Текст книги "Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева"

Маневры оппозиции

ХIV съезд партии открылся 18 декабря 1925 года. Этому предшествовала яростная борьба за место его проведения. На предыдущем съезде было решено провести съезд в Ленинграде – цитадели Зиновьева. В городе на Неве новую оппозицию могли легко поддержать «массы», приглашенные в зал заседаний по гостевым билетам.

Отменить решение XIII съезда было непросто. И все же сталинско-рыковскому большинству Политбюро в октябре 1925 года удалось аннулировать «устаревшее» решение. Съезд был созван в Москве. Когда ленинградская делегация вошла в кремлевский зал, ее встретила стена отчуждения и враждебности.

О политических баталиях на XIV съезде написано немало, но, на наш взгляд, в целом слишком слабо проанализирована позиция на нем Л.Д. Троцкого. Она весьма загадочна. Существует версия, что Сталин через Л.П. Серебрякова предлагал Троцкому антизиновьевский союз. Но вождь полуразбитой «старой» троцкистской оппозиции избрал нейтралитет. Есть намеки на то, что большинство Политбюро пообещало Льву Давидовичу за этот нейтралитет столь желанный для него пост председателя ВСНХ – «министерства министерств», руководившего всей промышленностью СССР. Ведь Дзержинский уже ставил вопрос о своей отставке с этой должности.

Троцкому на съезде был задан прямой вопрос: «Почему молчит товарищ Троцкий?» В ответ услышали известную всем пословицу: «Слово – серебро. Молчание – золото».

Но, может быть, многое объяснит отрывок из воспоминаний писателя-троцкиста Виктора Сержа (В.Л. Кибальчича). По его словам, Виктор Эльцин передал ему указания «старика» (Троцкого): «Пока ничего не предпринимать, не обнаруживать себя, крепить связи, сохранять наши кадры 1923 года, пусть Зиновьев исчерпает себя…»

Правда, Зиновьев себя не исчерпал. Сталин, разгадав замысел Троцкого, не пошел на обострение ситуации и достиг консенсуса с Григорием Евсеевичем. Зиновьевцы на съезде были выбраны во все руководящие органы партии.

Каменева вывели из Политбюро и сняли со всех высоких постов. Но Зиновьев не принял протянутой ему Сталиным руки. «Все, или ничего!» был лозунг, недальновидно выбранный лидером Ленинграда и Коминтерна. Вернувшись на берега Невы, Зиновьев организовал блокирование решений съезда, осудившего его позицию.

Зимой 1926 года Сталин направил в Ленинград Кирова с поручением переломить ситуацию. Сторонники съезда в Ленинградской парторганизации были запуганы и изолированы зиновьевцами. У Кирова первое время не оказалось даже крыши над головой. Ему с большим трудом удалось подыскать помещение для собраний сторонников съездовских решений. Это помещение предоставил бывший царский полковник, беспартийный командующий Ленинградским военным округом Б.М. Шапошников.

И тут по зиновьевцам неожиданно ударили троцкисты. К примеру, начальник Высшей кавалерийской школы С.А. Туровский ходил с револьвером в руке и разгонял митинги зиновьевцев. В результате в выигрыше оказался Сталин. Начал медленно вырисовываться перелом в его пользу. Если в 1917 году Зиновьев, несомненно, пользовался большим влиянием в широких слоях партии и среди революционно настроенных рабочих, то в середине 20-х годов авторитет его среди рядовых партийцев был окончательно подорван участием в качестве руководителя в «красном терроре» 1918 года (правда, вначале он старался сдерживать peпpeccии) и репрессиями 1921 года.

Зиновьев был только тенью гиганта. Ленина не стало, и тень исчезла. В апреле 1926 года вытесненный из Ленинграда Г.Е. Зиновьев заключил союз со своим вчерашним врагом Троцким.

«Проявленная при заключении союза с Троцким беспринципность Зиновьева повергла в смущение даже его самых преданных сторонников».

