Текст книги "Дмитрий Медведев – Президент Российской Федерации"

Рой Медведев
О природе и рычагах власти в России

В Организацию Объединенных Наций входят около 200 суверенных государств, обладающих властью на территории своих стран. Все эти государства обладают международно признанным суверенитетом, однако природа и рычаги власти в них очень различны.

Российского президента нередко называют в западной печати «царем, которого избирает народ». Это определение неточно, но оно не так уж далеко от истины. По своим полномочиям и по реальному влиянию на положение дел в стране глава Российского государства в большей мере напоминает избранного народом монарха, чем канадского премьера или германского канцлера.

В любой стране природа и характер власти определяется историей и традициями этой страны, ее экономикой и культурой, а также многими другими факторами, совокупность которых складывается в разных странах и в разное время отнюдь не по какой-то одной схеме. Понять природу власти в той или иной крупной стране не слишком просто.

28 ноября 1943 года за час до начала официального заседания Тегеранской конференции глав государств «Большой тройки» президент США Франклин Рузвельт выразил желание отдельно поговорить со Сталиным о проблемах «послевоенного периода». Рузвельт не хотел, чтобы в этой беседе участвовал У. Черчилль, так как речь должна была идти и о судьбе Британской империи. Особенно тревожила Рузвельта судьба Индии, самой большой после Китая страны мира. Рузвельт высказал Сталину мысль о том, что «Индии не подходит парламентская система правления и что было бы лучше создать в Индии нечто вроде советской системы, но начиная снизу, а не сверху» (Ржешевский О. А. Сталин и Черчилль. М., 2004, с. 389).

Эта беседа Сталина и Рузвельта показывала, что президент США плохо понимал природу и особенности советской власти. Но его беспокойство о будущем Индии понятно. Стабильность в этой громадной азиатской стране была нарушена, волнения и кризис порождали репрессии британских колониальных властей, которые в свою очередь усиливали масштабы антибританских выступлений.

Положение дел в Китае меньше волновало Ф. Рузвельта, так как он полагался здесь на Гоминдан и Чан Кайши. Однако в конечном счете именно Китай начал создавать после войны «нечто вроде советской системы», а Индии с ее чрезвычайно сложным переплетением национальностей и конфессий удалось, благодаря усилиям Махатмы Ганди и Джавахарлала Неру, создать жизнеспособное федеративное государство, основанное на вполне демократической парламентской системе правления. Успешным в конечном счете оказался и опыт Индии, и опыт Китая, хотя природа и рычаги власти в этих странах различны.

Что такое власть вообще? Энциклопедии определяют власть как авторитет и как способность и право принимать решения и оказывать определяющее воздействие на поведение и деятельность других людей. Это возможность подчинять других людей своей воле, управлять и распоряжаться их работой. Очевидно, что тот авторитет, который лежит в основе власти, а также рычаги, позволяющие влиять на деятельность и поведение людей, очень различны в разных странах и в разных общественно-политических и идеологических системах.

В Исламской республике Иран высшим авторитетом и властью обладает руководитель страны С. А. Хаменеи, избранный на этот пост советом старейшин в 1989 году после смерти аятоллы Р. М. Хомейни. Под его контролем и независимо друг от друга работают президент, парламент и судебные органы республики. Деятельность неисламских организаций и политических партий в Иране запрещена.

Напротив, в Турецкой республике конституция запрещает духовным лидерам мусульманства вмешиваться в политику и дела государства. Власть имамов не распространяется здесь за пределы мечетей, а гарантом сохранения светского характера власти является военное руководство, то есть Генеральный штаб или Совет национальной безопасности.

В Китайской Народной Республике правящей партией является Коммунистическая партия Китая, и высшим авторитетом, а значит и высшей властью, обладает здесь Политбюро ЦК КПК. Эта система власти близка к знакомой нам по прошлому системе советской власти.

