Текст книги "Красная жара"

– Эй, ты меня что, ни хрена не слушаешь? Данко не сводил глаз со здания:

– Уматывай.

– Сукин ты сын! – возопил мужик. – Приезжаешь к моему дому, да ещё меня же и посылаешь?! Я здесь живу. И это, едреныть, моя стоянка! – мужик так возбудился, что аж слюной стал брызгать. – Семьдесят пять баксов. Проваливай или я расколочу твою машину, да ещё и морду в придачу.

Данко понял, что, дабы продолжать спокойно своё дело, он должен избавиться от этого человека. Но, напомнил он себе, это Америка – и действовать следует по американским законам.

– Вы знакомы с Мирандой? – спросил он мужика с бейсбольной битой.

– Э? Никогда не слыхал про эту суку.

О, подумал Данко, тогда все в порядке. И отпустив руль, он заехал мужику кулаком в челюсть. Удар был такой силы, что тот, казалось, даже подлетел в воздух. Удивлённо повисев в воздухе, он грохнулся на тротуар, исчезая из поля зрения. Причём даже не успев и пикнуть.

Данко снова обратил свой взор к танцевальной студии, весьма довольный тем, что расправился с хулиганом в строгом соответствии с американскими законами.

Возвращаясь из закусочной, Ридзик перешагнул через мужика. Посмотрел на чикагского гражданина, распростёршегося на тротуаре в луже крови и пива, затем взглянул на Данко. Сразу было понятно, что это дело рук русского, но Ридзик не хотел слушать про это – ни теперь, ни потом. Он уложил два пакета с едой на заднее сиденье.

– Все в порядке? – спросил он, вытаскивая из пакета гамбургер.

– Да. Отлично. Без проблем, – Данко все ещё не проявлял интереса к еде.

Все же Ридзик не выдержал:

– А что это за мешок дерьма валяется на тротуаре? Из-за окна донеслось слабое постанывание. Скоро мужик очнётся и станет размышлять, что ж это такое стукнуло его – ведь не мормон же.

– Он тут живёт.

Ридзик высунулся в окошко. Мужик не выказывал желания подниматься.

– Чудесно, – заметил Ридзик. Затем повернулся к Данко. – Только окажите мне услугу – не переедьте его ненароком, когда мы двинемся.

– Сделаю, что в моих силах.

– Именно к этому мы и стремимся в чикагской полиции. Держите, – он протянул Данко чашку горячего кофе. Ридзик снял с неё крышку. – Не знаю, как вы там в Москве, ребята, а мы всегда сохраняем крышку, потому что, если приходится вдруг спешить… – Ридзик вертел чашкой кофе и гамбургером, стараясь поудобней пристроить их у себя в руках. – Кстати, знаете что? Я позвонил в управление и они сказали, что второй русский – тот, которого я подстрелил – Татамович – приходит в себя из комы. Может, нам смотаться отсюда и посмотреть, что он…

Данко выпрямился за рулём:

– Вот она.

Кэт стояла в тени у выхода, нервно осматривая улицу. Жёлтый автомобиль, проехав вдоль дома, остановился прямо напротив неё. Данко заметил, как она обменялась несколькими словами с водителем, затем быстро скользнула на заднее сиденье. Автомобиль отъехал от тротуара, набирая скорость.

– Двинулись, – сказал Данко, поворачивая ключ зажигания. Он дёрнул сцепление и нажал на акселератор, не слишком знакомый с мощностью детройтских двигателей. Машина рванулась вперёд.

Ридзик опрокинул полчашки горячего кофе себе на колени.

– Господи! – закричал он. – Да я же себе яйца ошпарил!

Данко это не волновало. Наконец-то у него появилась возможность найти Виктора. А гениталии Ридзика – лишь ещё один несчастный случай в его личной войне. Он вывел машину на проезжую часть, держась на несколько автомобилей позади такси.

– Черт возьми! – ругался Ридзик, продолжая поглаживать свой пах. Я испортил костюм и чуть не сварил яйца. На кого мне за это подавать в суд? – его швырнуло в сторону, когда Данко резко свернул направо, преследуя такси.

– Вы ужасающий водитель, – прохрипел Ридзик.

– Пожалуйста, успокойтесь, – ответил Данко.

