Текст книги "Багровое веселье"

Глава 30

В этом году я ездил на черном джипе с высоким верхом и таким количеством всевозможных приспособлений, что, глядя на всю эту роскошь, не мог удержаться от улыбки при воспоминании о том гробике на колесах, который мне доводилось водить в Корее. Мы с Сюзан остановились недалеко от дома матери Фелтона. Она занимала весь первый этаж большого трехэтажного строения, стоящего как раз напротив пляжа «Кинге бич» в Суампскотте.

– Пистолет в сумочке? – спросил я у Сюзан.

– Да.

– Сумочка расстегнута?

– Да.

– Хорошо.

Мой собственный пистолет покоился в наплечной кобуре под курткой с расстегнутой молнией. Я заглушил мотор и открыл окно. В салон ворвался свежий запах океана.

– Это ты в справочнике телохранителя вычитал, – улыбнулась Сюзан, – что женщину, которую охраняешь, нужно брать с собой на поиски человека, от которого ее охраняешь?

Я помолчал.

Стояло ясное весеннее утро. Молодые мамаши с детьми, пожилые даны с собачками и ухоженные старички с тросточками – все высыпали на берег и мирно прогуливались по пляжу, протянувшемуся на несколько миль через Суампскотт и Лини до самого Нейханта. Улица шла вдоль береговой линии. С одной стороны тротуара тянулась широкая дорога, с другой – бесконечная металлическая ограда, за которой уходила вниз трехметровая стена, а у ее подножья – пляж и темная гладь океана, несущего свои волны от самой Португалии. На горизонте застыл длинный танкер, только что вышедший из Бостонской бухты.

– Я не могу оставить тебя одну, – наконец, заговорил я. – И в то же время должен искать Фелтона. Так что будем заниматься этим вместе.

– Я все понимаю, – кивнула Сюзан. – Может, мне даже и нравились бы эти приключения, если бы не страх.

– Не волнуйся, ты в надежных руках, – подбодрил я.

И вдруг в зеркале заднего вида я увидел Фелтона. Он только что появился из-за угла и шел прямо в нашу сторону. На плече висела синяя спортивная сумка. Он был одет во все черное и очень походил на ниндзю из японских фильмов.

– Фелтон, – шепнул я Сюзан. – Наклонись и поцелуй меня.

Сюзан быстро развернулась и полностью прикрыла меня своим телом. Фелтон прошел по тротуару мимо нашего джипа. Я наблюдал за ним одним глазом сквозь волосы Сюзан. Он двигался очень осторожно, даже слишком осторожно, словно мальчишка, играющий в войну. Итак, он прошел мимо нас и свернул прямо к дому матери.

– Иногда лучше быть удачливым, чем рассудительным, – улыбнулся я Сюзан.

Она откинулась на сиденье и следила взглядом за Фелтоном.

– Ну и что теперь?

– Понятия не имею, – признался я. – Черт его знает, что представляет собой эта мамаша. Если он ей расскажет обо всем, как ты думаешь, она ему поможет?

– Я знаю ее только по его описанию и восприятию. Если оно соответствует действительности, то ее будет заботить только одно: как оградить от неприятностей себя. Если для этого нужно будет помочь ему, она поможет. Если ей будет безопаснее сдать его, она и глазом не моргнет. Как сказал ее сынок, ее ничуть не заботит, что думают о ней окружающие.

– Зачем же он к ней заявился?

– Не знаю.

– Ведь в присутствии мамаши он всегда становится особенно ранимым и уязвимым, так?

– Так, – кивнула Сюзан.

– Ладно, – вздохнул я. – Но одет он явно в боевые доспехи. Прямо как Рэмбо на тропе войны.

Фелтон подошел к дому матери и исчез за дверью.

– У него спортивная сумка, – продолжал рассуждать я. – Может быть, там просто чистые носки и зубная щетка. А может, веревка, пластырь и пистолет тридцать восьмого калибра. Если мы поймаем его с этим пистолетом – он наш.

– Было бы хорошо иметь серьезную улику, – сказала Сюзан.

– Но было бы просто глупо расхаживать с оружием убийства, зная, что на нем висит четыре трупа.

– А может, он специально дает нам шанс поймать его.

– Если он хочет, чтобы его поймали.

– Одна его часть наверняка хочет, – ответила Сюзан. – Та, что привела его ко мне на лечение. И та, что заставила его писать и звонить.

– И заявиться сюда, к мамаше, прямо средь бела дня, – добавил я. – Ладно, пошли в дом.