В Соединенных Штатах, по мнению ведущих американских социологов, наиболее авторитетными и влиятельными в стране и в обществе являются неформальные объединения «властвующей элиты», членами которых могут быть только представители или владельцы самых крупных корпораций. Америкой правят самые богатые в стране люди, однако если за спиной республиканской партии стоят по преимуществу неформальные объединения «традиционного» бизнеса, то за спиной демократической партии – объединения «нового» бизнеса. Каждая из таких групп влияния имеет своих лоббистов в Вашингтоне. Ни президент США и его министры, ни Конгресс США не могут не считаться с интересами и рекомендациями этих групп влияния.

Система власти в Соединенных Штатах сложилась исторически в особых условиях, которых не было ни в Европе, ни в Азии. Как известно, население США формировалось еще с начала XVII века и главным образом за счет иммигрантов из стран Западной Европы и ввоза негров-рабов. Среди иммигрантов преобладали люди из низших слоев общества; это были также люди разных наций и разных конфессий. Их объединяли в основном жажда новой жизни, свободы, богатства и неприязнь к сословно-аристократическим порядкам Европы.

Попытка ввести в этих новых британских владениях авторитарную систему правления была отвергнута. Образовавшееся в результате революции и разрыва с Великобританией новое государство могло существовать тогда лишь как федерация относительно независимых друг от друга штатов.

Конституция США намеренно предусматривала очень незначительные полномочия для центральных органов власти. Государство было необходимо американским колонистам для более успешной войны с индейскими племенами, для удержания в повиновении рабов в южных штатах, для охраны дорог, для поддержания финансовой и почтовой системы и для других полицейских функций.

Население в США выбирает не только все местные органы власти, но и полицейских начальников и судей. Конституция США никогда не менялась, но лишь обрастала поправками. Ни в одной стране мира нет более значительного объема демократических процедур и свобод и больших традиций самоуправления, чем в США. Но каким образом можно было бы навязать такого рода режим в Иране, в Ираке или в Саудовской Аравии?

Американское общество имеет много оснований для того, чтобы гордиться своей демократией и своей Конституцией, которая была принята и продолжает действовать здесь с 17 сентября 1787 года, когда в Европе имелись одни лишь монархические режимы. Но нельзя не видеть и того, что демократия в США – это в первую очередь фасадная часть американского государства.

За этим фасадом демократических процедур не так уж трудно обнаружить прочнейшие конструкции реальной власти. Это уже не фасад, а скрытая за ним прочная кирпичная кладка, на которой и держится все то, что мы называем сегодня Соединенными Штатами. Это не только разного рода неформальные объединения «властвующей элиты». Это также несменяемые чиновники, работающие в разных структурах власти, и избираемые населением округов шерифы. Это судьи, которые избираются или назначаются на свои посты на всю жизнь и имеют огромные полномочия.

В Соединенных Штатах очень сильны и влиятельны профессиональные союзы. Здесь есть группы богатых и независимых владельцев СМИ. Помимо политических партий, президента и правительства, а также властей штатов в США есть много влиятельных общественных организаций: объединений потребителей, врачей, групп ветеранов и др.

В России нет и никогда не было такого многообразия демократических институтов и систем гражданского общества, а также разного рода независимых центров влияния и власти, ибо все это должно вырасти естественным образом, подобно тому как растет крепкий густой лес, а не весенняя трава. Гражданское общество с его системами и демократические традиции невозможно создать искусственно. Это долгий и сложный процесс, который в современной России только начинается.

В Европе мы видим иные формы демократии и иные структуры власти, чем в США, ибо у Европы другая история и иные традиции. Европейская демократия возникала в результате борьбы и компромиссов с авторитарными монархическими и аристократическими режимами, а также с властью католической церкви.

Острые противоречия между европейскими странами стали причиной двух мировых войн. В Европе возникли все главные идеологии XIX и XX веков, включая коммунизм и фашизм. Сегодня Европа гордится своими успехами в строительстве разного рода демократических институтов и «общего европейского дома».

Нельзя не видеть, однако, что слабость многих публичных демократических структур в странах Европы отчасти компенсируется прочностью и долговечностью теневых структур власти, которые обеспечивают преемственность, а также компетентность и профессионализм власти. Эти теневые структуры строятся примерно так же, как и управленческие структуры самых крупных корпораций большого бизнеса.

