Текст книги "Шкатулка королевы"

– Но не герцог де Руже! Он не старший сын маршала!

– Да, Витторио, он – маркиз, а не герцог. Но он – маршал, – ответил на это возражение Мазарини, – и он уже служит королю под моим патронажем. После меня новым патроном будет он. Это решено, Витторио. Передай всем! Вот моё кольцо. Теперь оно его.

Мазарини взглянул на дю Плесси-Бельера. Было видно, что, даже понимая их разговор, тот лишь отчасти мог догадываться о чём шла речь. Протянув к нему руку, кардинал заговорил по-французски:

– Маршал, примите от меня эту печатку.

Трясущейся левой рукой он снял с безымянного пальца правой руки перстень и повернул его так, что спрятанная внизу печатка с выгравированным на ней изображением трёх бегущих ног, блеснула в свете горящей свечи.

– С этой минуты эта печать принадлежит вам, как и последнее слово при принятии решений в Тайном совете. Вы наверняка уже догадывались о том, что большинство сведений я получаю не от моих шпионов из канцелярии и не от парижской полиции. А быть может и о том, каким образом исполняются мои поручения.

– Да, – Франсуа-Анри кивнул ему в знак того, что понял смысл происходящего.

Да, ему было известно, что бывшие маркитанты и отставные ветераны Пьемонтского полка, которым вплоть до своей гибели в битве под Кремоной командовал его отец, маршал де Руже, на самом деле были тесно связаны с куда более сложной и серьёзной организацией. Все те люди выполняли разного рода поручения старшего. Но, кроме того, они присматривали за ходом дел в Париже, предоставляя и маркизу все необходимые сведения по первому же требованию. И делали они это отнюдь не из личного расположения к нему, и не в память о погибшем отце. Все они подчинялись распоряжениям того, у кого была власть не только в Париже и во Франции, но и за пределами Альп в итальянских княжествах, и даже в других государствах – незримого человека, который возглавлял Тайный совет.

– Теперь вы примете все дела, – прошептал Мазарини. – Я присматривался к вам ещё задолго до того, как вы попали в свиту короля. Ваше назначение маршалом двора было испытанием для вас. Я хотел увидеть вас в деле. Понимаете?

– Я догадывался, – неуверенно ответил Франсуа-Анри.

Да и мог ли он быть уверенным в чём-либо происходящем в его жизни, если только что узнал о том, что его покойный отец состоял в Тайном совете, о чём не ведал ни он сам, ни его старший брат Арман, который унаследовал титул герцога де Руже?

– Я знаю, о чём вы сейчас думаете, – свистящий шёпот был сигналом приближающегося приступа кашля, и Мазарини поднял руку, указывая на стакан. – Витторио, принеси моё лекарство. Мне нужен мой отвар.

Мысленно сжавшись в ожидании нестерпимого для его слуха сухого кашля, который, должно быть, до крови раздирал грудь кардинала, дю Плесси-Бельер смотрел в другую сторону, чтобы не выдать своим взглядом жалость или нетерпение. Но стоило слуге скрыться за дверью, как Мазарини заговорил с ним неожиданно окрепшим и громким голосом, словно никакого приступа не было и в помине:

– Я поручил вам две важные миссии, маркиз. И, согласившись выполнить их, вы подтвердили, что достойны всей поддержки, которую в моих силах оказать вам. Это и есть наследство, которое я решил оставить вам. Но у меня есть одно условие. Просьба. Мольба, если хотите!

– Монсеньор! Вам стоит лишь сказать!

В порыве чувств маркиз вскочил, но Мазарини остановил его одним движением руки:

– Я знаю. Знаю обо всём. Но вернёмся к делу, дорогой мой. Это касается моей семьи. Я уже позаботился о будущем моего единственного племянника, оставив ему солидную часть наследства вместе с титулом герцога де Невера и чином капитан-лейтенанта роты королевских мушкетеров, которые я выхлопотал для него у короля. Я успел выдать замуж моих племянниц, выделив каждой из них дополнительную сумму сверх того приданного, которое им полагалось. А теперь их доли наследства удвоятся, поскольку его величество только что отказался принять мой дар.

