Текст книги "Рыцарская честь"

* * *

Роджер видел золотистые облака на темно-синем небе, лишь на один момент отвлекшись от военных планов. Он спешил к своему войску в Девайзис, и все его мысли крутились вокруг солдат, лошадей и фуража. Слишком скоро! Сн собирался начать наступление первым. За неделю или две он хотел собрать достаточные силы. С ними он мог бы засесть в нескольких малых крепостях вдоль маршрута движения сил противника и заставить Стефана расчленить свою армию или по крайней мере замедлить ее продвижение. Теперь же он сомневался, стоит ли делить свое войско по гарнизонам, чтобы нападать с разных сторон, без риска понести большие потери, и не лучше ли продвинуться на запад, чтобы отрезать Стефана от основной его базы и там нанести удар. Или же оставаться на хорошо знакомом и укрепленном месте и решить все в генеральном сражении двух примерно равных по силе группировок. Тут шансов у него было больше. Его войско стояло вблизи дружественных крепостей, где можно укрыться в случае поражения; воины были отдохнувшие и хорошо накормлены; у большинства рыцарей их дома были за спиной, куда двинется неприятель, если они не повернут его назад. Они будут упорно сражаться, чтобы не пустить Стефана в Глостершир, как и наемники, у которых за долгие годы службы здесь тоже появились жены и дети. По сведениям, полученным от гонца, Херефорд рассчитал, что у него достаточно времени, чтобы подготовиться к сражению и провести его по своему плану. Об отступлении он не помышлял, это было ему противоестественно. Они встанут и здесь встретят короля, если только разведка не донесет ему о подавляющем превосходстве противника.

Херефорд глубоко вздохнул с облегчением; хорошо ли, плохо ли, но решение принято. Он поглядел на небо. Если погода устоится, сражение будет на сухом поле. «А завтра хорошо бы начаться дождю, пусть бы полил и лил, и лил, – думал Херефорд. – Ничего, что мы промокнем и будем скользить по грязи, но Стефану придется эту грязь преодолевать, переходить вброд вздувшиеся реки. Будет знать, что такое английская весна, она научит, как выходить в поход сразу по оттепели!»

К вечеру второго дня пути Ившем тоже глядел на небо. Его, однако, надвигающийся дождь совсем не радовал, хотя он так подходил планам Херефорда. Они успели проделать очень хороший путь для отряда, в котором ехали женщины. Ее светлость держалась не хуже закаленного солдата, не обращала внимания на неудобства сопровождавших ее дам и заботилась только об одном: скорее добраться до места. Она ехала без жалоб весь первый день, с рассвета дотемна, и встала готовой отправиться в путь на рассвете второго дня. Но при дожде дальше Гедцингтона им не пройти. До Колби придется ехать весь следующий день, и это будет нелегко под дождем.

Когда упали первые капли дождя, Элизабет нервно закусила губы. Она давно осознала свою ошибку и горько о ней сожалела, но возвращаться было опаснее, чем продвигаться вперед. Ей хотелось одного – скорее добраться до спасительной гавани в Колби, и когда сэр Алан спросил, не вернуться ли им на полмили назад, в Кеттеринг, она сказала:

– Давайте поторопимся, сэр Алан, прошу вас. Я не из соли, не размокну.

Рыцарь посмотрел на небо. Оно быстро темнело, собирались тучи, но до Геддингтона было еще несколько миль.

– Слушаюсь, миледи.

Но через милю пути он был готов многое отдать, чтобы вернуть время назад. Он услышал, что их нагоняет большой отряд всадников. Расстояние между ними быстро сокращалось. Алан не мог определить, враги это или друзья, и ему совсем не хотелось встречаться с кем бы то ни было в этот час на этом неудобном для обороны месте.

– Миледи…

– Кто это едет?

– Не знаю, миледи. Но будет лучше, если мы свернем с дороги.

– Вам виднее, сэр Алан, но взгляните, кругом только поле, где тут спрячешься?

– Впереди небольшая рощица, видите? Давайте туда быстрее. Может быть, успеем доскакать.

