Текст книги "Шкатулка королевы"

Глава 6. Недоброе утро для графа де Гиша

Март 1661г. Кале. Особняк сьера Дювина

Все заверения докторов в ответ на чрезмерно завышенные ожидания герцога де Грамона, что хандра и апатия, охватившие его старшего сына, графа де Гиша, по возвращении во Францию, развеются сами собой, благодаря поездке в Кале, не оправдались. Равно как и те надежды, которые они возлагали на благотворное влияние морского воздуха и праздного времяпрепровождения. Уже вторую неделю после прибытия в Кале де Гиш безвылазно провёл в отведённых для него комнатах в особняке сьера Дювина, члена магистрата и одного из главных устроителей праздничных мероприятий по случаю прибытия принцессы Генриетты. Напрасно уважаемый господин Дювин день и ночь придумывал новые развлечения для молодого графа, затевая званые вечера и приглашая в особняк самых именитых людей из местной знати, а также всех молодых дворян, прибывших из Парижа. Де Гиш не снизошёл до того, чтобы хотя бы на единый миг показаться гостям в салоне, и вовсе не покидал пределы своих комнат. Он даже не соизволил откликнуться на настойчивые приглашения мадам Дювин присоединиться к вошедшим в моду обедам в саду на свежем воздухе. На его решение отдалиться от всего света не повлияли даже призывы его друзей – дворян из свиты герцога Орлеанского провести вечер за карточной игрой в салоне городского театра, который за время приготовлений к свадебным торжествам превратился из провинциального заведения средней руки в самое модное и посещаемое место в Кале. Граф де Гиш сделался самым знаменитым затворником. Теперь дни напролёт то по одному, а то и компанией к нему заглядывали друзья, пугая гостеприимных Дювинов неуправляемой разнузданностью и полным пренебрежением к правилам приличия.

Всё бы так и продолжалось, если бы в одно прекрасное утро де Гиш не вспомнил о давнем желании показаться на церемонии встречи принцессы в новом наряде, сшить который он собирался по собственному эскизу, в котором воплотил свою фантазию и впечатления от увиденного в путешествиях по Восточной Европе.

– Ещё раз, Жак! Ещё раз повторите то, что вы сказали.

Вежливый тон и голос молодого человека не предполагали грозу, которая вот-вот могла разразиться над головой бедного камердинера. Но прекрасно знакомый с эксцентричным нравом своего господина, Жак ожидал наихудшего. Ссутулившись, он вжал голову в плечи, мысленно приготовившись к потоку речи, на три четверти состоящей из громогласных проклятий. Стараясь сохранять внешнее спокойствие, он тихо, но отчётливо повторил всё сказанное от начала и до конца:

– Ваше сиятельство, в мастерской мне передали, что, во-первых, мэтр Савари не имеет возможности приехать к вам для снятия мерок, поскольку он ангажирован для выполнения важного заказа. Во-вторых, он не может поручить это дело своим помощникам, поскольку полученный им заказ колоссальный настолько, что работа над ним занимает всё время, какое только осталось до прибытия принцессы Генриетты. И, в-третьих…

– Что? Что значит, в-третьих? Есть что-то ещё, чем вы можете испортить мне настроение? – сверкнул на него яростным взором де Гиш.

– И ещё, господин граф, – голос камердинера дрогнул, а на побледневшем лице залегли глубокие бороздки морщин, – самое худшее. Тот материал, образец которого вам прислал мэтр Гатто… Та материя…

– Ну что, чёрт побери? Что с ней? – поторопил его граф.

– Её больше нет в наличии, ваше сиятельство.

– Что? – де Гиш поднялся из глубокого кресла, стоящего в самом тёмном углу комнаты, и ступил в полосу света, падающего от окна. В чёрных глазах сверкали искорки гнева и одновременно интереса, словно он был заинтригован этим новым фактом, а чувственные, красиво очерченные губы растянулись в усмешке.

Граф подошёл к слуге и, заглянув в низко склонённое лицо, заговорил проникновенным, почти ласковым голосом:

– Я не ослышался, Жак? Вы сказали, что больше нет в наличии той самой ткани, которую мне пытались сбыть за бесценок, лишь бы я купил её у этого прохвоста Гатто?