Так вот что имел в виду Людовик, когда заявил королеве-матери о том, что он принял решение!

Дю Плесси-Бельер быстро оглянулся в сторону двери в приёмную, а потом снова посмотрел в лицо кардинала. Морщинки на переносице и поперечные бороздки у него на лбу сделались глубже, а в блестящих карих глазах читалась невыразимая тоска.

– Я был для них больше, чем дядя. Все они дороги мне, как родные дети. К сожалению, скоро они совсем осиротеют. Конечно же, я сумел обеспечить их так, чтобы они были независимы и не страдали от жизненных невзгод. И всё же я прошу вас, дю Плесси-Бельер, оказать им протекцию. Теперь, когда вы будете управлять делами Тайного совета и принимать все решения, я прошу вас об этой услуге. Я прошу присмотреть за моей семьёй. И помочь, если кому-либо из них потребуется поддержка.

– Непременно, Монсеньор! – без раздумий ответил Франсуа-Анри.

– Король милостив, – не позволяя прерывать себя, продолжал кардинал, – и я знаю, что в глубине души он всё ещё любит её. Но ни он, и никто вообще в нашем бренном мире не властен ни над обстоятельствами, ни тем более над временем. Может случиться, что любви и дружеского расположения к ней Людовика окажется недостаточно. Вы понимаете меня?

– Понимаю, – проговорил Франсуа-Анри, чувствуя, как у него вспыхнули щёки и шея.

– Вы не должны открываться ей. Помните, теперь вы решаете дела Тайного совета. Это не позволяет вам иметь личную связь с кем-либо из тех, кто находится под вашим покровительством, – в глазах Мазарини сверкнули стальные молнии. – В своё время мне тоже пришлось отказаться от личной привязанности. Поверьте, на пороге вечности я могу, не кривя душой, признаться в этом.

– Да, – выдавил из себя Франсуа-Анри, строя догадки, что мог знать кардинал о его личной жизни.

– Вы прекрасно показали себя в амплуа покорителя женских сердец. Играйте эту роль и впредь. За этим ярким фасадом ваши недруги не сумеют разглядеть главного. И поэтому у них не будет возможности нанести вам чувствительный удар. Поверьте, власть всегда шагает рука об руку с опасностью, и поэтому мы должны всегда неукоснительно следовать всем правилам и исполнять все возложенные на нас обязательства. Вы пришли ко мне свободным человеком, а выйдете отсюда наделённым властью. Вы обретёте новых союзников. А также и новых врагов.

– Да. Я понимаю, – опустив голову, прошептал Франсуа-Анри.

– Ваши враги – ни прошлые, ни те, которые появятся у вас в будущем, – не должны узнать о моей просьбе. Слышите? Никто и никогда не должен узнать о том, насколько вам дорога моя племянница! Вы не должны выдать ни её, ни себя!

– Но я не… – вспыхнул Франсуа-Анри в попытке опровергнуть это утверждение, однако кардинал лишь качнул головой и вновь поднял руку.

– Нет, не пытайтесь отрицать этого. Не лгите! Ни мне, ни себе. То, что повсюду открыто сплетничают о ваших многочисленных любовных победах, не отменяет те настоящие чувства, которые вы скрываете в глубине сердца. И мне известно об этом.

– Монсеньор! – в комнату вошёл Витторио.

Он принёс поднос со стаканом воды и маленькую склянку с лекарством. Мазарини коротким жестом приказал оставить всё на столике и протянул руку к дю Плесси-Бельеру.

