Текст книги "Избранный светом. Песни хищных птиц"

«Ты дорого за это заплатишь. Нет, ты дорого заплатишь за все. Особенно за то, что исчез и бросил меня с ней», – думал он, возвращая бумаги на стол одну за другой, одну за другой. Точно в те же места и в той же последовательности, что и раньше.

На самом деле подобный беспорядок – неплохая защита от воров и шпионов. Но не от таких, как он. Впрочем, таких, как он, и нет больше. Этим можно гордиться. Но чтобы начать гордиться, нужно перестать кипеть от злости. А у него уже голова гудела от того, как его все бесило.

Когда работа была сделана, захотелось медленно и облегченно выдохнуть. Но рано. Сначала нужно выбраться. Он подошел к окну, посмотрел вниз и тяжело, раздраженно фыркнул.

Спасибо Лорду Райну за то, что оставил окно приоткрытым. Не спасибо за то, что расположил свой кабинет на третьем этаже. Земля была где-то в десятке метров, и встречаться с ней очень-очень не хотелось. А сверху была гроза. Стена дождя и разряды молний.

Прекрасно. Просто прекрасно.

Другое окно, через которое он и вылез, находилось на этаж ниже. До него было метра четыре. И почему в Рейнгардском замке были такие высокие потолки?

Если его магия снова решит дать сбой и не удержит его, то он труп. Совершенно и абсолютно точно. Ни единого шанса выжить.

А еще в него может попасть молния.

А еще он может вымокнуть, замерзнуть и умереть от воспаления легких.

Раздраженный разум подсказывал только худшие исходы.

«Ненавижу все это, ненавижу, ненавижу», – тихо шептал он себе под нос, спуская ногу за край оконной рамы.

Параллельно он отметил, что ненавидит всю семью Стормланнов поголовно. Лютой ненавистью. Потому что все они ненормальные. От них лучше держаться подальше. И будь проклят тот день, когда он согласился работать на Сивиза Стормланна. И будь проклят сам Сивиз Стормланн.

Дважды. Трижды. Четырежды проклят.

Мог ведь просто отказаться и послать его в Моркет раз и навсегда. Или только убеждал себя, что мог.

– Никогда больше, – выдохнул он и рухнул в бездну, полную дождя и молний.

* * *

– Я польщена тем, что ты вышел из комнаты ради меня.

Улыбка Фриг была сонной, усталой, но радостной. Она по-кошачьи потянулась в кресле и поднялась с него плавным, гибким движением, словно перетекла из одного положения в другое.

– Ради тебя я готов даже на такие жертвы, – усмехнулся Анс.

– Я безмерно ценю это.

Они встретились посредине огромной гостевой спальни, выделенной Фриг. Прямо напротив не менее огромной кровати. Само существование этой кровати Анс заметил, только когда Фриг, обвив его шею руками, толкнула его вбок и вниз, а ноги вдруг подкосились.

Матрас мягко спружинил под ними. Фриг нависла сверху, хитро улыбаясь.

– Магическая подножка, правда? – Анс саркастично изогнул бровь.

– Я думала, ты не заметишь. – Фриг состроила обиженное лицо.

Магическая подножка – шуточное заклинание, сделанное из ослабленного боевого. Любимый фокус Фриг еще с детства. Настолько любимый, что она наловчилась делать его практически незаметным. Сомнительное достижение, но раньше она правда гордилась.

– И вообще, не будь таким ядовитым, простое и действенное заклинание, что тебе не нравится?

– С чего ты взяла, что мне что-то не нравится?

Фриг опустилась ниже, ее руки упирались по бокам от головы Анса, а волосы струились вниз, как цветущие ветви глицинии. В глазах оттенка закатного неба сияли отсветы от камина и вспышек молний.

Она была прекрасна. Так же, как и всегда, после долгой разлуки, пожалуй, даже еще прекраснее. Но что-то все равно было не так.

Усталость пряталась где-то на дне ее глаз, так глубоко, что и не разглядеть, только почувствовать. Сама Фриг стала еще тоньше, легче, словно бы прозрачнее. Так весной истончается небо, становясь выше и дальше. Так проходит и сама весна, сменяясь летом настолько плавно, что ты и заметить не успеваешь, в какой момент ее не стало.

