Текст книги "Шкатулка королевы"

Глава 12. На борту флагманского корабля

Март 1661г. Ла-Манш

Хмурое лицо герцога Бэкингема не удивило бы никого из тех, кто хорошо знал его характер. К тому же застигнутый в сильный шторм корабль представлял собой изощрённое орудие пытки для любого, кто оказался в море. Даже бывалые моряки предпочли отсиживаться в трюме, если не требовалось их присутствие на палубе. Однако от чрезмерно пристального внимания лорда Гамильтона не ускользнуло ни то, что, в отличие от остальных пассажиров, Джордж Вильерс предпочёл оставаться на палубе; ни то, что герцог выбрал наиболее уединённое место в носовой части корабля, невзирая на то, что корабельная качка была наиболее ощутимой именно там. Погружённый в глубокое раздумье, он стоял, крепко ухватившись за канат, прибитый к перилам бортов, и, судя по здоровому румянцу на щеках и азартному блеску глаз, Бэкингем вовсе не страдал от морской болезни.

– И всё-таки, что же так тревожит вас, дружище? – прокричал сквозь свистящий ветер Гамильтон, пытаясь покрепче ухватиться за жёсткие и мокрые от воды канаты, чтобы подтянуться с их помощью поближе к герцогу.

Тот одарил его хмурым взглядом, явно недовольный тем, что его застали не в лучшем расположении духа. Убедившись, что Гамильтон был один, Бэкингем коротко выдохнул и похлопал по скользким от воды перегородкам бортов. Хлёсткий звук шлепка по мокрому дереву отозвался громким всплеском разлетевшихся во все стороны брызг от вспенившейся волны, которая мощным ударом обрушилась на корабль.

– Вы виделись с ней? – не спеша отвечать и давать личные объяснения, Бэкингем сам задал вопрос и кивнул в сторону высокой надстройки на корме, где располагалась адмиральская каюта, а также комнаты поменьше, которые на время перехода через Ла-Манш были предоставлены в распоряжение королевы Генриетты-Марии, принцессы и дам их свиты.

– С кем?

Гамильтон прекрасно понимал, что вопрос касался, скорее, дочери, нежели матери, но всё же позволил себе допустить эту маленькую заминку из желания вызвать Бэкингема на откровенность.

– Её высочество, конечно же, – буркнул тот. – Кого же ещё!?

– Ах да! Конечно же. И могу доложить вам, что её высочество прекрасно проводит время. Замечу, она из тех, кто не поддаётся морской болезни. Не чета многим дамам, да и не только!

Не желая прослыть сплетником, молодой Гамильтон никогда не позволял себе открыто насмехаться над слабостями других, но всё-таки не удержался от мелкой колкости в адрес французского посланника. Герцог де Креки, как и многие господа из его свиты, вынужденно проводил всё морское путешествие в своей каюте, не показываясь на глаза никому, кроме своего камердинера и графа де Вильнёва.

– Тут всё просто, – ответил на этот скрытый выпад Бэкингем, не дожидаясь более прямых и даже оскорбительных намёков в их беседе. – Одни рождены для того чтобы бороздить моря, а другие – нет. Англичане сделались владыками морей не просто так, сидя на берегу. Хотя и среди нас есть те, кто желают поскорее ступить на твёрдую землю.

– Но вы ведь не об этом задумались, друг мой? – в голосе Гамильтона были слышны проникновенные нотки дружеского участия, и менее искушённый в придворных интригах человек принял бы это за искреннюю обеспокоенность. Однако на лице Бэкингема лишь на мгновение мелькнуло облачко недовольства, которое могло возникнуть из-за внезапного порыва холодного северо-западного ветра.

– Согласитесь, дорогой герцог, это совсем не честно, что нам приходится коротать время за пустыми разговорами, тогда как господа французы наслаждаются обществом хорошеньких дам из свиты её величества, в том числе и нашей принцессы.

– Что же тут нечестного? – в спокойном взгляде Бэкингема не сверкнула ни одна искорка, как будто бестактный вопрос вовсе и не задел его.

Скрытые в глубине души переживания тут же отозвались острой болью, но Джордж только пожал плечами и отвернулся. Он устремил взгляд к горизонту, сделав вид, что высматривает, не покажутся ли огни французского берега из плотной туманной мглы, сквозь которую яростно лил дождь.