– И что потом?

– Посмотрим по обстановке.

– Но разве у нас есть право на глазах у матери?..

– Сюзи, – вздохнул я. – До сих пор я почти все время играл в твою игру. Но сейчас мы перешли на мою территорию. И будем делать так, как решу я.

– Потому что?..

– Потому что в этих вещах я разбираюсь лучше тебя. Потому что это моя работа.

Сюзан замолчала и снова взглянула на дом миссис Фелтон.

– К тому же вполне может быть, что он приволок с собой веревку и пластырь для самой мамочки, – добавил я.

Сюзан задумчиво кивнула и открыла дверцу джипа.

Глава 31

Сразу за входной дверью начинался небольшой холл с рыжевато-коричневыми узорчатыми обоями. Справа располагалась крошечная столовая с обеденным столом и двумя кухонными шкафчиками. Слева находилась гостиная, задрапированная яркой тканью с огромными красными цветами. Фелтон сидел в ярко-красном бархатном кресле в глубине комнаты. Мать расположилась на диване, покрытом цветастым покрывалом.

– Это еще кто? – вскинула брови миссис Фелтон.

Она оказалась невысокой женщиной с заостренным лицом и золотисто-каштановыми волосами, завитыми на «перманент». На ней было серо-зеленое платье и зеленые туфли на высоком каблуке.

– Меня зовут Спенсер, миссис Фелтон, – представился я. – А это доктор Сильверман.

Миссис Фелтон перевела взгляд на доктора Сильверман и хмуро сдвинула брови. Обычно все доктора – мужчины. Да и фамилия какая-то еврейская – Сильверман. Фелтон продолжал неподвижно сидеть в кресле, глядя в одну точку куда-то между мной и Сюзан. Спортивная сумка стояла на полу рядом с креслом.

– Что вам нужно? – еще сильнее нахмурилась миссис Фелтон. – Вообще-то у нас принято стучать.

– Миссис Фелтон, вам известно, что совершил ваш сын? – спросил я.

Подглядывал в женскую раздевалку? Подложил учительнице кнопку на стул? Ну, что еще? Ее лицо застыло, глаза сузились. Она повернулась к Фелтону.

– О чем они говорят, Гордон? Что ты там опять натворил?

Фелтон не шелохнулся.

– Ничего, – спокойно ответил он. – Я их не знаю.

– Доктор Сильверман – психотерапевт вашего сына, – пояснил я.

Черты лица миссис Фелтон еще больше заострились.

– Психо?.. – попыталась повторить она.

– Психотерапевт, – повторил я. – Доктор Сильверман психолог. Она лечила вашего сына.

Ее лицо сморщилось, словно резиновая маска.

– И что он наговорил?

– Про вас? – я улыбнулся. – Очень долго рассказывать.

– Гордон, что ты там обо мне наговорил?

Фелтон, казалось, окаменел.

– Я вообще не признаю все эти психологические штучки, – заявил он наконец. – Большинство этих врачей еще более сумасшедшие, чем их пациенты.

– Конечно, уж ты-то знаешь, – криво усмехнулся я.

Мы замолчали. В комнате нависла тяжелая тишина. Я не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Если надавить слишком сильно, Фелтон может снова замкнуться. Если сразу же проверить содержимое его сумки и потом окажется, что там действительно только носки и зубная щетка, счет сразу станет один-ноль в пользу Фелтона, а его больной психике нельзя давать набирать очки. Если же пойти напролом и рассказать его мамаше, кто он есть на самом деле, она может еще, чего доброго, грохнуться в обморок или выкинуть какой-нибудь фортель, либо просто-напросто обозвать нас лжецами и выпроводить вон. А это опять-таки дает Фелтону лишние очки.

Мы все так же стояли у входа в гостиную: я чуть впереди, Сюзан – на шаг сзади. На противоположной стене я заметил дверь, скорее всего ведущую на кухню. Но для того, чтобы добраться до нее, Фелтону потребовалось бы встать и обойти вокруг кресла. Если он ухитрится сделать это быстрее, чем я смогу остановить его, я потеряю даже те очки, которые уже собрал.

– Гордон, – наконец нарушила молчание миссис Фелтон. – Так о чем идет речь?

– Ни о чем, – ответил Фелтон. Голос прозвучал глухо, словно застрял где-то в горле.

