Текст книги "Терапия эмоциональных схем"

Существует эмпирическое подтверждение модели эмоциональных схем в отношении тревоги, депрессии и иных форм психопатологии. Из 14 измерений эмоциональных схем 12 в значительной степени коррелируют со шкалами Опросника депрессии Бека (BDI–II) и Опросником тревожности Бека (BAI) (Leahy, 2002). В отдельном исследовании пошаговый множественный регрессионный анализ показал, что вина/стыд, руминации, контроль и обесценивание – лучшие предикторы депрессии по BDI–II (Leahy, Tirch & Melwani, 2012). В другом исследовании – отношения между тревогой, психологической гибкостью и эмоциональными схемами – множественный регрессионный анализ показал, что тревожность лучше всего предсказывают показатели веры в контроль, психологическая гибкость и длительность (Tirch, Leahy, Silberstein & Melwani, 2012).

Метакогнитивная теория предполагает, что тревога активируется и поддерживается «когнитивным синдромом внимания», который характеризуется управлением угрозой и проблематичными стратегиями психического контроля (Wells, 2005a, 2005b, 2005c, 2009). Беспокойные люди верят, что беспокойство готовит их к негативным событиям и помогает их предотвращать; при этом должен сохраняться фокус на содержании мыслей (когнитивное осознание). Они думают, что беспокойство неподконтрольно и должно подавляться. Так, беспокойство заключается в дилемму позитивных и негативных представлений о нем. Альтернативная модель – теория избегания эмоций Борковеца и его коллег, согласно которой беспокойство как когнитивная стратегия временно подавляет опыт тревожного возбуждения или избегает его (Borkovec, 1994; Borkovec, Alcaine, & Behar, 2004; Borkovec, Lyonfields, Wiser, & Deihl, 1993).

Модель эмоциональных схем выстраивает мост между мета-когнитивной моделью и моделью эмоционального избегания, предполагая, что негативные представления об эмоциях могут привести к активации конкретных метакогнитивных моделей беспокойства. В исследовании отношения между получаемым показателем негативных представлений об эмоциях, суммированным по показателям Шкалы эмоциональных схем Лихи [LESS]), каждый из метакогнитивных факторов Опросника метакогниций-30 Уэллса (MCQ-30) значительно коррелирует с негативными представлениями об эмоциях, добавляясь к конструктной валидности LESS (Leahy, 2011b). Эти данные об отношениях между LESS, MCQ-30 и депрессией подсказывают, что метакогнитивные факторы беспокойства могут частично активироваться из-за негативных представлений об эмоциях. Паттерн предикторов во множественном пошаговом регрессионном анализе тревоги (измеряемой с помощью BAI) тоже отражает эту интегративную метаэмоциональную – метакогнитивную модель. Так, лучшими предикторами тревоги оказались вера в контроль эмоций (LESS), неконтролируемость и опасность беспокойства (MCQ-30), позитивное беспокойство (MCQ-30) (негативное), когнитивное самосознание (MCQ-30), вера в то, что эмоции нельзя понять (MCQ-30), и в то, что они не одобряются (LESS).

При изучении удовлетворенностью интимными отношениями был разработан опросник по 14 измерениям с целью оценить, как участник рассматривает реакцию партнера на свои эмоции (Опросник эмоциональных схем отношений, или RESS; Leahy, 2010b). Другими словами, оценивается индивидуальное восприятие представлений партнера об эмоциях. Каждая из 14 шкал RESS значительно коррелировала с удовлетворенностью в браке, измерявшейся по Шкале взаимной адаптации в паре, или DAS (Leahy, 2012a). И снова благодаря множественному регрессивному анализу были получены интересные данные, особенно касающиеся важности валидации. Пошаговый порядок предикторов LESS по удовлетворенности в браке (DAS) был следующим: более высокий уровень валидации, меньший уровень обвинения, высокий уровень ценностей, менее упрощенный взгляд на эмоции, более высокая понятность и большее принятие чувств (Leahy, 2011a). Эти данные говорят о том, что валидация может модифицировать другие эмоциональные схемы, помогая в эмоциональной регуляции. Возможно, поэтому переполненные эмоциями пациенты ищут одобрения.

