Текст книги "Беда преследует меня"

– Трудно сказать. У нас пока слишком мало материала, чтобы делать такой вывод. Должен признаться, что он не произвел на меня впечатления особенно крупного деятеля или слишком опасного человека. Но я давно воздерживаюсь от скоропалительных выводов.

Эрик вернулся и заверил, что Досс явится по первому требованию. Гордон стал расспрашивать Эрика о том, как скрылся Лэнд. Я извинился перед ними, сославшись на то, что у меня свидание на берегу, и покинул корабль. Палубный офицер предоставил мне джип, на котором я доехал до ворот ремонтной базы, а там взял такси. Было около девяти, и у меня оставалось предостаточно времени до десяти.

По дороге я решил заехать на вокзал в Санта-Фе и забрать свой чемодан. Эрик позволил побриться своей бритвой, но мне надо было сменить нижнее белье. Таксист остановился возле бокового входа на станцию, и я попросил его подождать.

В багажном отделении было полным-полно моряков, получавших свои сумки и коробки. Среди них толкались несколько пьянчужек, мелькали также гражданские лица, одежда которых казалась несколько фривольной, и они выглядели довольно жалко среди подтянутых молодых людей в синей форме. Я обратил особое внимание на одежду женщины у приемной стойки. На ней была высокая фетровая шляпа, украшенная длинными радужными перьями, в ушах висели золотые сережки. Две серебристые лисы любовно обвивали ее шею и смотрели на окружающих холодными пуговичными глазами.

Возле стойки образовалась настоящая толкучка, но я стал к ней протискиваться. Какой-то моряк, не глядя на меня, крикнул:

– Эй, там, прекратите толкаться! – Потом повернулся ко мне и добавил: – Сэр!

Женщина с лисами посмотрела по сторонам и заметила меня, но не подала виду, что узнала, и тут же отвела взгляд.

Я позвал:

– Мисс Гриин.

Она не отозвалась. Я стал медленно пробираться к ней, но, прежде чем я достиг стойки, она удалилась. Матросы расступились, и она оказалась у выхода раньше, чем мне удалось выбраться из толпы.

Я догнал ее на тротуаре и взял под руку.

– Мисс Гриин, мне надо с вами поговорить.

– Отпустите меня. Я вас не знаю.

Я внимательно посмотрел ей в лицо при свете уличного фонаря и заметил опустошенность и волнение в глазах. Но не ее злобный взгляд пронзил меня, как острый нож, и заставил содрогнуться. Это сделал запах эфира, исходивший от выдыхаемого ею воздуха.

Глава 13

Она отдернула руку и бросилась бежать, спотыкаясь на своих высоких каблуках, к длинной черной машине, которая была запаркована перед моим такси. Мужчина, сидевший на переднем сиденье в фуражке шофера, открыл дверцу. Она села, дверца за ней захлопнулась, и машина рванулась вперед, ревя мощным мотором. Мисс Гриин опять скрылась из моего поля зрения. Но не надолго. Я прыгнул в такси и велел водителю сесть на хвост ее машине.

– Попробую, если удастся, – сказал шофер, переключая скорости. – Но учтите, что "кадиллак" – мощная тачка.

Когда мы завернули за угол, черная машина уже скрылась. Мы наугад повернули на следующем перекрестке и увидели ее за квартал перед нами, на Бродвее. Она остановилась на красный свет.

– Притормозите, – сказал я водителю. – Мне бы не хотелось, чтобы они видели нас.

– Послушайте, чем это мы занимаемся? Вы не из военно-морской разведки?

– Я участвую в расследовании дела, которое ведет ФБР.

– Вы не разыгрываете меня? Ну, мне будет что рассказать ребятам.

– Рассказывать будет нечего, если упустите машину.

– Братишка, да я скорее разнесу эту свою посудину в пух и прах, чем потеряю их.

