Текст книги "Искушение"

Элизабет хотелось только одного – разрыдаться. Но она решила, что ни за что не будет больше плакать перед Джеком. Плечи девушки дрожали, взгляд стал мрачным, губы подергивались.

– Я думала, ты с милицией, я беспокоилась, а ты… ты был здесь, в Бостоне…

– Но Бетси…

– Как ты попал сюда?

– В Бостон? Да вот с этим пропуском, – сказал он, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок бумаги.

Это было разрешение на въезд в город, снабженное подписью членов Конгресса провинции.

– Это совсем не то, что ты думаешь, Бетси. Это документ, который дает возможность безопасно войти в город. А вот и другой…

И Джек с гордым видом достал еще одну бумагу, на этот раз с печатью генерала Гэйджа. Это было разрешение на выезд из Бостона.

– Виги еще могут покидать город. Правда, они должны сдавать оружие, но у меня ничего нет, так что… – добавил Джек лукаво. – И я не думаю, что меня задержат, чтобы призвать в армию: ты видишь, я так хромаю, и у меня такой больной вид…

Джек тут же продемонстрировал Бетси и то и другое. Получилось очень правдоподобно.

– Если бы у меня было записано, что я уезжаю с женой, то я смог бы взять тебя с собой. А так это очень опасно.

Из всех слов, произнесенных Джеком, Бетси услышала только одно – «женой» и почувствовала, как сердце рвется у нее из груди.

– Что ты сказал, Джек?

– Я сказал, что очень рад видеть тебя, Бетси. Это Господь услышал мои молитвы, поверь мне. Ты осветила всю мою жизнь. Я каждую минуту думал о тебе, я мечтал о тебе каждую ночь, с тех пор как мы расстались. Не сердись на меня, Бетси. Я так люблю тебя. Если бы только было возможно, я забрал бы тебя сегодня ночью. Но это слишком опасное путешествие. Подожди меня в городе, как мы с тобой договорились раньше. Подожди меня, и я вернусь. Война кончится наконец, и мы с тобой…

– Нет.

– Бетси.

– Нет.

– Прошу тебя…

Совсем не так представляла Бетси их встречу, когда, стоя у ворот форта несколько недель тому назад, она наблюдала уход тысяч патриотов из города. Тогда она страстно желала идти к ним, разыскать Джека и услышать от него те слова, которые он сказал ей только сегодня. Бетси мечтала, чтобы он умолял ее остаться в городе и ждать его.

Теперь чувство девушки к Джеку было совсем иным. Детский романтизм развеялся. Элизабет любила его глубоко и страстно. Она хотела идти с ним. Ожидание казалось ей невыносимым.

Бетси смотрела на Джека, чуть отступив назад. Она старалась запомнить выражение его темных глаз, цвет волос, силу его тела. Не в силах больше оттягивать момент расставания, Бетси рванулась к двери, слетела вниз по лестнице и выскользнула на улицу. По дороге она успела сказать миссис Хаусман, что передала записку и сейчас должна уйти.

Когда дверь за девушкой захлопнулась, старушка подняла глаза и увидела Джека, стоящего на верхней ступеньке лестницы. Он был сыном ее любимой племянницы и француза.

– Жак, – старушка всегда обращалась к нему так, – что случилось?

Глава 23

Вера спала беспокойно. Пламя ее волос разметалось по подушке, по плечам и по щекам. Простыня обернулась вокруг ног женщины, оставив открытым ее прекрасное тело. Казалось, что белоснежная кожа светится в темноте. Во сне Вера протягивала руки, пытаясь обнять Флетчера и прижаться к нему. Но лейтенант уже давно встал и смотрел на нее из противоположного угла комнаты. Он сидел на стуле, сложив руки на обнаженной груди. Его черные как смоль волосы лежали по плечам. Печальные глаза казались такими же темными, как ночное небо.

– Да благословит тебя Бог, Вера, – прошептал Флетчер.

Миссис Эшли продолжала спать, убаюканная его мягким голосом.

Лейтенант уже знал, что Элизабет подслушала его разговор с Антоном, и он легко мог себе представить, что за этим последует. Восставшие узнают о планах британцев в тот же вечер. Но его больше не мучило то, что эту информацию могла сообщить восставшим Вера. Наверное, правы те, кто утверждает, что страсть ослепляет мужчину. Во всяком случае, сейчас Флетчер не мог даже сердиться на Веру за этот поступок. Он просто восхищался ее постоянством и упорством.