– Да, ваше сиятельство, – сглотнув, шёпотом ответил слуга.

– И куда же подевался целый отрез ткани, которого, по словам того же мэтра Гатто, должно было хватить не только на новый костюм для меня самого, но и на обновки для всех пажей и лакеев в свите герцога Орлеанского?

– Его нет, – ответил Жак, но под давлением мрачного взгляда графа, откашлялся, прочищая горло, и уже громче добавил:

– Неделю назад всю эту ткань выкупили.

– И кто же? Кто посмел перекупить у меня ткань?

– Я не уверен, господин граф, но… – замявшись, Жак воровато посмотрел в сторону окна туда, где виднелось неказистое здание трактира, служившего гостиницей для путешествующих через Кале купцов, а в данное время – для прибывающих из Парижа придворных.

– Так и кто же это? – лицо де Гиша даже просияло в улыбке от предвкушения ссоры с незадачливым простаком, который посмел перекупить предложенную ему ткань.

– Я слышал, что весь материал ушёл на заказ графа Данжюса. Это, кстати, он – тот самый заказчик, для которого шьют все подмастерья портного вашей милости мэтра Савари.

– Он уже в Кале? И шьёт для себя парадный костюм? – спросил де Гиш, одновременно рассуждая вслух, – и не слишком ли много для него одного? В смысле ткани? Там хватит на пошив костюмов на троих, если не больше… Зачем ему столько?

– Вся ткань предназначается для пошива костюма только ему одному, насколько я успел узнать из разговоров в мастерской, – осмелев, Жак позволил себе пренебрежительно хмыкнуть в адрес племянника маркиза де Сент-Амана – всем известного парижского филантропа и затворника. – Может быть, граф Данжюс решил принарядить заодно и хранителей библиотеки своего дядюшки?

– Данжюс? С него-то может статься… Но, чёрт побери, та ткань была недешёвая! – постепенно закипая от гнева, проговорил де Гиш, – если ему вздумалось вырядить в дорогие камзолы всех дядюшкиных слуг – это будет настоящим оскорблением любому дворянину, а тем более мне! Где остановился Данжюс?

– В гостинице «Под знаком солнца». Это как раз напротив.

– Так…

– Но, господин граф, – нерешительно прервал его мысли Жак, – стоит ли затевать ссору всего лишь из-за куска ткани? Конечно же, нынче в Кале будет трудно отыскать точно такую же. Да и все портные уже заняты пошивом костюмов… Но может быть есть возможность отыскать мастера где-нибудь ещё? Можно послать гонца в Амьен. Да хоть в Реймс! Ещё не поздно. Да и подходящую ткань можно отыскать там же.

Де Гиш резко вскинул подбородок и надменно посмотрел на камердинера так, что озвучивать обуревающие его в тот момент гневные мысли не было никакой надобности.

– Но может быть и в самом Кале ещё какой-нибудь портной отыщется? – менее уверенно проговорил Жак. – Вот ведь и ваши друзья, маркизы д’Эффиа и де Шатийон, на днях заглядывали к вашему сиятельству. Они между собой толковали о здешнем мастере, который недурно шьёт.

– Но Данжюс нанял моего портного! – в гневе выкрикнул де Гиш и подошёл к раскрытому настежь окну так стремительно, что испугавшись, как бы ему не вздумалось выпрыгнуть из окна, Жак кинулся за ним следом.

– Но ведь есть ещё и белошвейки!

– Что? – граф развернулся и полоснул разгневанным взглядом по раскрасневшемуся лицу камердинера.

– Ну а что в том такого? Шьют же они рубашки для господ? Вот можно им заказать, скажем, сшить для вас костюм, по эскизу, который вы намеревались поручить мэтру Савари.

– Да за кого… Да какого черта? – де Гиш едва не задохнулся от возмущения, услышав совет камердинера, а тот из опасения, как бы молодого господина не хватил удар, отбежал к столу и налил в кружку холодной воды из стеклянного графина.

– Выпейте, ваше сиятельство. А то, что белошвейки шьют и для господ, это же всем известная истина. А как бы мэтр Савари справился с навалившимися на него заказами? Именно вот так, и не иначе. Да и ткань для вашего костюма подыскать можно не только в запасах у мэтра Гатто. Кале – город портовый, сюда каждый день приезжают торговцы со всего света!

