Текст книги "Шкатулка королевы"

Глава 8. Завтрак у мэтра Савари

Март 1661г. Кале. Особняк мэтра Савари

– Едем! – решительно приказал Данжюс и с силой постучал кулаком в потолок экипажа.

Карета, нанятая маркизом де Сент-Аманом для нужд высоко вознёсшегося по карьерной лестнице любимого племянника, была роскошной и даже просторной, но безнадёжно устаревшей. Поездка по вымощенным грубо отёсанным камнем улицам Кале могла послужить яркой иллюстрацией к бессмертному творению Данте, к той его части, где описаны страдания людей, в список добродетелей которых не входило терпение и смирение перед лицом жизненных перипетий.

– А вот и особняк мэтра Савари! – д’Эффиа перевалился через колени Данжюса и протянул руку, указывая на неказистое здание, выделяющееся среди своих скромных собратьев на Каштановой улице тремя этажами под высокой крышей с похожими на глаза слуховыми окнами, а также представительного вида крыльцом с колоннами, поддерживающими классический фронтон. И даже если бы соседние здания были четырехэтажными, то и тогда бы печные трубы на крыше особняка, который занимал мэтр Савари, возвышались над всей округой.

– Каждый раз, приезжая сюда, не перестаю удивляться! Да это же почти дворец! По масштабам Кале, конечно же, – высказался д’Эффиа, тогда как Данжюс тщетно старался сосредоточиться на вопросе о том, каким образом загладить свою нечаянную вину перед де Гишем и помириться с оскорблённым графом, не доводя ссору до поединка.

Громкий скандал неминуемо привлечёт внимание ко всем его участникам, и, что хуже всего, начнётся поиск причины, которая привела к ссоре. Слухи разлетятся по всему Кале и достигнут Парижа ещё до того, как корабли с английской принцессой и её свитой появятся у берегов Франции. И всё это сорвёт хитроумный план с переодеванием и прикрытием для де Руже, которому было поручено обезвредить барона Вандермеера и его сообщников.

– Приехали! – д’Эффиа с чувством хлопнул друга по плечу и распахнул дверцу кареты.

Спрыгнув с подножки кареты прежде, чем она остановилась, маркиз широко взмахнул руками, приглашая графа на высокое крыльцо с колоннами, поддерживающими фронтон. Тем нелепее рядом с этой роскошью смотрелись дощатые ступеньки самого крыльца и фахверковые панели фасада, местами проглядывающие сквозь трещины в штукатурке.

– Идёмте! Скорее же!

Леон поспешно выпрыгнул из кареты, а д’Эффиа с шумом распахнул двери и ворвался в вестибюль.

– Господа? – не получив инструкций о том, как вести себя с самоуверенными и дерзкими знатными юнцами, слуги мэтра Савари с недоумением и испугом на лицах расступались перед ними, позволив пройти в просторный зал, который служил одновременно и приёмной, и примерочной.

– А! Данжюс! Вот вас-то я и жду!

Навстречу к ним вышел высокий и худощавый молодой человек, одетый в укороченную к талии тёмно-синюю курточку, плечи и рукава которой украшали голубые бантики и ленты.

– Беврон! И вы здесь? Я смотрю, мэтр Савари собрал у себя всех парижских франтов!

В широкой улыбке Леона не было ни намёка на волнение или подозрительность. Он с чувством потряс руку бывшего товарища по пажескому корпусу, глядя ему в глаза с такой искренней и ничем незамутнённой радостью, словно не видел его лет десять.

– Давно вы в Кале, Данжюс?

В голосе де Беврона прозвучал лёгкий упрёк, но Леон предпочёл сделать вид, будто эта встреча была для него полной неожиданностью. Всё также улыбаясь, он направился к софе для гостей, намеренно или случайно, минуя кресло, стоявшее спинкой ко входу.

– Да. Я тут с неделю уже скучаю, – ответил Данжюс и собрался было плюхнуться на мягкие подушки софы, когда прямо перед ним неожиданно возникла фигура де Гиша, который поднялся из кресла, стоящего в дальнем углу зала.

– Так заскучали, что решили сменить гардероб скуки ради? – спросил граф, протягивая к Данжюсу обе руки. – А ну-ка, дайте-ка мне как следует намять вам бока, мой дорогой Леон!

