Текст книги "Мученик"

– Где пули и порох.

Когг понял, что это его последний шанс.

– Я храню их отдельно, господин Херрик. Они там, в конторе, в старом шкафу для мелочей.

– Помни о своих глазах. Я запросто их выколю, а потом отрежу тебе твое мужское достоинство, и ты до самой смерти будешь ходить как девица, если сделаешь хоть одну ошибку.

Когга бросило в дрожь, у него оставалась еще одна попытка. Херрик разобрал пистолет, завернул его в дерюгу и пошел следом за Коггом в переднюю комнату. Там за прилавком находился высокий деревянный комод с дверцами, как у буфета, сверху, и маленькими ящичками внизу. Боль в сломанной левой кисти была непереносимой. Здоровой рукой Когг открыл одну из дверок, там на полках лежали свертки: черный порох в большом кожаном мешке и пули в мешке из джута. Достав пули и порох, он повернулся и швырнул их Херрику в лицо, затем бросился на него в последнем отчаянном усилии выжить, безнадежном, как у курицы, убегающей от ножа фермерши.

Старлинг Дей остановилась на полпути к Кау-лейн. Она понимала, что Когг возьмет ее на работу, так зачем ждать еще одну ночь, чтобы услышать это? Почему бы не заключить с ним сделку сегодня и немедленно приступить к работе? Ей очень нужны деньги на одежду и еду. Кроме того, если она не отдаст имевшиеся у нее долги до конца недели, ей не поздоровится. О Когге она узнала от своей кузины Элис, которая уже работала в его публичном доме при постоялом дворе «Бель-Саваж».

Сначала Элис не слишком обрадовалась, увидев Старлинг. Она была на несколько месяцев старше, и в детстве они часто играли вместе, плавали в реке летом и просеивали шлак в поисках угля, когда зима сковывала морозом землю. Быть может, она стыдилась своего нынешнего занятия? Но когда она узнала, что Старлинг решила заняться тем же, то подобрела.

– Что ты только в нем нашла, – сказала она, услышав рассказ Старлинг о дурном нраве своего мужа. – Из нашей деревни я бы ни за кого не пошла замуж. Уж лучше помру от сифилиса в Лондоне, чем превращусь в домохозяйку, которую поколачивает пьяный муж-угольщик из ревности к землепашцу из Стреллея.

Они выпили в «Бель-Саваже», и Элис рассказала, где найти Когга.

– Слушай и запоминай, как нужно себя с ним вести. Он – ужасно толстый, но не вздумай смеяться над ним и не отказывай ему. Ему нравятся парижские штучки, поэтому делай языком вот так. – Элис изогнула свой язык, демонстрируя, что нравится Коггу. – Его условия пятьдесят на пятьдесят, но тебе придется платить ему за еду и кров. Не лучшая сделка на этой стороне Чипсайда, зато он всегда назначает нам хорошую цену. А еще следит, чтобы мы не заразились сифилисом. Ты научишься, как распознать, болеют они или нет – и пусть валят куда подальше, если больны. Он достал нам мази на травах у аптекаря, и мы не болеем. Говорили, что вместо денег он дал за них глаза и язык повешенной женщины. Но запомни: если заразишься, отправишься в самые захудалые бордели, что в Саутуорке, или обратно в Стреллей.

Старлинг стояла на пороге конторы Когга и собиралась постучать в дверь, но услышала какой-то шум внутри и голоса. Кажется, у него еще один посетитель, но голос был мужской, а не женский. Она повернулся ручку – дверь была открыта, а замок был просто выломан из двери. Это явно дело рук нового гостя Когга; она точно помнила, что замок был на месте, когда уходила. Старлинг скользнула в переднюю комнату. Услышав шаги наверху у лестницы, она спряталась, пригнувшись за прилавком и коробками.

Это был высокий гладко выбритый мужчина в темной одежде. Она ощутила холодок беспокойства и уже пожалела, что вошла. Старлинг увидела, как он проследовал за Коггом в заднюю комнату, затем услышала глухой стук и вопль Когга, и в страхе вжалась в свое укрытие.

