Текст книги "Шкатулка королевы"

– Три? – воскликнул де Гиш. – Так всё-таки три костюма?

– Ну нет, это уж чересчур, я в это не верю! – вступился за друга д’Эффиа, но де Гиш вцепился в прозвучавшее в словах княгини разоблачение и не желал слушать никого, кроме изобличённого виновника их несостоявшейся ссоры:

– Говорите же, Леон! Всё-таки это вы захватили всю ткань? Неужели только для себя одного? Это зачем три костюма? Чтобы никому не досталось, да?

– Да что вы заладили, право слово! – вдруг громко вскричал де Беврон, терпение которого было доведено до предела. – Ну и что? Ну будет граф красоваться в зелёном камзоле и в точно таких же зелёных панталонах. И в плаще того же зелёного цвета! Да хоть бы и слуги его тоже будут одеты во всё зелёное. И что? Зато на вас будет костюм такого же цвета, что и платье принцессы! А это кое-что да значит. Не просто совпадение, а? Вы будете возглавлять свиту герцога Орлеанского, Арман! Это честь для любого! И для всех нас тоже, раз уж мы будем вместе. То-то удивятся англичане, когда увидят вас в костюме цветов Орлеанского дома!

– Ну… – чувствуя себя пристыженным, де Гиш пожал плечами, – Может и так. Но это же чистой воды совпадение. И потом, вдруг её высочеству вздумается изменить свои планы и надеть розовое платье, вместо голубого?

– Это вряд ли!

Все повернулись в сторону Катрин, которая как ни в чём не бывало со спокойным видом стряхивала крошки с ладоней, после чего обмакнула пальчики в чашу с розовой водой для омовения:

– Это вряд ли, – повторила она и улыбнулась мэтру Савари, – её высочество выбрала эти цвета не просто так. Из моего письма она в числе первых узнала о том, что Людовик передал Филиппу титул герцога Орлеанского. Модники Лондона могли и не знать об этой новости вплоть до отъезда кортежа принцессы. Поэтому, выходит, что эта ткань подходит как нельзя лучше.

– И что же? Не означает ли это событие того, что и нам всем теперь придётся сменить цвета? – высказал свои сомнения де Беврон, при этом не скрывая озабоченности, но Данжюс возразил на это:

– Нет. Это значит, что мэтру Савари необходимо немедленно снять мерки с нашего полковника и распорядиться насчёт кроя и пошива нового камзола. Или я ошибаюсь? Или вы уже расхотели?

Под испытующе-насмешливыми взглядами друзей де Гиш смутился и, покраснев, глухо пробормотал:

– Нет. Я не отказываюсь. Валяйте, снимайте с меня мерки! Хотя разве я изменился со времени пошива последнего костюма?

– Никаких отговорок, граф! – Катрин решительно направилась к ширме, – сюда! Мэтр, ведь вы же справитесь с пошивом за столь короткий срок? Ну право же, это всего один костюм. Я даже готова уступить вам моих камеристок – обе прекрасные швеи!

– О нет-нет! Что вы, ваше высочество! – эмоционально размахивая руками, запротестовал Савари. – Этот костюм я поручу моим лучшим помощникам. Я сам буду следить за ходом работ!

– Вот и славно! – кивнула княгиня. – Ну же, Арман! Прошу! И бога ради, господа! Держите себя в руках, а ваши шпаги – в ножнах в течение ближайших дней! Скажем, хотя бы ещё парочку дней!

– Как это «ещё парочку дней»? – возмутился де Гиш.

– А что? Что ещё вы удумаете натворить? Вот уж нет! Если вы не хотите, чтобы весь Париж смаковал сплетни о вашей глупой выходке из-за зелёного бархата, то будьте добры проявить хотя бы капельку благоразумия! Хотя бы… – Катрин строго посмотрела на остальных юношей. – Вплоть до свадьбы их высочеств!

Глава 10. Подсчёты

Март 1661г. Трактир «Под знаком солнца» в Кале

– Итак, дорогой граф! Садитесь и рассказывайте, – без всяких предисловий потребовал де Руже и придвинул свободный стул к неказистому трёхногому столу, который для устойчивости был прислонён к окну.

Зная не понаслышке о том, какие сюрпризы могут поджидать в провинциальных гостиницах, Данжюс для начала попробовал расшатать предложенный ему стул, после чего уселся, снял шляпу и положил её на стол перед собой. Вальяжно устроив правую ногу поверх левой ноги, он устремил взгляд на отполированный до блеска сапог и, сделав вид, что не понял вопроса, проговорил:

– А рассказывать-то и не о чем.

