Текст книги "После Второго Солнца"

– Нож! Бей!

Состояние Влада, будто после двоения в глазах, тут же резко сфокусировалось, и он полностью вернулся в реальность. Он начал яростно колоть ножом кисть, намереваясь пробить тонкую розовую кожицу, в надежде попасть по толстой синей нитке, что проступала под ней. Леха, будто в предсмертном хрипе, выдохнул:

– Ноготь!

Словно сам не свой, Влад вполне уверенно и спокойно перехватил нож в другую руку, приложил конец лезвия к ногтю великана, а второй рукой, словно столяр, вбивающий колодку, ударил по рукояти. Лезвие ножа с хрустом вошло под толстый желто-зеленый ноготь и приподняло его по краю. Тут же проступили тонкие ручейки черной крови, и зверь все так же истошно взвыл от боли, разжав хватку и дернув гигантской рукой. Куски плит тут же зашумели и медленно поползли друг по другу вниз. Великан продолжал издавать свой истеричный вой, который с каждым вздохом перерастал в визг и какие-то звуки, отдаленно схожие с человеческими рыданиями. А затем он скрылся, проломив рядом с собой толстую стену, выпрыгнув наружу.

Сидя у подоконника, Иван аккуратно выглядывал и наблюдал за тем, как великан отступал. Опираясь на левую и прижимая к себе правую руку, он стремглав уносился пустыми заснеженными дворами, раскидывая все на своем пути. Досталось, в том числе и заблудшему некрофагисту, который в тщетной попытке насытиться, плелся к этому огромному существу, а спустя мгновение, лежал в дальнем краю двора, прислонившись своей ободранной мордой к пяткам. Убедившись, что опасность миновала, хотя неизвестно было на долго ли, Иван, с ружьем наготове занялся поисками пропавших товарищей. Гром, словно гончий пес, не отрывая своего влажного носа от пола, бегал по сторонам, шумно вынюхивая что-то, но как позже выяснилось, он шел по следу розового гиганта. В отличие от остальных, Иван, что в молодости ходил с караванами в качестве охранника, уже был знаком с этим существом и знал, что в народе его называют Берсерком. Ему до конца не было известно значение этого слова, но насколько он помнил, этот термин был связан с разъяренными воинами древности, что сражались со своими противниками, пребывая в глубоком беспамятстве и не менее глубоком неистовстве. Именно в те времена шахтер на своем опыте и уяснил, как можно было обезопаситься от этого существа, которого практически невозможно было прогнать. В момент его первой встречи с Берсерком, караван, что шел из Рыжего города, был полностью уничтожен, а некоторые члены каравана и вьючные быки были живыми унесены в логово. Во второй раз он наблюдал это существо издалека, и, вспоминая эти события, он был уверен, что таких тварей в руинах водится несколько штук. Медленными шагами, бродя по коридорам, вслушиваясь в каждый звук, Иван ничего не мог услышать, за исключением фырканья волка, далекого воя Берсерка и странного металлического скрежета, что прерывисто раздавался где-то в глубинах руин. Он очень надеялся, что его друзья уцелели, а если этого не произошло, то нужно будет предать земле то, что от них оставалось. Хотя это было бы странным поведением для Берсерка, что по обыкновению тащит свою добычу живьем в берлогу. Неожиданно волк исчез, шахтер испугался, но свернув за угол, он обнаружил своего питомца, а так же обнаружил и место схватки. В конце длинного коридора, в воздухе висела тяжелая серая пыль. Весь пол был завален кусками стен, ржавыми мелкими железками, изредка битым стеклом, что лежало здесь с давних времен, а по бокам торчали небольшие бежевые ветви. Не забывая о безопасности, Иван медленно перешагивал завалы, с опаской заглядывая в свежевыломанные отверстия в стенах, обрамленные каркасной ржавой проволокой. Гром, несколько раз взвизгнул, подвернув лапы среди этих завалов, после чего остановился в конце коридора, у которого лежали широкие куски плит, с торчащими из них стальными прутьями. Шахтер медленно подошел к этой груде камней и железа, прикрывая лицо рукой, так как тяжелая серая пыль тут же забивалась в нос. Выглянув в огромную дыру, что вела наружу, Иван заметил на снегу следы, который оставил за собой Берсерк. Гром вертелся на месте, после чего прислонился мордой к какому-то округлому светло-серому выступу. Это был носок ободранного ботинка. Свалив на пол ружье и рюкзаки, Иван начал спешно разбирать завал, стараясь выбрасывать нетяжелые куски стен наружу, которые с тупым грохотом падали на землю. Под завалом оказались Влад и Леха, полностью покрытые светлой пылью. Влад лежал на спине со слегка приоткрытыми глазами, а под ним лежал Леха, все так же пребывая без сознания. Едва ли не до крови прикусив губы в напряжении, Иван вытащил друзей на более ровную поверхность. Молодой шахтер словно был оглушен, медленно хлопая ресницами и смотря куда-то вдаль, а Леха по-прежнему безвольно болтал конечностями, когда Иван шевелил их обоих. Это ему очень сильно не понравилось. Иван распустил веревки и вытянул Леху, попутно приговаривая:

– Хоть бы жив остался.

Ощупав всю шею в поисках пульса, Иван ничего не обнаружил, после чего аккуратно, словно опасаясь доставить неудобство, медленно раскрыл пальцами каждый глаз проводника. Зрачки были максимально расширены как у некрофагиста и были устремлены в пустоту. Судьба была очевидна. Иван медленно приподнял голову Лехи, снял с нее военную кепку с ушами, после чего обнаружил на макушке темное влажное пятно, и теперь было не понятно до конца, что именно погубило Леху, то ли его болезнь, то ли тяжелая плита, свалившаяся на голову. Иван медленно стянул с головы свой платок и аккуратно похлопал юношу по бездыханной груди. Внезапно Влад дал о себе знать, судорожно и с громким свистом вздохнув. Старший из отряда тут же поспешил к нему, прислонив спиной к стене. Молодой человек медленно, будто пребывая в прострации, водил головой по сторонам, словно старался от чего-то избавиться. Хлопнув ресницами, с них тут же слетала светлая пыль, которую Влад пытался отмахнуть рукой, но делал он это как-то неохотно, словно его руки не слушались или ему не хватало сил на это, в результате чего, после таких попыток, он ронял руки на пол. Иван примерно понимал, что происходило с его другом, с его товарищем, с его братом по нелегкой судьбе и знал, что сейчас в его жизни происходит один из самых тяжелых моментов. Сейчас его рассудок либо треснет, либо укрепится, и необходимо было помочь ему изо всех сил. Поэтому он метнулся в сторону, насыпал на свой платок горсть снега, и, обхватив Влада за голову, начал сильно втирать снег ему в лицо. Смыв серую грязь и кровь с лица друга, Иван торопливо вынул из рюкзака остатки спирта и начал медленно заливать их ему в рот. Оказывая помощь, Иван искренне сожалел о том, что пришлось пережить его другу. Он удивлялся тому, как долго Влад держался, невзирая на то, что с ним произошло, что случилось с его семьей. И вот сейчас сильнейший страх и нервное потрясение, вероятно, добили его. Молодой человек, будто воду, проглотил концентрированный спирт, дважды хлопнул глазами, взглянув на Ивана, после чего попытался глубоко вздохнуть, но тут же начал захлебываться лающим кашлем и повалился на бок, уперевшись руками в пол.

– Да очнись ты уже!

Досадно прошипел Иван, приготовив очередную порцию снега, чтобы втереть ее в лицо другу.

Длинный стальной прут с огромным трудом впивался в землю, раскалывая ее. Несколько ударов, затем работа куском доски, затем вновь ржавый прут в руках. Звенящий треск промерзшей земли, словно звон колокола, гулким эхом раздавался по округе. Учащенное горячее дыхание. Текло из носа. Организм промерз настолько, что холод уже не доставлял неприятных ощущений.

– Давай сюда.

Запыхиваясь скомандовал Иван, стоя на дне неглубокой могилы под стенами дома. Влад медленно наклонился, подхватил под руки тело Лехи и передал его головной конец другу, впоследствии придерживая его за ноги. Широко расставив ноги над телом, Иван натянул на лицо проводника кепку, а затем выбрался из ямы.

