Текст книги "Майкл Джордан. Его Воздушество"

Часть IV
Истинно синий

Глава 11
Первокурсник

Болельщики команд соперничающих школ со всей Конференции атлантического побережья всегда, казалось, концентрируют свое внимание на чертах лица Дина Смита: его нос виделся им огромным, а глаза – крошечными, как бусинки. Для них он был карикатурой, воплощавшей в себе дух едкого, желчного превосходства. Однако его публичный образ был радикально далек от того, как его воспринимали в самом Университете Каролины, где к нему относились с почитанием, какое редко можно встретить. В глазах игроков самоунижение Смита подчеркивало важность для него командной игры, на которой он неустанно делал акцент.

«Одно я всегда буду о нем помнить – это его честность, – сказал однажды в интервью Sports Illustrated знаменитый баскетболист NBA Бобби Джонс. – Мы все знали, что у него были проблемы, как и у каждого из нас, но большинство тренеров никогда не признало бы их наличие. Он также признавался, что не знает ответов на все вопросы». Эта честность стала фундаментом для глубочайшего уважения и любви, которые игроки часто выражали по отношению к Смиту, особенно после того, как переставали у него играть, после того, как он переставал быть для них тренером и начинал упорно трудиться, словно их друг. Майкл Джордан будет называть Смита своим вторым отцом, и сантименты такого рода эхом повторяли почти все, кто играл под его началом.

Иногда усилия Смита были направлены на разрешение каких-нибудь серьезных вопросов, таких, например, как арест Джеймса Уорти за приставания к проститутке в дни его выступлений за «Лос-Анджелес Лейкерс». «Тренер Смит был вторым человеком, позвонившим мне, – признавался Уорти, – и он сказал: «Мы все люди. Я знаю, что ты – славный парень. Просто разберись со всем этим, как подобает мужчине». Имя Смита соотносили и с менее драматичными историями, связанными, к примеру, с жизнью и карьерой бывших подопечных. Он обладал феноменальной памятью и зачастую мог вспомнить имена друзей и родственников игроков, людей, которых видел раз или два в жизни. Генеральный менеджер «Лейкерс» Митч Купчак, игравший когда-то за Каролину, был однажды поражен телефонным разговором со Смитом, в котором тот упомянул, что сестра Купчака, Сэнди, родила мальчика. «Он познакомился с моей сестрой в 1972-м, – говорил Купчак. – Как он запомнил ее имя?»

Пит Чилкатт, другой подопечный Смита, говорил, что часто встречал игроков NBA, которые с горечью вспоминали свою учебу в колледже и своих тогдашних тренеров. С Северной Каролиной все было иначе. Чилкатт как-то раз объяснил: «Всех игроков «Тар Хиллз» объединяет одно – гордость». На практике это означало, что игроки Смита часто возвращались летом в Чапел-Хилл, чтобы поиграть в баскетбол на досуге или собраться на ежегодный пикник с игрой в гольф, который устраивали участники программы. Такая семейная атмосфера приносила дивиденды Смиту в виде связей и помогала ему вербовать новичков. Его программа задавала стандарт в то время, когда АСС считалась сильнейшей студенческой баскетбольной Конференцией страны.

Люди со стороны, однако, не испытывали благоговения перед Смитом. Во время жарких баталий в очень конкурентной конференции его часто поносили студенты и болельщики других команд. Отчасти такое негодование было вызвано тем, что Смит применял четырехугольную атаку – атакующую схему, ставшую фирменной чертой его каролинской программы. Рик Мур, бывший баскетболист, игравший на уровне школ, и баскетбольный фанат из Виргинии, вспоминал невероятное отвращение, которое испытывал, когда в подростковом возрасте смотрел матчи команд Смита по телевидению. «Моя ненависть к Дину Смиту не знала границ, – говорил Мур. – У тебя по паркету бегают блестящие игроки, одни из лучших, а ты заставляешь свою команду тянуть время. Это было проклятием баскетбола». Смит обычно отвечал, что четыре угла давали его команде наибольший шанс на победу, но мало кто из фанатов баскетбола верил в это. То же касалось и руководства Конференции атлантического побережья, которая первой ввела правило 24 секунд в студенческом баскетболе во многом потому, что оно должно было стать ответом на применение четырехугольной атаки.