– Пожалуйста, поосторожней с этой чёртовой машиной! – воскликнул Ридзик. – Я не хочу попадать в аварии, – снова напомнил он. – Меня за это на год кинут канцелярщиной заниматься.

– Я умею водить автомобиль, – Данко продолжал смотреть вперёд.

– Ясное дело, – хмыкнул Ридзик. – Думаю, они вас в этом Киеве всему обучили насчёт аварий и цен на страховку.

– В социалистических странах можно обойтись без страховки. Государство платит за все.

Ридзик недоверчиво посмотрел на Данко:

– Ладно, тогда скажите мне одну штуку, капитан. Если там такой охренительный рай, то с чего ж это у вас в стране народ толпами стоит в очередях на выезд?

– Капиталистическая пропаганда, – Данко сказал это таким тоном, словно и сам верил в это.

– И если вы, ребята, все так здорово устроили, то как же это угораздило вас вляпаться вместе с нами во все эти героины и кокаины?

– В Советском Союзе это лишь начинается. И мы это прекратим.

– Желаю удачи. С таким же успехом вы можете останавливать океан.

– Китайцы нашли способ. Сразу после революции. Построили всех наркоманов, всех продавцов, отвели их на площадь – и расстреляли.

– Тут это не сработает. Политики на это ни хрена не пойдут.

– Расстреляйте сперва их.

Они преследовали такси уже минут пятнадцать – и пока что водитель его не пытался улизнуть от них – вероятно, он даже не подозревал, что за ними следят. Данко подумал, что что-то здесь не так.

– Может, она просто возвращается домой, – сказал Ридзик, словно прочитав мысли русского.

Данко кивнул, но такое предположение его отнюдь не устраивало. Он слишком далеко зашёл и слишком многое вытерпел, чтобы теперь потерять след.

– В больницу, – сказал Ридзик, – вот куда нам нужно бы поехать. Неплохо было бы оказаться там, когда этот самый Татамович воскреснет ото сна.

– Пока погодим, – ответил Данко, не в силах оторвать взгляда от задних фонарей автомобиля. А про себя он подумал, что ему нравится сидеть за рулём этой машины. Она отзывалась на каждое его движение, словно скаковая лошадка, и он с удовольствием чувствовал силу её двигателя, легко подчиняющегося любому движению его пальцев, свободно лежащих на баранке. Не то что его строптивые, хотя и оснащённые специальным мощным двигателем «Жигули». И как только полисмены вроде Ридзика могут позволить себе покупать такие шикарные машины – тем более что такие люди, как Ридзик, несмотря на все их недостатки, не относятся к числу тех, что способны на взяточничество.

Данко уже достаточно освоил этот автомобиль, чтобы свободно преследовать такси, когда то резко свернуло налево, ко въезду в мрачное серое отверстие подземного гаража. Данко почувствовал, как его сердце забилось чаще. Такси попыталось скрыться, но это ему не удалось. Теперь он был уверен, что держит путь навстречу Виктору.

«Шевроле» проскользнул по скату гаража к первому уровню. Многие ряды автомобилей стояли там, тускло поблёскивая в свете огромных светильников. Такси не было видно нигде. Данко притормозил, мысленно выругав себя за излишнюю самоуверенность.

– Потерял их, товарищ? – иронично вопросил Ридзик.

В дальнем конце гаража Данко вдруг заметил жёлтую крышу такси и светящийся знак на ней. Такси продвигалось вперёд, направляясь к спуску в сторону нижнего этажа.

– Нет, – ответил Данко, посылая автомобиль дальше. Когда они добрались до спуска, салон «шевроле» осветили огни автомобиля, следующего позади.

– За нами следили, – сказал Данко. – Бритоголовые. Ридзик обернулся и посмотрел. Он увидел за спиной рекламу на стенке какого-то фургона, но сидящих внутри разглядеть не смог. Непонятно, с чего Данко решил, что их преследуют Бритоголовые – конечно, такое могло быть вполне вероятно, подумал Арт, но русский, кажется, абсолютно в этом уверен.

– Она заманила нас сюда, – сказал Ридзик.

Для Данко это было уже очевидно. Он снова вспомнил слова Абдула Элиджи: тот найдёт способ свести их с Виктором лицом к лицу. И вот этот способ.