– Знаете, я скажу вам одну вещь, – обратилась к нам миссис Фелтон. – Ни у одного мальчика не было лучшей матери, чем у Гордона. Я никогда не оставляла его ни на минуту. Я всегда была с ним и помогала пережить любую неприятность. Всю жизнь чуть ли не ползала перед ним на брюхе.

Я взглянул на Фелтона.

– Ну что, малыш, она права?

Фелтон, наконец, очнулся от своих мыслей и перевел взгляд на Сюзан.

– Видите? – прошептал он. – Видите теперь, что это за женщина?

– Гордон, – вскинула брови миссис Фелтон. – Что ты такое говоришь? Не смей со мной так разговаривать.

Фелтон не отрывал взгляда от Сюзан.

– Разве я с ней разговаривал? Нет, я разговаривал с вами. А она говорит, чтобы я не смел так разговаривать с ней.

– Гордон, не смей, – повторила миссис Фелтон.

– Ну, видите? – Фелтон криво улыбнулся. – Очень хорошо, доктор, что вы сюда пришли. Может теперь вы поверите тому, что я о ней рассказывал.

Я украдкой взглянул на Сюзан. Она молчала.

– Все, Гордон, хватит, – нахмурилась миссис Фелтон. – Если ты попал в беду, я хочу знать, в чем дело. Только не нужно больше дерзить мне.

Фелтон повернул голову и окинул ее злобным взглядом.

– Знаешь, ма, – медленно проговорил он, – пошла бы ты к … матери, сука.

Миссис Фелтон отпрянула назад, словно от удара. От лица отлила кровь.

– Что?! – прошептала она.

Фелтон вдруг рывком вскочил с кресла.

– Я сказал, чтобы ты шла к… матери. Ты тут рассказывала, как ползала на своем дерьмовом брюхе всю мою дерьмовую жизнь, но мне надоело слушать этот бред. Доктор Сильверман прекрасно знает, что к чему. Ты меня самого заставляла ползать перед тобой на брюхе. Ты никогда не любила меня. И никого не любила. Ты любила меня, когда я делал то, что тебе нравится, и ненавидела, когда я делал то, что тебе не по вкусу. Но и то, и другое – полная чушь. Ты просто холодная сука, ты загубила всю мою жизнь, вот что ты сделала.

Я чуть не взвыл от восторга, хотя все это и было сказано слишком поздно. Короткая, счастливая жизнь Гордона Фелтона. Но мать, казалось, даже не поняла, о чем он говорил.

– Гордон, я запрещаю тебе произносить такие слова в моем доме. Тебе придется уйти. И забрать с собой своих друзей.

Она выпрямилась на диване.

– "Такие слова"? – Фелтон улыбнулся еще шире. – В смысле «сука» и «иди к такой матери»? – Он пронзил ее злобным взглядом. – Да ты хоть знаешь, что я совершил?

– Гордон, я твоя мать. И ты сделаешь то, что я тебе сказала.

– Я спрашиваю, ты знаешь, что я совершил? – повторил Фелтон. – Читала про убийцу Красную Розу? – Голос звучал теперь весело, чуть ли не радостно. – Ну так что? Знаком тебе этот парень? Который связывает цветных девок и стреляет им прямо в задницу?

Миссис Фелтон отвернулась и не мигая уставилась на торшер возле дивана.

Фелтон раскинул руки и залился истерическим смехом.

– Так это я, мамуля. Это я сделал. Ну, как тебе это нравится, а, ма? Твой мальчик Гордон стал знаменитостью.

Миссис Фелтон повернулась к нему.

– Замолчи, – прошипела она. – Замолчи сию же минуту. Я больше не хочу слышать ни одного слова. Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь.

– Что я с тобой делаю. Чернушка? Да, я стал убийцей, Чернушка, и это ты сделала меня таким.

– Не смей называть меня по прозвищу, – рявкнула миссис Фелтон. – Я отказываюсь слушать. – Она снова отвернулась к торшеру.

Фелтон продолжал стоять, раскинув руки. Улыбка начала постепенно гаснуть. Мать не мигая смотрела на торшер. Видя, что она отвернулась, он перевел взгляд на Сюзан.

– Вы?

Сюзан медленно покачала головой.

Глаза Фелтона вдруг наполнились слезами. Он посмотрел на меня.

– Значит, ты, Большой Дружок. Ты и я.

– Что в сумке, Гордон? – спросил я.

Он потупился. Как же можно было забыть? Он снова поднял глаза.

– Мое барахло. – В его наполнившихся слезами глазах мелькнуло отчаяние. – А ордер у тебя есть? – Глаза забегали по комнате.