Этот еще недавно считавшийся невозможным союз усилил разброд среди сторонников оппозиции и содействовал уходу многих из ее рядов. Только среди студентов МГУ осталось еще много зиновьевцев. Они возмущались: «Там в Ленинграде лучшие партийные кадры! Там лучшие армейские и флотские коммунисты! Почему ленинградская радиостанция имени Коминтерна не призывает к оружию?!»

Но Ленинград был уже под контролем Кирова, а значит, и Сталина. На июньском пленуме 1926 года Зиновьев лишился последней опоры. Ослабли его позиции в исполкоме Коминтерна. А на июльском пленуме ЦК ВКП(б) 1926 года он был выведен из состава Политбюро. В октябре того же года произошла его отставка с поста председателя Коминтерна.

Политические акции Зиновьева упали крайне низко. Вот что вспоминал бывший советский военный разведчик и дипломат, а тогда тайный троцкист, ставший в 1937 году невозвращенцем, а после Второй мировой войны директором Русской службы «Голоса Америки» А.Г. Бармин:

«К этому времени авторитет Зиновьева значительно пошатнулся… Не прибавили ему авторитета и поражения, которые под его руководством потерпел Коминтерн в Германии, Болгарии и Эстонии, где выступления коммунистов были утоплены в крови. Я был одним из тех, кто нисколько не пожалел бы, если бы Зиновьев был отстранен от руководства, и у меня было такое впечатление, что эта точка зрения была широко распространена в партии. Сталин удачно воспользовался этими настроениями и нанес поражение группировке Зиновьева, не обнаружив в этом какой-то своей особой заинтересованности».

Победив зиновьевскую оппозицию, Сталин в 1926 году вновь поставил перед партией цель укреплять союз с бедняками, а не с середняками (особенно с их верхними прослойками, мало отличавшимися от кулаков): «Ежели говорят об оживлении Советов, то некоторые советские работники думают, что всех нужно привлечь, не исключая кулацких и других буржуазных элементов». Но экономическая и социальная мощь кулачества выросла в условиях НЭПа. А середняк продолжал оставаться основной фигурой в деревне; он желал торговать хлебом, а не отдавать его; он требовал повышения закупочных цен на хлеб и увеличения производства нужных ему промтоваров. В противном случае середняки предпочитали прятать хлеб.

В 1926 году хлебозаготовительные трудности были преодолены. Первая половина 1927 года была пиком достижений НЭПа. Деревня получила очень хороший урожай. В промышленности передовые рабочие-ударники создавали атмосферу высокой ответственности и профессионализма. Развивались наука и образование. Советская страна взяла курс на индустриализацию. Заканчивалось строительство гигантской и очень важной Туркестано-Сибирской железнодорожной магистрали. Ушли в прошлое голод и разруха 1920–1921 годов. Потребление мяса и мясопродуктов в СССР в 1927 году составило 53 кг, по сравнению с 62 кг в США. Ассортимент 1927 года в магазинах «Гастроном» оказался непревзойденным почти за весь советский период, если не считать отдельных показательных магазинов в Москве и Ленинграде.

Но за этой оптимистической витриной скрывались очень тревожные и опасные тенденции. Крестьянам не хватало промтоваров; у них не было стимула для непрерывной поставки своей продукции на рынок. Жилищный кризис в городах (по причине быстро распространяющегося строительства объектов тяжелой промышленности) постоянно обострялся. Среди тех рабочих и служащих, кто ютился в общежитиях и бараках, коммуналка считалась роскошью. Несмотря на успехи ликбеза (движение за ликвидацию безграмотности), оставался большой процент неграмотных и малограмотных.

Летом 1927 года произошло резкое обострение международной ситуации. В Китае Чан Кайши, родственник и наследник Сунь Ятсена и выпускник Военной академии в Москве (его фотография с дарственной надписью несколько лет стояла на письменном столе Сталина), неожиданно порвал с коммунистами и обрушил на них репрессии. В ответ руководитель Коминтерна Бухарин толкнул компартию Китая на авантюру – Кантонское (в городе Гуаньчжоу) восстание. Кантонскую коммуну потопили в крови; были уничтожены почти все городские кадры КПК, а сельские ушли в горы, на партизанские базы, где вскоре зародилось революционное движение под руководством Мао Цзедуна. В связи с этими событиями Англия, опасавшаяся влияния Октябрьской революции на колонии и полуколонии, прервала дипломатические и торговые отношения с СССР.