– Давай ты немного, что-то я устал.

Упираясь руками в колени с трудом говорил Иван. Взяв в руки кусок доски, Влад начал размеренно засыпать могилу мерзлыми клочьями земли, которая с треском билась о тело. Когда из земли торчали только носки ботинок и кепка, Иван взял доску у Влада и продолжил работу. Держа в руках ружье, молодой человек устало глядел на дно захоронения и пытался обдумать многое, напрочь позабыв о том, где он сейчас находится. Наблюдая за происходящим и вспоминая последние дни свободы, ему казалось, что именно по его вине был запущен страшный механизм, который по неведомой никому причине, избирает своих жертв, что впоследствии погибали. И поэтому ему казалось, что если бы он сейчас продолжал гнить в соляных шахтах, всего это могло бы и не случиться. Все люди, которых он видел за последние дни на свободе, наверняка смогли бы выжить. Конечно, под большим вопросом оставалась судьба того парня из трансформаторной будки, который со страшной пугающей улыбкой глазел по сторонам, или та женщина, которую он хотел спасти в свою вторую ночь будучи на воле. Ощущая чувство вины, внутренний голос перебивал все эти мысли, словами Сереги и Андрея: «Плюй на всех, если это стоит цели всей твоей жизни». Конечно, у него теперь была цель, настоящая, и очень важная, но Влад не знал по какой причине он постоянно противоречил всему, чем себя успокаивал и настраивал на хорошее. Возможно, в данный момент вновь о себе давали знать навязчивые мысли, которые говорили о том, что где-то в мире, другой человек идет к своей цели, и ломает все то, что дорого Владу. Но, к сожалению этого невозможно было узнать, не добравшись. Едва вспомнив про Антона и свою мать, в сознании вновь что-то зашевелилось. Но по-прежнему, как бы Влад не пытался, это что-то никак не могло принять четкую форму и заявить о себе. Как бы он не напрягался, не пытался вспомнить что-то важное, настойчиво пробивающееся из глубин памяти, голову изнутри вновь захватывали неприятные звуки и образы. Рык собак постепенно переходил в звенящий звук работающего мотора, грохот цепей и решетчатых заборов, резко перерастал в хлюпанье воды. И Влад осознавал, что он начинал сходить с ума, так как слышал чужую боль. На какое-то мгновение, словно наяву, он увидел, как его брата привозят во внутренний двор Цеха, как он стоит меж высоких, вечно гремящих, заборов. Но тут Влад впервые за долгие годы нашел в себе силы избавиться от этой мысли. Ущипнув себя за руку, он тихо прошептал себе под нос:

– Они ждут меня дома, и сегодня я их встречу!

– Ты чего там?

Услышав тихий шепот друга, вопрошал Иван.

– Зачем ты закрыл ему лицо кепкой? – Моментально сменил тему Влад.

Иван несколько раз взмахнул доской с землей и ответил:

– Как зачем? Мы ведь друга хороним, хоть и знали его несколько дней. Нужно отдать его смерти хоть какое-то уважение, ведь он для нас старался, как мог. А вот если бы мы зарывали уродов из Цеха, то я бы не только не закрыл им лицо, я бы еще и нассал в могилу им.

От последних слов Влад попытался улыбнуться, но лицо будто было стянуто клеем, и поэтому он просто прищурил левый глаз. Упав в снег, Иван отдышался и спросил:

– Ты мне лучше вот что скажи, Влад, как ты себя чувствуешь?

Влад понимал, что имел ввиду друг, и поэтому непринужденно ответил:

– Как обычно. Не переживай за меня, я и не такое видел в жизни.

Иван закинул голову назад, после чего сказал:

– Ну, по тебе не скажешь, что ты многое видел в жизни. Я сам чуть не обосрался когда услышал его. Если ты сможешь продолжить путь без меня, то значит, ты силен духом, и тебя уже ничто в этом мире не напугает. Как придем в Крепость, я тебя напою как следует, и в баньку сходим.

– Я не пойду в Крепость. – Грубо, слегка раздраженно, ответил молодой человек.

