Текст книги "Воровское небо"

Он почти закончил свой рассказ, когда распахнулась дверь и на пороге показался Ведемир.

– Я пришила новые значки на ту тунику, что ты мне дал, дорогой. Ты покушать не хочешь? У меня осталось немного плова… – начала было Джилла, но Лало жестом попросил ее помолчать. Ведемир посмотрел на отца с благодарностью.

– Я должен извиниться перед Валирой, – сказал он. – Что бы там ни завелось в Доме Сладострастия, эта штука оказалась заразной! Сегодня ночью половина стражников проснулись среди ночи, вопя что-то про демонов!

– Что ты имеешь в виду? То есть что именно они говорили? – спросил Дариос.

Ведемир нахмурился.

– Валира рассказывала, что девушкам являлись потерянные любовники. Ну, вы знаете, как крепка боевая дружба… Мы так часто теряем друзей… За последние несколько лет погибло так много хороших парней!

– Значит, вам явились их призраки? – прошептала Джилла. – Неужели снова по улицам будут бродить мертвецы?

Лало передернул плечами, вспомнив об этих кошмарных временах.

– Но это невозможно! – сказал Дариос. – Такого рода явление требует слишком мощного источника магической силы, какого в Санктуарии больше нет!

– Хвала богам, они вернулись не воплощенными! – воскликнул Ведемир. – Но где-то все же нашлось достаточно магии, чтобы выпустить на волю этот кошмар! Парни чувствовали, что за ними кто-то следит, вещи падали со своих мест, а потом у нас произошла куча нелепых несчастливых случайностей. У продавца амулетов на Базаре сейчас отбоя нет от покупателей!

– Надеюсь, обряд изгнания, который Дариос сегодня провел в Доме Сладострастия, остановит это безумие… – предположил Лало.

– Если это подействует, Дариос, я попрошу тебя наутро сходить в казармы, провести обряд экзорцизма и там! – сказал Ведемир. – Еще пару дней такой свистопляски, и ребята будут ни на что не годны!

Но у Дариоса почему-то был очень озабоченный вид, а сны Лало всю ночь тревожили воспоминания о Черном Единороге.

Утром их разбудил посланец из Дома Сладострастия, который принес художнику надушенное письмо от самой Миртис. Хозяйка лично приглашала Лало к себе.

***

– Четверка и тройка! – выкрикнул Ричи, когда кости прокатились по деревянной столешнице и остановились. – Ставлю свою новую попону, ты все равно не сможешь выбросить что-нибудь получше, Оттар!

Услышав крик, Ведемир поднял взгляд от журнала дежурств, и подумал, что его ребята сегодня что-то слишком уж разошлись.

Не было правила, которое бы запрещало стражникам играть в кости, пока все идет тихо-мирно. Но на этот раз что-то в голосах игроков Ведемиру не понравилось. Он знал, что Ричи невоздержан в отношении выпивки, но ведь здесь у них было только слабенькое пиво…

Партнер Ричи буркнул что-то, соглашаясь. Снова раздался стук костей, и, когда они остановились, раздался дружный вопль.

– А он ведь выиграл твое добро, Ричи! – сказал кто-то. – На сегодня ты отыграл свое, дружище. Пора завязывать. Я точно знаю, что тебе, парень, и поставить больше нечего. Ты продул все жалованье, а выставлять на кон шмотки – это не по правилам!

– Я не продулся! – крикнул Ричи. – Вот, глядите! – Он визгливо захохотал и протянул раскрытую ладонь, на которой переливался серебристый шарик. – Подарок от подружки, на память.

Эй, Оттар! Ставлю эту штуку против всего, что ты у меня выиграл, и, клянусь, тебе придется выплатить все сполна!

– Прибери свою игрушку, Ричи! – заговорили все разом. – Сегодня у тебя на редкость невезучий день. И что скажет Джойя, если ты просадишь в кости ее подарок?

Ричи резко повернулся, так что пиво выплеснулось из его кружки и забрызгало приятелей, и обвел их взглядом.