В конце лета 1927 года Ворошилов объявил о призыве миллиона резервистов. А осенью продовольственные магазины были опустошены населением, скупавшим товары в ожидании скорой войны. Начались перебои с хлебом. Кулаки и многие середняки прятали зерно, желая вызвать повышение цен на него. Срывались хлебозаготовки, под угрозой оказалась индустриализация. Нужны были чрезвычайные меры…

Впрочем, об этом речь будет впереди. А пока вернемся к событиям 1926 года. Тогда на июльском пленуме произошло еще одно очень важное событие. После бурного заседания скоропостижно скончался от сердечного приступа Ф.Э. Дзержинский. Крупный экономист и меньшевик Вольский-Валентинов близко знал Дзержинского – он работал в возглавляемом Феликсом Эдмундовичем в 1926 году ВСНХ. По мнению Валентинова, в сравнении с его предшественниками и преемниками Дзержинский был лучшим председателем ВСНХ.

В начале горбачевской перестройки Дзержинский рекламировался как антипод Сталину. Распространялось мнение, будто при Дзержинском были невозможны репрессии против оппозиции. Эта ложь была в угоду тогдашнему курсу на развал социалистической системы и всемерного очернения в этой связи деятельности Сталина.

Факты свидетельствуют об ином. В 1924 году был арестован троцкист Дворжец, секретарь соратника Троцкого – Антонова-Овсеенко. В 1925 году были проведены массовые аресты троцкистов среди столичных комсомольцев и студентов.

В отличие от «прорабов перестройки», крупный деятель партии и Коминтерна троцкист Карл Борисович Радек долго, хорошо и близко знавший Дзержинского, по свидетельству В. Сержа, так отозвался о его смерти: «Феликс умер вовремя. Он подчинялся схемам и не поколебался бы обагрить руки нашей кровью».

Внутрипартийная борьба усиливалась. Объединенная троцкистско-зиновьевская оппозиция перешла к созданию второй, подпольной, нелегальной партии со своими организациями и даже партийными взносами.

Еще весной 1926 года был организован конспиративный центр во главе с Троцким и Зиновьевым. Нелегальные заседания проходили на квартире Ивара Тенисовича Смилги – одного из руководителей Октябрьского вооруженного восстания в 1917-м и одного из высших военно-политических работников в Гражданскую войну. Как пишут А. Колпакиди и Е. Прудникова: «Центр имел свою агентуру в ЦК ВКП(б) и ОГПУ, специальную группу, которая вела работу среди военных. Такие же центры были организованы в Ленинграде, Киеве, Харькове, Свердловске и других городах».

Для связи с оппозиционными группами в Коминтерне конспиративный центр использовал своих сторонников, работавших в различных советских учреждениях, особенно в Наркоминделе и Наркомвнешторге. Есть сведения, что некоторое время материалы оппозиции пoмoгaлa вывoзить зa кoрдoн видная деятельница партии, дипломат A.M. Koллoнтай (первая в мире женщина-посол).

Когда ОГПУ перекрыло все заграничные каналы связи объединенной оппозиции, конспиративный центр на своем специальном совещании решил переправить в Берлин К.Б. Радека для организации там своего издания на русском языке. Ему уже был изготовлен надежный паспорт, но поездка не состоялась.

Обстановка в партийных верхах радикально менялась. Лидеры оппозиции, которых одного за другим изгоняли из высоких кабинетов, вспомнив забытую дореволюционную практику, вынуждены были пойти в народ.

