Текст книги "Багровое веселье"

Глава 13

Я сидел на кухне у Сюзан и заканчивал завтрак. Зазвонил телефон. Это оказался Квирк.

– Уошборн раскололся, – сообщил он.

– Не удивительно, – ответил я.

– Раскололся, что он – убийца Красная Роза.

Я на минуту замолчал.

– Вот-вот, и я точно так же, – вздохнул Квирк.

– Чушь какая-то, – проговорил я.

– Я, конечно, предполагал, что это он убил свою жену. Но не больше.

– А что думает руководство?

– Руководство так счастливо, что удалось хоть кого-то арестовать, что, наверное, поведет нас всех в ресторан, когда передадут дело в суд.

– А как насчет того типа, который принес Сюзан красную розу? – спросил я.

– Это никому не нужно, – вздохнул Квирк. – Никто и слушать не хочет. Ты сейчас один?

– Пока да. Но где-то в десять придет Хоук.

– Подъедь тогда ко мне.

Я сложил посуду в посудомоечную машину, вытер стол и, усевшись на диван, раскрыл «Глоб». Там еще не было ни слова по этому поводу. Ничего, скоро появится. Хотя первыми, наверное, начнут трубить телевизионщики. Но новость быстро распространится по всему городу.

Хоук явился ровно в 9.59. Он всегда приходил точно. И вообще, всегда делал то, что обещал. На плече висела спортивная сумка.

– Полиция получила признание, – сообщил я. Хоук прошел на кухню и опустил сумку на стойку.

– Квирк верит? – спросил он.

– Нет.

– А ты рассказывал ему про того типа, что удрал от тебя вчера ночью?

– Да.

– Что собирается делать Сюзан?

– У нее пистолет в столе. А мы с тобой будем по очереди дежурить в доме.

– Есть какие-нибудь идеи?

– Нет.

Хоук кивнул, открыл сумку и достал несколько аудиокассет, книжку «Общая земля» и журнал «Круг». Сложил кассеты возле магнитофона Сюзан, бросил «Общую землю» на журнальный столик возле дивана, вынул из наплечной кобуры пистолет, положил его рядом с книгой и, усевшись на диван, раскрыл «Круг».

– Собираешься повидаться с Квирком? – спросил он.

– Да. Знаешь, где здесь что?

– Угу.

Это был один из тех обманчивых апрельских дней, когда кажется, что уже весна, но холодный ветер все еще напоминает о недавней зиме. Я остановил машину на Беркли-стрит под знаком «Только для транспорта полиции» и поднялся в кабинет Квирка. Белсон был уже там.

– Почерк Уошборна почти полностью совпадает с почерком Красной Розы, – сообщил Квирк, когда я уселся в кресло. – Только веревка немного другая. Во всех предыдущих случаях она была хлопковая, а сейчас – капроновая, ну, знаешь, у которой нужно оплавить концы, когда разрезаешь. Но пластырь точно такой же. И связана она точно так же. И убита так же. Только спермы нет.

– И пистолет тот же?

– Нет. Калибр тот же, но пистолет другой.

– Все это подробно описывалось в газетах, – сказал Белсон. – Сам проверял. И пластырь, и как была завязана веревка, и калибр пистолета, и как он стрелял – все. Так что это может знать любой.

– Допрашивал его? – спросил я у Квирка.

– И я, и Фрэнк, и еще человек двадцать. В таких делах трудно провести хороший допрос.

– Понятно, – кивнул я. – Каждый, кто выше тебя по званию, считает своим долгом влезть, а потом еще и заявить, что это он раскрутил все это дело.

– Устроили там настоящий балаган, – проворчал Белсон. – И комиссар этот хренов приперся, и еще какой-то болван из мэрии.

– Так что наверняка они сами и подсказали ему, что говорить, – сказал я.

– Естественно. – Белсон вынул изо рта полуистлевшую сигару, несколько секунд задумчиво разглядывал окурок, затем в сердцах швырнул его в мусорную корзину.

