Текст книги "В канун Рождества"

– Да?

– Передай ей привет от меня.

5. Оскар

Сейчас, в середине зимы, это была чужая страна. Однообразный пейзаж: серое небо, ветер, снег. Холмы, вереницей сбегавшие к морю, уже надели свои снежные заледенелые шапки, едва различимые на фоне белесых облаков. Казалось, скорбные небеса поглощают неуловимые, расплывчатые очертания вершин.

Да, это была чужая страна, потому что Оскару запомнился совсем другой пейзаж. В детстве он всегда приезжал погостить у бабушки в Корридейле летом, и тогда здесь, на севере Шотландии, светлое послеполуденное время тянулось до позднего вечера; даже когда надо было отправляться спать, длинные тени деревьев еще ложились на позлащенные солнцем лужайки.

Оскар взял Горацио на прогулку. Он вышел из дому после ланча, вооружившись крепкой палкой и надвинув на лоб старую твидовую шляпу. Башмаки у него были прочные, на толстой подошве, рассчитанные на долгую ходьбу. Пройдя по улицам городка и взобравшись по холму к воротам над полем для гольфа, Оскар прибавил шагу. Вскоре он уже забыл о холоде и с удовольствием ощутил, как бодро бьется сердце.

Горацио весело бежал впереди. По тропинке, вьющейся между густыми зарослями дрока, они прошли над полем для гольфа. Примерно через милю тропинка привела их к ступенькам через насыпь и побежала выше вдоль заброшенного железнодорожного пути. Когда-то в давние времена Оскар приезжал в Криган по этой боковой ветке со множеством остановок на перекрестках перед шлагбаумами.

Справа, за площадкой и песчаными дюнами, виднелось море. Под зимним небом оно было серо-стального, безрадостного цвета, и шум дальнего прибоя почти не доносился до Оскара. Он приостановился, чтобы расслышать плеск волн, гонимых ветром, и крики чаек. А глядя на них, с удивлением заметил, что внизу мелькают фигуры игроков. Одетые в яркие костюмы, они шли к воротам, волоча за собой на тележках клюшки. И Оскар вспомнил, как бабушка, играя в гольф, всегда пользовалась услугами кэдди[10]10
  Кэдди – обычно мальчик, который подносит игрокам в гольф клюшки и подает мячи.


[Закрыть]. Это был неизменно один и тот же человек, закоренелый пьяница Сэнди, наизусть заучивший каждый бугорок и впадину на зеленом поле и потому наставлявший бабушку, как избежать промаха. Большую часть времени Сэнди пребывал в полупьяном состоянии, но, помогая играть миссис Маклеллан, он всегда выглядел олицетворением трезвости и вел себя соответственно.

Рельсы уперлись в густой кустарник, и Оскар, обогнув его, увидел конец дорожки и девятую лунку площадки. Отсюда были видны кусок побережья, широкий и пустой залив, старая пристань и россыпь жмущихся друг к другу для защиты от ветра одноэтажных рыбацких домиков.

Теперь стали слышны голоса: кого-то окликнули, донеслись обрывки разговора. Оскар обернулся и внизу под собой увидел четверых мужчин, направляющихся к лункам. Он насторожился: если там майор Билликлиф, то придется заводить новые знакомства и поддерживать оживленную болтовню. К счастью, его опасения были напрасны. Среди игроков не было майора Билликлифа, высокого как жердь, с тощими икрами, упрятанными в твидовые гамаши. Вместо этого взгляду Оскара предстали четыре плотные фигуры в ярких разноцветных куртках и бриджах из непромокаемой ткани, в белых туфлях для гольфа и американских бейсболках. Билликлиф никогда бы не позволил себе одеться так вызывающе.

Именно из-за майора Билликлифа Оскар избегал появляться на улицах Кригана. Иногда, по настоянию Элфриды, он украдкой прошмыгивал через дорогу в супермаркет, чтобы пополнить запасы пива или купить хлеба, и еще ежедневно совершал вылазку за «Таймс» и «Телеграф», но при этом зорко глядел по сторонам, чтобы не напороться на Билликлифа с его приветствиями и приглашением зайти в гости.

Элфрида считала, что Оскар проявляет малодушие.

