Текст книги "Беда преследует меня"

Глава 12

Я прождал еще час, готовый открыть пальбу, если покажется Андерсон. Точно в десять часов на веранде послышались звуки шагов, и я, взглянув на улицу через щелочки жалюзи, увидел у дверей Гордона. Не успел я открыть дверь, как из спальни, уже одетая, вышла Лаура Итон. Ее лицо говорило о бессонной ночи.

– Думаю, можно считать, что он не вернется, – заключил Гордон. – Но я попрошу местную полицию взять под наблюдение ваш дом, мисс Итон. Просто на всякий случай.

– Пришло ли письмо Родни? – спросила она.

– Надеюсь, вы ничего не имеете против того, что я вскрыл его. Почти не остается сомнений в том, что его убил Андерсон. А меня затащил под поезд.

Я передал ей письмо. Гордон прочитал его через ее плечо.

– Разрешите мне взять это письмо? – спросил Гордон.

– Конечно. Не надо ли приготовить еще кофе?

– Спасибо. Мне пора.

– Направили запрос в Гонолулу? – спросил я его.

– Да. И попросил поторопиться с ответом. Если захотите связаться со мной, то позвоните в наше центральное отделение в Лос-Анджелесе. Я сообщу там вашу фамилию. Вы где будете находиться?

– Я заказал себе номер в гостинице "Грант" в Сан-Диего. Сегодня же уезжаю туда.

– Возможно, я вас там увижу. Насколько мне известно, корабль Гектора Лэнда находится в Сан-Диего, и я намерен побывать на нем.

– И я тоже.

Он пожал руку мне и Лауре Итон и вышел. Я повернулся к девушке и спросил, можно ли позвонить по ее телефону.

– Пожалуйста. Аппарат в зале. Скажите, а этот Андерсон шпион или кто-то в этом роде?

– Кто-то вроде того. Я бы сказал вам больше, но ФБР просило этого не делать.

– Мне известно вполне достаточно, – отозвалась она. – Все-таки приготовлю вам еще кофе.

Я позвонил в аэропорт и добавил свою фамилию к списку людей, которые хотели попасть на самолет вместо отказавшихся пассажиров. Позавтракав с Лаурой Итон, я поехал в аэропорт. Мне посчастливилось: я получил место на следующий рейс до Бюрбэнка. Там мне пришлось долго прождать самолет в Сан-Диего. Я позвонил Мэри в гостиницу. Мне сказали, что она выехала, попросив передать, чтобы я встретился с ней в Сан-Диего.

Казалось, что послеобеденное время затаило дыхание. Я прохаживался по залу ожидания, пытался читать газету, но между строчками видел Андерсона и убийства, опять вставал и начинал ходить. Я попробовал дозвониться Гордону в отделение ФБР, но не застал его. Я наблюдал, как самолеты выныривают из облаков, прилетая с севера и востока, подобно безобидным соколам. Из одного вышла кинозвезда и продемонстрировала застывшую улыбку возле однообразно вспыхивавшего фонаря.

Я наблюдал за мягкотелыми чиновниками с суровыми лицами, за богато одетыми, накрашенными женщинами, которые мотались по всей стране, за большими военачальниками, тершимися своими позолоченными рукавами о рядовых солдат и беспечных моряков, которых вытягивала из отпусков необходимость возвращаться на Тихий океан. Я видел расстающиеся парочки, прильнувшие друг к другу в последние минуты прощания, и вновь встретившиеся парочки, обнявшиеся в порыве восторга. Я постоянно думал об Андерсоне, который где-то сновал по юго-западным штатам, сея зло веселыми и щедрыми жестами.

За несколько минут до вылета моего самолета я еще раз позвонил Гордону и на этот раз застал его.

– Рад, что вы позвонили, – сказал он. – Но я думал, что вы уехали в Сан-Диего.

– В настоящий момент жду своего самолета. Есть ли какие следы Андерсона?

– Мужчина, по описанию похожий на него, вчера остановился в мотеле возле Дельмара, назвавшись Исааком Ранделлом. Потом он уехал по направлению к Сан-Диего. Конечно, может быть, что это и не тот человек, которого мы ищем, но мы найдем Андерсона. Мы передали его приметы во все юго-западные штаты, к поискам подключилась полиция.