– На мой взгляд, – не сдавался Гамильтон, – её высочество в предоставленное ей свободное время могла бы отдать должное куда более важным вещам.

– Вот как? – Бэкингем обернулся к нему с усмешкой во взгляде. – Ещё скажите, что принцессе следует проводить время за чтением псалмов! Или в молитвах. Бог ты мой, милорд! Вы это серьёзно? Девушка готовится к переменам в своей жизни – это так. Но она не обязана делать это по монастырским канонам! Уж коли на то пошло, то ей самое время веселиться от души и предаться удовольствиям, какие только могут быть доступны для неё. И насколько позволяет этот проклятый шторм.

– Но она не пригласила ни вас, ни меня, – с нажимом произнёс Гамильтон, открыто намекая на слух о недавней размолвке между принцессой и герцогом.

– Я сам отказался от приглашения, – ответил на это Бэкингем и вновь с силой ударил ладонью по мокрой перекладине. – Чёрт возьми, Гамильтон! Что вы хотите сказать мне?

– Только то, что это странно! Джордж, друг мой, мне кажется, что с вами несправедливо обходятся! – с хорошо разыгранным участием в голосе воскликнул тот. – Но отчего же вы отказались? Нет-нет, так не пойдёт! Вы представляете его величество, вы…

– Разве не герцог Норфолк является представителем короля и назначен на роль посажённого отца невесты? – жёстко напомнил Бэкингем. – И к тому же это Норфолк в данный момент командует английской эскадрой, а не я. Потрудитесь вспомнить, что мы с вами всего лишь гости на этом корабле, Гамильтон!

– Я-то – да, но не вы, друг мой! Вы же представляете короля и герцога Йоркского, брата её высочества! – не унимался Гамильтон, намеренно подталкивая Бэкингема взглянуть на происходящее с самой невыгодной для него стороны.

– Нет. Ни вы, ни я, ни кто-либо ещё! – отрезал Бэкингем, про себя помня предупреждение, которое дал ему Карл на прощание о том, что придётся взять на себя тяжёлый груз ответственности как старшего брата и опекуна Генриетты, но при этом не имея официального статуса и никаких обозначенных протоколом полномочий.

– И всё-таки в глубине души мы с вами понимаем друг друга, – вздохнул Гамильтон, предпринимая обходной маневр в виде смиренного согласия с обстоятельствами, превосходящими их силы и возможности.

– Да, – коротко обронил в ответ герцог.

Короткий ответ прозвучал, скорее, как вопрос, чем утверждение. Но что с того? Ведь Бэкингем твёрдо решил не поддаваться на хитрые уловки и провокации Гамильтона. Хоть он и не видел смысла и мотивов, которые скрывались за этими неуклюжими попытками вызвать его на откровенный разговор, однако же Джордж явно ощущал изрядную долю недосказанности в каждом вопросе. Гамильтон словно пытался спровоцировать его раскрыть свои чувства и высказать вслух подсказанные им же самим мысли. Вот только зачем ему это понадобилось?

– Ну да, так и есть, – ещё раз вздохнул Гамильтон и обернулся, чтобы посмотреть на капитанский мостик, куда поднимались герцог Норфолк и его помощник капитан Лоример.

– Скажите, милорд, а вы знали, что герцог де Руже покинул Лондон задолго до нас? – спросил вдруг Бэкингем и впервые за всё это время обратил прямой взгляд в лицо собеседника.

– Да. Я знал. Это была идея короля, насколько мне известно.

– Вы хотите сказать, что Карл вдруг ни с того ни с сего решил отослать от двора кого-то, кто всё время нравился ему? Человека, которому, он даже предложил роль жениха по доверенности?

Какое-то время оба смотрели друг на друга то поднимаясь, то опускаясь, как на детских качелях, по мере того, как корабль то взмывал вверх на огромных волнах, то стремительно падал в пучину, перевалив через очередной вал.

– Не совсем, – чуть дрогнув, брови Гамильтона взметнулись над переносицей, и на его лице воцарилось наивное выражение, которое можно было расценить как полное неведение, – король предложил герцогу де Руже отправиться во Францию первым, перед самым отъездом кортежа принцессы. Полагаю, что это могло быть вызвано неотложной необходимостью проследить за приготовлениями к приёму. Разве нет?