– Но Данжюс прибрал к рукам именно мою ткань, Жак! Только она подошла бы к моему костюму, – чуть менее грозно проговорил де Гиш, в бессильном гневе сжимая и разжимая кулаки, глядя на окна постоялого двора. – А самое оскорбительное это то, что он оденет в мой бархат слуг своего дядюшки! Уж это наверняка!

– Но это может быть и не так…

– А что, по-твоему, он во время поездки в Англию успел так раздобреть, что на пошив камзола для него одного понадобится столько ткани, сколько мэтр Гатто предлагал для раскроя моего костюма и камзолов для пажей герцога Орлеанского в придачу?

– Может, – Жак аккуратно забрал пустую кружку из рук графа и вернул её на стол, – а может быть граф Данжюс выкупил всю ткань только затем, чтобы она никому не досталась. Чтобы не оконфузиться, явившись на торжество в одинаковых камзолах.

– Это моя ткань! – проговорил де Гиш и хлопнул ладонью по подоконнику. – Это я должен выкупить её целиком! Точнее, ты! Какого дьявола ты не сделал этого, Жак?

– Да я же и собирался сделать это, несмотря на то, что ваше сиятельство так и не соизволили отдать приказ. Вы и денег на покупку не выдали. Так я же собрался в кредит выкупить ткань на имя герцога, вашего отца. А вот же! Мне и дали от ворот поворот. Сказали, что на днях граф Данжюс явился к мэтру Савари и прямо в буквальном смысле запер его в мастерской. Его самого и всех его подмастерьев. Он их всех нанял шить новый костюм для себя! И в тот же день выкупил несколько отрезов ткани у мэтра Гатто. В том числе и тот, который предлагали вашему сиятельству.

– Я вздую этого рыжего хлыща! – процедил сквозь зубы де Гиш, злясь на Данжюса, но ещё больше на самого себя за то, что, поддавшись дурному расположению духа, так глупо прозевал шанс блеснуть на торжествах, устраиваемых в честь прибытия принцессы Генриетты и воплотить свои фантазии в новом фасоне костюма.

Стать зачинателем нового веяния в моде – разве это не слава, достойная его, Армана де Гиша? Да ведь уже, в подражание ему, при дворе все молодые щёголи носят наглухо застегнутые чёрные колеты и с мрачным видом исподлобья смотрят на окружающих! Но разве не будет поистине высшим достижением, если заставить всех носить длиннополые камзолы, как у турецких янычар, с золотыми поперечными шнурами на груди вместо опостылевших коротких курточек с множеством глупых бантов, лент и рюшей?

– Собирайся!

– Куда это, ваше сиятельство? – спросил Жак, с опаской следя за тем, как граф нервными, порывистыми движениями пытался застегнуть длинный ряд пуговиц на колете из чёрного бархата.

– Мы идём к Савари. Закрыл он свою мастерскую или нет, мне нет до того никакого дела! Не желает явиться ко мне для снятия мерок – так я сам приду к нему! Заодно выясню, для чего Данжюсу понадобился целый отрез моего зелёного бархата.

– Но вы же не собираетесь… – Жак красноречиво посмотрел на длинную шпагу, которую де Гиш прицепил к перевязи.

– Что? Ссориться с Данжюсом? Я? Вовсе нет! – с нарочитым пренебрежением возразил граф. – И потом, это же он оскорбил меня. Я только назову ему имя моего секунданта. Это решено!

– Но ваш секундант… Это не маркиз д’Эффиа?

– Да хоть бы и он. Что с того? – не повёл и бровью де Гиш.

– Его часто видят в обществе графа Данжюса, – неуверенно пожав плечами, ответил Жак, про себя надеясь, что граф решит переменить спонтанно принятое решение и предпочтёт провести очередной день в затворничестве, так и не покинув свои комнаты в особняке сьера Дювина.

– И что с того? Мы же все друзья-приятели! – не поддался на эту уловку де Гиш и шагнул к двери. – Ну, хорошо! Я позову в свои секунданты де Беврона. И всё! Хватит пререканий, Жак! Пусть закладывают карету сейчас же. Я еду на встречу с моей сестрой.