– Вам что-нибудь ответили из Гонолулу?

– Пока нет. Но жду ответа с минуты на минуту. Я подожду еще с час, а потом вылечу в Сан-Диего. Хочу побеседовать с лейтенантом Свэнном. Его корабль пока находится там.

– Вы подниметесь на борт сегодня же?

– Если мне удастся уехать отсюда вовремя.

– Тогда там и увидимся.

– Хорошо. – Он повесил трубку.

Когда я открыл дверцу телефонной будки, то по громкоговорителю объявили, что самолет из Сан-Франциско заходит на посадку. Я наблюдал, как он снижается и потом катит по полю.

Вторым человеком, который вышел через боковую дверь самолета, был Джин Хэлфорд. Он снял свою форму корреспондента и был теперь одет в новую яркую калифорнийскую одежду. Но лицо осталось все тем же, и я не испытал никакого удовольствия от новой встречи с ним. Я отошел в сторону, не желая вступать в разговор. Но когда он поравнялся со мной, его взгляд упал в мою сторону. Его грузное туловище стало несколько неловким в новом облачении. Я и не попытался сказать что-нибудь такое, что позволило бы ему почувствовать себя непринужденно.

– Раньше вы были наполовину гражданским. Вижу, что решили не ограничивать себя в этом.

Он вспыхнул и ответил:

– Я переоделся не по своей воле. Мое начальство хочет, чтобы я написал материал о намечающейся большой международной конференции. Теперь я работаю над этим. – Потом он добавил, чтобы подчеркнуть важность своей персоны: – Впрочем, вас-то это не касается.

– Я бы и не хотел этого.

Хэлфорд придвинулся ко мне, освобождая для пассажиров проход, который он загородил. В его широких плечах чувствовалась скрытая угроза.

– Послушайте, не помню, как вас там зовут, – бросил он мне. – С меня довольно ваших дешевых колкостей. Я не забыл, что вы увели у меня девушку в тот вечер в Гонолулу.

– Не забыл и я. Это превратилось для меня в одно из самых приятных воспоминаний.

– Вот как? Действительно? А что вы скажете, если девушка просто пожалела вас?

– Я скажу в этом случае, что ваша фантазия богаче сообразительности.

– Но я, к счастью, не полагаюсь только на фантазию. Неделю или около того назад я провел вечер с мисс Томпсон в Сан-Франциско. Очень приятный вечер.

Если на моем лице и не отразилось удивления, то только потому, что мне много приходилось играть в покер.

– Через час я надеюсь встретиться с ней, спрошу ее об этом вечере. Возможно, мы оба хорошенько посмеемся.

– Вот как! Где же она находится?

– Вне пределов вашей досягаемости. Желаю здравствовать.

Я прошел мимо него к трапу. Мотор взревел, самолет дернулся, сделал пробежку и взлетел. По мере того как мы набирали высоту, горизонт растягивался и стал захватывать горы и голубые просторы океана. Но я целиком предался острому чувству ревности, которое никак не хотело смягчиться. Андерсон и его мерзкие делишки ушли в моем сознании на второй план. В течение всего короткого полета в Сан-Диего и долгой поездки в такси до гостиницы "Грант" мои мысли были заняты только Мэри и Джином Хэлфордом.

Я застал ее в номере. Открыв дверь, она приветствовала меня словами:

– Дорогой мой! Я так рада видеть тебя. – Потом поцеловала в губы.

Тугой узелок внутри меня стал ослабевать, и я ответил на поцелуй. Потом отстранил от себя и посмотрел ей в глаза. Они были прозрачны и бездонны, как глубокие озера, в которых тонут мужчины.

Она рассмеялась с очаровательной девичьей задорностью:

– Сэм, у тебя такой смешной торжественный вид. Ты все еще погружен в свои размышления?

– Послушай. Я отношусь к тебе серьезно. Можешь ли ты уяснить это? Чертовски серьезно.

Из затуманившихся глубин ее глаз всплыли теплые огоньки. Но своими улыбающимися губами она произнесла только одно слово:

– Правда?

– Я только что сказал тебе об этом. Раньше не говорил.

– Знаешь, я все думала, скажешь ли ты когда-нибудь об этом.