Поддавшись дружескому порыву, де Гиш сгрёб приятеля в медвежьи объятия и с громким смехом энергично похлопал его по спине. Д’Эффиа и де Беврон молча переглянулись и заняли свободные стулья, каждый по обе стороны софы.

– Де Гиш, старина! А вы верны своей мрачности! – в тон ему заговорил Леон. – Могу ли я заключить из этого, что вы проводите время в Кале также, как и всегда, – в компании скуки?

– Скучаю, друг мой. Ох, как скучаю! Вот тоже от скуки решил обновить гардероб. Затеял заказать себе новый костюм, и вот же!

Де Гиш отстранился от Данжюса и сурово посмотрел ему в глаза, тогда как тот с сочувственной улыбкой покачал головой.

– И что же стряслось, друг мой? – спросил Леон, ничем не выдавая, что уже знал о принятом решении вызвать его на дуэль.

– Да вот и я недоумеваю, – проговорил де Гиш, критическим взглядом окинув друга с головы до пят.

– Это отчего же? – с невинным видом поинтересовался у него Данжюс, тогда как д’Эффиа с тяжелым вздохом взял со стола серебряный колокольчик для вызова слуг.

– Да вы совсем не выглядите растолстевшим, граф! Даже чуточку сузились в области талии… Может быть вы подросли, пересекая Ла-Манш? – де Гиш демонстративно отступил на два шага назад, изображая живейший интерес к пропорциям фигуры и росту Данжюса.

– А должен был? – разыгрывая удивление, спросил Данжюс и принялся озираться, комично вертя головой и осматривая себя со всех сторон.

– По моим представлениям, да, – серьёзным тоном ответил де Гиш. – Вы должны существенно прибавить в весе и располнеть. Особенно же в области живота. Втрое как минимум. Ну, хотя бы вдвое…

– Это что же? Вы судите по опыту вашего путешествия в Польшу? – рассмеялся в ответ Леон.

Со стороны могло показаться, будто бы встреча и шутливые замечания, адресованные друг другу, забавляли их. Но д’Эффиа вид улыбающихся приятелей нисколько не обманывал. Наблюдая с озабоченным видом за этой сценкой, маркиз решительно потряс колокольчиком так, что громкий звон вызвал суматоху наверху.

– Да нет, – на минуту де Гиш утратил уверенность в своих намерениях и едва не рассмеялся, поддавшись иронии и весёлому настроению Данжюса. Но в следующую минуту лицо графа вновь обрело суровое выражение, в прищуре его чёрных глаз блеснули злые огоньки, и он с вызовом посмотрел в смеющееся лицо друга.

– Так в чём же дело? – спросил Леон и дружески похлопал де Гиша по запястью руки, нервно сжатой в кулак.

– Господа! Господа, в такую рань! Чему обязан? – послышался недовольный голос с верхних ступенек лестницы, а через минуту в приёмную спустился мэтр Савари собственной персоной.

На лице кудесника моды бледном после бессонной ночи, проведённой за шитьём, отразились удивление и страх.

– Ваше сиятельство? Но как же? Зачем же? В такую рань! Разве примерка назначена уже на сегодня? Но я же говорил! Я послал к вам моего слугу с запиской… Неужели я всё перепутал?

По осунувшемуся виду мэтра нетрудно было догадаться, что волнения и труды в течение последних двух недель подкосили его здоровье. Он устало провёл ладонью по небритой щеке и тут же замахал руками, делая знаки спускающимся вслед за ним подмастерьям:

– Прочь! Прочь! Нечего тут глазеть! Я вас не звал!

– О нет, мой дорогой мэтр! – поспешил успокоить его Данжюс и указал на софу, предвидя, что мэтр может упасть в обморок, если, доведённый до отчаяния, он сейчас же не найдёт для себя надёжную опору.

– Вообще-то, это я приехал на примерку, мэтр! – заявил де Гиш и обратил недобрый взгляд на Данжюса, который проявил, по его мнению, неуместную заботу о состоянии здоровья портного, тогда как об этом могли позаботиться его многочисленные подмастерья или слуги.

– Но… Но я уже имел честь доложить тому господину, который прибыл от лица вашего сиятельства… – прошептал Савари.