Иван приподнялся:

– А куда ты пойдешь? Скоро уже ночь наступит.

Влад отвел голову в сторону, не желая отвечать.

– Домой?

Вновь взявшись за работу, спросил Иван. Влад по-прежнему молчал, по особой причине он категорически не желал рассказывать своим друзьям о планах, очень сильно опасаясь того, что если он расскажет о том, что ищет, то обязательно потерпит неудачу. И, наверное, Иван это понимал, так как молча продолжил закапывать могилу. Покончив с ямой, Иван вновь повалился в снег, и указал Владу в сторону:

– Дружище, притащи вон тот камушек сюда.

Влад сделал несколько шагов, а затем прикатил по земле небольшой кусок бетонной перегородки. Установив его в изголовье захоронения, Иван взял нож и начал коряво выводить на нем: « Его звали Леха. 17 лет от роду.»

– Большего я о нем, к сожалению, не знаю. – Мрачно произнес Иван.

Покончив с Лехой, путники продолжили свой путь. Оставалось совсем немного, и каждый из них уже отмечал для себя все более знакомые места, хотя на первый взгляд все вокруг было однообразным и безразличным. С каждым пройденным кварталом в городских руинах становилась все менее просторно, изредка попадались некрофагисты, с которыми при возможности Влад и Иван старались не связываться. Когда серое небо только начало намекать на закат, беглецы из Цеха уже начинали встречать на своем пути живых, хороших людей, которые молча проходили мимо, но чаще всего пытались завязывать недолгие разговоры, на тему: как обстановка за этими домами? Или, как быстрее добраться до определенной части Крепости? Таким образом, они желали показать отсутствие враждебности и нежелание ввязываться в конфликт. И вот наконец-то свершилось! Медленно падали тяжелые огромные снежинки, и Иван с Владом стояли на Вышке, взирая на мир вокруг, что стремительно погружался в ночь. Старший шахтер забрался на не большой выступ, и любовался вершинами Крепостных стен, которые величественно возвышались над кусками кирпичных развалин, в то время как Влад смотрел строго в противоположную сторону, туда, где был его дом; и чем ближе он оказывался к своей вотчине, тем тревожнее ему становилось, и казалось, что если он не поспешит, то его мать с братом уйдут куда-то, не дождавшись его. Это чувство сводило его с ума, вызывая ярчайший восторг и радость, которые тут же сменялись страхом. Влад продумывал в голове множество фантазий, слов, действий. Он даже не знал, что нужно будет говорить, когда он застанет мать и брата дома, и с каждой секундой размышлений об этом, что-то в голове подсказывало, что нужно было быть готовым к иным вариантам. Но Влад слишком устал думать о плохом и впервые за долгое время позволил себе полностью, с головой, уйти в мечты, которые вот-вот должны были исполниться.

– Ну что, пойдем?

Спросил Иван, удерживая волка на поводке, сделанном из веревки. Влад медленно потоптался на месте, его ноги промокли насквозь и замерзли.

– Куда?

Иван сделал несколько шагов к длинному переходу, что шел от Вышки, и воскликнул:

– В Крепость.

Влад нахмурил брови, всем видом выказывая возмущение от того, что Иван пренебрег ответом на подобный вопрос несколько часов назад:

– Мне нужно домой.

Иван улыбнулся. Подойдя к Владу, он положил ему руку на плечо и слегка потянул за собой:

– Да я понял твою шутку. Посмеялся. А теперь пошли.

Влад медленно снял руку Ивана с плеча, и пристально посмотрел ему в глаза. По этому взгляду бородатый шахтер понял, что ответ Влада не требовал слов.

– Ты совсем дурак что-ли? Сейчас проще до города добраться, уже темнеет. Или ты хочешь скитаться во тьме, из которой никогда уже не вернешься? Я ведь понимаю тебя не хуже себя. Да дом, да родное место. Но что изменится, если ты придешь туда завтра, с утра, и самое главное живым придешь?

Влад уже давно все для себя решил, и поэтому, продолжал пристально и решительно прожигать друга взглядом своих холодных карих глаз, дожидаясь пока тот не закончит свою речь:

– Может тебе не стоит туда вообще идти?

