Текст книги "Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева"

Против Сталина

С хрущевских времен в обществе под влиянием сначала партийной, а затем антисоветской пропаганды складывалось мнение, будто с середины 20-х годов и до конца своих дней Сталин безраздельно и деспотически единовластно правил СССР, жестоко подавляя не столько реальных, сколько мнимых внутренних врагов.

Действительность была иной. Сталину постоянно приходилось сталкиваться с сопротивлением, порой очень сильным. В руководстве партии (а значит, и государства) всегда находились люди со своими взглядами, порой неплохо осмысленными и обоснованными. И дело не в том, что была оппозиция – это совершенно естественно. Важно то, каким образом, с какими целями и какими средствами они отстаивали свои позиции. К сожалению, довольно часто это делалось для того, чтобы обрести власть и подавить противников (прежде всего имевшего большой авторитет Сталина).

Вот, например, Лев Троцкий стал откровенным врагом Сталина – сильным, завистливым, злобным и часто беспринципным. Высланный в Алма-Ату, Троцкий поселился с семьей и охраной в отдельном особняке, где разместил привезенную с собой личные библиотеку и секретный архив. Он имел возможность вести широкую переписку. Вот что писал он о своем сыне: «Зимой 1927 года Льву исполнилось двадцать два года. Его работа в Алма-Ате в течение этого года была поистине беспримерной. Мы называли его нашим министром иностранных дел, министром полиции и министром связи. Выполняя все эти функции, он должен был опираться на нелегальный аппарат».

13 февраля 1929 года Троцкий прибыл в Константинополь и поселился на Принцевых островах. Из интервью Троцкого немецкому писателю Эмилю Людвигу.

«Вопрос: Когда Вы рассчитываете снова выступить открыто?

Ответ: Когда представится благоприятный случай извне. Может быть, война или новая европейская интервенция, тогда слабость правительства явится стимулирующим средством».

У. Черчилль писал в «Великих современниках»: «Троцкий… стремится мобилизовать всех подонков Европы для борьбы с русской армией». Троцкого не интересовала судьба СССР, советского народа, идея коммунизма. У него была жажда власти, которая так и осталась не удовлетворенной. Потерпев идейное поражение, он был готов натравить на Советский Союз внешних врагов или взорвать его изнутри.

Но дело, конечно, не только в Троцком и его сторонниках, значительная часть которых осталась в СССР – и нередко на высоких постах. Оставались и другие оппозиционеры, не прекращавшие борьбу за власть.

В период горбачевской «перестройки» деятельность Бухарина противопоставлялась «культу Сталина». А вот что вспоминал один из современников: «В своей борьбе против политики партии Бухарин опирался в первую очередь на созданную им «школку», которая задавала тон в дискуссиях. Его приспешники… способствовали насаждению авторитета и культа Бухарина, возведению его в ранг крупнейшего большевистского марксиста, признанного теоретика Коммунистического интернационала. В этом же ключе действовали близкие по взглядам Бухарину оппозиционеры, насажденные им в центральном аппарате и периферийных организациях партии, редакциях газет, в комсомоле и других теоретических и политических органах».

Складывался культ личности Бухарина: «В его честь в Москве был назван проспект, трамвайное депо, парк, библиотека, рабфак, таможня и несколько фабрик. Он был избран почетным членом Моссовета. Конечно, таково было веяние времени. После того как покончили с культом царя и знати, утвердилась советская власть, а с ней и новые культы личностей партийных руководителей и военачальников, героев Гражданской войны. Нет ничего удивительного в том, что после непомерного возвеличивания Троцкого пришла пора других больших и малых культов, и не только Сталина или Бухарина, но и отдельных выдающихся рабочих или колхозников.