Уж слишком хорошо она знала, что такое насилие: им была пропитана спальня в ее бывшем доме. Когда ее муж Эдвард с черными от угольной пыли руками и лицом возвращался из шахты, он съедал все, что ей удавалось собрать или вырастить, пил крепкий эль, а потом избивал ее. Каждую ночь целый год. Он привязывал ее ремнем к кровати и бил сломанными вилами, после чего овладевал ею, как зверь, – казалось, только ее боль могла доставить ему удовольствие. Когда занималась заря и он отправлялся в шахту, опускаясь во тьму с маленьким сальным фонарем и киркой для добычи угля, она молилась о том, чтобы стены шахты обрушились и погребли его. Но этого так и не произошло. Тогда она утратила веру в Бога и отправилась в Лондон.

Сжавшись под прилавком, Старлинг слушала биение своего сердца. Вдруг тот человек в темной одежде тоже слышит? Она видела, как они вернулись в переднюю комнату. Левая рука Когга безжизненно висела, кисть была сломана, кость проткнула кожу и текла кровь. Ей не было его жалко. Ей вообще не было жалко мужчин. Посетитель Когга держал что-то, какой-то инструмент, который она прежде никогда не видела.

Когг достал что-то из шкафа за прилавком и швырнул это в лицо мужчине. Но его противник легко увернулся, а когда Когг бросился на него, человек в темной одежде отступил в сторону и толкнул Когга, так, что тот упал лицом вниз. Человек сел на него, обхватив ногами его огромную тушу, и поднял голову Когга за всклокоченные волосы. Затем тонким кинжалом с черной рукояткой он дважды ударил ему в лицо, вогнав лезвие по очереди в оба глаза по самую рукоятку. Когг не кричал, он хрипел, клокотал и бился в агонии, словно животное, внезапно попавшее в ловушку.

Человек в темной одежде встал и оставил Когга умирать. Он вытер кровь с лезвия и вложил кинжал в ножны, после чего положил несколько золотых монет в свой кожаный кошелек. Затем он поднял свертки, которые Когг швырнул в него, забросил мешок со странным инструментом за плечо и тихо ушел.

Старлинг просидела в своем укрытии за прилавком еще пять минут. Ноги Когга продолжали дергаться, но она знала, что он мертв. Наконец она вышла из своего укрытия и подошла к Коггу. Теперь ей от него не было никакого проку. Она плюнула в него. Потом еще раз. Ее вдруг осенило, что где-то в доме должна быть спрятана куча золота. Когг был богатым человеком.

Глава 10

Дрейк, словно безумный, метался по отделанной деревянными панелями приемной Гринвичского дворца. Болтфут уже много раз видел его таким, стремительно меряющим шагами ют, когда долго не было ветра.

Дрейк был невысоким коренастым мужчиной сорока шести лет от роду. Его небольшая острая бородка, как и прежде, была светло-золотистой, правда теперь в ней стали заметны вкрапления седины. Его рыжеватые, также с небольшой сединой вьющиеся волосы были зачесаны назад, обнажая широкий и высокий лоб. Глаза Дрейка сохранили ярко-синий оттенок юности. На нем была одежда для королевских приемов: ярко-зеленая бархатная накидка поверх зеленого с серебряной отделкой камзола – все сшито за весьма солидную сумму у Гастона де Вольпере на Канделвик-стрит, – а еще умопомрачительный гофрированный воротник размером с сервировочное блюдо. Его синие глаза, в другое время искрившиеся весельем, теперь пылали гневом, словно темная синева штормового моря, в котором он чувствовал себя как дома.

Он был зол, очень зол, и те двое, что находились с ним в этой маленькой приемной, ничем не могли его утешить. Его юная жена, Элизабет Сайденхэм, устала успокаивать его и сидела на подушках с книгой стихов, стараясь отгородиться от потока гнева, источаемого ее супругом. Постоянный спутник Дрейка Диего, невольник, освобожденный Дрейком в Испанской Индии и сопровождавший его во всех морских путешествиях по миру, стоял у окна, праздно наблюдая, как барк медленно двигается вниз по течению к устью реки. Он так часто становился свидетелем подобных приступов гнева, что они уже давно его не пугали. Дрейк взглянул на вновь прибывших – Шекспира, Стенли и Болтфута – и замер, уставившись на них.