– Теперь прощайте, мой дорогой маркиз. Вы прекрасный сын своего отца, верный друг и слуга короля. Я прощаюсь с вами, будучи в вас абсолютно уверенным. Будьте хорошим патроном в Тайном совете и негласным опекуном для моей семьи. Это всё. Эти два поручения и просьбу я оставляю вам в наследство. Распорядитесь всем этим с умом. И по сердцу.

Чувствуя себя в глубоком замешательстве от услышанного, Франсуа-Анри наклонился к протянутой к нему руке кардинала и поцеловал аметист на пастырском перстне.

– Я исполню всё, что вы поручили мне, Монсеньор. Я даю слово чести. Это моя жизнь!

– Прежде всего оставайтесь верным другом и слугой короля, – напутствовал его Мазарини и уже напоследок ещё раз напомнил о последней просьбе, – не забудьте о тех, кого я оставляю под вашей протекцией!

– Да, Монсеньор. Я не забуду, – Франсуа-Анри выпрямился и посмотрел Мазарини в глаза, видя в них такую же ясность и силу ума, как и до его болезни.

– Ступайте! Король уже должен выйти от моего секретаря. Вы догоните его у кареты. И, Плесси-Бельер! Прежде чем вы уйдёте, я хочу, чтобы вы ещё раз дали мне ваше слово, что сохраните всё услышанное здесь в тайне.

– Я даю вам моё слово, Ваше высокопреосвященство, – твёрдо пообещал маркиз.

Почувствовав на себе испытующий взгляд, он крепко сжал эфес шпаги и обернулся в сторону стоящего возле двери слуги.

– Это всё, что я хотел сказать вам, мой дорогой маркиз, – Мазарини с улыбкой удовлетворения кивнул ему. – А теперь Витторио проводит вас. После моей смерти вы станете для него патроном. Его служба вам станет делом всей его жизни. Так, Вито?

– Да, Монсеньор, это так! Служить моему патрону – дело чести и жизни, – дрогнувшим от волнения голосом отозвался Витторио.

Молниеносным движением руки он обнажил спрятанный за поясом клинок и поклонился маркизу, не сводя глаз с его лица, тем самым показывая, что безоговорочно принял его в качестве нового патрона и главы Тайного совета.

Глава 1. Возвращение во Францию

Март 1661г. Гавр

Любое путешествие рано или поздно приводит путников к цели, и как бы ни хотелось оттянуть наступление этого момента, но якорь брошен, сквозь туман на рассвете призывно мерцают огни портового города, и нет пути назад: невозможно повернуть вспять ни время, ни пройденный путь, ни беспокойную судьбу.

– Прибыли! – выкрикнул один из матросов по-французски.

Но для де Руже, наблюдавшего за происходящим, стоя на носу корабля, и без того было понятно, что они достигли цели их путешествия – впереди виднелись огни Гавра.

– Якорь лёг!

Вот так. Теперь уже всё окончательно и бесповоротно – они достигли французского берега. Для Армана де Руже это означало, что всё произошедшее между ним и Генриеттой теперь навсегда оставлено по ту сторону пролива.

– Мы дома! – воскликнул с радостным облегчением Данжюс и показал на матросов, которые спускали веревочную лестницу для подъёма на корабль офицера таможни. – Мы снова во Франции! Глазам своим не верю!

– Я тоже, – проговорил Арман, думая о своём.

Он не хотел, да и не был готов ещё отпустить воспоминания об их короткой встрече с Генриеттой в саду Уайтхолла перед тем, как под покровом ночи он тайно покинул Лондон.

– Лейтенант Удаль, таможенная служба его величества! – отрапортовал офицер, после того как он и сопровождающие его четыре охранника поднялись на борт корабля.

– Капитан Фаулз, – не вынимая изо рта трубки, представился капитан. – Добро пожаловать на борт моей посудины, господа! Я к вашим услугам!

Он приблизился к лейтенанту нарочито небрежной походкой, и весь его вид, и тон речи свидетельствовали о том, что он всего-навсего моряк, командующий судёнышком, которое перевозит пассажиров и товары.