* * *

Вальтер Херефорд вытер мокрое лицо и выдал хорошую порцию своего непустякового запаса ругательств. Он оказался далеко от Аундла и от своих компаньонов. Досталось оленю, за которым он тщетно гонялся все это время; досталось собакам, которые потеряли след, а потом нашли новый, когда конь уже устал, и, наконец, совсем от него убежали; досталось погоде, не забыл и себя самого за то, что, увлекшись охотой, заблудился. Он не узнавал места, куда его занесло, но впереди явно проглядывала дорога. На всякий случай при нем был кошелек, туго набитый золотом, и по привычке он был хорошо вооружен. Ничего не оставалось, как следовать по дороге до первого пристанища, где можно переночевать. Он направил коня в просвет между деревьями, но тут же натянул поводья. Внизу явственно слышались звуки боя: лязгало железо, звучали хриплые голоса. Вальтер потихоньку подъехал поближе. Его трудно было заметить между деревьями, хотя было еще достаточно светло, и его разбирало любопытство.

Небольшая группа воинов билась против целого отряда. Это было ясно видно, причем отряд состоял из хорошо обученных бойцов, при них было даже знамя. Он не разглядел, чье это знамя, а исход схватки был предрешен, хотя горстка воинов сражалась отчаянно, сомкнувшись вокруг кого-то, кого они обороняли как нечто ценное. Вальтер подумал, что делать тут ему больше нечего и оставаться было небезопасно. Но тут сквозь шум боя прорвался истерический девичий крик:

– Помогите, леди Херефорд! Помогите!

– Рубите всех до последнего, но женщин не трогать! – это был грубый голос Ральфа де Кальдо. – Среди них невеста Херефорда! Наш лорд сделает нас богачами, если мы доставим ему такой подарок!

Вальтер так потянул коня назад, что тот едва не упал. Леди Элизабет! Что она тут делает? Он засмеялся про себя. Итак, всеведущий Роджер попался сам! Бог с ним, пусть сам расхлебывает. Он повернул в лес, шум боя стал стихать, но ощущение собственной вины грузом давило на руки, и конь замедлял свой шаг, пока совсем не остановился. «О каком лорде они говорили? Зачем им жена Херефорда? Жена Херефорда! Это имя его и его отца. Роджер все время твердит, что я позорю это имя. Какой тут позор?» Он тронул коня шпорами. «В эти лихие времена каждый старается урвать для себя. Да, я позор семьи и ничтожество. Но пусть ляжет позор и на Роджера, раз он послал свою жену с плохой защитой в эти враждебные края! Сам дурак. Простота – хуже воровства!»

Ругаясь про себя, Вальтер повернул коня обратно на опушку. Херефорд – его имя, он волен распоряжаться им, но не позволит никому марать его у себя на глазах! Однако сделать он сейчас ничего не может… Один на усталом коне… Остается только следовать за отрядом и смотреть, куда тот направится.

* * *

Вильям Боучемп зевнул и протер глаза. Почему он должен не спать, если у хозяина бессонница? День и ночь они скакали из Уоллингфорда в Девайзис, останавливаясь только на час-другой, чтобы дать передохнуть лошадям. Приехав, правда, поспали три часа. А потом все дни смешались для Вильяма в один. Они писали и писали послания, рассылали их в разные концы, нарочные сновали туда и сюда. Со всех сторон съезжались готовые к войне рыцари и становились лагерем на лугах вокруг Девайзиса. Летучие отряды целыми днями носились по окрестностям, пытаясь обнаружить продвижение короля.

Стефан не появлялся, очевидно, его задерживали дожди, о которых мечтал Херефорд и которые полили всерьез. Вильяму хотелось бы, чтобы стихии не так старательно угождали господину: сырость и холод измучили его. Он поднял голову, которая поминутно сваливалась на грудь, и прислушался к голосу Херефорда, громко спорившего с лордом Стормом. «Великие предводители великой армии! – усмехнулся Вильям. – Посмотреть на них, не отличишь от последнего нищего рыцаря. Одеты кое-как, небриты и так забрызганы грязью, что цвета плащей не разобрать. Измотались, как будто тут нет рыцарей помладше, даже глаз не видно. Обоим надо просто выспаться».