– Я ничего не понял с его слов, милейший! – отрезал де Гиш и подбоченясь, встал напротив поникшего плечами мэтра. – Вот я и решил явиться сюда к вам и во всём разобраться.

– Так ведь я же…

С тем, чтобы как-то смягчить возникшую для почтенного мэтра неприятную ситуацию, Данжюс подозвал его старшего помощника и указал на дверь:

– Вот что, любезный! Пошлите к мадам Ларош в трактир «Под знаком Солнца». Пусть там распорядятся, чтобы привезли завтрак на шестерых человек. И вина, да побольше! Воспользуйтесь моей каретой!

– На шестерых? – уточнил д’Эффиа, а де Беврон с опаской посмотрел на потемневшее от гнева лицо де Гиша и подошёл к нему, чтобы незаметно накрыть ладонью его пальцы с побелевшими костяшками, которые с силой сжимали эфес шпаги.

– Ну да! Нас четверо, плюс мэтр Савари, – Леон всё с той же благожелательной улыбкой кивнул мэтру и повернулся лицом к де Гишу. – И я уверен, что с минуты на минуту здесь появится ещё одна очаровательная персона.

– Кто? – напускная таинственность Данжюса сбила его с толку, и де Гиш повернулся к дверям вестибюля, откуда уже доносились громкие голоса, дробный стук каблучков и шорох тяжёлых юбок модных платьев, подол которых накрахмаливали так сильно для того, чтобы подол платья выглядел похожим на колокольчик.

– О! Вот и вы, мой милый друг! – воскликнул Данжюс и вместо того, чтобы ответить де Гишу, бросился навстречу прибывшей молодой особе. – Княгиня!

– Чуть свет, и я уж у портного! – весело рассмеялась Катрин де Грамон, переступая порог гостиной. – Однако! Вот это сюрприз! Я не ожидала, что к примерке моего нового платья будет проявлено столько интереса! Мэтр, как же так? А как же наш уговор хранить эскизы и наброски в строжайшем секрете?

Одарив дружеской улыбкой де Беврона и д’Эффиа, застывших в немом удивлении, Катрин кивнула брату, подала руку Данжюсу и направила стопы к софе. Мэтр Савари, тяжело дыша, поднялся с подушек, едва успев склониться перед княгиней, с недавних пор затмившей красотой и остроумием, а также изяществом своих нарядов самых известных красавиц королевского двора.

– О, мадам! Дорогая моя княгиня! Муза! – выговаривая слова комплиментов, Савари облобызал милостиво протянутую к нему тонкую ручку, украшенную браслетом с бриллиантами.

– Любезный мой Данжюс, – Катрин окинула взглядом пустующие столики, – пожалуй, отдайте приказ о завтраке на восемь персон. Я ожидаю ещё кое-кого на примерку моего нового платья. И да! Господа! – сверкающие лукавством зелёные глаза с вызовом смотрели в пылающее недовольством лицо де Гиша. – Я жду от вас скромности и соблюдения тайны. Раз уж вы здесь, то извольте подчиняться правилам: никаких обсуждений нового платья до моего официального появления в нём в свете!

Пока опешивший от неожиданного внимания к своей работе мэтр Савари приходил в себя, Катрин заняла его место, уютно устроившись на софе среди вороха больших подушек. Те же, что поменьше, она игривым жестом смахнула на пол перед собой и, вздёрнув вверх острый подбородок, обратилась к наблюдавшим за ней молодым людям:

– Ну что же вы, господа? У вас такие лица, что я уже готова поверить в ваше благочестие. Вы, что же, и впрямь решили блюсти Великий пост? Кстати, Данжюс! Мой милый граф, я надеюсь, что мне не пришлют завтрака для постящихся матрон? При всём моём обожании и уважении к некоторым милым аббатам, прибывшим в Кале для подготовки невесты к венчанию, я не готова разделять их диету. Вальжан Делакруа, к слову, такой душечка! Но даже ради дружбы с ним я не готова ввести в мою жизнь монастырский порядок. В этой провинциальной глуши я и без того вынуждена влачить самое скромное существование! Так что, никаких чёрных хлебов. Пусть лучше меня заподозрят в безбожии, право слово!

– Да, это уже поздно исправлять! – промолвил де Гиш.