Флетчер поднялся со стула и подошел к кровати. Он смотрел на спящую Веру, и нежность переполняла его сердце. Лейтенант провел рукой по ее разметавшимся волосам. Какие они были шелковистые и мягкие! Как прекрасно было обнаженное тело женщины, как нежен изгиб ее бедер! Как беззащитно и невинно раскинулась она перед ним!..

Флетчер поцеловал Веру.

Завтра утром корабли, стоящие в устье реки, начнут артиллерийский обстрел форта, построенного восставшими буквально за одну ночь, сразу после получения ими информации о нападении.

Настал тот час, когда Флетчер должен был вернуться к исполнению своих обязанностей командира. Ему предстояло вести своих солдат на штурм. Таков был приказ. Флетчер не считал это решение стратегически правильным. Но к его мнению теперь не прислушивались так внимательно, как раньше. За время болезни он успел растерять свой авторитет. Слишком долго он пренебрегал своими обязанностями.

Лейтенант прекрасно понимал, насколько теперь осложняются его задачи как командира. Ему будет гораздо труднее обеспечивать безопасность своих солдат. Он уже не ощущал себя образцовым офицером, целиком посвятившим жизнь исполнению своего долга. И виной всему была его встреча с Верой.

Но Флетчер не сожалел ни о чем. Предстоящее расставание было очень тягостным для них обоих. Их только что соединившиеся жизни судьба вновь разводила по разные стороны баррикад.

Лейтенант прижался горячим лбом к холодному окну, вглядываясь в ночные тени. Во дворе цвел каштан, стрекотали цикады. Послышался шорох. Флетчер подумал, что это собака. Но иногда во дворы забегали даже лисы. Ухнула сова. В воздухе раздавалось жужжание насекомых.

Флетчер закрыл глаза и повернул голову, ощутив прикосновение стекла к каждому шраму на лбу. Завтра утром он должен покинуть Веру, и кто знает, как надолго…

Он должен был оставить ее раньше, чем они предполагали. Вера надеялась, что у них остается еще один день. Она просила его этой ночью, лежа в его объятиях, подарить ей эту, может быть, последнюю радость.

Но он не мог задержаться. Он не мог дать ей обещания, что вернется живым. Конечно, он не хотел умирать. Но что значили его желания или нежелания, его планы и надежды в этом лишенном логики и милосердия безумном мире? Единственное, что ему оставалось, – это выполнять свой долг. Британские солдаты подчинялись приказам, не задавая вопросов.

Флетчер с усилием прервал свои тягостные размышления и вернулся к возлюбленной. Она все еще спала, но, почувствовав его рядом, повернулась на спину, заложив руки за голову. Флетчер прилег рядом, обняв ее одной рукой, и погрузился в воспоминания о тех блаженных днях и ночах, которые они провели вдвоем.

Никогда раньше их чувства не достигали такой глубины, а проявления любви – такого совершенства.

Флетчер научился смотреть на их отношения в новом свете. Он стал еще больше ценить ее грацию, красоту и открытость. Она отдавалась ему полностью и принимала его таким, каким он хотел предстать перед ней.

За эти месяцы Флетчер смог в полной мере оценить отвагу и преданность своей возлюбленной. Она ухаживала за ним днями и ночами, не отходила от его постели, забыв о себе. Она пренебрегла осуждением друзей и соседей. И все это было сделано без единой жалобы. Он обожал Веру, и предстоящее расставание болью отзывалось в его душе.

– Вера, я люблю тебя, – нежно шепнул он ей на ушко.

Молодая женщина повернулась к нему не просыпаясь, и он поцеловал ее в макушку, в знакомый до каждой родинки изгиб ее шеи и почувствовал, что с трудом сдерживает рыдания.

Над кронами деревьев поднималась заря нового июльского дня. Небо становилось голубым, и на его фоне проступали черные ветви деревьев.

Брайан поднялся с постели и оделся. В одном из открытых ящиков он с сожалением заметил так и не откупоренную бутылку коньяка. Он хранил ее специально для Флетчера, с которым собирался провести вечер в дружеской и откровенной беседе. Но все время им что-то мешало. Брайан достал бутылку и подошел к окну. Внизу, во дворе, грумы были уже за работой. Они выводили лошадей и чистили конюшни.