Они находились на нижнем этаже гаража. Он представлял собой пустой бетонный бункер, свободный от машин. Участки, ярко освещённые расположенными вдоль потолка лампами, резко контрастировали с полосами, погруженными в тень. Ридзику это совсем не понравилось. Для перестрелки место неважное – хотя, впрочем, полиции, как правило, не приходится выбирать место для стрельбы.

Данко резко затормозил. Фургон остановился в нескольких метрах позади.

– Может, нам выскочить из машины? Ридзик категорически замотал головой:

– В Чикаго полиция не бросает автомобилей, чтобы бы там ни случилось, – он выхватил револьвер из кобуры, – Похоже, сейчас начнётся баллистика.

– Не надо стрелять, – решительно сказал Данко. – Мы лучше поговорим.

Ридзик снова оглянулся. Бритоголовые выскакивали из фургона, сжимая в руках оружие. Он печально взглянул на свой револьвер. Навряд ли он сгодится в качестве аргумента против огневой мощи Бритоголовых. Скрепя сердце, он сунул револьвер обратно в кобуру. И надеялся, что у Бритоголовых будет настроение поговорить.

Такси вывернуло из темноты и остановилось в нескольких шагах от них. «Черт побери, – подумал Ридзик. – Бритоголовые впереди, Бритоголовые позади. Поймали в коробочку и обезоружили. Нехорошо».

Данко вытащил что-то из кармана своего пиджака.

– Подержите это, – сказал он протягивая руку.

– Что там?

– Ключ Виктора.

– Я даже не знал, что…

– Держите.

Арт Ридзик запихнул ключ в карман своих брюк. Оба они вылезли из автомобиля и очутились в круге яркого света. Бритоголовые позади слегка пошевелились, держа оружие наготове.

Из такси вылезла Кэт Манзетти и направилась в сторону Ридзика и Данко. Она была явно напугана. По дороге из студии в гараж «таксист» по имени Салим, тоже из Бритоголовых, обо всем проинструктировал её и дал понять, что она должна передать русскому менту сообщение от Виктора – и если она будет хорошей и не станет выпендриваться, то останется жить. Слегка подрагивая, шагала она по гаражу.

– Что бы она ни стала нам продавать, – прошептал Ридзик, – не покупайтесь.

Кэт остановилась в нескольких шагах от Ридзика и Данко. Салим расположился в паре метрах за ней, прислушиваясь к тому, что она скажет, чтобы удостовериться, что все идёт как надо.

– Меня просили передать вам, – сказала она дрожащим от страха голосом, – меня просили передать вам, что эту встречу организовал человек по имени Абдул. Отдайте оружие вон тому парню, – она бросила на Салима нервный взгляд через плечо.

– Не выйдет, – ответил Ридзик, – чикагские полисмены не отдают своего оружия.

За спиною у Арта раздалась серия металлических щелчков. Это Бритоголовые залязгали затворами своих автоматов. Ридзик почувствовал, как волосы у него на шее зашевелились.

– То есть, не сдают своего оружия, если на то нет достаточно убедительных причин. Салим подошёл к фараонам.

– Ключ у вас? – спросил он Данко.

«Снова этот ключ, – подумал Ридзик. – Когда же, черт побери, кто-нибудь удосужится раскрыть ему секрет, что этим ключом отпирается?»

Данко покачал головой:

– Нет.

– А где он?

– В надёжном месте.

Ключ был у Ридзика. И он отнюдь не чувствовал себя в надёжном месте. Очень мило было со стороны Данко доверить ему ту штуку, которую столь настоятельно хотела заполучить эта компания тяжеловооружённых Бритоголовых.

– А может, мы лучше вас обыщем? – сказал Салим. – Так, на всякий случай, – и он стал ощупывать карманы Данко, методично выискивая ключ.

Ридзик приложил все усилия, чтобы голос его звучал ровно:

– А что будет, если вы его найдёте?

– Будет очень плохо.

Ридзик сумел это себе представить.

– Вы считаете, что я такой дурак, что принёс его с собой? – заметил Данко.

– Никогда не помешает проверить.

Ридзик рассматривал Салима, размышляя, не встречал ли он его прежде. С уверенностью сказать он не мог, но лицо этого парня ему не нравилось. Он… «Погоди-ка, – подумал Ридзик, – так это же один из тех, кого мы сцапали с Галлахером и Стоббзом. Вот такая у нас юстиция».

