-что продавать, – напомнил Хьюз. – Я знаю, сколько ты способен дать своих денег. И тут ты заплатил каких-нибудь полторы сотни за этот...

– Хьюз, ты круглый дурак! Да кто это согласится продать такой грузовик за сто пятьдесят долларов?

– Люди, которые привезли его тебе, – сказал Хьюз. – Которые сделали свои деньги на его содержимом. Все, что им было нужно, – это спокойное место, чтобы его разгрузить и не бросать где-нибудь на обочине – так чтобы полицейские не подобрали его и не обнаружили чьи-нибудь отпечатки пальцев, или пуговицу от пальто, или еще какую-нибудь улику. Я же тебе сказал, мне доводилось продавать тебе кое-какое барахло. Так вот – ты заплатил за грузовик сто пятьдесят. Если ты разберешь его, продашь те части, какие сможешь, и выбросишь в лом остальное, может быть, и выручишь за него сотни три.

– Еще одна дурацкая идея, – рассердился Перджи, пытаясь держаться высокомерно, но только еще более раздражался. – Да под одним только капотом больше чем на три сотни!

– Но зато мы избавляем тебя от хлопот, – сказал Хьюз. – Тебе вообще не придется над ним трудиться, тебе не придется держать у себя детали, тебе не придется делать ничего, кроме как провести пять минут здесь в приятной беседе со мной, и ты сделаешь на этом прибыль более чем двести процентов. Не так уж плохо.

– Я назвал свою цену! – Теперь у Перджи был такой тон, будто его оскорбили.

– Но ведь ты и не рассчитывал на такую сумму, – сказал Хьюз. – Это было так – для затравки. Но день уже подходит к концу, дорога у нас дальняя, так что я, пожалуй, сразу перейду к разумной цене. Пятьсот. Это мое последнее слово!

– А теперь послушай, – остыл немного Перджи. – Ты мой давний клиент, ты мне нравишься, и я знаю, что тебе нравится этот грузовик. Так что я делаю тебе скидку. Я заплатил за этот грузовик тысячу двести и уступлю его тебе за полторы тысячи. Ну что, это ведь справедливо?

– Да брось ты, Перджи! Не платил ты таких денег, и мы оба это знаем. Ну зачем говорить такие вещи?

– Да я бы не говорил, не будь оно так на самом деле.

– Тогда на моей памяти это первый раз, когда ты взял грузовик, а я не могу его купить. Пойдем, Грофилд. – Хьюз направился к «джавелину», и Грофилд пошел рядом с ним.

Перджи крикнул вдогонку:

– Хьюз, черт возьми, ты что – хочешь, чтобы я психанул по-настоящему?

Грофилд вдруг вдвойне остро ощутил присутствие всех этих собак, снующих между тем местом, где остался Перджи, и «джавелином». Нужно ли доводить Перджи до бешенства? Нужно ли им торговаться с человеком, у которого столько собак? А что, если он прикажет собакам не выпускать покупателей, пока они не согласятся на его цену? Грофилд сунул руки в карманы, не желая, чтобы его пальцы случайно угодили в пасть одного из крутившихся рядом псов.

Перджи окрикнул Хьюза второй раз:

– А ну-ка, стой, где стоишь, черт бы тебя побрал!

Хьюз встал, повернулся и посмотрел на Перджи.

– С тобой всегда было трудно торговаться, Перджи, – сказал он. – Но никогда еще я не слышал от тебя такого отъявленного вранья. Тысяча двести долларов! Господи, даже моя трехлетняя дочь в это не поверит!

Грофилд посмотрел на него. Трехлетняя дочь?

Перджи вдруг ухмыльнулся:

– Эх, Хьюз, до чего же ты тупой ублюдок! Да, я много раз тебе врал...

– Значит, не так явно, – сказал Хьюз. – Слушай, давай не будем распалять друг друга, я даю восемьсот.

– Ты даешь тысячу сто, и никаких больше споров! – решительно прервал Перджи. – И не говори мне про тысячу, потому что тысяча двести – это моя последняя цена.

Хьюз посоветовал:

– За тысячу двести ты можешь закрасить на дверцах имя его чертова владельца.

– Тысяча двести – за такой, какой он сейчас есть!

– Я уйду отсюда, Перджи.

Грофилд посмотрел на Хьюза искоса, и профиль у Хьюза при этом был неумолимым и злым. Тут не возникло никакого сомнения: Хьюз – сумасшедший и готов был уйти, как бы ни был хорош грузовик.

Перджи с минуту молчал, и Грофилд, вглядываясь в него, видел, что тот вот-вот разозлится по-настоящему. Грофилд ждал, зная, что разумнее будет не влезать в это дело, однако надеясь, что кто-то из них в конце концов откажется от своего ультиматума. Будет поистине глупо, если им придется прождать в Сент-Луисе лишние пятнадцать дней из-за отсутствия грузовика, притом что сейчас на этом самом месте стоял очень приличный грузовик.

В конце концов, Перджи вздохнул, покачал головой, повел своими могучими плечами и сказал:

– Я, черт возьми, не вижу никакой причины для расстройства. Какого дьявола – если я не могу чуточку уступить, зачем мне вообще заниматься бизнесом? Для тебя я прысну немного краски на эти дверцы.

– Темно-зеленой, – попросил Хьюз.

– Ну, может быть, она не будет точно такая же, тютелька в тютельку, – сказал Перджи, – но я подберу самую близкую по цвету из того, что у меня есть.

И Хьюз вдруг кивнул; его лицо и тело заметно расслабились.

– Договорились, – кивнул он.

– Вот и отлично! – Перджи широко улыбнулся. – Я пошел за краской.

– У нас есть свои номера, чтобы поставить, – сообщил Хьюз.

– Ну что ж, давайте их сюда.

Перджи вразвалочку ушел по направлению к дому, и Хьюз позвал Грофилда:

– Пойдем.

Они отправились доставать номера из багажника «джавелина». Это были номера штата Миссури, предназначенные для коммерческого автомобиля, и они не числились ни в каком розыске.

– Эти штуки обошлись мне в сотню с четвертью. – Хьюз достал номера. – И теперь я потратил на сотню больше того, что хотел заплатить за грузовик.

– Я уж было подумал, ты собираешься уйти, – сказал Грофилд. – Действительно так подумал! Хьюз с удивлением посмотрел на него:

– Ты так подумал? Зачем бы я, черт возьми, стал так поступить? Грузовик стоит тысячу четыреста.