По мнению его недоброжелателей, четыре угла были далеко не только командной стратегией.

Оппоненты Смита жаловались на его самодовольство и чопорность – те же претензии высказывались в адрес Джона Вудена из «УКЛА». Как и Вудена, Смита считали исключительным манипулятором, обрабатывавшим каждый уголок соревновательного пространства. Джим Вальвано из «НК Стэйт» однажды пошутил, что если Дин лестно высказывался в адрес какого-либо арбитра ACC, то остальные тренеры в лиге тут же вносили этого парня в черный список. Раздраженный манипуляциями Смита (или по крайней мере тем, что виделось ему манипуляциями) тренер Дьюка Билл Фостер однажды сказал, кипя от злости: «Я думал, что Нейсмит изобрел игру, а не Дин Смит».

«Существует большая разница между человеком и имиджем, который он пытается проецировать», – объяснял как-то раз тренер Виргинии Терри Холланд. В 1980-е по Шарлотсвиллу ходил анекдот, мол, у Холланда была собака, сука, которую он назвал Дин.

Порой складывалось впечатление, что Смит чувствовал себя тем, кому дозволено пренебрегать правилами. Холланд вспоминал такой инцидент: «В матче ACC в 1977-м он вдруг решил, что один из моих игроков, Марк Айаварони, слишком жестко обошелся с Филом Фордом, и в перерыве, когда команды ушли с площадки, он вступил в конфронтацию с Марком – толкал, пихал его и говорил всякое. По этой части, считаю, у Дина всегда были проблемы. Он полагал, что у него есть право вступать в конфликт с игроками других команд, чтобы защитить своих подопечных. Это очень опасно и явно выходит за всякие рамки нормальности».

«Все мы, наверное, творили такое, чем нельзя гордиться, когда поддерживали кого-то из своих игроков, – говорит соперник Смита, тренер Дьюка Майк Кшишевски. – Но я не могу вспомнить ни одного случая, когда слышал бы от него критику собственных игроков, ни разу он не обвинил и не унизил их, и взамен получал от этих ребят невероятную преданность. Такая верность не появляется сама собой. Отношения такого рода развиваются на фундаменте каждодневной совместной работы».

Билли Пэкер немало дней провел в наблюдениях за тренировками Смита, на которых часто стояла устрашающая тишина, пока игроки суетились, проходя четко структурированную последовательность упражнений. Каждое упражнение и каждый эпизод с мячом тщательно фиксировались, замерялись и оценивались, и у всего этого была одна-единственная цель – подчинить талант и удаль каждого индивида интересам команды.

«Даже в розыгрышах с мячом мы применяли этот стандарт, – объяснял как-то Смит. – Если игрок совершал неудачный бросок с отклонением, но все равно попадал, я говорил менеджеру: «Запиши ему ноль очков». Если же игрок делал лэй-ап, менеджер записывал +3. Нам хватило всего нескольких раз, чтобы ребята поняли, чего мы хотим и какую цель преследуем».

Каждый день вывешивались детальные тренировочные планы. Пока игроки проходили упражнения, менеджеры стояли у боковой линии с поднятыми вверх пальцами, указывая игрокам, сколько минут осталось в каждом периоде. Структура программы Смита сделала возможным командный успех, который сопутствовал Джордану потом в профессиональном баскетболе, объяснял Текс Уинтер, много лет работавший ассистентом Фила Джексона в «Чикаго Буллз». «Если бы Майкл не поиграл у Дина Смита, он бы не стал таким великолепным командным игроком, каким он был», – сказал Уинтер в интервью 2008 г.