– Там и так предостаточно глаз с тем, чтобы проследить на случай пропажи пуговиц или лент, – проговорил Бэкингем и взмахом руки поприветствовал появившегося на палубе лорда Суррея.

– Милорды! – покачиваясь на ходу, он приподнял над головой шляпу, и резкий порыв шквального ветра едва не вырвал её из руки. – Приветствую вас!

Оправившись от морской болезни, Суррей впервые за всё время путешествия оставил свою каюту. Он решил прогуляться в надежде, что свежий воздух поможет окончательно избавиться от мутившей сознание головной боли, неотступно преследовавшей его в течение последних недель.

– Тут довольно ветрено, как я посмотрю! Ба! И оживлённо, к тому же! – Суррей говорил громко, стараясь перекричать ветер и скрыть тошноту, которая подступала к горлу всякий раз, когда бьющая о борт корабля волна вызывала сильную качку.

– Да. По мере того, как море успокаивается, всем захотелось выйти на короткий променад, – охотно подхватил эту мысль Гамильтон и кивнул в сторону капитанского мостика. – Что слышно о времени нашего прибытия в Кале?

– А мне-то почём знать? Спросите у Норфолка! Он командует флотилией, так что все вопросы к нему! – пожав плечами, ответил Суррей и, держась за канат, проскользил по мокрой палубе в сторону Бэкингема.

Сделав вид, что как раз намеревается подняться на мостик к адмиралу, Гамильтон пригнулся под напором встречного ветра и, пошатываясь, направился в сторону кормы.

– Он что-то разнюхивает, – произнёс Суррей, бросив ему вслед тяжёлый взгляд исподлобья. – Я за милю могу распознать этот проникновенный тон грошовой любезности.

– Да, так и есть, – подтвердил Бэкингем и наклонился вперёд, вглядываясь в белые гребни вспенивающихся волн.

– Надеюсь, ему не придёт в голову приставать к кому-нибудь с расспросами за ужином. В присутствии королевы и герцога де Креки кто-нибудь из дам могут не сдержаться и подхватить эту тему. Знаете, как это бывает… женщины! Они страх как болтливы!

– Отчего же, пусть его спрашивает, – герцог провёл ладонью по мокрым поручням. – Главное, чтобы мы не попались на крючок. Не знаю, что его интересует больше: немилость де Руже или то, что скрывается за этим?

– А вы не поняли? – Суррей смотрел в лицо Бэкингема, но тот не поворачиваясь к нему, продолжал вглядываться вниз.

– Нет. Мне вообще было не до того, – начиная раздражаться, Джордж ответил целой серией встречных вопросов:

– И вообще, кому какое дело до того, когда уехал де Руже и зачем?

– О, не скажите! – ледяной тон Суррея остудил эту вспышку. – Это само по себе неважно. Но ведь интрига и состоит в том, что де Руже исчез сразу же после инцидента с полуночной прогулкой. Поговаривали даже, что между вами произошла ссора. Будто бы дело едва не дошло до дуэли или что-то тому подобное.

– Да. Подобные слухи дошли и до меня, – хмыкнул Бэкингем, – только главную роль в этой комедии приписывают вовсе не мне, а де Коссе-Бриссаку, племяннику де Креки. Но что с того?

– Для вас – ничего, друг мой. А вот для кое-кого ещё, – Суррей понизил голос и быстро обернулся, прежде чем заговорить, и продолжал шёпотом, несмотря на громко свистящий ветер:

– Это важно для её высочества. И весьма. Ведь в разговорах упоминают и её имя. И даже чаще вашего или де Руже.

– И что же? Гамильтон из тех, кто склонен верить, будто бы…

Вскипев от одного лишь намёка на положение, в каком могла оказаться Генриетта, Джордж оторвался от созерцания волн и выпрямился во весь рост. В тот же момент нос корабля поднялся на гребне очередного вала, и герцог оказался едва ли не на целую голову выше своего собеседника.

– Тише! – призвал его к спокойствию Суррей и едва заметным жестом указал в сторону лестницы, ведущей на капитанский мостик, по которой торопливо спускался Гамильтон.