– Богом клянусь, Стенли, все очень печально. Она не примет меня. Были времена, когда меня допускали к ней по восемь раз на дню. И вот, когда королева так нам нужна, она пребывает в обществе трусливых камеристок, вроде Девисона и Бёрли[28]28
  Уильям Девисон – государственный секретарь Елизаветы Английской; Уильям Сесил, 1-й барон Бёрли, – глава правительства королевы Елизаветы Английской.


[Закрыть]. Попомните мое слово, если она будет продолжать в том же духе, это государство окажется испанской колонией еще до конца лета.

Капитан Стенли быстро поклонился, затем выпрямился во весь свой рост.

– Сэр Френсис, – произнес он, – разрешите представить вам господина Джона Шекспира, помощника господина секретаря Уолсингема.

Мрачная тень моментально исчезла с лица Дрейка.

– Ах да, господин Шекспир, я ждал вас.

– Большая честь познакомиться с вами, сэр Френсис.

– Взаимно, взаимно. Хороший человек, Уолсингем. Англия бы без него пропала. Я люблю его как брата. Итак, чем он обеспокоен?

Сцена, открывшаяся перед взором Шекспира, завораживала. Великий моряк-герой, пребывающий в ярости из-за отказа королевы принять его, его жена, погруженная в чтение стихов, да так, что едва взглянула на вновь прибывших, и изысканно одетый как английский джентльмен темнокожий человек, делающий вид, что происходящее его совершенно не интересует. Что между ними может быть общего?

Заметив направление взгляда Шекспира, Дрейк заговорил первым:

– Прошу прощения, господин Шекспир, я не представил вам свою супругу Элизабет.

Утонченное, в форме сердечка, личико Элизабет озарилось простодушной улыбкой, искрами отразившейся в сапфирах, рубинах и жемчугах, украшавших ее шею и пальцы. Шекспир поклонился, а она протянула свою нежную белую руку для поцелуя. Тем временем Дрейк быстро продолжил:

– А также своего лучшего друга Диего, который, похоже, ненавидит испанцев даже сильней, чем я.

Болтфут Купер держался позади, за Шекспиром и Стенли, но Диего заметил его и шагнул вперед, чтобы пожать ему руку.

– Рад тебя видеть, Болтфут, – хлопнул он его по плечу.

– Я тоже рад тебя видеть, Диего.

– Я спас Диего от испанцев в Номбре-де-Диос, – продолжал Дрейк, обращаясь к Шекспиру и Стенли, однако игнорируя Болтфута. – Испанцы, видно, решили, что, повесив кого-нибудь, они ублажат своих святых. Диего должен был стать очередной жертвой ради забавы. К счастью, шея у него оказалась сильная, потому что мы перерезали веревку, когда он уже отплясывал «джигу висельника». С тех пор он мой верный товарищ. Диего оказался способным к языкам и не раз помогал мне разговаривать с пленниками, когда мы брали корабль на абордаж или захватывали город. Сколько языков ты знаешь, Диего?

– Четыре.

– Четыре! Английский, испанский, португальский…

– И мандинго, мой родной язык.

– Ну-ка, расскажи мне еще раз, Диего, что бы ты сделал с королем Испании?

Диего рассмеялся так, словно он уже слышал эту просьбу тысячу раз.

– Заковал бы его в цепи, выжег на нем клеймо, бросил его и еще две сотни испанцев в вонючий трюм каракки[29]29
  Торговое судно.


[Закрыть] и пустил бы в долгое плавание по западным морям, затем отправил бы его лет на десять на работу на карибские плантации, а потом вздернул бы его.

Дрейк захлопал в ладоши.

– И пусть вечно горит в аду, подобно тому, как горели его пленные. – Наконец Дрейк обратил внимание на Болтфута. Они оба были невысокого роста, коренастые и стояли друг против друга, глаза в глаза. – А ты, Купер, что, ради всего святого, тут делаешь? Почему ты не гнешь доски и обручи для бочек и не вытачиваешь затычки?

– Я его нанял, – произнес Шекспир.

Дрейк обнял Болтфута за плечи. Болтфут стоял угрюмый и недвижимый, словно в объятиях тропической змеи.

– Знаю, знаю. Он работает на вас и господина секретаря. Твоя песенка спета, Купер. Мастери бочки, за этим тебя Господь и послал на землю, а не за тем, чтобы расхаживать по Лондону с ружьем и абордажной саблей, словно пират, которому не дают выйти в море.