– Заткнитесь, вы все! Не говорите мне про Джойю, не хочу про нее слышать! – Он повернулся обратно к Оттару, который размышлял, стоит ли принимать сомнительное предложение. – Ну что, попробуем еще разок? Или ты боишься? Боишься, что удача вернется ко мне, а? – Оттар пожал плечами, Ричи расхохотался, собрал кости в стаканчик, потряс и бросил. – Пять и пять! – заорал он во весь голос и сунул стаканчик Оттару.

– Эй! Да у него в кружке бренди! – заметил кто-то из зрителей, лизнув мокрую руку.

Когда Ведемир поднялся, кости уже застучали, катясь по столу.

– Две шестерки! – сказал Оттар и протянул руку за серебристым шариком.

– Черта с два! – взвизгнул Ричи. – Ах ты, варвар, свинья немытая!

Ведемир сделал шаг, другой, направляясь к солдатам, и тут внезапно все резко переменилось. Комната наполнилась дикими светловолосыми варварами-северянами, которые размахивали окровавленными ножами. Ведемир почувствовал запах гари. Он начал было поворачиваться, когда заметил, что в руках Ричи блеснуло лезвие. Привычка взяла свое – кулак Ведемира взлетел будто сам собой и с хрустом врезался в челюсть Ричи.

В казарме стало очень тихо. Ведемир хмурился, тер глаза и разминал ушибленную руку, глядя на солдат, которые тоже смотрели на него с откровенным изумлением. Куда подевались северные варвары? Никто не проронил ни звука, кроме Ричи, который застонал и издал что-то невнятное, когда серебристый шарик вывалился из его руки и покатился по полу. Оттар подобрал шарик.

Один из стражников взял кружку Ричи, принюхался и мрачно сказал:

– Ребята, да ведь это просто пиво!

***

– Лало, дорогой мой, ты, конечно, понимаешь, что этому надо положить конец! – Миртис налила в фарфоровую чашечку крепкого ароматного чаю и передала чашку художнику. – Самое худшее позади, девочек больше не мучают кошмары. Но теперь их стали одолевать всякие неприятные воспоминания. Это вредит нашему промыслу.

Лало неловко поерзал на жестковатой подушке, надеясь, что не соскользнет случайно и не обольет горячим чаем шелковую парчу цвета слоновой кости. На ней непременно остались бы пятна. Такое доверие со стороны Миртис его немного стесняло.

Дариос, который тихо сидел рядом с учителем, старательно изображал спокойное ожидание.

– Понимаете, мои картины – это совсем не то, на что рассчитывают девушки…

– Я сказала им, что это нужно для рекламы заведения, – сказала Миртис. – Они будут заходить сюда по одной, а вы будете рисовать их портреты. И если мне не понравится то, что получится, я не стану с ними работать. Вот и все.

Художник отставил чашечку и взял карандаш и блокнот для набросков. Миртис позвонила в маленький колокольчик.

В Дом Сладострастия принимали только самых красивых девушек. Глядя на пылающее лицо Дариоса, Лало понимал, каково это для обычного мужчины – смотреть на таких красоток. Неудивительно, что парень с такой натугой провел свой обряд изгнания. Но художник смотрел на девушек совсем другими глазами.

А когда начал работать, то вообще перестал об этом задумываться.

Мало у кого была такая же светлая и чистая душа, как у Валиры, но в некоторых девушках Лало узрел такую глубокую веру и такую силу духа, что клиенты Дома Сладострастия, наверно, сильно изумились бы, узнай они об этом. Художник видел отметины, которые оставили на девичьих душах жестокость, пренебрежение и отчаяние. Многие были помечены ревностью, завистью и жадностью. И почти во всех девушках Лало увидел страх.

Когда последняя девушка покинула комнату, Лало поделился своими соображениями с госпожой Миртис.

– Ты говоришь, они напуганы? Ничего удивительного. Им есть чего бояться. Они боятся старости, болезни, бедности… Все, что у них есть, – это их красота. Каждая из них боится того, что с нею будет, когда красота увянет. Уверенности в себе им добавляет только внимание, которое оказывают им поклонники. Однако посмотри повнимательнее, Лало, ведь это далеко не все, что показывают твои картины!