Данко очень медленно сунул руку за пазуху. Ридзик почувствовал, как напряглись стоящие за спиной Бритоголовые. Русский вытащил пистолет и протянул его Салиму.

– Вы зря тратите время. Где Виктор? Салим, кажется, потерял интерес к ощупыванию карманов Данко. А Ридзик вдруг вспомнил пару молитв, которые, казалось, позабыл давным-давно, и стал молить Бога, чтобы Бритоголовые не решили обыскать и его.

– Он там, – сказал Салим, кивнув в сторону темноты.

– Отлично, – облегчённо произнёс Арт. – Так пойдём, поговорим с ним. Я буду переводчиком.

Салим вынул револьвер Ридзика у того из кобуры, взвёл курок и приставил ствол ему к виску:

– У вас уже есть работа. Будете заложником.

– Всегда считал, что из меня выйдет отличный заложник, – заметил Ридзик.

– Слушайте, – сказала вдруг Кэт, ещё не пришедшая в себя от страха. – Я сделала, что вы сказали, Я пойду.

– Большое спасибо, – кисло молвил Ридзик. – Вы оказали неоценимую услугу.

– Извините, мистер, но не я все это затеяла, – она с надеждой смотрела на Салима.

– Идите.

Кэт Манзетти быстро двинулась к выходу. Несмотря на всю свою ненависть, Ридзик предпочёл бы уйти вместе с ней.

– Идите, повидайтесь с Виктором, – сказал Салим Данко, – но если не будете держать себя в руках, мистер Москва, то вашему другу придёт конец.

– Где он?

– Идите туда, к свету, – ответил Салим, показывая. – Он встретит вас.

Данко двинулся в сторону пятна света в центре помещения. Эхо его тяжёлых шагов по бетонному полу зазвучало в зале. Лишь этот звук да отдалённый шум надземки нарушали тишину огромного зала. Едва Данко приблизился к свету, как Виктор вышел из тени. Данко продолжал идти вперёд, пока не встретился лицом к лицу со своим врагом. Долго они смотрели друг на друга. Данко с трудом подавил в себе внезапное желание схватить Виктора за глотку и, наконец, придушить его.

Ироничная усмешка заиграла у Виктора на губах. Он понимал, что козыри в его руках.

– В странных местах мы встречаемся, Данко, – сказал он по-русски.

– Хватит русского дерьма, – раздался голос. Из темноты возник ещё один Бритоголовый. В руке он крепко сжимал револьвер. – Говорите по-английски. Я должен все это пересказать.

Виктор пожал плечами и вытащил из кармана пачку сигарет. Он протянул пачку Данко, но тот не пошевелил и пальцем.

– Если б они не забрали у меня пистолет, тебе был бы конец, Данко, – Виктор чиркнул спичкой, прикурил, затянулся. Выбросил спичку в темноту. Затем продолжил тоном учителя:

– Ты считаешь меня подонком, отщепенцем. А я считаю себя представителем народа, – он показал сигаретой. – Почти как ты.

Данко отметил, что Виктор хорошо говорит по-английски, лучше чем он сам. Но как бы хорошо он ни говорил, никакие слова не скроют его преступлений.

– Я не продаю наркотиков. – Виктор улыбнулся, выдыхая дым. – У людей есть разные потребности. Одна из них – это закон и порядок, – он кивнул подбородком в сторону Данко, – другая – это развлечение. И я его им обеспечиваю.

– Ты обеспечиваешь их отравой.

Виктор снова затянулся:

– И мы похожи. Мы оба уважаем мужество. Мы оба не дорожим своей жизнью.

– Ты не дорожишь ничьей жизнью. «Ну, а что с этим чёртовым ключом-то, – думал Бритоголовый. – Что за хреноту они болтают».

– А ты? – спросил Виктор. – Станешь говорить, что дорожишь чужой жизнью? После всей той крови, которую ты пролил?

– Ты убил моего друга.

– А ты убил моего брата.

– Твой брат был преступником.