– Он просто глупый старик, Оскар, и ты должен проявить твердость при встрече с ним. Будь вежлив, но тверд.

– Да ведь он ужасающе надоедлив.

– Но ты же не можешь просидеть дома всю оставшуюся жизнь. Это смешно.

– Я сижу дома из-за плохой погоды.

– Чепуха. Ты всю субботу сгребал листья в саду, хотя шел проливной дождь.

– Но Билликлиф не может проникнуть в мой сад.

– Он может увидеть тебя через ограду. Он для этого достаточно высок.

– Не дай бог.

Сегодняшняя прогулка Оскара с Горацио была его первой вылазкой, и предпринял он ее потому, что им внезапно овладело беспокойство. Его переполняла нервная энергия, он чувствовал физическую необходимость размяться. Даже перспектива встречи с майором Билликлифом не могла его остановить. Элфрида права, не может же он остаток жизни провести взаперти, прячась за спинку дивана при каждом звонке в дверь.

Дело в том, что Билликлиф, бывший управляющий Корридейла, был тем самым человеком, у которого хранился ключ от усадьбы. Поэтому первое, что должны были сделать Оскар и Элфрида по прибытии в Криган, – это заехать к Билликлифу за ключом.

Встреча получилась не из приятных. После долгого путешествия из Гемпшира Оскар и Элфрида совсем обессилели. Поездка была напряженной: дождь, тяжелые фуры, лихачи, мчавшиеся по шоссе с безумной скоростью. Когда же Оскар с Элфридой пересекли границу Шотландии и поднялись на Сутру, дождь превратился в мокрый снег и дорога стала еще опаснее.

Элфрида предложила сделать напоследок еще одну остановку, переночевать и отдохнуть в придорожной гостинице, но Оскар сгорал от нетерпения поскорее добраться туда, в свой дом, и они продолжили путь все дальше и дальше на север. На вершине Друмохтера снег был шесть дюймов глубиной, и они ползли позади огромного грузовика, надеясь, что если вдруг случится авария, то сначала в нее попадет грузовик.

Последние мили они ехали в темноте. К тому же Оскар вдруг понял, что его подводит память, он чуть не запутался в системе дорог, построенных в последние годы.

– Ну почему все должно меняться! – надувшись, жаловался он, пытаясь при свете карманного фонарика сориентироваться по карте в хитросплетениях дорог.

– Это перемены к лучшему, – твердо заявила Элфрида, – шоссе расширили, и ехать здесь легче.

Наконец они проехали по новому мосту над заливом.

– Прежде, – вспомнил Оскар, – надо было ехать по холмам пять миль в объезд.

– Вот видишь? Значит, действительно стало лучше. Куда нам дальше?

– Теперь надо повернуть налево, опять на старую западную дорогу.

– А она еще существует?

– Если ее больше нет, нам конец.

Дорога была на месте. В темноте они свернули со скоростного двухполосного шоссе и очутились в сельской местности. К этому времени Элфрида уже совсем утомилась. Последней каплей стали поиски дома, где жил Билликлиф.

«Он теперь занимает коттедж старика Фергюсона, – объяснил Гектор, когда Оскар попросил у него совета и указаний. – Фергюсон был там кем-то вроде главного лесничего. Да ты его помнишь. Поезжай через главные ворота, там найдешь. Я ему позвоню и предупрежу, что вы с Элфридой едете».

Но в темноте они потеряли представление о расстояниях и проскочили мимо главных ворот. Оскар понял это, только когда увидел промелькнувшую мимо светящуюся надпись: «Гостиница „Корридейл“».

Они с трудом отыскали разворот, но снова промахнулись, уткнувшись в грязный фермерский дом, где их яростно облаяла собака, вернулись к повороту и на этот раз, двигаясь со скоростью улитки, оказались более удачливы. Въехав в ворота, Оскар оглянулся, пытаясь разглядеть знакомые места.

– Ничего этого я не помню, – снова пожаловался он таким тоном, словно виновата была Элфрида.

– Все меняется, Оскар, все меняется.

– Но я не вижу ни одного дома поблизости.

– Неужели мы проездим весь остаток ночи?! – В голосе Элфриды послышалось отчаяние, но Оскар надеялся, что она все-таки не потеряет своего хладнокровия: эти два дня от нее веяло удивительным спокойствием, иначе он бы, наверное, не вынес путешествия. – Ты уверен, что мы едем правильно?