Часто легенда Джордана упускает такой немаловажный факт, как присутствие рядом с Майклом Билла Гатриджа, десятилетиями работавшего ведущим ассистентом Смита и поигравшего у Уинтера в «Канзас Стэйт», а после работавшего у него же ассистентом. Уинтер разработал сложную треугольную атаку, которую применяли команды «Канзас Стэйт», а позже «Буллз» с Джорданом в составе – уже в NBA. И хотя «Тар Хиллз» не прибегала к использованию треугольной атаки Уинтера, она применяла то, что Уинтер любил называть «системным баскетболом» – подход, базировавшийся на фундаментальных философских принципах игры. Уинтер объяснял, что многие тренеры не пользовались подобными системами, предпочитая опираться на свободно заменявшие друг друга амальгамы разных стилей и стратегий, зачастую изолированных и никак не связанных между собой.

В программе Смита «система» была важнее индивидуального таланта. Химия взаимоотношений тоже вытесняла талант на второй план. «Думаю, что весьма недооцененный фактор в механизме команды – это химия отношений и уверенность игроков друг в друге, – объяснял однажды Смит Пэкеру. – А отсутствие эгоизма, альтруизм в нашей игре колоссально важны. И конечно же, игроки обязаны играть до последнего, выкладываясь полностью. Мы всегда говорили: «Играйте усердно, играйте умно, играйте вместе». А играть умно означает, что нужно очень упорно оттачивать на тренировках игровые элементы, повторяя их снова и снова, чтобы отреагировать даже тогда, когда окружающие обстоятельства будут дезориентировать и сбивать с толку, когда болельщики будут орать на тебя, но несмотря на это, ты будешь знать, что нужно делать».

«С Дином команда опробовала все возможные средства и способы как на площадке, так и за ее пределами, – говорил Пэкер. – А если взять в расчет его тотальную вовлеченность в работу как тренера – причем касалась она и младших менеджеров, и такого игрока, как Майкл Джордан, – то, на мой взгляд, вы получите самый ценный и важный актив Дина Смита». Смит контролировал и ситуации, возникавшие во время игр, многозначительно инструктируя своих игроков не затевать излишне красочные розыгрыши, способные унизить соперника. Когда однажды в концовке легко выигранного матча против Джорджии Джимми Блэк кинул мяч на аллей-уп Джеймсу Уорти, после чего тот сделал звонкий данк, Смит пришел в ярость и на следующей тренировке наказал игроков, позволивших себе подобную вольность. Игроки Каролины не могли просто стоять и смотреть на такое поведение.

В то же время он мог с той же легкостью оскорбить других своей одержимостью и стремлением к совершенству. «Я работал матч между «НК Стэйт» и Каролиной, большой матч, – вспоминал Пэкер. – Речь идет о двух командах первой пятерки, я был готов выходить на паркет объявлять стартовые составы. Команды уже заняли каждая свою скамейку, и вдруг Дин, проходя мимо меня, говорит: «Мне не по душе твой галстук». Я опускаю голову и вижу, что галстук красного цвета. В тот момент я впервые осознал, что надел красный галстук. Я подумал: «Этот человек никогда не отключается. Тут команды собираются на паркет выходить, матч играть. Какого черта его беспокоит то, какого цвета мой галстук?»

Пэкер признавал, что его часто раздражало то, что Смит хитростью превращал свои послематчевые пресс-конференции не в честное обсуждение игровых моментов и деталей борьбы, а в площадку для распространения посланий своим игрокам, даже арбитрам, а порой и тренерам соперничающих команд и их игрокам. «Я всегда пытался оценить то, что он говорит об игре после того, как она закончится, – вспоминал Пэкер. – Он что-нибудь говорил, а я в этот момент думал: «Господи, как же тупо. Не это стало ключом к игре». Меня это раздражало настолько, что я даже не обсуждал его слова в эфире по ходу матчей». Он делал заявления, у которых был скрытый смысл. «Со временем приходишь к пониманию, насколько умен был он и насколько глуп был ты, что не понял его слов».

