Текст книги "Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 1. Меч Лета"

Глава XX
Переходи на Темную Сторону, у нас есть печеньки

Знакомый голос спросил:

– Ну что, снова мертв?

Открыв глаза, я обнаружил себя в павильоне с серыми каменными колоннами по краям. Снаружи со всех четырех сторон виднелось одно лишь пустое небо. Воздух разреженный. По мраморному полу носился холодный ветер. От его порывов в центральном очаге гудел огонь, а пламя в жаровнях по обе стороны от высокого помоста стелилось. Три ступени вели к двойному трону. Он был сделан из белого дерева, украшенного искусной резьбой, весьма детально изображающей разных животных, птиц и ветви деревьев в листве. Поперек широкого сиденья, обтянутого мехом горностая, валялся тот самый мужчина в футболке бейсбольной команды «Ред Сокс», которого я перед тем, как очнулся в Вальгалле, едва не принял за своего отца. Рядом с собой он пристроил пакетик из фольги с печеньками и с удовольствием их поглощал.

– Добро пожаловать в Хлидскьяльв! – Его иссеченные шрамами губы растянулись в улыбку и стали похожи на застежку «молния». – Чтобы ты знал, это Высокий Трон Одина, – похлопал он легонько ладонью по резному белому дереву.

– Но вы ведь не Один, – вычислил я методом исключения. – Вы, вероятно, Локи.

– В остром уме тебе не откажешь, – засмеялся он.

– Но что мы здесь делаем и почему трон Одина называется скальп? – спросил я.

– Хлидскьяльв, – очень четко и медленно произнес Локи. – Начинается на «х», кончается на «в». И букву «х» полагается произносить резко.

– Ну, это, наверное, мне все равно, – отмахнулся я.

– Зря ты так, – возразил мне Локи. – Именно с этого трона началось кое-что для тебя очень важное. Вот потому мы и здесь. – Он похлопал рукой по горностаевому сиденью. – Садись рядом и угощайся печеньками.

– Да нет, спасибо.

– Много теряешь, – закинул он себе в рот очередную порцию. – Потрясающая лиловая глазурь! Не могу точно определить ее вкус, но полное объеденье.

В шее у меня запульсировало. Я сильно этому удивился. Ведь все сейчас явно происходило во сне, да к тому же еще я был мертв.

Взгляд Локи меня пугал. Похожая напряженность стояла в глазах и у Сэм, но она явно старалась ее контролировать, а глаза Локи метались и вспыхивали, словно огонь в очаге, который пляшет под ветром в поисках, что поджечь.

– Фрей однажды здесь тоже сидел, – погладил мех горностая Локи. – Тебе известна эта история?

– Нет, я ее не знаю, но… – Я умолк, старательно подбирая слова. – Разве имеет право сидеть здесь кто-нибудь, кроме Одина?

– Не имеет, – подтвердил Локи. – Этот трон исключительно Одина и Фригг. Короля и королевы. Сидя на нем, они видят все Девять Миров. Стоит им только сосредоточиться, и они обнаруживают всех, кто им нужен, и все, что им нужно. Но если кто-то другой осмелится сесть сюда… – Он поцокал языком. – Для этого смельчака Волшебный Трон, возможно, станет проклятием. Не находись я сейчас в иллюзии, наверняка на такое бы не осмелился. А вот у твоего отца хватило решимости. Он впервые тогда восстал против правил, – откусил еще от лиловой печеньки Локи. – Как же я уважаю его за это.

– И? – Мне хотелось скорее добраться до сути.

– И вместо того, что он собирался увидеть, Фрею открылось самое для него желанное. Это разрушило его жизнь. Он потерял свой меч и… – Локи вдруг сморщился, как от сильной боли. – Извини…

Лицо у него перекосило, будто его одолел приступ чиха, и, отвернувшись, он вдруг исторг ужасающий вопль, как от внезапно пронзившей боли.

Когда я снова увидел его лицо, от шрама, который пересекал его переносицу, поднимался клочками пар.

– Извини, – повторил он. – Время от времени мне в глаза плещет змеиный яд.

Я вспомнил один из мифов.

– Вы кого-то убили. Боги за это поймали вас и связали. Змеиный яд – тоже часть наказания. Но в таком случае где вы сейчас на самом-то деле?