Он посмотрел внимательно на своего хозяина. Как он осунулся! Но глаза горят ясным огнем, какого он не видел со дня возвращения в Англию. Как ни трудно, как ни тяжело сейчас, но настроение у лорда Херефорда явно исправилось. Временами он даже был весел, и, казалось, ничто, разве только открытое неповиновение приказу, не могло вывести его из себя. Наверное, это было ожидание дела. Вильям и сам торопил начало боевых действий: сражаться под знаменами Херефорда было здорово! Лишь бы суметь выспаться до того. Голова его снова свесилась на грудь.

Минута прошла или часы, сказать он не мог, когда очнулся от удара: кто-то чужой, запнувшись о его ноги, свалился прямо в шатер. Вильям вскочил, схватился за меч, чтобы защитить господина, но этого не понадобилось. Солдат не делал попытки подняться: он был без сил.

– Милорд, – выдохнул он, – вашу леди захватили…

Глава восьмая

Мертвая тишина после вымученных слов длилась мгновение. Херефорд был уже на коленях возле солдата, повернул ему голову и с ужасом узнал в нем Альфреда Саутфидда, одного из эскорта Элизабет.

– Кто? Когда?

– Легче, Херефорд, ты придушишь его, а он и так еле живой. Боучемп, вина. Подними ему голову и влей прямо в рот.

– Где захватили? Кто? – тряс бесчувственного солдата Херефорд, не видя и не слыша ничего.

– Ничего не знаю… Темно было, напали внезапно… Это около Кеттеринга, миля или две севернее…

– У Кеттеринга? Врешь!

Это взбодрило раненого лучше вина.

– Милорд, я ваш верный слуга и всегда им был. Это правда. Леди Элизабет приказала нам ехать в Колби к вашей сестре, туда мы и направились.

Херефорд страшно побледнел, губы его стали белыми.

– Когда это случилось? – спросил Сторм, тоже побледневший, но не совсем сраженный этой вестью.

– Не знаю… Они оставили меня как мертвого… Сколько я пролежал у дороги, сколько добирался… В живых там больше никого не было, лошадей не осталось. Я полз вдоль дороги до первого загона… Дождался ночи… увел лошадь и все ехал, пока мог держаться… Крал других лошадей, когда падал… терял сознание…

– Боже, Боже, – стонал Херефорд, – что с ней стало!

Но он тут же овладел собой.

– Боучемп, созови вассалов леди Элизабет и моих. Пусть возьмут с собой еды только в седло. Мы не будем останавливаться ни днем, ни ночью, пока не доберемся до Кеттеринга.

– Погоди, Херефорд! – Сторм положил руку на плечо друга. – Не хотят ли выманить тебя с хороших позиций, чтобы легче было разбить?

Недвижный и бледный лорд Херефорд посмотрел на своего окровавленного слугу.

– Нет, не думаю. Ступай, Боучемп. Альфред всегда был верен мне, а до меня – моему отцу. Да и что это меняет? – крикнул он в ярости. – Все равно надо пытаться! Ты бы не рискнул?

– Конечно, – хмуро кивнул Сторм. – Но куда двинемся? Какой смысл идти на Кеттеринг? Там они не будут держать ее. Это не просто разбойники захватили твою жену. Наверняка тут кроется замысел, и ты скоро услышишь, что…

– Ты мне друг или не друг? Что, сидеть здесь, пока она не окажется в Уайтауре или другой такой же мощной крепости? Представляешь, какой тогда потребуется выкуп за нее? Мои земли? Моя верность? Моя голова? Зачем идти на Кеттеринг? Кто-то видел это войско, знает, кто они. Кто-то видел их позднее, как они вели пленников. Я узнаю это, даже если придется сжечь все дома, риги и замки, выпустить кишки из всех живущих за сто миль вокруг Кеттеринга!

– Ладно, Роджер. Иду поднимать своих людей.

– Зачем? Если ее захватил король, чего я очень боюсь, из-за присяги королю ты не встанешь на мою сторону. Лучше оставайся тут…

– За насилие над женой друга я встану против кого угодно, присягал я ему или нет. И что мне тут делать? Наши крепости Стефану недоступны. Урожая он не сожжет, его еще нет. Нам ничто серьезное не грозит, кроме как упустить шанс побить короля. У меня триста добрых ратников, и тебе понадобится каждый, кто готов пойти на бой.