– А их не смущает другая веревка, другой пистолет, отсутствие спермы?

Квирк криво усмехнулся.

– Болван из мэрии говорит, что это как раз-таки и подтверждает, что он – Красная Роза. Что если бы все было подстроено, то совпадали бы все детали. А спермы не нашли потому, что это была его жена и он не мог кончить.

– А пистолет?

– А пистолет он, скорее всего, выбросил, чтобы не засветиться, и достал другой.

– А еще говорят, что нельзя быть идиотом и работать в мэрии, – проворчал я. – Ну, а сам Уошборн?

– Директор закусочной на Хантингтон-авеню. Гамбургерами торгует. Никакого отношения к полиции. Зарегистрирован как владелец того пистолета, из которого убита последняя жертва. До этого у него был другой.

– А что случилось с тем первым пистолетом? – спросил я.

– Катался на катере и уронил в воду где-то на середине бухты.

– Он тебя знает?

– Нет, – покачал головой Квирк. – Говорит, нашел адрес, когда узнал мою фамилию из газет. Но сейчас не помнит ни фамилию, ни адрес.

– А зачем писал, что он полицейский?

– Хотел задурить нам голову, – ответил Квирк.

Мы замолчали. На почти пустом письменном столе Квирка играл солнечный зайчик. На столе стояли лишь фотографии жены Квирка, троих детей и собаки. Настольные часы показывали время в любой точке земного шара. Я никогда не понимал, зачем Квирку нужно знать время на всей планете. Квирк откинулся в своем вращающемся кресле и тихо сидел, покусывая губу.

– А Сюзан не думает, что кто-нибудь из ее пациентов может оказаться убийцей? – спросил, наконец, Белсон.

– Считает, что пока рано делать какие-то выводы, – ответил я.

– Думает, он явится снова?

– Психотерапевты не знают, что может взбрести в голову какому-нибудь идиоту. Они знают только то, почему это взбрело им в голову.

– Прямо как полицейские, – буркнул Квирк.

– За исключением того, что полицейские не всегда понимают эти причины, – поправил я.

– Да, верно, – вздохнул Квирк и, взяв в руки фотографию собаки, подвинул ее чуть ближе к портретам детей. Зайчик на крышке стола немного переполз в мою сторону.

– Нужно выяснить, что мы знаем об этом типе, который принес Сюзан розу, – сказал Квирк.

– Да, – согласился я.

– Уошборн в это время был уже арестован, – напомнил Белсон.

– Значит, если Уошборн – Красная Роза, то кто же тогда, черт возьми, этот ночной гость? – проворчал Квирк, ни к кому не обращаясь.

– А если Уошборн не Красная Роза… – начал Белсон.

– Вот именно, – оборвал я.

Мы снова замолчали, задумчиво глядя в пустоту.

– Это не Уошборн, – заключил, наконец, Квирк.

Я взглянул на Белсона.

– Уошборн убил свою жену, – проговорил он. – Но вот остальное – нет.

– Может быть, – пробормотал я.

– Возможно, – кивнул Квирк.

– Нет, это не Уошборн, – повторил Белсон.

– Хоук с Сюзан? – спросил Квирк.

– Да.

– Хорошо.

Глава 14

К утру Уошборн стал настоящей знаменитостью. Джейн Поули вещала о нем с экрана телевизора, а его портрет украшал первые страницы всех утренних газет. Мэр выступил по Си-Эн-Эн с благодарностью в адрес комиссара полиции, а комиссар великодушно похвалил за отличную работу все управление. Шесть абзацев статьи на первой полосе «Глоба» посвящались лейтенанту полиции Мартину Квирку, начальнику отдела по расследованию убийств, проявившему в беседе с журналистами некоторую сдержанность. В десятом абзаце говорилось, что частный детектив из Бостона, помогавший полиции в расследовании этого дела, отказался от каких-либо комментариев.