Лейтенант точно знал, кто из этих молодых людей, так прилежно занятых работой, принадлежит к вигам и работает только ради того, чтобы поставлять информацию своим друзьям-патриотам. Но доказательств у Брайана не было. Он со злостью подумал о проклятом восстании.

Наглость бунтовщиков не имела границ. Они надеялись, что смогут удержать британскую армию в окруженном Бостоне. Но ничего у них не получится. Сегодня предстояло решительное сражение. Задача англичан состояла в том, чтобы выбить восставших из Бридс-Хилла и закрепиться там, создав плацдарм для дальнейшего наступления.

Он испытывал глубокое удовлетворение, когда представлял себе реакцию оставшихся в Бостоне патриотов, особенно миссис Эшли. Как странно в ней совмещались самоуверенность, остроумие и чисто женское очарование. Брайан понимал, что, окажись он на месте Флетчера, уже давно был бы околдован ею. Возможно, она уже добилась того, что его друг, Флетчер, испытывает постоянные душевные муки, раздваиваясь между долгом и чувством. Иногда Брайану казалось, что его старший товарищ просто теряет рассудок.

Брайан сорвал печать с бутылки и вынул пробку. Стакана не нашлось, но это его не смутило. Он поднес горлышко к губам – и приятное тепло разлилось по телу.

Наконец бутылка была плотно закупорена и водворена обратно в ящик, туда, где хранились многие дорогие Аптону вещицы. Лейтенант вышел из своей комнаты и направился через коридор в ту, где недавно жил его друг. Аптон принял решение.

Он верил в мужскую, дружбу, которая может поддержать и даже спасти жизнь человека в адской мясорубке войны. Что же касается женщин, то они способны лишить мужчину и разума, и умения защищаться. И Аптон не допустит того, чтобы Флетчер пренебрег своим офицерским долгом. Уже отдан приказ, и лейтенант Флетчер Айронс должен повести своих солдат на штурм укреплений Бридс-Хилл. В случае отказа он будет призван изменником и повешен.

Кухня наполнилась запахами теста и дрожжей. Вера аккуратно заворачивала слепленные из теста, но еще не испеченные буханки во влажные полотенца и укладывала их на теплые кирпичи около очага, чтобы тесто хорошенько поднялось. Руки молодой хозяйки по локоть были в муке. Она отряхнула их и с удовольствием принялась убирать со стола. Небольшие обрезки теста складывала прямо в передник и выбрасывала их на землю во внутреннем дворике. Когда тесто подсыхало на солнце, птицы слетались со всех сторон и с веселым щебетанием склевывали все, до последней крошки.

Трава за порогом выросла почти до колен. Ее давно уже было пора скосить: она цеплялась за юбку и мешала ходьбе. Вера подошла к большому каштану и прислонилась спиной к его грубой коре, глядя сквозь резные темно-зеленые листья на утреннее солнце. Все вокруг было так мирно и спокойно, ничто не напоминало ни о войне, ни о революции. Не было слышно даже топота марширующих по улицам солдат, к которому Вера уже давно привыкла и который, казалось, стал неотъемлемой частью жизни всего Бостона.

Вера стояла в тени каштана, закрыв глаза и наслаждаясь тишиной до тех пор, пока не почувствовала устремленный на нее взгляд. Она подумала, что это Флетчер, и посмотрела на чердачное окно, но там никого не было. Тогда она заглянула на кухню. Но там тоже было пусто. Какое-то странное дрожание воздуха насторожило молодую женщину. Вера не успела подумать о том, что бы это могло быть, как сильный взрыв потряс все вокруг, разрывая тишину мирного утра. Земля качнулась под ее ногами. Она инстинктивно взмахнула руками и закричала.

– Миссис Эшли!

Вера почувствовала, как чья-то рука поддерживает ее за локоть, и оглянулась. Перед ней стоял лейтенант Аптон. Лицо его выражало глубочайшее сочувствие, несмотря на все усилия Брайана казаться строгим и серьезным.

С трудом переводя дыхание, Вера спросила его, что же происходит. Лейтенант не спешил с ответом, и Вера посмотрела ему прямо в глаза.

– Ведь это не могло начаться так скоро? – спросила она, не пытаясь скрыть нарастающую тревогу.