– А вы – обычный вор, господин Дрейк.

Дрейк снял руку с плеча Болтфута и толкнул его в грудь.

– Я убивал и за меньшее, Купер!

Болтфут стоял на своем.

– Вы не единственный, кто обогнул мир, господин Дрейк. Я был с вами в том плавании и чуть не погиб от корабельной лихорадки, голода и кровавого поноса. И где же моя доля?

– У тебя же было золото.

– Его хватило лишь на то, чтобы не умереть с голоду. Вы платите нам крохи, ибо это вас весьма устраивает и заставляет нас клянчить то, что принадлежит нам по праву. Где богатства, которые вы нам обещали?

– Я не желаю это выслушивать, господин Шекспир, прошу вас, уберите от меня вашего человека.

Болтфута оказалось не так уж и легко заставить молчать. Шекспир не мог припомнить случая, когда Болтфут произносил более дюжины слов подряд, а сейчас его было не остановить.

– Помните то золото, что мы с Уиллом Легджом нашли в сундуке каюты хозяина на «Капитане» и отдали вам? Шесть с половиной фунтов золота, разве вы их не видели? Нам полагалась часть в двадцать девять унций, отмеченная нашими именами. Вы поклялись, что отдадите ее нам, когда мы достигнем берегов Англии. И где же теперь это золото, господин Дрейк? Ибо мы с Уиллом его так и не увидели.

Дрейк кипел от гнева.

– Господи! Да ты, Болтфут Купер, наиподлейший жулик, какого свет не видел. Говорю же тебе, ты и все мои люди получили свою долю и даже больше. Разве я не вписал ваши имена в историю?

Шекспир решил, что пора вмешаться.

– Сэр Френсис, могу ли я поговорить с вами наедине…

– Я проткну тебя, Купер, подлец!

– Сэр Френсис?

Разразившись бранной тирадой, Дрейк обратился к Шекспиру.

– Избавьте меня от общества этого отвратительного, лживого, вероломного, хромого мерзавца. Господин Шекспир, господин Стенли, давайте прервемся и выпьем вина. Диего, останься с Купером. – Он быстро кивнул своей супруге. – Миледи…

Дрейк широким шагом направился в смежную комнату, легкая хромота раненной во время нападения на испанский обоз мулов у Номбре-де-Диос ноги была заметна и спустя четырнадцать лет. Они сели, и Дрейк ударил кулаком по столу.

– Королева не хочет меня выслушать. Она делает вид, что презирает меня за то, что в прошлом году я мало привез ей жемчуга, золота и изумрудов с испанского материка[30]30
  Америка в районе Карибского моря.


[Закрыть], но она знает, что королю Испании здорово досталось от меня. И если она даст мне флот из так необходимых мне укомплектованных военных кораблей, я отправлюсь в плавание, потоплю его и положу конец его кампании против Англии.

– Сэр Френсис…

– Знаю, знаю, господин Шекспир, вы хотели мне что-то сказать. Но выслушайте сперва меня. Я единственный, кто сможет спасти королеву и королевство от грязного антихристового Рима и его испанской шавки.

– Именно по этой причине я здесь, сэр Френсис.

Шекспир, впрочем, как и все, хорошо знал, что Дрейк любит прихвастнуть. Об этой его слабости было известно как в Англии, так и в Европе, и те, кто не боялся и не восхищался им, позволяли себе насмешки в его адрес. Однако ему было чем хвастаться. Трофей, захваченный во время его трехлетнего кругосветного путешествия, весил пятьсот тысяч фунтов. Несмотря на то что большая его часть отошла королеве, сам Дрейк после того похода превратился в одного из богатейших людей в королевстве. Он заслужил это благодаря своему военному искусству и мужеству, а также вниманию к деталям. Он всегда смело шел на бой, однако способность Дрейка сострадать смягчала его воинственность.

– Тогда скажите мне, зачем вы здесь? Мне говорили, что моей жизни что-то угрожает.

– И эту угрозу господин секретарь считает очень серьезной, адмирал, если верить шифрованному посланию из переписки между Мендозой и королем Испании.

Дрейк рассмеялся, он хохотал долго и оглушительно.

– Король Испании собирается убить меня? Да я пригвозжу его уши к его никчемному алтарю в Эскориале[31]31
  Монастырь, дворец и резиденция короля Испании Филиппа II.