Удивленно моргнув, художник присмотрелся к запутанному сплетению линий – фону, которым он обрамил наброски. Внезапно до него дошло, что это не просто игра света и тени. Это гораздо больше, чем случайное сочетание линий. На набросках были не только портреты, излучающие страх, – здесь были и сами страхи, вычерченные тонкими карандашными линиями. Лало с сожалением покачал головой, сообразив наконец, отчего девушки на портретах получились такими испуганными.

– Вот они, ваши призраки, госпожа Миртис, – сказал Дариос.

– Уничтожьте их! – почти крикнула она.

– Я не могу… – сказал Лало. – Это ведь не мои страхи. Но, может быть, у меня получится кое-что в них изменить?

Несколько мазков ластиком, три-четыре твердых, чистых линии – и уродливый демон превратился в прекрасного ангела, а сморщенное, изможденное лицо старухи обрело покой и безмятежность. Еще несколько прикосновений ластика убрали хмурые складки, очистив прекрасные полные губы, вернули блеск надежды в тусклые некогда глаза. Наброски были довольно просты.

И немного изменить их, превратить в прелестные картинки, которые любая девушка с удовольствием повесила бы в своем будуаре, не составило большого труда.

– Вот и все. Посмотрим, может, это поможет… – Художник передал портреты Миртис.

– Но ведь это совсем не то, что ты видел! – заметил Дариос.

– Не то. Но когда госпожа Миртис отдаст девушкам их портреты, может быть, они увидят именно это и поверят в это – а вера… Вера поможет им превратить желаемое в действительность, – ответил Лало, вспомнив, что требовал от него Молин Факельщик. – Хотел бы я только знать, что за чертовщина придала девичьим страхам такую жуткую силу?

***

– Моя леди Куррекаи – одна из самых почитаемых женщин, она служит самой Бейсе! – Дворцовая служанка рассмеялась, не сводя глаз с солдата. – У нее вместо ожерелья – настоящая змея, и все такое. Каждый день у нее разные прически, разные головные уборы, и все они просто великолепны! И что же ты можешь мне такого подарить?

– Разве что вот это? – проворчал Оттар, растянул завязки мешочка, вытряс что-то на ладонь и с гордостью протянул девушке.

Девица завизжала от восторга, когда солдат раскрыл ладонь и солнце заиграло переливами света на гладком серебристом шарике. – Миленькая штучка, а? Ну что, есть у твоей леди хоть что-нибудь похожее? Так что пойдем со мной. Я тоже могу быть просто великолепным, вот увидишь!

Девушка оценивающе посмотрела на стражника. Что ж, Оттар и вправду был не дурен собой. Он поцеловал ее маленькую ладошку горячими влажными губами, и девушка залилась румянцем.

– Сегодня вечером. Договорились?

Она кивнула, засмеялась, опустила прелестный шарик в карман передника и убежала. Не успев повернуть за угол, девица уже успела позабыть о своем почитателе. Серебристый шарик сверкал так обворожительно… Служанка не могла удержаться и то и дело вынимала игрушку из кармана, чтобы полюбоваться, – даже когда работала.

Этой ночью девушке снилось, что она восседает в чудесном позолоченном паланкине, который несут сильные рабы, а вокруг шагает целая толпа беловолосых варваров, похожих на Оттара.

И вот паланкин внесли в темную аллею. Девушка пронзительно закричала, когда паланкин грубо бросили на землю, но никто ее не услышал и не пришел на помощь. Безжалостные руки выдернули ее из паланкина и бросили на камни мостовой, разрывая на девушке одежду. Отталкивая друг друга и вопя, на нее навалились потные горячие тела…

Наутро служанка была вялой и неповоротливой, прислуживая за завтраком своей леди-бейсибке, которая в этот день была при своей госпоже. Проходя мимо корзины с апельсинами, служанка оступилась, споткнулась о корзину и упала. Из кармана фартучка выпал маленький серебристый шарик и покатился по полу.

– Какая прелесть! – воскликнула леди Бейса и накрыла шарик ладонью.

***

Лало накладывал слой грунта широкими, мягкими мазками.

Он знал, что Молин Факельщик наблюдает за ним, но спокойно продолжал работать. То, что он сейчас делал, не требовало особой работы ума, но долговечность картины во многом зависит от правильно наложенного грунта. Во всяком случае, из-за этой части работы жрец не станет с ним препираться. Солнце поднималось все выше, воздух начал разогреваться, но в прохладной тени плотного полотняного тента по-прежнему было легко дышать.