– Конечно есть, вот, – ответил я и вытащил пистолет.

Краем глаза его заметила миссис Фелтон. Оказывается, не так уж сосредоточенно она рассматривала торшер.

– Господи Боже мой, Святая Мария, – прошептала она.

Я прошел через комнату, поднял сумку и передал Сюзан. Она расстегнула молнию и заглянула внутрь.

– Пластырь, бельевая веревка и револьвер, – сообщила она. – И еще гигиенические перчатки.

Я не отрываясь смотрел на Фелтона. Он тоже глядел на меня. В глазах все еще стояли слезы.

– Вот и все, – сказал я.

Фелтон слабо улыбнулся и пожал плечами.

– Беги, – вдруг шепнула ему миссис Фелтон.

Он взглянул на нее так, словно видел впервые в жизни.

– Беги, Гордон. Мы скажем, что они лгут. Никто не узнает.

– Ма…

– Беги, – цыкнула она. Голос стал хриплым, почти гортанным. – Беги, беги, беги, беги…

– Пистолет выдаст его с головой, миссис Фелтон, – сказал я.

– Не выдаст. Никто не должен ничего узнать. Никто.

Она встала с дивана и подошла к сыну.

– Доверь это мне, – шепнула она. – И беги, прошу тебя ради Бога, беги.

Она встала между нами. Я положил руку ей на плечо. Внезапно она с силой ударила Фелтона по лицу.

– Беги, мерзкое отродье!

Фелтон взглянул на нее с таким ужасом, что у меня перехватило дыхание. Он круто развернулся и бросился на кухню. Миссис Фелтон схватила меня за руку, в которой был пистолет.

– Беги! – завопила она. – Беги, беги, беги, беги, беги.

Я оттолкнул ее в сторону и обернулся на Сюзан. Она держала свой пистолет в руках. Черт возьми.

– Я справлюсь, – крикнула она. – Давай за ним.

Я выскочил в заднюю дверь и кинулся за Фелтоном.

Глава 32

Когда я завернул за угол, Фелтон уже перебежал на другую сторону улицы и, подскочив к лестнице, ведущей на пляж, бросился вниз. Я сунул пистолет обратно в кобуру, застегнул ремешок и метнулся следом. Молнией промелькнули под ногами ступеньки. Но не успел я еще спуститься вниз, как Фелтон был уже метрах в ста от лестницы, быстро удаляясь в сторону Нейханта. Я побежал по мокрому песку. Только бы не потерять его из виду.

С моря прямо в лицо дул свежий ветер. Да, мирового рекорда при такой погоде не установишь. Песок проваливался и расползался под ногами. Фелтон двигался чуть быстрее. Но я не нервничал. Я знал, что смогу запросто пробежать километров двадцать, а то и больше. Он наверняка выдохнется гораздо быстрее. По спине потекли струйки пота. Я на бегу снял куртку и бросил прямо на песок. Какой-то парень, прогуливающий огромного сенбернара, с изумлением уставился на торчащий из подмышки пистолет.

Песок просто выводил из себя. Я был тяжелее Фелтона, и ноги увязали намного глубже. Сам же Фелтон, казалось, легко скользил по поверхности, едва касаясь земли. Я поднажал, изо всех сил борясь с предательским песком. «Кольт» больно бил по ребрам, отмеряя каждый шаг. Впереди пляж прерывался грудой огромных валунов. Фелтон быстро вскарабкался на самый верх и начал спуск. Когда я подбежал к первому камню, он уже исчез из поля зрения. Камень сплошь оброс водорослями и ракушками. Вся куча казалась какого-то ржавого цвета. О крайние валуны разбивались морские волны. Я осторожно начал перебираться на другую сторону. Был отлив. Во время прилива большая часть валунов наверняка скрывалась под водой. Водоросли тем не менее оказались мокрыми. Для моллюсков, конечно, неплохо. Но мне не очень-то удобно. О подножье нижнего валуна разбилась большая волна, обдав меня вихрем соленых брызг. Наконец я перебрался на другую сторону и взглянул на свои ободранные о ракушки руки. Еще одна волна окатила меня соленым душем. Неплохая прогулка. Свежий морской воздух, легкая пробежка. Наслаждайся, Спенсер.

Фелтон уже несся по пляжу. Я быстро перевел дыхание и снова бросился в погоню. Он оглянулся, прибавил скорость, и расстояние между нами начало быстро увеличиваться. Если бы он смог еще немного сохранить такой темп, то очень скоро наверняка оставил бы меня с носом.

