Текст книги "В поисках священного. Паломничество по святым землям"

Чудотворная Мария

Улицы, казалось, расположились совершенно беспорядочно, многие из них внезапно выходили на площади с фонтанами, подпираемыми бородатыми богами. По контуру, как правило, располагались барельефы оккультных пирамид и священных храмов с весталками. Шпили светло-коричневого цвета были устремлены в небо, а их основание украшали изящные резные фигурки, обращенные по сторонам света и взирающие на город. Вода плескалась среди плотных рядов мраморных херувимов, уходила в основание фонтана, а затем извергалась наружу из ртов скульптур животных. Пантеон и руины храма Венеры отбрасывали плотную тень на горделивые колонны Сената. Каменные изваяния богинь изгибались, удерживая пряди своих волос руками, проработанными до неправдоподобного натурализма. Они наклонялись в какой-то игривой манере, и по складкам их каменной драпировки томно текла вода. В воздухе зависло тяжелое чувство ностальгии по прошлому. Разве можно не сбиться с пути в лабиринте непрерывного творения?

Берега Тибра были усеяны парочками, отдыхающими в объятиях друг друга. В конце острова, прямо под бетонным мостом на ступенях развалился человек, и прохладная трава, растущая на берегу, укрыла его от дневной жары.

С неба упало несколько капель. Резко стемнело. Начался ливень. Пришлось повернуть в сторону городского центра. Желая укрыться от дождя, я забежал в церковь, стоящую посреди улицы. Стоило мне переступить порог, и за моей спиной раздались раскаты грома, а дождь полил еще сильнее – за его мощной стеной практически исчезли очертания улиц и домов. Кристально чистая вода стекала с крыш и вихрем заворачивалась в водосточных желобах, смешиваясь с пылью и сажей, а потом устремлялась на обочину, образуя лужи.

Внутри царила тишина. Многие нашли здесь укрытие от дождя, но церковь все равно казалась безлюдной. Внутри было светло – огни и свечи ярко освещали внутреннее убранство церкви, и после темных готических соборов это казалось довольно непривычно. Я прочитал надпись на стене. Церковь посвящалась Марии Чудотворнице – ее построил еврейский бизнесмен после того, как она явилась ему в видении. После этого он стал ее приверженцем и выделил деньги на строительство церкви.

Чудотворная Мария

Я сел на одну из скамей и долго смотрел на алтарь, над которым Пресвятая Богородица была изображена в виде Марии Чудотворницы – ее руки излучали яркий неземной свет. Я пребывал в глубокой медитации. Кем была эта женщина? Отчего люди чувствовали ее присутствие так глубоко? Каждый раз, когда в том была нужда, я обращался к ней, и всегда чувствовал ее невыразимое присутствие, дарившее благодать и умиротворение.

Тишина накалила пространство церкви – все стало эфирным. Казалось, что я сижу внутри точной копии этой же церкви, только сделана она из света. Я сосредоточился на очертаниях иконы, и окружающий мир совершенно выпал из поля моего зрения. И тогда изображение Марии начало менять свою форму, и я ощутил, как поток мыслей нисходит на меня.

Я видел юную Марию. Она была одета очень просто, как скромная деревенская еврейка. И вот во вспышке света ей явился ангел и возвестил о судьбе. Мария, оставаясь во всей своей простоте, приняла непостижимое – то, что из чрева ее родится Христос, Спаситель. Внутренний голос продолжал говорить:

История Марии – это история каждой души. Мария – это только другая сторона нашей сущности, проявляющая себя в архетипе веры. Христос рождается внутри нас самих – это совершенно непостижимое, девственно чистое естество рождается в нашем сердце.

Образ начал меняться. Мария явилась Елисавете, и я услышал слова Иоанна:

«Помнишь ли ты, как впервые явилось тебе это чудо, и как убоялась ты идти новой дорогой? Отправившись на эти поиски, ты думала о том, встретишь ли ты понимание в других людях? И открылся пред тобою путь, и увидела ты Духа Святого».