Непривычно выглядели эти недавние вожди пролетариата, только что еще недосягаемые, а теперь ищущие поддержку у «простых людей». Сделать это оказалось нелегко. Простые люди не спешили выступать в защиту свергнутых вождей. Троцкистам удалось сколотить несколько небольших кружков. В. Серж вспоминал о них так: «Один из моих кружков, полдюжины рабочих и работниц, собирался под низкими елями на заброшенном кладбище». И о чем же вещал троцкист Серж, выступавший под вымышленным именем, доверившимся ему и рисковавшим многим людям? «Над могилами я комментировал секретные доклады ЦК, новости из Китая, статьи Мао Цзэдуна (будущий военачальник советского Китая был идейно весьма близок к нам, но держал нос по ветру, чтобы получать оружие и боеприпасы)».

И далее Серж признавался: «Я не верил в нашу победу, более того, в глубине души не сомневался в поражении. Помнится, говорил об этом и Троцкому в его большом кабинете Главконцесскома. В бывшей столице мы насчитывали лишь несколько сотен активистов, в целом рабочие высказывали безразличие к нашим спорам».

А чего же еще ожидали оппозиционеры? Ленинградские рабочие прекрасно помнили 1921 год, когда Зиновьев приказывал курсантам разгонять и избивать забастовщиков петроградских заводов, а Троцкий расстреливал и ссылал на Соловки, в Холмогорский и Тархоминский концлагеря кронштадтских матросов.

Серж лукавил, утверждая, будто говорил своим кружковцам, «что борьба предстоит долгая и трудная». Ведь, по его словам, другие оппозиционные деятели «расточали обещания победы». Вряд ли Серж был исключением из общего правила. Эти агитаторы готовили многим своим сообщникам страшную и трагическую участь в 1936–1938 годах.

По признанию Сержа, они не только вели теоретические беседы, но и собирались действовать. «Мы решили неожиданно захватить зал Дворца труда и провести там открытую встречу с Зиновьевым. В последний момент Зиновьев уклонился, испугавшись ответственности…»

Вообще, Григорий Евсеевич все больше и больше отходил от активной оппозиционной деятельности. До конца 1927 года его было не видно и не слышно. Удержись он на этой позиции, его судьба сложилась бы иначе. Так, некоторые его сторонники (Н.К. Крупская, К.Н. Николаева) и соратники, такие как А.Е. Бадаев, отказавшись от оппозиционной борьбы, дожили до естественной смерти в почете и спокойствии. Но были и непримиримые оппозиционеры.

В «Заявлении 15» – демократических централистов, децистов – в октябре 1926 года говорилось: надо теперь же «образовать ядро, которое будет отстаивать дело пролетарской революции» и «нужно также разоблачать шатания оппозиционных вождей».

Была и третья категория участников оппозиции. Входившие в нее были против генеральной линии партии, хотя испытывали все большее разочарование в оппозиционных лидерах. Разочарованность перерастала во враждебность. Жизнь для них теряла содержание, смысл, цель. К тому же у некоторых из таких оппозиционеров к середине 20-х годов резко ухудшилось здоровье. Эти люди нашли иной выход из противоречий – они сами ушли из жизни. В 1924 году по этим причинам совершил самоубийство Юрий Хрисанфович Лутовинов – любимец луганских рабочих. Его заслуги в революции и Гражданской войне, как и заслуги вожака всего шахтерского Донбасса дециста Т.Д. Харечко, были приписаны впоследствии Ворошилову.

В 1925 году покончила с собой Е.Б. Бош. Вышедшая из очень богатой буржуазной семьи, она в 1917-м вместе с другими большевистскими лидерами боролась за советскую власть на Украине. Вместе с Кировым и Шляпниковым она сурово подавляла волнения в Астрахани, беспощадно действовала против крестьянских бунтов в Пермской губернии. Была неумолима на военно-политической работе, относясь и к себе без пощады. Разгром в 1923 году троцкистской оппозиции, к которой она примыкала, смерть Ленина, мучительная и тяжелая болезнь, приковавшая ее к постели, – все это сломило Бош окончательно. Она выстрелила из револьвера себе в висок. Вместо урны в Кремлевской стене – место на Новодевичьем кладбище и сорок строк некролога.