Влад прохрипел:

– Почему?

Иван слегка дернул бровями, будто ему в голову пришла умная мысль, и он тут же ответил:

– Ни почему. – Затем немного помолчав, словно наслаждаясь последними минутами проведенными с другом, добавил. – Тогда пока! Надеюсь, что встретимся в Крепости когда-нибудь.

Обняв друга, и проводив его взглядом, пока он медленно уходил по длинному железному переходу, ведущему от Вышки к другому зданию, Влад ощутил пустоту и холод. Как будто в данный момент он лишился всего, что у него было, словно из промерзшей груди вырвали теплый осколок, в полость от которого тут же задул ледяной ветер. Прощаться было всегда тяжело и поэтому ему казалось, что Ивана он больше никогда не увидит. Немного простояв на месте, Влад убедил себя в том, что он попросту очень сильно привык к людям, с которым пробыл вместе столько лет. Он четко для себя отмечал, что раз он стал свободным человеком, то необходимо было делать какой-либо выбор, а как известно, выборы всегда ведут к переменам. Так было и сейчас. Поправив рюкзак за спиной, и засунув в карман самодельный пистолет, свободный человек поспешил в нужную сторону, под темнеющее небо.

Глава 6

Жнец

Над миром вновь постепенно начинала сгущаться ночь. Слабый прерывистый ветерок гонял крупные снежинки над землей. Все вокруг постепенно готовилось к спячке, к остановке жизни в этот суровый период времени. На Юге, в широкой ландшафтной низине, заваленной рыхлым молодым снегом, возвышался Цех, словно огромная ледяная глыба, что сливалась своими бесцветными стенами с серым окружением. Длинные высокие ангары и различные заводские помещения, котельные, небольшие заводы, которые из своих красно-серых полосатых труб, выпускали в темнеющее небо столпы густого дыма. За массивным бетонным забором, все дальше на Юг, простирались остальные владения Цеха, многочисленные, богатые полезными ископаемыми шахты и рудники; прокладывались линии электропередач, железная дорога. И за всей этой стремительно развивающейся промышленностью были люди, разные люди. Рабы и рабовладельцы, которые работали круглосуточно. На внутренней территории Цеха за высокими решетчатыми заборами, что шумно гремели на ветру, передвигались рабы, гонимые цеховиками, что были вооружены плетьми и дубинками. Снаружи этого гигантского промышленного комплекса, на расстоянии в несколько десятков метров стоял Горб, щедро заметенный снегом, и выглядел он так, словно находился в небольшом кратере или воронке. На кирпичной стене висели веревки, где за конечности подвешивали пойманных беглецов и оставляли их на погибель. Сейчас же на этом месте было пусто, лишь засохшие кости болтались в петлях, и возле них бродил некрофагист, в надежде полакомиться человеческой плотью. Дозорные, что в этот вечер несли свою службу на вышке у главных ворот Цеха, наслаждаясь горячим напитком, с любопытством, через бинокль наблюдали за этим существом, которое неуклюже ползало по глубокому снегу вокруг Горба. Оказавшись без добычи, некрофагист поплелся в сторону, поперек длинной широкой колеи, ведшей к огромным двустворчатым вратам промышленного рабовладельческого комплекса. Один из дозорных, что дежурил прямо над въездом в Цех, заметил что-то подозрительное вдали и тут же подал сигнал своим товарищам на вышке, которые тут же вцепились за оружие. Сквозь волнистую пелену падающего снега виднелся слабый желтый свет и какой-то гул, который постепенно нарастал и превращался в шумный рев автомобильного двигателя. Через несколько секунд желтые фары засветили еще ярче, и их луч уперся в массивные врата Цеха. Снег к этому времени уже валил достаточно сильно, оставляя всюду огромные серые снежинки. И сквозь эту плотную завесу выскочил небольшой броневик, на могучих толстых колесах, обвешанный тяжелыми металлическим пластами, которые были покрыты легкой ржавчиной придававшей машине коричнево-красноватый оттенок. Лобовое стекло было забрано широкой решеткой, а на черном ржавом капоте ярко-белой краской было нанесено слово: ЖНЕЦ. С носа броневика свисал широкий клиновидный щит с достаточно длинными тонкими шипами, на один из которых тут же был насажен некрофагист, блуждавший возле Цеха. Люди на воротах опомнились в последнюю секунду и успели отворить врата за мгновение до того, как водитель броневика влетел бы в них на полной скорости. Словно в поле, броневик мчался по внутренней территории Цеха, по-прежнему не сбавляя ходу, изредка цепляя задней частью грохочущие решетчатые заборы и вынуждая местных надзирателей разбегаться по сторонам, в спешке уводя рабов на безопасное расстояние. Рыхлый снег разлетался по сторонам, в воздух вздымались длинные черные струи горького дыма, и опустевший двор перед бараками рабов наполнился гулким рокотом мотора, который заглушал даже звон металла и грохот рабочей техники, что раздавались откуда-то из недр промышленного комплекса. Кучки цеховиков, облаченных в черную зимнюю униформу, заприметив знакомый броневик, еще злее и быстрее начали погонять свои пятерки рабов по местам, желая не попадаться на глаза водителю. Почти все, кто были поблизости, старались как можно скорее покинуть это место. У каждого в Цехе были свои обязанности, которые необходимо было выполнять в строгости, так как за них довольно хорошо платили и за не исполнение, еще более сурово наказывали. Когда двор полностью опустел, а дозорные с вышек перевели внимание на свои участки, рокот двигателя прекратился. Желтые яркие фары дрогнули, а вместо них загорелся широкий мощный прожектор на крыше, который был установлен в пулеметном гнезде, откуда тут же высунулась чья-то голова в ободранном темно-зеленом платке. Эта голова вертела по сторонам, после чего шумно начала втягивать носом воздух, причмокивая губами. Заметив человека, медленно выходящего из двухэтажного барака, голова радостно вскрикнула:

– Лука, ты что – ли, ёптеть?

Мужчина в годах, переваливаясь с одной ноги на другую, словно утка, неохотно шел навстречу гостям, поднимая меховой воротник своей коричневой дубленки.

– А, Медведь, это ты. Я-то думал, что ты подох уже, от своих болячек.

Проскрипел Лука и начал рыться в глубоких карманах, в поисках папиросы. А Медведь тем временем ловко вынырнул из пулеметного гнезда и спрыгнул в снег:

– Да нет, живу помаленьку. Вот, с гостинцами приехали.

Лука заглянул Медведю за спину, на переднюю дверь броневика с небольшой вмятиной, и мрачно произнес:

– А Жнец где?

Не успев договорить, дверь машины со скрипом раскрылась, и из нее вылез водитель. Крупный мужчина, облаченный в белую удлиненную камуфляжную куртку и высокие ботинки с тяжелой толстой подошвой. На голове у него была вязаная шапка, а лицо было закрыто шарфом и пластиковыми лыжными очками. Жнец, заметив на себе застывший взгляд начальника бараков, натянул покрепче свои варежки с двумя свободными пальцами и прогудел из-под шарфа:

– Принимай.

Отыскав наконец-то среди хлама в карманах папиросу и спички, Лука нервно закурил и последовал за гостями, к задним дверям броневика. Радостный Медведь вприпрыжку шел впереди и насвистывал какую-то веселую мелодию. Было очевидно, что все дела рабовладельцев приносят ему только радость и счастье, и об этой парочке знали все работники Цеха. Жнец являлся одним из лучших охотников на рабов и состоял на регулярной службе в этом деле, лично у самого руководителя Цеха. Еще ни разу этот человек не допускал такого, что не смог бы вернуть беглеца обратно и наказать. Конечно, его сила, стремления и лидерские качества признавались в среде цеховиков, но опасались его ни из-за этого. Павел Евгеньевич, начальник всего комплекса, прощал этому человеку практически все проступки. А именно, Жнец, с которым одно время путешествовали рядовые охотники на рабов, мог запросто в порыве гнева или по ошибке покалечить, а иной раз даже убить кого-нибудь из своих, так как считал, что все его цели оправдывают расходуемые средства. А так же, этот человек, будучи самым главным в силовых вопросах Цеха, мог крайне жестоко наказать провинившегося цеховика и опять же, Павел Евгеньевич все спускал ему с рук. Лично на памяти Луки, который долгие годы следил за порядком в бараках для рабов, был один случай. Жнец, вновь вернувшись в Цех, заметил задремавшего на посту дозорного. Он жестом приказал его напарникам соблюдать тишину, а горе-дозорного, даже не разбудив, лишил четырех пальцев на руке топором, а затем, будто бы ничего и не было, ушел, не проронив ни слова. И таких случаев были сотни, и даже новобранцы Цеха, в первую очередь ставились в известность об этом человеке. Конечно же, среди рабовладельцев были не менее жестокие люди, которые в этом омерзительном и ужасном увлечении могли бы составить конкуренцию Жнецу, если бы не одна особенность. Его движения. Они были совершенными в какой-то степени. Словно механизм, он передвигался с места на место, говорил