Текст книги "День народного единства"

– Карина…

– Тихо, шепотом, не ори. Люди ведь там в другой комнате. Мало ли что подумают?

– Карина, ты чего ох. ела? Ты чего творишь, мразь? Мы как выпутываться теперь будем?

– Олег, я случайно его убила. Я не хотела.

– Не хотела. Да как ты вообще смогла убить его и так еще? Ты чего внештатный киллер ФСБ?

– Ну, послушай. Давай, не будем все драматизировать, – Карина налила себе полный граненый стакан водки, в два глотка выпила и не поморщилась, – я тебе сейчас все расскажу, и ты все поймешь. Смотри, все было нормально. Сосались. Он мне сиськи мял, я в меру сопротивлялась. Но все поддавалась и поддавалась. Он мне руку уже туда засунул. Ну и секс, кстати, нормальный такой. И он еб. т, как стирает. Вжих-вжих. Я сразу разок кончила, чего со мной раньше не случалось. Симпатичный он такой. Мне даже показалось, что я в него влюбилась немного. Вот.

– Ну!

– Баранки гну, – Карина выпила еще полный стакан, нервничает наверное, – думаю, сейчас кончит он уже. Вдруг он прерывается и говорит про какой-то кугулинус или гулябинус, бд. дь, язык сломаешь. Я ему отвечаю, в жопу не дам. Ан говорит, и объясняет жестами, чего он хочет. Фу, гадость, какая, ты знаешь, как я это ненавижу? Фу, бл. дь, языком своим, поганым, которым он шпроты недавно ел. Я говорю жестко – нет. Так он полез силу применять, падла. Я ему ногой в рыло. А он, сука, руки стал распускать. Врезал мне так, что я аж заплакала. А у меня в сумочке нож, ну так, закуску порезать, если что, на пикнике. С лета лежал. Ну вот….

– Что вот?

– Лежит теперь мертвый. Я не хотела, Олежек миленький, правда не хотела, помоги, пожалуйста, не дай в тюрьму сесть. У тебя же брат мент.

– Я не знаю у кого кто мент, но у меня самый замечательный секс сейчас был, – это Танька вышла вся раскрасневшаяся, с розовыми щечками. Радостная, довольная, добрая, выпить тянется, пиво пьет из моей кружки. Улыбается, садится в полотенце на диван, такая сексуальная, так бы и выеб. л.

– Тань тут такие дела…

– Ой Карин, а ты чего… В чьей это ты крови? Чего случилось? Я не поняла. Ребят, что происходит?

– Тань, я Жору убила.

– А чего шепотом?

– А вдруг Сурик нас подслушивает?

– Нет, Сурик спит, как воробушек. Наеб. лся и спит. Карин, хватит шутить.

– Я не шучу (плачет), Тань. Я не хотела. Так само вышло. У меня до сих пор такое ощущение, что это не я сделала, что это бес там, или, я не знаю кто, Сатана какой в мое тело влетел со свистом. Обделал какие дела и смотался, а я теперь отвечай.

Танька шепотом: пойду, посмотрю. Возвращается, как сказать не матом не знаю. А матом не подобает. Слишком торжественный момент. Таня медленно сходит с ума. Шестеренки у нее в голове шумно работают, пар из ушей. Вспотела вся. Выпила, как Карина, граненый стакан водки. Закусила маленьким корнюшончиком.

– Пизд. ц. И чего теперь делать будем? У Сурика под мышкой висела кобура. Он ее снял и на стул повесил. Я подозреваю, что у него там пистолет газовый, но может быть и настоящий. Он проснется и перестреляет нас всех. (Всё это говорится шепотом. Это я на всякий случай напоминаю).

– Давай потихонечку уйдем?

– А квартира – моя. Сурик проснется. И сразу к ментам. Мой брат вряд ли решать все это будет. Да и сейчас если серьезная заява к ментам попала. Убийство, грабеж, разбой – все, пиши пропало. Делу ход дают, невзирая на лица.

– Я сейчас к Сурику пойду, скажу, что я не нарочно, что случайно. Да? Он поймет и поможет мне, нам выпутаться, – Карина, походу пьяная уже, и не понимает, что происходит. Плачет.

– Не. Как-то по-другому надо. Выход всегда один и он на поверхности лежит. Думайте давайте…

– А чего ты на меня смотришь, Олег, давай, бл., на полюбовницу свою смотри. Я что ли здесь всех направо-налево мочу. Я – свидетельница. Мое дело маленькое. А то умные. Под статью меня наматывать. В смысле накручивать. Подставлять. Вот.