– Как? Вы поедете к княгине де Монако? – удивился Жак и уже пустился бежать в сторону лестницы, ведущей во двор. – Значит, в особняк к её высочеству княгине…

– Нет! – резко осадил его де Гиш. – Не в особняк! Я хочу застать Катрин на примерке её нового платья. У мэтра Савари!

Глава 7. Внезапное пробуждение Данжюса

Март 1661г. Кале. Трактир «Под знаком солнца»

– Вставайте, Леон! Дело не терпит отлагательств!

– Что? Почему? Который час?

Спросонья Данжюс пошарил рукой по столику, стоящему в изголовье кровати, в поисках кружки с водой.

– Не время для разговоров, поднимайтесь, Леон! – приказал д’Эффиа и без лишних церемоний сорвал с него одеяло. – Я всё объясню. Но потом.

– Это уж слишком, Антуан! – съёжившись в комочек, Данжюс попробовал было вернуть утраченный источник тепла, но маркиз схватил одеяло за уголок и сбросил на пол.

Не теряя времени на уговоры, д’Эффиа громко хлопнул в ладоши, призывая к действию слуг, которые в нерешительности топтались у двери, и жестом приказал им войти. В руках у одного было ведро с горячей водой, второй нёс корзину с чистым бельём и кувшин.

– Воду в кадку! – скомандовал д’Эффиа. – Почему только одно ведро принесли? Я же приказал: два ведра с горячей водой и два с холодной!

– Не успели, ваша милость! Греют воду для второго ведра. Сейчас принесут, – ответила хозяйка трактира, показавшись в дверях, – и чего это вы вдруг устроили, господа? Спешка, будто на военные манёвры собрались. А ну, – она развернулась в сторону коридора, – бегом сюда, Мишель! Неси уже вёдра, да поменьше воду мне расплескивай! Кто потом убирать будет после тебя, разиня? Ты посмотри только! Всего по полведра донёс, смех один. Живо вниз беги и ещё воды принеси. Ежели господа приказали два, так изволь два ведра и принести!

– Слушаюсь, мадам!

– Антуан, зачем здесь устроили столпотворение? – приоткрыв правый глаз, спросил Данжюс, но, заметив изучающий его взгляд хозяйки, тут же отвернулся к стене.

А та и не думала предоставить молодым господам из Парижа свободу самим управляться со всеми хлопотами, связанными с умыванием.

– Узнаете обо всём по дороге, Леон, – будто скороговорку повторил маркиз и указал здоровяку, принесшему горячую воду, на кадку:

– Для начала её нужно опустошить. Воду из неё вылей!

Без долгих раздумий над тем, как исполнить новый приказ, здоровяк опустил ведро на пол и поднял тяжёлую деревянную кадку с остывшей мыльной водой. Повертевшись вокруг себя, он прикинул что-то в уме и направился к окну, обе створки которого так кстати оказались распахнутыми настежь.

– Поберегись! – гаркнул здоровяк зычным басом и прежде, чем хозяйка успела предотвратить это вопиющее безобразие, вылил содержимое кадки на улицу.

Снизу раздались крики возмущённых прохожих, которым не посчастливилось оказаться в этот неудачный для них момент в столь неподходящем месте.

– Олух! Тетерев безголовый! Что ж ты делаешь-то! – кричала, забыв о приличиях хозяйка. – Здесь же окна не во двор, а на улицу выходят! На Королевскую улицу, дубина неотёсанная! Ты что же, людям на головы воду льёшь! А если там сейчас проходит кто-нибудь из постояльцев? А если магистрат увидит? Это же штраф за злонамеренный проступок! Да ты за всю жизнь не расплатишься за твою дурость! А если там благородные господа гуляют? Те, кто из Парижа?

– Мадам, тише! Я прошу вас! – взмолился Данжюс, у которого истошные крики женщины вызвали головную боль в придачу ко звону в ушах, который не умолкал с момента его пробуждения.

– Подъём, соня! – надрывным фальцетом прокричал над его ухом д’Эффиа и, размахивая руками, как дирижёр, указал слугам, куда поставить пустую кадку, ведра и кувшины с водой.