Две с лишним тысячи рыцарей в полном вооружении и с ненавистью к врагу выступили задолго до рассвета. Херефорд объяснил цель их похода очень просто.

– За поруганную честь! – крикнул он громко. – Как же боится нас этот трус, раз с оружием нападает на мирно едущих женщин!

Кто слышал эти слова, передавал их дальше по рядам. Некоторые воины лично знали темпераментную и прекрасную леди Элизабет, потому что принадлежали к се родовым имениям и были ее людьми; другие служили в войске Херефорда, видели и слышали ее, когда она с мужем посещала их гарнизон. Многие не хотели, чтобы их жены и сестры попадали в такое же положение, и все хотели исправить зло, причиненное господину.

Даже в спешке Херефорд отобрал только таких бойцов, кто шел на бой по доброй воле, потому что горстка воинов с ненавистью к врагу с этом случае была лучше колеблющейся и нерешительной армии. Каждый будет сражаться, когда ему грозит опасность, но требуется совсем другая готовность, чтобы штурмовать хорошо укрепленный замок, а именно это предстояло сделать Херефорду.

Рассвело, прошла половина дня. Проголодавшиеся подкреплялись на ходу вяленым мясом и сухарями, запивая водой из фляг, притороченных к седлу. Солнце стало клониться к закату, а они все ехали и ехали. Кони совсем обессилели, спотыкались на всякой неровности, седоки засыпали в седле. За все долгие часы пути граф Херефорд не проронил ни слова и не оглянулся, остановив взгляд на спине едущего впереди. Лорд Сторм поглядывал на него, но заговорить не решался. Ничего утешительного он сказать не мог. В сумерках он коснулся руки компаньона.

– Херефорд, командуй привал. Лошади больше не в состоянии идти, как их ни погоняй. Ты посмотри, мой Фьюри и твой Шадоу еле стоят, а каково менее сильным коням?

Херефорд мрачно посмотрел на него.

– Нам еще ехать и ехать.

– Не так уж и много. Я не очень знаю эти места, но думаю – миль десять. Рыцарям предстоит биться, им надо отдохнуть.

– Хорошо. Один час. Все равно до ночи мы не успеем.

Когда они сошли с коней и собрались поесть, Херефорд и Сторм вместе подняли головы и посмотрели в сторону поля.

– Тревога! Направо всадники!

Рыцари вскочили на коней и сомкнули строй. Но к ним подъехал только один всадник. Остановившись на почтительном расстоянии, он спросил, что за войско.

– Графа Херефорда. Близко не подходи, лучше поберегись.

В ответ раздался смех.

– Тебе меня не взять, Роджер. Мои люди и кони свежие, и мы хорошо знаем эти места.

– Вальтер! Что ты здесь делаешь? Ты должен быть на другом конце Англии!

– Сказать по правде, братец, тебя поджидаю. Разослал своих соглядатаев по всем дорогам на северо-запад и наблюдаю второй день. Что тебя так задержало? Или мой гонец к тебе опоздал? – Вальтер говорил весело, а когда подъехал, на его лице заиграла улыбка победителя, и смотрел он на брата сверху вниз.

– Гонец? – Лицо Херефорда сразу покраснело. – Какой гонец?

– Ага, тебе хочется, чтобы я был на другом конце Англии! Хорошо, дорогой брат, к твоему удовольствию, я охотно отправлюсь туда, хотя мне и надо тебе кое-что сообщить.

– Брось шутки, Вальтер. Мне сейчас не до них. Если тебя привели сюда дела, о которых…

– Роджер! – Сторм удержал шагнувшего вперед друга.

– Милый Роджер, умница Роджер… Ха, ты оказался глупым ослом, послав свою жену почти без охраны прямо в руки врагов! Ты, наверное, думал, что, испугавшись одного твоего имени…

Сторм не смог удержать Херефорда, тот рванулся к брату и стащил его с коня. Рассвирепев, он готов был задушить Вальтера. Он рванул на нем кольчугу, пытаясь схватить за горло, и Сторм едва успел разнять братьев, горой став между ними. Вильям Боучемп и еще двое поспешили на помощь, Сторм оставил на их попечение Вальтера, пока сам усмирял Херефорда.