– Ровно там, где всегда, – скривил он губы в ухмылке. – Боги меня связали что надо. Не вырвешься. Зато я могу отправлять, куда мне угодно, частички собственной сущности, как, например, сейчас. Вот таким способом и общаюсь с друзьями.

– Ваша футболка команды «Ред Сокс» еще не делает нас друзьями, – возразил я.

– Не торопись, – обиженно зыркнул на меня Локи. – Ведь это моя дочь Самира что-то в тебе углядела. И мы с тобой вполне можем друг другу помочь.

– Вы приказали ей отобрать меня для Вальгаллы? – напрямик спросил я.

– О нет. Не моя идея. Ты, Магнус Чейз, привлекаешь внимание разных сторон. И, уверяю тебя, иные из них не столь симпатичны и не так готовы тебе помочь, как я.

– Может, лучше употребите свою готовность и симпатичность, чтобы помочь своей дочери? – разозлился я. – Ее, между прочим, из-за меня из валькирий выкинули.

Он враз посерьезнел.

– Вот она, благодарность богов. Сперва изгнали меня, теперь добрались до Самиры. А сколько раз я спасал их шкуры. Но за Самиру тебе совершенно не следует беспокоиться. Она сильная. Меня куда больше тревожишь ты.

По павильону пронесся порыв холодного воздуха такой силы, что ноги мои заскользили по каменному полу и я переместился на несколько дюймов в сторону.

– Ты скоро проснешься, – предупредил меня Локи. – Но прежде чем выйдешь отсюда, прошу тебя внять моему совету.

Печенье кончилось. Он скомкал пустую обертку.

– А у меня разве есть выбор? – Я явно не мог никуда от него деться, пока не кончится сон.

– Меч Лета, – продолжил Локи. – Отец твой увидел с этого трона то, что его обрекло. Он отдал меч. Им завладел его слуга и посыльный Скирнир.

Воображение тут же перенесло меня на мост Лонгфелло. Я держу в руках меч, и он мне словно пытается что-то сказать.

– Дядя Рэндольф мне говорил про Скирнира, – сказал я Локи. – Какой-то его потомок был среди потерпевших кораблекрушение.

Локи отреагировал на мои слова короткими, но громкими аплодисментами.

– И этот меч пролежал на дне под водой целую тысячу лет в ожидании, когда явится тот, кто имеет на него право.

– Я.

– Именно, – кивнул Локи. – Но ты не единственный, кто им может воспользоваться. Норны нам рассказали о наших судьбах. Фрей! Бедный Фрей! Он сделал свой выбор, и теперь ему предстоит погибнуть от собственного меча в руках Сурта. Лорд Огненных Гигантов сразит им его.

Меня пронзила острая боль между глаз. Точно в том месте, куда мне на поле боя вонзил свой топор из костяной стали эйнхерий с пластырем на глазу.

– Вот почему Сурту так позарез нужен мой меч. Он готовится к Рагнароку?

– И не просто готовится, – ответил мне Локи. – Меч позволит ему создать цепь событий, из-за которых последняя битва наступит гораздо раньше. Если ты не сумеешь остановить его, то через восемь дней он разрубит путы на моем сыне Волке.

– На вашем сыне? – От рук моих пошел пар, перед глазами возникла густая завеса тумана. Даже та малость, которая мне была об этом известна, противоречила… – Погодите! – воскликнул я. – Но вы же по предсказанию тоже должны в Рагнарок биться против богов!

– Да. Только вот выбор это не мой, а богов. Судьба, Магнус, дело такое. Даже если мы в целом не можем ее изменить, то вполне способны менять детали. Это способ, которым мы против нее восстаем и оставляем след. Вот и думай, что выберешь.

Локи вдруг замигал, как перегорающая лампочка. Перед моими глазами на миг промелькнула картинка: он лежит распятый на камне, запястье его и щиколотки крепко связаны какими-то склизкими веревками, а тело корчится от невыносимой боли. Затем я увидел его на больничной койке. Над ним, положа ему нежно руку на лоб, склонилась женщина-врач. Она выглядела как повзрослевшая копия Сэм. Густые темные кудри выбились из-под косынки. Губы тревожно поджаты.