Однако от зорких глаз офицера таможни не укрылись ни военная выправка боцмана, наблюдающего за происходящим на палубе из-за плеча капитана, ни цепкий взгляд самого Фаулза, который явно оценивал возможности пришвартовать судно к портовым докам в гавани. И только ли с целью разгрузки?

– Эти господа – ваши пассажиры? – лейтенант вопросительно кивнул в сторону де Руже и Данжюса.

– Точно так, сударь, – без видимого почтения к незнакомым ему людям подтвердил Фаулз.

– С кем имею честь, господа? – Удаль обратился к де Руже формально и вежливо также, как разговаривал бы с любым пассажиром прибывшего в порт судна.

Слегка выдохнув, прежде чем отвечать, Арман с облегчением подумал о пользе путешествий инкогнито: можно не соблюдать условности и правила, связанные с его титулом и положением. Вся процедура встречи с властями Гавра сводилась к формальному изучению документов, которые были при нём.

– Вот наши рекомендательные письма, – де Руже протянул Удалю сложенный втрое и перевязанный бечёвкой пергаментный лист вместе с подорожными документами, которые были составлены для него и для Данжюса на вымышленные имена.

– Граф де Маньэглиз. Это вы, сударь?

Пристальный взгляд, обращённый на него, не смутил Армана. Наоборот его охватило радостное нетерпение и желание поскорее спуститься в шлюпку, чтобы высадиться на берег, даже если бы ему пришлось самому сесть на вёсла. Ещё несколько минут, и всё пережитое останется позади, растворится, как силуэт корабля в сизом тумане, клубящемся над волнами! А впереди выполнение возложенной на него миссии, помимо обязанностей, возложенных на него при несении военной службы. И больше никогда и ничего личного!

– А этот господин? – Удаль всего лишь мельком взглянул на Данжюса, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу, и вслух прочитал второе имя, вписанное в документе:

– Виконт де Сенневиль. Это он и есть?

– Да, это я! – радостно откликнулся на своё новое имя Данжюс, которому также не терпелось покинуть палубу раскачивающейся на волнах шхуны, добраться до берега и вновь почувствовать под ногами земную твердь.

– Так, – Удаль вернул документы де Руже и, указав на пассажиров, отдал приказ своей охране:

– Помогите этим господам спуститься в шлюпку и доставьте их на берег!

– И я, сударь! Возьмите с собой и меня! – послышался голос Лауделла, который замешкался в каюте, собирая свой нехитрый багаж. – Возьмите и меня на берег, сударь! Граф! – он обратился к де Руже по имени, которое случайно услышал всего за минуту до того. – Месье де Маньэглиз, подождите меня! А то я чуть было не остался на корабле.

– Это ещё кто? – вместо того, чтобы справиться у самого молодого человека, внешний вид которого свидетельствовал о том, что он состоял на службе у богатого вельможи, Удаль снова обратился к де Руже:

– Меня предупредили только о двух пассажирах: о вас и о виконте. Кто этот человек? Он с вами?

– Я нанял его в Англии. Он мой секретарь, – ответил генерал и строго посмотрел на Лауделла, – впредь не опаздывайте, сударь!

– Имя? – сухо поинтересовался лейтенант, глядя на Лауделла. – У вас есть при себе подорожная и рекомендательное письмо?

– Да. А как же! От моего прежнего господина. От лорда Суррея, – суетливо похлопывая себя по бокам, ответил виконт и вытащил из-за обшлага рукава сложенный втрое лист бумаги. – А вот же он, чертяка! Всё время забываю, куда спрятал его. Вот! Взгляните, сударь! Тут всё написано честь по чести. Всё как полагается.

Не обращая внимания на суету англичанина, лейтенант стал внимательно вчитываться в рекомендательное письмо, в котором на английском, испанском и французском языках были подробно описаны его внешность, род занятий и занимаемое положение в обществе. На суровом лице Удаля мелькнула усмешка не то сомнения, не то иронии. От взгляда Армана не укрылось и то, что вместо одного раза, лейтенант дважды пробежал глазами по тексту документа, будто стараясь запомнить его наизусть.