– Подержите его… Дайте сказать! – тяжело дышал Вальтер. – Мой дорогой, бесценный братец, не дав и слова молвить, готов меня задушить! Видит Бог, я буду молчать, пусть он изойдет кровавым потом, но это будет моя месть!

– Говори, что у тебя есть, и быстро! – прорычал Сторм, удерживая Херефорда. – Или я сам придушу тебя как собаку!

– Я – собака и дурак, да? Злодей и мразь, да? Вальтер всегда мразь, а Роджер – хороший! Зачем же я тогда два дня и две ночи без сна, без отдыха рыскаю, чтобы узнать, где леди по имени Херефорд? Или вы думаете, я ее захватил? Думаете, что я готов приложить руки к любому дерьму?

Юноша весь дрожал, в глазах стояли слезы гордости и обиды. Херефорд, которого Сторм не выпускал из рук, успокоился. Сторму показалось, что он даже перестал дышать.

– Что ты мне дашь, Роджер? – Вальтер пытался справиться с душившими его рыданиями.

Один из тех, кто держал его, выругался и сплюнул, сочтя, что его слезы вызваны страхом, а слова – жадностью. Но мудрого Сторма это тронуло до глубины души. Он хорошо помнил, как ему еще совсем недавно пришлось выкрикивать столь же отчаянные слова. Он мог бы много рассказать, что делает с человеком несправедливое обвинение в коварстве и зле. Но сейчас было не время и не место для этого. Он оставил Херефорда и поковылял прочь: тяжко ему было смотреть на ссору братьев.

– Отпустите его! – приказал Херефорд. – Вальтер, скажи своим, чтобы сошли с коней и передохнули.

– Не боишься, что я брошусь на тебя и отниму твою добычу?

– Пройдемся немного со мной, – сказал Херефорд, пропустив мимо ушей слова брата. – Я устал в дороге, все затекло, надо размять ноги.

Они молча пошли вместе в сгущавшиеся сумерки.

– Ну, что ты дашь мне? – спрашивал Вальтер с язвительной усмешкой. – Мы одни. Никто не узнает о твоей сделке с братом-простолюдином.

– Ничего. Ничем платить тебе не собираюсь, ни деньгами, ни обещаниями. У меня всего час времени… пока появятся звезды, если они вообще появятся. Я хотел бы помириться с тобой. Вальтер, ради всего святого, скажи… нет, не то, где сейчас Элизабет, решай сам, сказать это или не сказать… Скажи, какого гонца ты мне послал?

Вальтер остановился, посмотрел прямо в лицо брата, уже плохо различимое в темноте, стараясь понять, чего он хочет.

– А какая тебе разница?

– Разницы нет, но, пожалуйста, ответь на мой вопрос.

– Какой ты стал вежливый.

– Разве грубость в моей привычке? – тихо переспросил Херефорд.

– Ты никогда раньше не говорил со мной так. Только поэтому и не из-за чего другого скажу… Ты не знаешь этого человека, но он знает тебя хорошо, это был Рыжий Олаф, шотландец. Ты доволен?

– Да. Доволен и сильно огорчен одновременно.

Вальтера удивило страдание и раскаяние, звучавшее в этих словах, он никак не ожидал такого ответа и смутился. Он не подозревал и не мог знать, как нелегко Роджеру, который больше всего боится показать свою неуверенность. Только поэтому брат встречал в нем либо строгую жесткость, либо снисходительную мягкость, которой тот прикрывал свою вину, а это страдание Роджера он истолковал как уязвленную гордость.

– Огорчен? Тебе есть от чего. Многоуважаемый Херефорд попал впросак, и кто его выручает – его непутевый брат! Да предложи ты мне корону, я не возьму! Все, что мне надо – признайся, что ты глупец, и как сатисфакцию – проси сведений о своей жене.

– Твоя цена слишком мала. Расспрашивать об Элизабет я готов на коленях у последнего нищего… А тебе, Вальтер, я должен много больше. Ты смягчишься, если я стану пред тобой на колени? – Херефорд взял его руку, готовый припасть к ней, и собирался опуститься к его ногам, но Вальтер так рванулся, что они оба едва не свалились.

– Мне этого не вынести!