Лало работал быстро.

– Ты не глуп и уж точно не лишен воображения, – внезапно сказал Молин Факельщик. – Не могу понять, как ты можешь оставаться таким бесстрастным?

Кисть дрогнула, грунтовка ляпнулась на белое поле. Лало потянулся за лоскутом ветоши, тщательно стер пятно грунтовки и только потом обернулся к заказчику, мельком улыбнувшись про себя, поскольку понял, что жрец даже не заметил его неловкости.

– Все прочие одолевают меня просьбами о назначении на всякие приличные должности или, на худой конец, жалобами на тех, кто эти должности занимает. Все прочие подозревают других во всех грехах, вплоть до государственной измены. Все, кроме тебя, Лало… Почему?

Лало аккуратно вытер кисти, раздумывая над вопросом.

– Может быть, потому, что мне нужно иное?

– А… – жрец с пониманием кивнул. Видно, этой ночью ему не спалось. – И о чем же ты мечтаешь, господин художник?

– Обеспечивать семью… Изображать истину… Остаться в живых… – медленно сказал Лало. – Это вполне достойные мечты, особенно при том, что здесь творилось последние несколько лет.

Молин Факельщик насмешливо фыркнул.

– Знаешь, я тебе даже завидую. Сегодня утром дворец превратился в какой-то сумасшедший дом Сумасшедший дом! Двое пришли доложить мне, что кто-то подкупил работников, чтобы те оставили слабые места в моей крепостной стене. Один из этих умников уверен, что в подкупе замешаны лазутчики старого императора А второй считает, что кашу заварил как раз новый император, который тайком готовится напасть на Санктуарий. Клянусь жезлом Вашанки! Если прямо сейчас у ворот объявится Терон, я сам поднесу ему ключи! А еще один сказал, что принца отравили. И не успел я от него отделаться, как налетел на астролога, который прибежал, вопя, что отыскался кусок Сферы Могущества Нисибиси! Ерунда, конечно. Я уже проверил Но этот астролог напомнил мне о тех временах, когда главной моей мечтой было – остаться в живых.

Лало выронил кисть.

«Я спокоен, абсолютно спокоен! – уговаривал он сам себя. – Я спокоен! Факельщик тоже это заметил». Последние слова жреца почему-то напомнили художнику о том, что говорила Джилла.

Лало медленно выпрямился и увидел, что жрец внимательно за ним наблюдает.

– Интересно, почему эта новость так тебя обеспокоила?

– Никому не хочется, чтобы те дни вернулись снова. – Лало окунул кисть в краску и аккуратно провел черту вдоль края фрески. – У некоторых девушек в Доме Сладострастия были очень плохие сны. Я нарисовал их портреты, и, похоже, у девушек все наладилось. Так вот, я не уверен, что между всеми этими неприятностями нет какой-то связи…

– Конечно, нет! – Молин Факельщик встал, подошел к художнику и стал разглядывать через его плечо будущую фреску. – Но то, что ты сделал, – совсем неплохо, художник. За эти дни ты многому научился. Ты хочешь изображать истину, так? Но ведь мы оба знаем, что ты всегда умел это делать, разве нет? И я до сих пор гадаю, когда же ты начнешь что-то делать с этой силой?

Сделав этот последний выстрел, верховный жрец повернулся и ушел. А Лало остался стоять, уставившись невидящими глазами в недокрашенную стену.

***

Мертвец, жутко ухмыляясь, поднялся на ноги. Кожа его была цвета рыбьих внутренностей – из-за смертельного змеиного яда, наполнявшего его вены.

– Ты предал меня! – Бейса отступила на шаг, чувствуя, как напряглось мускулистое тело змеи, обвившейся вокруг ее предплечья, когда та подняла треугольную голову, готовая к смертельному броску. – Я убила тебя!

– Да… Да… – ужасное создание снова ухмыльнулось. – И скольких еще ты погубила? Ты убила всех своих людей, Бейса!

Их кровь взывает к отмщению!