– Но пойми вот что. Если я сам отношусь к тебе серьезно, то вправе ожидать такого же серьезного отношения и к себе. Я встретился в аэропорту с Джином Хэлфордом.

– Ну и что? Надо думать, он сказал тебе о нашей с ним встрече в Сан-Франциско.

– Совершенно верно. Мне не понравилась эта новость. Ты мне сказала тогда в Перле, что почти не знаешь его. И утаила, что встречалась с ним во Фриско. Мне не нравится этот человек.

– И мне тоже, – сдержанно заметила Мэри.

– Но ты с готовностью встречаешься с ним. И не считаешь нужным сообщать мне об этом.

– Не говори глупостей, Сэм. Я встретилась с ним всего один раз. Мы просто случайно столкнулись, когда к причалу подошло транспортное судно. Я ничего не сказала тебе, поскольку подумала, что ты можешь воспринять это болезненно. Что, собственно, сейчас и происходит.

– Ну конечно, я веду себя по-идиотски. Слишком болезненно отношусь ко всему, что связано с тобой.

Она прикоснулась к моей щеке. Я поймал ее руку и поцеловал ладонь. А она сказала:

– Пожалуйста, отнесись к этому разумно, Сэм. Когда я возвратилась из Гонолулу, я же не могла знать, что увижу тебя опять. У Джина Хэлфорда хорошие связи среди работников радио. Он и сам активно сотрудничает с радиостанциями. Возможно, после войны я опять пойду работать на радио. Я бы поступила глупо, если бы не пыталась максимально использовать все возможности.

– Значит, ты думаешь, что можешь использовать Хэлфорда? Тебе придется платить за все, что от него получишь.

– Знаю. Я поняла это.

– Что ты имеешь в виду?

– Я хочу сказать, что мне придется платить за все, что получу от Хэлфорда. Не так уж много существует мужчин, на которых не распространяется это правило.

– Что это, хохма?

– Какая же это хохма? – Она улыбнулась с обманчивой нежностью. – Я же ведь ничего не получила от тебя.

Я понял, что мне досталось по заслугам, и недовольным тоном сказал:

– Да, они платят парням, которые пишут об этом, гораздо больше, чем тем ребятам, которые этого не делают.

Эти слова подействовали на нее. Она придвинулась ко мне.

– Сэм, давай не будем ругаться. Этот мужчина мне отвратителен. Наши с тобой отношения так хорошо сложились с самого начала. Во всяком случае, мне так казалось.

Я принял ее в свои объятия.

– Знаю. С тобой мне лучше, чем с любой девушкой, которую я когда-либо знал.

– Эти страшные события, которые произошли, многое изменили. Они повлияли на нас, мой дорогой. – Она прислонилась щекой к моему лицу, ее голос звучал приглушенно. – Мы не должны расставаться из-за этого.

– От того, что я имел в виду, до расставания очень далеко. Я не знал, что ты намерена вернуться на радио после войны. Думал, ты начнешь планировать что-нибудь другое, планировать вместе со мной.

– Планировать вместе с тобой? – повторила она.

– Ты считаешь, что я прикидывался?

– Не знаю, Сэм. Ты действительно имеешь в виду то, что сказал?

– Да. У меня головокружение, когда ты находишься так близко.

– Мы можем строить совместные планы на "после войны"?

– Я не знал, что могу спросить тебя об этом. Трудно заглядывать так далеко вперед. Мой отпуск по случаю того, что я остался в живых, через несколько дней заканчивается. А в другой раз, может быть, я и не вернусь.

– Не говори так. Ты не можешь погибнуть.

– Каждый человек может погибнуть. И очень многих уже нет в живых. Решившись ждать, тебе придется рискнуть.

В ее улыбке сквозила ласковая радость:

– Может быть, стоит и рискнуть. Ты – великолепный долгожитель. Ты – великолепный. Точка.

– Великолепный – неподходящее слово для мужчины. Впрочем, пойми меня правильно. Если мы решимся ждать друг друга, тогда никаких шашней с другими. И это касается обоих. Моя последняя девушка попробовала, но не сдержалась.

– Это причинило тебе боль, правда?

– Именно тогда я получил самый сильный удар от войны.