– Воробушек. Да, – Карина встала и побежала в комнату, где лежал убитый Жорж. Вернулась она с окровавленным ножом в левой руке. Каринка – левша непереученная. Ее уже не переучивали. И тем не нанесли травму неокрепшему детскому организму. – Воробушек, говоришь. Наеб. лся и спит. Надо чтобы все соответствовало…

И побежала в комнату, где спал Сурик. Мы с Танькой прислушивались к тишине, которая воцарилась в мире, после того как Карина очень, преувеличено тихо закрыла за собой дверь. Тихо. Тихо. Звенит пространство от тишины. Потом такие звуки. Хршш. СССшшш. Хршнкк. И слабый вскрик. Шрпкц. Шххх. Щлцццц. И вышла.

– Проблема решена. Ребяты. Выпьем. Еще. Я сидела и думала. Если уж три… триллер начался. То ху… Фигли его останавливать. На самом интересном месте. Ружье, висящее на стене, должно выстрелить. Вот. Я Сурика убила.

Таня утробно завыла, закрыв лицо руками. Мрак начал клубами черного дыма спускаться в комнату. Я понял, что Карина не врет. Подошел к музыкальному центру, нажал на пуск, заиграл какой-то блэк-метал из новых. Я лихорадочно думал, соображал. Карина выжрала еще стакан и легла на диван. Уснула. Таня убежала в комнату, где лежал предположительно мертвый Сурик. Я прислушался, как мог, через ревущую и кричащую музыку, пытался понять, что она там делает. Но Таня затихла. Пять минут прошло, из комнаты никто не выходил. Анализируем ситуацию. В голову ничего приходит. А если пива выпить? Ничего не приходит. Бошка болит. Музыка орет. Карина храпит. Таня предположительно плачет. И два трупа. Чего делать? Звонить брату? Рассказать ему. Миша, тут такие дела, мы тут бухали с Танькой и Каринкой и еще двумя кексами приблудными из Москвы. Ну и так случайно получилось, мы не хотели, но двух этих фантиков Карина укокошила, или как у вас, ментов, там это говорится, завалила на глушняк. Миша? Миша? Ты что молчишь? Отвечай. Собраться с мыслями. Ущипнуть себя. Это не сон. Это не сон? Это не сон. Почем знаешь? Где доказательства? Как это могло случиться? Каринка, которая даже мухи не обидит, вдруг оказалась крутым гангстером. И убила двух человек, с улыбкой на лице, так просто и легко, как будто она в своей жизни ничего больше не делала, только людей убивала. Этого просто не может быть. Не может быть. Быть… А как все это началось? С чего все это началось? Подумай. Внимательно вспомни. Подумай. Это очень важно. Я забыл. Вспомни. Я вроде сделал чего-то такое, а кто-то мне сказал. Ну, теперь держись. Кто сказал? Не знаю, отстаньте? Это очень важно, вспомни. Я не хочу вспоминать, мне больно. Мне очень больно. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я не хочу сейчас бодрствовать, я хочу спать, сейчас прилягу на диван рядом с Каринкой, обниму ее, у нее такое классное гибкое красивое юное тело. Лягу, обниму, зароюсь носом в ее волосы, в ее плечи. Такие красивые зовущие плечи и усну как в нирване. Навсегда. И не проснусь. Не хочу просыпаться. Сон страшный вижу, как будто Каринка убила Сурика и Жорика. Проснулся с криком и понял, что это не сон, а суровая настоящая действительная реальность, накатывающаяся на меня как девятый вал. Почему на меня? Я думаю, если что, никто разбираться со мной персонально не будет и упекут на несколько лет в тюрьму. Если психом не признают. А психом не признают, и я по выходу из тюрьмушки начну сам уже организовывать свой гей-шансон. Других вариантов нет. Других вариантов нет? А кто мне может помочь? Бога нет. Это я еще в школке понял. Высших сил тоже никаких нет. Надейся только на себя. Звени, шурши, шустри и не попадайся. Четыре правила жизни моего дядьки. Дядька. А с чего жизнь моя начала