Прежде чем мы достигли перекрестка, светофор переключился. Когда черная машина набирала скорость, я мельком увидел старое злое лицо у заднего стекла. Я снял фуражку и пригнулся на своем сиденье. В Сан-Диего в этот вечер было довольно оживленное движение, и большую скорость развить не удавалось, так как все время приходилось маневрировать. Мой водитель просто творил чудеса за рулем, ухитряясь не задевать другие машины, тормозя в шаге от них, когда движение останавливалось. Он направлял нашу машину прямо в пробки, которые вдруг рассасывались, и движение опять возобновлялось. Мы катили по южной части Сан-Диего, мимо ночных кинотеатров, захудалых ресторанчиков и палаточек, мимо магазинчиков с мелочевкой, винных лавок и складов, мимо церквушек, у фасадов которых тоже разместились лавчонки, дешевых ночлежек и свалок. Потом выехали за пределы города, где черный лимузин стал быстро наращивать скорость. Его габаритные огни уходили от нас, как маленькая красная комета, которую в конце концов поглотила ночь. Одновременно я осознал, что нахожусь на последнем отрезке своей длинной поездки из Детройта в Тихуану.

Водитель выжимал из машины все, что мог, мотор вибрировал, как отбойный молоток. Я подпрыгивал на заднем сиденье, когда такси взлетало, а потом спускалось с крутых прибрежных холмов. У Палм-Сити водитель притормозил и сказал, не поворачивая головы:

– Я выжал все из своей старушки, но и в лучшие годы она не могла бы тягаться с "кадиллаком", черт бы его побрал.

– Эта дорога ведет в Тихуану, правда?

– Да. Похоже, они направились в Тихуану.

– Отвезете меня туда?

– Хозяин – барин. Но за это – дополнительная плата.

– Вот на такой случай я и копил деньги.

Он нажал на газ и стал держать пятьдесят миль в час. Минут десять мы проехали молча. Взлетев на очередной холм, увидели с высоты раскинувшуюся внизу Тихуану. Еще через несколько минут подкатили к границе.

– Проезжал ли здесь несколько минут назад черный "кадиллак"? – спросил водитель пограничника, который проверил мое удостоверение личности. При свете дорожного фонаря я впервые хорошенько рассмотрел лицо таксиста – лицо толстого человека лет сорока, курносое, с черными ирландскими глазами. Согласно лицензии на профессию, прикрепленной к приборной панели, его фамилия была Хэллоран.

– Да, большой лимузин. Шофер в форме, и все такое.

– Вы не знаете, кто хозяйка машины?

– Нет, не знаю. Она проезжала здесь и раньше, но я ее не знаю. А в чем дело? Они подрезали вас?

– Нет, я просто подумал, что видел ее раньше.

– Какая-то курица, – довольно неуважительно отозвался пограничник, когда Хэллоран включал скорость. – Она выглядела так, будто только что слезла со строительных лесов и собиралась залезть туда же.

На первом же перекрестке нам повстречался босой мальчик в расстегнутой рубашке, размахивающий картонной коробкой и вопя:

– Жвачка! Чиклеты!

– Остановитесь на минутку, – попросил я Хэллорана.

– Вы приехали сюда, чтобы купить жевательную резинку? – насмешливо спросил он, но машину остановил. Мексиканский мальчик с горевшими глазами кинулся к машине, как пират бросается на абордаж судна.

– Чиклеты – две за пять центов! – кричал он.

Я вынул пятидесятицентовую монету и держал ее на свету между большим и указательным пальцами.

– Ты видел, как здесь недавно проехала большая черная машина?

– Да, сеньор.

– Куда она поехала?

Он показал направо к вершине холма в центре города.

– Ты в этом уверен?

– Да, сеньор, туда.

– А ты знаешь, кто находился в этой машине?

– Нет, сеньор. Какая-то американская дама. Взгляд мальчика был прикован к монете, ему так хотелось получить ее, что он смотрел не отрываясь. По худому желтоватому лицу было трудно определить, сколько ему лет – десять или шестнадцать. Я бросил монету в его коробку, он отскочил от машины и помчался по пыльной дороге, лопатки под рубашкой заработали, как рудиментарные крылья.

Мы поднялись на небольшой холм, который указал мальчик, минуя потемневшие от ветра жалкие лачуги, ларьки, одноэтажные домики дешевых юридических контор, на которых пестрели надписи с предложениями быстрых и легких разводов, остановились у бензозаправочной колонки в самой верхней части улицы. Я спросил служащего, не видел ли он, куда поехал мой друг в черном "кадиллаке".