Речь, произнесённая его сестрой с картинно сложенными на груди тонкими руками и с возведённым к потолку молитвенным взором, вызвала приглушённый смех де Беврона и громкий хохот д’Эффиа. Де Гиш демонстративно отошёл к окну и уставился на тёмные просветы окон домов, расположенных напротив. Данжюс, не теряя весёлого расположения духа, сел у ног молодой княгини и вальяжно разлёгся на подушках, разбросанных на полу. Желая в глубине души последовать его примеру, друзья не без зависти смотрели на то, как рыжеволосый шутник подмял под себя горку подушек и сделал вид, что беспечно дремлет.

– Так я распоряжусь принести ширмы и всё необходимое для примерки, ваше высочество? – осторожно поинтересовался мэтр Савари, бросив косой взгляд в сторону де Гиша.

Он всё ещё не понимал причин, отчего граф изволил явиться в такую рань. И это после того, как Савари послал ко всем своим постоянным клиентам предупреждения, что будет не в состоянии принимать новые заказы вплоть до начала апреля, да и то, если королевскому двору не предстоит переезд в одну из резиденций! Ходили слухи, что свадьба Филиппа Орлеанского и Генриетты Стюарт будет праздноваться на широкую ногу и превратится в череду придворных забав в Сен-Жермене или даже в Фонтенбло.

– Кстати, если вы хотели поразить нас своей новой задумкой, Катрин, то можете не трудиться, – процедил сквозь зубы де Гиш, посмотрев на сестру через плечо.

– Это почему же? – насупила брови Катрин.

Слова брата задели её за живое, но ещё хуже было то, что его слышали и остальные.

– Накрахмаленные юбки – это прошлый век! – безжалостно продолжал де Гиш. – Они топорщатся, будто колокол. Никто, даже ради поцелуя, не сможет подойти к вам ближе чем на три шага.

– Ну уж нет! Дудки! Я вас не слушаю. Нет! И от своей затеи я не откажусь! – решительно парировала Катрин. – Зная вас, братец, я прекрасно вижу цель этих слов: вы не желаете, чтобы хоть кто-нибудь затмил вас на церемонии. Даже ваша сестра! Ах, Арман, вашему себялюбию позавидовал бы сам Нарцисс!

– Вот ещё! – грозно выпалил де Гиш, в миг утратив напускное безразличие. – Да вы ещё мельничный жернов наденьте вместо воротника, как испанская дуэнья!

– Ах так! – вскинулась Катрин, готовая прыгнуть на брата, словно разъярённая кошка.

– Стойте! Подождите! – смеясь, воскликнул д’Эффиа, про себя посылая благодарение небесам за появление княгини, на которую де Гиш решил излить всё своё дурное расположение духа.

– Нет уж! – Катрин с наигранной суровостью пресекла эту попытку вмешаться. – Вот я сейчас же примерю готовые детали моего платья, а вы, господа, рассудите нас с братом!

– Было бы на что смотреть! С тем же успехом можно перешить платье нашей прабабки! – пальнул де Гиш, заслужив в свой адрес испепеляющий взгляд разгневанной княгини.

Тем временем три помощника мэтра Савари расставляли ширмы из полупрозрачного шёлка, за которым легко угадывался силуэт фигуры из соломы, на которой примеряли готовое платье. Были видны даже мелочи, вроде лент и бантиков, притороченных на скорую руку на рукавах, подоле и ещё в тех местах, где, по замыслу княгини, предполагалось пришить цветочные букетики.

– Ах, какая прелесть! – прекратив перепалку с де Гишем, воскликнула Катрин, увидев рукава из нежно-зелёного атласа со вставками из переливающейся на свету тёмно-золотой парчи.

– Всё выкроено по вашим рисункам, ваше высочество, – с гордостью заявил мэтр Савари, поднимая перед собой лиф, чтобы продемонстрировать загадочный блеск парчи. – А рукава! Как вы и просили, я раскроил их из другой ткани. Основные рукава будут лишь немного длиннее локтя, а дальше… – он указал на стоящего у него за спиной юношу, в руках которого красовались кружевные воланы, которые были продолжением рукавов и должны были целомудренно прикрывать собой нежные запястья княгини.

– Ах, чудо же! Мне уже не терпится взглянуть на то, как всё это будет смотреться на мне самой!