– Я должна была это сделать! – Бейса смутно припоминала, что такое с ней уже случалось. Надо выбросить эту дурь из головы, забыть, забыть… Но никогда прежде этот кошмар не был таким реальным! – А ты меня предал… Я позволяла тебе любить меня, Товек, ты же был из рода Бурек!

– Слишком много убийств…

Мертвец подступил к ней, вытянув вперед руки. Змея на предплечье Бейсы угрожающе зашипела.

– Я прекратила это! – выкрикнула она. – Клан Бурек ускользнул от Империи. Почему ты преследуешь меня? Мы живем теперь в другой земле…

– Бейса, ты несешь гибель всему, к чему прикасаешься, ты убиваешь всех, кто тебя любит. Тебе не убежать от прошлого!

Руки Товека сомкнулись на ее плечах, холодные, как лед, липкие и скользкие от крови. Она рванулась, попыталась высвободиться – напрасно. Голова змеи метнулась к нему, ужалила – он только рассмеялся. И вдруг его лицо стало меняться, черты сделались смазанными, расплывчатыми, под бледной кожей проступило совсем другое лицо. Бейса увидела светлые волосы и серые глаза, вначале удивленные, потом, когда он узнал ее, взгляд светлых глаз стал холодным и жестким. Змея ужалила снова…

– Ки-и-и-тус! Кадакитис! Не-е-ет! – Пронзительный душераздирающий вопль вырвался из груди Бейсы.

***

Шипение, змеиное шипение звучало в ее ушах. Пальцы женщины впились в упругие кольца змеиного тела. Бейса чувствовала, как напряглись мускулы под гладкой кожицей.

– Шупансея! Моя леди, успокойтесь, это всего лишь сон…

– Мой принц… – едва слышно прошептала она.

– Он здесь.

Глаза Бейсы широко распахнулись. Волосы принца были еще растрепаны после сна, в глазах застыла тревога – совсем как в том кошмаре. На какое-то мгновение ей показалось, что тот, второй человек, тоже здесь, но его фигура была призрачной и почти сразу растаяла без следа. Принц хотел подойти к постели Бейсы, но леди Куррекаи решительно встала у него на пути. На руке женщины-бейсибки пылали две алые точки – в том месте, куда ее укусила растревоженная змея. Ее собственная змея, обвившись вокруг шеи подобно ожерелью, настороженно подняла голову и то и дело высовывала раздвоенный язык, пробуя воздух на вкус.

Укус змеи не причинит вреда женщине из народа бейсиб, разве что у нее немного поболит голова. Но ведь у принца нет такой устойчивости к ядам!

– Куррекаи, не подпускай его ко мне!

Принц нахмурился. Бейса с трудом подавила рвущиеся из груди рыдания.

– Мой лорд, подождите еще немного! – спокойно сказала леди Куррекаи. – Когда моя госпожа совсем проснется, ее змея успокоится сама по себе. И тогда вы сможете к ней подойти.

Шупансея откинулась на подушки, глубоко дыша. Это был всего лишь сон. Ну, конечно же, это был только сон! Кости Товека давным-давно рассыпались в прах где-то на востоке, в землях Бейсиба, а она в безопасности, здесь, в Санктуарии.

– Это не первый кошмар? – спросил принц.

– Такое было один раз, вчера, – призналась Куррекаи. – Но за последнюю ночь это уже в третий раз, и до рассвета еще далеко. Госпожа не позволяет мне дать ей снотворное, но ей просто необходимо выспаться. Может, хоть вас она послушается!

Бейса со вздохом присела в кровати, откинув покрывала в сторону.

– Шу-си, любимая, что тебе снилось? – Принц осторожно присел на кровать у ног Бейсы и сжал ее протянутую руку.

– Человек, который предал меня еще до того, как мы с тобой впервые встретились.

– Этот изменник Товек… – с горечью сказала Куррекаи.

– Великая Матерь Бей! – прошептала Бейса. – Так ты тоже его видела?

Встревоженная волнением госпожи, змея вновь подняла голову, но потом успокоилась и устроилась в ложбинке между двумя полными грудями.

– А еще раньше это были те двое из пасынков, – неумолимо продолжала придворная дама. – Они нагло вышагивали прямо через весь зал! Стражник тоже их видел, но, наверное, подумал, что это был его собственный кошмар.