Сейчас Оскар ни в чем не был уверен. Он грустно сказал:

– Наверное, мы уже слишком стары, чтобы пускаться в такие авантюры.

– Не смеши меня! Мы не старики, и никакие это не авантюры. Просто нам надо забрать ключ. А для этого всего-навсего требуется найти этот противный коттедж.

В конце концов они его нашли, причем совершенно случайно. Они повернули налево, на узкую дорогу, явно ведущую в тупик, и вдруг перед ними сквозь обнаженные ветви деревьев засиял огонек. Они увидели открытые воротца и небольшой каменный домик с одиноко светящимся окном.

– Это он? – с сомнением спросила Элфрида.

– Да. – Оскар вздохнул с облегчением. Он помнил этот домик.

– Слава богу.

Машина въехала в ворота и затормозила перед домом. Колеса зашуршали по гравию. В свете фар они увидели деревянное крыльцо и закрытую дверь. Элфрида выключила мотор, и сразу же, чуть ли не до смерти напугав их, тишину разорвал жуткий хриплый лай и какие-то замогильные подвывания.

– Господи помилуй, – вздрогнула Элфрида.

– Это собака. Наверное, мастиф. Или ротвейлер. Собака Баскервилей, одним словом. Из машины я не выйду. Предпочитаю сохранить ноги в целости.

Тут раздался голос, такой же хриплый, как лай, и хлопнула входная дверь. Лай оборвался. На заднем сиденье приподнялся бедный терпеливый Горацио и робко посмотрел в окно. Было очевидно, что он тоже не желает расставаться с лапами. И они стали ждать.

– Мы только возьмем ключ и тут же уедем, – заявил Оскар.

– Как скажешь.

В открытую дверь дома они увидели слабоосвещенную прихожую. Там возвышалась долговязая тощая фигура человека, который смотрел на них, защищая глаза от яркого света фар. Элфрида, заметив это, тут же выключила их.

– Это вы, Бланделл? Я жду…

Неоконченная фраза повисла в воздухе.

Оскар и Элфрида выбрались из машины, закоченевшие и уставшие до боли в суставах. Коленки у Оскара хрустнули. Холод пробирал до костей.

– Извините, что мы так поздно, – сказал Оскар, – трудно ехать в темноте. И все такое незнакомое. Мы приехали за ключом и потом…

Он собирался сказать «сразу уедем», но майор Билликлиф перебил его:

– Входите. Опрокиньте стаканчик на дорожку. Составьте мне компанию.

– Но…

– Рад встрече. Предвкушал ее. Входите, у меня тепло.

Майор отодвинулся и гостеприимно распахнул дверь. Немного поколебавшись, Оскар капитулировал. Ему хотелось поскорее закончить это ужасное путешествие, попасть в Криган и вступить во владение своим домом, но, видимо, придется общаться и пить.

– Спасибо, – сказал он тихо и протянул руку Элфриде. – Это мой друг Элфрида Фиппс. Она поехала со мной, чтобы помочь вести машину.

– Чудесно. Чудесно. Путь чертовски длинный. Рад познакомиться, мэм.

Майор взял руку Элфриды, и Оскару показалось, что тот сейчас запечатлеет на ней поцелуй – так старомодны были манеры майора.

– Здравствуйте, – ответила Элфрида.

– А теперь давайте закроем дверь. Проходите.

Они прошли за майором в маленькую гостиную с низким потолком. За каминной решеткой горел немощный огонек, который вряд ли мог как следует прогреть комнату. Обстановка производила мрачное впечатление: продавленные кожаные кресла, неровный, в складках, половичок, ковер на полу, покрытый собачьей шерстью, переполненные пепельницы.

В конце комнаты была дверь в какое-то помещение, куда выдворили злобную собаку, и оттуда доносилось теперь ее нервное повизгивание и тяжелое дыхание. Время от времени на двери дребезжала задвижка, словно, вне себя от ярости, зверь бросался на нее.

Элфриде стало не по себе.

– А какой породы ваша собака?

– Лабрадор. Старая добрая сука. Мухи не обидит.