– Сеньора Тулуз? – спросил он и растянул губы в хитроватой улыбке, от чего тонкие черные усы немного приподнялись. – Думаю, что поехала домой. Она ваш друг?

– Мы познакомились в поезде. Она пригласила меня заехать к ней в Тихуану. Но я не знаю ее точного адреса.

– Не знаете, где она живет? Значит, не знаете и Тихуану. – Он опять ухмыльнулся с таким видом, как будто только жителям Тихуаны известны загадочные местные тайны.

– Вы совершенно правы, не знаю.

Заправщик обратился к Хэллорану:

– Вы знаете, где надо искать девочек?

– Да.

– У сеньоры Тулуз самый большой дом на этой улице. Каменный. Его нельзя не заметить.

Я дал ему доллар. Он положил его в кошелек на поясе, посторонился и, криво улыбаясь, смотрел нам вслед.

– Чем, черт возьми, мы тут занимаемся? – воскликнул Хэллоран.

Мы повернули на шумную улицу, которая спускалась между двумя ярко освещенными домами, а дальше погружалась в полную темноту. По обе стороны двигалось много мужчин, а на освещенных крылечках сидели девушки, как отобранные фрукты на витринах. Между мужчинами на улице и поджидающими в домах девицами пролегло как бы поле напряженности, которое непрерывно взрывалось солеными замечаниями, неприличными ответами и приглашениями.

Мы остановились на первом перекрестке, и худощавый смуглый молодой человек в белой расстегнутой рубашке вынырнул как из-под земли.

– Хотите очень, очень хорошеньких девочек?

– Нам нужна сеньора Тулуз.

– Сеньора Тулуз. Тьфу! – презрительно фыркнул молодой человек. – Там одни старухи, да и цену они заламывают несусветную. Пойдемте лучше со мной. Я покажу вам что-то особенное. – Он открыл заднюю дверцу, наклонился, положив руку мне на колено, и прошептал: – Девственницу!

Я дал ему доллар и спросил:

– Где живет сеньора Тулуз?

– Хорошо, сеньор, – любезно отозвался он на этот раз. – Вон там, в большом доме. В середине квартала. – Он опять наклонился ко мне. – Скажите ей, что вас послал Рауль. Хорошо?

Закрывая дверь, я чуть не прищемил его узкое, заискивающее лицо. Мы покатили дальше по улице и, доехав до большого дома, запарковались на противоположной стороне. Это было импозантное здание из серого камня, характерное для этих мест, но построенное топорно, как строили в старину, фермеры в штате Огайо. Дом был трехэтажный, все этажи освещены, но окна занавешены. Парадная дверь закрыта, на крыльце не было девушек, а изнутри дома доносилась музыка.

– Зайду туда, – сказал я водителю. – Если через полчаса не вернусь, обратитесь в полицию.

– Здесь бессмысленно обращаться в полицию. Вы ведь знаете местные порядки, правда? Эти кошачьи притоны охраняются полицейскими.

– Поезжайте тогда в полицию на границе. А затем – в Диего к Мэри Томпсон в гостиницу "Грант". Понятно? Скажите ей... впрочем, подождите, лучше я напишу записку.

Я вырвал страничку из записной книжки и написал Мэри записку, в которой просил ее связаться с Гордоном, свернул, написал адрес и отдал Хэллорану.

– Поезжайте в том случае, если я через полчаса не вернусь. Сейчас десять часов.

Я щедро оплатил проезд и вышел из машины. Я чувствовал себя неловко, но легко, когда поднимался по ступенькам, и постучал в тяжелую дверь с резьбой.

В смотровом оконце показалось лицо с двумя маленькими глазками. Глазки смерили меня оценивающим взглядом, смотровое окошко захлопнулось, и дверь открылась.

– Чем могли бы быть вам полезными? – спросил привратник. У него были поросячьи глазки, и сам он походил на борова с фигурой японского борца-тяжеловеса. Произношение выдавало в нем жителя Миннесоты. Автоматически я подумал, как глубоко зароется мой кулак в его отвисший жирный живот, если ему врезать.

Я объяснил, что хотел бы увидеть мадам Тулуз.

– Ее нет дома. Но если хотите хорошо провести время, то между нами возможны деловые отношения. А если не собираетесь поразвлечься, то никаких деловых отношений у нас с вами быть не может.