У самых крупных и успешных западных корпораций, включая и те, что владеют наиболее мощными и доходными СМИ, не так уж заметна тяга к демократическим процедурам. Если бы в самых крупных автомобильных компаниях Японии или в американских авиастроительных компаниях группы людей, обладающих здесь контрольными пакетами акций и соответственно правом принимать решения, а также главные управленцы менялись каждые 4–5 лет, то как могли бы эти компании выстоять в той острой конкурентной борьбе, которая идет на мировых рынках?

Преемственность и прочность власти и управления в крупных компаниях и корпорациях – это объективная необходимость. Любая серьезная программа модернизации в авто – и авиастроении требует от 10 до 20 лет. Кто мог бы подготовить выход на рынок авиалайнеров или подводных лодок нового поколения, если бы главные лица в корпорации менялись каждые 5 лет?

Управление современными государственными структурами не менее сложно, чем управление промышленными корпорациями. Если преемственность власти в этих структурах невозможно обеспечить на фасадах государства, то она обеспечивается во вторых и третьих эшелонах власти. В Великобритании заместители министров – это, как правило, несменяемые чиновники, которые могут работать при разных министрах и премьерах, руководя аппаратом министерств и обеспечивая преемственность и стабильность в работе органов внутренних дел, транспорта или социального обеспечения. Группы таких несменяемых заместителей могут собираться независимо от заседаний кабинета министров – для решения комплексных проблем или проблем программного характера.

Без сходной системы высокооплачиваемых и практически несменяемых высших чиновников не могли бы работать государственные машины Италии или Японии, где частая смена министров и премьеров – почти национальная традиция.

У России была иная история, чем и США или у Западной Европы, поэтому в России сложились иные традиции. Сильная централизованная власть стала для нашей страны исторически необходимой еще в раннее средневековье. Россия была большой по территории, но бедной ресурсами страной, не имевшей естественных границ ни на западе, ни на юге, ни на востоке. У Соединенных Штатов не было внешних врагов, и на территорию США никогда не вторгались с целью захвата другие страны. Но российская история – это история беспрерывных войн.

Можно вспомнить учебник: русско-турецкие войны, русско-шведские, русско-японские, монгольское нашествие, нашествие поляков и нашествие Наполеона, войны с германцами и с Германией, Кавказская война, Крымская. Защищаясь от угроз, Россия и сама прибегала к экспансии и к завоеваниям. Она завоевала Сибирь и Дальний Восток, Кавказ и Среднюю Азию, присоединила к своим землям Северное Причерноморье, а на западе большую часть Польши, Финляндию и Молдавию. Управлять этой многонациональной империей без императора было невозможно.

Дворянская молодежь начала XIX века выступала против самодержавия, против крестьянского рабства, за большую свободу и прогресс, за «вольность». Но разве декабристы выступали против самого существования Российской империи?

Мы все знаем о судьбе и творческой эволюции Пушкина. Это он написал оду «Вольность», ему принадлежат слова о «тиране», чей «трон он ненавидит». Но Александр Пушкин неслучайно после встречи с Николаем I состоявшейся в Москве, написал «Стансы» (1826), а позднее «Друзьям» (1828) и «Клеветникам России» (1831). Пушкин отнюдь не испугался царя, уже после встречи с ним он написал свое знаменитое послание декабристам – «Во глубине сибирских руд» (1827). Однако во взглядах и поведении А. Пушкина многое изменилось, так как царь предложил ему взглянуть на империю с точки зрения человека, который правит.

Только при крайней централизации власти и при разделении страны на генерал-губернаторства, а не на свободно управляемые штаты Российская империя могла сохраниться. Так считали все российские цари, и российское общество XIX века с этим соглашалось.

В ХХ веке в СССР царей сменили вожди и генсеки, однако никто из них не собирался отказываться от предельно возможной централизации власти. Жалкие попытки демократических реформ, которые были предприняты весной и летом 1917 года, привели к распаду армии, полиции и всех других институтов власти. Эта анархия только облегчила и ускорила установление в стране новой диктатуры, которую взявшие власть большевики открыто провозгласили как диктатуру пролетариата.