Снова вспомнился сон. Безногая тень на стене туннеля. Истерзанные изящные руки. Трещины разломов, разломы ран, раны тьмы. Но Анс отогнал от себя эти мысли. Не стоило волновать Фриг.

– Знаешь, всегда видно, когда тебе что-то не нравится, – уверенно заявила Фриг и в ответ на недоверчивый взгляд Анса продолжила: – Ну, по крайней мере я вижу.

Это уже звучало несколько правдоподобнее. Потому что Анс прекрасно знал – об его эмоции ломается даже эмпатия Райна. Нормальные же люди понимают его только в тех случаях, когда он сам хочет донести свои чувства максимально доступно.

– Мне не нравится то, какой усталой ты выглядишь.

– О, будь ко мне снисходительней, я только с дороги вообще-то! – весьма натурально возмутилась Фриг.

Но будь всему виной дорога, Анс и слова бы не сказал. Они оба это прекрасно знали.

– Барьер над Сторградом совсем тебя истощил. И то, что ты так далеко от него, истощает тебя еще больше.

Фриг одарила Анса таким взглядом, который ясно говорил: «Спасибо, а я-то не знала». А после с недовольным стоном рухнула ему на грудь. Устраиваясь поудобнее, она будто случайно несколько раз пихнула его ногой, но наконец все же улеглась, положив голову ему на плечо.

– Мог бы промолчать хотя бы из вежливости, – фыркнула она, и ее дыхание теплом коснулось шеи Анса.

– Вежливость только для тех, кто меня раздражает.

– Да, конечно, ты страшный темный чародей и не можешь просто сказать пару приятных слов по поводу моей внешности и закрыть на этом тему. – Она все еще старательно делала вид, что обижается. Но, конечно, она понимала, что, говоря об усталости, внешность Анс имел в виду в последнюю очередь.

– Ты прекрасна в любом случае, и ничто не сможет этого изменить.

Фриг довольно усмехнулась, как бы говоря: «Вот так бы сразу».

– И то, что я до сих пор прекрасна, сильна и счастлива, я и собираюсь всем продемонстрировать.

Анс не видел ее лица, но знал, что она улыбается. Довольно и гордо. И да, конечно, он знал, что перестань Фриг появляться на публике, поползли бы слухи. А сейчас Сторград должен выглядеть неприступной крепостью, сказочными землями, нетронутыми тьмой. Неважно, каких жертв это потребует. Лорду Сторградскому неважно.

– А еще я хочу продемонстрировать всем тебя в качестве моего…

– Не стоит, – мягко оборвал ее Анс.

Фриг снова приподнялась на локтях и посмотрела на него, нахмурив светлые брови. С таким строгим, несколько осуждающим выражением на лице они с Фреей были невероятно похожи.

– Ты только расторгла помолвку. Тебя сочтут ветреной.

– Мне неважно, что говорят у меня за спиной, но я с радостью посмотрю на того, у кого хватит смелости сказать мне это в лицо. Ты знаешь, я уважаю достойных противников.

А еще она их ищет. Не всегда намеренно, но все же Фриг совершенно не тот человек, который пойдет на что угодно, лишь бы избежать конфликта. Впрочем, мало кто отваживается бросить ей вызов.

– Я люблю твою смелость, но сейчас нужно быть осторожными и терпеливыми.

Эти слова звучали слишком холодно и сухо. Но морщинка между бровями Фриг разгладилась. Лицо ее сделалось грустным, как и всегда, когда она понимала, что не получит желаемого, но готова была это принять.

– Иногда ты говоришь как Фэй.

– Сочту это за комплимент.

Она снова пихнула его ногой. Анс тихо рассмеялся. Фриг поймала его смех едва ощутимым поцелуем.

– Кстати, я надеюсь, что сохранение стабильности в высшем обществе – основная и единственная причина, потому что если ты…

Договорить она не успела. Потому что если хотела вести конструктивный диалог, могла бы отодвинуться чуть дальше, а не шептать ему в самые губы. К тому же Анс не хотел, чтобы она заканчивала фразу.

Но одного поцелуя было явно слишком мало, чтобы сбить Фриг с мысли. Так что она продолжила:

– Потому что если ты считаешь, что будешь достоин меня только после того, как поможешь спасти мир, то выкинь это из головы, пожалуйста.