так резво и по борзому меняться? Ну ка, вспомни, математический гений, а ведь меня так звали в школе, потому что я шибко умным слыл и был. АйКью у тебя силенно большой что ли? Так мне всегда говорили, перед тем как дать в глаз. Кого-то я рассердил. И мне сказали типа, ах так тогда. Кого? Сурика с Жоржем не мог, они ушли. Таньку с Кариной с собой обеих взяли. Тогда с кем я боролся тут? Чего за херня, я сбрендил что ли? Просто с ума сошел и вижу глюк. Как в киношке, типа. Стоп. Мною кто-то управляет и управлял всю жизнь. Какая фигня, кто тобой управляет? Ты ведь не мог действительно с ума сойти? Смотри, что надо быстро делать. Погоди. Блять, смотри, что надо быстро делать, я сказал! Надо быстро Михе звонить. Чтобы он все вопросы порешал. Я думаю, он порешает. Гелендваген же остается! А деньги? А деньги себе забери. Ты же видел, какие котлеты и у Сурика и у Жоры. Давай обыщи все и возьми. Про них никто ничего, кроме тебя, не знает. Видишь, как мы все хорошо придумали? Кто это мы? Ты, ты, конечно, кто же еще, кроме тебя, никого здесь больше нет. Давай, пошел! Кто мной командует? Никто не командует – мозг твой команды отдает. А почему мозг мой мне команды словами отдает, а не просто нервными импульсами. Я с кем разговариваю? Ты кто? Это ты все устроил? Олеж, ну что за теория заговора? Ты сам с собой разговариваешь? Это же так с детства. Ты разве не привык? Привык. И раньше тоже думал, что я сам с собой разговариваю, но теперь я так не думаю. А с кем же ты тогда разговариваешь? С тобой. А кто такой я, родной? А вот это мне сейчас и предстоит выяснить. Выясняй, давай у тебя времени не так много осталось. Может Таня уже и в милицию позвонила. Они едут. Давай выясняй. Скоро рассвет уже. Давай малыш, губи свою жизнь. Я могу выяснить все что хочу, я – хозяин своей жизни. Ха-ха. Не смейся. Не смеюсь. Давай выходи из этой жизненной коллизии. Я – за. Купил попкорна, усаживаюсь поудобней. Ай, ты чего? Зачем взял нож? Хочу исследовать. Что? Как ты реагируешь на боль. То есть решил выяснить, как я реагирую на боль, а резать начнешь руки, там, пальцы себе? Оригинально. Не ты первый, не ты последний. А, может, Каринку с Танькой убьешь? Мегаоригинально. Чтоб вообще шансов на твое оправдание не осталось. Ты и так дурак, всю жизнь был, прости господи, а сейчас у тебя от страха вообще все мозги вышли вон. А-ааааа!!! Ты еще, малыш, и орешь, порезал руку и орешь. Как ты оригинален. Черт возьми! Как оригинален. Как вы все оригинальны. Для того чтобы достать, то что не существует в вашем мире. Вы начинаете крошить все в вашем мире. Common, я горжусь тобой. Гордишься? Гордись дальше. Мне надо сейчас всего лишь со временем разобраться, а это гораздо проще, чем с пространством. Проще? Конечно. Пространство перестраивать надо. Из чего? Из времени как раз. Ноль три набрать? Не надо. Тем более как же ты наберешь? Тебя ведь нет. Логичен, черт, иногда ты Олежка-маленький мой бываешь чертовски логичен. Дальше, мой маленький друг. Я жду не дождусь. Попкорн уже съеден наполовину. А время достаточно лишь назад открутить. Как? Разрушением… Разрушением чего? Этого я как раз пока и не понял. Это я сейчас как раз и пытаюсь понять. Когда поймешь, скажешь. Люди годами в пещерах сидят, йогу изучают, медитируют, наконец. А этот красавец сейчас все за три минуты решит. Давай давай-давай. Давай. Сейчас международное слово стало это наше «Давай-давай». Водку зачем берешь, выпить хочешь? Браво. Браво. Олег, ты неподражаем. На руку льешь? А дезинфекция. Молодчина. Бинтом перевязал. Первая медицинская помощь.

– Олег, сколько времени?

– Спи, Карин, еще рано вставать?