[Закрыть] прежде, чем он убьет меня, господин Шекспир.

– Мы полагаем, что Мендоза нашел опытного наемного убийцу, которому хорошо заплатили за эту работу, и награда за вашу голову сильно выросла.

– Так, так, ну и сколько они теперь предлагают? Кажется, последний раз сумма равнялась двадцати тысячам дукатов.

– Семьдесят тысяч.

Дрейк хлопнул в ладоши, словно рыбак, который только что вытащил щуку весом в двадцать фунтов.

– Прежде чем я окажусь в могиле, господин Шекспир, они успеют предложить раз в десять больше. Что скажете, капитан Стенли?

– Согласен, сэр Френсис. Но, может, разумнее выслушать господина Шекспира? Всем известно, что на море вы неуязвимы, но сейчас вы на берегу, а это небезопасно.

– В самом деле, сэр. Я что, выгляжу напуганным? Или Джон Даути снова разгуливает с деревянным мечом, думая, что я от страха залезу к мамочке под юбку?

Шекспир понимал, что будет нелегко, и самое главное – ему придется придумать что-то, чтобы потешить тщеславие Дрейка.

– Нет, сэр Френсис, вы совершенно не выглядите напуганным. На этом и хотят сыграть Мендоза и его наемник. Вы слишком заметная фигура в Дептфорде, Грейвсенде, при дворе, и такая заманчивая цель… осмелюсь сказать, легкая цель для убийцы. Я понимаю, что вы не боитесь за свою жизнь и никогда не боялись, но нас всех тревожит безопасность Ее величества и будущее Англии. Если вы падете от испанской пули, стрелы или меча, нам всем придет конец.

Дрейк встал и снова принялся ходить по комнате. Его лицо покраснело, почти пылало. Некоторое время он молчал, затем резко повернулся к Шекспиру и Стенли, сидевшим с противоположной стороны стола.

– Итак, что предлагает мой друг господин секретарь?

Шекспир вздохнул.

– Он хочет, чтобы я вас защитил.

– А что вы собираетесь предпринять?

– Сначала хочу попросить вас сократить ваши перемещения. Меньше показывайтесь на людях, всегда находитесь в окружении преданных вам офицеров. Поднимаясь на борт, чтобы проверить, как законопатили днище и снабдили судно провизией, проводите на палубе как можно меньше времени. При дворе избегайте людных мест. На верфях или свечных складах будьте начеку и не задерживайтесь подолгу на одном месте. Не испытывайте судьбу, адмирал. Ваше одеяние, – он кивком указал на искрящийся бархатный наряд Дрейка, – слишком заметное.

Дрейк удивленно нахмурил бровь.

– Вы что же, полагаете, что я расхаживаю в подобных накидках и камзолах за пределами королевского двора? Я моряк, господин Шекспир, и ношу одежду моряка. Как же вы защитите меня, если Господь желает иначе?

Теперь нужно было сделать самое трудное. Шекспир глубоко вздохнул.

– Сэр Френсис, я бы назначил господина Болтфута Купера вашим личным охранником.

Дрейк разразился смехом.

– Купера! Моим личным охранником!

– Он великолепно владеет каливером и саблей, сэр Френсис. Он знает вас…

– Ни за что. Богом клянусь, ни за что.

Шекспир решил использовать последнее средство.

– Это требование вашего друга, господина секретаря Уолсингема. Он понимает ваше нежелание и ваши непростые отношения с Купером, вызванные – я в этом уверен – жадностью господина Купера, но он молит об этом снисхождении.

Дрейк снова принялся ходить из угла в угол. Правой рукой он схватил было рукоятку меча, но не вытащил его из ножен.

– Болтфут Купер защитит мою жизнь? Я бывал в бурях и встречался с диковинными морскими чудовищами, был один на один с Богом в океанской пустыне, но никогда не слышал о подобном. Что скажете, Стенли?

– Он – мужественный человек, сэр.

– Да, в этом вы правы. Он – мужественный человек. Он всегда был прекрасным воином, когда нужно было сражаться против испанцев. Он никогда не колебался, когда становилось горячо.

– Я ручаюсь, он действительно отличный воин, сэр Френсис. Могу поклясться перед Богом, он преданный, честный и сильный человек.