Образ снова изменился – Мария в ужасе смотрела в пустоту, Христос исчез из храма.

«Вера рождается в тебе добровольно, и ты должна отдаться в ее руки, последовать за ней. Твой путь уникален так же, как и ты, его природа дышит самостоятельной жизнью».

И снова образ изменился. Теперь Мария, облаченная в черные одежды, стояла перед крестом. Она держалась твердо. Казалось, слезы хлынут по ее щекам, но она оставалась неподвижно спокойной. Лицо ее меняло выражение, становилось все более решительным.

Мария исполнена веры, а значит, наделена силой. Наступит время, когда вокруг будет мерзость запустения, и ты окажешься в полном одиночестве. И тогда именно вера превратится в силу, чтобы твердо и неколебимо следовать своим убеждениям.

Затем образ Марии принял величественный вид, она была окружена лучами славы, как и подобает царице небес.

Мария смогла пройти сквозь тьму и пустоту, держа в руках светоч веры, и в этом ее триумф. Непорочное зачатие есть целостный процесс, чудо, рождающееся внутри, появление на свет Христианского Существа.

Я снова и снова слышал эти слова: «Я есть Непорочное Зачатие», – и в этот момент я знал, что был всем этим – внутреннее и внешнее, рождение, смерть и воскресение.

Я не знаю, сколько времени я провел в церкви, но когда я пришел в себя, дождь уже прошел. Я вышел и отправился обратно в город, думая о том, что все путешествия сливаются в одно целое. Я думал о том, что могу идти куда захочу, с кем-то либо в одиночестве, могу взойти на престол, а могу оказаться на самой грязной из улиц – я не видел меж ними никакой разницы. Я оставался открытым – во мне рождалось дитя. Роды никогда не были легкими, и никто не знал, сколько пройдет времени, прежде чем дитя появится на свет, но я знал, что дитя это было Всевышним, и мне не оставалось ничего другого, кроме как быть с ним до самого конца.

Афины

Легкая перемена погоды и сине-зеленые волны, плескавшиеся за бортом лодки, создавали особенную атмосферу. Мы отплывали от Бриндизи. Я ехал в порт на поезде всю ночь, мне даже пришлось спать на вокзале – и наконец я оказался на борту этого парома. Из-за недостатка сна в голове была пустота, а ум – чрезвычайно чувствительным. Паром разрезал морскую воду, я и ощутил, как вместе с воздухом меняется и характер моих мыслей. Работа сознания гармонировала с движением волн, и поддавшись очарованию переменчивого моря, я перенесся в прошлое и в безмятежные глубины души. Белый мрамор резных колонн, классические аркады – сквозь их античное великолепие проходил путь к новому измерению собственной сущности. Массивные белые облака нежно трогали холмистый рельеф суши, которая виднелась на горизонте, а у вершин холмов на каменных скамьях сидели люди в длинных хитонах, с головой погрузившиеся в мудрые мысли. Помимо интеллектуального удовольствия от созерцания этих картин я ощутил также прилив неземного спокойствия – это чувство накатывалось на меня, словно морские волны, с каждым вдохом.

На палубе толпились путешественники всех мастей. Воздух был пропитан отсутствием всякой цели – у мироздания, казалось, не было никаких острых углов, жизнь беспрепятственно текла по течению. На рюкзаках сидела группа блондинистых северян, они умиротворенно курили табак и пили вино. У дверей одной из кают, никого не замечая, страстно обнималась молодая парочка. Большинство людей беззаботно спали, устроившись на скамеечках или прямо на деревянном полу. Палуба была изрядно загажена обертками, кожурой, шелухой и пустыми бутылками. В конце концов, меня самого сморил сон.

На причале уже собрались торговцы и разносчики. Они раздавали листовки и проспекты с рекламой дешевых отелей и молодежных хостелов[17]17
  Общежития.