– Ох, бедой бы не обернулось ротозейство это! – смутившись от своей мощи голоса, проговорила хозяйка и украдкой подошла к окну, чтобы выглянуть и убедиться, что никто из пострадавших не сыпет на неё проклятиями, а главное, не зовёт на помощь городскую стражу.

– Мадам, вы можете идти! – скомандовал д’Эффиа и снова хлопнул в ладоши. – Все вон! Мой камердинер справится сам. Всё!

Стоя в коридоре, слуга маркиза отсыпал в подставленную пятерню хозяйки постоялого двора горсть медяков, которые та сразу же припрятала во вшитом в фартук кармане.

– А не желаете, чтобы и завтрак подали вам, господа? Что же вы только водой опохмеляться будете? – убедительно изображая заботу, проворковала женщина, жадным взглядом наблюдая за тем, как её слугам по очереди отсыпали вознаграждение за труды.

– Не нужно ничего, мадам! – выкрикнул в ответ д’Эффиа, и, как только нога последнего из слуг оказалась за порогом комнаты, его камердинер тут же захлопнул дверь.

– Всё, Леон! Теперь вы не отвертитесь! Поднимайтесь уже!

– Антуан, я до рассвета отдувался за вас за карточным столом! – промычал Данжюс и зарылся в подушку. – Между прочим, за ваш дурацкий проигрыш! И вы обещали мне полный покой до самого обеда.

– И я не собирался нарушить данное вам слово, – ответил на это маркиз, пробуя пальцем горячую воду в кадке. – Но произошло непредвиденное. И в ваших же интересах действовать сейчас же, а не терять время, взывая к моей совести.

– Да что вы! – простонал Леон. – Я и не думал взывать к тому, что у вас отсутствует напрочь. Я страшно замёрз и хочу спать!

– Полезайте в воду и отогреетесь, – посоветовал д’Эффиа. – Я сам подолью вам горячей воды. Кстати, а у вас головная боль? Вы что же, ещё и напиться успели? И это всего-то за одну ночь!

– Нет, это не за ночь. Это было уже утром, – уточнил Данжюс и с тяжёлым вздохом спустил длинные худые ноги на пол. – После того, как я отыграл у барона ваши пятьдесят экю, явился его кузен. Он предложил выпить мировую. Ну и как оказалось, это было лишним, с этим я согласен. Но тогда-то я так не думал!

– Чёрт! – д’Эффиа скверно выругался, нечаянно запустив всю пятерню в ведро с горячей водой. – Вот же старый прохвост! И он, наверняка, предложил вам обмыть выигрыш?

– Как бы ни так! – встряхнул взлохмаченными кудрями Леон и показал на стол. – Вон они, те пятьдесят экю! Кошель под шляпой лежит. За выпивку я платил из своих денег. Но оно того не стоило. Такую кислятину мне не доводилось пить со времён нашего затворничества в Пиренеях прошлой весной.

– Ладно, ладно! – обрадованный, что его другу удалось залатать значительную брешь в его бюджете, которая возникла из-за глупого проигрыша, д’Эффиа опустил широкую простыню в воду и даже разгладил края по бокам, чтобы Данжюс ненароком не засадил себе занозы, сидя в кадке, сколоченной из грубо отёсанных досок.

– Так я распоряжусь о карете для ваших милостей? – спросил камердинер.

– Да. И поживее! Мы тут мешкать не собираемся!

– Да! И всё же, с чего вдруг такая спешка? – окончательно проснувшись из-за холода и стремительно возрастающего любопытства, спросил Данжюс.

Он допрыгал на цыпочках до кадки, быстро сбросил с себя исподнее бельё и плюхнулся в воду, на секунду скрывшись в облачке горячего пара.

– …Перед приездом Катрин де Грамон вспыхнул настоящий скандал. Беврон мне только что передал, – рассказывал д’Эффиа, методично растирая мыльную пену на плечах, а потом и на спине Данжюса.

– Скандал? У княгини де Монако? И что же огорчило нашу очаровательную Катрин? – отфыркиваясь, спросил Данжюс.