Все это Вальтеру казалось бредом, хотя происходило наяву. Он собирался торжествовать или хотя бы поиздеваться, а оказался сам напуган, как если бы ему грозило потерять то, без чего было невозможно жить.

– Нет, не надо! – торопливо проговорил он. – Если для тебя женщина значит так много… Она в Ноттингеме. Ее захватил Певерел.

К новому удивлению Вальтера, брат не стал его благодарить, не разразился бранью в адрес обидчика, он издал стон и зашатался. Младший брат крепко схватил старшего за плечи.

– Что с тобой, Роджер? Она же не у Стефана, это еще не так плохо!

– О, нет, – стонал Херефорд, – это очень плохо! – И тут же, не раздумывая, подгоняемый страхом за Элизабет, он поведал брату всю историю ее отношений с констеблем из Ноттингема.

Вальтер выслушал молча, не выпуская руку брата. Когда Херефорд закончил, он еще помолчал, оглушенный услышанным, потом неуверенно проговорил:

– Он не посмеет тронуть ее. Кого угодно, но не жену Херефорда! – Здесь уже имя это звучало у него без всякой иронии. – Подумай, Роджер, ему лучше отдать Элизабет королю, ведь это сильнее должно тебя ударить, нет?

Херефорд пожал плечами и махнул безнадежно рукой.

– Я думаю, не в меня он будет целить. Огради ее, Дева Мария… Эх, Элизабет, Элизабет! – Во время всего долгого пути его разбирало такое зло на Элизабет, такую ярость вызывало в нем ее злосчастное легкомыслие, что он не подумал о грозящей ей самой опасности. Роджер разрыдался.

Еще крепче стиснув брата, Вальтер крикнул:

– Возьми себя в руки, будь мужчиной! Поднимай своих людей. Если все так, как ты говоришь… Да нет, не посмеет он этого сделать, он же знает, посягни он на нее, и ему вынесен смертный приговор… Все равно, пока не случилась беда, надо скорее вырвать ее из его рук!

Херефорд покачал головой.

– Мои люди не могут дальше продвигаться, Вальтер. И нам не взять Ноттингема. Мы идем от самого Девай-зиса, откуда вышли за три часа до рассвета и ни на минуту не останавливались.

– Болван! Ты глуп! Ты не поверил мне… Я знаю, не поверил! Но я же послал к тебе Рыжего Олафа четыре дня назад. А ты такой умный, меня считаешь лгуном и посылаешь в Херефорд…

– Нет, Вальтер. Твоего гонца не было. Разве не понимаешь, почему я подумал… Господи, прости меня грешного… что ты…

– Не было?! Тогда почему ты здесь? Куда ты шел?

– Одному из сопровождавших Элизабет удалось спастись, и он все мне рассказал. Но он знал только, что напали на них около Кеттеринга, и я направлялся туда, чтобы обшарить местность и найти, кто бы мне сказал, что стало с женой.

– Что могло случиться с Олафом? Он очень надежный рыцарь… Но теперь не важно. Да, если твои люди идут из Девайзиса, им Ноттингем этой ночью не взять. Тогда так. Пойду туда я. У меня пятьсот рыцарей, они отдохнувшие и готовы к бою. Мы не дадим Ноттингемскому констеблю выспаться. Я так грохну в его ворота, что он никогда не забудет, как шутки шутить с Херефордом.

– Вальтер!

– Ну что? – Он не видел лица брата, но знакомый повелительный тон Херефорда заставил его снова ожесточиться. – Не бойся, я дорого за свою службу не возьму, – ухмыльнулся он.

– Если ты не подумал, во что это обойдется тебе, то знай, мне придется платить очень много. Я не будут скрывать, что эта женщина для меня очень дорога, но не настолько, чтобы за один день терпения платить жизнью брата. Ты мне тоже дорог, а пятью сотнями твоих бойцов не взять Ноттингемский замок.

– Я не ребенок, чтобы мне выговаривать.

– Вальтер, извини меня за резкий тон. Я до того устал, что уже плохо соображаю. Я тебе не выговариваю. Ты оказал мне огромную услугу, даже еще больше…

– Ты ошибаешься. Я не собирался тебе услужить. Ты всегда мне говорил, что я позорю имя Херефорда… Пусть так, но это я делаю сам, это мое дело, и пока я жив, никому другому сделать его не позволю, никому не позволю коснуться тех, кто этим именем защищен! Не надо мне мешать в том, что велит мне делать собственная гордость.