– Что ж, тогда покончим с этим, можете приставить ко мне этого прохвоста. Я напомню ему, что значит быть солдатом Дрейка. Но он будет у меня в подчинении, господин Шекспир.

– Понимаю.

В глазах Дрейка зажегся огонек.

– Я отправлю его делать бочки для флота. Это весьма полезное занятие. Вода, эль и соленая свинина в бочках дают возможность выжить в море.

Шекспир был вынужден вмешаться.

– Простите меня, сэр Френсис, но только не в этом случае. Ваша собственная жизнь сохранит жизнь вашим людям в море.

Дрейк сердито посмотрел на Шекспира, подумал мгновение, затем сменил тему.

– А скажите мне, как там Джон Даути? Его повесили?

– Боюсь, что я не знаю, адмирал. Последнее, что я слышал, его перевели в «Маршалси», но прошло уже четыре или пять лет с той поры. Скорее всего, по воле Господа, он умер от чумы… но я намерен это выяснить.

Глава 11

Старлинг Дей была едва жива от страха и волнения. Что же делать со всеми этими богатствами? Где спрятать? И как быть с телом?

Она опустилась на сундук и уставилась на труп Джилберта Когга. В руках Старлинг держала золотой слиток, который, хоть никогда прежде она и не видела, как выглядят золотые слитки, наверняка стоил такую кучу денег, что и представить было трудно. Наверху, в маленьком шкафчике рядом с очагом, в ящике за едва заметной дверцей хранилось еще золото, много золота, а также серебро и украшения с драгоценными камнями. Гораздо больше того, на что она сначала рассчитывала.

Старлинг сжимала пальцами слиток, пытаясь сосредоточиться. Если она не спрячет тело, его быстро найдут. А еще ей нужно быстро вынести отсюда эти сокровища. Однако их очень много, и они слишком тяжелые. Голова шла кругом. На что она потратит такое богатство? На дорогую одежду, огромный дом, хорошее вино и еду. Но как ей купить все это так, чтобы об ее неожиданном богатстве никто не узнал? Больше всего Старлинг хотелось вернуться домой в Стреллей и покрасоваться перед ее жестоким мужем и его ведьмой-матерью: пусть посмотрят, какой она стала! Но это было невозможно.

Элис. Элис придется стать ее сообщницей. Одной ей не справиться. Как бы то ни было, сокровищ с лихвой хватит на двоих. Старлинг снова взглянула на тело. Когг был размером с двухмесячного телка и раза в три тяжелее ее самой. В одиночку она его даже с места не сдвинет. Быть может, вдвоем с Элис они перетащат его. А пока нужно чем-то прикрыть труп. Она знала, что у Когга много посетителей и в любой момент его могут обнаружить.

Тело лежало слишком близко к входной двери. Старлинг заперла дверь на засов. Два раза в дверь стучались, но посетители ушли, не дождавшись ответа. Сколько еще пройдет времени, прежде чем кто-то сломает дверь? К тому же она боялась, что тело могут заметить через окно.

Старлинг поднялась наверх и взяла покрывала с кровати, где немногим ранее ее чуть не раздавил Когг. Там же она нашла мешок для хранения ковра, в него она положила золотой слиток, который держала в руках, затем еще один. Потом, хорошенько спрятав остальное, с мешком и покрывалами она спустилась вниз. Старлинг накрыла Когга и передвинула стол так, чтобы из окна его огромная туша была не слишком заметна.

Она подождала немного, дрожа всем телом и прислушиваясь к шагам. Наконец Старлинг отодвинула засов и распахнула дверь. Сердце тяжело ухало в груди. Она посмотрела направо, налево, затем захлопнула дверь и, прижав к груди тяжелый мешок, быстро пошла вниз по Кау-лейн, сгибаясь под порывами холодного ветра.

До «Бель-Саважа», расположенного по соседству с окруженной рвом и западной стеной Лондона тюрьмой «Флит», было всего минут десять ходьбы по грязи и мокрому снегу. Эта была одна из знаменитейших лондонских таверн, где собиралась изрядная толпа из адвокатов, купцов, торговцев с рынка, шлюх и тех, кто просто хотел как следует напиться. Там всегда было весело, публику без устали развлекали менестрели и разыгрывавшие сценки актеры. Неудивительно, что заведение в здании по соседству процветало, ибо это был публичный дом.