Забыв о споре с братом, который предпочёл оставаться у окна, разыгрывая недовольство, Катрин поспешила скрыться за ширмой, где её ожидали четыре девушки-белошвейки, нанятые мэтром для того, чтобы прислуживать на примерках его самой знатной клиентке.

– Сюда, мадам! Будьте добры, позвольте помочь… Осторожнее, шнуровка! Петельки… Ленточкой перехватите… Ещё одну нитку, Мари! Булавкой, булавкой подколите букетик!

Прислушиваясь к весёлому щебету девушек, суетящихся с примеркой платья княгини де Монако с куда большим шумом и энергией, чем этого требовалось, молодые люди некоторое время хранили неловкое молчание. Мэтр Савари от волнения съехал на самый край софы и со смиренно сложенными на заметно выделяющемся животике руками ожидал, когда ему позволят взглянуть на результаты его трудов.

Так продолжалось до тех пор, пока дверь для прислуги не распахнулась во всю ширь. В приёмную вошли слуги с подносами, заставленными блюдами с высокими серебряными крышками, и большой корзиной, наполненной бутылками с вином.

– Ах да! А вот и завтрак! – воскликнул д’Эффиа и посмотрел на мирно дремлющего Данжюса.

– Оставьте его, – тихо посоветовал де Беврон и покосился в сторону де Гиша.

По лицу графа было заметно, что волна гнева, бушевавшего в его сердце с раннего утра, наконец-то схлынула, и он был готов к перемирию.

– Господа, расставьте всё на обеденном столе! – скомандовал д’Эффиа и указал на широкий овальный стол в глубине комнаты, стоящий напротив широких венецианских окон с видом на сад.

– Я вовсе не голоден, – заявил де Гиш.

Тем не менее он подошёл первым и занял место в главе стола.

– Я тоже, – пробормотал де Беврон. – Чёрт, столько волнений в ожидании этой церемонии! А ведь по-хорошему здесь в Кале всё это даже на свадьбу не будет похоже. Жених-то по доверенности!

– Зато невеста – самая что ни на есть принцесса и красавица! – выкрикнула из-за ширмы Катрин де Монако. – Арман, перестаньте дуться! Будьте душечкой и подайте мне воды.

От её звонкого голоса проснулся Данжюс. Он встрепенулся и смешно взъерепенил свои густые рыжие кудри, проведя по ним пятерней, после чего потянулся и посмотрел в сторону ширмы. За таинственной завесой из нежно-голубого полупрозрачного шёлка просматривался силуэт женской фигуры, уже облачённой в лиф с приколотыми к нему рукавами. Внизу угадывались очертания юбки, похожей на колокольчик, отчего Леону показалась, что за ширмой пряталась сказочная фея – не хватало лишь пары лёгких крылышек.

Не выдержав муки ожидания, мэтр Савари отошёл к ширме, перехватил у подмастерья парадную верхнюю юбку из тёмно-зелёного бархата и почтительно передал её в руки девушки-белошвейки.

Заметив, что примерка подошла к завершающей стадии, молодые люди, все как один, отвлеклись от уже сервированного завтрака и повернулись в сторону ширмы. Смешно вытянув шеи, они застыли в ожидании, когда княгиня соизволит предстать перед ними в новом платье, доверившись самому непредвзятому и дружескому суду.

– Ну что же, Катрин? – не выдержав затянувшейся паузы, воскликнул д’Эффиа. – Покажитесь нам уже!

– Да-да, – присоединился к нему Данжюс и приподнялся на локте. – Мы тут все сгораем от любопытства!

– Говорите за себя, Леон, – мрачно изрёк де Гиш и снова демонстративно отвернулся, на этот раз глядя на стену перед собой, – как по мне, так не всё ли равно, какие чудеса сотворил мэтр…

– Ага, конечно же! Если этот костюм не надет на вас, – ехидно поддел его де Беврон.