«Правая» оппозиция предполагала вести серьезную борьбу за власть. Вот выдержка из протокола допроса Г.Г. Ягоды от 2 апреля 1937 года:

«Это было в 1928 году у Рыкова в кабинете… Это был первый разговор, носивший, скорее, характер прощупывания и подготовки меня к более откровенным разговорам. Вскоре после этого у меня был еще один разговор с Рыковым. На сей раз более прямой. Рыков изложил мне программу правых… и прямо поставил вопрос, с кем я. Я сказал Рыкову следующее: «Я с вами, я за вас, но в силу того, что я занимаю положение зампреда ОГПУ, открыто выступать на вашей стороне я не могу и не буду. О том, что я с вами, пусть никто не знает, а я всем возможным с моей стороны, со стороны ОГПУ, помогу Вам в Вашей борьбе против ЦК. Я был зампредом ОГПУ. Если бы я открыто заявил о своих связях с правыми, я был бы отстранен от работы. Это я понимал…

В 1928–1929 годах я продолжал встречаться с Рыковым. Я снабжал его, по его просьбе, секретными материалами ОГПУ о положении в деревне. В материалах этих я особо выделял настроения кулачества (в связи с чрезвычайными мерами), выдавая их за общие настроения крестьян в целом. Рыков говорил, что материалы эти они, правые, используют как аргумент в их борьбе с ЦК…

В 1929 году ко мне в ОГПУ приходил Бухарин и требовал от меня материалы о положении дел в деревне и о крестьянских восстаниях. Я ему давал. Когда я узнал, что Трилиссер (нач. иностранного отдела ОГПУ – политической разведки. – Авт.) также однажды дал Бухарину какие-то материалы, я выразил Трилиссеру свое отрицательное отношение к этому факту. В данном случае мне нужно было монополизировать за собой снабжение правых документами, поставить их в некоторую зависимость от себя».

По мнению опубликовавшего эти материалы историка Б.В. Соколова, «Все эти показания Ягоды выглядят довольно правдоподобно».

Интересно было бы выяснить, в чем выражалась помощь Ягоды правым уклонистам со стороны ОГПУ? И до каких пор она продолжалась? «Дело кооператоров» 1929 года или «Дело военных» в 1930–1931 годах; процесс «Промпартии» 1930 года, процесс «Союзного бюро» меньшевиков 1931 года или «Трудовой крестьянской партии»… Нет ли в этом проявления помощи Ягоды? Это могло делаться для того, чтобы вызвать недовольство старой военной и штатской интеллигенции. К сожалению, убедительного ответа на этот вопрос нет. Однако серьезные подозрения остаются.

О том, как чувствовали себя некоторые оппозиционеры, можно судить по выдержкам из дневника журналиста М.Я. Презента за 1929 год.

«Вечером я встретился с Радеком:

– Как вы жили все время?

– Прекрасно. Генералу живется хорошо даже в ссылке, рядовому – хуже. Я пользовался полной свободой, получал из-за границы 12 газет и журналов, новые книги. В свое время я не брал за границей литературного гонорара, а в ссылке мне это пригодилось: я написал за границу письмо с просьбой внести в книжный магазин следуемые мне деньги, и мой прежний книжный торговец прекрасно снабжал меня всеми новинками. Я перевез в ссылку основную часть моей библиотеки. Когда я ехал на место ссылки на тройке с начальником ГПУ, а за ним везли на нескольких санях ящики с книгами, крестьяне думали, что везут золото… Слыхал новые анекдоты… Самый лучший анекдот о том, что Троцкий решил покончить жизнь самоубийством и прислал Сталину письмо, что вызывает его на социалистическое соревнование…»

В другой записи того же М.Я. Презента речь тоже идет о противостоянии Сталину: «Все симпатии Стеклова (бывшего главного редактора «Известий». – Авт.), конечно, на стороне так называемого правого уклона, т. е. Рыкова, Томского и Бухарина. Но он молчит, умно «соглашаясь» с генеральной линией».

О том, какими разнообразными методами действовали оппозиционеры, свидетельствует заявление В.Р. Менжинского, Г.Г. Ягоды и М.А. Трилиссера И.В. Сталину от 6 февраля 1929 года. Копия председателю ЦКК Г.К. Орджоникидзе: «В контрреволюционной троцкистской листовке, содержавшей запись июльских разговоров т. Бухарина с т. Каменевым и Сокольниковым о смене Политбюро, о ревизии партийной линии и пр., имеются два места, посвященные ОГПУ: 1. На вопрос т. Каменева: каковы же наши силы? Бухарин, перечисляя их, якобы сказал: «Ягода и Трилиссер с нами» и далее 2. «Не говори со мной по телефону – подслушивают. За мной ходит ГПУ, и у тебя стоит ГПУ».

Оба эти утверждения, которые взаимно исключают друг друга, вздорная клевета или на т. Бухарина, или на нас. Независимо от того, говорил или нет что-нибудь подобное т. Бухарин, считаем необходимым эту клевету категорически опровергнуть перед лицом партии.