На каминной доске скучились потускневшие кружки, мяч для игры в гольф, часы, остановившиеся на четверти первого, открытки с потертыми уголками и кожаная шкатулка, в которой майор Билликлиф хранил слуховой аппарат. Он вставил «патроны» в уши. Оскар и Элфрида завороженно смотрели, как кончиком пальца он пробует их на исправность, извлекая странные писклявые звуки. Затем майор с явным удовлетворением на лице повернулся к гостям.

– Вот так-то лучше. Редко им пользуюсь. Иногда забываю, куда положил. Ну а теперь посмотрим, чем я могу вас угостить.

Он подошел к столику на колесах, уставленному бутылками. На нижней полке стояли два плохо вымытых стакана.

– Бар открыт.

Оскар жаждал чашки чая, но понимал, что его приготовление заняло бы слишком много времени.

– Я бы выпил немного виски. Совсем чуть-чуть и побольше воды.

– А что угодно леди?

Вид у Элфриды был несколько обескураженный. Ей тоже очень хотелось чая, но она храбро сказала:

– А мне можно шерри?

– Да, есть и шерри. Вроде бы здесь… – Майор поднял вверх бутылку с остатками какой-то жидкости. – Хватит для вас одной.

И он стал разливать напитки. Оскар и Элфрида молча ждали, пытаясь согреться у жалкого огонька.

– Боюсь, я запустил домашнее хозяйство. Два года назад умерла моя жена. Не хватает мне ее чертовски, но что поделаешь? Я нанял женщину, которая должна приходить и убирать.

Оскар наблюдал, как майор неуклюже возится с бутылками, как, пролив воду на ковер, дрожащей рукой поднимает стакан. Билликлиф казался развалиной со своими шишковатыми, как у старой лошади, коленками. На тощих ногах у него красовались чулки и огромные черные нечищеные армейские башмаки. Он был лыс, если не считать нескольких седых прядей, его глаза в красных прожилках слезились, усы пожелтели от табака, потемневшие зубы напоминали частокол. Трудно было представить, что некогда этот человек был блестящим бравым офицером одного из лучших полков британской армии.

– Гектор позвонил мне и предупредил, что вы едете. Я был в восторге. Нам не помешает немного свежей крови. Как там старик поживает? Странно, что мы с вами прежде никогда не встречались… Я здесь живу с шестидесятых, как вышел в отставку – сразу сюда. Ну, не то чтобы совсем сразу, сначала кончил курс в Сиренчестере, получил удостоверение управляющего. Работа эта не для дураков. Здесь хорошая рыбалка. Правда, жене здесь было скучновато, удить она не умела. Зато гуляла с собаками. Но если бы не старый телевизор, то, наверное, свихнулась бы.

Майор наполнил наконец стаканы, взял их и нетвердым шагом двинулся к Элфриде и Оскару.

– Виски малость бледновато. Это ничего?

– Все замечательно, – солгал Оскар.

Майор Билликлиф вернулся к столику, чтобы утолить собственную жажду при помощи маленького стаканчика виски гораздо более темного оттенка.

– У меня вроде было чем закусить. Чипсы. Садитесь, устраивайтесь поудобнее.

– Мы не можем задерживаться.

– Да ведь до Кригана ехать всего пять минут.

Делать нечего, Оскар и Элфрида присели рядышком на софу, от которой несло псиной. Майор Билликлиф уселся в единственное кресло напротив, и под твидовыми бриджами явственно обозначились его шишковатые колени.

– Сейчас я в отставке. Спасибо Гектору, позволил мне купить этот коттедж. Впрочем, он все равно пустовал. А Хьюи было на все наплевать. Дни батраков и арендаторов прошли. Все теперь работают по контрактам. Черт бы побрал это машинное производство! Мне нравилось служить у Гектора, но это было недолго. Он уехал, приехал Хьюи, и словно волка пустили в овчарню. В большом доме начались оргии. Непристойные. Хьюи всем подавал пример развратного поведения. Ну как вам напитки? А я совсем не мог ладить с ним. Разругались «в банки и медные склянки», как говорят на флоте, и я тогда готов был землю рыть копытами. Теперь все прошло. Хьюи удрал на Барбадос и продал угодья под гостиницу. Вы, наверное, видели вывеску по дороге сюда. Везде стекло и полно ванных. А цены в баре – грабеж среди бела дня. Я туда и носу не кажу. От поместья остались только фермерский дом и молодой Томсон. Его отец был здесь когда-то арендатором и купил дом, когда большой особняк продали. Ничего парень, деловой, неплохо справляется. Но к гостинице я близко не подхожу, право слово. Единственная радость – гольф-клуб. А вы играете в гольф? У нас здесь сложилась очень дружная, веселая команда. Вы должны к нам присоединиться. Ваше имя тогда будет на слуху. И недалеко от вашего дома. Там жила славная пара стариков. Кочрейны. А он взял да и помер, а она уехала жить с дочерью. К счастью для вас. Ну, есть еще миссис Снид… Она и присматривает там за порядком. Приходящая работница. Думаю, Гектор ей платит авансом. Он вам говорил?