Я вдруг почувствовал себя лучше. Ноги побежали легко и свободно, тело сбросило напряжение и расслабилось, приспособившись к проклятому песку. Завтра икры наверняка будут жечь огнем, но сейчас мышцы работали четко и слаженно, как хорошо смазанный механизм.

Фелтон начал спотыкаться. Тоже, небось, страдал от песка. Но вот он снова оглянулся, увидел, что я все еще бегу следом, и, опустив голову, еще больше поддал газу. И зачем он выбрал себе такой маршрут? Если бы Фелтон побежал по тротуару и нырнул во дворы, то сейчас наверняка был бы в полной безопасности. Ведь даже теперь он все еще опережал меня метров на сто пятьдесят. Хотя, с другой стороны, если и до сих пор Фелтон никогда не руководствовался в своих поступках здравым рассудком, то как можно ожидать, что он вдруг появится у него сейчас?

Скорее всего, он убегал просто как дикий зверь, в сторону открытого пространства. Я свободно вдыхал свежий морской воздух, словно бежал наперегонки с приятелем. Неплохие соревнования. Догнать убийцу-психопата. Ну что, Горди, было у тебя в жизни что-нибудь интереснее? Может, когда я догоню его, мы пожмем друг другу руки и выпьем по кружечке пивка? Впереди показалась еще одна груда валунов. Фелтон еще не добрался до нее. Хорошо. Эта куча оказалась выше предыдущей. Верхние камни были сухие и совсем без водорослей. На этот раз я взобрался наверх намного легче. Даже дыхание не сбилось. Я просто перепрыгивал с камня на камень, продвигаясь лишь немного медленнее, чем во время бега по песку. О нижние валуны все так же разбивались морские волны, разбрасывая вокруг миллионы брызг, но теперь они почти не доставали до меня. Мы быстро преодолели препятствие и снова побежали вдоль берега. Фелтон, похоже, начал выдыхаться. Пробираясь сквозь груду валунов, он то и дело спотыкался и цеплялся за них руками, а спрыгнув на песок, не устоял на ногах и упал. Когда я перебрался на другую сторону, нас разделяло всего метров семьдесят. Расстояние начало уменьшаться. Фелтон в очередной раз оглянулся. Я увеличил скорость. Теперь впереди на несколько километров тянулась ровная полоса пляжа без всяких видимых препятствий. «Ну, Горди, покажи, на что ты способен». В такт шагам в голове зазвучала какая-то знакомая мелодия: «Мы ко-ле-со про-дол-жа-ем вер-теть…» Слева от меня уходила за горизонт бескрайняя гладь океана. Иллюзия свободы. Наверное, последняя иллюзия Фелтона, увлекшая его на этот пустынный берег. Какой открытый простор, но сверни на него – и тут же погибнешь. «…Гор-да-я Мэ-ри бу-дет го-реть». Фелтон споткнулся и растянулся на песке, но быстро поднялся и тяжело побежал дальше. Быстро-то быстро, а расстояние между нами сократилось еще метров на десять и продолжало таять. Ралли на песке.

Фелтон сильно наклонился вперед, словно лошадь, тянущая тяжелую телегу. Шаг стал неуверенным, руки двигались совершенно не в такт. Я сократил расстояние до шестидесяти метров. До пятидесяти пяти. До пятидесяти. В полукилометре показался небольшой мыс, окруженный огромными валунами. Фелтон снова оглянулся и с надеждой посмотрел направо, где высокая стена отделяла его от улицы. Теперь он бежал по почти сухому участку берега, и скорость немного возросла. Он снова оглянулся. Рот широко раскрыт, из груди вырывается хриплое, прерывистое дыхание. Как у спринтеров, сбившихся с ритма. Он почти остановился, но тут же опомнился и из последних сил рванулся вперед. Когда Фелтон достиг мыса, расстояние между нами снова увеличилось метров на пять. Он начал карабкаться наверх, немного отклоняясь от вертикали в сторону моря. Руки и ноги не слушались, словно действовали сами по себе. Казалось, он больше расползается в стороны, чем поднимается вверх. Я подбежал к камням и полез за ним. Тело стало гибким и легким, почти невесомым, мышцы работали слаженно и четко. Гордость американского спорта, удивительный Человек-паук. Это была самая высокая каменная груда из всех, что попались нам на пути. Один ее конец уходил прямо в море. Фелтон карабкался из последпих сил, продолжая сдвигаться в сторону океана. Он оглядывался. Казалось, его целью было теперь лишь преодоление какого-то одного конкретного камня. Перебраться через этот. Так… А теперь через этот. Только бы не упасть. Я приблизился. Замедлил темп. Спокойнее. Он уже не убегал. Я вообще не мог понять, что он делает, но он лез туда, откуда будет невозможно двигаться дальше. Еще одно последнее усилие – и он в ловушке. Теперь с трех сторон его окружало море. Начинался прилив, и в пятнадцати метрах под ним среди валунов кипела и пенилась вода. Фелтон тяжело опустился на огромный камень с плоской поверхностью, слегка наклоненной в сторону берега. Он прислонился к камню спиной и уперся ногами в нижний валун. Прерывистое дыхание превратилось во всхлипывание. Он плакал.