Лейтенант смущенно посмотрел на миссис Эшли. Он был тронут ее попыткой сохранить спокойствие и полным отсутствием истерии в голосе. Он чувствовал себя ужасно глупо: пришел к ней, как к врагу, а сейчас его единственным желанием было защитить эту отважную молодую женщину. В эту минуту Брайан понял, какие чувства овладели его другом, и он презирал себя за то, что сам был готов поддаться им.

– Фрегаты начали обстрел форта, – сказал Брайан.

В его голосе звучало гораздо больше сочувствия, чем ему бы хотелось. Стоило ему только заглянуть в ее глубокие зеленые глаза, и заранее приготовленные оскорбительные фразы показались неубедительными и ненужными.

Она вздохнула.

– И Флетчер знал об этом, – сказала она. Это был не вопрос. Это было утверждением. Брайан молчал. Вера перевела взгляд на сверток, который он держал в руке. Конечно, его надо было спрятать, но теперь уже поздно: Аптон принес мундир Флетчера.

Вера внимательно смотрела на Брайана.

– Сегодня еще рано, – сказала она, и голос ее дрожал.

– Уже пора, – ответил он просто.

– Нет.

– Я должен войти, – твердо произнес Брайан и направился к двери.

– Но он еще спит.

– Это уже неважно. Я разбужу его. Он должен уйти вместе со мной. Таков приказ. Простите меня.

Пока он говорил, обстрел возобновился. Испуганные птицы вспорхнули с деревьев и унеслись в небо.

– Пойдемте наверх, – сказал Аптон. Он не хотел оставлять Веру внизу одну. Вера покачала головой.

– Я войду, когда он будет готов, – храбро ответила она.

Брайан кивнул и посмотрел на миссис Эшли. Ее нежное лицо, обрамленное золотистыми волосами, и огромные глаза сказали ему о тех чувствах, которые она пыталась скрыть. Она боялась, но не пушечной канонады и не за себя. Она боялась за любимого человека.

«Ах, Флетчер, – подумал Брайан, – я завидую тебе. Я завидую вашей любви, но боюсь, что она разорвет твое сердце».

Вера смотрела вслед Аптону, который быстро поднимался по лестнице. Навстречу ему бегом спускалась Бетси. Она была бледна, и глаза широко открыты.

– Миссис Эшли, что случилось?

– Британские корабли начали обстрел, – ответила Вера.

Новый взрыв заглушил ее голос. Бетси зажала уши руками и закричала:

– Мужчины, наши мужчины!

Вера хотела обратиться с молитвой к Господу, но в смятении не знала, о чем просить Его. Она чувствовала себя больной и несчастной. Так случалось каждый раз, когда она вспоминала о том, что Флетчер должен будет вернуться на поле битвы. Вера закрыла лицо руками и пыталась глубоко дышать, чтобы успокоить боль, возникшую в животе. Тошнота подступила к горлу. Но рядом неподвижно замерла Элизабет, и Вера, отняв руки от лица, протянула их к девушке.

– Я тоже боюсь, моя милая. Я не знаю, чем закончится сегодняшний день.

– Вы боитесь за него, – с горечью ответила Элизабет.

Тон девушки показался ей оскорбительным. Вера отпустила ее руку и отвернулась. Комок подступил к горлу.

– Да, я боюсь за него, – коротко ответила она. – Если шум будет продолжаться и тебе станет страшно, спустись в подвал, – холодным тоном сказала миссис Эшли и направилась на чердак. – Флетчер, – тихо произнесла она, заходя в комнату, – не оставляй меня. Я люблю тебя, – продолжала Вера, не обращая внимания на присутствие молодого офицера.

– Миссис Эшли… – начал было Аптон, подойдя к Вере.

– Брайан, помолчи, – отрезал Флетчер. – Это тебя не касается!

Вера гневно взглянула на молодого лейтенанта и отвернулась.

– Флетчер, – обратилась она с мольбой, – любовь моя, прошу тебя, не уходи. – Слезы брызнули из ее глаз. – Я хотела быть сильной ради тебя, мой милый. Но я не могу. Ведь ты можешь погибнуть, Флетчер, прости меня, Боже! Я не хочу этого. Как мне жить без тебя, любимый мой!