Внизу, в вестибюле, клиенты – многие из которых попадали сюда прямиком из «Бель Саважа», перебрав эля или бренди и посему утратив здравый смысл и позабыв дорогу домой к женам, – могли рассмотреть товар. Наверху в каждой из дюжины комнат с кроватью и камином располагалось по паре девиц, ублажавших клиентов по очереди.

Элис только что обслужила одного из своих постоянных клиентов, лысеющего, подслеповатого, старого и очень медлительного слугу из принадлежащего графу Лестеру огромного особняка на Стрэнде. Клиент был еще в дверях, а Старлинг уже влетела в комнату Элис и захлопнула за собой дверь. Она бросила мешок с золотыми слитками на дальний конец кровати, на случай, если зайдет кто-нибудь посторонний, затем сжала кулаки и исторгла вопль радости:

– Элис, я расскажу тебе такое! Только придется поторопиться.

Элис умылась и принялась одеваться.

– Вот ублюдок! Я потратила на него два часа, а он заплатил за один. Совсем плохой становится. – Она натянула сорочку. Формы Элис были более округлыми, чем у Старлинг, кожа более чистая и сияющая, а волосы светлее. Когг следил за тем, чтобы ее кормили мясом с рынка Смит-Филда и вволю поили элем.

– Элис, забудь о нем. Выслушай меня.

– Что, сестричка, выиграла на петушиных боях?

– Еще лучше, Элис, это – несметные богатства. – Она обняла кузину. – Посмотри, что в мешке, только быстро. Я покараулю у двери.

Элис подошла к кровати и развязала мешок. Взглянув на золотые слитки, она сначала не поняла, что это. Затем сунула руку в мешок и вытащила один слиток.

– Спрячь его, Элис. Сюда могут войти.

– Старлинг, где ты это взяла?

– У Когга, только теперь он – покойник.

– Когг? Умер?

Старлинг энергично закивала головой.

– Умер, Элис, убит… – Она увидела ужас в глазах Элис. – Нет, нет, нет – это не я! – И она торопливо рассказала о событиях в доме на Кау-лейн. Полуодетая Элис в оцепенении слушала ее рассказ.

– Мне без тебя не справиться, – сказала Старлинг. – Надо спрятать тело Когга и перенести золото в безопасное место. Ты получишь половину.

– Это опасно, Старлинг. Из-за тебя нас вздернут в Тайберне.

– Это наш единственный шанс, Элис. Ты должна помочь мне.

Поднявшись по ступенькам причала, Джон Шекспир зашагал по Лондонскому мосту к Ситинг-лейн. Джону было тревожно, он то и дело оглядывался, уверенный, что за ним следят. Однако он не заметил ничего подозрительного ни в бурлящей уличной толчее из торговцев, служащих и подмастерьев, ни среди запряженных волами медленно ползущих повозок с грузом товаров из Кента.

Болтфут, пребывая в некотором замешательстве, остался с Дрейком в Гринвиче. Шекспиру тоже было не по себе от мысли, что Болтфуту предстоит нелегкая задача – сутки напролет находиться рядом со своим бывшим капитаном.

Покидая дворец, Шекспир заметил, что толпа на королевской пристани пришла в необычайное волнение. Среди придворных, собиравшихся взойти на борт королевской барки, он увидел Роберта Била[32]32
  Английский дипломат и антиквар времен правления Елизаветы I.


[Закрыть]. Бил служил в Тайном совете и приходился хоть и некровным, но родственником Уолсингему. Шекспир его хорошо знал.

Он махнул Билу рукой в знак приветствия.

– Какие новости, Роберт?

Затем Шекспир заметил, что Бил выглядит бледным, усталым и растерянным.

– И хорошие и плохие, Джон. Я бы рассказал подробней, но не могу.

– Она подписала?[33]33
  Речь о смертном приговоре Марии Стюарт.


[Закрыть]

– Не могу сказать ничего более. – С этими словами Бил шагнул на борт барки и исчез в толпе.