Я снова увидел Локи на троне. Он старательно стряхивал крошки печенья с футболки.

– Я не стану тебе давать указаний, что делать, Магнус, – проговорил он. – В этом и заключается разница между мной и богами. Задам тебе только один вопрос. Когда у тебя появится шанс сесть на трон Одина, а этот день близок, решишься ли ты искать, чего жаждет твое сердце, если тебе при этом будет известно, что после тебя ожидает совсем незавидная участь? Последуешь ли примеру отца? Подумай об этом, сын Фрея, и, возможно, мы это еще обсудим с тобой, если тебе удастся выжить в течение следующих восьми дней.

Локи исчез. Обе жаровни вдруг взорвались. Горящие угли взлетели к помосту. Трон Одина вспыхнул огненным смерчем. Облака превратились в клубы вулканического пепла. Из дыма над полыхающим троном появились два красных горящих глаза.

– Ты! – огнеметом омыл меня голос Сурта. – Не воображай, будто смог со мной справиться. Ты лишь чуть-чуть меня задержал и заслуживаешь за это мучительной смерти навечно.

Я попытался ответить ему, но от жара даже не мог дышать, а губы мои потрескались и пошли волдырями.

Сурт зашелся раскатистым смехом.

– Волк считает, что от тебя еще может быть польза, но я с ним не согласен. Когда мы встретимся снова, ты, сын Фрея, сгоришь. Тебе вместе с твоими друзьями будет оказана честь стать моим фитилем. От вас займется огонь, который сожжет все Девять Миров.

Дым стал сгущаться. Я больше не мог ни дышать, ни видеть, ни двигаться.

Вдруг веки мои распахнулись. Я, шумно втянув в себя воздух, сел. Сурт исчез. Я сидел на кровати в собственном номере. Осторожно дотронулся до лица. Оно не горело, губы были в порядке, топор, торчавший во лбу, исчез, все мои боевые раны – тоже.

Тело, однако, было напряжено и вибрировало от тревоги. Словно меня сморил сон на железнодорожной насыпи и рядом пронесся экспресс.

Сон начал блекнуть, стираться из памяти. Я попытался, пока не поздно, зафиксировать наиболее важное из него. Трон Одина. Локи с печеньками. Волк – сын Локи. Угроза Сурта сжечь все Девять Миров. Все это вызывало во мне куда больше боли, чем втесавшийся посреди лба топор.

От размышлений меня отвлек громкий стук в дверь номера.

Решив, что это кто-то из моих новых друзей, я вскочил с кровати, подбежав, распахнул рывком дверь и оказался нос к носу с Гуниллой. Только в этот момент до меня дошло, что стою перед нею в одних трусах.

– Ой! – вырвалось у нее.

Лицо валькирии стало пунцовым. По нему заходили желваки.

– Капитан Горилла! – воскликнул я. – Какая честь!

Она уже приходила в себя. Рот захлопнулся, глаза, как обычно, подернулись льдом.

– Магнус Чейз, я… – Она замялась, а потом быстро проговорила: – Ты немыслимо быстро восстановился.

Я догадался, что она не ждала меня здесь застать. Но в таком случае зачем было стучаться?

– Это считается быстро? Я, знаешь ли, как-то скорость не замерял.

– Очень. – Она глядела мимо меня в глубь номера, возможно, пытаясь что-нибудь там обнаружить. – Кстати, до обеда еще два часа. Может, я проведу пока тебя по отелю, раз твою валькирию уволили?

– Точнее, ты сделала так, чтобы ее уволили, – решил внести ясность я.

Она развела руками.

– Наши судьбы определяют норны, а я ими не управляю.

– Очень удобно. – Мне тут же вспомнились слова Локи: «Судьба, Магнус, дело такое. Даже если мы в целом не можем ее изменить, то вполне способны менять детали. Это способ, которым мы против нее восстаем». – Ну и что же насчет меня? – спросил я Гуниллу-Гориллу. – Ты… то есть норны решили мою судьбу?

Гунилла нахмурилась. Было заметно, что она сильно напряжена. Ее что-то явно тревожило, а может, даже пугало.