Дальнейшая поддержка важности валидации отражена в данных пошаговых предикторов LESS по Шкале алкогольной зависимости по многоосевому клиническому опроснику Миллона (MCMI–III). Наиболее информативными предикторами алкогольной зависимости LESS по MCMI–III оказались: валидация, ценности, упрощенное представление об эмоциях, обвинение, консенсус и бесчувствие (Leahy, 2010a). Эти данные подсказывают, что люди с историей алкогольной зависимости верят, что их эмоции не одобряются и не связаны с ценностями; у них есть трудности с переносимостью смешанных чувств; они обвиняют других, верят, что другие не чувствуют то же самое, часто испытывают эмоциональное бесчувствие. Возможно, такие люди могут развить одобрение, связь с ценностями, дифференциацию сложных эмоций, уменьшить обвинение, отыскать консенсус в ходе групповых встреч «Анонимных алкоголиков».

Исследование предикторов высоких показателей по Шкале пограничной личности MCMI–III показало следующие предикторы: понятность, руминации, валидация, бесчувственность, обвинение, упрощенное представление об эмоциях, контроль, ценности и рациональность (низкий показатель). Люди, набравшие высокие баллы по этой шкале, верили, что в их эмоциях нет смысла, были склонны к руминациям, получали меньше одобрения, проживали бесчувствие, обвиняли других за свои чувства, имели трудности с переносимостью смешанных чувств и были убеждены, что их эмоции неконтролируемы, не связаны с их ценностями, а также мало акцентировали рациональность. Эти данные хорошо согласуются с моделью пограничного расстройства личности по DBT, подсказывая, что «мифы об эмоциях» составляют центральную характеристику данного расстройства и что обесценивание в этом случае – самое уязвимое место, а недостаток эмоциональной регуляции является важной характеристикой.

Эмоциональные схемы так или иначе имеют отношение к широкому спектру расстройств личности. Взрослые пациенты заполняли опросник LESS и Шкалы расстройств личности в MCMI–III (Leahy, 2011a). Те, у кого были более высокие показатели избегающей, зависимой и пограничной личности, демонстрировали крайне негативный взгляд на свои эмоции, а те, у кого были более высокие показатели нарциссической и демонстративной личности, имели о своих эмоциях чрезмерно позитивное представление. Неожиданно люди с высокими показателями компульсивной личности тоже показали позитивные взгляды на свои эмоции. Последнее открытие может показывать возможность того, что компульсивные личности не различают на шкале мысли и эмоции, полагая, что то, что они думают или чувствуют, имеет для них смысл. Сравните эти результаты с результатами множественного регрессивного изучения людей с высокими показателями нарциссической личности: ниже – показатели по вине/стыду, выражению эмоций и размышлениям, выше – по ценностям. Эти данные подсказывают, что нарциссичные люди испытывают менее сильную вину за свои эмоции и верят, что могут выражать свои чувства, меньше думают о том, как они чувствуют, и верят, что эмоции связаны с их ценностями. Так же как нарциссичные люди могут идеализировать свою идентичность, они, кажется, идеализируют и свои эмоции.

Описанное выше исследование показывает, что эмоциональные схемы коррелируют с широким спектром нарушений: депрессией, тревогой, хроническим беспокойством, химическими зависимостями, дисфункцией отношений и расстройствами личности. Модель эмоциональных схем предполагает, что как только эмоция была вызвана, интерпретации, реакции и стратегии эмоционального регулирования начнут определять, будет эта эмоция сохраняться, расти или убывать. Конечно, корреляционный анализ не может дать четкого ответа на вопрос о причинах, но множество важных открытий говорит о том, что эмоциональные схемы – значимая часть опыта переработки эмоций.

Определенные эмоциональные схемы чаще, чем другие, предсказывают некоторые нарушения. Например, стыд/вина, руминации, контроль и валидация были наиболее информативными предикторами депрессии по BDI–II (Leahy, Tirch & Melwani, 2012). Неудивительно, что вина оказывается предиктором депрессии по BDI–II, потому что в BDI–II многие вопросы отражают критику и сожаление о сделанном. Согласно работе других исследователей, размышления сильно коррелируют с депрессией, так как при депрессии размышления часто оказываются копинг-стратегией (Nolen-Hoeksema, 1991, 2000; Papageorgiou & Wells, 2004, 2009; Wells & Papageorgiou, 2004). Контроль был главным предиктором депрессии, подсказывая, что люди, чувствующие себя бессильными изменить плохое настроение, вероятно, будут депрессивными. Это согласуется с беспомощностью и теориями депрессии, объясняющими беспомощность, которые предполагают, что вера в эффективность заключается в том, чтобы прийти к желаемому результату и избежать негативного результата. Это важные факторы, определяющие начало и сохранение депрессии (Abramson, Metalsky & Alloy, 1989; Alloy et al., 1988; Panzarella, Alloy & Whitehouse, 2006). В исследовании Лихи, Тирча и Мелвани (Leahy, Tirch & Melwani, 2012) негативные представления о контроле эмоций в значительной степени коррелируют с неприятием риска и психологической гибкостью; предположительно, люди меньше склонны что-то менять и рисковать, если верят, что их эмоции не регулируются, и менее склонны отвечать гибко в разных контекстах, если верят, что не способны контролировать эмоции.