– Я-то не стану бить тебя повторно.

– Может быть, и станешь. Чувства так же непостижимы, как и все остальное. Особенно мои собственные. Если бы чувства не были такими непредсказуемыми, то, думаю, я бы женился на тебе хоть завтра.

– Я не могу. – Она быстро взглянула на меня.

– Почему?

– Завтра у меня первый рабочий день на новом месте. Не могу же я брать отгул в первый рабочий день, чтобы выйти замуж! Как ты думаешь?

– Нет ли у тебя кого-нибудь еще? Например, Хэлфорда?

– Неужели ты не видишь, Сэм, что я по тебе схожу с ума? – Ее тело досказало вое остальное.

Чуть позже я рассказал ей о ночи, проведенной в Санта-Барбаре, и о письме Хэтчера.

– Сэм, я же говорила тебе, что ты играешь с огнем. Обещай, что больше не будешь так рисковать. Прошлую ночь я совсем не могла заснуть.

– Я просто рассудок потерял от тебя. Но еще больше схожу с ума при мысли о новой встрече с Андерсоном. В любом случае, я бы никогда не смирился с мыслью о том, чтобы спокойно сидеть и ждать, пока на голову опустится чей-то топор.

Она смотрела на меня с полуоткрытым ртом. Я поцеловал ее. Потом сел на край кровати, чтобы позвонить Эрику Свэнну. Она присела рядом и обняла меня. Пока я набирал номер и до того момента, как на коммутаторе военно-морской ремонтной базы ответили на мой звонок, я успел сказать:

– Значит, девушка любит меня.

– Да, я люблю тебя. Гораздо сильнее, чем любишь меня ты.

– Это невозможно. Ты гораздо больше достойна любви, чем я.

На коммутаторе ответили, и я назвал нужный мне добавочный номер.

Мэри слегка прикусила кожу на моей спине.

– Не спорь со мной, а то укушу по-настоящему. Ты же знаешь, что я люблю тебя гораздо сильнее, чем ты любишь меня.

К телефону подошел палубный офицер эсминца, и я попросил его позвать лейтенанта Свэнна.

– Не уверен, что он здесь. Подождите, пожалуйста, у телефона.

Я повернулся, чтобы поцеловать Мэри, и ее губы разошлись, чтобы сомкнуться вокруг моих. Весь мир сжался до размеров маленького пылающего кружочка.

Из трубки, которая упала на кровать, донесся далекий надтреснутый голос:

– Лейтенант Свэнн слушает.

Я выплыл из теплых, всепоглощающих глубин и отозвался:

– Это Сэм. Не хочешь пригласить меня на ужин?

– С удовольствием. Как поживаешь? А я думал, что ты все еще в Детройте?

– Вернулся оттуда только сегодня. Можно я возьму с собой на борт Мэри?

– Извини, Сэм. На ремонтную базу запрещен доступ гражданским лицам. А один ты придешь?

– Да. Нам надо кое-что обсудить. Скажи, не задержали ли за это время Гектора Лэнда?

– Нет, он как в воду канул. Позвони на корабль от главного входа, и я вышлю за тобой джип.

– Ладно. – Я положил трубку и сказал Мэри: – Ну вот, я опять за свое.

– Неблагодарный. Ты же собирался поужинать со мной. – В ее деланно спокойном голосе чувствовалось бешенство.

– Я перед тобой страшно виноват. Но постараюсь поскорее вернуться оттуда, не позже девяти-десяти часов вечера.

– Наверное, я буду тебя ждать. Хотя ты этого и не заслуживаешь.

Я взял такси для поездки на ремонтную базу. Когда вышел из машины возле ворот, то заметил Честера Гордона возле сторожевой будки. Он разговаривал с морскими охранниками.

Когда я подошел, охранники проверили мое удостоверение, отдали мне честь со свойственной на военно-морском флоте элегантностью и рвением и освободили мне проход.

– Какие новости? – спросил я у Гордона.

Он улыбнулся мне не так мрачно, как раньше.

– Все становится на свои места. Ваша догадка подтвердилась, Дрейк. Несколько пластинок на радиостанции были помечены, как вы и предполагали. Совершенно очевидно, что эти пластинки заранее подготовили с целью передачи зашифрованных секретных посланий. Я не знаю деталей, но нам вышлют подробный отчет, когда расследование закончится. Что вам известно об этой Сьюзен Шолто?