Подобно Бош, Адольф Абрамович Иоффе происходил из семьи купца 1-й гильдии. После смерти отца отдал его миллионы на дело революции. Из письма А.А. Иоффе Л.Д. Троцкому перед самоубийством: «…Нас с вами, дорогой Лев Давидович, связывает десятилетие совместной работы и личной дружбы тоже, смею надеяться. Это дает мне право сказать Вам на прощание то, что мне кажется в Вас ошибочным… Я всегда считал, что вам недостает ленинской непреклонности, неуступчивости, его готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильном пути в предвидении будущего большинства, будущего признания всеми правильности этого пути… залог победы Вашей правоты – именно в максимальной неуступчивости, в строжайшей прямолинейности, в полном отсутствии всяких компромиссов, точно так же, как всегда в этом именно был секрет побед Ильича. Это я много раз хотел сказать Вам, но решился только теперь, на прощание… Москва 16 ноября 1927 г. Ваш А. Иоффе».

Из воспоминаний сторонника генеральной линии о похоронах А.А. Иоффе, состоявшихся 19 ноября 1927 года на кладбище Новодевичьего монастыря: «Как только речи были закончены и как только могила была зарыта, оппозиция вся разбрелась по углам кладбища. Троцкого на руках занесли в закрытые церковные ворота… Зиновьев бегал по могилам… Я защищал женщину, которая этим крикунам сказала, «что было бы Троцкому и Зиновьеву снять штанишки и как следует нахлопать, чтоб они всю склоку кончили и не трясли партию». Вот когда это она сказала, тогда на нее напали, я и решил ее защитить, а за то, что защищал, меня подметили, толкнули, и я упал с нoг…»

Обострение борьбы

В 1926–1927 годах обе стороны перешли к силовым действиям. Лидеров оппозиции то запирали в пустых помещениях, то выгоняли из аудиторий. Оппозиционеры не оставались в долгу. Устраивали драки.

В этих потасовках отличился студент Высшего технического училища (с 1930 года имени Баумана) Георгий Маленков. Происхождение его было непролетарское. В Гражданскую войну (предположительно) служил какое-то время в колчаковской армии. Потом у красных был политруком кавалерийского эскадрона. Женитьба на работнице секретариата Сталина сделала его вхожим в Кремль, где он был замечен вождем.

Оппозиционер М. Нильский вспоминал: «…Зловещую роль сыграл Маленков в ходе борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией среди студенчества Москвы в 1927 году. Являясь прямым исполнителем указаний Сталина, он организовал многочисленные шайки из партийно-комсомольского «хулиганья». Отметим, что из этого «хулиганья» вышли сталинские наркомы Малышев, Сабуров, Первухин, вынесшие на своих плечах тяготы противоборства советской экономики с экономикой всей Европы в Великую Отечественную войну и подвига послевоенного восстановления.

В Октябрьский праздник ноября 1927 года оппозиция решила дать генеральное сражение. Зиновьев поехал в свою «вотчину» – Ленинград. Троцкий и Каменев остались в Москве, организовав митинг у Моссовета в часы парада и демонстрации на Красной площади. Обстановка накалялась. Толпы студентов МГУ, настроенных, правда, не протроцкистски, а прозиновьевски, прорывались с Большой Никитской на Моховую, едва не избив первого секретаря МК и МГК партии Н.А. Угланова. Они хотели соединиться с колонной троцкистов, подымавшихся от Каменного моста.

9 ноября того же года в приемную ЦК ВКП(б) поступило довольно сумбурное письмо Л.Д. Троцкого: «Налет был организован на балкон гостиницы «Париж». На этом балконе помещались т.т. Смилга, Преображенский, Грюнштейн, Альский и др… Налетчики после бомбардировки балкона картофелем, льдинами и пр. ворвались в комнату, путем побоев и толчков вытеснили названных товарищей с балкона и затем подвергли их задержанию, т. е. фактически арестовали в одной из комнат гостиницы «Париж» на несколько часов. Ряд оппозиционеров был избит. Тов. Троцкая была сбита с ног. Побои сопровождались тем более гнусными ругательствами, что среди налетчиков были пьяные».