– Не важно, по каким причинам, но ты сделал мне добро, и я воспринимаю это как услугу. Мне это очень нужно сейчас, Вальтер.

– Тебе вовсе этого не надо… – отвечал младший с горькой усмешкой. – Ты благополучен, хорош собой, богат, верен своему слову… Пусти меня, а не то я разозлюсь и вообще не пойду.

Он оставил брата посреди дороги, и несколько минут спустя его отряд с шумом поскакал на север. Роджер медленно вернулся, приказал становиться на ночлег и готовиться с рассветом выехать на штурм Ноттингема. Он кратко сообщил Сторму, что Элизабет в руках Певе-рела. Зная, что тот – человек короля, никаких пояснений Сторму больше не требовалось, и чтобы уйти от дальнейших расспросов, он завернулся в меховой плащ и притворился, что спит.

* * *

Бодрствовала и леди Элизабет. Она вообще почти не спала с того самого момента, как ее захватили шесть дней назад, но совсем не из боязни чего-то. Она не сомневалась, что сможет отбиться от Певерела, как не сомневалась ни на минуту, что Роджер, как только все узнает, придет к ней на выручку. Она очень боялась другого – сколько будет стоить ее свобода для Роджера в деньгах, людях и во времени. Час за часом, день за днем ее мысль, словно белка в колесе, крутилась вокруг одного: как найти хоть малейшую уловку для спасения?

Первые два дня заключения были ужасными: Певе-рела в замке не было, и ее заперли в грязный чулан. Кормили сносно, но холод и неудобства были чудовищными. Где-то за стеной она слышала стоны раненых и умирающих воинов своего эскорта и не имела возможности им помочь или утешить. Когда Певерел вернулся, ее поместили лучше, но охраняли так же строго. Лично к ней пока относились с полным почтением, но когда она, пересилив постоянное чувство презрения, вежливо попросила облегчить участь ее охраны, Певерел рассмеялся ей в лицо.

Служанкам ее тоже пришлось несладко. Теперь они были при ней, но поначалу обошлись с ними жестоко, и больше всех свирепствовал де Кальдо, командовавший отрядом, их захватившим, человек извращенный и любивший насиловать женщин. Кончив с одной, он отдавал ее солдатам. Певерел вернул служанок, но они были так запуганы и растеряны, что рассчитывать на их помощь Элизабет не могла. Надежда убывала. У нее не было драгоценностей на подкуп охраны, все у нее отобрали. Певерел следил за тем, чтобы приносившие ей еду и охрана у дверей каждый день менялись. Он хорошо знал, как умна и хороша собой Элизабет, и следил за ней во все глаза. Она не знала даже, как далеко отсюда содержатся ее люди, потому что привели их сюда с завязанными глазами. Было ясно лишь, что держат ее в башне, которая находится внутри замка: все три окна-бойницы смотрели во двор или упирались в глухую каменную стену.

В дверном запоре заскрежетал ключ, но Элизабет не подняла головы. Конечно, опять Певерел. Руки ее сложены на коленях, взор обращен на руки, никакого внимания вошедшему.

– Добрый вечер, леди Элизабет.

Молчание.

– Вам все удобно, миледи? Могу я что-то для вас сделать?

Молчание.

– Отказываясь со мной разговаривать, вы не облегчите своего положения. Небольшой любезностью можно добиться многого, Элизабет.

Она подняла на него глаза.

– Я буду благодарна, если вы не будете пачкать мое имя своим языком.

– Вы поступаете неумно, – усмехнулся лорд Певерел. – Не понимаете, что ваша судьба целиком в моих руках? На вашем месте я бы выбирал выражения.

– На моем месте вы валялись бы в ногах, вымаливая пощаду, а я бы на вашем месте не поступала так подло с женщинами. Все, кто не в ссоре с королем, поддержат моего мужа, чтобы наказать каждого, кто вероломно и неспровоцированно пленил его жену. Вы, несомненно, запросите у короля помощи. Тогда война будет действительно всеобщей. А если вы не призовете помощь, сколько вы продержитесь против Херефорда, Честера, Линкольна, Гонта?.. Мне надо перечислять дальше, кто связан с Херефордом и мной родством и любовью?