– Хорошо, хорошо! Только не нужно всех этих намёков! – взял себя в руки Бэкингем, прекрасно понимая, что на кону оказалась репутация и даже самоё будущее Генриетты.

– Не поведитесь на его провокации, друг мой, – посоветовал Суррей. – Сам по себе Гамильтон безобиден, как шмель. Но вот к кому он относит добытые сведения и сплетни? То-то и оно! Вот я и остерегаюсь подобных ему доброхотов. И вам советую.

– Знаю, – неохотно улыбаясь возвращающемуся к ним лорду, ответил Бэкингем, – я тоже остерегаюсь таких, как он. Не нравятся мне доброхоты. Поначалу мне казалось, что де Руже тоже из их числа. Но нет. Он не таков. Прямолинеен, как закалённый клинок. С ним мне всегда было ясно, чего от него ожидать. И я не замечал за ним ни малейшего подвоха. А ведь он француз как-никак!

– О, вы говорите о нашем славном генерале? – дружелюбие и живой интерес к их беседе сквозили в улыбке Гамильтона. – Да! Он не чета всем французам. Впрочем, у них это семейное. Вы ведь знакомы с младшим братом де Руже? Я говорю о маркизе дю Плесси-Бельере. Он – славный малый!

– Ага! – поспешили согласиться с этой оценкой оба друга и, мельком переглянувшись друг с другом, рассмеялись в голос.

– Кстати, со слов помощника капитана, мы прибудем в Кале через считанные часы. Но, конечно же, спуск шлюпок для высадки в город начнётся не раньше утра. В десять часов или позднее. Это зависит от силы ветра и высоты волн в гавани.

– Что ж, тем лучше, – проговорил Суррей, а Бэкингем кивнул в ответ и с усмешкой в голосе проговорил:

– Тем больше времени останется у почтенного магистрата и горожан Кале для последних приготовлений к самой помпезной встрече англичан за всю историю их славного города.

– Я нисколько в том не сомневаюсь! Парад нарядов, роскошь и баснословные траты на уличные украшения – нас ждёт настоящее представление, милорды, – пообещал Суррей, во многом полагаясь на полученные ещё до отплытия из Дувра слухи о масштабах приготовлений французов к торжественной встрече принцессы в Кале.

Глава 13. В море

Март 1661г. Ла-Манш

– А чего вы хотите больше всего на свете, Ваше высочество?

Восторженные вскрики подруг долетали до её слуха вместе с неясным шумом их голосов, сливаясь с плеском волн, которые одна за другой с пугающим грохотом разбивались о борт корабля. И вдруг средь какофонии звуков она отчётливо расслышала этот вопрос!

Генриетта очнулась от продолжительного оцепенения и с удивлением обернулась. Только теперь она заметила, что вот уже долгое время стоит на самом верху надстройки над кормой в компании с девицами Суррей, Норфолк и Данскастер, наблюдая за тем, как на линии горизонта, освобождаясь от грозовых туч, всё отчётливее прорисовывалась светлая полоса чистой лазури.

Вернее было бы сказать, что это её подруги наблюдали за красочным зрелищем, при этом громко и наперебой высказывая свои восторги. Генриетта смотрела в противоположную сторону, туда, где небо над горизонтом полыхало лиловым заревом заката.

– Что? – переспросила она и кивнула в ответ на молчаливый жест леди Уэссекс, протягивающей ей шерстяную шаль.

– А чего бы вы хотели, Анриетт? – повторила свой вопрос мисс Суррей и вытянула вверх правую руку, указывая на россыпь звёзд, которые мерцали всё ярче и отчётливее в стремительно темнеющем небосводе.

– Я и не знаю, – неуверенно начала Генриетта, кутаясь в шаль и поёживаясь из-за колющей обнажённые шею и плечи шерсти.

– Смотрите! Смотрите, вон ещё одна упала! – закричала мисс Норфолк, от радости подпрыгнув на цыпочках.

Генриетта вместе со всеми подняла голову вверх, пристально всматриваясь в тёмно-фиолетовый бархат неба в надежде успеть поймать взглядом падающую звезду. Внезапный порыв ветра едва не сорвал шаль с её плеч и растрепал убранные в причёску волосы.