– Нет нужды скромничать, – строго оборвал его де Руже. – Все в Кале пересказывают историю о вашей ссоре с графом де Гишем. Вы что же, не могли подождать до возвращения в Париж? Нет, я решительно не разумею! Что такого непонятного содержится в приказе не привлекать к себе внимания? Да вы бы послушали, что говорят! Только ленивый или глухой не судачат о том, как вы развлекаетесь с вашими друзьями, проигрывая за карточным столом целые состояния. Но то ваше дело, я не игрок и меня карточные долги не касаются. Но мало того! Ходят слухи, будто вам вздумалось скупить всю ткань в галантерейных лавках в Кале и нанять лучших портных на целых три недели вперёд. Причём не только местных или провинциалов, так ещё и столичных! Но и это ладно. Меня интересует вовсе не слухи. Я хочу услышать от вас, граф, то, о чём я ещё не узнал. Для чего вам понадобилось столько ткани? Вы что же, и впрямь собрались переодеть всех слуг вашего дядюшки?

– Вот это да! – вырвалось у Леона.

Искреннее изумление в глазах юноши немного успокоило де Руже. Выходило, что не он один оказался жертвой обывательской молвы! Это меняло суть дела, но герцог всё ещё строго смотрел на своего ординарца в ожидании объяснений.

– Нет, я и сам решительно не пойму, каким образом всего два отреза ткани превратились во всю ткань, которую только можно отыскать в Кале? – продолжал Данжюс.

– Было только два отреза? – уточнил де Руже.

– Клянусь! – Леон даже подался вперёд, примяв локтями шляпу, лежащую на столе. – Да и зачем мне скупать всю ткань? И ведь я же рассказывал вам о мэтре Савари. Да? Я пошёл к нему, как только узнал от д’Эффиа том, что он перевёз в Кале всю свою мастерскую. Ну, согласитесь, ваша светлость, зачем нам шить костюмы у провинциала, когда к нашим услугам самый лучший портной Парижа со своей мастерской и подмастерьями?

На простодушном лице Данжюса проступил алый румянец, на фоне которого рыжие веснушки сделались особенно заметными. Он целиком перегнулся через весь стол и заглянул де Руже прямо в лицо:

– Но вы же одобрили идею с пошивом одинаковых костюмов, герцог! Я действовал по плану, который мы оговорили, и только.

– Хорошо, хорошо, – успокоил его де Руже и указал на стул, – сядьте, Леон! Допустим, что вы действовали по нашему плану. Но меня беспокоит то, что вы приковали к себе внимание всего Кале. О секретности можно позабыть! Эти ваши мальчишеские выходки и особенно ссора с де Гишем приведут нас к провалу! Понимаете?

– Но никто и не узнает о нашем плане, – возразил Данжюс, снова усаживаясь за стол. – Всё вышло так, будто я из тщеславия перекупил у де Гиша всю самую лучшую ткань. И это мне удалось. Как оказалось, запасов ткани было не так уж и много. О том, что мэтр Савари шьёт для меня три одинаковых костюма, не знает никто. Даже его подмастерья думают, что трудятся над одним и тем же камзолом. А шьют они отдельные части сразу для трёх.

– Это так? Вы уверены?

– Конечно же, я уверен! Иначе я не был бы настолько спокоен, – всё ещё краснея, ответил Данжюс. – Кстати, вы уже обедали или сразу закажем ужин? Признаюсь, мне не досталось ни крошки из того завтрака, который прислали в особняк к мэтру Савари. Что касается де Гиша, то он злопыхает в обиде на весь мир из-за того, что отменили поездку свиты герцога Орлеанского в Дувр для торжественной встречи с принцессой после церемонии в соборе. Сейчас граф готов поссориться с кем угодно, чтобы сорвать свою досаду, и я всего лишь неудачно попался под дурное настроение – только и всего!

Глава 11. Церемония передачи невесты

Март 1661г. Лондон. Королевская часовня в Уайтхолле

Влажная рука де Коссе-Бриссака всё ещё сжимала её пальцы, когда Генриетта осознала, что торжественная часть церемонии наконец-то подошла к завершению. Теперь она могла выйти из дворцовой часовни на радость толпе придворных, ожидающих в галерее!