Я сказал ему, что горю желанием поразвлечься, и он провел меня через тренькающие стеклянные шторы в большую комнату с высокими потолками, откуда доносилась музыка. У дальней стены комнаты два молодых человека, чахоточного вида с блестящими черными волосами, играли на пианино и гитаре. Зал был уставлен столиками, за которыми сидели и пили мужчины, у некоторых на коленях сидели девушки.

Центр зала оставался свободным, и там танцевали друг с другом остальные девушки, а некоторые танцевали и с мужчинами, когда у тех появлялось желание размяться. Девушки были обнажены, если не принимать во внимание ярких перьев, окаймляющих напудренные зады. На одних были перья красного цвета, на других – зеленого. Эти перья покачивались, как вялые хвосты, при движениях танцовщиц, выполнявших утомительную работу. Девушки, танцевавшие с мужчинами, не казались такими скучающими, особенно если не приглядываться к их лицам.

– Видите, у нас большой выбор, – сказал привратник. – Белые, черные, шоколадные. Блондинки, брюнетки, шатенки, толстые, худые, мексиканки, китаянки. У нас есть все, что душе угодно. Вы платите официанту за выпивку и девушке, если ведете ее наверх. Не торопитесь и выбирайте по своему вкусу. Так получается лучше всего.

Я сел за столик на железных ножках возле двери, а привратник тяжеловесно удалился через стеклянные шторы. Они зазвенели за ним, как развязавшиеся предостерегающие язычки. Официант, чей ярко-белый пиджак должен был создавать впечатление, что это заведение высокого класса, подошел к моему столику, и я заказал бутылку мексиканского пива. Незанятые девушки приближались ко мне, словно куры во время кормежки. Как райские птицы, приснившиеся наивному и восторженному отшельнику, они образовали около меня полукруг, наклоняясь и посылая воздушные поцелуи своими пунцовыми губами. На разных языках они говорили одно и то же, их голоса сливались в непристойное воркованье и щебетанье. Их груди зазывно пружинили, а красные соски смотрели на меня, как зловещие зрачки.

Я встал со стула, и они придвинулись ко мне, строя мне глазки, механически моргая удлиненными, покрашенными в черный цвет ресницами. Я направился к двери, думая, обретет ли снова для меня когда-нибудь привлекательность женское тело, и вышел через занавеску из бус. Привратник сидел в кресле в прихожей. Он посмотрел на меня с удивлением. Мисс Гриин, поднимавшаяся по широкой лестнице, оглянулась и попятилась. Я направился было за ней. Но сзади меня схватил за пояс привратник и мгновенно скрутил мне руки, болезненно вывернув их вверх, к лопаткам. Я попытался вырваться, но ничего не получилось. Мой китель лопнул на плечах по швам.

– Проучи его, Джейк, – приказала мисс Гриин, добравшись до верхней ступеньки.

Он разжал свою правую руку, но продолжал держать меня левой. Затем ударил по затылку каким-то тяжелым предметом. Мое тело обрело состояние протоплазмы.

Сознание возвращалось медленно и с трудом, как амбициозный кусок чувствующего органического вещества, который проходит все стадии эволюционного развития, начиная от первородной теплой грязи. Я вытягивал себя из засасывающей черной тины, из водяных водоворотов, покрывших всю землю, и в конце концов оказался на освещенном участке, прислонившись щекой к траве. Но когда я открыл глаза, то увидел, что это не трава, а темно-зеленый ковер, освещенный не солнцем, а электрическим светом. Услышав голоса, я попытался сесть. Но не смог этого сделать, потому что руки и ноги у меня были связаны.

Я приподнял над ковром голову. В затылке стучала кровь, как будто кто-то молотил железным кулаком. Я увидел полупустое, уютное и экзотически обставленное помещение. Из мебели заметил только часть шезлонга, накрытого ярким дорогим шелком, и хрупкий столик, на котором стояла изящная ваза с цветами. На стене – птицы на фоне конической белой горы, выполненной в неярких деликатных красках. Остальная часть стены голая, если не считать длинной изогнутой сабли в позолоченных ножнах, которая висела горизонтально над моей головой.

Послышался голос женщины, похожий на свистящее птичье чириканье:

– Было бы глупо убивать его здесь. Я запрещаю.