– Не так много. Она была скрытная. Даже ее лучшие друзья мало ее знали. Лейтенант Свэнн может рассказать вам об этом больше, чем я. Он знал ее в течение длительного времени.

– Я только что разговаривал со Свэнном по телефону. Он обещал послать за мной джип, но, кажется, происходит какая-то задержка.

– Я поеду с вами, если можно. Я приехал на корабль ужинать.

– А я, кажется, не ел уже целые сутки или даже больше. События развивались с такой быстротой! Мы получили телетайпное сообщение из Чикаго – я послал туда описание примет Андерсона. Там он садился на поезд. Человек, схожий с ним по приметам, некий Лоренц Дженсен, в 1934 году был осужден за растление малолетних в Чикаго. Он просидел в тюрьме в Джолиете два года и четыре месяца из пятилетнего срока.

– Он совершил побег?

– Нет, его взяли на поруки. Но он всех обманул и скрылся. Предполагают, что бежал из страны.

– Андерсон в 1936 году был в Китае. Сходится.

– Пока что все очень неопределенно. Нельзя полагаться только на приметы, особенно по истечении десяти лет. Но отпечатки пальцев – другое дело. Я направил в Чикаго просьбу прислать мне отпечатки пальцев Андерсена авиационной почтой. Но нам уже известно, что отпечатки пальцев Дженсена и Андерсона очень схожи.

– Нашли ли отпечатки пальцев Андерсона в доме Лауры Итон?

– Нет. Он, должно быть, действовал в перчатках. Мы нашли их на его вещах в багажном отделении на вокзале в Лос-Анджелесе. Он оставил великолепный набор отпечатков большого и трех других пальцев правой руки на пузырьке с лосьоном. Это, собственно, единственная улика, которую мы обнаружили в его багаже.

– Когда ваши ребята начинают действовать, – заметил я, – то они шуруют быстро и во всех направлениях.

– Мы профессионалы, и за нами стоит организация, а это – то, чего нет у дилетантов. Не хочу отрицать и исключительную пользу вашей помощи. Во время этой войны мы опирались на рядовых граждан в значительно большей степени, чем это когда-либо признавалось в газетах.

– Слово "дилетант" нисколько меня не задевает. А вот, кажется, и наш транспорт.

Мы подъехали в джипе к доку, где на приколе стоял эсминец. Эрик встречал нас у сходней, и я представил его Гордону.

– Думаю, что мистер Гордон будет признателен за приглашение на ужин. Хотя он редко ест и спит.

– Должен предупредить вас, что это сборная солянка, – пояснил Эрик. – На этой посудине у нас всегда так: чем богаты, тем и рады.

– Мне раньше не приходилось бывать на военном корабле, – произнес Гордон. – На мой взгляд, куда как романтично отведать соленой свинины и сухарей и запить все это кружечкой солоноватой воды.

Но на ужин подали отбивные, которые мы с Гордоном с жадностью проглотили, а затем уединились в каюте Эрика. Гордон кратко изложил, как идут дела, и в заключение сказал:

– Надеюсь, вы не считаете, что мы делаем поспешные выводы. Мы их не делаем. Но мой долг спросить: что вам известно о Сью Шолто? Понятно, что в Гонолулу проводится тщательное расследование. А тем временем я стараюсь узнать об этом как можно больше. Тем более что и Андерсон, и Гектор Лэнд находятся здесь. Можете ли вы мне сообщить о том, что связывало Сью Шолто с Гектором Лэндом или с человеком, который может оказаться Андерсеном? Или о возможной подрывной деятельности их обоих?

Я неотрывно наблюдал за лицом Эрика, пока он слушал продуманную речь Гордона. За последний месяц Эрик изменился. Когда я встретил его в Гонолулу в день вечеринки, он пребывал в подвешенном состоянии. Его взгляд был направлен на внешний мир неуверенно. Лицо начинало принимать выражение замкнутого невротического эгоизма, самовлюбленности. Теперь этот процесс завершился, хотя тогда казалось, что не все потеряно.