– Вера, подойди ко мне. – Флетчер открыл свои объятия, и Вера прильнула к нему. – Ты смелая и сильная женщина. Вера. Если я погибну сегодня, ты должна жить дальше, жить так, как жила до встречи со мной. Ну, успокойся, дорогая. Я прекрасно сознаю, в чем состоит мой долг офицера, – продолжал Флетчер, глядя через плечо миссис Эшли прямо в глаза Брайана. – И ты должна помнить об этом. Разве ты сможешь любить мужчину, который покинул свой пост, покинул своих солдат в минуту смертельной опасности? Разве ты сможешь любить такого человека, Вера? Я не верю в это!

Флетчер крепко сжал Веру в своих объятиях, плотно стиснул зубы и закрыл глаза. Он боялся, что не сможет сдержать рыданий, которые рвались у него из груди.

– Флетчер! – Это Брайан попытался напомнить лейтенанту о том, что пора идти.

– Хорошо, – ответил он.

Вера сделала шаг назад, все еще держа руки Флетчера в своих. Она пыталась доказать ему, что может быть сильной.

– Благослови тебя Господь! Мой милый! Возвращайся, прошу тебя, возвращайся ко мне! Они обнялись в последний раз.

– Флетчер, мы должны идти, – сказал Брайан.

Все это время молодой человек с трудом сдерживал слезы, комок сдавил горло и мешал дышать.

Флетчер высвободился из объятий миссис Эшли. Что-то отдаленно напоминающее улыбку скользнуло по его липу. Он дотронулся до Вериной щеки, произнес короткое «прощай» и быстро побежал вниз по лестнице.

Вера провожала его взглядом, стараясь запомнить его профиль, гордую осанку, четкую походку военного. Он исчез, и Вера оглядела опустевшую комнату. Никогда она уже не будет такой, как раньше. Теперь, когда его нет, все здесь казалось чужим.

Силы покинули Веру, она была близка к обмороку. Аптон подбежал к ней, взял за руки и усадил в кресло. Он взял ее лицо в свои руки и нежно поцеловал в лоб. Это было неожиданно и для него самого. Он не мог понять, как осмелился сделать это. Брайан вспомнил, какое обещание вырвал из него Флетчер: если Айронсу суждено погибнуть, то Вера узнает об этом только от Брайана, и больше ни от кого.

– Я клянусь Вам, Вера, я буду беречь его, – произнес Брайан.

Вера благодарно кивнула.

– Прощайте, миссис Эшли.

– Прощайте, Брайан.

Он вышел, Вера уткнула лицо в колени и горько заплакала.

Глава 24

Солнце нещадно палило. Солдаты поднимались вверх по склону, страдая от жары и жажды, сжимая мушкеты потными руками. Штыки ярко сверкали. Позади отряда громыхали колеса повозок, на которых тянули пушки. Флетчер с саблей на боку шел рядом со своими солдатами.

Когда до вершины оставалось не более 400 футов, лейтенант Айронс приказал своим солдатам остановиться и перестроиться. Они подобрали тела погибших и собрали раненых. Флетчер вглядывался в силуэт форта. Восставшие замерли, спрятавшись за земляными стенами. Флетчер мог различить худую светловолосую фигуру доктора Уоррена, ходившего между рядами. Этот человек вызывал восхищение и уважение лейтенанта, несмотря на то что стоял во главе восстания. Флетчер прищурил глаза и поднял руку.

– Вперед!

Медленно, ряд за рядом, британские солдаты двинулись вперед. Вверх поднимались мушкеты. Флетчер ждал, отсчитывая последние секунды перед выстрелом!

– Огонь!

Выстрелил первый ряд. Солдаты припали на одно колено и начали перезаряжать мушкеты. Их место занял второй ряд.

– Огонь! Огонь!

Выстрелы раздавались сразу после команды офицеров. Но из форта не отвечали. Противник не стрелял. Флетчер подумал, что теперь ему придется подвести солдат еще ближе к стенам форта. Эти американцы затевали опасную игру, но их тактика была дьявольски эффективной.

Внезапно Флетчер почувствовал запах гари, отличный от запаха пороха. Он обернулся и увидел черное облако дыма, поднимающееся со стороны Чарльстона. То на одной, то на другой улице городка вспыхивало пламя. В течение нескольких минут дым распространился вокруг. Только вершина холма виднелась среди дыма, и небо над головами солдат было по-прежнему светлым и беспредельным.

– Вперед! – раздалась команда.