– Я не отказался, – проворчал я.

По другую сторону кухонной стойки Сюзан доедала ржаной гренок.

– От меня? Еще бы ты от меня отказывался, – улыбнулась она.

– В газете пишут, что я отказался дать комментарии по делу, – сказал я.

– Наверное, заезжали к тебе в контору, а тебя не было, – пожала плечами Сюзан.

– Брехливые псы, – выругался я.

– Что это мы такие злые с самого утра? – снова улыбнулась Сюзан.

– Куда ни плюнь, каждый лично раскрыл это дело, – проворчал я.

Сюзан откусила еще один кусочек гренка. Я сделал глоток кофе. Волосы у Сюзан были накручены на бигуди, на лице – ни капли макияжа. Она была одета в белую шелковую пижаму с оборками, немного помятую после сна. Я уставился на нее.

– В чем дело? – спросила Сюзан, перехватив мой взгляд.

– Да вот удивляюсь, как тебе удается постоянно быть такой красивой, – улыбнулся я. – Наверное, это не зависит от одежды и макияжа. Наверное, все дело в тебе самой.

– Ты что, уже успел выпить с утра пораньше? – рассмеялась она.

– Это ты бьешь мне в голову, как хороший стакан бургундского, – ответил я.

– Больше не буду. Только после работы.

Я опустил глаза и снова взялся за свой ореховый рулет. Сюзан взглянула на часы. Она всегда куда-то опаздывала. И сейчас по плану должна была уже закончить завтрак.

– Есть новости от твоих пациентов? – спросил я.

– Нет.

– Но если ты узнаешь, кто подарил тебе розу, а значит, и кто является убийцей, ты ведь поделишься со мной, правда?

– Красная Роза признался, – сказала она.

– Не уходи от ответа.

Сюзан молча кивнула и отправила в рот последний кусок гренка.

– Да, думаю, поделюсь, – ответила она. – Но я должна быть уверена, что… – Сюзан покачала головой, так и не закончив фразы. И тут же решила сказать по-другому. – Знаешь, я поздно пришла на эту работу. Но сейчас и сама работа, и мои познания и опыт делают меня независимой. Как, впрочем, и твоя профессия – тебя. Так что я считаю себя чем-то большим, чем просто частью тебя, хотя была бы только рада и этому. Но я и без тебя представляю собой нечто самостоятельное. Меня ценят саму по себе.

– Все правильно, – кивнул я.

На стойке стояла ваза со сливами. Я взял одну и потер о брюки.

– И я всегда очень ревностно защищаю эту самостоятельность, – добавила Сюзан.

Я надкусил сливу.

– И то, что дело Красной Розы нарушает эту мою автономию, просто невыносимо, – продолжала она. – И то, что ты и Хоук дежурите здесь, мне тоже очень неприятно.

Я видел, как напряглось ее лицо, когда она произнесла эту фразу.

– Но ни то, ни другое – не твоя вина, – попытался успокоить ее я.

– И не твоя, – вздохнула Сюзан. – Но, понимаешь, это то же самое, что разрешить тебе вмешиваться во что-то, что принадлежит только мне. Когда ты расспрашиваешь меня о моих пациентах, я чувствую, что от меня как будто отрывают кусок.

– Я просто не хочу, чтобы он убил тебя, – вздохнул я.

– Понимаю, – ответила Сюзан. – Я и сама не хочу. И когда ты или Хоук здесь, я боюсь намного меньше. Но ты уже, наверное, заметил, что, когда тебя нет, страх для меня – естественное, хотя и ужасное, состояние, это как часть моей профессии.

– Знаю, – кивнул я.

– Я знаю, что ты знаешь. – Сюзан вдруг улыбнулась своей ослепительной улыбкой, которая всегда заставляла сильнее биться мое сердце. – Не обращай внимания. Просто захотелось пожаловаться.

– Ни Квирк, ни Белсон не верят этому признанию, – сказал я.