[Закрыть]. Я и еще несколько человек последовали за кудрявым черноволосым американцем по имени Даг – он бросил школу и отправился путешествовать по миру. Он подрабатывал в отелях за еду и кров. К половине третьего утра мы оказались в Афинах. Наш добровольный гид сказал, что за полтора бакса мы можем устроиться на крыше отеля «Байрон», что в пяти минутах от площади Омония, и даже сможем пользоваться душем, туалетами и шезлонгами. Даг подчеркнул, что лучшего предложения в городе просто не сыскать. Кроме того, в половину третьего утра сложно было найти что-то другое.

Мы поднялись на крышу по скрипучим ржавым ступеням. Наверх шум города практически не доносился. Тут было полно бродяг и путешественников со всех концов света. С веревок, натянутых между двумя жердями, свисали одеяла, полотенца и одежда. Несколько французских хиппи все еще бодрствовали. Они сидели в углу и курили, напевая негромко песни под аккомпанемент видавшей виды старой гитары. Похоже, что с прибытием последнего поезда отель оказался под завязку забит. Мы с Дагом некоторое время провели в компании этих хиппи. Все остальные тут же уснули на крыше. В перерывах между песнями Даг рассказывал мне об Афинах и объяснял, куда лучше сходить в этом городе. Он уверил, что за вещи беспокоиться не стоит – на крыше всегда все спокойно. Я нашел свободное место, разложил циновку и провалился в глубокий сон.

Посреди ночи – по неясной мне самому причине – я открыл глаза и сел. Прямо перед собой я увидел светловолосую женщину: она двигалась, как богиня, принимая самые сложные и замысловатые позы йоги, которые я когда-либо видел. Ее лицо и глаза светились, словно лунный камень. Это был не сон – она практиковала Бхадра-йогу. Я молча уставился на нее, не в силах отвести взгляд. Она продолжала двигаться, ничего не замечая вокруг, волнообразные движения ее рук, шеи и спины переходили друг в друга, сливаясь в целое – в какой-то миг казалось, что у нее были роды, но она танцевала настоящую пластическую поэзию этой ночи. Зрелище полностью поглотило меня, но сон все же скоро сманил в свое царство. Как бы я ни старался оставаться в бодрствовании, снова и снова проваливался в сон.

Когда я проснулся, было уже светло. Большинство людей все еще лежали, свернувшись калачиком в своих спальных мешках. Я тщательно обыскал взглядом крышу в поисках белокурой дивы, но ее не было. Я был уверен, что ночное зрелище не было галлюцинацией. Мое воображение просто не способно на такое. Я осмотрелся еще и еще. Крыша усеяна окурками и рюкзаками, торчащими из-за спящих тел. Из спальных коконов, стройными рядами лежащих на полу, торчат длинноволосые головы спящих людей. И больше ничего. Утро рождалось спокойным. На крыше царил покой, словно после ночного пожара, когда на земле остаются всего несколько тлеющих в тишине углей.

Снаружи, через дорогу от кафе, лежала пустая площадь, на которой велись земляные работы для строительства отеля «Дионис». За столом сидели трое мужчин – они пригласили меня к себе. Мы пили крепкий черный чай. В ранний час утро казалось прохладным и серым. Чувства были приглушены прозрачно-матовой пеленой, объявшей город. Его прямые улицы выглядели старыми и обшарпанными. Я не мог понять ни слова из того, о чем говорили эти люди за столом, да это было и не важно. Наверное, рабочие с этой стройки. Мне было очень уютно здесь. Вокруг начиналось движение, где-то неподалеку раздался автомобильный гудок. Проехало несколько машин, совсем рядом с нами человек завел мотоцикл, и его клокочущий рев поднял в воздух стаю голубей. Тучный лысеющий человек с двойным подбородком забрался на ящик с бананами и принялся со скрежетом открывать навес своей лавки металлическим крюком. Над столом закружились звуки нового дня, сопровождаемые запахом орехов и оливок, пением птиц и гулом моторов.