Полномочия и власть Сталина намного превосходили полномочия и власть российских царей, и для крутых реформ 1920 – 1930-х годов подобная централизация власти была необходима. Это, конечно, не оправдывает чудовищных злоупотреблений власти, которые были допущены Сталиным и его режимом. Оправдывая свою единоличную власть, Сталин прямо ссылался на исторические традиции России. «Вы, мама, помните нашего царя?» – спросил Сталин свою мать-грузинку, которая никак не могла понять, что это такое – «секретарь ЦК». «Как же, помню», – ответила Екатерина Джугашвили «Ну вот, я вроде царь», – пояснил ей сын.

Н. С. Хрущев отказался от тоталитарного режима в стране в пользу более мягкого авторитарного. Однако при этом были сохранены все главные элементы жесткой централизации власти. Л. И. Брежнев также сделал много уступок во внешней и во внутренней политике, но он не собирался менять основы режима. «Конечно, я царь, – говорил он в узком кругу. – А кто же еще».

Крайне неумелые, поспешные попытки демократизации и внедрения в России «западных ценностей» и капитализма были отчасти инициированы извне, и они привели нашу страну в 1990–1993 годах к такому экономическому краху и политической анархии, что Б. Ельцин принял решение разогнать российский парламент с помощью танковых орудий.

В Российской Федерации была подготовлена и введена новая Конституция, которая давала президенту особые и почти монархические полномочия. Даже такие либеральные лидеры, как Борис Немцов, называли Б. Ельцина «добрым царем», а оппоненты – «одиноким царем в Кремле». Однако при всех своих полномочиях Б. Ельцин, как ранее Михаил Горбачев, хотя и по другим причинам, обнаружил полную неспособность управлять такой страной, как Россия. Как монарх Борис Ельцин сам подбирал себе преемника, и нет смысла обсуждать в данном контексте все обстоятельства и мотивы этого выбора.

В любом случае В. В. Путину досталось столь тяжелое наследство, что без укрепления и усиления всей вертикали власти и всех государственных структур обойтись было нельзя. Кое-где пришлось применить и военную силу. В полном объеме даже эти первые задачи стабилизации и создания разумных систем управления страной еще не выполнены. Для этого восьми лет не хватило, хотя положение дел почти на всех направлениях значительно улучшилось.

Не решены еще многие важные проблемы не только в управлении экономикой, но и в сфере отношений собственности. В таких условиях отказаться от не противоречащих Конституции элементов «просвещенного авторитаризма» и всего того, что одни называют «ручным управлением», а другие личной властью, было бы крайне опасным.

Еще в самом начале 2000 года, говоря об очень больших полномочиях, которыми Конституция России наделяет президента, Владимир Путин заметил, что он считает такую концентрацию власти вполне естественной для нашей страны.

«Россия, – сказал В. Путин, – с самого начала создавалась как суперцентрализованное государство. Это заложено в ее генетическом коде, в традициях, в менталитете людей». (От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным. М., 2000, с. 167–168).

То же самое, хотя и другими словами, сказал и Дмитрий Медведев. «Парламентская республика, – отметил Д. Медведев, – разрушит Россию, которая может управляться лишь при помощи президентской власти. Нет никаких двух, трех или пяти центров. Во главе России – президент, а он по Конституции может быть лишь один. Если Россия превратится в парламентскую республику, она исчезнет. Это мое личное глубокое убеждение… Россия всегда строилась вокруг жесткой исполнительной вертикали. Эти земли собирались веками, и по-другому ими управлять нельзя. Иного не дано» («Версия», 25 февраля – 2 марта 2008 года, с. 12).

В современной России управление страной должно быть не только централизованным и твердым, но и очень осторожным, так как и несущие конструкции, и фундамент российской власти все еще хрупки. В Советском Союзе власть была более прочной. Как известно, все «внешние» структуры советской власти, включая и Совет министров, опирались на всепроникающую систему партийных организаций и комитетов КПСС, которые в свою очередь опирались, претендуя на власть, на марксизм-ленинизм, объявленный Конституцией «руководящей и направляющей силой».