– Но оно устраивает руководство. Если верить новостям, Уошборн не полицейский.

– Да, и плюс ко всему это дает им черного преступника и автоматически прекращает все пересуды насчет расизма. Ну и народ немного успокоится. Вообще, есть много причин, чтобы верить его признанию.

– Кроме?

– Кроме того, что пистолет не тот, веревка не та, спермы нет и сам он черный. Ведь если он негр, то тогда почему все время искал свои жертвы в тех районах, где, по идее, легче было бы действовать белому? И в конце концов, каким образом он мог зайти так далеко, что добрался до собственной жены?

– Ну, допустим, насчет жены вполне можно найти какие-то объяснения, – возразила Сюзан.

– Ладно, пусть так, но все равно остается много белых пятен. И два очень опытных следователя из отдела убийств не верят ему.

– Если такой человек, как Уошборн, действительно убил свою жену, он может быть в таком ужасном состоянии, что вполне признается и во всем остальном, – предположила Сюзан.

– Признается в целой серии убийств? – удивился я.

– Даже больше того. Он может подражать в своем преступлении убийце, стать им, я имею в виду где-то внутри себя. Он как бы раздваивается, и тогда одна часть убивает, а другая, которую он считает самим собой, всего лишь наблюдает за всем со стороны, что помогает ему пережить весь этот ужас.

– Так что его горе и слезы могут быть абсолютно искренними, – догадался я.

– Абсолютно. Но он совершил нечто более ужасное, чем могут себе представить следователи. И наказывать его нужно соответственно. Он не просто убийца, он настоящий дьявол – такой же, как и тот, кто совершил все остальные убийства.

– Значит, ты тоже не веришь его признанию, – вздохнул я.

– Ни то, ни другое. Я могла бы придумать вполне правдоподобный сценарий, подтверждающий, что он говорит правду. Просто я пытаюсь обрисовать тебе все возможности с точки зрения психиатра. И когда в конце концов вы узнаете, виновен он или невиновен, я соглашусь с вами.

Я знаю, что знаю я, и знаю, что знаешь ты. И здесь ты знаешь больше, чем я.

Я доел сливу, встал и, обойдя стойку, поцеловал Сюзан в губы.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Всегда пожалуйста.

Она посмотрела на часы.

– Боже мой, всего двадцать минут до приема!

– Смотри, не затопчи меня на бегу, – улыбнулся я и отступил в сторону.

Глава 15

Сюзан все еще металась по квартире, когда позвонил Квирк.

– Хоук придет? – спросил он.

– Да, в десять.

– Оставайся там вместе с ним. Мы с Белсоном приедем.

– Хорошо, – ответил я и положил трубку. Сюзан на мгновение замерла передо мной, чмокнула меня в губы и устремилась к двери.

– Дзынь-дзынь, – позвал я.

– Позвоню попозже, – бросила она на ходу и скрылась за дверью.

Ровно в десять прибыл Хоук. Квирк и Белсон – следом.

– Это что, совпадение или вы, ребятки, за мной следите? – удивился Хоук.

Квирк отрицательно покачал головой, закрыл за собой дверь и сказал:

– Нам нужна помощь.

– Ну наконец-то, – Хоук расплылся в улыбке.

Белсон прошелся по кухне, порылся на полках и, наконец, отыскал блюдце, которое можно было использовать в качестве пепельницы. Квирк прошел следом за ним на кухню, старательно стряхнул с плаща дождевые капли и повесил его на вешалку у задней двери. Белсон вернулся в гостиную, неся в руке свою импровизированную пепельницу.

– Фрэнк, – нахмурился Квирк и указал на плащ.

– Понял, – кивнул Белсон, вернулся на кухню и повесил свой плащ рядом с плащом Квирка.

Хоук снял кожаную куртку и повесил на спинку стула. Из подмышки свирепо блеснула костяная рукоятка пистолета. Сзади, в кармашке на широком ремне, лежало несколько запасных обойм.