– Согласен, баронесса, – ответил ей голос Андерсона. – Полностью с вами согласен. Мы отвезем его на ранчо.

Я изловчился, повернул голову и увидел возле шезлонга маленькую черную тапочку, которая нетерпеливо поднималась и опускалась, держась на пальчиках ноги в шелковом чулке.

– Надо отвезти его туда с величайшими предосторожностями, – прочирикал голос. – Ни в коем случае нельзя привлекать внимание к этому дому. Сейчас здесь безопасно, потому что мы соблюдали меры предосторожности. Нам и впредь надо проявлять бдительность.

– Мы опять его усыпим перед тем, как перевозить, – продолжала мисс Гриин. – Я схожу вниз и принесу свинцовую биту Джейка.

– Нет, этого делать не надо, – возразил Андерсон. – Не хочу, чтобы его снова били по голове. Не хочу увечить. Его череп мне еще пригодится.

– В уме тебе не откажешь, Лоренц, – проворковал птичий голос.

– Всему пытаюсь найти применение, – самодовольно произнес Андерсон. – Я, кстати, рад, что Дрейк появился здесь. Гектор – слишком большой человек...

– Жаль, что вы приехали сюда, – проворковал птичий голос. – Мы должны сделать все возможное, чтобы не привлекать внимания полиции.

– Если полиция заявится сюда, то пострадает мой бизнес, – сказала мисс Гриин. – Но я должна была привезти его сюда. В Сан-Диего Дженсен не был в безопасности.

– Вы можете повторить это еще раз, – произнес Андерсон. – На границе я даже приметил сыщика в гражданской одежде, но там почти не обращают внимания на шоферов.

– Не только ваш бизнес серьезно пострадает, если сюда заявится полиция, мисс Тулуз, – прочирикал птичий голос. – Речь идет о более важных вещах, чем финансы.

– Я этого не знаю, – отозвалась мисс Гриин. – Давайте его увезем отсюда. И я по-прежнему за то, чтобы еще раз садануть ему по башке.

– Нет, мы так делать не будем, – твердо заявил Андерсон. – Это может оставить следы на его черепе. Мы усыпим его эфиром.

– Я не дам вам эфир, поскольку достаю его с огромным трудом.

– Давайте ваш эфир, – приказал Андерсон.

– Черта с два. Вы же можете придушить его слегка, не правда ли?

– Давайте ваш эфир, – повторил Андерсон. Раздался звонкий звук пощечины и женский вздох. Женские шаги прошуршали по ковру за моей спиной и удалились из комнаты.

– Мне не нравится, когда вы издеваетесь над женщинами, – прочирикал птичий голос. – Это нарушает гармонию. Возможно, когда-нибудь вы будете наказаны за это, Лоренц. – В этих словах прозвучали металлические нотки угрозы, эхом отразившиеся в комнате.

Я подумал, что мне пришло время вмешаться в разговор:

– Вы совершенно правы, он поплатится за это.

– А, вот и младший лейтенант! Приятно опять встретиться с вами, – протянул Андерсон. – Послушайте, повернитесь-ка, чтобы я взглянул на вас. Ничто мне не доставляет такого удовольствия, как снова увидеть лицо старого приятеля.

Он схватил меня за волосы и повернул так, что я смог увидеть комнату.

– Не забывайте, – прочирикал птичий голос. – Вы не хотите повредить его череп.

– Черт, его скальп не идет в расчет. – В порядке демонстрации он опять схватил меня за волосы, приподнял мою голову и плечо примерно на фут от пола, а затем опустил. – Я беспокоюсь только за черепную коробку.

Женщина, которая сидела в шезлонге и чей голос напоминал чириканье, имела небольшую, бледную мордашку, над которой покачивалась копна тщательно уложенных черных волос, скрепленных черепашьим гребешком. В ней было что-то утонченное, европейское. Это впечатление усиливалось одеждой – свободная мантия из голубого шелка с широкими рукавами и юбкой, стянутой на талии широким шелковым шарфом. Шейка цвета слоновой кости, на которой покоилась головка, была изящной. Мое внимание сосредоточилось на этой чистой шейке. Меня разбирало любопытство, можно ли перерубить ее с одного взмаха самурайской саблей, которая висела на стене.