В Ленинграде отправившиеся туда Зиновьев и Радек оказались во время демонстрации запертыми в одном из зданий. Миклош Кун, сын крупного партийного деятеля Белы Куна, писал: «Конные милиционеры крупами лошадей сталкивали старых питерских рабочих в Лебяжью канавку, а на Марсовом поле притаившиеся в подворотнях хулиганы забрасывали демонстрантов камнями. Их действия координировал лично Сергей Киров».

Боевики М.Н. Рютина пытались вытолкать Троцкого и Каменева из дома на углу Моховой, где была приемная Калинина и куда вожди оппозиции перебрались после митинга. Но здесь нападавшие получили сильный отпор, избитый Рютин еле унес ноги.

Боевики Г.М. Маленкова, встретившие колонну троцкистов, были более удачливы, хотя их противники прошли огонь и воду Гражданской. Маленковские студенты-коммунисты смяли и рассеяли их. Почему? Потому, что чувствовали за своей спиной мощную поддержку могучих колонн трудящихся Москвы, шедших по Красной площади и приветствовавших сталинское Политбюро на трибуне Мавзолея В.И. Ленина. Не менее существенно было и то, что на улицах Москвы появились воинские подразделения.

Это было прежде всего идеологическое столкновение сторонников двух путей развития России, двух концепций построения социализма и коммунизма, чего до сих пор упорно или, скорее, упрямо не могут понять многие «демократы» и «патриоты». Была борьба за единство правящей партии. Победила та идея, которую поддержали трудящиеся.

В следующем месяце из лидеров оппозиции сохранили свои партбилеты только Л.Б. Каменев, Х.Г. Раковский и Н.И. Муралов. Они были исключены из партии позже, на ХV съезде ВКП(б). Сталинцы из зала кричали Муралову, стоящему на трибуне: «Николай Иванович! С Троцким связался!» И получили в ответ: «Я не с Троцким! Я со старой большевистской гвардией!» Он утверждал, что Сталин затыкает ей рты. В январе 1937-го, перед вынесением ему расстрельного приговора, герой Октябрьской революции и Гражданской войны Муралов скажет: «Если партии нужна моя жизнь, пусть она возьмет ее!» Он занимал пост командующего Московским военным округом с 1918 по 1919 год и с 1921 по 1924 год. Считался человеком Ленина. Именно его В.И. Ленин назначил в 1921 году командовать столичным округом вместо ставленника Троцкого Петряева.

В 1927 году во главе Московского округа Сталин поставил Б.М. Шапошникова – беспартийного военспеца, бывшего полковника царской армии. В срыве троцкистско-зиновьевского путча 7 ноября 1927 года его роль была велика. Именно он вывел в тот день многочисленные броневики на улицы столицы. Путчисты понимали, что пулеметы броневиков могут заговорить. Столь суровые меры были приняты бывшим царским офицером – культурным, корректным, деликатным. Таков был Шапошников, по единодушному мнению всех, кто его знал. К счастью, никакой стрельбы не было: дело ограничилось отдельными столкновениями и потасовками.

Сталин запомнил помощь, оказанную ему Шапошниковым, и в 1931 году спас его от зловещих козней Тухачевского и Ягоды. Именно Шапошникова, единственного из военных, И.В. Сталин называл по имени и отчеству, вторым стал во время Великой Отечественной войны К.К. Рокоссовский. После провала путча оппозиционеры были отправлены в ссылки и политизоляторы (надо отметить, либеральные и даже комфортабельные по условиям содержания).

Политзаключенные 1920-х годов делились на три категории: «оппозиционеры», «социалисты» (эсеры и меньшевики всех разновидностей) и, наконец, монархисты и либералы. «Оппозиционеры» считались привилегированными, но ломались первыми, зиновьевцы через недели, а многие троцкисты через месяцы, самое большее через год или два. В основном это относится к оппозиционным руководителям (менее крупные партийцы держались дольше или вообще не меняли убеждений). Исключение составили единицы лидеров: В.В. Косиор (брат сталинских соратников), Н.И. Муралов и некоторые другие.