Я легко перепрыгивал с камня на камень. В лицо отчаянно дул ветер. Испуганные чайки срывались со своих мест, кружили в небе и снова опускались на камни, но уже на более безопасном расстоянии. Сейчас нас с Фелтоном разделяла всего пара метров. Я остановился. Его лицо было мокрым от пота и слез. На содранных руках алела кровь. Он громко всхлипывал и тяжело дышал.

Где-то над головой завыли сирены. Наверное, Сюзан вызвала полицию. Но нам предстоял еще долгий обратный путь по пляжу, теперь уже шагом.

– Привет, попрыгунчик, – улыбнулся я.

Фелтон посмотрел сквозь меня куда-то вдаль, на что-то, чего не мог видеть ни я, ни кто-либо еще, на что-то, видимое только ему одному и только сейчас, когда глаза застилали слезы, а из груди вырывалось хриплое дыхание.

– Нужно идти, – позвал я.

Звук сирен все еще разрезал воздух, но теперь их было уже меньше. Несколько машин с включенными мигалками остановились над нами, и полицейские принялись что-то громко орать в мегафон. Механические голоса, вещающие о темной стороне жизни. Я не оглядывался. Я прекрасно знал, как все это выглядит. Я и так смотрел на это слишком часто, слишком часто видел загнанные в угол жизни, слишком часто сам загонял эти жизни в угол.

– Пристрели меня, – выдохнул Фелтон.

Я отрицательно покачал головой.

– Ты же знаешь… что будет… со мной… в тюрьме.

Я кивнул.

Фелтон взглянул вниз, на пенящиеся среди камней волны.

– Если… я буду прыгать… ты… остановишь меня?

Я покачал головой и тоже посмотрел на море.

– И все-таки подожди умирать, – сказал я.

Дыхание Фелтона начало потихоньку выравниваться. Он все еще плакал, но, поскольку дышать стало немного легче, рыдания уже не казались такими неистовыми. Теперь он смотрел действительно на меня.

– Я ведь сумасшедший, ты же знаешь?

– Да.

– Они поместят меня в какую-нибудь клинику? Они мне помогут?

– Возможно, – ответил я. – Но, по-моему, у них там человек семьсот таких, как ты, и всего один психотерапевт. Так что эта помощь будет немного отличаться от той, к которой ты привык.

Прилив наступал, обдавая нас все большим количеством брызг. Я промок насквозь. Волосы прилипали к голове, по лицу стекали соленые струйки. Дыхание почти выровнялось, сердце билось ровно и спокойно. Как здорово было бы сейчас выпить пару кружек холодного пивка и, может даже, мирно поболтать с кем-то, кто не совершал зверских убийств. Сверху из мегафона донесся чей-то громкий голос:

– Говорит полиция Линна, вам нужна помощь?

Не оборачиваясь, я поднял руку и махнул, чтобы они убирались.

– Это она, – простонал Фелтон. – Это она сделала меня таким. Я должен был стать таким.

Я пожал плечами.

– Ну, давай, – сказал я. – Нужно идти.

– Не могу, – всхлипнул Фелтон.

– Я помогу.

Я шагнул к нему, взял его за руки и потянул к себе. Его ноги потеряли опору, и он начал сползать вниз. Я обхватил его за талию и поднял на руки. Он прижался ко мне мокрой щекой и, обняв за шею, разрыдался, что-то бормоча и уткнувшись лицом в грудь. Я прислушался.

– Папа, – всхлипывал он. – Папа… папочка…

Я долго держал его на руках, испытывая одновременно и жалость, и отвращение, пока к нам не подобрались двое полицейских, и все втроем мы снесли его вниз.