Я сказал:

– Скоро вы потеряете свою работу, баронесса. Мы вам заранее сообщим, когда наши корабли нанесут удар, и вы ничего не сможете с этим поделать. Хотите, чтобы я вам еще что-нибудь сказал?

Маленькая женщина в шезлонге не улыбнулась. С того места, где я лежал, я не мог определить, была ли она молодой девушкой или пожилой дамой.

– Постарайтесь не повредить его кости, Лоренц, – произнесла она. – Остальное не имеет значения.

Андерсон пнул меня ногой точно под ребра, пониже почек. На минуту свет для меня померк, все вытеснила боль, охватившая тело. Потом, когда боль немного стихла, я сказал, подбирая слова и стараясь не переходить на крик:

– Вы ничего не сможете поделать, потому что все японские корабли будут уничтожены. Как и вся японская военная авиация. Может быть, и от японских городов тоже ничего не останется. Японские острова будут представлять собой жалкую картину.

– Вы что, устали, Лоренц? – прочирикала маленькая женщина.

Он расчетливо пнул меня в нижнюю часть живота.

Я сказал ему:

– Как вам удалось пробраться к крупному делу, Дженсен? Я считал вас мелким жуликом. Вы до сих пор сохранили привычки сутенера.

Он пнул меня еще раз, но без особого старания. Я решил, что уже внес свою долю в разговора и замолчал. Мышцы живота адски болели.

В комнату вошла мисс Гриин с бесцветной стеклянной бутылочкой в руке. На ее щеке проступил синяк, который не могла скрыть обильная косметика, но она выглядела разогревшейся и возбужденной. Рука, державшая сосуд, дрожала, и фальшивые драгоценности на ее руке весело тренькали. Она шла быстрым и упругим шагом.

– Бог ты мой! – воскликнул Андерсон. – Она опять принимала эфир.

– Просто подумала, что вы можете выбросить бутылочку, как и в прошлый раз, – выговорила мисс Гриин. Она сделала пару танцевальных па. – Так что я просто подумала...

– Дайте мне этот сосуд, – приказал Андерсон.

– Берите, жирный козел. – Она бросила ему бутылочку. Он поймал ее на лету, встретился с немигающим взглядом баронессы, повернулся ко мне, смочил носовой платок эфиром и приложил его к моему лицу. Мой рот обожгло, словно огнем или льдом. Я дернул головой и укусил его за кисть. Он вырвал руку, но я прокусил ее до крови. Потом он схватил меня за оба уха, а баронесса придерживала платок на моем лице. Я опять оказался в царстве вращающихся колес.

А очнулся на заднем сиденье машины, которая быстро ехала по неровной дороге. Во всяком случае, грязная обивка сиденья беспрерывно подпрыгивала под моим лицом, и я время от времени ударялся головой об это сиденье, что сопровождалось приступами острой боли. Слышался рев мощного мотора и виднелся свет фар.

Я попытался распрямить руки и почувствовал, что это отразилось на ногах. Руки и ноги все еще были связаны у меня за спиной. Я начал в четверть оборота вращать правую кисть в петле веревки, которой она была затянута. Жесткая веревка была завязана туго и при поворотах сдирала кожу. Но я продолжал поворачивать кисть, стараясь опустить веревку за косточку большого пальца. Почувствовал, как руку смочила теплая кровь. Может быть, она смазала веревку, которая постепенно подавалась вниз, к суставам руки, сдирая на своем пути кожу. Рука горела, будто ее сунули в кипяток. Но я продолжал поворачивать ее в петле. Наконец веревка соскользнула к наиболее широкой части моей ладони.

Я высвободил одну руку и начал развязывать узлы, затянутые на другой руке и на ногах. От крови узлы стали скользкими, и их было трудно развязать. Я надеялся, что мне хватит сил, чтобы прикончить Андерсона. Узлы завязывал человек, который плохо понимал в этом деле. Как только я одолел первый, остальные стали расходиться легче. Левую руку я высвободил, даже не содрав с нее кожу. Это меня приободрило, потому что была нужна хотя бы одна здоровая рука. Стараясь не шуметь, я медленно перевернулся на спину, дотянулся до согнутых ног и развязал веревку на коленях. Рука горела, голова раскалывалась, в желудке все переворачивалось. Но я сумел достичь многого.