Идея, что подтверждение эмоций – главный предиктор депрессии, подтверждает позицию, согласно которой депрессия включает межличностный компонент поддержки и контактов. Это соответствует нескольким теориям депрессии, включая теорию, стоящую за интерперсональной психотерапией (Klerman, Weissman, Rounsaville & Chevron, 1984), межличностной теорией депрессии Джойнера (Joiner et al., 2006; Joiner, Van Orden, Witte & Rudd, 2009), теорией привязанности (Bowlby, 1969, 1973, 1980), теорией ментализации (Bateman & Fonagy, 2006; Fonagy & Target, 2006), теорией объектных отношений (Kohut, 1971/2009, 1977) и теориями, стоящими за клиент-центрированной терапией (Rogers, 1951; Rogers & American Psychological Association, 1985) и DBT (Linehan, 1993, 2015).

Но как работает валидация? Согласно LESS, валидация значительно коррелирует со всеми 13 эмоциональными схемами, кроме рациональности (Leahy, неопубликованное исследование, 2013). Множественный пошаговый регрессионный анализ показал, что наиболее информативными предикторами обесценивания были вина, большая длительность и меньшая понятность. Таким образом, пациенты, которые чувствовали одобрение, были менее склонны обвинять других, верили, что их эмоции не будут длиться вечно и что в них есть смысл. Поучительно то, что валидация – центральная эмоциональная схема, относящаяся почти ко всем остальным схемам, в большой степени предиктор депрессии, обвинения, длительности и понятности. В следующих главах я подчеркиваю важность одобрения и самообесценивания в практике терапии эмоциональных схем.

Подобным образом множественный регрессионный анализ эмоциональных схем для тревоги (по BAI) также показал, что контроль, психологическая гибкость и вера в длительность – наиболее информативные предикторы тревоги (Tirch et al., 2012). Тревога часто переживается как распутывание или потеря контроля над опасностью ситуации или испытываемыми человеком эмоциями (Barlow, 2002; D. M. Clark, 1999; Hayes, 2002; Heimberg, Turk & Mennin, 2004; Hofmann, Alpers & Pauli, 2009; Mennin, Heimberg, Turk & Fresco, 2002; Rapee & Heimberg, 1997; Wells, 2009; Wells & Papageorgiou, 2001). Например, паническое расстройство отражает веру в то, что единичный опыт тревоги приведет к «развалу» организма, безумию и угрозе здоровью или жизни; расстройство социальной тревожности (в прошлом социальная фобия) отражает веру в то, что человек потеряет контроль над тревожными ощущениями и будет унижен, а ПТСР (которое до недавнего времени диагностировалось как тревожное расстройство) отражает веру в то, что неконтролируемая опасность присутствует здесь и сейчас. Более того, убеждения, что контроль необходим, поскольку его потеря приведет к дальнейшей катастрофе, лежат в основе парадокса большинства тревожных расстройств (что человеку нужно контролировать ощущения и эмоции, что он не может их проконтролировать, поэтому нужен дальнейший контроль). Люди становятся более тревожными, так как думают, что потеря контроля опасна. На самом деле подходы осознания и принятия помогают пациентам отказаться от попыток контролировать тревожные мысли, ощущения и эмоции, а вместо этого занять безоценочную позицию наблюдателя по отношению к феноменологическому опыту (Hayes et al., 2006, 2012; Roemer & Orsillo, 2009).