Белсон огляделся. Квартира утопала в антиквариате, кружеве, шелке, хрустале и бархате. На одной стене висел огромный багровый веер.

– Твоя работа? – спросил Белсон у меня.

– Ага, – улыбнулся я.

– Мы с Белсоном в отпуске, – сообщил Квирк.

Холодный весенний дождь назойливо колотил в окно.

– Ну что ж, погодка вполне подходящая, – заметил я.

– Комиссар настоял, – пояснил Квирк.

– В газетах писали, что ты «проявил некоторую сдержанность», – припомнил я.

– Да, а вчера вечером, когда выступал по радио в передаче Джимми Уинстона, вообще высказал свое мнение, – вздохнул Квирк.

– Мобилизовал общественное мнение, – буркнул Хоук.

– Что-то в этом роде. Короче, сегодня утром меня отправили в отпуск. В продолжительный. И Фрэнка заодно. Похоже, специально позаботились.

– Я работал на совесть, шеф, ты же знаешь, – сказал Белсон.

Квирк молча кивнул.

– Значит, они остановились на Уошборне, – заключил я.

– Да, – ответил Квирк.

– И приняли его признание, – добавил Хоук.

– Он сам упорно стоит на своем, – сказал Квирк.

– Ну, во всяком случае, одно убийство на нем все же висит, – проворчал Белсон.

– Это точно, – согласился я и рассказал им версию Сюзан.

– Да, только так он и может воспринимать то, что сделал, – кивнул Хоук. – Так что, скорее всего, не изменит своих показаний.

– Какими бы не были причины, – сказал Квирк, – я согласен, что его признание – не пустой треп.

– Значит, – решил я, – если Красная Роза не дурак, то сейчас он на некоторое время прекратит убийства и уйдет в сторону.

Квирк согласно кивнул.

– Если сможет, – вставил Хоук.

– Да, если сможет, – повторил Квирк. – Если он и в самом деле полицейский, он вполне может быть из моего отдела, может разговаривать со мной каждый день и выяснять, что мне известно.

– А если он не сможет остановиться, то очень скоро убьет еще нескольких женщин, – сказал я.

Мы замолчали. Белсон стряхнул пепел в ярко-красное блюдце, гармонирующее с ярко-красным веером на стене, вобравшим в себя краски ковра, узор которого соответствовал узору на раме висящего в холле зеркала – такой же овальной, как и арка, ведущая в ванную. Пепел не гармонировал ни с чем.

– Нужно выяснить, что за тип принес Сюзан эту красную розу, – сказал Квирк.

– Я уже думал над этим, – кивнул я.

– Есть какой-нибудь план? – спросил Квирк.

– Да. Нам нельзя ошибиться. Но единственное, что нам можно сделать, это проследить за кабинетом Сюзан и установить личность каждого пациента, кто хоть немного похож на того парня, за которым я гонялся.

– Сюзан, конечно, отказалась сотрудничать? – спросил Белсон.

– Конечно, – ответил я.

– Даже ради того, чтобы спасти свою собственную задницу?

– Жизнь, – поправил я.

– Да, конечно. Прости, – смутился Белсон.

– Отказалась.

– Не вижу смысла, – пожал плечами Белсон.

– Ты – нет, а Сюзан видит, – возразил Хоук.

Белсон посмотрел на Хоука, на секунду задержал взгляд, затем кивнул.

– Сколько это займет? – спросил Квирк.

– Где-то дней десять. Большинство пациентов приходит раз или два в неделю, – ответил я. – Во всяком случае, это лучшее, что я могу предложить.

Квирк кивнул.

– Но нужно действовать осторожно, – сказал я. – Представьте, какой-нибудь больной выходит от психотерапевта и замечает, что за ним следит полицейский…

– Знаю, – оборвал меня Квирк. – Нельзя их пугать.

– И если Сюзан подловит нас, тоже беды не оберешься, – вставил Хоук.