Поддерживая себя руками, я приподнялся и увидел верхнюю часть головы человека в фуражке шофера на переднем сиденье. Я решил, что силуэт, вырисовывающийся в отраженном от дороги свете фар, должен принадлежать Андерсону. Я пополз вперед, сжимая кулаки и разминая пальцы. Когда убедился, что они выполнят то, что им полагается, я выбросил левую руку над спинкой переднего сиденья и сжал горло Андерсона.

Мой захват оказался таким стремительным и крепким, что его удивленный возглас захлебнулся в самом начале. Но он проявил достаточное присутствие духа и затормозил машину". Ее занесло на гравии, который как из пулемета обстрелял шасси и крылья, и автомобиль остановился. Даже не оглядываясь по сторонам, я заметил, что это горная дорога по краю ущелья и что светит луна.

Я держал Андерсона за горло согнутой левой рукой, постепенно усиливая давление с помощью правой. Но ему удалось выхватить пистолет и начать молотить им по моим рукам и пальцам. Я отпустил левую руку, стараясь вырвать у него пистолет, но моя раненая правая рука оказалась недостаточно крепкой, чтобы удержать его.

Андерсон вывернулся из моего захвата и ударил меня пистолетом по скуле. Я отлетел на заднее сиденье, а он выскочил из машины, открыл заднюю дверь и направил на меня пистолет.

– Дальше машину поведете вы, – заявил он.

Было бессмысленно спорить с автоматическим пистолетом 45-го калибра, который находился от меня на расстоянии трех шагов. Я сел за руль, а он устроился рядом.

– Если скорость превысит пятнадцать миль, я выстрелю вам в позвоночник, – предупредил он. – И держитесь центра дороги. Встречных машин здесь не будет.

Черный лимузин пополз вверх по освещенной луной дороге. Андерсон приставил пистолет к нижней части моего позвоночника. Мы достигли узкой дороги без покрытия, сделали петлю, повернув направо, и, продолжая подниматься, затерялись в холмах вдали от главной дороги. Наконец мы достигли частной дороги, въезд на которую преграждали проволочные ворота на деревянной раме.

– А теперь выйдем и откроем ворота, – скомандовал Андерсон. – Но если мой пистолет оторвется от вашего позвоночника, то я стреляю. Поэтому не торопитесь, целее будете.

Я очень осторожно подошел к воротам, открыл их и так же осторожно вернулся в машину. При свете луны крутые склоны гор выглядели великолепно. Мы проехали через ворота и опять их закрыли. Черный лимузин пополз дальше вверх, по узкой дороге среди холмов. Мы въехали в высокогорную долину и остановились у подножия холма, возле длинной низкой постройки. В окне светился неяркий желтоватый огонь.

Андерсон приказал остановить машину, и я ее остановил. Он велел выйти из нее, и я вышел. Он заставил идти к веранде, и я направился к веранде. Когда мы поднялись по ступенькам, в дверях уже поджидал Гектор Лэнд.

– Вот этот человек убил Бесси, – сказал Андерсон. – Можешь задушить его, но постарайся не сломать ему шею.

Правый кулак Гектора Лэнда очень быстро нанес мне два удара по лицу, и я упал.

– Вы посмели убить Бесси, – говорил Лэнд, стоя надо мной. – Вы и другие белые люди вроде вас. Выкинули ее с работы и загнали в притон, надругались над ней в постели, а потом убили. Вы убиваете нас в Детройте, вышвыриваете с фабрик и прогоняете с улиц. Называете нас мразью, но тянетесь к нашим женщинам. Пользуетесь нашими женщинами и убиваете их. За что вы убили Бесси?

Он схватил меня за плечо левой рукой и поднял на ноги. На его губах появилась пена, правый кулак сжался. Я пытался вырваться, но мое плечо было зажато, как в тисках.

– Гектор, не бей его больше. Если не послушаешься, то я выстрелю в тебя. Мне нужно, чтобы кости в этом теле остались целы.

Лэнд глупо поморгал и сказал изменившимся, глухим голосом:

– Я переломаю все его кости, мистер Андерсон.