Таким образом, Майклу Джордану, прибывшему в кампус Северной Каролины осенью 1981 г. предстояло обнаружить, что теперь он будет играть под началом совершенно другого тренера. Если Поп Херринг стал благословением, осветившим этап его раннего развития, то следующая стадия путешествия Джордана характеризовалась тотальным погружением в дисциплину баскетбола. «Когда ты выпускаешься из старшей школы, то обладаешь врожденными, еще сырыми способностями, – объяснял однажды Джордан. – Никто не воспитывает этот талант в тебе. Когда я покидал старшую школу, то был весь соткан из природных талантов, и больше ничего. Прыгучесть, быстрота. Когда я пришел в команду Северной Каролины, в моей жизни начался новый этап. Познание баскетбола от Нейсмита и далее… подборы, игра в защите, техника, штрафные броски».

Даже при том, что у него в команде был Джордан, Смит не останавливался на этом и в 1981-м собрал одну из лучших своих команд, в которой были также Уорти, защитник Эл Вуд и центровой Сэм Перкинс. В том сезоне Виргиния дважды обыграла Северную Каролину, и в полуфинале национального первенства в Филадельфии две команды встретились вновь. Холланд намеревался привести свою команду к победе над системой Каролины. Но Смит перехитрил «Кавальерс», неожиданным образом сместив акцент в атаке на атлетичного Вуда, чья динамичная манера игры помогла добыть его команде победу.

Этот выход в Финал четырех стал для Смита шестым. С 1962-го по 1981-й его команды одержали более 460 побед, добыв девять титулов ACC. Единственным признанием, которого ему не хватало, был выигрыш национального чемпионата. В тот первый понедельник апреля 1981 г. его команда проиграла еще одну игру за титул и со стороны наблюдала, как тренер Университета Индианы Бобби Найт и разыгрывающий Айзейя Томас забирают домой трофей, еще на сезон продлевая печальную серию Каролины. После поражения его игроки собрались и поклялись, что в следующем сезоне положат конец трофейной засухе. Майкл Джордан смотрел за игрой по телевизору и впервые в жизни почувствовал глубочайшую преданность Смиту и «Тар Хиллз». Также он был разочарован тем, что не смог помочь команде в игре против Индианы.

«Похоже, что мы можем стать как футбольная команда Пенн Стэйт, – размышлял вслух Смит после поражения от Индианы. – Все время вторые». Сравнивая свою программу с программой легендарного Джо Патерно из Университета Пенн Стэйт, Смит своеобразно просил у болельщиков Северной Каролины еще немного терпения. И Патерно, и Смит имели крепкую репутацию людей, делающих свое дело как надо, умеющих поддерживать великолепный баланс между чемпионскими амбициями и академическими успехами своих спортсменов.

«Он ожидал, что ты будешь ходить на лекции, – объяснял Уорти, – а если ты был первокурсником, то обязан был посещать церковь, только если у тебя не было разрешения родителей не делать этого. Он обещал тебе, что через четыре года ты закончишь университет с дипломом. Это было просто, а его философия семейности была очень кстати».

Однако было трудно игнорировать грызущее неудовлетворение среди болельщиков Северной Каролины и представителей прессы, освещавших жизнь университетской команды. Было ощущение, что баланс, который Смит привнес в циничный бизнес студенческого спорта, был недостаточным условием успеха, что его настойчивое стремление все делать правильно не давало ему возможности масштабного выигрыша. Ни Смит, ни его ассистенты, ни даже игроки не заикались о все чаще и чаще раздававшихся насмешках людей над Северной Каролиной, но после шестого выхода в Финал четырех они ощущали эту ауру сильнее, чем когда-либо.

По правде говоря, Смит выстроил самую лучшую и стабильно работающую баскетбольную программу в стране. Она выпускала лучших игроков, которые вдобавок заканчивали школу с куда лучшим пониманием самих себя как личностей. Никто не понимал это лучше самих игроков.