Анс закатил глаза. Очень демонстративно. Еще бы руку ко лбу приложил, но тогда бы пришлось отодвигать Фриг, все еще нависающую над ним.

– Я буду достойным тебя, как только захвачу этот мир и брошу его к твоим ногам. Очевидно же, что спасение – лишь промежуточный этап плана.

Фриг засмеялась, звонко и радостно, как щебечут птицы весной, и в ее глазах будто солнечные блики заплясали. Но за окнами все еще висела серая пелена грозы, странно тихой, почти несуществующей.

– Не знаю, как я без тебя жила. Мы как будто много лет не виделись. – Она провела рукой по его щеке, по скуле, пальцы замерли, почти коснувшись нижнего века, на том месте, где обычно стояла метка Сторградского Лорда. – Представляешь, я даже не помню, когда в последний раз видела настоящий цвет твоих глаз.

– Это имеет значение? То, какого цвета у меня глаза?

Сам Анс никогда не видел особой разницы. Но вот Фриг уверяла, что по глазам она читает все его мысли, и когда они красные, ей хуже видно. В таком случае, у Анса было еще меньше поводов возражать против чар. Их стоило бы навести еще в тот момент, когда они попали в Рейнгардский замок. Все же магическая метка и цвет глаз показывали их статус, но было не до того.

– С одной стороны, это неважно – я люблю тебя любым. А с другой… – Взгляд Фриг сделался задумчивым, даже немного рассеянным. – Мне не нравится сама эта магия. Ты будто меняешь на титул и протекцию частичку души. Продаешься за них роду и городу. Меняешь самого себя, чтобы соответствовать. Так не должно быть.

– Но только так и можно. – Анс пожал плечом, тем, на котором не лежала Фриг.

– Это глупо! Вашей верности было бы более чем достаточно. – Огонек гнева разгорался в ее глазах из маленькой искорки все ярче и ярче. – А так это похоже на…

– На клеймо породистой лошади? – продолжил Анс оборванную ею фразу. Фриг отвела глаза, но кивнула. – И что?

– Тебя это не злит?

Неимоверно. До дрожи. Так сильно, что хочется содрать метку вместе с кожей. Ансу совершенно не нужен титул. Он бы не задумываясь обменял его на полную свободу. Но это бы навсегда отделило его от Фриг. Потому что без метки, без доказательства принадлежности Сторграду и его лорду Анс был никем. У него не было имени рода, прошлого, будущего. У него не было ничего, что он мог бы назвать своим, кроме любви Фриг. И пожертвовать ею – все равно что уничтожить себя. Может быть, даже еще больнее.

– Нисколько.

* * *

Леди Сейлан Стормланн была зла. Очень и очень зла. Она рухнула в кресло, закинула одну ногу на другую, как делала только в минуты сильного волнения, и стала думать.

Райн отказался ей помогать. Си, скорее всего, собирался оставить ее не у дел. Отличные братья, прекрасные просто, послали же боги.

– Почему я не единственный ребенок в семье? – вздохнула Сейлан.

На лице Эсуджениуса отразилось смятение. Муж явно не знал, как ответить на вопрос. Изначально он был риторическим, но теперь, увидев столь забавное выражение, Сейлан желала услышать ответ.

– Если Сивиз продолжит и дальше влезать в авантюры, то ты рискуешь остаться единственной.

Сейлан усмехнулась. О нет, ее брат не влезает в авантюры. Он их создает, а потом втравливает в это всех остальных, не слишком посвящая в детали. Но то, как это видит Эсуждениус, ей нравилось.

А еще ей нравилось смотреть на его красивое лицо, наблюдать в глазах волнение и любовь. Сейлан это успокаивало. А еще ее успокаивало его имя. Эсуджениус – неоправданно длинное, слишком напыщенное, претенциозное. Но произнесешь его несколько раз, правильно, медленно, почти по слогам – и как-то легче. Это как будто в уме до десяти считать.

– Да чтоб Сивиз уже утонул со всеми своими планами, – фыркнула она, ставя руку на подлокотник и подпирая ею голову.