Учитывая роль негативных представлений и конкретных эмоциональных схем в целом ряде психологических проблем, цель терапии эмоциональных схем – оценить существующие у пациентов уникальные теории и собственные эмоций, а также эмоций других людей; исследовать, как модификации этих «наивных теорий» могут влиять на функционирование человека. Терапия эмоциональных схем использует большой набор техник и концептуализаций, чтобы работать с негативными оценива-ниями пациентом эмоций и проблематичными стратегиями их регуляции (например, избегание, подавление, употребление психоактивных веществ, бесчувствие, эскалация, гневное возмездие).

Модель эмоциональных схем – это когнитивная модель оценки своих и чужих эмоций. В данной модели схемы представляют собой интерпретации, атрибуции и другие когнитивные оценки эмоций, а также стратегии эмоционального регулирования, способные оказаться полезными или бесполезными. Эта модель отражает множество влияний: когнитивную теорию Бека, мета-когнитивную теорию Уэллса, эмоционально-ориентированную теорию Гринберга, модели осознанности, модель Готтмана, ACT и DBT. Однако, несмотря на это, модель эмоциональных схем является социально-когнитивной моделью оценки. Эта модель теории эмоций показывает, как люди реагируют, когда они сами (или другие) переживают либо выражают эмоции. Теория описывает эмоциональные схемы пациентов, используя модель LESS или то, что за ней последовало, LESS II (см. главу 4). Каждая шкала состоит из 14 измерений, отражающих представления о длительности, контроле, понятности, консенсусе, вине/стыде и другие оценки, интерпретации, а также стратегии – принятия, руминации или обвинения. Исследование эмоциональных схем подтверждает мнение, что убеждения связаны с широким спектром психопатологии, включая депрессию, тревогу, злоупотребление психоактивными веществами, дисгармонию семейных отношений, несогласие в отношениях и расстройства личности.

Часть II
Начало терапии

Ведь то, что я знаю, узнать может каждый, а сердце такое лишь у меня.

И. В. Гёте

Глава 4
Первичная оценка и интервью

Первые сессии с пациентом дают терапевту важную информацию о том, что этого человека беспокоит; о его представлениях об эмоциях; о том, как с эмоциями обращались в семье родителей; о том, как эмоционально функционируют его отношения с людьми, а также о проблемных стратегиях обращения с эмоциями и прежних попытках справиться с беспокоящими эмоциями. В придачу к этому терапевт должен замечать, какие эмоциональные темы обсуждаются; как пациент смещается от темы эмоций к другой, пытается подавить эмоцию (если да, то как) или, наоборот, усилить ее с тех пор, как она запустилась. Иногда внутренние представления об эмоции проявляются тем, что пациент ищет в терапии: «Я хочу перестать грустить», «Не выношу то, как ко мне относится жена», «Я понимаю, что эта терапия краткосрочная». Эмоциональные цели отражают представления об эмоциях и о том, какие цели, связанные с «хорошим самочувствием», желательны, а также могут маскировать непереносимость эмоционального опыта. Как при любой психологической или психиатрической работе, терапевт озадачивается постановкой психиатрического диагноза (сейчас и в прошлом), оценивает когнитивные стили и предубеждения, дефицит и избыток в поведении, потери и конфликты в межличностных отношениях, сильные и слабые стороны личности, а также мотивацию к изменениям (Morrison, 2014).

Терапия эмоциональных схем начинается на первой сессии или, в случае с пациентами, которые перед началом терапии должны заполнять формы, с первоначальной оценки по формам самоотчета. В Американском институте когнитивной терапии мы ожидаем, что пациент заполнит солидный комплект форм самоотчета, включающий общую информацию (история терапии и употребления психоактивных веществ, прием лекарств сейчас и раньше, жалобы на данный момент и т. п.).

Пациенты заполняют следующие формы:

• Опросник депрессии Бека-II (BDI–II; Beck, Steer & Brown, 1996);

• Опросник тревожности Бека (BAI; Beck & Steer, 1993);

• Шкала эмоциональных схем-II Лихи (LESS II; Leahy, 2012b);

• Шкала позитивных и негативных синдромов (PANAS;

Watson, Clark & Tellegen, 1988);

• Опросник метакогниций-30 (MCQ-30; Wells & Cartwright-Hatton, 2004);

• Опросник стратегий эмоциональной регуляции (ERSQ; Aldao & Nolen-Hoeksema, 2012a);

• Опросник избегания опыта и активности-II (AAQ-II; Bond et al., 2011);

• Шкала дисфункциональных отношений (DAS; Spanier, 1976);

• Шкала эмоциональных схем в отношениях (RESS; Leahy, 2010b);

• Опросник стилей родительского поведения (MOPS; Parker et al., 1997).