«Тренер Смит научил нас ладить с людьми, – объяснял Уорти. – Когда существует определенный набор правил, когда ты вынужден взаимодействовать с людьми, учиться соглашаться или не соглашаться, когда тебе приходится подчиняться авторитету, не теряя собственной честности, ты обретаешь социальные навыки, которые тебе помогают в жизни. Его работа, таким образом, учит взаимодействию с людьми, а потом показывает, как научиться им доверять и полагаться на них». Как говорил Уорти, структурированная «система» Смита фокусировалась на том, чтобы игроки даже в мелочах привыкали поступать правильно: делились мячом, ставили заслоны, помогая друг другу, и чтобы невозможно было переоценить замечательное отношение Смита к менеджерам команды и резервным игрокам.

«Все эти нюансы игры потом применимы и в жизни», – говорил он. В свою очередь, преданность игроков Смиту и его наставническим методам, по словам Уорти, сделала задачу выигрыша чемпионата жизненно важной для них.

Некоторые наблюдатели, следившие за успехами команды длительное время, увидели в поражении в Филадельфии проблеск надежды. Смит продемонстрировал свою готовность немного раздвинуть рамки системы для того, чтобы на площадке стало комфортнее Элу Вуду – обладателю особенных талантов. Это событие показало, что тренер готов подстраиваться под меняющийся ландшафт студенческого баскетбола. Огромное количество денег и более возросший уровень общественного внимания возвестили о начале процесса изменений. В следующие несколько лет такому игроку, как Джордан, со всеми его талантами, было бы почти невозможно пробиться в систему, которая управлялась так строго и жестко, как программа Дина Смита в Северной Каролине.

Джордану тем временем многое понравилось из того, что он увидел в исполнении игроков Каролины в Финале четырех, который смотрел по ТВ. Ему понравился дух товарищества и талант команды. Он счел, что, несмотря на свой статус новичка-первокурсника, непременно найдет способ вылезти со скамейки запасных. Если ему удастся попасть в основной состав, думал Джордан, он найдет возможность помочь «Тар Хиллз».

Помочь в действительности. Тридцать лет спустя, незадолго до того, как его самого ввели в Зал славы баскетбола, Ральф Сэмпсон размышлял о Майкле Джордане, этой силе, что спутала ему все тщательно просчитанные планы и разрушила большие надежды, которые он связывал с баскетболом. Никто не смог предугадать его появления. Сэмпсон отмечал, что беспрецедентный взлет Джордана стал возможен благодаря невероятно удачному стечению обстоятельств: Джордан смог плавно войти в готовую брать чемпионский титул команду Северной Каролины, словно сам Господь Бог зарезервировал ему местечко в ней. «Ему очень повезло оказаться в такой ситуации», – отмечал Сэмпсон.

Как первокурснику, оказавшемуся в системе Дина Смита, Джордану нужно было лишь подчиниться правилам, по которым система работала. За все годы существования программы Смита лишь троим первокурсникам – Филу Форду, Джеймсу Уорти и Майку О’Корену – удалось пробиться в состав Каролины. Как и в большинстве программ той эпохи, в системе Смита акценты были сильно смещены в сторону возрастных игроков. Он позволял своим ветеранам определять правила поведения для всех игроков за пределами площадки. По ходу их последних сезонов он планировал расписание игр так, чтобы матчи проходили поблизости от их родных городов. Он поощрял их всеми мыслимыми и немыслимыми привилегиями и почестями, потому что именно благодаря их усердной четырехлетней работе и преданности делу программа поддерживала свое существование.

Новички, в свою очередь, были в иерархии Смита даже ниже менеджеров команды и инструкторов-ассистентов. Первокурсники таскали сумки и экипировку и занимались другими лакейскими хлопотами. Именно первокурсники, а не менеджеры команды, бегали за ускакавшими мячами каждую тренировку. Они обязаны были заслужить место в программе. В числе обязанностей Джордана в тот первый год была, к примеру, перевозка тяжелых кинопроекторов и другого оборудования с одной арены на другую. Но даже в этом проявлялась благосклонность судьбы к нему: будучи первокурсником, он не испытывал никакого сильного давления и не нес тяжелый груз высоких ожиданий.