На самом деле она, конечно, этого не хотела. И почти каждый день молилась Эрне, покровительнице солнца и жизни, и Фолкору, покровителю всех дорог, за своего брата.

А потом слала его в Моркет.

– Как бы мне его поймать? – спросила Сейлан, глядя в потолок. Но фреска, сколь искусно она бы ни была выполнена, вряд ли бы ей ответила.

Си нужно было именно поймать. Посадить, как птицу в клетку, и не выпускать до тех пор, пока Сейлан не добьется желаемого. Этот замок был ее охотничьими угодьями. Она охотилась здесь на весьма крупную дичь.

– Вряд ли он уйдет без своего слуги, так что… – начал Эсуджениус, но она прервала его наклоном головы.

– Во-первых, Си может просто его бросить. Или забрать позже. А я не могу ждать. Во-вторых, этот… – Она проглотила ругательство, так и лезшее на язык. Мама говорила, что ругань – удел слабых и побежденных. – Си может украсть что угодно откуда угодно. В-третьих, Нарро – та еще верткая тварь. – Она все же не сдержалась. – Не зря он вечно крутится рядом с братом. Си никого не подпускает к себе просто так, по доброте душевной.

– Я думал, они просто, ну… – Эсуджениус осекся под ее пристальным взглядом.

– Что?

– Да нет, ничего, – он замахал руками. – Мне кажется, что ты его переоцениваешь. Паренек на ровном месте споткнуться может, да и язык у него живет сам по себе, все же выболтает, только надави. Вряд ли Сивиз держит его из-за навыков шпиона.

– А из-за каких, по-твоему, навыков он его держит?

– Честно говоря, даже знать не хочу. – Эсуджениус пожал плечами. – Он меня несколько раздражает.

Сейлан Нарро не просто раздражал, а порядком выводил из себя. Ей казалось, что его глазами за ней все время наблюдает Си. Следит за каждым ее шагом.

Си, конечно, мог сделать вид, что оставляет Нарро в Урадернском замке как заложника. «Только не убивай его, милая», – сказал он. В то же время, на самом-то деле, его ведь никто в неволе не держал. Даже когда Сейлан выбирала тех из прислуги, кто отправится с ней в Рейнгард, он мог отказаться. Она же думала, что раз уж брат оставил свою ручную птицу без присмотра, Сейлан имеет право сделать из нее приманку. Но в итоге сама чувствовала себя под прицелом.

Она резко выпрямилась в кресле и щелкнула пальцами так звонко, что Эсуджениус вздрогнул. Сейлан улыбнулась, это было довольно забавно, к тому же хорошая идея подняла ей настроение. Она еще покажет своим братьям, кто настоящая наследница семьи Стормланнов.

Через пару секунд в дверях появилась Лейси, магия оповещения сработала чудесно, а помощница нигде не пропадала. Уж на нее-то Сейлан всегда могла положиться.

– Где Нарро? – спросила Сейлан, как только Лейси вошла.

– Простите, госпожа, я не знаю. Не видела его с обеда. – Лейси склонила голову в знак извинения, но Сейлан не сердилась. Она вообще не имела привычки вымещать злость на своих людях. Для этого были чужие. – Но, если он вам нужен, найду и приведу в кратчайший срок.

Вот за эту понятливость Сейлан ее и любила.

Сейлан кивнула и улыбнулась так, что Эсуждениус посмотрел на нее со смесью страха и восхищения.

* * *

Мы лежали на полу, головами к камину, смотрели то в потолок, то в окно. По потолку плясали алые тени пламени, по оконному стеклу растекались отсветы молний и дождевые капли.

– В детстве во время таких гроз, – сказала вдруг Фрея, – мне казалось, что однажды дождь возьмет и не кончится. Будет идти и идти, пока не смоет Эвигтри и Рейнгард. Или что эта гроза сейчас по всему миру. Что весь Фрит затянут тучами и медленно тонет.

– Мрачные же у тебя были мысли в детстве, – заметил я.

– Кажется, меня это особо не пугало, – хмыкнула она.

– Я в детстве представлял, как какой-нибудь снегопад заметет нашу многоэтажку всю целиком, по самую крышу, так что не войти и не выйти. Тогда я буду сидеть один в квартире с забитыми снегом окнами и ждать.

– Чего?