Он неловко погрузился в воду и окунулся с головой, а потому не расслышал начала фразы:

– … Он был просто в ярости…

– Постойте, кто был в ярости? Катрин? – вынырнув, спросил Леон и принялся намыливать волосы, пытаясь представить себе сцену, разыгравшуюся на утреннем приёме у новоиспечённой гофмейстерины двора герцогини Орлеанской.

– Нет, вовсе не Катрин! Де Гиш – вот кто в ярости! И вы тому причиной, – пояснил д’Эффиа и вылил на взмыленную голову Леона целую кружку воды. – Он рвёт и мечет у мэтра Савари.

– Я? Де Гиш? Но как? Я его не видел со времени моего отъезда в Лондон!

– А этого и не требовалось. Де Беврон сказал, что де Гиш уже собрался послать его к вам в качестве секунданта.

– Что? А это с чего? – отфыркиваясь от воды, спросил Леон.

– Но его отец, герцог де Грамон предупредил, что если граф совершит до венчания Филиппа и Генриетты хоть какую-нибудь глупость, он отошлёт его вице-губернатором в Бидаш. Так и сказал: «В Беарн или в Наварру, или ещё куда-нибудь подальше».

– И на том спасибо, – озадаченный услышанными новостями, Данжюс медленно поднялся из воды. – Значит, вам удалось всё-таки уладить этот скандал?

Сна как не бывало, хотя хмель от дешёвого вина, которым его угощали в нижнем зале трактира, всё ещё напоминал о себе.

Д«Эффиа взял разогретую простыню и принялся энергично растирать плечи и спину Леона. Затем он накинул ему на голову конец простыни и начал сушить ярко-каштановые кудри друга, приговаривая с улыбкой:

– И да, и нет. Герцог де Грамон, конечно же, был предельно серьёзен, когда пригрозил де Гишу ссылкой. Но де Беврон сказал, что, несмотря на это, граф так и не остыл. Головомойку за этот скандал заслужили вы оба. И вы, и де Гиш. Надо ж было устроить такой переполох в канун приезда принцессы!

– Да что же я-то сделал? – возмутился такому обращению с собой Данжюс и выпростал голову из-под простыни.

– Вы умудрились увести у де Гиша драгоценный отрез ткани, на который он положил глаз ещё две недели тому назад!

– И только-то? – удивился Леон, закручивая на голове тюрбан из сухого полотна.

– Ничего себе «И только-то»! – хохотнул д’Эффиа. – Да ведь наш Великолепный граф остался ни с чем! И это в канун приезда принцессы!

– Да, но почему я? Я ничего не знал о его планах. И потом… – Леон крепко задумался, пока маркиз с ловкостью заправского камердинера помогал ему надеть чистую рубаху и штаны, в которые никак не удавалось попасть мокрыми ногами.

– Не знаю. Главное, когда вы встретитесь с ним, то всё-таки постарайтесь отложить дуэль. Я, так и быть, согласен быть вашим секундантом. Да что там говорить! Ведь вы мои друзья! Но что ни сделаешь…

– Ловко вы… Всё решили, – озадаченно проговорил Леон.

Дверь комнаты тихо прикрылась, но в следующий миг уже распахнулась во всю ширь, и на пороге появился слуга Данжюса.

– Как? Ваша милость уже поднялись? Да если бы я знал! Я ж только сейчас вернулся от господина генерала. Даже к хозяйке трактира заглянуть не успел, чтобы о завтраке распорядиться.

– А завтрака не будет, – ответил на это Леон и расставил руки в стороны, чтобы д’Эффиа надел на него жилет и камзол.

– Как же так? – озадаченно спросил слуга, но видя серьёзные лица молодых господ, не стал расспрашивать дальше. – А записку я передал господину генералу, как вы и приказали.

– И что же герцог? – спросил Данжюс, встряхнув мокрыми завитушками густой шевелюры, и потянул за край простыню, брошенную маркизом на стул.

– Написать ничего не изволили. А на словах передали, что всё с этим бароном понятно. И что за ним будут присматривать.

– Так и сказал? – руки Данжюса замерли на миг вместе с прядями волос, которые он тщетно пытался высушить мокрой насквозь простынёй.

– Точно так, ваша милость!