Глава 9. Костюм де Гиша

Март 1661г. Кале. Особняк мэтра Савари

Проявить решительный настрой было необходимо, но у де Гиша не осталось серьёзных аргументов, и он попросту не знал, как довести спор до настоящей ссоры, не имея на то благовидного предлога. Обведя комнату сверкающим от обиды взглядом, он с силой сжал стеклянный бокал. Резкий звук хрустнувшего стекла раздался внезапно и отвлёк его от мрачных раздумий. Удивление и боль отразились в глазах графа, когда он увидел струящуюся по стеклу тонкую, алую струйку, не сразу поняв, что это была кровь из глубокого пореза на его ладони. С лицом, исказившимся в болезненной гримасе, де Гиш бросил остатки бокала на стол и потряс ладонью, пытаясь сбросить прилипшие к ранке крохотные осколки стекла.

– Стойте!

Моментально вскочив на ноги, Данжюс подбежал к нему и, перехватив руку за запястье, поднял её вверх.

– Эй, там! Не стойте, как истуканы! Живо несите полотенца! – крикнул Леон застывшим в испуге слугам. – И воду! Д’Эффиа, немедленно заприте двери! Мэтр! – он обернулся к притихшему портному. – На сегодня никаких примерок! Всё! Этого достаточно!

– Но, господа! У меня заказы от важных людей. Нет-нет, я не могу! Я не позволю! И как же примерка вашего камзола, граф? Это же катастрофа! Там такой объём работы!

Савари протестующе воздел руки к воображаемым небесам и с обречённым видом смотрел на д’Эффиа, который решительно задвинул засов на входной двери и уже начал закрывать ставни на окнах, выходящих на улицу.

– Заказчики подождут, мэтр, – обронил на ходу Данжюс, ведя де Гиша к софе, на которую тот опустился, безвольно повинуясь напору графа.

Вернулись слуги, неся чистые полотенца, корзинку с корпией, два кувшина с водой и фарфоровую чашу для мытья рук.

– А может за врачом послать? Хотя бы за хирургом? Я знаю тут одного, он живёт всего в двух кварталах отсюда, – мэтр Савари отвернулся, чтобы не смотреть на кровоточащую ладонь де Гиша, и говорил только с Данжюсом, главенство которого в эти минуты никто не посмел бы оспаривать.

– Нет! Я не желаю никого видеть! Не надо никаких хирургов! – протестующе процедил сквозь зубы де Гиш и резко побледнел от острой боли в глубоких, тонких порезах на пальцах и ладони.

– И то верно, – согласился Данжюс.

Он сделал знак слуге, приказав пододвинуть поближе к ним табурет с чашей, в которую налили тёплую воду, а затем взял де Гиша за руку и начал промывать ранки водой, аккуратно удаляя из них мелкие осколки стекла.

– Что тут у вас происходит? – строго спросила Катрин и с подозрительным видом вышла из-за ширмы.

– Ничего! – хором ответили д’Эффиа, де Беврон и Данжюс, и даже де Гиш промычал что-то нечленораздельное, отрицательно мотая головой.

Мэтр Савари развёл руками в неопределённом жесте и с виноватой улыбкой на побагровевшем лице пытался произвести впечатление, будто бы всё случившееся было незначительным пустяком, вовсе не заслуживающим внимания очаровательной княгини:

– Собственно, у нас случился маленький инцидентец! Сущая мелочь, ваше высочество. И беспокоиться не о чем, – предложив ей руку, мэтр подвёл княгиню к венецианским окнам с видом на милый садик, который был разбит во внутреннем дворе особняка.

– Вижу я, какая тут мелочь, – нахмурила тонкие брови Катрин, и её карие глаза блеснули, когда она обернулась к брату:

– Я же всё вижу по вашему лицу, Арман! Ну что? Доигрались! Чью роль вы изволите играть на этот раз? Стреловержца в гневе? Или османского янычара? Какую маску вы решили примерить за неимением нового костюма?

– Да не примеряю я никакие маски, Катрин! – в голосе де Гиша прозвучали нотки задетой за живое гордости, но из-за слабости его протест был малоубедительным.

– И правда же, ничего! – поддержал друга Данжюс, изобразив легкомысленную улыбку. – Беда в том, что бокалы у мэтра Савари из очень тонкого стекла и легко бьются. Так случилось, что один из них оказался совсем уж хрупким. Всего-навсего неловкость – и вот, стекло треснуло. И надо же, прямо в руке у графа!

– Неловкость? – насмешливо передразнила его Катрин, подойдя ближе, – вижу я, какая тут неловкость!