В новой России все эти партийные, а также советские структуры были разрушены, но они не заменены новыми и достаточно эффективными системами власти и управления. Это хорошо понимают и В. В. Путин, и избранный недавно третий президент России Дмитрий Медведев.

Самый острый период всеобщего кризиса в России остался позади. Однако и с социально-экономической, и с политической точек зрения российское общество пока еще нельзя назвать вполне здоровым. Слишком слабым является у нас средний класс. Но ведь как раз самодостаточный средний класс заслуженно считается наиболее прочным стержнем современного демократического общества. Недостаточно развитым является в стране и малое предпринимательство.

Рабочий класс и крестьянство деморализованы и неорганизованны. Профессиональные союзы практически незаметны и не имеют авторитета. Политические партии новой России не прошли еще начальный период формирования и не выработали ясных идеологических позиций и систем.

Но и крупный российский бизнес трудно считать состоявшимся. Группа из примерно 100 долларовых миллиардеров и около 500 человек, имеющих состояния, превышающие полмиллиарда долларов, которая образовалась в России в последние 15 лет, – это еще не национальная российская буржуазия, и ее нельзя даже сравнивать с национальной немецкой, шведской, японской, а тем более американской буржуазией.

Российский крупный капитал не прошел через исторический опыт трудного предпринимательства и первоначального накопления. Он образовался по преимуществу через присвоение государственных активов и в результате полулегитимных форм приватизации или финансовых спекуляций. Верхушка богатого класса в России обременена многими комплексами неполноценности, и это мешает развитию здесь понятий о национальной и социальной ответственности и даже чувства классовой солидарности. Эти люди часто ведут себя неадекватно.

«Подобно саудовским любителям красивой жизни в 1970-е годы и японцам в 1990-е годы, – замечала газета „Нью-Йорк таймс“, – россияне выходят ныне на мировую арену как самые заметные любители сорить деньгами» («The New York Times», 29 ноября 2007 года).

В конце ноября 2007 года в большом выставочном комплексе «Крокус-сити» прошла вторая в России ярмарка-продажа предметов роскоши. Свыше 200 фирм предлагали здесь все что можно для сверхбогатых – от частных самолетов стоимостью в 60 – 100 млн долларов, до яхт, салоны которых отделаны черным деревом, и решеток автомобильных радиаторов, инкрустированных бриллиантами.

«Американцы прошли через то же самое еще в 1890-е годы, – замечала та же газета, – когда некоторые из них сказочно разбогатели и толпами хлынули за покупками в Европу». Богатых в Америке с тех пор стало много больше, но и социальная устойчивость общества намного возросла.

Для нас это одна из важнейших текущих проблем. По данным Всемирного банка, в России и в 2007 году около 16 % граждан продолжают жить ниже уровня бедности. Еще около 20 % граждан России относят себя к категории бедных. Но только около 1 % российских граждан относят себя к числу богатых. Это «второй ярус» богатых и состоятельных людей, в который входят около 100 тысяч российских миллионеров, совокупное состояние которых приближается к 700–800 млрд долларов.

Можно только порадоваться успеху этих людей, если он, конечно, является результатом умелого и удачного предпринимательства. Тем не менее мы должны ясно себе представлять, что даже все вместе частные капиталы в России не слишком велики. В Советском Союзе частная собственность была вообще запрещена, и большая часть национального богатства страны оказалось после 1991 года вообще бесхозной. Неудивительно, что частные капиталы идут сегодня «работать» главным образом в такие сферы бизнеса, где прибыли максимальны, а риски минимальны.

Ведущим слоем российского общества остается на сегодня чиновничество, выразителем интересов которого и является партия «Единая Россия». Этот слой пока еще слабо мотивирован как в идеологическом, так и в материальном отношениях, и он может оставаться несущей конструкцией российского общества только как временная замена каких-то более прочных конструкций. При обилии чиновников-бюрократов России не хватает эффективных и грамотных управленцев, способных работать в условиях рыночной экономики и острой международной конкуренции. К тому же именно в среде чиновничества наиболее велик и уровень коррупции, войну которой обещает сделать одной своих главных задач Дмитрий Медведев.

Еженедельник «2000» (Киев),

№ 6–9, февраль 2008