Рано конечно вставать, пусть выспится, потом суд, Сибирь. Спи, спи, Карин, рано вставать. За тобой придут, поднимут, разбудят. Наручники оденут. Да ладно не гони. Не груби ста… Кому? Забыл. Нет, не забыл. Старшим хотел сказать. Ничего я не хотел сказать. Не спрыгивай с базара. Не спрыгивай. Нечто, говорящее в моей голове. Кто же ты такой? И как я раньше тебя не замечал. Всю свою жизнь жил с таким интересным, понимаешь, собеседником. Думал, что разговариваю сам собой. А оно эвон как. Как же мне тебя вывести из головы то своей. Тебя, сумасшествие мое. Или нельзя тебя никак вывести из себя. Чего молчишь. Чего замолчал? Страшно? Или где? Против тебя и замыслить ведь ничего нельзя. Ты мысли все мои слушаешь. Движения контролируешь. Я вообще, наверно, мясная машина. Которой, ты извне управляешь. А я? Кто такой Я? Кто мне на этот важный, очень важный вопрос ответит? Ты? Или я сам? Бл., меня нет! ХА_ХА_ХА_ХАХА. Меня нет! И не было никогда! Как же это здорово понять наконец-то. И ты всегда сука за два голоса говорил. И за себя и якобы за меня. Внутренний диалог, мать твою. Имитация внутреннего диалога. А я? А я всегда молчу. Та часть, которая всегда молчала – это и есть я. Истинное Я. Все теперь я буду молчать. Посмотрим, как тебе это понравится. Ом. Эй, ты чего молчишь? Я не молчу! Да не ты, бл. дь! Идиот! Он молчит!! Да он всегда молчал. Теперь он осознал, что он молчит! Ты чего не понял? Это – Пиздец!! Все. Сливай воду. Помогите!!!! Спасите!!!! Ты зачем открываешь окно? Олежка!! Или как там тебя зовут? Давай познакомимся. Как тебя зовут? Слушай, не делай этого. Не становись на подоконник. Одиннадцатый этаж. Высоко. Упадешь, костей не соберешь. И еще я хотел одну вещь сказать. Я точно знаю. Религии все врут. Все врут. Нет жизни после смерти. Нет переселения душ. Живешь только однажды. И потом все, небытие. Смерть Окончательная. Оба слова с большой буквы. Даже не так. Все буквы в этих двух словах заглавные, чтобы ты понял дебил ушатаный, что все. Нет! Нет! Нет! Не делай этого! Я не хочу умирать! Не убивайте меня! Я не хочу умирать! Пизд. ц! Неееееееееееееет!!!!!!!!!!!!!

Он прыгнул. А я нет. Я обманул его. Его всегда можно обмануть, когда он слишком сосредоточен на себе. Пользуйтесь этим. А я сейчас в темноте. В кромешной темноте и не думаю вообще. Мыслей нет. Просто продолжаю свой рассказ. Вижу свет какой-то, туннель. Все, как и рассказывали. Ныряю в этот свет. Ощущаю свое тело. Свет сквозь веки. Запах какой-то до боли знакомый. Шум заведения общественного питания. Все тихо работают челюстями, как саранча.

– Еврей?

Вы не представляете, с каким удовольствием, я врезал Жоржу по его наглой, ухмыляющейся, лоснящейся роже.

7 января 1995 года

Я его сразу узнал. Точнее понял, что это – он. Да и как его было не узнать, не понять. Он был на этой станции метро один. И больше никого. Это было очень естественно, потому что в столь поздний час в метро никого и не должно быть. Он стоял и смотрел на меня, как смотрят все эти гуру. Так я их называл. Гуру, значит. Учитель. Я смотрел на него, как все эти ученики смотрят на своих гуру. Его рука гладила нос собаки. Нос ее погладило уже, наверное, миллион человек, или около того. Нос был золотым и блестящим от этого. Все пользовались, что бронзовая собака не могла их укусить, да и просто полаять она тоже не могла.

– Ом мани падме хум, – сказал я пароль.

– Воистину падме хум, – пропел он отзыв.

Дальше я не знал, что делать. Чувак, который вывел меня на гуру, только и рассказал мне о том, что учитель будет ждать любого желающего там-то и там-то, во столько-то. И всех, кто придет в назначенное место и в назначенное время, возьмет с собой в путешествие на Тибет. Пешее. Денег это не стоит нисколько. Я желал этого, а чего – прикольно. Бесплатно съездить или слетать. Не знаю, как там у него получится. Все равно нахаляву. Я принципиально взял всего лишь миллион. На тот случай, если меня вдруг тупо и банально будут разводить на деньги. А миллион – не жалко. Еще заработаю. Мы уже минут пять друг на друга смотрим и молчим. Я нервничать начал. Потому что еще немного, и нас выведут на улицу, и надо будет ловить такси, чтобы куда-то уехать.