– Ах, я точно знаю, чего я больше всего не хочу! – воскликнула Генриетта и переглянулась с Кэтти Суррей. – Больше всего на свете я не хочу когда-либо ещё раз пересекать Ла-Манш!

– И я тоже! – с особенным значением произнесла мисс Суррей, подумав о своём. – Надеюсь, что нам с вашим высочеством больше никогда не доведётся плыть. Ни в какую сторону!

– А я бы не была так уверена в этом, – шёпотом возразила леди Уэссекс, которой довелось несколько раз пересекать бурные воды пролива между Англией и материком. – Никто и никогда не знает наперёд, как всё сложится в жизни. Да что там, мы не можем предугадать даже того, что сами изберём в итоге.

Эти слова были сказаны очень тихо, и только стоящая рядом с ней Генриетта могла расслышать их, в то время как остальные девушки продолжали восторженно и наперебой делиться своими пожеланиями и мечтами. Все их мысли были заняты только предстоящей торжественной встречей кортежа принцессы в Кале, путешествием в Париж и церемонией венчания Генриетты с Филиппом Орлеанским. Что ждало каждую из них после того, как принцесса будет официально объявлена супругой дофина Франции, ни одна из девушек, за исключением мисс Суррей, не задумывалась. Кого-то из них в Англии ожидал жених, помолвка с которым была оформлена между их семьями задолго до того, а некоторые, хотя втайне ото всех и мечтали о возможности остаться во Франции при дворе своей принцессы, на самом же деле не рассчитывали на это всерьёз. Всё происходящее казалось большинству девушек всего лишь приключением, но не более того. И даже когда полоса родных берегов исчезла из виду, это не огорчило, а скорее удивило новизной ощущения их юные умы. За исключением разве что самой принцессы, миссис Уэссекс и Кэтти Суррей ни одна из девушек из свиты Генриетты никогда не покидала не только саму Англию, но и родные края. Переезд из провинции в Лондон и жизнь при королевском дворе в Уайтхолле казались им самым важным событием в их жизни.

– Странно, что Джордж Вильерс избегает встречи со мной. Не правда ли? – шёпотом спросила Генриетта, обращаясь только к мисс Суррей.

Та с серьёзным видом посмотрела на неё и покачала головой. Она-то виделась с Бэкингемом гораздо чаще из-за его близкой дружбы с её старшим братом, лордом Сурреем, и не заметила особенных перемен ни в поведении герцога, ни в его облике. Ничего такого, что могло бы показаться действительно странным или необычным.

– Если только… – вдруг проговорила она вслух, но замолчала, а Генриетта тут же требовательно похлопала ладонью по перилам, призывая её немедленно поделиться своими мыслями.

– Если только он не вынужден держать с вами дистанцию.

– Но почему? – это предположение не явилось новостью для Генриетты, и тем не менее она почувствовала себя задетой. Слова подруги не только резанули её слух, но и остро кольнули глубоко в сердце.

– Кто же нам объяснит всю эту политику, – вздохнула мисс Кэтти. – Я заметила, что герцог вообще в последнее время ведёт себя сдержанно. Совсем не так, как обычно, как когда мы были в Уайтхолле. Такое впечатление, будто бы он играет роль в пьесе. Понимаете, Анриетт?

– Да уж. Каждому из нас определили роль, – кивнув ей в ответ, Генриетта опустила голову и устремила задумчивый взгляд на маленькую точку то всплывающую на волнах, то исчезающую в пучине.

В глубине души она чувствовала обиду и одиночество из-за того, что по настоянию её брата, короля Карла, Арман де Руже покинул Англию задолго до церемонии её венчания с женихом по доверенности, на роль которого по неизвестной причине вместо герцога назначили графа де Коссе-Бриссака. И вот теперь она лишилась общества ещё одного преданного ей друга – Джорджа Вильерса. Генриетта не была готова поверить в то, что Джордж, так пылко, так открыто демонстрировавший свою привязанность, мог внезапно охладеть к ней и решил отдалиться. Вот уж нет! Скорее всего, он уступил чьим-то настойчивым уговорам. Вот только кто на него надавил? Чарльз или королева-мать? Хотя не всё ли равно, кто? Генриетту сердило то, что она ни от кого не могла получить объяснения, которые вправе потребовать любая девушка на её месте. Ни от Чарльза, ни от самого Джорджа – ни от кого! Словно все сговорились избегать разговоров с нею!