Я пожал плечами. Раньше «ждать» ощущалось как полностью самодостаточное состояние. Я мог пребывать в нем без какой бы то ни было конкретной цели. Ждать без ожиданий.

– Весны или голодной смерти, по настроению.

– И ты говоришь, что у меня мысли мрачные.

Ну, каждому свой мрачняк. Кому-то суицидальный, кому-то эсхатологический.

– Зато в школу бы ходить не пришлось.

– Когда мне очень не хотелось идти в школу, я ее прогуливала.

Я чуть воздухом не подавился. Мой прекрасный мир, в котором Фрея была идеальной от и до, начинал рушиться.

– Там было здорово, – продолжала Фрея, – но иногда веселее бродить по лесам и искать фейри.

– И как успехи?

– Один раз нашли стаю пикси, они так запутали нам с Лейси волосы, что мы не могли отойти друг от друга. Домой возвращались в обнимку. Но даже после этого мы продолжили выбираться в лес.

А у нее было веселое детство. Ну, до всего того, что произошло с ее матерью.

– Только не говори, что ты никогда школу не прогуливал. – Фрея повернулась ко мне, в окружающем полумраке ее глаза будто мягко светились изнутри.

– Может быть, пару раз притворялся больным, и все.

Сам никогда не понимал, что удерживает меня от прогулов. Каждое утро я просыпался так тяжело, будто из гроба выползал. Тащился в школу пешком по холоду и темноте. А в самой школе было так уныло и скучно, что хоть вешайся. Но я все равно был лучшим учеником в классе с почти идеальной посещаемостью. Прибавить дурацкие, никому не нужные олимпиады и внеклассную активность. Было ли этого достаточно? Для мамы – более чем. Для отца – да пошел он.

– Выходит, ты был очень хорошим мальчиком. Что же потом с тобой стало? – спросила Фрея с наигранной жалостью.

Я сделал вид, что вопрос риторический. Фрея мне подыграла. Лежать на полу ей, вероятно, надоело. Она села, попыталась пригладить растрепавшиеся и спутавшиеся волосы, но не сказал бы, что очень в этом преуспела.

– А ты была бы рада, если бы я так и остался хорошим?

Фрея посмотрела на меня сверху вниз, в глазах сначала мелькнуло удивление, потом задумчивость.

– Да ты и сейчас не то чтобы плохой. Странноватый немного, но это ничего. А будь ты совсем хорошим, начал бы меня раздражать.

И это говорит мисс «мы-будем-делать-все-правильно».

– В смысле, еще сильнее, чем сейчас?

– Еще сильнее, чем раньше, – поправила Фрея. – Сейчас все отлично.

Да, сейчас все отлично. Настолько отлично, что даже страшно.

* * *

Пока Лейси искала Нарро, Сейлан собиралась сплести заклинание. Вывести вензель семьи Стормланнов в воздухе, а после поставить его под глаз слуги как клеймо. Но потом на нее внезапно накатило совершенно другое желание. Она никогда не вымещала злость на своих людях. Только вот Нарро не был ее человеком. Да и человеком тоже.

Он, правда, все еще подпадал под действие закона о слугах, но ведь Сейлан не собиралась делать ничего такого. Магические метки не были запрещены. Так что закон можно было обойти. Да так, что никто потом ничего не докажет. Даже Си. От этой мысли хотелось улыбаться, ведь она ощущалась очень правильно. Мама бы точно похвалила ее за такую идею.

Магическую метку ставили, когда хотели показать, что кто-то служит роду и одновременно находится под его протекцией (считай, собственность). Эти странные близнецы недрэ и бастард Сторградского Лорда тоже с меткой ходили. Правда, вместе с ней обычно новый статус даровали (должность или титул), но можно и без него.

Сама по себе магическая метка была безобидной. Безболезненной. Но Сейлан собиралась вплести в нее несколько мощных следящих заклинаний. К тому же она решила не просто поставить метку на коже, она хотела врезать ее в ауру. И резать ей хотелось по живому. Навязчивый голос в голове твердил: для надежности.