Без тени брезгливости или испуга при виде крови, что обычно приписывают высокородным дамам, княгиня взглянула на окровавленную ладонь брата. Взяв чистый кусочек корпии, она обмакнула её в воду, оставшуюся в кувшине.

– В этом нет никакой необходимости, Катрин! – твёрдо заявил де Гиш, но княгиня крепко сжала его руку за запястье и, ответив ему решительным, не терпящим возражений взглядом, принялась осторожно стирать кусочком корпии кровь с его ладони.

– Знаете, господа, все эти ваши ссоры и споры – вот в чём зло! – приговаривала она между делом. – И ведь вы даже не удосужились послать за аптекарем, чтобы тот принёс раствор для обработки раны! А что? Ах да, какой-то там провинциальный аптекарь не разбирается в порезах на руках дворян его высочества! Фи! Как это глупо, господа!

Выдержать жжение в кровоточащей ранке было куда проще, чем промолчать, слыша эти вопиюще обидные обвинения в свой адрес, но ни де Гиш и никто из компании друзей не проронили ни слова. Их молчание было сродни сплочённости боевого братства: никакая ссора не смогла бы разъединить их перед лицом общего врага, кем в тот момент являлась Катрин де Грамон, несмотря на здравый смысл и, что уж там, справедливость её замечаний.

– Вот так! Теперь не смейте сжимать ладонь, пока я не наложу повязку, – она сурово посмотрела на Данжюса. – Ну же, Леон! Живо подайте мне полотно для перевязки. Чего же вы ждёте?

– Да-да! Сию минуту! – спохватившись, что всё это время он так и просидел рядом, уставившись на ладонь де Гиша и следя за тем, как Катрин ловко освобождала порез от остававшихся в нём осколков, Данжюс схватил первое попавшееся под руку чистое полотенце и разорвал его на две, а затем на ещё четыре полосы.

– А вы? – Катрин посмотрела на мэтра Савари. – Ах, мэтр! Да не будьте же так безучастны! Почему бы вам не показать графу тот отрез, который вы предлагали мне для моего второго платья?

– Но сударыня! Я ведь уже пообещал этот отрез господину де Беврону, – мэтр обернулся к молодому человеку, ища поддержки.

Но тот лишь пожал плечами и поспешил отвести глаза в сторону, чтобы избежать осуждающего взгляда княгини:

– Э, нет, мэтр! Наш договор ещё не вступил в силу, потому что вы ещё не приступили к раскрою. Да и вообще, из этого отреза я собирался пошить ещё один камзол, но мне не к спеху.

– В таком случае, господин граф, не пожелаете ли взглянуть на ту превосходную ткань? – мэтр Савари с заискивающим видом склонился перед де Гишем, да так низко, что не смог бы заметить ответной реакции.

– Валяйте! – со слабым вздохом ответил де Гиш и поверх спины портного глянул на Данжюса, который рвал на полосы очередное полотенце, сосредоточившись на своих мыслях.

– Да. Велите принести его, мэтр! – согласился Леон, и д’Эффиа, которого ссоры друзей довели до полного упадка моральных сил, выдохнул с облегчением.

Пока мэтр поднимался на третий этаж, где хранились ткани и вся необходимая фурнитура для пошива, его великосветские клиенты сочли за лучшее немедленно приступить к завтраку. В первую очередь было отдано должное превосходному вину из личного погреба губернатора, который, проведав о том, что именитые гости из Парижа остановились в трактире «Под знаком солнца», велел доставить им в дар вино из собственных запасов.

Подкрепив свои силы и настроение свежими булочками с паштетом, сыром и конфитюром из груш, молодые люди перестали смотреть друг на друга сычами. Катрин де Грамон, будучи единственной дамой в этой сугубо мужской компании, не считала необходимым скромно держаться в стороне, скрывая свой аппетит. Перед тем, как отправиться на примерку, она успела лишь наспех подкрепиться куском ягодного пирога и стаканчиком отвара из апельсинов с корицей, поэтому известие о доставленном завтраке было встречено ею с нескрываемым энтузиазмом.

И только де Гиш, страдающий от глубокой раны, нанесённой его самолюбию, даже больше, чем от порезов на руке, почти не притронулся к еде, которую Данжюс заботливо подкладывал ему на тарелку.