Сэмпсон, высокий (224 см) и молчаливый наблюдатель, следил за происходящим с немалым испугом. Битвы 1981 г. между Виргинией и Каролиной были прелюдией к тому, что станет называться потом «эрой Джордана в Чапел-Хилл». В 1979-м Сэмпсон перешел в Виргинию, школу ACC, из родного штата со слабыми баскетбольными традициями, а в 1980-м, будучи первокурсником, привел «Кавальерс» к национальному титулу. Его видели следующим великим гигантом баскетбола, часто сравнивали с Каримом Абдул-Джаббаром, и подобные сравнения становились бременем, потому что притягивали внимание СМИ и подогревали ожидания болельщиков. Поражение в 1981-м в Финале четырех от «Тар Хиллз» стало большим провалом и разочарованием, но многие представители национальных СМИ предсказывали, что Сэмпсон непременно приведет «Кавальерс» к выигрышу на чемпионате в 1982-м. Единственным и самым серьезным препятствием на этом пути для него был Университет Северной Каролины, даже несмотря на потерю талантливого выпускника Эла Вуда.

Серьезным вопросом, который предстояло решить Дину Смиту той осенью 1981 г., был вопрос: кем заменить Вуда в команде. Было очевидно, что Уорси с ростом в 205 см был готов стать ведущим снайпером команды, а Перкинс, тоже двухметрового роста, сам по себе был грозным оружием. Смит нуждался в винге, который бы умел играть на высоких скоростях, питать энергией защиту и забивать прямыми бросками из зон, которые будут образовываться вокруг Уорти и Перкинса. Ранней осенью подходящим кандидатом на эту роль выглядел Джим Брэддок. Он был студентом третьего курса, прекрасным снайпером и толковым защитником. Двумя другими кандидатами были первокурсники Питерсон и Джордан. Питерсон умел бегать, прыгать и обладал приличной скоростью. Да и бросал недурно. С тех пор как Смит посмотрел и оценил перформансы талантливого, но еще сырого Джордана в старшей школе, он стал обдумывать возможные варианты. Но болельщики, помнившие, как развивались события по этому сценарию, еще долго будут закатывать глаза от негодования. Как мог тренер Каролины потратить столько времени впустую на поиск ответа, когда он был так очевиден? Ответом был Джордан.

Смит, однако, был во многом человеком процесса, и ему нужно было многое учесть той осенью. Он получал отчеты о Джордане по итогам его тренировочных игр с новыми партнерами и другими ребятами из кампуса. «Интернатура» Джордана, коей для него стали игры в уилмингтонском Эмпи-парке, сослужила ему хорошую службу, равно как и детские битвы с братом Ларри. Как позже отметил психолог «Буллз» Джордж Мамфорд, те горячие вербальные и физические бои с Ларри установят формат взаимоотношений Джордана со всеми его будущими партнерами. Корни его игры уходили к баталиям между братьями на дворе. Новые партнеры Джордана понятия не имели о его брате, зато быстро почуяли дух соперничества. Как объяснял Уорти, Джордан, казалось, стремился «задирать» старших игроков Каролины, и составляющей этих хулиганских выходок был трэш-ток.

«Я тогда это увидел в нем, – говорил Уорти. – Он обладал природным талантом. В этом Майк был весь. Он пришел очень самоуверенным, стал выискивать лучших и пытаться атаковать их».

Первокурсник начал рассказывать новым партнерам, что будет делать через них данки.