Оскар кивнул.

– Приятная женщина. Очень приятная. Встретил ее на днях в мясной лавке. Она что-то про бойлер говорила. Ну это уж теперь не мое дело.

Оскар, впадая в отчаяние, спросил:

– А ключ как же?

Майор Билликлиф вздрогнул и нахмурился.

– Извините?

– Ключ. От усадьбы. Если бы вы могли нам его дать, мы освободили бы вас от своего присутствия.

– А, да. Где-то он здесь.

Ловко вздернув локтем, майор опрокинул содержимое стакана в рот и с трудом поднялся на ноги. Он прошел к бюро с откидной полукруглой крышкой, где царил чудовищный беспорядок, и, согнувшись, минуту-две беспомощно рылся там. Наконец он воскликнул «эврика!» и достал большой старомодный ключ на видавшей виды бирке.

– Я стал малость забывчив.

Оскар и Элфрида докончили свои микроскопические порции спиртного и решительно поднялись. Оскар взял ключ.

– Спасибо. Извините за беспокойство.

– Вы совершенно меня не обеспокоили. Так чудесно иногда посидеть в компании. И помните, что я частенько бываю в клубе. Конечно, играю уже не так много, как раньше, но люблю поболтать со старыми приятелями, а в баре можно получить очень приличный сэндвич.

Оскар и Элфрида устремились к двери.

– Обязательно приходите в гости. И может быть, я тоже как-нибудь заскочу к вам. Посмотреть, как вы там устраиваетесь.

Элфрида улыбнулась:

– Ну разумеется, но только не очень скоро. Оскар нездоров, и нам нужно немного прийти в себя.

– Ну конечно, конечно. Но мы определенно должны видеться время от времени.

Оскар остановился, чтобы посмотреть на игроков в гольф. Ему нечего было опасаться – зануды Билликлифа среди этой четверки не было. Игроки уже встали на места и выбрали клюшки. Не желая привлекать к себе внимание, он стоял неподвижно, пока последний из игроков не забил мяч в лунку. Уже смеркалось, и Оскар подумал, что им надо спешить, если они хотят добраться до клуба, пока совсем не стемнело. Один из игравших нагнулся, чтобы достать из лунки мяч, и увидел Оскара.

На мгновение их взгляды встретились, и мужчина поднял руку в знак приветствия, а может быть, просто в благодарность за внимание к игре. Оскар ответил на приветствие. Игрок уложил в сумку клюшку, взял ручку тележки и отправился за товарищами, а Оскар смотрел ему вслед. Интересно, это приезжий или местный житель? Может, американец? Через несколько минут фигура исчезла за бугром, густо поросшим дроком, а Оскар с собакой продолжили свой путь.

Он почувствовал, что слегка устал. Внизу, между полем для гольфа и дюнами, пролегала мощеная дорога, ведущая в город. А ниже дугой извивалось побережье, и вдали, на фоне серых облаков, вырисовывались крыши домов и шпиль городской церкви. Вид напоминал старинную гравюру. Однако город казался таким далеким, что Оскар стал подумывать, не переоценил ли он свои силы. И тут он заметил деревянный навес, предназначенный для игроков в гольф на случай проливного дождя. Подойдя, Оскар увидел, что это убежище разделено перегородками на четыре отсека и в каждом стоит деревянная скамья. Он выбрал самый защищенный от ветра отсек и устроился поудобнее.