На секунду они замолчали, глядя друг на друга. Новая волна ненависти захлестнула их, когда каждый вспомнил, сколько бед принёс ему другой. В этот момент Виктор готов был забыть про наркотики, про деньги, про власть – забыть все ради удовольствия увидеть, как умирает Иван Данко. Но жадность одолела стремление к мести. Ему нужен ключ, а значит, ему нужен и Данко.

– Впрочем… мёртвый есть мёртвый. Брат, друг… – он стряхнул пепел, словно показывая, насколько мёртвый бесполезен ему.

– Для меня нет.

– Может, и нет. Но есть вещи поважнее.

– Для меня нет.

– Дело, – проворчал Бритоголовый. – Говорите о деле.

– Он прав, – Виктор вновь затянулся. – У тебя мой ключ. И он мне весьма нужен. Я за него заплачу. Хорошо заплачу. Больше, чем ты заработаешь за десяток лет.

Данко удовлетворённо хмыкнул. Пока Виктор будет больше заботиться о деньгах, чем о мести, Данко будет знать, что он победит, а Виктор проиграет.

– Поцелуй меня в задницу.

Виктор окинул Данко ледяным взглядом. Он понимал, что ему придётся искать другой путь, чтобы забрать ключ у Данко.

– Не валяй дурака, капитан. Я-то думал, что ты поразумнее. Деньги обычно прочищают людям мозги, но к тебе это не относится, – он бросил окурок себе под ноги и растёр его каблуком. – Спокойной ночи, капитан Данко, – сказал он, скрываясь в темноте.

Бритоголовый покачал головой. Ничего не вышло. Брату Абдулу это не понравится.

– А как насчёт девчонки? – спросил вдруг Данко. Виктор остановился на полпути и снова высунулся из темноты:

– Хочешь сказать, что порой, когда деньги бессильны, может помочь женщина? – он внимательно посмотрел на лицо Данко и покачал головой. – Нет, не думаю. Это не про тебя. Ты из тех русских, что лишь смерти ищут. Я таких, как ты, отлично знаю, Ваня. Запомни: без меня ты не существуешь.

– Девчонка, – повторил Данко.

– Она мне пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном она – ничто. Можешь взять её себе, если хочешь. В подарок.

И он скрылся.

Глава 8

Виктор исчез, а Ридзик и Данко остались. И остались Бритоголовые. Но что-то переменилось, возникло движение. Хотя револьвер все ещё торчал у головы Ридзика, однако остальные парни стали возвращаться в свой фургон. Зашумел двигатель.

Держа Данко на прицеле, негр проводил его обратно к Ридзику.

– Где вы так долго шлялись, ребята? А то мне уж тут малость одиноко стало, – встретил их Ридзик.

– Заткнись, – сказал Салим. – Ну что, уладили? Тот, что привёл Данко, покачал головой:

– Ни фига.

«Вот черт», – подумал Ридзик. И стал размышлять, что делать дальше. Если Бритоголовые задумают пришить его, то на месте стоять он не собирается.

– Вот зараза, – сказал Салим. – Брат Абдул будет очень недоволен. Так что придётся сообщить вам, мистер Москва, что вы не оставляете нам особого выбора. «И мне тоже», – подумал Ридзик.

– Выбора? – переспросил Данко.

– Да, старик, выбора. Прежде наши отношения с Виктором были чисто деловыми, а теперь нам придётся встать на его сторону, – он убрал револьвер от головы Ридзика. – Раз вы упорствуете, то мы должны помочь ему – и мы будем за него драться.

– У вас есть другой выход, – ответил Данко.

– Не думаю, старик.

– Можете отдать Виктора мне. И забыть про него. У вас ведь найдётся и достаточно других, вроде него. В самой Америке.

– Отлично, – заметил Ридзик, немного повеселев от того, что между его виском и дулом револьвера образовалось некоторое расстояние. – Просто обалденно. Мило и удобно. Русские с Бритоголовыми устраивают свои дела, а мы остаёмся по уши в дерьме.

Бритоголовые проигнорировали предложение Данко и возмущённую тираду Ридзика. Они двинулись к фургону.

– Отдайте мне оружие, – сказал Данко.

– И мне тоже…

Бритоголовые обернулись, поднимая свои пушки. На мгновение Ридзик даже испугался, что они начнут палить.