четко и ясно, и всегда сохранял одно и то же выражение лица. Ни улыбался, не морщился, не показывал злобы. Даже его стеклянные глаза не выдавали никаких эмоций. Он был как статуя; жестокая, сильная, непредсказуемая, около двух метров ростом, статуя. Вспоминая все это, и, наблюдая за тем как Медведь возится с замком, Лука шутливо подумал, что из Жнеца мог получиться бы отличный картежник, который даже бровью не поведет, если ему ляжет удачная карта. А что же касалось его щуплого напарника, облаченного в плешивое тряпье, то это была отдельная история, вспоминал об этом Лука, крепко затягиваясь, обжигая пальцы об бычок. Медведь взялся непонятно откуда, но постоянно крутился около Жнеца и был ему кем-то, вроде ручной собачонки. Не той собаки, которыми травили рабов, а маленькой, безродной, которая только и умела тявкать, да кусать исподтишка. Насколько помнил Лука, Медведь встретился со Жнецом, когда второй гонялся за новыми рабами в районе Озера. В принципе, этот Медведь был жалким наркоманом, с больной кожей и гниющими носом и зубами, и все из-за его ненормального пристрастия, которое не разделял никто из цеховиков, даже самые жестокие и извращенные. Лука не любил думать о Медвежьих увлечениях, но не думать об этом, когда этот человек крутится у тебя под носом, было невозможно. Медведь имел страшную особенность, которую поощрял его хозяин. В некоторых случаях, Жнец, чтобы успокоить особо буйных плененных людей, натравливал Медведя, и тот в показательных целях накачивал одного из бедолаг наркотиками, демонстративно отрезал им какую-либо конечность, а затем пытался изнасиловать. От последних мыслей, Луку передернуло, и он попытался сконцентрироваться на новых рабах, которых словно мусор, палкой вываливал из кузова Медведь, шипя сквозь зубы:

– Пошевеливайтесь, иначе сделаю с вами то же, что и с вашим другом! Быстрее!

Двое мужчин и женщина, полностью обнаженные, были словно бараны связаны по рукам и ногам толстой веревкой. И теперь Медведь их валял в холодном снегу, словно тесто в муке.

– Помогай! – Потребовал Жнец.

Швырнув бычок в сторону, Лука дождался пока Медведь снимет путы с ног рабов, а затем схватил их под руки и повел в сторону бараков. Лица у этих людей выражали глубочайшее безразличие к происходящему, они даже не боялись. Холодные глаза, словно у покойников, смотрели в пустоту. Эти мужчина и женщина ни на что не реагировали, даже на ледяной снег, по которому они шли босыми ногами. Видимо этот сумасшедший Медведь здорово их напугал, и поэтому сейчас с ними проблем не возникнет. Доставив пленных в барак и передав их другим цеховикам для распределения, Лука неохотно поплелся назад, на улицу, так как что-то ему подсказывало, что было бы некрасиво столь ужасного гостя оставить во дворе, не попрощавшись. Хлопнув деревянной дверью, ведущей наружу, Лука тут же уперся в каменную грудь Жнеца и прислонился к стене.

– Павел Евгеньевич здесь?

Лука кивнул, а Жнец, отступив в сторону, вновь прошумел из-под шарфа:

– Что на обед?