Он больше не улыбался и утратил внешнюю наивность. Его сущность опять откатилась в тайники внутреннего мира и скрывалась там, как паук, который со страстью цепляется за средства и с жадностью стремится к достижению поставленной цели. Короче говоря, горе и потрясения не всегда облагораживают человека. Эрик относился теперь к смерти Сью Шолто главным образом как к возможной помехе на пути его военно-морской и последующей карьеры.

– Я не очень хорошо ее знал. Для меня она была просто девушкой, с которой несколько раз встречался. Понятно, что если бы у меня были основания подозревать ее в незаконной деятельности, то я бы сообщил об этом властям. Никак иначе я с ней не был связан.

– Можно ли было заметить, что существуют какие-нибудь отношения между нею и Гектором Лэндом?

– Конечно нет. И, насколько мне известно, она не была знакома ни с кем, кто походил бы на Андерсона.

– Но в политическом отношении она была на подозрении? – спросил я. – Мэри охарактеризовала ее как сочувствующую коммунистам.

– Не знаю. Мы никогда не обсуждали политику.

Гордон добавил свой вопрос:

– Проявляла ли она любопытство к военно-морским делам?

– Думаю, лишь в типичной для женщины степени. Насколько помню, она никогда не пыталась что-нибудь выудить из меня.

– Сколько времени вы были знакомы с ней?

– Несколько месяцев. Но большую часть времени я находился в море и приглашал ее на свидание всего несколько раз, когда находился в порту. У нее были и другие знакомые. Не понимаю, почему меня надо выделять из их числа. Я просто случайно оказался вместе с ней в тот вечер, когда она покончила с собой. – В его голосе слышалась горечь.

– Вас не выделяют, лейтенант Свэнн. Просто вы оказались под рукой при расследовании. Знали ли вы других ее знакомых?

– Нет, никогда с ними не встречался. Просто изредка она упоминала о них. Имен не запомнил. И очень надеюсь на то, что вы не станете впутывать в это дело мое имя, когда история выплеснется на страницы газет. В Мичигане живет моя жена, и если...

– Понимаю, что вы имеете в виду. Разрешите заверить вас, что мы не намерены ставить в неловкое положение невинных. – По мере того как Эрик становился сдержаннее и осторожнее, Гордон вел себя более деликатно и многоречиво, как продавец, который не сумел продать вещь, но старается сохранить у покупателя хорошее впечатление.

– Мэри расскажет нам больше, чем Эрик, – сказал я Гордону. – Она работала со Сьюзен и была с ней в приятельских отношениях. Да и вообще, женщине легче узнать что-то о другой женщине, чем мужчине.

– Завтра я свяжусь с ней. Где она остановилась?

– В настоящее время в гостинице "Грант". Но думаю, что вам надо в основном полагаться на свидетельские показания, собранные в Гонолулу. Мне кажется, что Сью Шолто о себе много не рассказывала.

– На этом я, собственно, и хотел закончить наш разговор, – сказал Гордон несколько покровительственным тоном. – Лейтенант Свэнн, не могли бы вы пригласить двоих-троих членов экипажа, которые были в близких отношениях с Лэндом?

– Не думаю, чтобы он был с кем-нибудь близок, Но постараюсь найти таких людей. Вы подождете здесь?

– Если вы не против того, чтобы я воспользовался вашей каютой.

– Ну что вы! – Эрик вышел.

Примерно через десять минут он возвратился с двумя неграми. Пока мы ждали, Гордон расспросил меня об обстоятельствах гибели Сьюзен. Его особенно интересовало передвижение гостей и Гектора Лэнда. Мне пришлось покопаться в памяти, чтобы вспомнить все это.

Два негра, которые неохотно вошли впереди Эрика, выглядели испуганными. Они украдкой бросали взгляды по сторонам. Губы их были крепко сжаты. Представляясь, Гордон учитывал их нервозное состояние.

– Моя фамилия Гордон. Я – сотрудник Федерального бюро расследований, то есть организации, которая охотится за шпионами и предателями.

– Это – Джо Досс, стюард капитана, – представил Эрик. Джо Досс был невысоким, толстым человеком с почти лысой головой и лицом, напоминавшим затуманенную луну. – А это – Альберт Фетерс, стюард из общего кубрика. Он жил в одной каюте с Лэндом. – Альберт Фетерс был худощавым мужчиной с большими прозрачными глазами, прыгающим кадыком и копной торчавших жестких волос.