– Возьмите, – проговорил он, возвращая бумагу Лауделлу, и повернулся к де Руже. – Странно. Весьма. Но у меня есть приказ во всём содействовать вашей милости. Если вы готовы поручиться за этого человека, то вашего слова мне будет достаточно.

– Естественно, я ручаюсь за моего секретаря! – заявил де Руже, глядя ему прямо в лицо. – И если у вас более нет вопросов ко мне, сударь, то не будет ли вам угодно отдать приказ переправить нас троих на берег?

– Да! Сию же минуту.

Удаль отошёл к сопровождающей его охране и отдал приказ доставить трёх пассажиров, на которых он указал взмахом руки, а также весь их багаж на берег. После этого он отсалютовал де Руже шляпой и вернулся к проверке документов капитана шхуны.

– Теперь займёмся вашим грузом и остальными пассажирами, сударь. Есть ли на борту кто-либо ещё, кроме вас и команды?

Уже спускаясь по верёвочной лесенке в шлюпку, Арман услышал, как капитан сетовал на непогоду, ураганные ветры и шторм, которые застигли их во время перехода через пролив, тогда как оставшиеся на судне охранники, сопровождающие офицера таможни, выкрикивали что-то из трюма корабля. Таможенный досмотр и оплата пошлин за груз не интересовали генерала, но казалось странным то обстоятельство, что их с Данжюсом отправили во Францию с поддельными документами на судне, перевозящем торговый груз, словно они были опасными беглецами, которых преследовали английские власти!

На площади перед пристанью стоял экипаж с парой гнедых. Если бы их масть и стать описывал известный при дворе остряк, маркиз де Лозен, то он наверняка упомянул бы Росинанта, легендарного скакуна славного идальго, – героя всем известного испанского романа о Дон Кихоте.

– Это они нас ждут? – с сомнением в голосе спросил Данжюс и, недоумевая, оглядел широкую площадь в поисках другой кареты с лошадьми из королевских конюшен. – Я-то думал, что мы поедем верхом… Или хотя бы в более приличной на вид карете, что ли.

– Вы кое о чём забыли, мой дорогой Леон, – с улыбкой напомнил ему де Руже, – несмотря на то, что мы отправились в Англию в качестве королевских посланников, мы возвращаемся во Францию инкогнито. А скромным, никому не известным путешественникам и антураж полагается соответствующий.

– Ну да. Эта парочка лошадей как нельзя лучше подходит для провинциалов, – Леон потёр затылок и переглянулся с Лауделлом.

– Дорогой господин де Маньэглиз! С прибытием вас!

С этим приветствием из окна кареты выглянул рыжеволосый молодой человек. Он тут же распахнул настежь дверцу, но вовсе не для того, чтобы пригласить так называемого господина де Маньэглиза и его спутников занять места внутри. Вместо этого он вытянулся вверх и, бесцеремонно хлопнув пятернёй по крыше кареты, громко крикнул дремлющему на козлах кучеру:

– Эй, Монжон! Хорош спать! Слезай уже и подними багаж. Да закрепи надёжнее!

– Сударь! – в голосе де Руже прозвучали строгие нотки.

Он хоть и прибыл в Гавр всего лишь инкогнито, но ожидал формальной вежливости со стороны человека, посланного ему в помощники по распоряжению префекта парижской полиции.

– Доброе утро, граф! – рыжеволосый молодой человек весело улыбнулся, кивнув сурово смотрящему на него генералу, и дружелюбно указал на жёсткое сиденье с двумя подушками по бокам, – мне сказали, что вы прибудете утром. Но уж как-то вы припозднились. Прошу вас, располагайтесь с удобством, господа, и едем уже! Не знаю, как вы, а вот я смертельно голоден. Я ждал вас с самого рассвета.