– Сейчас твою ситуацию обсуждают таны, – сообщила она, отстегнув от пояса связку ключей. – Давай-ка пройдемся по отелю, а заодно и поговорим. Если я стану лучше тебя понимать, то, возможно, дам танам ответы от твоего имени. Твое право, конечно, предстать перед ними лично. Может, тебя ждет удача, а может, таны приговорят тебя на несколько столетий к работе посыльным или к мытью тарелок на кухне.

Мне не сильно хотелось провести эти два часа с Гуниллой, однако обзорный тур по отелю мог оказаться полезным. Вдруг я смогу обнаружить выходы или еще что-нибудь важное? К тому же после такого сна мне не очень хотелось быть в одиночестве.

Ну и, конечно же, я весьма живо представил себе, сколько тарелок придется мыть каждый день после трех смен обеда в «Трапезной павших героев».

– Пойдем, – согласился я. – Только сперва мне, наверное, все-таки нужно одеться.

Глава XXI
Смешно, но не очень, что по Гунилле тоже внезапно огнем залепили

Я понял, что для Вальгаллы стоило бы запастись джипиэс-навигатором. Даже Гунилла то и дело путалась в бесчисленных коридорах, холлах, садах и гостиных.

Мы ехали в лифте. Когда он остановился, она объявила:

– Сейчас попадем в ресторанный дворик.

Двери раскрылись, и нас приняла в свои удушающие объятия стена огня.

Сердце мое подпрыгнуло к горлу. Сурт! Он нашел меня! Гунилла с истошным воплем отпрянула в глубь кабины. Я начал осатанело бить наугад по кнопкам. Двери захлопнулись. Лифт тронулся. У Гуниллы горел подол платья. Каким-то образом мне удалось сбить огонь.

– Ты в порядке? – хрипло выдохнул я, потому что меня самого все еще колотило.

Руки Гуниллы покрылись пятнами дымящихся ожогов.

– Это все заживет, – морщась от боли, отозвалась она. – А вот самолюбие – нет. Непростительная ошибка с моей стороны. Мы попали не в ресторанный дворик, а в Муспелльхейм.

«Уж не Сурт ли направил сюда нашу маленькую экскурсию?» – мелькнуло у меня подозрение. Правда, я допускал и другое: возможно, вальгалльский лифт просто сам по себе иногда открывает двери в мир огня. Не знаю, какое из двух этих предположений меня сильнее тревожило.

Гунилла не жаловалась, но я понимал, как ей больно. Сидя возле смертельно раненной Мэллори Кин, я отчетливо чувствовал, что у нее пострадало и как мог бы помочь ей, окажись у меня тогда больше времени.

Я опустился на колени перед валькирией.

– Давай-ка попробую.

– Ты что это собираешься…

Не тратя попусту слов, я коснулся ее плеча. Пальцы мои пылесосом начали втягивать жар из кожи Гуниллы. Красные пятна бледнели на глазах. Ожогов как не бывало. Ни на ее руках, ни на кончике носа.

Гунилла таращилась на меня с таким изумлением, словно на голове у меня вдруг выросли рога.

– Как ты сумел? – ошарашенно пробормотала она. – И на самом тебе ни одного ожога.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. Голова у меня от усталости стала кружиться. – Вот просто так у меня получается. Может быть, в результате здорового образа жизни.

Я попытался подняться с колен, но тут же упал.

– Сбавь обороты, сын Фрея, – схватила она меня за руку.

Двери лифта снова раскрылись. На сей раз он и впрямь остановился в ресторанном дворике. Кабина тут же наполнилась запахами жареной курицы под лимонным соусом и пиццы.

– Проходим не останавливаясь, – скомандовала Гунилла. – Твоей голове от прогулки должно полегчать.

Мы начали пробираться через проходы между столиками, приковывая удивленные взгляды присутствующих. Я ковылял, опираясь на Гуниллу, платье которой было все в дырах и по-прежнему продолжало слегка дымиться.

Миновав ресторанный дворик, Гунилла свернула в коридор; вдоль него протянулись конференц-залы, в одном из которых какой-то тип в кожаных латах с заклепками проводил для дюжины воинов презентацию в пауэрпойнте, рассказывая о слабостях горных троллей.