– Гектор Лэнд, – продолжал Гордон, – подозревается в шпионаже и предательстве. Видимо, он был членом незаконной организации, называющейся "Черный Израиль". Упоминал ли он когда-нибудь об этой организации?

– Нет, сэр, при мне он не упоминал ничего подобного. – Джо Досс отрекался от Гектора Лэнда в таком же духе и даже используя те же самые слова, как это сделал Эрик, когда открещивался от Сью Шолто. – Я его плохо знал. Он работал в офицерской кают-компании, а я – на капитанском камбузе.

– Фетерс, вы не раз сходили на берег вместе с Лэндом, – заметил Эрик.

– Так точно, сэр, – признался Фетерс глухим голосом. – Но на берегу я не держал его за руку.

– Пытался ли он вовлечь вас в "Черный Израиль"?

– Пытался, сэр. Он не называл это "Черный Израиль", но, наверное, именно об этом говорил со мной. Он говорил, что организация стремится укрепить позиции черных людей.

– Какими методами?

– Он не уточнял. Я предупредил его, что он накликает на свою голову беду. Когда я ему сказал это, то он замолк как могила. И пригрозил, что если я кому-нибудь скажу об этом, то он отомстит мне.

– Вы должны были доложить об этом мне или офицеру своего подразделения, – нравоучительно изрек Эрик. – Тогда удалось бы избежать многих неприятностей.

– Да, сэр, – тихо произнес он. – В следующий раз буду умнее.

– Уговаривал ли вас Гектор Лэнд шпионить на него?

– Нет, сэр, ничего такого не было. Он ничего не говорил о том, чтобы я шпионил. Он просто рассказал мне о тайном обществе. – Большие глаза Фетерса, казалось, готовы были заплакать. Его ноги твердо стояли на полу, но длинное тело беспокойно двигалось под рабочим костюмом.

– Где Гектор Лэнд доставал деньги?

– Не знаю, сэр. Он получал зарплату.

– Я не говорю о зарплате. У него было значительно больше денег, чем ему платили на военно-морском флоте. Откуда он их доставал?

– Не знаю, сэр. Может быть, получал за шпионаж.

– Зачем ты это выдумываешь, Альберт? – вмешался Джо Досс. – Ты же ведь не знаешь наверняка, что он получал их за шпионаж.

– Конечно, не знаю. Это просто предположение.

– Гектор Лэнд играл в азартные игры, – заявил Джо Досс.

– Точно, сэр, – подтвердил Фетерс. – Он зарабатывал деньги на азартной игре, забивал пульку. Однажды он мне сказал, что когда-то в Детройте выполнял обязанности крупье в казино.

Гордон обратился к Доссу, который производил впечатление более умного человека:

– Какого рода пульку?

– Точно не знаю, сэр. Какая-то игра в цифры.

– Вы когда-нибудь принимали в ней участие?

– Нет, сэр. Я не играю в азартные игры.

– В данный момент мы не делаем проверку по вопросу об азартных играх, – пояснил Эрик. – Но если что-то знаете об этом, выкладывайте. Вам за это ничего не будет. Даже может оказаться полезным.

По мрачному лицу Фетерса проскользнула тень надежды.

– Я знаю, что это была за пулька, сэр. В этой игре чернокожие ребята делали стайки не только на борту, но и на берегу тоже.

– Это что, своего рода корабельная пулька? – спросил Гордон.

– Да, сэр. Каждый корабль имеет свой номер, и кто угадывал номер корабля, вошедшего в гавань, тот и выигрывал.

Гордон выпрямился в кресле и сидел теперь так, как будто проглотил палку. Но его голос почти не изменился, когда он продолжил допрос:

– Я не уверен, что понимаю. Вы хотите сказать, что Гектор Лэнд основал свою игру в цифры на входящих и выходящих из Перл-Харбора военно-морских кораблях?

– Так точно, сэр. А когда мы стояли во Фриско, то там тоже он проводил такую же игру в пульку.

– Но это невозможно! – сердито воскликнул Эрик. – Такая информация есть только у офицеров.