– Мне о вас мой друг рассказал, он говорил… – начал, было, я.

– Я знаю, – перебил он меня, – ты хочешь научиться летать.

– Конечно. В смысле, чтоб как птица. Но крыльев же… Или как супермен, – под напором его взгляда, я замолчал. Прикольно я выражаться начал: «под напором его взгляда». Посмотрим, что дальше будет.

– По-настоящему летать. Не как птица, не как супермен, а как человек, который научился летать. Так ты хочешь?

– Да.

– Ты хорошо подумал? Я хочу предупредить тебя вот о чем. Если ты что-то говоришь, а я в это время нахожусь рядом, то, ЧТО ты говоришь, немедленно исполняется.

Я начал прыгать и махать руками, но не взлетел.

– Можно тебя спросить, что ты делаешь?

– Пытаюсь взлететь. Ведь я сказал, что хочу научиться летать, но я не могу взлететь, а ты рядом. Неувязочка.

– Ты учишься летать. Что-то не так? Ты сказал «я хочу научиться летать». Учись.

– Нет. Я понял. Тогда так, я прямо сейчас…

– Тссс, – он заткнул мне рот ладонью, – будь осторожен. Я не шутил. Представь себе, что ты сейчас полетишь.

Неожиданно. Даже можно сказать внезапно, приехал поезд. Он схватил меня за руку, и мы с ним вбежали в вагон. В вагоне никого не было. Он смотрел мне в глаза долго, мне стало страшно сначала, потом очень хорошо. Глаза у него голубого света. Я видел только его глаза. Все остальное я не видел, а домысливал.

– Чему ты хочешь у меня научиться? – неожиданно спросил он и оттолкнул меня.

– Я не знаю, мне сейчас плохо, меня бросила девушка, я не вижу смысла дальше жить. Но покончить жизнь самоубийством мне страшно. Вот я и застыл, как пионер с трубой на постаменте. Ни дунуть, ни пернуть.

– Смешно. И чем я-то смогу тебе помочь? Я тоже не знаю, в чем смысл жизни. Я тоже не вижу особого смысла жить дальше. Здесь мы с тобой сильно похожи. Мы находимся с тобой в одинаковом положении. Несмотря на то, что ты считаешь меня учителем, а себя – учеником.

– И что теперь делать мы будем?

– Ты будешь учиться летать и, в конце концов, научишься летать и полетишь. Я предупреждал тебя. Будь осторожен в своих желаниях при мне. Они исполняются обязательно.

– И я убежать от тебя не смогу? Я хорошо бегаю.

– Нет, убежать ты от меня не сможешь. Улететь сможешь.

– Ну, так я полетел. Ха-ха.

– Не смейся, лети.

– Тяп. Тяп. Тяп, – я опять замахал руками и запрыгал.

– Конечная, мы выходим.

Мы вышли на какой-то станции. Я, правда, не понял на какой. А вы бы после всех последних событий следили бы внимательно за реальностью? Вот и я не следил. Серая станция. Вышли на мороз. И неуютно я себя почувствовал. Ночь. Я с незнакомым человеком, который все больше меня пугал своим сумасшествием, стоял где-то на окраине Москвы, скорее всего, и ждал чуда. Но чуда не произошло. Снег только сильнее пошел. Снег. Пошел. Сильнее. Сильнее. Он смотрел на меня, не мигая. Зомбирует. Или гипнотизирует?

– Ты кто? – спросил я его.

– Я – суфий.

– Мы сейчас пойдем с тобой теракт какой-то совершать?

– У тебя странные представления обо мне и о себе.

– Но, суфий. Это, по-моему, мусульманские какие-то фанатики. Умирают они, по-моему, во славу Аллаха.

– Суфий больше всего похож на очень тихий и теплый ветер.

– На ветер?

– Да. Ты его как бы чувствуешь. Чувствуешь, что он существует, ощущаешь его прикосновение, дуновение. Но его нет. Понимаешь?

– Не понимаю.

– Потом поймешь. Мы сейчас в лес пойдем. Дорогу вот эту перейдем. Осторожно. Чтобы нас машины не сбили, которые несутся здесь. Видишь, с какой скоростью?

– Я не пойду с тобой в лес. Я тебя не знаю. Я тебя если честно боюсь. Да нахрен мне это все нужно. Сейчас поймаю такси. Деньги у меня есть.