– Оставьте, Леон, – с улыбкой посоветовала Катрин, игриво цепляя на вилку кусочек сыра с тарелки де Гиша. – Наш бравый полковник не пожелает так скоро отказаться от роли страдальца. Хотя, – на краткий миг она напустила на себя задумчивый вид, – у вас остался всего один день до прибытия кортежа принцессы. Даже не знаю, успеете ли вы вжиться в другую роль? Что ж, так и оставайтесь надутым ослом, братец! А роль главного поставщика развлечений и шуток для её высочества пусть возьмёт на себя, – она прищурилась и обвела изучающим взглядом притихших друзей, – а вот хотя бы наш неунывающий искатель приключений Данжюс! Смотрите, как заразительно он улыбается! Вот что так необходимо для успешной карьеры зачинщика веселья.

– Да и пусть! – глухо проговорил де Гиш, – было бы ради кого, – произнёс он и метнул недовольный взгляд в сторону д’Эффиа, который коротким смешком выразил своё одобрение.

– А вот и я, дамы и господа!

Торжественно провозгласив собственный выход, мэтр Савари спускался по лестнице. Он нёс перед собой искрящийся на свету отрез нежно-голубого атласа затканного серебряной нитью. На плечах мэтра были искусно задрапированы складки из тёмно-синей парчи.

– Смотрите, дорогой братец! – воскликнула Катрин, закончив намазывать грушевый конфитюр на тонко нарезанные ломтики булочки. – Это нисколько не хуже той ткани, которая досталась Данжюсу!

– Да. Но сама-то вы отказались от неё, – хмыкнул де Гиш.

– А как же! Не хотите же вы, чтобы я показалась на церемонии встречи в платье того же цвета, что и невеста! – фыркнула Катрин.

– Откуда… Как вы узнали? – де Гиш недоверчиво посмотрел на сестру, а та с особенным наслаждением вонзила белые, крепкие зубки в сладко пахнущую грушами булочку.

– У меня есть надёжный источник! – ответила она, наконец, закончив неторопливо жевать, и вытерла губы салфеткой.

– Как? В Лондоне? Кто же это? – не скрывая своего интереса, оживился Данжюс, пропустив мимо себя кувшин с разогретым вином, источающим аромат специй и апельсина.

– Да, в Лондоне, – подтвердила Катрин, с трудом сохраняя невозмутимость. Её так и распирало от чувства превосходства над наивными простаками, какими оказались в итоге друзья её брата, включая и находчивого Данжюса.

– Понятно дело, что в Лондоне. Но кто же ваш корреспондент, дорогая княгиня? – наседал с расспросами Леон, и ему вторили д’Эффиа и де Беврон, чьё любопытство было задето за живое.

– И кто бы это мог быть? А вы как думаете? – смеясь, спросила их Катрин и отправила в рот очередной кусочек булочки.

– Ну, уж нет! – д’Эффиа, единственный из всей компании, кто мог позволить себе вольности в общении с дамой, и задержал её руку. – Сначала назовите нам имя! Имя вашего источника ценных стратегических сведений! А вот потом, душа моя, княгиня, можете наслаждаться завтраком, сколько вам будет угодно.

– Нет, право же! Вы все просто непроходимые глупцы, если не догадываетесь, – подзадоривая молодых людей, Катрин смеялась над ними от всей души, а потом вновь нахмурила тонкие брови, напустив на себя таинственный вид:

– Ну, хорошо, так и быть! Я открою вам этот секрет! Это…

– И кто же это? – в один голос спросили все четверо.

– Её высочество Генриетта! Собственной персоной!

– Что?

– Нет!

Столь очевидный и простой ответ обескуражил всех, а де Гиш так и вовсе забылся и с разочарованием хлопнул по подлокотнику только что перевязанной ладонью.

– А чего вы ожидали? – насупилась в свою очередь княгиня де Монако и сурово посмотрела на брата. – Неужели вы думаете, что я, как какая-нибудь там… Ах, я даже и думать не желаю о том, за кого вы меня принимаете, братец! А вы, Данжюс! От вас я ожидала большей оригинальности. Да, что там… Все эти приготовления к праздникам вскружили вам голову. Ну, кто ещё в своём уме станет заказывать для себя три одинаковых костюма?