– Убери свою змею и позволь мне лечь с тобой! – настойчиво потребовал принц. Обе женщины уставились на него, не говоря ни слова. – Я знаю, что ты не любишь с ней расставаться, но ты должна отдохнуть, в конце концов!

– Кадакитис! Я могу погубить тебя… – медленно выговорила Шупансея. – Даже без змеи. Моя кровь – сама по себе смертельный яд, Китус! Ах! Если бы ты был из бейсибцев, ты бы понял, о чем я говорю…

Они некоторое время не сводили глаз друг с друга. Оба сознавали, что бездна, которая разделяет их расы и культуры, насмехается сейчас над их объятиями.

– Я понимаю только одно – я люблю тебя! – сказал наконец принц. – И я все еще принц Санктуария. Если ты не можешь отдохнуть, значит, ни один ученый муж в этом городе не заснет, пока ты не избавишься от кошмаров!

***

– Еще неделька – и я сам смогу снять комнату, – сказал Каппен Варра, протягивая Джилле вылизанную до блеска тарелку за вторым куском пирога. – Конечно, это не совсем та работа, о которой я мечтал – заполнять музыкальными паузами антракты в выступлениях труппы Фелтерина. Но, по крайней мере, заработок постоянный.

– Ты можешь остаться у нас, – радушно предложила хозяйка.

– Спасибо, но мне для работы нужно уединение… И, кроме того, не хочется вас стеснять, – Варра встретился взглядом с Лало, как бы предупреждая, и быстро отвел глаза.

– Но кому, скажи пожалуйста, может помешать твоя музыка? – воскликнула Джилла.

Лало спрятал улыбку. Он подозревал, что менестрель имел в виду не совсем то, что сказал. Не музыкой он собирался заниматься! Фелтерин для последних постановок пригласил новую актрису, и Варра уже начал ее обхаживать.

Насытившись, все отодвинули пустые тарелки. И тут вдруг раздался громкий, настойчивый стук в дверь.

– Открывайте! Именем лорда верховного жреца, открывайте!

Латилла, слишком юная, чтобы помнить те времена, когда такой вот стук в двери был для всех сигналом прятаться, подскочила с места и бросилась отворять. Лало открыл было рот, чтобы отозвать дочь, но так ничего и не сказал. Если это в самом деле люди Факельщика, бояться ему нечего. Или?.. Лало вспомнил те времена, когда Визирь Корицидиус посылал за ним церберов.

Нет, верховный жрец, который был сейчас для художника кем-то вроде покровителя, вряд ли задумал что-то недоброе.

– Чего хочет от меня Факельщик в такой час? – спросил Лало, когда стражники ввалились в комнату.

– Он нам не сказал. Ты пойдешь с нами. И прихвати свои рисовальные принадлежности.

– Ну, знаете ли! – воскликнула Джилла. – Неужели он пожелал, чтобы Лало нарисовал для него что-нибудь в такое-то время?!

Стражник только пожал плечами.

– Я получил приказ. Остальное жрец сам расскажет, если надо.

«Это нечто иное, не просто экстренный заказ на картину», – раздумывал Лало, собирая кисти и краски. И вдруг вспомнил, о чем они разговаривали со жрецом сегодня утром. Дариос внимательно следил за художником взглядом, слегка побледневшие губы беззвучно шевелились, как будто ученик хотел что-то сказать, но не решался…

– Мой ученик пойдет вместе со мной, – Лало повернулся, зажав под мышкой этюдник. Дариос немедленно встал и двинулся за ним.

– Этого не было в приказе… – начал было тот стражник, что был за главного.

– Да какая нам разница? – сказал другой стражник. – Нам ведено поскорее привести художника. Ну приведем мы двоих – кому от этого будет хуже?

***

Они быстро шагали по темным улицам ночного города. Даже обитатели Лабиринта предпочитали убраться с дороги отряда хорошо вооруженных стражников, которые, по всему видно, неплохо знали свое дело. У Лало никогда не получалось пройти через весь город так быстро. Но только когда стало ясно, что стражники ведут их наверх по широким ступеням лестницы, к королев(жим палатам, а не вниз, в Зал Правосудия, художник по-настоящему испугался. Очень сильно испугался.