Перед алтарём рядом с принцессой стоял Анри-Альбер де Коссе-Бриссак, субтильного телосложения юноша, прячущий свои глаза от любопытных взоров толпы. Племянник французского посланника герцога де Креки был поспешно назначен на роль жениха по доверенности, представляющего герцога Орлеанского, за несколько дней до церемонии вместо Армана де Руже, не появлявшегося при дворе со времени странного ночного происшествия, о котором ходило множество сплетен и слухов.

Наконец-то, она – невеста герцога Орлеанского! Но отчего-то единственное, что чувствовала Генриетта после торжественной церемонии – это неприязнь к стоящему рядом с ней юноше, в чьей мокрой и липкой ладони покоились её пальцы. В его безвольной улыбке свозила неуверенность, но вместе с тем он цепко держал её за руку, не позволяя высвободиться.

– Вот же, прилипала, – тихо прошептала Генриетта, наградив беднягу де Коссе-Бриссака насмешливым взглядом.

Из-за шума, поднятого собравшейся снаружи толпой придворных, Анри-Альбер не расслышал этих слов. Он продолжал сжимать её руку в своей и, заворожено глядя на неё, прошептал:

– С превеликим удовольствием!

– Как же, – вздохнула Генриетта, одарив лёгкой улыбкой незадачливого жениха, и тут же устремила пытливый взгляд поверх его плеча.

Выражение лица Джорджа Вильерса, стоящего во втором ряду гостей во главе пэров Англии, было невозможно не заметить, а тем более не ответить на его полушутливый и полутрагичный взгляд весёлой гримасой. Всего-то на один миг, не дольше! Чтобы эта шалость не успела привлечь внимания матушки.

Королева Генриетта-Мария в своём неизменном вдовьем чёрном платье, которое она не соизволила сменить даже ради церемонии венчания дочери, занимала почётное место в первом ряду по правую руку от Карла. Всё время проведения церемонии королева не спускала бдительного взгляда с невесты и жениха. При этом она успевала держать в поле зрения всех собравшихся в часовне знатных дам и сиятельных вельмож из числа избранных – тех, кто получил приглашение присутствовать на церемонии церковного благословения передачи невесты жениху по доверенности. Тонкая полоска сжатых губ свидетельствовала о недовольстве королевы, которое вызывало излишнее, на её взгляд, веселье на лицах собравшихся. Лишь мельком заметив это выражение на лице матери, Генриетта посочувствовала бедняге Джеймсу, герцогу Йоркскому, которому, в отличие от старшего брата – короля, наверняка предстоит выслушать строгий выговор матушки за всех. Будут упомянуты и не в меру счастливый Карл, и везунчик Джордж Вильерс. Но самому королю, конечно же, ничего подобного высказано не будет, а его фаворит, благодаря своему положению в Тайном совете и правительстве, обладал негласной неприкосновенностью от выговоров со стороны королевы. Как и лорд Суррей – единственный из придворных Карла, кто никогда не вызывал в свой адрес критических замечаний королевы, так как был способен напустить суровую мину на лице за мгновение до того, как попасть в поле зрения её величества.

– Ваше высочество теперь можете подойти к его величеству и принять от него отцовское благословение, – шепнул архиепископ, завершив чтение всех полагающихся молитв и наставлений.

Генриетта склонила голову и присела в реверансе в знак благодарности, после чего повернулась к де Коссе-Бриссаку. Тот тоже поклонился, наконец-то отпустив её руку, и вместе они развернулись лицом к собравшимся зрителям.

Вздохнув было с облегчением и, радуясь обретённой свободе, Генриетта устремила на графа удивлённый взгляд, когда вновь почувствовала свои пальцы в плену его влажной ладони. Волна мурашек пробежала по спине от чувства неприязни, близкой к омерзению. Ей было трудно взять себя в руки и не хмуриться в ответ на глупые улыбки де Коссе-Бриссака, но в тот момент перед ними предстал сияющий счастливой улыбкой Карл.

Его величество с должным почтением склонил голову перед прелатом и в благословляющем жесте поднял обе руки над головой Генриетты.

– Да пребудет над вами благословение господа нашего, и да сопутствуют этому браку все блага земные и небесные!

В воцарившейся в огромном зале торжественной тишине его голос звучал особенно тепло и по-отечески, что вызвало тихий вздох умиления женщин и сдержанное покашливание мужчин.

– Что ж, ступайте! И да будет милость господня с вами!