– Лови.

Я встал у обочины и вытянул руку. Через пять минут я руку опустил, потому что машины закончились. Не проезжают они больше мимо нас. Я не удивлюсь. Если кто-нибудь выйдет сейчас внезапно откуда-нибудь и скажет, что на Земле больше никто не живет. И мы – последние люди на Земле. Есть у меня подозрение, что чувак этот, который задолбал уже смотреть на меня и сверлить своим взглядом. Суфий, мать его. Применил какую-нибудь свою вуду-магию. И объезжают сейчас все машины это место.

– Машины не ловятся.

Он молчит, как будто воды в рот набрал. Смотрит на меня. Ладно. Я, в конце концов, пойду домой. Земля круглая. Рано или поздно, дойду до дома. Или машина какая-нибудь подберет меня и… Город это никогда не спит.

– Скажи, пожалуйста, суфий, а где мы находимся?

– Я не знаю. Подойди к станции метро, посмотри. На всех станциях метро пишут название. Ведь так?

– Так. Только я станции метро не вижу.

– Как же, не видишь. Ты шутишь? Мы же отошли от нее не больше чем на пятьдесят метров.

– Слушай, суфий, гуру или как там тебя. Что происходит? У меня мурашки по коже. Меня трясет. Где мы находимся? Куда делась станция метро? Где машины? Где люди? Пожалуйста, не бросай меня, – у меня из глаз потекли слезы, и я понимал, что веду я себя очень глупо.

– Зачем так много вопросов? И я не смогу ни на один твой вопрос ответить. Вот ведь какая штука. Я сам премного удивлен. Куда все делось? Где мы находимся? И, честно, не менее тебя напуган. Только вида не подаю. Я знаю про эти свойства реальности. И я попадал уже в похожие истории. Не бойся. Ха-ха-ха. Ты такой смешной сейчас. Здоровый парень. А испугался и реагируешь как маленький мальчик.

– Психоделическая история, – парировал я и вытер действительно навернувшиеся у меня слезы. От ветра, наверное.

– Нет, друг – это пост-панк чистой воды. Даже с примесью хоррора.

– Я всегда мечтал, чтобы в такой момент в фильме начинала играть музыка.

– Hawkwind пойдет?

– А что это такое?

– На, послушай, – и он вынул из кармана куртки кассетный плеер «Sunny».

Я одел наушники, которые то и дело выскакивали из моих ушей, потому что наушники надо было зачем-то вставить в уши и надавить. Мне больше нравились здоровенные наушники, которые можно было надеть на уши и они покрывали эти уши с избытком. Заиграла музыка. Какая-то какофония приджазованная с гитарами и саксофонами. Я один раз такую же говняную группу слушал. «Black Sabbath» называется. Один в один почти. Только эта – с саксофонами. Но даже с этим космическим ужасом у меня в ушах, жизнь стала налаживаться. Мне даже показалось, что где-то там вдалеке буква «М» виднеется. Мой суфий чего-то очень даже разговорился, засмеялся, замахал руками. Строил мне рожи. Мне показалось, что он может какую фигню про меня говорит, издевается. Но музыка несла меня по своим глубинам. Я, похоже, чеканутый совсем, а не четкий пацан. Каким себя всем тут позиционировал. Съел я, наверное, в детстве эту кукушку и пролетел над гнездом ее. Не зря меня в школе все «Тибетом» звали. Мне очень хорошо. Спокойно. Я расслабился. Хотя то, что я слышал, было полным безобразием. Шум, скрежет, басовые рифы, идиотизм. А он все говорил и говорил. Что-то очень важное. Может быть, он ведал мне все тайны Вселенной, может быть, рассказывал, как за пять минут стать долларовым миллионером или Черным Властелином Мира. Я как всегда все прослушал. Я снял наушники.

– … и после всего этого он решился, наконец, на самый отчаянный шаг в своей жизни, – он замолчал и уставился на меня немигающим взглядом.

Вот так всегда, все рассказы останавливаются на самом интересном месте. Откуда я знаю, что место, на котором он остановился, самое интересное. Из наушников, которые уже были на моей шее, лилась какая-то муравьиная музыка. Мне стало смешно и страшно одновременно. Я одел наушники. Дядьки английскими голосами говорят слова. Опять их музыка космическая поперла. Снял наушники – опять муравьиная. Учитель внимательно смотрел на меня и улыбался

– На какой шаг?