Просим приложить наше заявление к протоколу объединенного заседания Политбюро и Президиума ЦКК, разослав участникам данного заседания».

Тем не менее после внутреннего расследования Ягода был снят с ряда своих постов. Менжинский совсем не пострадал. Трилиссер легко не отделался: было установлено, что он, 2-й заместитель Менжинского и начальник Иностранного отдела ОГПУ (политической разведки), устраивал в своем кабинете собрания «правых». За это он был переведен на работу в наркомат Рабоче-крестьянской инспекции.

Как видим, никаких суровых мер к оппозиционерам не применялось, хотя их действия были достаточно активными и целью имели не только высказывание и отстаивание своей идейной платформы, но прежде всего противодействие сталинскому курсу и приход к власти. Все это происходило в необычайно трудное для страны время глубоких социальных противоречий из-за сворачивания НЭПа и коллективизации при постоянной опасности извне.

Остается только удивляться твердости и умению Сталина проводить свою генеральную линию и корректировать ее так, чтобы она отвечала интересам государства и народа не только на данный период, но и на годы вперед. Не менее важно было заручиться поддержкой большинства народа и партии.

Самое замечательное и даже удивительное: все это ему удалось. Вот почему, как нам представляется, стал складываться его культ. Сам он вряд ли прилагал к этому какие-либо усилия. Вот, например, фрагмент из выступления главного редактора «Правды» Л.З. Мехлиса на февральско-мартовском пленуме 1937 года ЦК ВКП(б). Какими бы ни были причины, побудившие Мехлиса обнародовать этот документ, обратим внимание на суть: «Мне товарищ Сталин прислал еще в 1930 году в «Правду» такое письмо. Позволю его зачитать без его разрешения.

«Тов. Мехлис! Просьба пустить в печать прилагаемую поучительную историю одного колхоза. Я вычеркнул в письме слова о «Сталине» как «вожде партии», «руководителе партии» и т. д. Я думаю, эти хвалебные украшения ничего, кроме вреда, не дают (и не могут дать). Письмо нужно напечатать без таких эпитетов.

С ком. приветом И. Сталин».

Или другой пример. Юношеские стихи вождя перевели на русский язык и начали включать в школьные хрестоматии по всему СССР. «Узнав об этом, Сталин разгневался и запретил впредь их тиражировать». Позже, когда Ежов направил Калинину представление о переименовании Москвы в Сталинодар, Сталин категорически высказался против.

Недруги явные и тайные

После 1927 года сталинцами был решительно взят курс на построение социализма в одной отдельно взятой стране. Ленин успел наметить эту проблему лишь пунктирно. Но в своем последнем публичном выступлении он высказался четко: «Будет из России нэповской Россия социалистическая!»

В 1928 году угроза восстановления капитализма в СССР была ослаблена. Но сразу же встал гораздо более сложный и трудный вопрос: как строить социализм? По какому плану?

Обстановка (как в мире, так и в стране) была особенно напряженной. Начался великий экономический кризис в капиталистических странах. Ряд буржуазных правительств намеревались выйти из него, развязав крупную войну. Жертвой предполагалось сделать СССР.

До антисоветской войны тогда дело не дошло, поскольку самый богатый империализм – американский – сделал ставку на программу президента Рузвельта и постарался использовать достижения Советского Союза в целях спасения капитализма (на основе экономического сотрудничества). Одновременно из-за океана шла щедрая финансовая подпитка германских фашистов.

«Гитлер – это война!» Так считали коммунисты и в Германии, и в СССР. Но как противостоять агрессору? Восстановленная к середине 1920-х годов промышленность была эффективна только для спокойной обстановки мирного времени. Но чтобы осуществить форсированную индустриализацию, надо иметь в достатке продукты питания и рабочую силу. И то и другое могла дать только реформированная на коллективистских принципах деревня.

Лидеры правых не хотели или не могли понять этого. Они стремились воспользоваться обострением обстановки для свержения Сталина и захвата власти. Была даже намечена кандидатура сталинского преемника: М.П. Томский. Однако победителем стал Сталин.

Тогда же произошел вооруженный конфликт на КВЖД. Части Красной Армии, руководимые Василием Константиновичем Блюхером, разгромили врага.