Свой первый день в Афинах я начал в состоянии легкой отупленности, попивая чай и уставившись на строительный беспорядок напротив. Основную композицию этой картины составляли трубы и металлические балки, а дополняли ее всевозможные уродливые механизмы. Сквозь стальную сетчатую изгородь был хорошо виден котлован. Строения возвысятся на месте провала земли. Балки, цементный раствор и совершенно пустой ветер – и вот из всего этого будет соткана современная стать отеля «Дионис». Я вспомнил свою последнюю встречу со Свами Джнананандой, когда тот поведал мне описание одной стройки. Один человек сказал: «Мы строим здание». Другой добавил: «Мы строим его для одной компании». Третий подтвердил: «Здание строится». Это очень нравилось Джанананде: здание строится. Нет никакого субъекта, только движение.

Когда я вернулся в «Бирон», Перикл варил кофе за барной стойкой. Он был человеком крупного телосложения с густыми маслянистыми черными волосами. Перикл очень гордился своим именем. Он всем здесь заведовал. Я спросил его, можно ли еще где-то, кроме как на крыше, оставить свои вещи. Он указал в угол комнаты, и я увидел там примерно тридцать рюкзаков, сваленных в небольшую горку. Он сказал: «Если кто и ворует здесь, то только туристы».

Едва снова выйдя на улицу, я попал в плотный людской поток и оказался в центре бессмысленного суматошного движения. Афины в этот момент выглядели так же, как и любой другой крупный город на карте Земли, с преисподней в самом центре. Но только здесь каждый, кто посмотрит наверх, сможет увидеть величественную гору, Акрополь, вырастающий из паутины современных Афин и отражающий свет эгейского солнца. Сворачивая то тут, то там, я вышел-таки на улицу, ведущую к Пантеону.

Акрополь

Вход на блошиный рынок наполовину преграждали импровизированные ворота из наваленных друг на друга фруктовых стендов, полных лиловых виноградных гроздей. В лабиринте рядов, составленных из магазинчиков и лавчонок, можно было найти все – от старинных книг и военной униформы до современных сувениров. Самой большой популярностью пользовалась знаменитая фигура обнаженного похотливого человека. Его можно было увидеть практически везде на рынке.

Постепенно торговые ряды становились менее плотными, и дорога резко уходила в сторону, на вершину горы. Отсюда уже просматривались руины, и каждый шаг приближал к иной реальности. Воздух казался сильно разреженным, и с каждым вдохом усиливалось восприятие окружающего.

Крошащиеся уже камни, лежащие вдоль дороги, ярко белели на солнце, обнажая свои древние тела. Объятый облаками фриз величественного Олимпа видел смерть афинского Парфенона, видел падение Цитадели, видел славу Фидия. Но колонны Парфенона все еще уверенно и благородно стояли на земле, как и образ Перикла.

«Он построил величайший из городов, – сказал о нем Плутарх, – и вырос выше, чем все цари и тираны… но он ни на йоту не приумножил своего состояния». Здесь приятно стоять и вдыхать свежий горный воздух. Пред лицом чуда Афин Перикла меркнет любое многообразие современных городов. Что за сила пробудила к жизни город, ставший началом нового мира? Стоя здесь, начинаешь думать о том, что Перикл и его соратники посеяли семя новых возможностей, найдя блеск гармонии в самой земле.

Для современного, обусловленного всеобщим консенсусом ума, это просто следы древней, совсем иной эпохи. Но даже по прошествии тысячелетий это семя вечных гармоний продолжает оставаться идеалом, глубоко укорененным в коллективной душе. Геометрия и упорядоченная мудрость Акрополя были отражением этого внутреннего сияния. И все сущее, будь то продукты истории или обитатели вечности, остаются тесно связанными с этим античным проектом, чей образец послужил краеугольным камнем для идеала Нового Города.

Связь с его темной стороной, однако, не менее прочна. За ярким фасадом ясной и очаровательной философии Афин, этой греческой блудницы, скрываются ужасы рабства, и слава города в значительной степени зиждется на человеческих страданиях. Семя это было посажено в тени великого античного наследия, но урожай достался потомкам, которые упустили высокую возможность, утратив суть самого идеала.