– Но вовсе не обязательно сразу. Знаете, перешлите его позже. Не волнуйтесь. Салим усмехнулся:

– Не тревожься, старик. Вы, ребята, своё слово сдержали. Мы тоже так сделаем. Абдул – человек чести, – он разрядил их пистолеты и бросил пули на бетонный пол. Двигатель фургона взревел и тот покатил через пустынный гараж К выходу.

Ридзик подождал, пока эхо слегка утихнет, затем подобрал свой револьвер и пару патронов.

– По заднице бы вам надавать, вот что, – произнёс Ридзик нормальным разговорным тоном, таким, которым: обычно произносят фразы типа: «Пожалуй, поеду я домой на шестом номере» или «Надо глянуть, не идёт ли чего интересного по телевизору вечером», – но в душе он был зол, очень зол.

– Попробуйте, – кратко предложил ему Данко.

Ридзик с трудом сдерживал свой гнев – и наконец, уже за рулём автомобиля, разразился:

– Насрать мне на то, что они отдали нам оружие, – он со всех сил надавил на газ и машина стремительно прокатилась по склону и выскочила из гаража. – Это те же самые типы, что убили Галлахера! – он перешёл на крик и его голос заполнил автомобиль. – А вы! – Данко молча заряжал свой пистолет. Словно никакого Ридзика рядом и не было. – Вы! Отдали мне этот собачий ключ, не сказали мне о нем ни слова, а потом оказывается, что все вокруг готовы из-за него человека прикончить.

– Был определённый риск, – отозвался Данко.

– Никакой не «определённый», черт вас побери! Это для меня был риск, – Ридзик резко ворвался в поток уличного движения, не обращая внимания на возмущённые гудки других автомобилей. Он трахнул кулаком по баранке. – Я даже не понимаю, как вы вообще можете называть себя ментом. В этой стране мы доверяем, черт возьми, своим партнёрам. Мы им не врём, ничего от них не скрываем и не бросаем их на фиг, когда какой-нибудь лысый говнюк тычет им в ухо пистолетом, – Ридзик оторвал руку от баранки и выловил что-то из кармана. – Вот, – сунул он ключ в ладонь Данко. – В будущем держите его у себя.

Наступила тишина. Ридзик надавил на клаксон, пытаясь заставить идущую впереди машину двигаться побыстрей.

– Я думал, что могу на вас положиться, – сказал Данко.

– Это что? Что-то вроде комплимента?

– Да.

– О, спасибо, сэр.

Данко то ли не понял сарказма, то ли решил проигнорировать его:

– Пожалуйста.

Ридзик немного успокоился.

– Так о чем вы с Виктором поговорили? Данко тупо посмотрел на Ридзика, словно вдруг перестал понимать английский:

– Теперь давайте навестим Татамовича в больнице. Ридзик вздохнул:

– А вы, знаете ли, просто сукин сын.

Первым, на кого они наткнулись, придя в больницу, оказался старый приятель Арта Ридзика – Неллиган. Он сидел в небольшой комнатке рядом с реанимацией в окружении изрядной чашки кофе, пары журналов и пепельницы. Помимо него в той же комнате расположился ещё один полисмен – в форме – которому, казалось, было на все наплевать. За окошком виднелась больничная палата. Первую постель занимал Татамович. Русский, вероятно, пребывал в состоянии комфорта: над ним заботливо склонилась прелестная светловолосая медсестра. Что она делала, Ридзик различить не смог. Но рассмотрел её попку с одобрением.

– Эй, Ридзи, – сказал Неллиган, откладывая журнал.

Ридзик оглядел уютное окружение:

– Господи, Неллиган, что ты здесь делаешь? А я-то думал, что после того, как ты меня сковырнул, они назначат тебя начальником отдела убийств.

Физиономия Неллигана явила образчик истинного чистосердечия:

– Я делал, как мне сказали, Ридзик. Все в соответствии с правилами. Слушай, не держи на меня зла, ладно?

Ридзик бросил на него взгляд, который однозначно переводился на любой язык словами «иди ты на…», и обратился к тому, что в форме:

– Ну и как?

– Где-то с час назад он начал приходить в себя.

– Что-нибудь сказал?

– Бормотал по-русски.

– А что он сказал по-русски? – спросил Данко.

– Русский язык не входит в мою компетенцию, сэр, – ответил тот.