– Нет, ты этого не сделаешь. Он примерно моего роста. Мы наденем на него мою одежду и даже мое кольцо. А потом спалим дом вместе с ним. Полиция решит, что это мой труп, и прекратит за мной охотиться. Но если какие-то кости будут поломаны, то они начнут сомневаться.

– Хочешь знать, кто убил Бесси? – обратился я к Лэнду. – Это сделал Андерсон. Он убил Бесси, потому что...

– Заткнись, – прервал меня Андерсон. Он говорил угрожающей скороговоркой, но не очень уверенно. – Еще одно слово, и я стреляю. – Он отступил назад, чтобы лицо оказалось в тени. Внешний край освещенного круга от падавшего из двери света зловеще мерцал на его пистолете.

– Я хочу, чтобы он высказался, – заявил Гектор Лэнд.

Андерсон слегка сдвинул пистолет, чтобы мы оба оказались на прицеле.

– Вы знаете, что пистолетом меня не остановишь, – продолжал Гектор.

– Андерсон убил Бесси, потому что она собиралась сообщить в полицию о "Черном Израиле". – Мои слова вылетели такой скороговоркой, что я чуть не поперхнулся. Я не знал, когда их остановит пуля, но у меня не оставалось других шансов.

– Это ложь! – закричал Андерсон. – Он убил Бесси, а теперь старается выпутаться. Отойди, Гектор, я буду стрелять.

Гектор Лэнд остался стоять рядом со мной. Его лицо налилось кровью и ничего не выражало, но маленькие глазки поочередно смотрели то на меня, то на Андерсона.

– Зачем мне было убивать Бесси, Гектор? Разве я убил других? Разве я убил Сьюзен Шолто?

– Меня даже не было в Детройте! – прокричал Андерсон. Он повысил голос на целую октаву, как будто страх повернул рукоятку громкости в его голове. Он все еще сжимал в руке пистолет, но я не обращал на него внимания.

– Этот человек обманул вас, заставив делать для него грязную работу, – торопливо объяснял я. – Он прикидывался, будто хочет помочь твоему народу, но когда Бесси стала представлять для него опасность, не задумываясь, убил ее. Неужели вы позволите ему и дальше использовать себя, Лэнд?

– Опустите пистолет, – сказал Гектор Андерсону тихим голосом. – Я хочу с вами поговорить.

Андерсон крикнул:

– Не подходи, буду стрелять! – Пистолет качнулся в его руке, и я увидел, что пальцы сжались на рукоятке.

Все это время Лэнд сжимал мое плечо, причиняя боль. Но теперь он отпустил меня и, согнувшись, кинулся к Андерсону. Пистолет выстрелил шесть раз, прежде чем был выбит из рук Андерсона. Я прыгнул к тому месту, куда он упал, и начал шарить в пыли, но не мог его найти. Когда я оглянулся, то увидел потрясенного, белого как полотно Андерсона. Лэнд растянулся у его ног. Я кинулся к Андерсону и саданул его левой, потому что правая была ранена.

Он хотел ударить меня в пах, но только едва коснулся бедра. Я приблизился к нему вплотную и ударил левой. Его нос хрястнул. Он повернулся, чтобы бежать, но я схватил его за плечо и за пах, приподнял и бросил через перила веранды. Он тяжело упал в пыль, некоторое время полежал, потом начал подниматься.

Я подбежал к нему, подождал, пока он поднимется, и опять врезал ему левой. Через разбитую верхнюю губу показался один из зубов. Он понял, что я намерен прибить его, и бросился вперед, чтобы сцепиться со мной. Ему удалось обвить толстой рукой мою голову, и на какое-то время я повис на его бедре. Пришлось напрячь все оставшиеся силы. Наконец мне удалось вырвать голову из захвата. Я прижал колено к его спине и, обхватив руками горло, потянул его голову назад. Он снова упал и снова поднялся. Я врезал ему левой. Нижняя часть его лица была залита кровью, над глазом порвалась кожа, обнажив белую кость. Я саданул его еще раз, опять левой, и он со стоном повалился. Я приподнял его и опять ударил. Он пытался пнуть меня, но потерял равновесие и упал на спину. Я помог ему подняться и еще раз приложил. Кулак угодил в середину его горла и сломал гортанную трубку. Я слышал, как она треснула. Когда он свалился и на этот раз, я не стал его больше поднимать, почувствовав себя очень счастливым.