– Откуда Лэнд получал информацию? – спросил Гордон.

– Мы же видим корабли своими глазами, сэр, – ответил Фетерс. – Каждый знает, какие корабли находятся в гавани. И это всегда можно проверить по ежедневному бюллетеню "Корабли в гавани".

– Это неправда, – закричал Джо Досс, как тот китаец, который написал на стене, под которой закопал деньги, что в этом месте денег нет.

– Это тебя не касается, Джо, – сказал Альберт Фетерс, подобно другому китайцу, который написал на стене после того, как украл деньги, что лично он не виновен в этой краже.

Эрик обратился к Джо Доссу:

– Вы имели какое-нибудь отношение к капитанскому бюллетеню "Корабли в гавани"?

– Нет, сэр. Я никогда не дотрагиваюсь ни до чего, что находится на письменном столе капитана. – На его высоком черном лбу выступили капли пота, похожие на шарики растопленного сала. Он бросил косой злобный взгляд на Альберта Фетерса.

– Я хочу, чтобы эти двое изложили свои показания в письменном виде, – заявил Гордон. – Их показания имеют чрезвычайную важность.

– Вы совершенно правы. Я должен обсудить этот вопрос с капитаном, но здесь проблем не будет. – Эрик посмотрел на Досса. – Есть еще одно обстоятельство, которое мне тоже надо выяснить. Досс, идемте со мной к помощнику капитана.

Досс последовал за ним на подкашивающихся ногах. Фетерс оставался стоять на месте, переполненный предчувствием надвигающейся беды.

– Вы свободны, Фетерс, – сказал Гордон. – Я с вами свяжусь утром. Если вы рассказали правду и будете так же поступать и впредь, то вам нечего бояться. – Свойственное его натуре позерство вылилось в драматическое восклицание: – Правительство Соединенных Штатов оценит по достоинству вашу помощь!

– Не болтайте об этом, – посоветовал я уходившему матросу.

Гордон посмотрел на меня с натянутой улыбкой.

– Господи, кажется, это дело близко к завершению. Теперь надо связаться с мексиканской полицией. Мы должны задержать Лэнда.

– Лэнд ловко собирал информацию. Интересно, сам он все это придумал? Он не произвел на меня впечатление очень умного человека.

– Сомневаюсь, что он сам додумался. За всем этим делом скрываются головы поумнее. Если не считать дела Шнейдера, этот случай является самым запутанным из всех, с которыми мне пришлось столкнуться во время войны. Шнейдер был мозговитым человеком, но он – щенок по сравнению с этими исполнителями. Это не что иное, как тайный заговор с целью передачи японцам всей схемы передвижения нашего военно-морского флота на Тихом океане.

Без всякого самодовольства я заметил:

– Давно уже подозревал что-то подобное.

– Операция принимает более четкие очертания, – продолжал Гордон. – Я все это представляю примерно так. Гектор Лэнд собирал сведения, которые передавал другому агенту в Гонолулу. Маловероятно, что он был единственным источником поступления информации, но пока мы знаем только о нем. Второй агент...

– Сьюзен Шолто?

– Возможно, только у нас недостаточно улик, чтобы определенно утверждать это. Второй агент просеивал полученную информацию, зашифровывал важную и передавал ее в радиопередачах с помощью размеченных пластинок. Эту информацию принимали на японских подлодках, которые всплывали недалеко от берегов, затем расшифровывали и передавали в Токио. Или ее передавали через радиостанцию на острове Уэйк.

– Какова же во всем этом роль Андерсона?

– Возможно, в административной плоскости. Он координировал всю операцию с материка. Кажется, нет никаких сомнений в том, что он использовал "Черный Израиль", чтобы вербовать или готовить потенциальных шпионов. Из рассказа Хэфлера о биографии Лэнда видно, что расовые беспорядки подготовили его к подрывной деятельности. Затем его привлекла к себе организация "Черный Израиль". "Черный Израиль" внес также свой вклад в ведение психологической войны, разжигая межрасовую вражду в Детройте – городе, где заводы работают на оборону. В этой паутине много разных ячеек, но мне представляется, что в центре находится Андерсон.

– Значит, вы считаете, что он возглавляет эту организацию?