Казалось, что больше всего это раздражало Уорти. Остальные в основном смеялись, слыша его слова, но поведение новичка вызвало беспокойство среди ветеранов команды. Они поклялись вернуться в Финал четырех в 1982-м и выиграть титул для своего тренера. Для них эта задача имела колоссальную важность. Последнее, в чем они нуждались, это нагловатый новичок с длинным языком, способный навредить внутрикомандной химии взаимоотношений, которой они так дорожили. Дело было не в том, что Джордан забыл о желании команды выиграть национальный титул чемпиона. Он чувствовал себя участником программы Каролины и вспоминал, какое разочарование и расстройство принесло ему поражение «Тар Хиллз» той весной. Но все же осенью 1981-го он был всего лишь первокурсником, и его агрессивность получала смешанную реакцию.

«Помню, что многие люди считали его чрезвычайно наглым или говорили, будто он много треплется, – вспоминал Арт Чански. – А еще он хотел, чтобы его называли Мэджиком. Люди в Уилмингтоне начали называть его Мэджиком. Дин Смит сказал ему: «Зачем тебе становиться Мэджиком? Это имя уже носит кто-то другой». Если вы взглянете на брошюру, посвященную сезону Каролины 1982 г., то увидите, что в ней он просто Майк Джордан. «Как ты хочешь называться?» – «Меня называют Майклом». Дин сказал: «Ну что ж, с этого момента мы будем звать тебя Майклом Джорданом». Это был самый умный ход, на какой можно было только решиться, – так он стал просто Майклом. Называть его Мэджиком – да это ерунда какая-то. Дин умно поступил в этом вопросе».

Каким бы ни было его имя, довольно скоро старшим игрокам стало ясно, что внутри Джордана бурлил горячий источник, питавший его нужду доминировать и побеждать. Они увидели, что Джордан наделен сложным и многогранным характером; с одной стороны, трэш-ток казался глупым и безобидным, с другой – он показывал его твердое намерение бросить им всем вызов. Но вскоре его партнеры начали осознавать, что трэш-ток он использует для того, чтобы подтолкнуть самого себя к чему-то большему. Чем больше он болтал, тем больше ему приходилось делать, чтобы подтвердить свои слова. Джордан не был первым молодым игроком, избравшим такую тактику. Разница была лишь в том, что у него хватало таланта и мастерства делом подтверждать все, что он говорил. Таким образом, Джордан незамедлительно стал фигурой, способной перевернуть мир баскетбола Каролины вверх дном. По крайней мере, таким он виделся Уорти.

Новичок решил бросить Уорти вызов во время тренировки, сыграть с ним один на один, чтобы помериться силами. Уорти почувствовал, что Джордан пытается таким образом укрепить свой статус, и отказался участвовать в психологических играх первокурсника. Во многих отношениях эти двое были диаметральной противоположностью друг друга. Вместо того чтобы болтать языком, Уорти держал все в себе. Ему потребуются годы на то, чтобы научиться выражать свои дикие, необузданные чувства так, как Джордан делал это уже в 18-летнем возрасте. Так что Джордан во многом смысле был серьезным вызовом для игроков-ветеранов.

«В физическом плане он был худощавым малым, но уверенным в себе и сильным психологически, – вспоминал Уорти. – Он уже превзошел многих людей гораздо более старшего возраста. И уже тогда достиг определенного уровня веры в себя».

Значение имела не только их личная конфронтация. Во всех баскетбольных командах существует иерархия, а в командах Смита в особенности. Желание молодого Джордана бросить вызов ветеранам потенциально могло разрушить выстроенную командную динамику Каролины еще до того, как университетская команда впервые вышла на игру нового сезона.

«Ой, да ладно тебе, здоровяк», – говорил Джордан Уорти, пытаясь побудить его сыграть.

Ему потребуется какое-то время, чтобы утомить третьекурсника своими просьбами сыграть один на один. «Когда его успехи стали улучшаться, он принялся дразнить меня и Сэма Перкинса, – вспоминал, слегка улыбаясь, Уорти в интервью 30 лет спустя. – Он говорил: «Давай сыграем один на один». Наконец я согласился. Мы сыграли три игры, и я выиграл две, насколько помню». Победа Уорти укрепила существующую иерархию в команде, хотя явно оставила Джордана неудовлетворенным, что, наверное, было только к лучшему. Уорти отмечал в интервью, данном для специального выпуска HBO[22]22
  Home Box Office (НВО) – американская кабельная и спутниковая телевизионная сеть.