Едва прозвучало последнее слово архиепископа, и вот уже под высокими сводами дворцовой часовни пронеслось гулкое эхо громких рукоплесканий и оваций. Лишь через несколько минут эта бурная реакция постепенно затихла под укоризненным взглядом прелата, но тут и там раздавались приглушённые восторженные высказывания по поводу того, что королю удалось свести полагающуюся по случаю пространную речь всего к одной фразе. Это значительно сократило время вынужденного стояния в часовне к великому облегчению многих присутствующих, кроме королевы Генриетты-Марии, которая удостоила Карла взглядом, полным неодобрения и укоризны.

Король вышел из часовни первым, а вслед за ним в широко распахнутых дверях появились невеста и жених по доверенности. Теперь уже официально и племянник герцога де Креки, Анри-Альбер граф де Коссе-Бриссак получил благословение церкви и официальное отеческое благословение короля Карла II на то, чтобы доставить её высочество принцессу Генриетту во Францию к ожидающему свою невесту Филиппу Орлеанскому.

С появлением жениха и невесты раздались приветственные возгласы французских дворян из свиты герцога де Креки, и Карл с лёгкой грустью в улыбке передал новоиспечённую невесту герцога Орлеанского под покровительство представителя короля Людовика. Демонстративное проявление почти родственных чувств между королём Англии и французским посланником было разыграно настолько безупречно, что среди присутствующей на торжестве публики не нашлось никого, кто мог бы усомниться в искренности их чувств.

– Всё идёт как по маслу, – с удовлетворением заметил де Креки, обращаясь к де Вильнёву, как только тому представилась возможность приблизиться к нему, не без труда протиснувшись сквозь толпу приглашённых на церемонию многочисленных гостей.

– Несомненно, ваша светлость, – краткий ответ де Вильнёва не обманул бдительность герцога, заставив насторожиться и тут же развернуться к нему лицом, чтобы едва слышно спросить:

– Есть новости?

– Отсутствие новостей разве не является лучшей из них? – уклончивый тон этого ответа вызывал ещё большие подозрения у де Креки.

– Да говорите же, де Вильнёв! Неужели до сих пор не получено ни одной депеши?

– Пока – нет, ваша светлость. Но у меня появились кое-какие сведения, – де Вильнёв неопределённо качнул головой, – скорее, даже слухи. И всё-таки некоторые слухи оказываются гораздо содержательнее депеш.

– Так говорите же!

Громкий шёпот герцога де Креки привлёк внимание короля, но Карл лишь милостиво улыбнулся посланнику, предоставив ему и его визави свободу вести переговоры. Чем они и не преминули воспользоваться в то время, как вся процессия продвигалась по направлению к Большому банкетному залу, где гостей ждали богато украшенные, изобиловавшие самыми изысканными и диковинными яствами и винами столы.

– Только что из Кале прибыло торговое судно, – сквозь вежливую улыбку тихо шептал де Вильнёв на ухо герцогу, который внимая ему, не забывал улыбаться и кивать направо и налево. – Мой человек успел переговорить с боцманом до того, как на корабль явился офицер таможенной службы.

– Прекрасно, и что же? – нетерпеливо поторопил его де Креки.

– В Кале уже всё поставлено с ног на голову из-за перемены планов прибытия кортежа её высочества.

– То есть? Из-за какой это перемены планов? – нахмурился де Креки, пытаясь воссоздать в памяти свою переписку с Мазарини относительно предстоящего путешествия принцессы из Лондона в Париж.

– Дело в том, что во Франции до некоторых пор все только и говорили о том, что английская принцесса и её кортеж прибудут в Гавр, – де Вильнёв начал издалека, но де Креки тут же прервал его, требовательным жестом приказав перейти прямо к сути дела.

– Никто не ожидал, что кортеж принцессы прибудет в Кале! – выпалил де Вильнёв, но, уловив по выражениям лиц идущих рядом с ними дворян, что это было сказано чересчур громко, понизил голос до шёпота. – Вплоть до начала марта это не обсуждалось. И вдруг в Кале прибыл маршал де Грамон, а вместе с ним целых две роты королевской гвардии под командованием де Варда и де Вилькье. И даже Пикардийский пехотный полк! Вслед за тем в Кале начался небывалый наплыв дворян, не только из Парижа, но со всех концов Франции. Всего только за одну неделю в городе не осталось ни одного свободного от постоя приличного особняка. Да что там! Там больше нет ни одного пустующего постоялого двора. Всё оккупировано понаехавшей знатью и провинциалами!