После победы на КВЖД Блюхер почти на 10 лет стал бессменным главкомом войск всего Дальнего Востока. Какая военная сила была сосредоточена под его командованием, свидетельствует хотя бы такой факт. В середине 1930-х годов на Дальнем Востоке находилось 2/3 всех танков Красной Армии.

Победа на КВЖД совпала с капитуляцией правых. А как же левая оппозиция? По словам историков А.И. Колпакиди и Е.А. Прудниковой: «Да, к 1930 году с легальной оппозицией было покончено, но начала оформляться куда более опасная оппозиция – нелегальная». Ее спектр был широк: от децистов, заранее создавших свои подпольные организации, до бывших сталинцев, по разным причинам разочаровавшихся в своем вожде. Основным ядром нелегальной оппозиции продолжали оставаться троцкисты.

Троцкистское подполье печатало и распространяло среди рабочих прокламации с обращениями и статьями своих лидеров. Троцкисты организовывали и возглавляли забастовки, которыми в то время часто завершался процесс заключения коллективных договоров на заводах.

Начиная с апреля 1928 года Троцкий за семь месяцев отправил из своей ссылки в Алма-Ате 550 телеграмм и 800 писем, получив около тысячи писем и 700 телеграмм (бóльшая часть их была от коллективов). «Деятельность троцкистов все более становилась уже не политической, а откровенно антиправительственной».

Сразу же после депортации Троцкого по всей стране начались массовые аресты оппозиционеров. В одной из троцкистских листовок сообщалось, что только в Москве было арестовано 200 человек. В других листовках назывались имена арестованных рабочих, содержалась информация о голодовке заключенных в Тобольской тюрьме (с летальным исходом).

Требования троцкистов были поддержаны на рабочих собраниях некоторых заводов Москвы и Московской области. И вновь сошлемся на хорошо информированных Колпакиди и Прудникову: «Троцкистское подполье в стране было многочисленно, хорошо организовано и неуловимо. Во главе его стояли старые революционеры с огромным опытом подпольной работы. Именно существование подполья во многом объясняло тот факт, что многие подвергались репрессиям за прошлую принадлежность к троцкистской оппозиции, даже при условии раскаяния и последующей честной работы. Сколько среди них было невиновных, а сколько подпольщиков, мы не узнаем, наверное, никогда».

Такова была судьба очень многих троцкистов. Но не всех. Как-то в конце 20-х в кабинете секретаря ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановича раздался телефонный звонок. С Киевского вокзала звонил его давний знакомый по Украине Никита Сергеевич Хрущев. Он пожаловался, что вынужден был уехать в Москву из-за частых напоминаний о его участии в троцкистской оппозиции 1923 и 1924 годов. Он просил Лазаря Моисеевича принять его.

Как позже свидетельствовал Каганович, Хрущев вошел в его кабинет измученный и голодный. Ему принесли из буфета бутерброды. Покончив с ними, Никита Сергеевич изложил свою просьбу: «…Он просил поддержки, – вспоминал Каганович, – для вступления в Промакадемию имени Сталина. «Я, – сказал он, – учился на рабфаке, но не кончил, взяли на партработу, а теперь вот очень хочу доучиться в Промакадемии. Меня могут на экзамене провалить, но я очень прошу Вашей помощи – дать мне льготу, я догоню»… И я, посоветовавшись с товарищами Куйбышевым и Молотовым, позвонил по телефону и просил принять товарища Хрущева в Промакадемию».

Учеба у Никиты Сергеевича шла туго. Он компенсировал это политической активностью. В Промакадемии шла борьба с «правыми», поставившими под свой контроль местную партячейку. А уж в политических сварах отстающий студент чувствовал себя как рыба в воде. Теперь он стал яростным сторонником победившего сталинского большинства. Тогда же он узнал, кто является мужем скромной и молчаливой Нади Аллилуевой. Хорошо играя роль простого рабочего парня, Хрущев сумел расположить Аллилуеву к себе! В один прекрасный вечер она пригласила Никиту Сергеевича в гости. Надин муж был дома. Однокурсник жены ему понравился. Так началась карьера будущего партийного вождя. Хрущев старался чаще бывать в заветной кремлевской квартире. Как писал он в своих мемуарах, в столовой Промакадемии ему постоянно не хватало, «а у Сталина всегда можно было хорошо поесть». Но главной целью Никиты Сергеевича было, конечно, не это. Он старался сделать хорошую карьеру и преуспел в этом.