– На самый главный в своей жизни.

– Повтори рассказ… пожалуйста.

– Я никогда не повторяю свои рассказы.

– Это не…

– И вовсе не потому, что я, как ты подумал, идиот. А вовсе потому, что я уже забыл, о чем тебе только что рассказывал.

– Неделание рассказов. Я понял. Мне рассказывали.

– Неделание жизни. Ты не понял. И никто тебе об этом не расскажет. Но движение – это жизнь. А мы с тобой стоим уже очень долго. Пойдем? Ты достаточно уже со мной поборолся и получил от меня оценку «пять» за борьбу со мной.

– Куда мы, все-таки, пойдем на ночь глядя? Может, переночуем у меня? А завтра отправимся в путь.

– Мы пойдем в Тибет. Или на Тибет. Как тебе больше нравится?

– Суфий. Не шути. Как мы туда попадем? Мы не дойдем. Мы будем идти туда несколько месяцев. И я еще не уверен, что китайские пограничники пустят нас туда. Я читал в какой-то газете, что сейчас там закрытая военная зона и никого вовнутрь не пускают.

– Мы не можем спать. Уже написан в Книге вечности малюсенький юмористический рассказ «Суфий» и «Тибет» путешествуют в Тибет».

– А откуда ты узнал, что меня «Тибетом» все зовут?

– Интуитивное знание приходит ко мне без посредничества слов. Вот так пафосно я могу ответить на твой вопрос. Хотя, мой ответ – ложь. И все слова, которые говорят люди друг другу – ложь. Но, то, что мы с тобой, через час с небольшим, окажемся на краю самой глубокой пропасти в Тибете – это правда. Не спрашивай, как мы там окажемся.

– Зачем мы там окажемся?

– Ты сказал: «Я хочу научиться летать». Этап хочу, мы давно прошли. Этап научится – в процессе. А когда ты окажешься на краю этой пропасти. Ты – полетишь.

– Мне кажется, что на краю этой пропасти я пропаду.

– Это одно и то же. Пойдем. Не трусь. Я думаю, что решится на самый первый шаг – это самое сложное. Давай. Помоги себе сам. Мне кажется, твой главный враг мешает тебе сделать это твой первый шаг. Но ты сильный, ты справишься. Я люблю тебя. Это все что я могу сделать и сказать. Теперь. Сделай шаг из полной тишины. И тогда тебя уже не остановить.

Я стоял и думал. Я конечно парень не очень сильный. Неудачник. Слабак, если быть честным с собой до конца. Но, смогу же я сейчас развернуться, послать этого придурка на все стороны света? Сесть в такси. Доехать до дома. Открыть дверь. Сбросить на пол свою одежду выкинуть в другой конец коридора ботинки. Снять носки и, не умываясь, а лишь предварительно сняв с кровати покрывало, плюхнуться на подушку и накрыться одеялом. И уснуть. И не видеть во сне никаких суфиев, гур и прочих умалишенных эзотериков, что наводнили просторы моей распавшейся Родины. Я улыбнулся ему, развернулся и пошел, но я остался стоять. Как так, все команды отданы, все импульсы по нервам прошли, мышцы сократились и вроде все должно было произойти: я должен был развернуться и пойти по дороге, дальше сориентироваться, выйти на большую дорогу, поймать такси. Далее по тексту. Но я стоял на месте. Меня трясло. Мысли носились в моей голове. Почему я остался стоять? Что за сила неведомая удержала меня от привычных и стандартных действий? Суфий смотрит на меня серьезно и изучающе. Может он это подстроил – маг хренов. Заколдовал меня.

– Что происходит?

– Ты сейчас первый раз в своей жизни прервал…

– А можно проще, чтоб я понял. Без всей той чуши, которую ты прочел в своих книгах.

– Ты только что, на секунду буквально, Стал Подобен Богу.

– Это как?

– Прервал естественный ход вещей. С маленькой помощью от своего друга.

– От какого еще друга?

– От меня. Друг мой. Но нам нельзя терять темп. Еще много чудес предстоит тебе сделать. Вперед!