Но уж кто никогда не сдавался сталинцам, так это «децисты». Они резко конфликтовали еще с В.И. Лениным, который тем не менее уважал их за принципиальность. Один из лидеров «децистов» – В.М. Смирнов – профессиональный революционер из рабочих, немало содействовал победе большевиков, когда в октябре 1917-го сумел перевести на их сторону дивизионы тяжелой артиллерии.

Но таких, как он и его соратник Т.В. Сапронов, решивших отстаивать свою позицию, было немного. Большинство лидеров оппозиции предпочло вернуться на руководящие посты, хотя и не такие высокие, как раньше. У многих раскаяние и капитуляции были маскировкой, военной хитростью. Эти люди решили в будущем продолжить борьбу. Одним из таких троцкистов был Иван Никитич Смирнов. В. Серж писал о нем: «Когда у него отобрали министерский портфель, он был доволен. Всем нам пошло бы на пользу некоторое время побыть рядовыми… Не имея ни гроша, он отправился на биржу труда регистрироваться как безработный специалист по точной механике… написавший в анкете, которую ему дали заполнить, в рубрике «последняя занимаемая должность»: «Нарком почт и телеграфа»… Во время боя под Свияжском в 1918 году Иван Смирнов остановил бегство красных и победоносное наступление белых под командованием Каппеля и Савинкова. Тогда эта горстка людей спасла нарождающуюся республику. Позднее, в 1920–1921 годах, именно Смирнову Ленин поручил навести порядок в хаосе Сибири и установить советскую власть в российской Азии. Для молодого поколения он без позы и фразерства воплощал в себе партийный идеал».

Но были троцкисты и другого типа. Для них главным была не идея, а власть. Они быстро переметнулись к сталинцам и позже, в 1936–1937 годах, нещадно проливали кровь своих бывших товарищей по оппозиции. Чтобы постоянно демонстрировать свою преданность, они, насколько это было возможно, осуществляли особо жестокие репрессии. Именно из таких троцкистов был Н.С. Хрущев.

Когда на июньском 1957 года пленуме ЦК КПСС Л.М. Каганович обвинил Хрущева в троцкизме, тот свел дело к личному конфликту со своим партийным начальником в 1923 и 1924 годах. Конфликт по времени совпал с выступлениями троцкистской оппозиции. И потому, дескать, его ошибочно считали троцкистом. Объяснение было сбивчивым и неубедительным. Позже Д.М. Каганович в беседе с поэтом Ф. Чуевым упомянул, что в конце 1920-х годов Хрущев жаловался ему на постоянные напоминания о троцкистском прошлом.

Вождь троцкистской оппозиции оказался недостоин многих своих рядовых сторонников и соратников. От компромиссов он переходил к авантюрам, от авантюр к махинациям, от махинаций к сотрудничеству с теми политическими силами, против которых он совсем недавно официально выступал. В конце концов он решил отмалчиваться. Вскоре после XV съезда Троцкий был выслан в Казахстан, а троцкизм, признанный оппозиционным течением, раскалывающим партию, был формально разгромлен. Тем не менее сосланные троцкисты объединялись в политические кружки, вербовали сторонников из числа местных жителей, вели активнейшую переписку с другими колониями ссыльных. Часто пользовались собственной секретной почтой.

Существовали еще группы «децистов». Эти активные оппозиционеры еще в 1927 году призывали войска ОГПУ к неповиновению своему командованию. На следующий год они выступили против сбора подписей под документами оппозиции, призывая своих сторонников переходить на нелегальное положение. В.М. Смирнов 20 декабря 1928 года послал из ссылки заявление в «Правду» и ЦКК с суровыми обвинениями: «Теперешние вожди ВКП(б) изменили пролетариату… Нынешнее правительство, действующее под вывеской советской власти, которую оно на деле уничтожило, является враждебным рабочему классу».