Наступил трагический 1930 год. В стране начался голод. У многих приближенных к партийному руководству появилась возможность выдвинуться на высокие должности.

До сих пор полностью не выяснены причины многочисленных трагедий, бедствий и несчастий раскулачивания. На ком больше вины? На честных, но малограмотных азартных энтузиастах, кто привык действовать с революционной решительностью и жестокостью? Или на их ловко замаскированных, законспирированных врагах? А может быть, чрезмерно усердствовали партийные карьеристы? Или это были затаившиеся правые и левые оппозиционеры, компрометировавшие сталинцев и желавшие направить против них народный гнев.

Скорее всего, действовало сразу несколько неблагоприятных факторов. Конечно, не снимается вина и с центральных партийных органов, и прежде всего со Сталина. Но ее не следует преувеличивать. В сложившейся критической ситуации в очередной раз надо было из нескольких зол выбирать наименьшее, да так, чтобы не произошла новая гражданская война, а страна в скорейшее время оправилась бы от потрясений и укрепила свою мощь. Эти задачи, надо прямо признать, были выполнены. Последующие события подтвердили верность выбранного пути (главнейшее доказательство – победа в Великой Отечественной войне).

Вполне возможно, что оппозиционеры старались вызвать волну крестьянских восстаний и на ее гребне, свергнув Сталина, захватить власть. Однако утверждать это наверняка трудно.

Фактом является то, что многие из региональных партийных лидеров 1930 года являлись бывшими троцкистами. Тогда они обычно уверяли, что отошли от своих прежних взглядов после кончины В.И. Ленина, в связи с необходимостью партийного единства. Позже некоторые из них раскаивались в своей оппозиционной деятельности… Насколько искренне?

Много среди «примкнувших» к сталинцам было из бывших «правых». Они обычно придерживались более гибкой и ловкой тактики, чем «левые», не оформляли свою фракционность организационно и ограничивались чисто словесным осуждением правоуклонистских лидеров. Среди таких правых выделяется фигура И.М. Варейкиса, человека очень близкого к Бухарину и с 1918 года друга Тухачевского.

Варейкис был «очень крупной величиной в партии, но вел скрытую оппозиционную деятельность против Сталина. Он руководил влиятельной парторганизацией огромной Центрально-Черноземной области, по которой как раз и прокатилась широкая полоса крестьянских восстаний».

Скрытыми «правыми» были и руководители Советской Украины: Г.И. Петровский – «всеукраинский староста», В.Я. Чубарь – председатель Совнаркома УССР и генсек ЦК КП(б)У С.В. Косиор. Последний в 1927–1928 годах вместе с Чубарем и Микояном скрыто поддерживал «правых», либо воздерживаясь от голосования против них, либо предлагая откладывать тяжкие для «правых» решения. Именно за это С.В. Косиор, шедший первоначально круто в гору (заведущий организационно-распределительным отделом, секретарь ЦК ВКП(б), кандидат в члены Политбюро ЦК), поехал в 1928 году на Украину. На его место вернулся в Москву Л.М. Каганович.

Косиор, Чубарь и Петровский обладали на Украине в 1930 году диктаторской властью. Не в этом ли причины страшного украинского голода 1932–1933 годов? Вовсе не обязательно, чтобы они были «врагами народа». Они могли чрезмерно усердствовать и проводить коллективизацию жестокими средствами, поскольку исходили из привычной для них «революционности», не считались с крестьянскими массами и видели в них лишь «человеческий фактор». Не исключено, что излишнее рвение подобных руководителей было вызвано желанием скрыть свои подлинные взгляды… Впрочем, не будем гадать.

Обострившаяся ситуация в деревне вызвала оживление как «левых», так и «правых» оппозиционеров. Росло число сталинцев, качнувшихся в сторону «правых». Были таковые и в Красной Армии. Есть сведения, что к числу их принадлежал Ворошилов, заваленный письмами с жалобами крестьян-красноармейцев. Действительно, ситуация в деревне стала критической и трагической, многие крестьяне переходили от отчаяния к проклятиям и бунтам против советской власти.