Несколькими дверями дальше группка валькирий в блестящих разноцветных бумажных колпачках устроила посиделки с тортом и мороженым. Судя по свечке с цифрой пятьсот, стоящей посередине стола, собрались они по поводу юбилея одной из присутствующих.

– Со мной уже вроде полный порядок, – высвободился я из цепкой хватки Гуниллы. – Спасибо.

И действительно, сделав несколько самостоятельных шагов, я смог устоять на ногах.

– Твои способности поразительны, – явно никак не могла прийти в себя от изумления Гунилла. – Фрей – бог изобилия, плодородия, роста и жизнеспособности. Это многое объясняет в тебе. Но я никогда еще не встречала эйнхерия, который с такой быстротой исцеляется после смертельных ранений и умеет столь же быстро исцелять других.

– Сам удивляюсь, – честно ответил я. – Совсем недавно еще у меня со всяким лечением было не очень. Даже пластырь из упаковки с большим трудом доставал.

– А твой иммунитет к огню? – задала новый вопрос капитан валькирий.

Я, делая вид, что сосредоточенно изучаю узор на ковре, на самом деле соразмерял каждый свой шаг, чтобы снова не рухнуть. Слабость была еще жуткая. Будто я не Гуниллу лечил каких-нибудь пять минут, а перенес тяжелую пневмонию.

– Вряд ли это иммунитет, – не хотелось мне врать. – На самом-то деле я раньше не раз обжигался. Наверное, у меня просто другая граница переносимости экстремальных температур. Что холода, что жары. Вот на мосту Лонгфелло я тоже ведь шагнул в стену огня. Но это так, пустяки, – мне вспомнилось, как Гунилла подредактировала видеорепортаж. – Ты сама все видела.

Она, похоже, не уловив иронии, погладила один из своих молоточков. Так обычно, о чем-то думая, люди рассеянно потрепывают по шерстке притулившегося под боком котенка.

– Возможно, сначала миров было только два, – сказала она. – Муспелльхейм и Нифльхейм. Огонь и Лед. Между этими полюсами возникла жизнь. Фрей – бог умеренных климатов и идеальных условий для роста плодов. Он – воплощение золотой середины. Возможно, этим и объясняется твоя стойкость к крайним температурам. Впрочем, не знаю, – чуть повела головой она. – Я очень давно уже не встречала детей Фрея.

– Нас что, не берут в Вальгаллу? – поинтересовался я.

– Ну почему же. У нас живут несколько детей Фрея из прежней жизни, – отозвалась она. – Короли Швеции, к примеру, его потомки. Но за несколько последних столетий новых поступлений не было. Во-первых, Фрей – ван.

– А это плохо? Сурт, по-моему, обозвал меня ваном.

– На мосту был не Сурт, – поджала губы она. Судя по ее виду, она собиралась затеять на эту тему спор, но, сдержавшись, вернулась к тому, о чем говорила: – Не хорошо и не плохо. Просто боги разделены на два племени. Асов и ванов. Асы – боги войны. Это Один, Тор и другие. А ваны по преимуществу боги природы. Это Фрей, Фрея и их отец Ньёрд. Все, конечно, намного сложнее, чем я сейчас тебе говорю, но очень давно между ними началась война. Сражаясь друг с другом, асы и ваны чуть было не уничтожили Девять Миров, но все же сумели вовремя утрясти разногласия, а потом еще и скрепили союз множеством брачных уз, а силу свою объединили против великанов. Только они ведь по-прежнему принадлежат к разным кланам. У некоторых ванов есть в Асгарде дворцы, хотя это и территория богов-асов. И все же их собственный мир – Ванахейм. Поэтому павшее смертью героя дитя ванов отправляют обычно не к нам, а туда, где правит богиня Фрея.

Кланы. Войны. Два разных мира. Дети ванов и дети асов. Хорошо, что меня апгрейдили. Иначе бы мой блок памяти уже завис на вечные времена.

– Ты хочешь сказать, для детей ванов существует другое место, примерно как это, а я просто случайно попал не туда? – уставился я на капитана валькирий. – Может, именно там сейчас моя мама, значит, и мне нужно было…

Гунилла крепко схватила меня за руку. Лед в синих ее глазах растопила ярость.