Густой и тяжелый воздух в коридорах верхних этажей был пропитан ароматами курительниц и дорогих духов. Богато изукрашенные драпировки на стенах блестели золотым шитьем.

Дало даже заморгал часто-часто, увидев своим двойным зрением на фоне замысловатого рисунка ткани мерцавшие в отсветах факелов полупризрачные образы богато разряженных придворных и вооруженных с ног до головы воинов.

Художник сделал глубокий вдох, задержал дыхание и закрыл глаза. Он немедленно открыл их, когда услышал совсем рядом низкий гортанный смех и увидел перед собой подвижную фигуру убийцы Зандерея, на лице которого играла ехидная ухмылка, а в руках поблескивал нож.

– Эй, смотрите! – Лало резко остановился, и стражник, который шел за ним, от неожиданности врезался художнику в спину. – У него нож!

– У кого? Где? – Стражники мгновенно окружили его, притиснули к стене и выставили наружу обнаженные мечи. – Дурак!

Тени испугался! Здесь никого нет!

Лало еще раз моргнул. В самом деле, в коридоре не было никого постороннего. Но ведь он действительно что-то видел, иначе с чего бы ему привиделся человек, который умер много дет назад?

– По мне, так все здесь последнее время что-то слишком часто стали шарахаться от теней, – проворчал себе под нос один из стражников, когда процессия снова двинулась вперед.

Дариос прижался к художнику. Юноша дрожал, как загнанная лошадь.

– Мне привиделся мой старый учитель! – прошептал он. – И, кстати, здесь пахнет ладаном. Лало, похоже, кто-то проводил во дворце обряд изгнания демонов…

«С чего бы это?.. – подумал художник. – Однако…» Он не успел додумать эту мысль до конца, потому что высокие позолоченные двери в конце коридора распахнулись, и их с Дариосом удостоили своим присутствием сам принц Кадакитис, Бейса и их приближенные. Лорд Факельщик, мрачный, как грозовая туча, стоял, глядя в окно. Едва художник и Дариос вошли, жрец обернулся. Нетерпеливым движением руки Факельщик отослал солдат. И сказал:

– Ты рассказывал, что с помощью своих рисунков избавил девушек из Дома Сладострастия от дурных снов. Я хочу, чтобы ты сделал это еще раз!

– Для вас? – Лало огляделся. Молин Факельщик был в гневе, но вот Бейса выглядела сильно уставшей, да и у принца лицо было необычайно бледным.

– Для всех… – ответил принц Кадакитис. – Это началось с кошмарных снов у Бейсы. Но теперь видения являются всем. Это место одержимо демонами! Дальше так продолжаться не может.

Лало кивнул. Зандерей был его собственным кошмаром, а уж сколько видений могло преследовать принца – страшно даже представить. Особенно здесь, в Санктуарии. Но одно дело было увидеть, а потом изменить страхи девушек из дома для удовольствий… И другое дело – развеять скрытые страхи принца, для этого могло потребоваться такое, на что, во имя безопасности города, художник никогда бы не решился. И даже если ему удастся что-то сделать, разве позволят великие мира сего остаться в живых тому, кто видел все их грехи?

К тому же его искусство могло и не подействовать. Лало мог изобразить воспоминания, но не ожившие кошмары.

– Вас беспокоят только сны? – осторожно спросил художник.

– Нет! – воскликнула Бейса. Она нервно перекатывала по ночному столику мерцающий серебристый шарик. – Это просто сущий кошмар! Я не могу спать, а проснувшись, по-прежнему вижу повсюду ожившие тени…

Лало вздрогнул. По одним словам женщины он понял, что ее кошмары во сто крат ужаснее его собственных. Художник чувствовал, как дрожит Дариос у него за спиной. Нет, с этим надо что-то делать! Лало вспомнил, что говорил Варра о силе человеческого воображения.