Акрополь с Пантеоном в качестве главного собора

И все же возможность обретения высот духа все еще жива здесь: аура симметрии и линейное равновесие колонн символизируют гармонию, в которой человеческий ум постигает высшие законы и сливается с геометрией, не имеющей формы, с ритмами и музыкой творения.

Сверху казалось, что город стекает с горы, образуя темное пятно, лежащее у ее подножья. С его улиц Акрополь хоть и виден, но напоминает, скорее, полузабытое, туманное сновидение. И все равно он не утратил своего величия и цельности форм, заключенных в камне и напоминающих нам о великом наследии давно ушедших веков.

Кто-то давно рассказал мне о Деметре Ставанополисе и посоветовал найти его, если я когда-нибудь окажусь в Афинах. В телефонной книге я нашел несколько сотен людей с таким именем, и кроме того, что он работал в каком-то туристическом агентстве, мне не было известно о нем ничего. Я обзвонил все турфирмы и авиалинии, но это не привело ни к чему. Человек за конторкой справочного бюро пожал плечами. Мне говорили, что он занимался с Мастерами, и я в своем сердце просил их о помощи. Должно быть, кто-то все же помогал мне, потому что человек в бюро не взял с меня ни копейки за все эти звонки.

Прошло несколько часов. Было почти пять, и почтовое отделение закрывалось. Я наугад набрал еще один номер из телефонной книги. Трубку взяла женщина: – Деметр… как? Ставанополис?..

– Да-да, тот, что работает в турагентстве. Может, вы знаете его?

– Агентство? Какое агентство? Он там уже несколько лет не работает… Я-то знаю, я его мать…

Мы встретились на площади Омония вечером того же дня, и он показал мне город, после чего пригласил в гости к себе в дом, недалеко от горы Ликабет. Деметр занимался не только медитацией, но и математикой, которую преподавал на колледжском уровне. По пути на вершину холма он рассказал мне о том, что в этих местах проходят разные меридианы оккультной силы и сходятся они воедино как раз между афинскими холмами, что делает этот город истинно святым. Еще он поведал мне о Мастерах, которые появлялись в этом городе.

«Мастера работают вне времени и пространства. Но им все-таки удается своими силами или при помощи чувствительных сущностей направлять потоки энергии таким образом, что они воздействуют не только на эзотерические, но и на научные, социальные и политические движения. Как только в определенном месте рождается определенная идея, Иерархия может направлять или воздействовать на определенную ситуацию. Вероятно, что великий Мастер, известный в своей инкарнации Перикла, принимал непосредственное участие в восстановлении демократии в Греции.

В настоящий период на планете себя проявит Седьмой луч. В прошлом его знали как энергию, вовлеченную в магию и ритуалы. А сейчас в Космическом Разуме как раз рождается новое понимание этих энергий. Ритуал перестанут рассматривать как навязанную кем-то практику или порядок, он станет способом существования, средством прийти к гармонии с высшими законами эволюции. С другой стороны, магия перестанет быть необъяснимым нарушением незыблемых законов природы. Напротив, она станет выражением игры бесконечных возможностей в каждый отдельный момент существования наших изменчивых жизней.

Осознание таких вещей, как тонкие вибрации определенных продуктов питания, цвета, камней и самоцветов, чисел и отношений временных циклов, пробудит совершенно новые явления, и они будут находиться за пределами привычной причинно-следственной связи. Ключевое слово для Седьмого луча – „манифестация“. Появятся новые средства коммуникации и передвижения, новое понимание медицины.

Как только природа энергии будет изучена и понята, у нас появится возможность восстановить энергетический баланс на самых разных уровнях человеческого существования. Тогда даже небольшие изменения могут привести к колоссальным последствиям величайшей важности. Да, высокоосознанные существа могут прочесть заголовок газетной статьи и при помощи особых психических усилий повлиять на ситуацию, о которой только что прочитали. А кто-то, помешивая ложкой чай, сможет спроецировать мысль, которая приведет к возникновению какого-либо события за тысячи километров от его кухни».