Колпакиди и Прудникова подчеркивали: «Предусмотрительно созданные заранее подпольные организации «децистов» действовали в Москве, Ленинграде, Харькове, Орехово-Зуеве и других городах. По данным ОГПУ, только ленинградская группа насчитывала до 300 человек. Уже в начале 1928 года эти организации распространяли листовки, где призывали к «устранению руководства, которое способно на все, только не на большевистскую политику».

Оппозиционеры беспокоились о здоровье и жизни Троцкого: распространялись слухи о том, что он был лишен медицинской помощи. В 1928 году в одной из троцкистских листовок писалось: «Если товарища Троцкого попытаются убить, за него отомстят… Возлагаем личную ответственность за его безопасность на всех членов Политбюро».

Террористические настроения проявлялись среди оппозиционеров и раньше. Их угрозы были вполне серьезны и реальны. Есть свидетельства о целом ряде покушений на политических противников. (В отличие от России конца XX – начала ХXI века, тогда причиной покушений были острые идейные разногласия.)

По воспоминаниям сына М.П. Томского, оппозиционерами была предпринята попытка расправиться с его отцом: «Признавая организаторские способности Зиновьева, его знания и опыт старого партийного работника, он (М.П. Томский. – Авт.) считал его неприятным человеком, которого нельзя понять: «То ли врет, то ли правду говорит». В связи с этим вспомнился мне такой случай. В 1927 году к вагону подошла группа зиновьевцев во главе с Бакаевым. Они выкрикивали всякие ругательства в адрес ЦК и в адрес отца и пытались проникнуть в вагон. Поезд тронулся, отец подошел к окну и раздвинул занавеску. В это время раздался выстрел, пуля попала в раму. Мой брат стоял в это время в дверях вагона с маузером наготове, он рассказал мне об этом случае». (Обращает на себя внимание фамилия Бакаева. Бывший военно-политический работник, председатель Петроградской ЧК, он в 1936 году будет обвиняться в организации убийства Кирова.) Еще в 1926 году зиновьевцы готовили покушение на Кирова.

В то же время активизировалась террористическая деятельность спецслужб белой эмиграции. Были раскрыты попытки покушений на руководителей Советской Украины Чубаря и Петровского, на Рыкова и Сталина, взрывов в Кремле и Большом театре. Было совершено покушение на заместителя председателя ГПУ Мессинга. В 1927 году был убит постпред СССР в Варшаве Войков. Вскоре была организована железнодорожная катастрофа между станциями Ждановичи – Минск. Последовали поджоги фабрик, заводов, военных складов. 12 марта того же года была раскрыта подготовка покушения на Бухарина в Большом театре во время его доклада о годовщине Февральской революции.

В мае 1928 года руководитель РОВС («Русский общевоинский союз») генерал А. Кутепов переправил в СССР террориста с приказом ликвидировать Бухарина. Фамилия этого агента неизвестна до сих пор. В его отчете начальству о неудавшемся покушении есть признания, звучащие явным диссонансом со ставшим модным и чуть ли не обязательным восхвалением безупречной честности белогвардейцев, белоэмигрантов. Террорист так описал свои соображения тогда, когда он попал на лекцию, где присутствовал Бухарин: «…с первого же взгляда мне стало ясно, что при взрыве погибнет громадное количество людей…, а каждая из моих бомб содержит около 270 мелких осколков. Не то чтобы мне стало жаль публики, мягкостью я особой не отличаюсь, но боялся, что впечатление от такого акта получится обратное тому, на которое мы рассчитывали».

Как видим, соображения были сугубо прагматичными, вне жалости, благородства и гуманизма. Кстати заметим, что сам факт подготовки этого покушения заставляет усомниться в предъявленных Бухарину в 1938 году обвинениях в давнем сотрудничестве с контрреволюцией и зарубежными разведками. Во всяком случае, давнее сотрудничество вряд ли могло быть. Финансированием белогвардейских террористов занимался зарубежный «Торгпром» – «Торгово-промышленный комитет», объединяющий крупных российских капиталистов. У него были связи в СССР, о которых стало известно при расследовании так называемого «Шахтинского дела» весной 1928 года.