«Запишем ещё очко в нашу пользу», – подумал Ридзик.

– У него там сейчас сестра. Как только она уйдёт, мы с ним малость поболтаем.

– На вашем месте я бы дождался Доннелли и Стоббза, – сказал Неллиган.

– Одна, из немногих радостей в этой жизни, Неллиган, заключается как раз в том, что я – это не ты.

– Как хотите, – ответил Неллиган. Он с усилием поднялся из удобного кресла. – Кто-нибудь хочет кофе? Я принесу.

– Очень мило с вашей стороны, детектив Неллиган. Нет.

– Арт?

– Исчезни, Неллиган.

Неллиган пожал плечами, взял кофейник и отправился в комнату к медсёстрам. А из двери, ведущей в палату, вышла та, что ухаживала за Татамовичем, толкая перед собой санитарную тележку. Оказавшийся на пути Данко с интересом рассматривал её лицо. «Хоть он и русский коммунистический мент, – подумал Ридзик, – но он русский коммунистический мент мужского пола», – и Арт не мог отказать ему в наличии вкуса относительно дамской части населения. Сестра обладала всем, чем положено обладать сестре: высокая, белокурая, с идеальными зубами и чувственными губами фотомодели. Данко отошёл в сторону, а она проследовала дальше в коридор, одарив его, Ридзика и полисмена в форме чудесным зрелищем своей оборотной стороны.

Ридзик пригладил волосы рукой.

– Издеваетесь? – он не мог оторвать глаз от удаляющейся попки. – Всегда считал, что мне нужно было пойти в доктора, – и проводив медсестру страстным взглядом, он последовал за Данко в палату.

Татамович выглядел ужасно. Губы его были болезненного сине-серого цвета, а лицо настолько красным, что казалось просто искусственным. К обеим его рукам было прикреплено по трубке, и ещё одна вилась вдоль лица к носу. Впрочем, так оно и выглядит всегда у тяжелораненого. Система поддержания жизни действовала абсолютно бесшумно – совсем не так, как это представляют в кино, где все это сопровождается какими-то свистами и писками.

Он остановился возле раненого:

– Эй, приятель, пришла пора поболтать. Глаза Татамовича были полуоткрыты, но он не подал ни малейшего знака того, что понял или хотя бы услышал слова Ридзика.

– Поговорите с ним на своём языке. Данко склонился над постелью.

– Мы хотим с вами поговорить, – медленно и отчётливо произнёс он по-русски.

Никакого ответа. Ридзик сомневался, что в том состоянии, в котором находился Татамович, человек, даже очень крепкий, сможет сдержать себя и не раскрывать рта. Наверно, он ещё не полностью пришёл в себя. Ридзик ткнул его пальцем:

– Эй, ты, дерьмо, не притворяйся трупом. Что-то заставило Ридзика наклониться поближе. Он приподнял веко лежащего:

– Да этот сукин сын помер! Данко громко выругался по-русски.

– Сестра!

А сестра следовала вдоль по коридору, не привлекая внимания никого, кроме нескольких одаривших её восторженными взглядами санитаров и докторов. Чистенькая форма, безукоризненно надетая шапочка – ничто не вызывало никаких подозрений. Но двигалась она слишком уж быстро, словно спешила. Те двое в прихожей реанимационной палаты явно были из полиции. А ей ещё требовалось по меньшей мере три минуты, чтобы выбраться на улицу к ожидающему там автомобилю. Одна минута пролетела А позади в коридоре поднималась какая-то суета, раздавались крики. Люди останавливались, оборачивались, но она продолжала спешить вперёд, словно не слыша голоса Ридзика. Свернула налево в следующий коридор. Посередине его был выход. Если она успеет добраться до него, все будет в порядке.

Но Ридзик и Данко бежали быстро.

– Остановите её! – кричал Ридзик. – Остановите её, черт побери! Полиция!

Оба они мчались по коридору.

Люди прижимались к стенам, пропуская полисменов. Но в тот момент, когда те оказались возле одного из лифтов, двери его растворились и пара санитаров выкатила оттуда носилки прямо перед носом у них. Данко налетел на носилки и упал, прокатившись по скользкому полу. Ридзик успел обежать и, не обращая внимания на своего напарника, снова устремился вслед за медсестрой.