– Правильно, Магнус. Теперь понимаешь, что сотворила с тобой Самира аль Аббас? Павшие потомки ванов должны отправляться в Фолькванг – место, где правит не Один, а Фрея.

Я глядел на нее, не мигая.

– Ты мог бы попасть туда, уверяю тебя. Скорее всего, все так и случилось бы. Половина погибших уходят к Одину, а половина – к Фрее. Это часть того самого соглашения, которое положило конец войне богов. Вот сам и подумай, зачем Самира тебя привела сюда? «Выбор сделан был неправильно тобой, был убит не для Вальгаллы тот герой», – процитировала она слова норн. – Самира – дочь Локи, а он – воплощение зла. Разве можно ей доверять?

Ну и что я мог ей ответить? С Сэм мы были знакомы всего ничего, но даже за это короткое время она успела меня к себе расположить. И предок ее, какое бы он там начало ни воплощал, мне тоже вполне понравился.

– Ты уж поверь мне, – усилила натиск Гунилла. – Где тебе догадаться о планах Самиры?

– Каких еще планах?

Она усмехнулась, как полицейский, который не сомневается, что тот, о ком он говорит, совершил преступление.

– Ускорить приход судного дня. Чтобы последняя битва началась раньше, чем мы подготовимся. Этого и добивается Локи.

Меня подмывало ей возразить, что Локи хочет как раз обратного. Он стремится изо всех сил помешать Сурту. Меч моего отца не должен попасть к нему в руки. Но мне в последний момент не захотелось ставить Гуниллу в известность об этом, и я просто спросил:

– Если ты так ненавидишь Сэм, то зачем ей позволила стать валькирией?

– Если бы от меня это зависело! – с досадой проговорила она. – Я только руковожу валькириями, а выбирает их Один, и Самира аль Аббас была как раз последней из тех, кого он назначил два года назад при, скажем так, весьма необычных обстоятельствах. С тех пор Всеобщий Отец в Вальгалле вовсе не появлялся.

– По-твоему, Сэм убила его?

Я просто-напросто пошутил, но Гунилла, похоже, к моим словам отнеслась на полном серьезе.

– Думаю, что Самиру ни под каким видом не следовало назначать валькирией, – ответила мне она. – Скорее всего, она шпионит по заданию своего отца, и здесь ей поручена роль саботажницы. Вот почему я очень горда собой. Сумела все-таки сделать так, чтобы ее вышвырнули из сестринства валькирий.

– Ну ничего себе! – вырвалось у меня.

– Магнус, ты просто ее не знаешь, – она крепко стояла на своем. – Здесь был однажды еще один отпрыск Локи и оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Он… – Она осеклась с таким видом, словно ей вдруг наступили тяжелым армейским ботинком на грудь. – Не важно, – резким жестом прогнала она от себя какие-то явно тяжелые воспоминания. – В общем, я поклялась, что больше не дам никому себя обмануть. А цель моя – отодвинуть как можно дальше момент наступления Рагнарока.

В ее голосе вновь послышался страх. Странно для дочери бога войны.

– Зачем же отодвигать-то? – удивился я. – Мне казалось, что все вы, наоборот, его с нетерпением ждете. Вон как готовитесь. Будто к большому выпускному балу.

– Я должна тебе кое-что показать. Может, тогда поймешь. Пройдем через магазин подарков.

Я ожидал, что она приведет меня в небольшой магазинчик, где в застекленной шикарной витрине выставлены вальгалльские сувениры, а оказались мы с ней в пятиэтажном универмаге, совмещенном с торгово-выставочным центром. Гунилла провела меня сквозь супермаркет, бутик одежды, сшитой согласно последнему крику викинговской моды, и магазин «Икея», который, как выяснилось, присутствовал даже здесь.

Большая часть этажа шоу-румов представляла собой лабиринт киосков разной величины и мастерских, в которых чего только не делали и чем только не торговали. Бородатые кузнецы в фартуках, стоя возле пышущих жаром горнов, предлагали желающим бесплатные образцы наконечников для стрел. Торговцы предоставляли самый широкий ассортимент щитов, арбалетов, копий, шлемов и кубков. В лавочках покрупнее продавались полноразмерные судна. Я похлопал ладонью по корпусу шестифутового боевого корабля. Размерами он сильно превосходил мою ванну.