Семь лучей – это теософические термины, используемые для обозначения проявлений космических сил на материальном уровне. Лучи эти исходят из Вечного Логоса в качестве света семи ламп, зажженных перед Троном, и пронизывают все сущее на физическом, астральном и каузальном уровнях. При этом каждый луч характеризует собой конкретный тип разума и определяет то, как человек реагирует на ситуацию. Лучи эти существуют вечно, но один из них всегда светит ярче, а по истечении определенного времени их иерархия меняется. Сегодня человечество стоит на пороге Седьмого луча.

Уже дома Деметр поделился со мной надеждой, что различные духовные общины в Афинах смогут, наконец, соединиться в одно целое. «Как обычно, тут налицо все проблемы эго. Каждый стремится стать лидером своей группы. Но мы должны стараться создать чистую силу, которая способна противодействовать колоссальному негативу в этом районе. Вообще, объединенные духом люди могут экспоненциально увеличивать свои силы. Это оккультный закон. Если даже небольшая группа людей соберется вместе и повысит уровень своих вибраций, во всем регионе может восстановиться стабильность и гармония. К сожалению, сегодня в этом нуждается не отдельно взятая территория, а планета целиком. И это для нас самая важная задача в настоящем».

Затем Деметр показал мне свой рабочий кабинет. Сам он был среднего роста, черноволос и темноглаз, держался ровно, одновременно напряженно и бесстрастно. Он глубоко любил эту землю, говорил на древнегреческом, знал всех богов и мудрецов – словно все они жили в настоящем. Деметр объяснил мне, что меридиан силы, проходящий через Афины, связан с цивилизациями Египта и Атлантиды, и одни и те же Мастера возвращались сюда в различных обличиях, чтобы наблюдать за эволюцией в этом регионе. От пола до потолка располагались полные книг полки. Он взял с одной из них том Геродота и рассказал, как великий историк писал о священной родословной, протянувшейся из глубин Египта через Крит в Афины. Он также упомянул о том, что мудрый Ямвлих разложил талисманы в определенных центрах силы на Земле и, по его описаниям, некоторые даже удалось найти, остальные же только предстоит обнаружить. «Ветры перемен приближают Великих Учителей в области человеческого сознания, а значит, эти священные места снова должны ожить, – сказал он. – Новые святыни воздвигнут, а изучение космического порядка станет основным занятием человека».

Эзотерический контекст его слов смягчался и вызывал доверие благодаря безусловно широкой образованности и ненавязчивой манере поведения. В кабинете было полно книг по математике, инженерии, много компьютерной литературы, а также тома на оккультные темы. На столе в углу комнаты стояло несколько макетов пирамид разного размера. Не было ни стенок, ни содержимого – только каркас. Он пояснил: «Уникальность пирамид в том, что они могут хранить мыслеформы. Можно весь вечер медитировать на какую-то определенную тему, затем оставить конкретную мысль на ночь, а на следующий день снова вернуться к ней. Таким образом, сила мысли не только сохраняется, но может даже увеличиться до того уровня, когда правильно подуманная мысль начинает проявлять себя на физическом плане. Есть небольшая группа интересующихся – мы собираемся здесь каждую неделю и работаем над этим и похожими проектами».

Когда я упомянул о своих планах посетить Крит, Деметр очень воодушевился, достал карту и показал несколько мест на острове, в которых, как он думал, было сосредоточено много энергии. Он рассказал о мистическом опыте, который он и его единомышленники пережили на холмах Гераклиона, и настоял на том, что в следующий раз нам следует отправиться туда вместе.

Вечером к нам пришли некоторые из его друзей и соратников. Они с энтузиазмом обсуждали свою работу. Я смотрел в окно на холмы Афин и думал о великой пифагорейской школе, разбитой сегодня на отдельные части – на математику и явления резонанса, на науку и музыку. Ведь раньше все это представляло собой единое целое, инструмент, на котором можно было обыграть универсальный язык формы, цвета и звука, этих кирпичиков манифестации духа во вселенной.