– Это все я уже слышал, мадам.

«Верно, – подумала Элизабет, – и я буду повторять это еще и еще, потому что с каждым разом ты становишься беспокойнее».

– Но вы не сказали, как граф Херефорд найдет вас здесь. Вам известно, что кто не был убит в стычке, все в плену.

Элизабет знала это. Роджер скоро хватится, если уже не хватился, что она пропала, но кто ему скажет, что она поехала на восток, а не на запад, – вот в чем вопрос.

– Просто: узнав, что я не приехала на место, он проследует моей дорогой и расспросит всех.

– И какое это место?

На мгновение Элизабет показалось, что все это происходит в каком-то дурном сне, столько раз уже повторялся этот разговор.

– Это вас не касается – сказала она механически.

– Послушайте, Элизабет, довольно играть в прятки. Я пришел в последний раз. Будете благоразумны – я сам отправлю вас к мужу ради мира между нами. Я знаю, вы считаете меня врагом, но я вам не враг. Я вас люблю, поверьте, очень люблю. Все можно сделать полюбовно…

Он подошел к ней, Элизабет отстранилась, не спуская с него глаз.

– У тебя все равно нет выбора. Если будешь артачиться, – он засмеялся, но как он засмеялся! – я все равно возьму тебя, а потом отошлю к королю.

Он наклонился к ней, и Элизабет плюнула ему прямо в лицо. Певерел отшатнулся на миг, но этого хватило ей, чтобы вскочить и схватить со стены горящий факел.

– Назад, пес, или я подпалю тебя! Думаешь взять меня? – Она тоже засмеялась, и как она засмеялась! – Тебе придется звать на помощь. Иди, скликай своих людей, пусть они вяжут меня! Вот какой ты на самом деле… Слабак, мерзавец и такой подлый трус, что одна слабая, беспомощная женщина, которую ты держишь взаперти, может загнать тебя в угол. Назад, говорят тебе, или подожгу твои наряды и дам отведать, что ждет тебя здесь!

Сначала Певерел задохнулся от ярости. Он готов был убить, дотянись он до нее, но быстро одумался. Чувство самосохранения пересилило похоть, ему не надо было говорить, что Элизабет из тех, кто с радостью примет смерть ради отмщения. Он надеялся, что неделя в заключении безо всякой надежды на выручку сломает ее и она уступит ради свободы. В подавленном состоянии она будет держать язык за зубами. Но если он возьмет ее силой, она молчать не станет, и рано или поздно Херефорд обо всем узнает. Певерел был достаточно смел, чтобы испытывать судьбу в сражении, но ему не хватало отваги при мысли, каких безжалостных гостей приведет к нему такое оскорбление. Он знал непреклонную гордость Майлза Херефорда, и, конечно, такая же пылала в душе его сына. Даже если жена безразлична Роджеру Херефорду, подлый акт не останется без отмщения. Певерелу не оставалось ничего другого, как действовать расчетливо. Даже сейчас он уже преступил безопасную черту. Попади он сегодня в руки Херефорда, дело не кончится выкупом или смертью. О смерти ему придется молить и молиться. Чтобы спастись, надо было избавиться от этой бабы. Он решил сначала просто убить ее, но это не был выход, поскольку в Кеттеринге знали, что его дружина прошла следом за кортежем леди Херефорд. Целому городу рот не заткнешь. Вернейший путь к спасению – это как можно быстрее и не торгуясь отправить ее к королю. Он тогда сможет сказать Херефорду, что ее вовсе и не было у него, даже открыть ему донжон, пусть ищет. Он может и признать, что это его люди захватили Элизабет, но без его ведома, это так и было; они же и отвезли ее к королю.

К счастью для Элизабет, Певерел не знал, что она рассказала мужу о том, как тот покушался на нее, и что Херефорд в действительности понятия не имел, куда она направилась. Знай Певерел об этих двух фактах, ей был бы конец, потому что от первого он просто потерял бы голову, а второй давал ему, хотя и обманчивую, надежду выпутаться.