Он свернул за угол.

– Черт возьми, мадам – стойте!

Сестра понеслась по коридору, расталкивая встречающихся на пути людей. Ридзик хотел выхватить револьвер – но слишком уж много было народу вокруг. Слишком велик риск попасть в случайного прохожего.

Сестра выскочила на эскалатор, спускавшийся к вестибюлю. Ридзик бросился за ней, стуча каблуками по металлическим ступеням. Куда подевался этот Данко? Наверно, где-нибудь позади.

Медсестра уже бежала по фойе. Людей там было немного: лишь регистраторша да двое человек, напоминавших закончивших своё дежурство санитаров.

– Стой! – закричал Ридзик, выхватывая револьвер. – Стой или буду стрелять!

Сестра не послушалась. Палец Ридзика напрягся на спусковом крючке.

И тут, откуда ни возьмись, появилась Кэт Манзетти. С размаху ударила полотняной сумкой. Револьвер выскочил из руки Ридзика, а сам он потерял равновесие и рухнул прямо на большой стеклянный кофейный столик, стоящий посреди зала. Стол разлетелся вдребезги и Ридзик свалился посреди осколков стекла. Это уже само по себе было не важно – задница болела в буквальном смысле слова, – но Кэт Манзетти прокричала фразу, по которой он понял, что может случиться кое-что и похуже.

– Нет, – кричала Кэт сестре, – не стреляй в него!

Изящно наманикюренные пальчики медсёстры сжимали Смит-энд-Вессон фунтов десяти весом. Ридзика изумило то, что сознание его, казалось, полностью отделилось от тела. Он испытывал такое ощущение, словно вот уже час смотрит на направленный в его сторону ствол, различая мельчайшие его детали. Он услышал выстрел, но ещё не почувствовал удара пули. «Прощай, Ридзик», – подумал он.

Но тут он снова вернулся к реальности. Медсестра продолжала сжимать свою пушку, но Ридзик увидел, как посреди белизны её безукоризненного халата распустился пышный кровавый бутон. Она покачнулась, но не упала. Раздался ещё один выстрел – и второй аленький цветочек вырос у сестры на груди.

Данко, расположившись в нескольких шагах позади Ридзика, метился аккуратно, стараясь не убить женщину, а лишь сбить её с ног. Но та все не падала. Собрав все свои силы, она подняла револьвер и направила его на Данко. Но прежде, чем успела выстрелить, опережая её, он выпалил снова, нанося ей теперь уже смертельную рану в сердце. Сестра отлетела назад, ударившись о шершавую оштукатуренную стену. На мгновение её тело застыло в этом положении, повиснув словно бельё на просушке. Затем колени её подогнулись, и она сползла вниз по стене.

Форменная шапочка медсёстры была приколота к её волосам булавкой. Она зацепилась за неровную поверхность стены – и по мере того, как опускалось тело, волосы, удерживаемые шапочкой и шероховатой поверхностью, все выше поднимались над головой. А в тот момент, когда сестра, наконец, оказалась на полу, они и вовсе, словно снятый скальп, отделились от головы.

Ридзик испытал весьма странные ощущения. Не обращая внимания на вопли больничного персонала, ставшего свидетелем столь кровавой сцены, он неровным шагом подошёл к безжизненному телу сестры. Потянул за её белокурые волосы.

– Во, зараза! Это же парень!

Сей факт, впрочем, казалось, вовсе не удивил Данко.

– Иосиф Барода. Дружок Виктора, – и его взгляд заскользил по вестибюлю.

Кэт не стала задерживаться, чтобы поглазеть на смерть Бароды. Она выскочила в первую же попавшуюся дверь. Там был выход на служебную лестницу. Но она и так уже была на первом этаже, так что оставалось только подниматься.

Она одолела один пролёт, когда услыхала, как хлопнула дверь позади и застучали шаги по лестнице. Ей не хотелось оглядываться. Дёрнула двери второго этажа. Заперто. Помчалась на третий. Тоже заперто. Она обернулась и увидела, как навстречу ей по лестнице шагает Данко. А в руке у него пистолет – и направлен он прямо ей в лицо.

– Давай! – закричала она. – Вперёд! Стреляй!

– Дура ты, – сказал Данко. В её ушах это прозвучало смертельным приговором.