– Дариос… – Едва художник заговорил, юноша с благодарностью заглянул ему в глаза. – Настало время взяться за те упражнения, о которых ты все время толкуешь. Я хочу, чтобы ты подумал о чем-нибудь простом – например, о цвете, не важно, о каком именно. Представь, что окраска этих гобеленов изменяется… Это в самом деле так… – Лало замолчал ненадолго. Лицо юноши стало спокойным и сосредоточенным. – Даже светильники излучают тот свет, о котором ты думаешь… Все меняется…

У него вдруг перехватило дыхание, потому что все в комнате внезапно окрасилось в мягкий голубой цвет. Полупрозрачные веки Бейсы – наследие рыбообразных предков – опустились…

И цветом стали неотличимы от морской волны.

– Можешь посмотреть… – мягко сказал художник, порадовавшись про себя от того, как расширились в изумлении глаза Дариоса. Еще немного – и он поймет, в чем дело. Разгадка близка, надо только дотянуться до нее… И если он прав… Дрожа от прилива вдохновения, Лало вызвал в памяти малиновый цвет и увидел, как холодная голубая краска переливается в теплую, пурпурную, как малиновые потоки, извиваясь, устремились по ковру к ногам Дариоса.

Глаза юноши сияли. Внезапно между ними вспыхнула новая волна глубокой голубизны. Лало сосредоточился, и голубое сияние утонуло, исчезло, поглощенное вспышкой пламени.

– Мастер Живописец? – Голос Факельщика нарушил их сосредоточенность. Голубое и алое свечение дрогнуло и пропало, снова явив прежние гобелены и обивку цвета слоновой кости с позолотой, которые украшали покои Бейсы. – Что вы хотите доказать таким своеобразным способом?

– То, что замок не одержим демонами… – просто ответил Лало. – Разве вы не видите – оживают не только ваши страхи и кошмарные сновидения! Любая мысль, все, на чем сосредоточишься, – все это усиливается и становится явью…

– Так вот оно что! Усилитель душевных излучений! – воскликнул Дариос. – Надо же, а я считал, что все подобные штуки уничтожены. Вчера вечером я как раз об этом думал! Эти вещи были созданы Гильдией как подобия Сфер Нисибиси, но, конечно же, они ни в какое сравнение не идут с ними по уровню магической силы.

– Но у нас же есть Хазард! – вмешался принц Кадакитис. – Пусть он отыщет эту гадость, если она все же существует!

– Она может выглядеть как угодно – как игрушка, драгоценность… – добавил Дариос. – Чародей, который надежно защищен от одержимости, наверное, даже не сможет распознать эту вещь.

– А ты не можешь? – спросил Лало, мысленно вознося хвалу богам за то, что они надоумили взять с собой ученика.

Дариос нахмурился и чуть прикрыл глаза. Все разом умолкли, когда перед юношей из ниоткуда возникла сфера, которая испускала бледное свечение.

– Лало, следи за сферой. Я обойду здесь все, а ты смотри, и если свечение станет ярче – скажешь.

И Дариос медленно двинулся вдоль покоев.

– Что это?

Сфера ярко вспыхнула. Лало указал на лучик света, который отражался от маленького серебристого шарика в руке Бейсы.

– Я.., я взяла это у служанки, – сказала Бейса, выронив шарик. Лало поймал шарик, от которого по полу разливалось серебристое свечение, и ощутил легкое покалывание в пальцах.

Даже не верилось, что такая невинная с виду вещица оказалась причиной стольких страданий… Он, художник, мог вдохнуть жизнь в свои картины. А этот маленький серебристый шарик воспринимал чужие мысли и страхи и воплощал их. И все те символы, которые вбивал ему в голову Дариос, с этим шариком могли стать здесь столь же реальными, как в Ином мире. Мелькнула мимолетная мысль, что такой вот шарик гораздо удобнее в обращении, чем кисти или карандаш, но Лало поскорее прогнал ее подальше.

– Я полагаю, нам все же придется вызвать Хазарда, чтобы он уничтожил эту штуку, – высказался Молин Факельщик среди всеобщего молчания.

– Они не станут ее уничтожать. Они захотят ею воспользоваться! – возразил Дариос. – И, как мне кажется, сила этой вещи пойдет не на добрые дела Жестокость и злоба, которую восприняла эта сфера, омрачили ее. Я думаю, что только маг великой силы и чистоты духа сможет теперь применить эту сферу для хороших дел!