– Ещё бы, – поняв намёк, скрытый в прищуренных глазах молодого человека, де Руже без лишних слов поднялся в экипаж и сел у окна, оставив рядом с собой место для Данжюса.

Лауделл забрался в карету последним и занял оставшееся свободным место рядом со встречающим их незнакомцем.

Поскольку багажа у путешественников оказалось немного, то кучеру не пришлось долго возиться, крепко привязывая бечёвкой дорожные сундуки и саквояжи к задней стенке кареты. Всего через несколько минут над всей площадью раздалось ритмичное цоканье копыт и грохот колёс экипажа, лихо катившего по мостовой, мокрой после короткого утреннего дождя.

– Мы отправляемся в Кале? – спросил Арман.

– О нет! Ведь вы же граф де Маньэглиз. А это значит, что вы из здешних краев. Так что для начала мы отправимся в ваш городок и заглянем в корчму. Там подают изумительные пироги. Когда я получу сообщение о том, что за нами никто не увязался, то мы отправимся туда, куда вам необходимо. Верхом.

– А что будет с багажом? – спросил Лауделл.

– Багаж мы отправим на барже вверх по Сене. В Париж.

– А как же наши вещи? – недоумевая, спросил Данжюс. – Я не готов встречать кортеж принцессы в таком виде!

Он посмотрел на де Руже, который только пожал плечами.

– Не беспокойтесь! – ответил Леону их шумный провожатый. – В Кале в эти дни можно встретить всех самых модных портных из Парижа. Сам мэтр Савари прибыл! И даже месье Гатто прислал в Кале своего приказчика с образчиками самой лучшей галантереи. Вы сможете заказать для себя новый гардероб, и я уверяю вас, вы получите всё самое лучшее прямо в Кале.

Когда их карета наконец проехала мимо городской заставы, этот молодой человек сменил тон легкомысленного провинциала и, вежливо наклонив голову, обратился к де Руже:

– Я прошу прощения за мои манеры, ваша светлость. Мне дан приказ соблюдать инкогнито. А теперь позвольте представиться! Я помощник префекта…

– Лучше предоставьте ваши рекомендации, – холодно ответил генерал, строго глядя в лицо молодого человека. – Я думаю, что вы прекрасно понимаете, что я не вправе слепо доверять вам.

– Совершенно верно, – с этими словами помощник префекта достал из-за отворота камзола несколько писем и протянул их де Руже. – Кстати, я не спросил вас о вашем втором сопровождающем. Я счёл это уловкой для отвода глаз. Но в Гавре ждали только двух путешественников, а не трёх.

– Резонно, сударь. Это виконт Роланд Лауделл. Я взял его к себе на службу, – лаконично ответил де Руже и сосредоточил всё своё внимание на адресованных ему письмах от брата – маркиза дю Плесси-Бельера, а также от префекта парижской полиции Ла Рейни и обер-камергера королевского двора графа де Сент-Эньяна.

– Есть ещё одно сообщение для вашей светлости, – заговорил после недолгого молчания помощник префекта. – Теперь, когда я представлен вам тремя уважаемыми людьми, я могу наконец-то назваться и передать вам это сообщение. Оно на словах.

– И? – одним этим словом прекратив спектакль из взаимных любезностей, Арман вопросительно посмотрел в лицо молодого человека.

– Я – личный помощник префекта. Но об этом знают только господин Ла Рейни, граф де Сент-Эньян, маркиз дю Плесси-Бельер и лейтенант королевских мушкетёров граф д’Артаньян. Для всего остального мира я – виконт Жан-Люк д'Эстен, секретарь графа де Сент-Эньяна.

– Моих спутников вы знаете, – де Руже лишь вежливо кивнул виконту и сложил вчетверо прочитанное им рекомендательное письмо от графа де Сент-Эньяна. – В чём состоит ваше сообщение на словах?