• Опросник «Опыт близких отношений», пересмотренный (ECR-R; Fraley, Waller & Brennan, 2000);

• Компактная шкала самосострадания (SCS-SF; Raes, Pommier, Neff & Van Ucht, 2011);

• Клинический многоосевой опросник Миллона-II (MCMI–III; Millon, Millon, Davis & Grossman, 1994).

Блок тестов-опросников пациент получает по электронной почте до первой сессии, поэтому клиницист получает разнообразную информацию о его психиатрических нарушениях (включая расстройства личности), тяжести симптомов, удовлетворенности отношениями, стратегиях регуляции эмоций, его понимании эмоций, истории эмоциональной социализации и воздействии этих процессов на психологическое благополучие. В этой главе я сначала делаю обзор содержания большинства форм самоотчета, а затем описываю цели интервью эмоциональных схем во время первичной оценки. И наконец, информация, полученная в ходе интервью, связывается с постановкой целей и формированием представления об этом случае, что позволяет направлять терапию.

Сначала пациенту дается LESS II – опросник из 28 тем и по 14 параметрам эмоциональных схем. Он позволяет оценить, как пациент думает и реагирует, когда у него плохо на душе. Кроме того, ему могут быть предоставлены дополнительные опросники, основанные на LESS II (в зависимости от того, какая эмоция интересует). Например, LESS-Тревога и LESS-Гнев содержат те же 14 измерений, что и LESS II, но сосредоточены на том, как пациент думает о конкретных эмоциях и как на них реагирует. У некоторых пациентов могут оказаться проблематичными схемы, касающиеся грусти и тревоги, при этом они могут считать, что их гнев оправдан, имеет смысл и находится под контролем. Несмотря на то что это можно интерпретировать как проблематичный взгляд на гнев, клиницист захочет понять, является ли дисфункциональным такой взгляд пациента на свою эмоцию в межличностных отношениях. Это вполне типично для людей, чей гнев мешает отношениям на работе; их эмоциональные схемы могут быть чрезмерно позитивными. Как отмечено в главе 3, наше исследование демонстрирует, что люди с более высокими показателями нарциссических и демонстративных черт демонстрируют особенно позитивный взгляд на свои эмоции. 14 измерений LESS II показаны на рис. 4.1 (это пересмотренные версии измерений, описанных в главе 3.)

Давайте внимательно изучим каждое измерение LESS II. Первое – инвалидация – относится к представлению о том, что другие не понимают чувства респондента и не заботятся о них. Это центральный компонент DBT и важный фактор того, как люди узнают, что их эмоции значимы, имеют смысл и ценятся другими.

Второе измерение – непонятность – относится к представлению человека о том, что его эмоции не являются бессмысленными и хаотичными, не приходят из ниоткуда. На самом деле главная характеристика модели эмоциональных схем – психологическое просвещение пациента, помогающее ему увидеть, в чем смысл паники, депрессии, социальной тревоги и других проблем.

Третье измерение – вина и стыд – относится к представлению о том, что человек не должен чувствовать то, что он чувствует; чувства рассматриваются как недостаток характера, слабость или нежелательные качества личности. Например, человек может себя критиковать за то, что чувствует себя встревоженным или подавленным, и это лишь обостряет проблему.

Четвертое измерение – упрощенный взгляд на эмоцию – относится к непереносимости смешанных чувств или эмоциональной амбивалентности.

Пятое измерение – обесценивание – отражает веру в то, что эмоции не имеют отношения к ценностям человека. Например, человек, заявляющий, что он грустит, потому что скучает по своей партнерше, может не принимать чувство грусти как необходимый компонент того, что он ценит интимность и верность. Возможно, человек способен выдерживать и принимать трудные эмоции, если они – часть жизни, имеющей ценность.

Шестое измерение – потеря контроля – относится к вере в то, что эмоции нужно контролировать, а в некоторых случаях подавлять. Если позволить себе чувствовать тревогу или грусть, это приведет к тому, что эмоция выйдет из-под контроля.

Седьмое измерение – бесчувственность – относится к тому, что человек верит, что не испытывает интенсивных или сильных (либо вообще любых) эмоций, его эмоциональный опыт слаб и не действует на него.