– В Вальгалле есть несколько рек и озер, – просветила меня моя провожатая. – А на двенадцатом этаже расположена школа «Уайтуотер», в которой учат управлять плотами. Эйнхериям необходимо владеть навыками не только наземного, но и водного боя.

Я увидел манеж, где стояла на привязи дюжина лошадей.

– Разве по коридорам можно ездить верхом? – перевел я взгляд на Гуниллу.

– Конечно, – кивнула она. – Мы дружелюбны к домашним животным. Но ты обратил внимание, Магнус, как здесь мало оружия?

– Издеваешься? Тут его уйма! – взвыл я.

– Не для Рагнарока, – твердо произнесла она. – Для него недостаточно.

Мы с ней двинулись по проходу, где торговали разной древнескандинавской ерундой, пока путь нам не преградила дверь с надписью «Служебный вход только для персонала».

Гунилла вставила в замок один из своих ключей.

– Я это мало кому показываю, – проговорила она доверительным тоном. – Чересчур уж тревожно.

– Войдем еще в одну стену огня? – не испытал я особого воодушевления от подобной перспективы.

– Хуже, – бросила она мрачно.

Дверь вывела нас на лестницу. Вверх, вверх и верх. К тому времени, как мы вышли на узенький балкончик, я давно уже потерял счет пролетам, а мои апгрейденные для новой жизни ноги подгибались, как переваренные лингвини.

– Мой самый любимый вид, – простерла Гунилла руку в открывшееся с балкончика пространство.

Мне было не до ответа. Справиться бы с головокружением. Балкон выступал из отверстия в крыше над «Трапезной Павших Героев». Верхние ветви дерева Лерад нависали над нами зеленым куполом величиной с космический корабль «Земля» из Парка Диснея в Эпкоте. Далеко внизу я видел, как служащие гостиницы суетятся вокруг столов, накрывая к обеду. С такой высоты они казались деловитыми термитами в муравейнике.

Под внешней стороной балкончика спускалась покатая крыша Вальгаллы, покрытая не черепицей, а золотыми щитами, которые под лучами закатного солнца сияли красным огнем. Будто металлическая планета, только что выплывшая из кузницы исполина и еще не успевшая даже остыть.

– Почему же ты этого не показываешь? – наконец обрел я дар речи. – Страшновато, конечно, но ведь и прекрасно.

– Подойди-ка сюда, – поманила меня Гунилла в ту часть балкончика, откуда открывался вид вниз за пределы отеля.

Глаза мои чуть не вылезли из орбит. До этого мне вдарило так по мозгам лишь однажды в шестом классе, когда учитель естествознания устроил нам лекцию с презентацией о размерах Вселенной. Он объяснил сперва, как огромна Земля. А потом сказал, что она просто крохотная по сравнению с Солнечной системой. А Солнечная система – крупинка, если ее сопоставить с Галактикой. И так далее и тому подобное, пока я не начал себя ощущать пылинкой в подмышке блохи.

На все четыре стороны от Вальгаллы простирался до самой линии горизонта Город Дворцов, в котором каждое здание было столь же огромным и впечатляющим, как наш отель.

– Асгард, – завороженно проговорила валькирия. – Край богов.

Крыши из цельных серебряных слитков. Двери из бронзы с чеканкой такого размера, что в них без труда мог влететь бомбардировщик Б-1. Монументальные каменные башни, возносящиеся в облака. Вымощенные золотой брусчаткой улицы. Сады, каждый площадью с Бостонский порт. Белокаменная громада валов, окаймляющих город. Поставь рядом с ними Великую китайскую стену, она показалась бы детским манежиком.

Главная улица города доходила до самых ворот в одной из этих гигантских стен, а за ними вздымалась огромным мостом, который сиял и переливался радужным светом.

– Биврёст, – пояснила валькирия. – Путь из Асгарда в Мидгард.

Мост этот был мне знаком все по той же моей детской книжке. Художник изобразил его в таких мило-пастельных тонах. Чудненькое уютное место радугой-дугой, возле которого радостно скачут счастливые кролики. Надо же так наврать. На самом-то деле кроликов вовсе не наблюдалось. Не только счастливых, но даже несчастных. Мост поблескивал в пустоте и выглядел не заманчиво, а скорей устрашающе. Да и на радугу походил не больше, чем ядерный взрыв на гриб.