[Закрыть], посвященного исторической вражде между Дьюком и Северной Каролиной, что Джордану потребовалось почти 30 лет, чтобы признать свои поражения.

В то время, впрочем, было по меньшей мере несколько человек, сомневавшихся в том, что дерзкому первокурснику есть место в Чапел-Хилл. «У него был характер человека, который, как казалось, не слишком подходил под образ игрока Каролины, потому что игроки Каролины говорят мало, но все готовы слушать, – объяснял Уорти. – А Майкл пришел и начал показывать, что он готов много болтать, но не очень охотно слушать. Он знал, кто такой тренер Смит. Он знал о Филе Форде и Уолтере Дэвисе, он знал, куда попал и что его ждет».

«Он был хамоватым младшим братом, – вспоминал молодого Джордана Арт Чански. – В то время никто и не думал, что Майкл Джордан станет величайшим… Никто и не думал, что ему суждено стать королем мира. Первокурсником он был еще той занозой… Но тренерам нравилась его уверенность, дерзость, которая отличала его на первом курсе. Им это было по душе, и они хотели направить эту энергию в правильное русло. Так что они не отваживали его от этой привычки задираться. Он много говорил, но думаю, что он говорил все меньше по мере того, как развивалась его карьера, поскольку всеобщее внимание становилось все пристальнее».

Вне паркета Джордан был обычным первокурсником, пытавшимся найти свою дорогу в жизни. Стюарт Скотт из телекомпании ESPN, тогда бывший участником каролинской футбольной программы, вспоминал, что Джордан в то время был простым парнем, рассекавшим на велосипеде по окрестностям Чапел-Хилл. Не витать в облаках Джордану помогало присутствие в кампусе его любящей младшей сестры. Осторожная и сдержанная Розлин прилагала усилия к тому, чтобы домашняя жизнь ее брата протекала легко и гладко. Она не брезговала убираться в его комнате, прежде чем там установится бедлам. Джеймс и Делорис тоже регулярно приезжали в Чапел-Хилл, чтобы проверить, как живут их дети. Розлин в особенности была близка с матерью, да и Джордан был в какой-то степени маменькиным сынком. Как только начался сезон, он, казалось, не мог заставить себя играть до тех пор, пока родители не доедут благополучно до арены и не займут свои места на трибунах.

Кларенс Гейнс-младший, сын знаменитого тренера – члена Зала славы баскетбола из Уинстона-Сейлема, в тот год выпускался из УНК (позже он станет скаутом «Чикаго Буллз») и жил в Грэнвилл Тауэрс, в кампусе, где кроме него квартировали еще несколько спортсменов. Гейнс знал почти всех игроков Каролины.

«Я помню, как ветераны, особенно Джимми Блэк, поговаривали об этом наглом новичке, который собирался стать частью программы, – вспоминал Гейнс. – Так что я знал Майкла Джордана еще до того, как его имя стало известно всем».

Он вспоминал, что Джордан частенько играл на площадках под открытым небом в Грэнвилл Тауэрс со случайными людьми. «У Майкла всегда была особая аура, – говорил Гейнс. – Некоторые люди внушают одним своим видом, и он явно был из их числа».

И все же многие размышляли, что же станет с новичком, безумно любившим соревноваться, когда он столкнется с системой Смита на практике. Как оказалось, все сложилось удивительно легко и удачно. Безудержный атлетизм, который Майкл показывал осенью на тренировках и в играх на досуге, испарился практически за одну ночь. Много позже, после того как Джордан станет звездой профессионального баскетбола, публика начнет осознавать, насколько глубоко он был погружен в каролинскую программу и как сильно его игра была замаскирована системой. Однако сдерживала его не только система Дина Смита. В его жизнь приходили и другие ограничительные силы.