Восьмое измерение – чрезмерная рациональность – отражает веру в то, что человек должен быть рациональным, а не эмоциональным; эмоциональности следует избегать, заменяя ее рациональностью и логическим мышлением.

Девятое измерение – длительность – отражает веру в то, что эмоция будет длиться бесконечно и станет невыносимой.

Например, женщина, которая грустит, может быть уверена, что ее грусть продлится очень долго, вероятно, останется навсегда и усугубит ее переживание безнадежности.

Рис. 4.1. Четырнадцать измерений Шкалы эмоциональных схем-II Лихи (LESS II) (Leahy (2012a). Copyright 2012 by Robert L. Leahy).

Десятое измерение – низкий консенсус – отражает веру в то, что у других людей не бывает аналогичных эмоций, что в эмоциональном опыте человека есть что-то уникальное; в результате он чувствует себя одиноким в мире и дефектным из-за того, что у него другой опыт.

Одиннадцатое измерение – руминации – отражает веру в то, что человек должен продолжать испытывать негативные чувства, сосредоточиться на их значении или отсутствии такового, часто снова и снова или без конца. Например, человек, которому грустно, сосредоточен на грусти и спрашивает себя: «Что со мной не так?», или: «Почему так происходит?» Постоянно! И ни один ответ его не удовлетворяет.

Двенадцатое измерение – непринятие чувств – отражает веру в то, что человек не может позволить себе некоторые виды эмоций, что их надо избегать или устранять.

Тринадцатое измерение – низкая степень выражения чувств – отражает веру в то, что человек не способен открыто выражать эмоции: говорить о них, делиться ими или демонстрировать их невербально (например, плакать). Это отличается от инвалидации, относящейся к уверенности в том, что другие не понимают ваши эмоции и не беспокоятся о них: человек может выражать эмоцию, но чувствует, что ее не одобрят.

Четырнадцатое измерение – обвинение – вера в то, что эмоции, которые есть у человека, возникают вследствие действия или бездействия других людей. Например, человек скорее скажет, что его гнев возникает из-за поведения жены, чем начнет думать, что это происходит из-за его собственного взгляда на вещи.

Кроме того, мы используем форму самоотчета, которая оценивает то, как пациент видит отклик партнера на свои эмоции, – опросник RESS с подзаголовком «Как мой партнер обращается с моими эмоциями». Опросник RESS показан на рис. 4.2.

Терапевт может использовать другие шкалы эмоциональных схем, которые подходят к основной эмоциональной проблеме пациента. Например, LESS II можно модифицировать для оценки схем одиночества, зависти, ревности, отчаяния и других эмоций. Терапевт также может оценить эмоциональные схемы, касающиеся навязчивых действий, таких как переедание, очищение, проверки и иные виды компульсивного поведения. Хотя не существует норм для популяции, более высокие показатели в первом варианте LESS относятся к депрессии, тревоге, зависимости от психоактивных веществ и расстройств личности. Остальные используемые нами 11 форм самоотчета перечислены выше; описания этих методик можно найти в Приложении 4.1.

Конечно, клиницисты могут использовать лишь некоторые из названных форм или вообще не применять никакие, но опыт показывает, что обширная первичная оценка дает и пациенту, и терапевту важную информацию, полезную для понимания случая и выстраивания плана терапии. Например, LESS II сообщает сведения о конкретных проблематичных представлениях об эмоциях; ERSQ – о предпочитаемых стратегиях эмоциональной регуляции; PANAS показывает баланс позитивных и негативных эмоций; AAQ-II дает информацию о психологической гибкости, которая может проявляться в реакциях на беспокоящие эмоции; MCQ-30 – о представлениях человека о навязчивых мыслях, которые относятся к проблематичным эмоциям; DAS показывает, какие области первичных интимных отношений беспокоят; RESS – что пациент думает о том, как партнер реагирует на его эмоции; MOPS дает информацию о проблематичном опыте с родителями в детстве; ECR-R – о тревоге и избегании интимных отношений, а MCMI–III дает широкий спектр нормализованных баллов для расстройств личности и других измерений психопатологии. С такой комплексной первоначальной оценкой клиницист получает отличные стартовые условия для понимания проблемных областей у клиента: представлений об эмоциях, опыте социализации, регуляции эмоций.