Нарро всегда ей казался слишком непредсказуемым и самостоятельным для слуги. Его никогда не было видно, но в то же время, когда был нужен, Нарро оказывался рядом. Пропадал и появлялся так ловко, словно умел телепортироваться. Но чем он занимался в те моменты, когда его не видно? Вдруг он правда шпион Сивиза? Точно так же, как те недрэ – шпионы Сторградского Лорда.

Сейлан не была уверена, но лучше было перестраховаться. Мама называла это «упреждающим наказанием», а в своих методах Йарн, Леди Урадернская никогда не ошибалась. Если продемонстрировать силу сразу, то оппонент и не подумает сопротивляться, а слуга – строить козни. Если так размышлять, то это было даже гуманно. Маленькое зло во благо крепких отношений.

Когда Нарро прошел в комнату вслед за Лейси, на губах его играла привычная вежливая улыбка, а в серых глазах застыл один-единственный вопрос: «Чем могу быть полезен, миледи?»

«О, ты будешь мне очень полезен», – подумала Сейлан с таким наслаждением, словно любую боль, причиненную Нарро, почувствует и Си. Возможно, потом он дважды подумает, прежде чем смотреть на сестру свысока. Мама бы сказала, что она делает все правильно.

– Подойди, я хочу поставить на тебе метку рода. – Сейлан поманила его рукой.

Улыбка Нарро не дрогнула.

– Прошу меня простить, миледи, но я предпочту отказаться, – сказал он, сохраняя выражение спокойной вежливости.

– Тогда я тебя уволю за… хм, периодические отлучки.

Сейлан снова забросила одну ногу на другую, откинулась в кресле. Ее идеально подпиленные ногти отстукивали по подлокотнику неровный ритм.

– Меня нанимали не вы, а сэр Сивиз, – возразил Нарро.

– Но в этом замке ты находишься как мой слуга. Сивиза здесь нет. Он отдал тебя мне, как надоевшую игрушку. Так что теперь я твоя госпожа, и ты обязан подчиняться любому моему желанию. Или расторгай договор и убирайся.

На лицо Нарро набежала тень. Его улыбка осталась все той же, будто застыла. Но вот глаза – они явно стали зеленее, злее, словно где-то внутри вспыхнул огонь. Сейлан замечала отблески этого пламени не в первый раз, и ей всегда было интересно, что будет, если его выпустить?

Как Нарро сейчас поступит? Склонится перед ней, как послушная собачонка? А может, этот внутренний огонь все же вырвется на свободу, и Сейлан, наконец, поймет, что же Си нашел в этом мальчишке? Несомненно, он был шпионом. Но для кого и с какой целью?

– Я что-то непонятно сказала? У тебя вдруг возникли проблемы с лирейским? Так я повторю на известном тебе языке: игн кауг.

«На колени» – она специально произнесла это на офо, на языке прошлых хозяев недрэ, на том языке, на котором приказывали. Сейлан даже вперед подалась, ей было так интересно. Стерпит или нет?

В его глазах что-то блеснуло, словно яркий свет на мгновение отразился. Сейлан показалось – вот оно. Наконец-то она нашла грань терпения Нарро и переступила через нее. Сейчас волчонок сбросит овечью шкуру и покажет свои истинные мотивы.

Лейси, все еще стоявшая у двери, напряглась. Энергия вокруг нее стала ярче, ощутимее, но Сейлан хватило небольшого импульса, чтобы успокоить ее. Не время.

– Вы можете насмехаться надо мной, но не над моим народом. – Обычно звонкий голос Нарро прозвучал неожиданно глухо, почти как раскат грома за окнами. Но в нем самом больше ничего не поменялось. Разве что спокойствие стало глухим, как Сторградская стена.

Сейлан же начало казаться, что все это было плохой идеей. Но другой голос твердил, что она все делает правильно. Ее замутило, как при качке. Взгляды Нарро и Лейси стали внимательнее, но ощущалось это совершенно по-разному.

– О, так ты мне запрещаешь? – Сейлан усмехнулась. Но и эта усмешка, и надменная холодная улыбка вышли слегка натужными.

– Да, я вам запрещаю.

У Сейлан зазвенело в ушах. С таким звоном падает на каменный пол меч, выбитый из рук. С таким звоном ты проигрываешь, а потом лишаешься головы. Она опять не сумела его спровоцировать. Захотелось отступиться. Мама бы этого не одобрила. Щадить врагов, даже если они ведут себя достойно, – не в ее правилах.