Он завидовал игрокам: они были вместе, дружески разговаривали, шутили, соперничали. После игры они, скорее всего, выпьют в клубе и вернутся к своим семьям. Обыкновенные люди, как все.

Интересно, сможет он стать когда-нибудь вот таким обычным человеком?

Когда-то, еще мальчиком, Оскар тоже играл в гольф, но без большого успеха. Может, стоит купить набор дорогих клюшек и поразить всех ловкостью? Эта перспектива его почему-то не рассмешила. Улыбаться он почти разучился.

Он горевал. Все еще горевал. Он часто употреблял это слово в письмах друзьям, внезапно потерявшим жену, или кого-нибудь из родителей, или даже ребенка. Оно обладало множеством нюансов чувства, тогда им еще не испытанного. Другим таким словом было «соболезную».

«Шлю вам мои глубочайшие соболезнования. Мысленно с вами», – писал он обычно, ставил подпись и с чувством исполненного долга отсылал письмо.

В то время он и понятия не имел, о чем писал, чему соболезновал. Горе – это не состояние ума, но явление физиологическое; это пустота, мертвящий кокон невыносимой боли, сквозь который не могут проникнуть никакие утешения. Он защищался от боли, спрятавшись в панцирь одиночества, но здесь, в Кригане, ему не угрожали случайные встречи со случайными знакомыми. Он был вне досягаемости и для оскорбительных утешений со стороны викария и церкви. Не приходилось ему испытывать и болезненную неловкость при виде смущения, с которым люди пытаются выразить сочувствие, при этих добросердечных, но неуклюжих попытках, когда они старательно не смотрят тебе в глаза.

Во время прогулки Оскар по привычке поглядывал на небо, облака, холмы, наблюдал за птицами. Он чувствовал, как дует ветер в лицо, и прислушивался к шуму волн на берегу, вдыхал сладкие и крепкие запахи мха и вереска… но ничего не ощущал, не воспарял душой, ничему не удивлялся. Вдохновения не было. Не было радости. Как будто он смотрел на грандиозный пейзаж, выписанный тщательно, однако без искры чувства.

Оскар не хотел жалеть себя, он пытался вспомнить о том хорошем, что у него есть. Во-первых, это усадьба. Его приют, его убежище. Ему повезло, что этот наполовину принадлежащий ему дом оказался пустым. Второе благо – Элфрида. Ее возвращение из Корнуолла принесло Оскару невыразимое облегчение. Ее общество помогло ему не потерять рассудок. Она помогла ему пройти через самое мрачное время, с присущей ей терпимостью подстраиваясь под его настроение. Не приставала с расспросами, когда он молчал, слушала, когда он ощущал потребность выговориться.

А в-третьих, он знал, что, даже если не останется навсегда здесь, в отдаленном северном городке, где был так счастлив в детстве, ему нет пути назад, в дом, принадлежавший Глории. Ее сыновья уже вступили во владение Грейнджем и выставили его на продажу. И Оскар был им за это даже благодарен, потому что они избавили его от пытки воспоминаний о Франческе.

Я должен жить дальше, думал Оскар. Двигаться вперед, хотя бы черепашьим шагом. Однако в шестьдесят семь лет, когда большая часть жизни уже позади, трудно обрести новый заряд энергии. Пережитое потрясение лишало его зрения и слуха и мешало воспринимать окружающий мир; он испытывал только бесконечную усталость.

– Я должен продолжать жить, – произнес он вслух.

Лежавший у его ног Горацио встрепенулся и с надеждой взглянул на него. Оскар был благодарен псу за компанию. Он встал.

– Ну что ж, пойдем, старина. Пора возвращаться домой.

Когда Оскар дошел до гольф-клуба, уже стемнело. Он с трудом доплелся до прохода между площадками и увидел в ярко освещенных окнах фигуры людей. Здесь отдыхали, словно в уютном кабачке. Все сидели за столиками, ели сэндвичи и, вероятно, делились впечатлениями от игры. Перед клубом был заасфальтированный участок с большими клумбами, на которых летом, наверное, пышно цвели бегония и герань. Сбоку от здания была освещенная площадка, где стояло с десяток машин. Оскар увидел довольно потрепанный универсал с открытой задней дверцей. На порожке багажника примостился мужчина, менявший обувь для гольфа на грубые башмаки. Оскар узнал красную куртку и ярко-синие непромокаемые бриджи, но американской бейсболки на голове незнакомца уже не было, и в холодном свете фонаря поблескивали густые, с проседью, волосы.