– Огонь!

Земля была липкой от крови. Отряд подошел я тому месту, где уже сложили головы многие солдаты и офицеры. Тела убитых в ярко-красных костюмах пестрели по всему склону холма.

– Вперед, огонь!

Почему они не отвечают? Неужели их командиры в состоянии удержать от выстрелов солдат, когда каждую минуту рядом с ними падают их товарищи, убитые или раненые. Или это было вызвано отсутствием боеприпасов? Флетчер подозревал, что теперь восставшие будут делать только отдельные выстрелы по особо важным мишеням.

– Вперед, огонь!

И тут впервые из форта раздались ответные выстрелы, сопровождающиеся выбросами желтых клубов дыма. Эта стрельба была опаснее той, что встретила первую волну наступавших британцев. Американцы вели прицельный огонь. Флетчер сжал зубы, видя, как его солдаты один за другим падают на землю как подкошенные. До стен форта оставалось не более 60 футов, но это был самый опасный участок пути, покрытый телами убитых и залитый кровью.

Обнажив саблю, Флетчер приказал солдатам сбросить снаряжение на землю.

– Приготовиться к штыковой атаке! Мушкеты были выставлены вперед. Примкнутые штыки сверкнули на солнце. И солдаты упали на землю.

– Встать! Господи, помоги нам! – молился Флетчер. – Заряжай!

Они продвигались к стене все ближе и ближе, карабкаясь по склону. Флетчер чувствовал, как скользят его подошвы. Он кричал, призывал солдат не останавливаться и двигаться вперед. Он больше не пытался стереть пот, который заливал глаза, мешая смотреть вперед. Ружейные выстрелы эхом отдавались в его ушах. Но было в этом аду одно мгновение, когда он вспомнил о Вере.

– Айронс!

Флетчер повернулся и увидел Брайана Аптона с саблей на боку. Он был спокоен и беззаботен, как будто ему предстоял не штурм укрепления, а завтрак с друзьями.

– Какого черта, Брайан? Что ты здесь делаешь? – спросил Флетчер, забыв, что оба они были заняты одним и тем же делом и подвергались одинаковой опасности.

– Старик, мы сделаем это! Мы победим! – закричал Брайан, взмахнув саблей.

Флетчер улыбнулся. Его глаза светились злобным огнем.

– Мы сделаем это, Брайан! Мы победим!

За стенами укрепления готовились к последней битве. Ящики со снарядами были открыты, порох распределен. У большинства обороняющихся осталось боеприпасов на два или три выстрела. У некоторых – на один. Джек перезарядил мушкет.

«Последний раз, – подумал он, – надо выбирать точно».

Он приготовился стрелять, вытянувшись рядом с телом своего погибшего товарища и всматриваясь в атакующих.

«Надо стрелять в офицера, – подумал он, – а их осталось чертовски мало. В любом случае еще не время отступать».

Ряды наступавших были рассеяны, но они продолжали продвигаться вперед. Британцы не собирались отступать. Они будут биться до последнего человека. У восставших уже не оставалось пороха, и они не у могли остановить ослабевшего врага.

Джек немного приподнялся над заграждением, выбирая цель, и в этот момент пуля из британского мушкета ударила в камень, рядом с которым он лежал, и рикошетом отскочила ему в лоб. Джек откинулся назад, пытаясь рукавом стереть кровь с лица.

– Чертов ублюдок, – прошептал он по-французски и снова приподнялся.

Он выбрал черноволосого лейтенанта, но пуля отскочила от земли у самых его ног. Он промахнулся. Джек нагнулся над убитым товарищем в надежде найти у него остатки пороха, но больше ничего не осталось.

Джек поднял голову. Перед ним стоял доктор Уоррен.

– Генерал Уоррен, я только хотел… Теперь в пылу битвы все обращались к доктору только так.

– Боеприпасов больше нет, Джек. У нас осталось всего несколько минут, если британцы будут еще выжидать. Нет, послушай! Уже отдали приказ о штыковой атаке. Постарайся использовать ружье как можно лучше. Ты еще сможешь спасти свою жизнь!

Джек медленно поднялся с земли. Он протянул руку доктору, и тот с чувством пожал ее.

– Что будет, то будет, – сказал Джек. Уоррен кивнул.

– Ты храбрый солдат, Джек.

– Да, сэр.