Сейлан оперлась обеими ногами на пол. Ее каблук стукнул о паркет, пальцы вцепились в подлокотники кресла. Обретенная устойчивость ее не успокоила. Два противоположных намерения рвали ее изнутри.

– Хорошо, – согласилась Сейлан. – Я выполню твое желание, а ты выполнишь мое. Лейси, будь добра.

Та встрепенулась, странновато, будто слова Сейлан были магией внушения. Нарро же попробовал ускользнуть, но неловко споткнулся о собственную ногу и едва ли не рухнул на Лейси. Ее пальцы сжались на плечах Нарро, он нервно дернулся, пытаясь вывернуться, но Лейси держала крепко. Сейлан перешла на магическое зрение, чтобы посмотреть, как кружево заклинания Лейси оплетает жертву.

Ее магия была красивой, изящной и смертоносной – все, как любила Сейлан. Тонкие линии энергии сплетались в узоре, напоминающем паутину. Им хватило пары мгновений, чтобы оплести тело Нарро полностью.

Не у одной Фриг был свой ручной кукловод.

– Пусти, – выдавил Нарро совсем жалобно, но Лейси словно не видела и не слышала его. Зато вот желания Сейлан считывала отлично.

Она толкнула Нарро в спину, так что он по инерции сделал несколько шагов вперед и замер перед креслом Сейлан. Вид у него был жалобный настолько, что снова захотелось все бросить, но голос, звучащий уже совсем почти как материнский, твердил: «Заканчивай то, что начала».

Сейлан поудобнее устроилась в кресле, выпрямив спину. Лейси снова доказала, что она умница, и поняла приказ без слов. Она с силой надавила на плечи Нарро, и магия буквально пришила его к полу. Ноги Нарро подогнулись, и он упал на колени с глухим стуком. Сейлан могла бы коснуться его носком туфли, едва пошевелившись. Вот бы Си можно было заставить склониться к ее ногам так же просто. Заставить его признать ее.

Она протянула руку и подняла лицо Нарро, вынудив смотреть на себя. Он был красивым, как все эльфы, даже чуть вздернутый нос не портил. Скучные серые глаза смотрели на нее без всякого выражения, как два пыльных зеркальца. Сейлан это раздражало. Она ненавидела равнодушие.

– Никогда больше не смей противиться моим приказам.

Злость накрыла ее с такой силой, что захотелось вцепиться в чужую кожу ногтями. Расцарапать до крови. Уж тогда бы он не посмел быть равнодушным! О, она бы с удовольствием выпытала у него все темные секреты, все планы, которые он задумал, все, что…

Сейлан занесла руку. Но за мгновение до удара ее ладонь с почти боязливой нежностью накрыла чужая. Сейлан обернулась.

– Госпожа, думаю, он усвоил урок!

Сейлан ненавидела, когда кто-то нависал над ней, и Лейси знала это как никто другой. Поэтому она тоже опустилась на колени сбоку от ее кресла, сжала ее руку в своей, едва ощутимо дрожащей. Сейлан казалось, что все в комнате замерло. Лейси на мгновенье взглянула на нее своими светлыми глазами, и страха в них оказалось куда больше, чем восхищения.

Почему она смотрела на нее так? Сейлан ведь еще ничего такого не сделала! Не сделала ведь?

Сейлан смотрела на свое отражение в чужих глазах, на то, как злость сменяется удивлением, затем смятением.

Что она сделала?

– Ничего страшного, – ответила Лейси на ее невысказанный вопрос, – но сейчас вам следовало бы остановиться.

Закон, да. Она уже нарушила его. Но никто ничего не докажет. Никто и ничего!

От нового громового раската Лейси вздрогнула и резко склонила голову, ее крупные каштановые кудри качнулись в такт этому движению.

– Да. Да, действительно. – Сейлан рассеянным жестом высвободила руку, легко провела по волосам Лейси. Это тоже ее успокаивало. – Я хотела поставить метку…

– Может, хватит этого? – осторожно спросила Лейси, бросив короткий взгляд на оплетавшую Нарро магию. Сам же недрэ перестал реагировать вовсе. Смирился и сдался. Вот же слабак.