Человек зашнуровал башмаки и встал. В этот момент Оскар поравнялся с ним. С минуту он колебался, не зная, стоит ли остановиться, обменяться приветствиями и спросить, как прошла игра, но, пока он колебался, незнакомец сам проявил инициативу:

– Привет. Хорошо прогулялись?

Оскар остановился и, повернувшись, ответил:

– Немного переусердствовал. Давно не совершал долгих прогулок. А как ваша игра?

– Мы остановились на пятнадцатой лунке. Не выдержали. Слишком стало темно и холодно.

Он нагнулся за туфлями, сунул их в багажник и хлопнул крышкой.

– В такую погоду от игры не получишь удовольствия. – Незнакомец подошел поближе. Оскар увидел очень румяное лицо, синие пронзительные глаза. – Извините, вы ведь Оскар Бланделл?

Оскар смутился. Его не только узнали, но еще и назвали полным именем.

– Да, – ответил он почти извиняющимся тоном.

– Я знал, что вы приедете в Криган. – (А что еще он знал?) – Я здесь живу только двадцать лет, поэтому не был знаком с вашей бабушкой, миссис Маклеллан, но имел счастье крепко дружить с Гектором. Недолго, потому что он вскоре передал Корридейл Хьюи и переехал на юг. Кстати, меня зовут Питер Кеннеди. – И он протянул руку, которую Оскар пожал, не снимая перчатки. – Добро пожаловать в Криган.

– Спасибо.

– Вы, наверное, смертельно устали. Долго шли против ветра. А я как раз собираюсь выпить чашку чая. Не присоединитесь ко мне?

Оскар молчал, разрываемый противоречивыми чувствами. Да, конечно. Он безумно устал, и мысль о том, чтобы посидеть немного в тепле, наслаждаясь отдыхом и попивая горячий чай, была очень заманчива. С другой стороны, он не был уверен, что у него хватит духу войти в ярко освещенный зал, где звучат веселые голоса. Придется с кем-то знакомиться, разговаривать с чужими людьми, отвечать на вопросы.

Однако от нового знакомца веяло таким участием, он был так естествен и обезоруживающе искренен, что Оскар не смог отказаться сразу и стал подыскивать предлог:

– Но я с собакой…

– А мы посадим вашего пса ко мне в машину. Он не успеет соскучиться.

– Я… – Оскару пришлось сознаться, – я бы предпочел не встречаться с майором Билликлифом.

Лицо Питера Кеннеди расплылось в понимающей улыбке.

– Не беспокойтесь, – и он коснулся руки Оскара, – пять минут назад майор отправился домой. Я видел, как он выезжал отсюда.

– Наверное, я кажусь вам невежливым.

– Нет, я так не думаю. Ну что? Вы идете со мной?

– Да, с удовольствием. Большое спасибо.

– Я очень рад.

Они усадили Горацио на заднее сиденье машины. Пес с упреком посмотрел на них в заднее стекло, и Оскар сказал:

– Я ненадолго.

Оскар и Питер Кеннеди обошли клуб сбоку и поднялись по пологим ступенькам к главному входу. Кеннеди открыл дверь, пропуская вперед Оскара. В фойе по стенам стояли шкафы, за стеклами виднелись серебряные призы и значки. На посетителей взирали портреты прежних капитанов команд. Справа стеклянные двери вели в главный зал, заставленный столиками и удобными креслами. В углу помещался небольшой бар. Никто не обратил на вошедших особого внимания, лишь один-двое подняли головы.

– Мы пройдем вон туда, там есть свободный столик, и нам никто не помешает.

Но прежде чем они уселись, распахнулась боковая дверь рядом с баром и появилась пожилая официантка в черной юбке и белой блузке. Ее седые волосы были завиты и тщательно уложены в прическу. Увидев новых посетителей, она расплылась в улыбке.

– Мистер Кеннеди! Вот уж не думала, что мы вас сегодня увидим.

– Здравствуйте, Джесси. А что, уже слишком поздно для чашки чая?