– И если сегодня твой последний день, Джек, и ты предстанешь перед Господом нашим, сотворившим тебя и возложившим на твои плечи столь непосильную ношу, он дарует тебе прощение. Я молю его, чтобы он даровал прощение и мне.

– Сэр… – начал Джек, но доктор как будто не слышал его.

– Однажды, – сказал он, – мне привиделось это самое место, и я стоял с ружьем в руках.

Джек обернулся. Он услышал шум с противоположной стороны укрепления. Британцы уже перелезли через парапет и шли со штыками наперевес, убивая людей, протыкая их, словно куски мяса, и проливая потоки крови на землю. Британцев оставалось еще слишком много.

– Джек, – сказал доктор Уоррен, – в моем ружье осталась еще одна пуля. Возьми его и отдай мне свое. Делай так, как я сказал. Используй его или беги, мой мальчик, если желание жить еще не остыло в тебе!

– Но я не трус! – крикнул Джек.

– Я знаю это, Джек. Кто знает это лучше, чем я!

Джозеф Уоррен повернулся. Но было уже слишком поздно. Поздно обмениваться ружьями, поздно предпринимать что-либо еще. Раздался выстрел, пуля пробила лоб доктора Уоррена, и его не стало.

Джек яростно орудовал своим незаряженным мушкетом, нанося удары направо а налево. Он действовал как безумный, не видя перед собой ничего. Он вырвал мушкет с примкнутым штыком у солдата и теперь колол врагов без пощады, движимый страхом и отчаянием. Справа от него взрывались ядра. Британские пушки взяли форт под прицел. Правое крыло американцев было смято. Подкрепление из Чарльстона не подходило.

Все было кончено. Теперь невозможно было даже сдаться в плен. Не было ни одного выхода, кроме смерти. Как ни странно, эта мысль принесла успокоение Джеку. Страх оставил его. Теперь он сражался почти весело.

А «красные мундиры» уже занимали форт.

Флетчер сидел, уперевшись локтями в колени и опустив голову на руки. Он был целиком погружен в созерцание маленького жучка, который совершал свой трудный переход по шерстяному ковру. Он продвигался между вытянутыми ногами Флетчера. Складки ковра были для жучка горами и долинами. Флетчер не отрывал взгляда от маленького путешественника до тех пор, пока тот не скрылся под его ботинком, а потом продолжал смотреть на то место, где он исчез.

Айронс уже не выглядел таким бледным, как после болезни. Его кожа покрылась легким загаром. Физическая боль, хотя и не отпустила до конца, не причиняла серьезных страданий. Душевная мука, вот что теперь заполняло его всего.

Он приподнялся и посмотрел в окно. Чайки, крича, носились в небе, как это было раньше, как это было всегда. Он знал, что если встанет и посмотрит в окно, то снова увидит знакомый двор, прачечную, конюшню, прачек-негритянок, развешивающих белье, мальчишек, убирающих конюшни, и солдат, оставшихся в живых. Возможно, он почувствует запах мыла, травы и конского помета. Услышит, как полощутся простыни на ветру.

Но он не вставал. Он не хотел видеть этих обыденных вещей. Простая повседневная жизнь стала ему безразлична.

По подернутому легкой дымкой небу носились чайки. Флетчер смотрел на них до боли в глазах, до тех пор пока не выступили слезы.

Лейтенант медленно поднялся и обошел небольшую комнату. Осмотрел беленые стены, аккуратно заправленную кровать-комод и полупустую бутылку коньяка.

Солнечный луч пробивался через густую жидкость и отбрасывал блики на блестящую деревянную поверхность.

«Мы ждали слишком долго, – подумал он, – слишком долго, чтобы выпить этот коньяк».

Флетчер подошел к кровати и прикоснулся к подушке.

«Почему ты это сделал? Почему заслонил меня собой?» – снова и снова мысленно спрашивал Флетчер. «Да потому, – мог бы ответить ему Брайан, – что я дал слово, я обещал». – «Ты не давал никаких обещаний…» – «Не тебе я дал слово. Не тебе, а ей…»

Флетчер закрыл глаза, стараясь сдержать слезы. Он взял в руки бутылку коньяка. Стекло было холодным.

– Я люблю тебя, Брайан.

Успел ли он сказать другу эти слова? Может быть, и нет. Но ему очень хотелось, чтобы он услышал их.