– Простите меня, ваше высочество… Анриетт, – шепнула мисс Суррей, и принцесса с удивлением заглянула в глаза подруги.

– За что же?

– Я заставила вас переживать.

– Вот ещё!

Наигранное веселье в этой фразе не обмануло чуткое сердце подруги. Кэтти мягко перехватила руку Генриетты и заговорила с ней многозначительным тоном:

– Я же всё вижу. Но не подумайте ни о чём дурном! Только знайте, что вы совсем не одиноки, Ваше высочество. Я ведь тоже не вчера родилась. Я же всё понимаю. Я знаю всё это!

– Что?

Генриетте не хотелось заводить разговор на эту тему, но она согласилась поддаться на нехитрую манипуляцию со стороны подруги, чтобы не оставаться наедине с грустными мыслями и не позволить себе окончательно раскинуть и погрузиться в тоску.

– Я тоже переживаю, – пояснила мисс Суррей и, прижавшись к плечу Генриетты, зашептала ей на ухо:

– Я вот думала, что с глаз долой – из сердца вон! Разве нет? А вот же, его никто не видел вот уже несколько недель, и я не могу перестать думать о нём. Никак не пойму, почему он решил уехать именно в этот день. И куда? Зачем? Сбежал? Но ведь и братец не был к нему суров. Да и сам король! Я знаю об этом наверняка. Его величество дал обещание подписать приказ на зачисление его в гвардию… А он… Так глупо…

– Кто? – недоумевая, спросила Генриетта, но по слезинкам, блеснувшим в глазах Кэтти, сразу же поняла, о ком шла речь, и осеклась. Да, пожалуй, у мисс Суррей было куда больше причин для грусти. Ведь её не ждут в Кале преданные друзья, как не ждут и в Париже…

– Простите, Ваше высочество! Я не знаю, с чего это я вдруг. Накатило вот, – всхлипнув чуть громче, прошептала мисс Суррей, а со стороны на них уже бросали обеспокоенные взгляды их подруги и даже сама миссис Уэссекс.

– Тихо, Кэтти, – шепнула Генриетта. – Я не сержусь на вас. Но не надо рассказывать об этом никому. И не здесь! – она бросила быстрый взгляд на миссис Уэссекс, – вас могут слышать. А это… Знаешь, у всего этого может быть такая причина, о которой нам лучше и не знать вовсе!

– Что? – широко распахнув влажные от невыплаканных слёз глаза, спросила мисс Суррей.

– А ты что же, забыла о том, что это твой виконт Лауделл первым рассказал мне про заговорщиков? – негромко напомнила ей Генриетта.

– Роули? Ой… – протянула та и сильно сжала руку принцессы.

– Не бойся, – успокоила её Генриетта, – я ведь говорила тебе… – налетевший с запада ветер заглушил её шепот так, что даже стоя вплотную к ней, Кэтти с трудом могла разобрать всего несколько обрывков из слов Генриетты, когда та напомнила о полуночной встрече в беседке в саду Уайтхолла.

– Я понимаю, – также тихо шепнула Кэтти, когда их разговор оборвался из-за громкого призыва вернуться в каюты.

Как раз в это же время из адмиральской каюты, где королева Генриетта-Мария скучала в обществе своих придворных дам, на палубу поднялась одна из статс-дам и сделала знак принцессе и всем девушкам немедленно следовать за ней.

– Мы поговорим ещё, – пообещала Генриетта.

Кэтти кивнула в знак согласия и первой начала спускаться с высокой площадки, надстроенной на корме судна. Стоящий внизу возле лестницы лорд Гамильтон подал ей руку, но от попытки изобразить галантный поклон он благоразумно отказался из-за внезапного резко крена корабля.

В выражении лица молодого человека, раскрасневшегося от ветра и солёных брызг, было написано нетерпеливое желание переговорить с мисс Суррей. А той не составило труда догадаться, что предметом этой беседы будет вовсе не погода на море и не перспективы их скорого прибытия в Кале. Ни для кого не было секретом, что главным вопросом, который так или иначе интересовал всех на корабле, касался принцессы – её настроения и всех её переживаний.