– Только богам доступно переходить по нему, – сказала Гунилла. – Все остальные сгорят, едва только на нем окажутся.

– Но ведь мы же в Асгарде, – возразил я.

– Потому что мы никуда не переходили, – внесла ясность Гунилла. – Вальгалла – один из дворцов Одина. Вот почему эйнхерии в ней и бессмертны.

– То есть туда можно запросто прошвырнуться, поторговать, как девчонки-скауты, у дверей печеньем, и все дела?

Гунилла поморщилась, словно я совершил святотатство.

– Неужели даже Асгард у тебя не вызывает почтения?

– А должен?

Она презрительно выпятила губу.

– Никому из нас не дозволено посещать Город Богов без специального разрешения Одина. Так будет до самого наступления Рагнарока, когда мы выступим на защиту вот этих ворот.

– Но ты-то, наверное, можешь туда летать? – предположил я.

– Ни ходить, ни летать нельзя, – отрезала она. – А если попробую, упаду камнем с неба. Ты, Магнус, все же чего-то не понимаешь. Погляди-ка на город внимательно. Что ты заметил?

Я огляделся, стараясь на сей раз не обращать внимание на блеск серебра и золота и величественную архитектуру. В одном окне мне бросились в глаза занавески. Если они и были когда-то роскошными, то теперь от них остались одни лохмотья. Жаровни вдоль улиц стояли холодные. Видно было, что в них давно уже не разводили огонь. Статуи в одном из садов заросли кустарником. А главное, улицы были пусты и ни одно из окон в домах не светилось.

– Где же все? – повернулся к Гунилле я.

– Вот именно, – кивнула она. – Некому тут у дверей предлагать печенье.

– Хочешь сказать, что богов здесь нет?

Гунилла какое-то время не отвечала. Свет закатного солнца тускло поблескивал на ее молоточках.

– Кто из них дремлет, – наконец нарушила она молчание. – Кто бродит по Девяти Мирам, а кто еще время от времени появляется. Понимаешь, нам неизвестно, что происходит. Я в Вальгалле уже пятьсот лет, но никогда раньше не видела, чтобы боги были такими тихими и бездеятельными, как в последние два года… – Она сорвала листок с низко склонившейся ветви Лерада. – Два года назад произошли какие-то перемены. Валькирии-то начинают такое чувствовать раньше других. Границы между Девятью Мирами стали слабеть. Ледяные и огненные великаны начали проникать в Мидгард куда чаще, чем прежде. Монстры из Хельхейма врываются в миры живущих. А боги словно отстранены от всего и помалкивают. И началось это как раз с той поры, как Самира стала валькирией. Тогда мы в последний раз и видели Одина, а у тебя погибла мама.

Над нашими головами закружил ворон. К нему почти тут же прибавились еще двое. Мама любила шутить по этому поводу: «Если хищные птицы преследуют нас в походе, значит, им кажется, будто мы умерли. Ну-ка, Магнус, станцуй им скорее!»

В данный момент мне было совсем не до танцев. Я бы скорей запулил в этих тварей Гуниллиными молоточками.

– Считаешь, что эти события связаны? – спросил я ее.

– Я знаю одно, – ушла от прямого ответа она. – Мы к Рагнароку пока не готовы. И как раз в этот момент, когда мне это стало ясно, появляешься ты, а норны тебя называют Харбингером Волка. Разве такое может не настораживать, Магнус? Вполне вероятно, Самира годами тебя выслеживала, ожидая момента, когда ей удастся тебя внедрить в Вальгаллу.

– Внедрить? Меня?

– Эти двое твоих друзей на мосту, – словно не слышала моего изумленного вопля Гунилла. – Они ведь приглядывали за тобой с тех самых пор, как ты превратился в бездомного. Ты убежден, что они с ней не были в одной связке?

– Ты про Блитца и Хэрта? Да они ведь тоже бездомные. Понимаешь, просто бездомные.

– Да неужели? – не впечатлилась моими доводами Гунилла. – А тебе самому не кажется странным, зачем им понадобилось так тщательно опекать тебя?