– Никогда не поздно. Вы, наверное, совсем закоченели, играя в такую погоду.

Она посмотрела на Оскара, снявшего твидовую шляпу, но по-прежнему облаченного в куртку.

– Вы тоже играли в гольф?

– Нет. Я гулял.

– Джесси, это мистер Оскар Бланделл, он поселился в усадьбе.

– О господи, так вот вы кто! Я слышала, что вы туда переехали, но встречаться еще ни разу не доводилось. Играете в гольф?

– К сожалению, нет.

– Ну, вас тут научат. Мистер Кеннеди, вы где хотите сесть?

Но Кеннеди не успел ответить. Из дальнего конца зала раздался громкий, звучный, как охотничий рожок, голос. Присутствующие встрепенулись, а сидевшие у телевизора нахмурились.

– Питер! Подойди-ка сюда на пару слов. Я тебя не видел целую неделю, а то и больше.

Кеннеди обернулся, и Оскар, проследив за его взглядом, увидел в дальнем конце зала пожилого плотного мужчину со стаканом виски в инвалидном кресле.

– Питер! – И мужчина взмахнул шишковатой палкой, словно его можно было не услышать или не увидеть. – Иди сюда и расскажи мне новости.

– Вы не против, Оскар, если я оставлю вас на минуту? Это старый Чарли Бейт; я должен засвидетельствовать ему свое почтение.

– Конечно.

– Я на одну минуту. Джесси о вас позаботится. – И он направился в дальний угол зала, восклицая на ходу: – Какой сюрприз! Вы сегодня решили выйти в свет, Чарли?

Старик в кресле приветствовал его с такой радостью, что Оскару стало неловко и он отвернулся.

– Садитесь вот сюда и устраивайтесь поудобнее, – обратилась к нему Джесси. – Снимите куртку, иначе не почувствуете, что согрелись, когда опять выйдете наружу. Не хотите ли горячую булочку? А какой чай вы предпочитаете, индийский или китайский?

– Извините, – перебил Оскар, – а кто этот человек?

– Чарли Бейт? О, это интересный тип. Ему уже за девяносто, но он ни за что в этом не признается. У него была ферма в Тошланде. Теперь там хозяйничает его внук. Бейт и сам прекрасно управлялся с фермой, но два года назад у него удар случился. Он теперь живет в доме престарелых, и мистер Кеннеди его регулярно посещает. Одна из дочерей Бейта привезла его сегодня в клуб для перемены обстановки, немного повеселиться. Он в полном уме и твердой памяти.

– Вообще-то, я не о старике спросил, – нерешительно перебил ее Оскар. – Я имел в виду Питера Кеннеди. Мы только что познакомились на парковке. Он знаком с моим дядей, но я не знаю…

– Вы хотите сказать, что не знаете, кто он такой? Ну, вы единственный человек в Кригане, кто его не знает. Мистер Кеннеди наш священник. Служит в нашей церкви.

Священник! Викарий! Глава здешней церкви! Человек, в чьи обязанности входит помогать прихожанам в горе. До сих пор доброта Питера Кеннеди казалась Оскару искренней, теперь же вызывала подозрения. Священник знал, что Оскар вернется в Криган. Может быть, ему рассказали и об ужасной гибели его жены и ребенка? А если да, то кто?..

«Я имел счастье крепко дружить с Гектором», вспомнил Оскар слова Питера. Может быть, дядя из самых лучших побуждений сообщил ему обо всем? Может быть, даже попросил проявить пастырскую заботу? Пусть, мол, заведет душеспасительную беседу, одарит советом, мягко обратит Оскара снова к церкви, в которую тот больше не верит.

– С вами все в порядке? – спросила Джесси.

Он взглянул в ее по-матерински озабоченное лицо и почувствовал, как его собственное пылает. Но не оттого, что в зале было очень тепло и он не снял куртку, а от внутреннего беспокойства, которое устрашающе напоминало панику. Оскар знал, что больше оставаться в клубе нельзя, иначе он просто задохнется.

Сделав над собой огромное усилие, он сказал:

– Извините. Здесь слишком жарко. И я только что кое о чем вспомнил. – Он слышал свой глуховатый голос словно со стороны. – Я кое-что обещал. Нужно срочно идти домой. Мне будут звонить…