Лука, взяв себя в руки, встал в более уверенную позу, и, стараясь не показывать своего волнения, ответил:

– Перловка. Сейчас подавать?

Жнец направился в нужную сторону и на ходу скомандовал:

– Я не голоден. Медведя накорми.

Уставившись Жнецу в след, Лука произнес в голове: «Вот ублюдок!» Это прозвучало из-за пережитого страха, так как этот здоровяк мог бы запросто покалечить старого Луку, оправдывая это воспитательными целями. Неожиданно, в свете дрожащего факела у входной двери, появилось омерзительное лицо помощника. Вечно грязный, со взъерошенными коричневыми волосами, неравномерно растущей бородой Медведь, шевелил всей своей больной кожей на лице, которая была покрыта множеством корочек. Конечно, в жизни бывают различные болезни, и судить за это человека было бы глупо. Но сдерживать своего отвращения Лука больше не мог, едва заметив два черных отверстия на месте носа, покрытые струпьями, которые словно глушитель автомобиля шумно свистели при каждом вдохе.

– А ты на вид очень вкусный.

Радостно забегав своими маленькими глазками, протрещал Медведь, на что Лука сдвинул свои косматые, с легкой проседью, брови:

– Чего?

Медведь начал резко чесаться, как блохастая собака, попутно приговаривая:

– Говорю, нос у тебя очень большой, его бы с лучком да картошечкой зажарить. М-м-м…

У Луки тут же зачесалось обсуждаемое место, и он сердито проворчал:

– Какое тебе дело до моего носа?

Медведь, как выяснилось, вновь был под действием препаратов, и поэтому сейчас же перестал чесаться и вертел своей мерзкой головой по сторонам, в поисках обеденной зоны:

– Нос бы твой съел, может быть тогда у меня бы новый вырос. А то знаешь, сифилис дело такое… Ну, пошли?

Лука пожалел, и в то же время обрадовался что оставил свой пистолет на столе, у своих коллег, а затем направился на кухню в бараках, где обедали цеховики.

В это время, стуча мокрыми ботинками по деревянному скрипучему полу, к своим делам шел Жнец. Снег на его одежде таял и стекал на пол. Оказавшись у широкой деревянной двери, Жнец был остановлен. За столом, у входа в кабинет, сидел цеховик в бронежилете и ковырял под ногтями маленьким крючковатым боевым ножом.

– У себя?

Произнес широколицый Жнец, спустив шарф на шею, и продолжая медленно снимать с себя верхнюю одежду.

Цеховик, убрав нож в чехол на поясе, поправил на себе броню и, кивнув, добавил:

– Как обычно, все барахло оставляй.

Сбросив на стол тяжелую куртку, шапку, шарф, очки, гость принялся снимать с себя широкий пояс с подсумками, и вынул нож из обуви, с которого капнула красная капля на стол. Не поднимаясь со стула, привратник лениво повертелся на стуле, изображая досмотр, после чего кивнул. Хлопнув дверью, Жнец оказался в кабинете. Это было просторное помещение, которое словно было вырвано из безжизненной пустоты в которой существовал мир после Второго Солнца. Все здесь было каким-то старомодным, красивым и уцелевшим. Чистые, словно новые, стены из красного дерева с бархатной обивкой сверху, резная раритетная мебель с мягкой тканью. Высокие шкафы, полки и стеллажи для книг и документов. И, конечно же, огромный черный стол, уставленный всем необходимым и освещаемый настольной лампой, топившей все помещение в мягком желтом свете. За столом Павла Евгеньевича не оказалось, лишь дымилась сигара в пепельнице и стояла прозрачная стопка с коричневым напитком на донышке возле бутылки. Не пошевелив глазами, боковым зрением, Жнец заметил хозяина. Задвинув толстую книгу на полку, владелец кабинета замер на месте, как и всегда облаченный в деловой костюм, а именно в серые брюки, начищенные туфли, белую рубашку с жилеткой и тонкий длинный черный галстук, на котором лежали несколько пепельных крошек. Жнец никогда не ценил этого стиля, так как считал слишком уж неудобным облачаться в такую роскошную одежду, в такое грязное время.