– Нет. – Сейлан вздернула подбородок. – Это совершенно разные вещи.

Лейси смиренно склонила голову и поднялась на ноги, выпуская ладонь Сейлан. На Нарро она посмотрела с жалостью. Как тот, кто сильнее и выше, смотрит на слабого. Как тот, кто допустил ошибку, наблюдает последствие, которое не в силах исправить. Жалость, а не сострадание. Это вызвало у Сейлан странные чувства, но она решила не обращать на них внимания. Сам же Нарро отвел глаза и уставился в стену. Весь его вид будто говорил: «Делай что хочешь. Мне все равно».

«О, это точно сотрет твое равнодушие», – подумала Сейлан, и злость всколыхнулась с новой силой.

И она с яростью врезала первую линию метки в кожу и в ауру. Нарро едва ощутимо вздрогнул. Сейлан вывела новую линию, вливая в нее еще больше своей энергии, которая расцветала, подобно ледяным шипам. На этот раз не было даже дрожи, даже дыхание не сбилось.

Это нервировало, выводило из себя. Он будто хотел показать, что сильнее нее, что отказывается признавать ее власть, что она не сможет его достать, какими бы силами ни обладала.

Следующую линию Сейлан собиралась практически выжечь, но что-то ее остановило. Она снова ощутила на себе испуганный взгляд Лейси, и ее рука будто засомневалась. Линия легла на кожу, едва оцарапав ее.

Но Нарро снова вздрогнул и сжался, жалобно зажмурившись. Сейлан скривилась. Все это перестало доставлять ей удовольствие. Все же вряд ли он был шпионом: неловкий и слабый, со слишком приметной внешностью, он скорее тянул на заморскую диковинку. Сивиз такое любил. Ну, может, хоть настроение ему испортит тем, что подпортила смазливое лицо.

Нужно было поскорее закончить и отправить этого недрэ с глаз долой. Терзать кого-то, чья вина еще не доказана, было невероятно скучно.

* * *

Небо над куполом становилось все серее. Грозовые облака наползали на него медленно, тяжело. Казалось, оно вот-вот проломится под их весом и рухнет стеклянным дождем. Чуть дальше край города терялся в дождевой дымке, размывался, точно акварельная картина. Скоро гроза будет здесь.

Леди смотрела на надвигающуюся бурю и ждала, как осужденный ждет казни. Без страха, но с достоинством и отчаянием. Ее тревога пылала, делая воздух жарче и суше, пульсировала, как пламя свечи на ветру.

– Я не должна была ее отпускать, – сказала она. Так же, как и сотню раз до этого, начиная с того момента, как Фриг шагнула в пентаграмму телепорта.

Фэй знал, как сильно она бы хотела оказаться рядом с Фриг, как знал и то, что Леди Сторградская не может сделать и шагу за пределы своего замка без разрешения Лорда и крайне веской причины.

Поставив на полку очередную книгу, Фэй перевел взгляд. Леди сидела к нему боком, так что он мог видеть ее белый профиль на фоне темно-серого неба. Ее рука рассеянно скользила по странице книги, замирая в поврежденных местах. Пальцы гладили лист, и бумага светлела, исчезали едва заметные пятнышки, разрывы затягивались, как раны на коже, высветленные временем буквы темнели, напитавшись чернилами, точно кровью.

Иногда Леди развлекала себя тем, что от скуки чинила книги, хотя обычно этим занимались сотрудники библиотеки. Леди в шутку причисляла себя к ним.

– Если с ней что-то случится, это будет только моя вина. Я не прощу себе этого.

– Не ты пытаешься создать видимость того, что Сторград неприступен.

– Но именно по моей вине на Фриг пало бремя хранительницы барьера.

Этот разговор в разных вариациях тоже повторялся не в первый раз. Но Фэю так и не удалось убедить Леди в ее невиновности. Она в принципе была склонна брать на себя ответственность за все, включая грядущий конец света.

– Фриг в полной безопасности. В Рейнгардском замке есть кому ее защитить, не говоря уже о том, что она прекрасно может защищаться сама.

Это была не ложь, а только половина правды. Однако тревога Леди чуть поутихла, сделалась глуше, бледнее. Но это лишь отлив перед штормом.