– Оно от лейтенанта д'Артаньяна. Он также посвящён в это дело и просил передать, что два человека, которые интересуют вашу светлость, прибыли из Дувра в Дюнкерк. Одного из них видели в Кале, а второй, возможно, отправился в Париж. Но может быть он уехал только для отвода глаз, а сам остался в Кале.

– Вот как? Вполне вероятно, что во Франции они решили разделиться, – задумчиво проговорил де Руже, – с тем, чтобы запутать следы.

– Да! – согласился д’Эстен. – Судя по донесениям из Дюнкерка, там их встретили двое, один из которых сразу же направился в Париж.

– И что лейтенант думает о намерениях этих людей? – де Руже продолжал расспросы, обдумывая про себя полученные ответы. – Какова вероятность, что они в состоянии предпринять попытку сорвать встречу кортежа принцессы в Кале? Или следует ожидать от них неприятностей в самом Париже?

– Об их планах нам пока ещё ничего не известно, – покончив с формальностями, д’Эстен закинул руки за голову и откинулся на спинку сиденья. – В Париже за ними пристально следят люди господина префекта. Никаких приготовлений к каким-либо действиям пока не было замечено.

– «Не замечено» и «не было вовсе» – это далеко не одно и то же, – холодно заметил ему де Руже.

– Понимаю, – стушевался под его строгим взглядом виконт. – Пока это всё, что нам известно. Граф д'Артаньян больше ничего не передал.

– А указания? – спросил де Руже. – Он посоветовал что-либо предпринять?

– Вам, ваша светлость, пока что следует оставаться в Кале и следить за происходящим издали, не показываясь на людях.

– Как? Мы не примем участия во встрече принцессы в Кале? – разочарованно спросил Данжюс.

– Ну, вы-то будете, Леон, – тихо проговорил Арман.

Про себя он подумал, что столь заметная личность, как его ординарец, не смог бы скрыться в толпе, не привлекая к себе внимания. Было бы лучше, чтобы Данжюс встретился с друзьями сразу же по приезде в Кале прежде, чем его заметит кто-то из них. Не хватало ещё, чтобы друзья графа стали насмехаться над ним из-за нелепого маскарада.

Задумавшись, Арман всего на миг позволил себе вспомнить о Генриетте. Ему пришла в голову мысль о том, что, заметив среди приветствующих её дворян Данжюса, принцесса примет это как добрый знак, а может быть сочтёт за своеобразное приветствие от него самого. Конечно же, Данжюс должен появиться на встрече её кортежа!

– Но лейтенант дважды повторил, что вам лучше сохранять инкогнито, – возразил д'Эстен.

– Я и не собираюсь нарушить этот совет. А вот что касается графа Данжюса, то помимо службы в качестве моего ординарца, он является одним из приближённых герцога Орлеанского, – произнёс Арман непререкаемым тоном. – В Кале граф будет находиться в компании дворян герцога, которые прибудут для встречи кортежа. Только и всего.

– Да. Пожалуй, – не зная, что задумал генерал, д’Эстен счёл за лучшее согласиться, а между тем проследить, чтобы счастливчик Данжюс ненароком не раскрыл бы их планы.

– Скоро уже? – зевнув, спросил Леон, чувствуя по тону разговора, что важные обсуждения уже закончены. – Я смертельно голоден! Признаюсь, я отдал Ла-Маншу всё, что успел съесть за время нашего пребывания в Лондоне. Я чувствую себя полностью опустошённым.

– Немного терпения, и вас порадуют самым сытным обедом по эту сторону Ла-Манша, господа! – пообещал д'Эстен, после того, как выглянул в окошко кареты. – Всего несколько миль пути, и вы будете вознаграждены за пережитые вами злоключения и неприятности, мой дорогой граф!

– Скорее бы уж! – пробормотал Данжюс и, перестав бороться со сном, задремал, устроив голову на плече у де Руже.