Он подошел сзади, и что есть силы, толкнул меня в спину. Я пошел, а точнее побежал. Он – за мной. Мне было очень хорошо, легкость вошла в мое тело, в каждую клеточку, в каждую молекулу, и т. д. Не надо дальше продолжать банальности эти про атомы, электроны. И я надел наушники, включил музыку. А там у него на добое был вовсе не Hawkwind записан, а вовсе какой-то индастриал не олдскульный. И я подумал, представил, что я в игре компьютерной, с нехилой прорисовочкой, кстати. Снег, деревья. И звук стерео, под стать музыкальному оформлению. Я обернулся – мой друг, суфий гурийский бежал за мной не отставал. Я глянул вперед и остолбенел, можно другое слово подобрать, но не нужно. Я даже музыку выключил и наушники снял.

– Дай мне плеер, – сказал мой друг гуру суфийский, – надеюсь, он тебе больше не понадобится.

– Почему?

– А ты не видишь?

На самом деле, то что я увидел, не могло быть никак объяснено. Не могло быть объяснено с точки зрения научной картины мира, а только с точки зрения магической картины мира. Передо мной были горы. Точнее огромный горный массив. Через сто метров от Кольцевой. Причем, я думаю, что таких гор я раньше нигде не видел, ни на каких картинках.

– Как это может происходить?

– Ты о чем сейчас меня спрашиваешь?

– О горах этих внезапных. Появившихся, как в галлюцинациях, и никак не желающих пропасть. И превратиться в простой среднерусский пейзаж. Московский. А если я назад побегу? Я куда попаду?

– Куда-то попадешь. А зачем тебе назад бежать? – спросил он, – ты там сзади, что найти хочешь? Куда ты собираешься попасть? Расскажи, брат! Очень тебя прошу! А то я сам не знаю, что мне делать. Думал, ты меня подбодришь, поддержишь. Что там сзади нас ждет такого прекрасного, что ты туда так рвешься?

– Не знаю. Я не знаю. Мой мир сейчас рухнул у меня на глазах. И новый появился. У меня такого никогда раньше не было. Я в растерянности полной. Хочу проснуться, я очень хочу проснуться, северо-западный ветер, помоги мне проснуться.

– Я помог тебе проснуться. Только что. Как тебе пробуждение?

– Ужасно!

– Чем же?

– Я не люблю неожиданностей. Не люблю сюрпризов. Хочу, чтоб все было как раньше. Спокойно, привычно. Хочу уснуть тогда. Помоги мне уснуть.

– Я помог тебе уснуть, только что. Как тебе сон?

– Но ничего же не поменялось. Сон не отличается от яви?

– Нет.

– Но раньше отличался. Я всегда мог сказать, когда сон, когда не сон. Где сон, где не сон… Наверное, так лучше.

– Нет, не мог. Никогда ты не мог сказать, когда ты спишь, а когда не спишь. Просто любого человека контролирует, не совсем ему подчиняющийся процесс. Хорошо сказал. Полностью контролирует. Который пересчитывает, сон в явь и наоборот. И ставит границы между сном и явью, которых на самом деле не существуют. Просто процесс этот, или механизм или программа, назови это как хочешь. Он, разделяя явь и сон, и обрубая связи между ними, лишает нас общения с источником.

– Источником чего?

– Источником Ничего. Или всего. При таких скоростях нашего восприятия и не понять. Но тебе и не нужно знать. Все является источником жизни. Или источником жизни является ничто.

– Мне кажется, я слышал где-то уже эти слова. Или читал.

– Читал недавно. В самом начале этого романа. О том, что человек просыпается все время в разных и разных снах. И никак не может понять, где сон, где не сон, где явь, где реальность. Нет никаких на это намеков, нет никаких знаков. И был он женат на барабанщице одной известной металлической группы. Или нет, постой, он сам был барабанщиком очень известной группы, а она была гитаристкой в одной очень известной металлической группке. Или… Стой… Это другая история. А та история. Вот же вспомнил. Он встретился с девушкой, которую он видел когда-то в детстве, видел на обложке, на обложке какого-то модного журнала. Они полетели на самолете в Антарктиду и разбились.

– Я тоже припоминаю эту историю. Но, по-моему, у них там благополучно все завершилось. Сели они. Аварийная посадка успешная. Летчики молодцы. А потом вертолет их нашел.

– Да какая разница, как там у них истории в этом глупом их прошлом завершаются. Там, в той истории главной героиней была Любовь. Пацан этот признал за реальность то место, где была Любовь, материализованная в образе девушки из журнала. А в нашей истории, главным героем является – Свет. И он проявится в конце этой истории, в виде полета. Я ничего не путаю, ты хотел научиться летать?