Сердце Шекспира глухо стучало. Похоже, королева все-таки подписала смертный приговор Марии Стюарт. Но Елизавета меняла свое решение по десять раз на дню. Если она подписала, то исполнить приговор нужно было очень быстро, пока королева снова не передумает. Что, если голова Марии падет? Ответ католического мира будет незамедлительным и кровавым. Эта отрезвляющая мысль занимала его весь долгий обратный путь вверх по реке. Лодочники гребли играя мускулами, а Шекспир откинулся под балдахином на подушки, укутался в одеяло и закрыл глаза. Он вспомнил о своем отце и его отказе посещать англиканскую церковь, и его снова охватила тревога. Действительно ли так велико влияние Топклиффа в Мидлендсе?

У дверей дома Шекспира поджидала встревоженная Джейн.

– Хозяин, пока я была на рынке, здесь кое-кто побывал.

– Мне оставили сообщение?

– Нет, хозяин. Боюсь, нас ограбили.

И тут Шекспир заметил, что замок двери сломан. Он вошел в прихожую. На первый взгляд все было на своих местах.

– У вас наверху, хозяин. Они рылись в ваших бумагах и книгах.

Шекспир поднялся к себе в комнату, где он обычно работал. Его бумаги были разбросаны по полу; шкафы и столы перевернуты. Обшивка стен тоже пострадала, а доски пола были выломаны, словно и под ними что-то искали. Топклифф. В гневе Шекспир ударил кулаком по стене.

Он повернулся и увидел Джейн.

– Прости. Принеси мне стакан вина, хорошо? – Джейн продолжала стоять в дверях с застывшим выражением ужаса и растерянности на лице. – И себе налей, если хочешь. – Ему нравилась Джейн, нравилась ее открытость, щедрые округлости ее фигуры, ее круглое, словно луна, лицо в обрамлении золотистых волос, которые постоянно выбивались из-под батистового чепца, то, как она держалась. Она приехала в Лондон из графства Эссекс, выросла в семье, где было двенадцать детей, все девочки, а Джейн – самая старшая. Она работала у Шекспира уже два года. С ней было легко ужиться, но он понимал, что у него в доме ей не самое подходящее место: Джейн давно пора замуж, а здесь ей мужа не найти. Ну разве что ей приглянется Болтфут, хотя скорее у людей вырастут крылья, чем это произойдет. Она привыкла к большому и шумному крестьянскому хозяйству, а здесь была тихая, созерцательная атмосфера и всего три жильца.

Когда-то Шекспир думал, что Джейн тешит надежду, что однажды будет принадлежать ему. Да, Джону нравилось смотреть на нее. Почему нет? Он же мужчина! Но брак основывается на большем, чем просто вожделение. Она ему надоест, и они начнут ссориться.

Джон принялся подбирать бумаги. Он подумал, уж не обнаруженный ли возле тела Бланш Говард листок искал Топклифф. Он, вероятно, решил, что один экземпляр Шекспир где-то спрятал.

Когда, наведя порядок в бумагах и расставив мебель (утром должен был прийти плотник, чтобы починить обшивку стен и пол), Шекспир сидел и потягивал вино, появился Гарри Слайд. Его одежда была растрепана и испачкана, да и проскользнул он в комнату тихо, без своих обычных фанфар.

– Все в порядке, Гарри?

– Я бы так не сказал, господин Шекспир. Так плохо мне еще не было.

– Ты болен? Садись к огню и выпей немного теплого гипокраса[34]34
  Вино со специями или медом.


[Закрыть]. – Пока Слайд, дрожа, устраивался у огня, Шекспир заметил кровоподтеки и синяки на его лице. Казалось, Гарри попался под горячую руку тяжеловесу на Варфоломеевской ярмарке. Нос расцарапан, под глазом черный синяк, его светлые волосы, обычно ухоженные и зачесанные назад, всклокочены, а аккуратная борода порыжела от запекшейся крови. – Гарри, ради всего святого, что произошло?

– На меня напали, господин Шекспир. Забрали кошелек. Он подошел сзади. Не успел я вытащить меч из ножен, как он повалил меня на лед и начал бить по лицу. Взгляните на одежду. – Слайд стянул накидку, которая осталась относительно невредимой, но его прекрасный желтый камзол был порван и перепачкан грязью.

Шекспир позвал Джейн и попросил принести теплой воды и полотенца, чтобы промыть раны.

– Где ты был, Гарри?

– В Холборне. Я зашел в несколько харчевен и таверн, чтобы собрать слухи. Как глупо я попался!