– Ну, так-таки и всё! – ухмыльнулся де Креки, довольный ажиотажем, который возрос в связи с ожидающимся прибытием принцессы Генриетты, в чьей помолвке и церемонии венчания по доверенности он лично принимал самое деятельное участие.

– Буквально всё! – подтвердил де Вильнёв и улыбнулся с намёком, что он ещё не пересказал самую пикантную новость:

– И что интересно, во всём Кале не осталось ни одного метра ткани для пошива. Портные посылают курьеров в Амьен и даже в Реймс за пополнением запасов.

– Ох уж эта молодёжь! – критически заметил де Креки, хотя и сам успел распорядиться о срочном обновлении гардероба для себя и своего племянника в свете предстоящих торжеств.

– Да. И ещё мне пересказали анекдотец один…

Шёпот де Вильнёва заглушило громкое объявление, которое церемониймейстер произнёс на входе в Большой банкетный зал. Подождав с минуту, граф продолжил доклад пересказом сплетни о ссоре двух придворных франтов из-за отреза дорогой ткани, приглянувшейся им обоим, и услуг самого именитого парижского портного.

– Постойте-ка, вы сказали, что граф де Гиш собрался вызвать на дуэль графа Данжюса? Это не того ли Данжюса? – дежурная улыбка на лице де Креки мгновенно растаяла, теперь он взирал на де Вильнёва, словно инквизитор, требующий от жертвы допроса полной исповеди:

– Детали, граф! Не опускайте ни малейшей подробности этого примечательного дела!

– А подробности таковы, что никакой дуэли так и не было, – весело ухмыльнулся де Вильнёв, – молодые люди помирились в то же утро. Никто не знает всех подробностей примирения, как это произошло. Говорят, что не обошлось без участия сестры графа де Гиша – княгини де Монако. Якобы это она примирила спорщиков.

– Так что же, назначенные в свиту её высочества дамы уже прибыли в Кале? – теперь выражение лица герцога переменилось с озабоченного на заинтересованное. – Интересно было бы узнать, которые из кандидаток в итоге попали в свиту принцессы?

– О нет, о них пока ничего не известно. В Кале прибыло несколько придворных дам: обе королевы прислали своих представительниц для торжественной встречи принцессы и королевы. Княгиня де Монако приехала в сопровождении своего отца, маршала де Грамона.

– А что же свита принцессы Генриетты? О новых фрейлинах что-нибудь известно? – ещё раз задал вопрос де Креки, на этот раз чётко обозначив личную заинтересованность в этом деле.

– К сожалению, об этом пока не говорят. Имя княгини у всех на устах. Но ведь вы прекрасно знаете, каковы они. Я имею в виду, что они – это де Грамоны, – с лукавым прищуром напомнил де Вильнёв. – Их появление никогда не обходится без внимания публики.

– Да, это так, – будучи вынужденным согласиться с явным превосходством Антуана де Грамона в популярности как среди простонародья, так и у молодых повес, подвизавшихся при дворе, де Креки попытался изобразить снисходительную улыбку, но ему удалось всего лишь растянуть сжатые в узкую полоску губы.

Его недовольство было вызвано не только напоминанием о всепобеждающем очаровании давнего соперника за влияние при дворе – блистательного маршала де Грамона, а тем, что вопреки приказу, который он дал генералу де Руже перед его отъездом из Англии, его ординарец оказался в центре громкой истории. Мало того! Этот молодчик едва не ввязался в скандальную ссору, судя по рассказу де Вильнёва, которая могла закончиться дуэлью! И с чего вдруг ему понадобилось скупить всю ткань, на которую успел положить глаз этот вечно скучающий вертопрах де Гиш?

– Мой дорогой герцог! Я вас прошу, садитесь рядом со мной и оставьте все ваши заботы о политике!

Негромкий голос Карла послышался прямо возле его уха, заставив де Креки встрепенуться и обернуться к его величеству с запоздалой улыбкой.

– Полноте, герцог! Мы с вами на брачном пиру. Пусть это только церемония передачи невесты, но тем не менее никто не отменял веселья!

Заняв королевское кресло во главе столов, расставленных в форме буквы «п», Карл поднял вверх бокал с вином и постучал по нему тонкой серебряной вилочкой для десерта:

– Дамы и господа! Тост за невесту и жениха! Я призываю всех присутствующих веселиться от души! Слёзы из-за отъезда моей милой Минетт я оставлю на послезавтра. А сегодня – праздник!