– И это знаю, – кивнул Квирк.

– Ладно, – вздохнул я, – посмотрим. Первый пациент приходит в девять, последний уходит в шесть. Если кто-то будет на машине, перепишем номер. Если придет пешком, проследим и узнаем адрес.

– Но один из нас должен постоянно находиться с Сюзан, – напомнил Квирк.

– Да.

– Отсюда можно наблюдать? – спросил Квирк и подошел к окну.

– Не очень хорошо видно. Нужно следить снаружи.

Хоук выглянул в окно. На улице было мрачно и сыро. Дождь не прекращался.

– Да, неплохое местечко для отпуска, – мрачно улыбнулся Хоук.

* * *

…Они решили, что это кто-то другой. Черномазый. Какой-то придурок, который угрохал собственную жену, подделал его почерк и заявил, что это он убил всех остальных. Удачный случай. Оставалось лишь остановиться, они бы замели черномазого, и он был бы в полной безопасности. Но мог ли он остановиться? Боже правый, да как же он мог остановиться! Какая бы это была потеря. Какая пустота в жизни. Как он мог лишить себя этого? Планировать, тихо подкрадываться к жертве, ловить ее, а потом незаметно исчезать – ведь все это и составляло его жизнь. Что он без этого? Чем еще можно заполнить эту пустоту? Мог ли он поговорить с ней об этом? Но если бы она узнала, то непременно рассказала бы кому-нибудь. Ему больше нельзя была встречаться с ней. Но он хотел, чтобы она знала.

– Входите, – пригласила она.

Он прошел через приемную.

По оконному стеклу за большим аквариумом с тропической рыбкой барабанил дождь. Рыбка без устали совершала фантастические пируэты. Вода там и вода здесь. Он вошел в кабинет и сел на свое обычное место. Вновь ощутил огромную потребность рассказать ей все. Но она проболтается. Обязательно проболтается своему дружку.

– Когда я был маленьким, – начал он, – я был очень близок с матерью.

Она кивнула.

– Я мог рассказать ей обо всем. «Это нормально, – говорила она, – я же твоя мама».

Она слегка шевельнула пальцем, предлагая ему продолжать.

– Я делился с ней абсолютно всем.

Сегодня на ней был коричневый костюм и белая блузка.

– Помню, когда я был ребенком, ну, классе в третьем, я наделал в штаны.

Она молча кивнула. Никакой реакции – ни отвращения, ни умиления.

– Маме позвонили из школы, и она пришла забрать меня. Она не ругалась, даже наоборот, сказала, что ничего страшного, с каждым может случиться. Мы пошли домой, и я попросил, чтобы она никому не рассказывала. Она пообещала… У нее как раз сидела какая-то подруга, и, когда я помылся и спустился вниз, эта подруга начала подшучивать надо мной по этому поводу.

– Значит, она рассказала, – заключила она.

Он кивнул.

– Я… – он замолчал и тяжело сглотнул. Он больше не мог говорить.

– И вы перестали верить ей, – подсказала она.

Он снова смог лишь кивнуть. Как будто у него вдруг пропал голос. Он свободно дышал, но не мог ничего сказать. Нависло гнетущее молчание. Позади нее по оконному стеклу барабанил дождь. Он набрал воздуха и выдохнул через рот.

Она ждала.

– Я никогда ничего ей не говорил, – наконец выдавил он из себя. Голос звучал как-то пронзительно, как будто отдельно от него.

– А если приходилось?

– Она выходила из себя. Она никогда не признавалась, что не права. Просто выходила из себя и страшно злилась на меня, когда я что-то говорил.

– А что происходило, когда она выходила из себя?

– Она переставала любить меня.

Она кивнула.

– Что же это за любовь? – спросил он все тем же чужим голосом. – Что это за любовь, когда она может любить меня и не любить, если ей не хочется?

Она слегка покачала головой. Снова наступила тишина, и лишь дождь все барабанил и барабанил по оконному стеклу.