Большие сомнения в верности сталинской линии испытывал С.М. Буденный. А ведь буденновцы тогда обладали огромным моральным весом в советском обществе, особенно в деревне. Как отмечал в своем заявлении от 15 декабря 1935 года осужденный за антисоветскую деятельность некий Ливянт, Буденный в 1931 году встречался с Рыковым и находился «в личных близких отношениях с Томским… с которым поддерживал личную связь все годы». В ОГПУ – НКВД имелась информация, что в том же году Буденный был у Рыкова и выражал ему свое сочувствие. Буденный много говорил Рыкову о недовольстве крестьян коллективизацией и в конце разговора заявил: «Прикажи, Алексей Иванович, и я тебя поддержу – на Дону и Кубани мои ребята только и ждут моего приказа садиться на лошадей. Я, знаешь, человек военный».

Из показаний арестованного в 1937 году командарма 2-го ранга А.И. Седякина о выступлении Семена Михайловича против раскулачивания: «Я, Буденный, казаков белых, конечно, бил, но я против того, чтобы их разорять…»

Много зависело тогда и от В.К. Блюхера. «Товарищ Блюхер, даешь отпор!» – пели тогда красноармейцы на марше.

Офицер для особых поручений при Блюхере А.С. Попов вспоминал, что в конце 1930-го – начале 1931 года на квартире командарма собиралась группа высшего и старшего комполитсостава. Во время одной из таких встреч Попов, знакомясь (случайно?) с библиотекой своего начальника, обнаружил письмо В.К. Блюхеру, где говорилось, в частности: «В недалеком будущем Вам предстоит встать во главе всех вооруженных сил, как самому выдающемуся и авторитетнейшему командиру Красной Армии». И подпись: «А.И. Рыков».

Попов обратился со своей находкой к находившемуся здесь же заместителю начальника политуправления войск Дальнего Востока Скворцову. Тот пригласил командарма в отдельную комнату, спросив: «Что это за письмо?» Блюхер назвал письмо провокационной аферой и добавил: «Я предупрежден особым отделом». Попов свидетельствовал: «На этом разговор был закончен. А письмо Блюхер забрал». Тогда же Блюхера подозревали «в сочувствии Сырцову». Об этом спустя много лет писала белоэмигрантская пресса.

Дальневосточный крайком ВКП(б) возглавлял в 1928–1931 годах бывший член «рабочей оппозиции» Иван Николаевич Перепечко. Единодушны свидетельства о том, что Дальний Восток, наряду с Ленинградской областью, пострадал от раскулачивания в 1930 году минимально.

По некоторым сведениям, С.М. Киров сказал тогда о раскулачивании: «Так всю Россию пересажают».

В июне 1930 года были сняты со своих постов и выведены из состава Реввоенсовета И.С. Уншлихт (1-й зам. Ворошилова) и В.М. Постников (ведал связью и железнодорожным транспортом). Сталин провел перемещения в руководстве Реввоенсовета, куда были назначены нач. ПУР РККА Я.Б. Гамарник (троцкист до 1924 года) и И.П. Уборевич – креатура Сталина (в 1920 году самый талантливый советский военачальник, а позже – замечательный военный педагог). Из «школы Уборевича» вышли: Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, И.С. Конев и многие другие советские полководцы. Правда, Уборевич был руководителем жестким, а то и жестоким, поклонником германской военной традиции – лучшей в ту пору в мире. Впрочем, это вряд ли можно назвать большим недостатком. По крайней мере, хорошее знание стратегических приемов немецких маршалов и генералов помогло нашим военачальникам побеждать их.

Сталин отправил Ворошилова в длительный отпуск, а его обязанности должен был исполнять Уборевич. Сталина поддерживали друг Гамарника И.Э. Якир (бывший троцкист до 1924 года), заместитель Якира И.Н. Дубовой, А.И. Егоров и его группа: П.Е. Дыбенко, М.К. Левандовский, Н.В. Куйбышев (брат члена Политбюро).

Тогдашнюю позицию Тухачевского С.Т. Минаков охарактеризовал так: «…Во время «наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК» М. Тухачевский предлагал «сидеть и выжидать, организуясь в кадрах». Впрочем, в 1930 году он больше не сидел сам, а «сажал» других, поскольку руководил вместе с Ягодой операцией «Весна», когда были арестованы около 3 тысяч военспецов.

ХVI съезд ВКП(б) открылся в накаленной обстановке 26 июня 1930 года и продолжился до 13 июля. Его стенографический отчет был тщательно отредактирован и не дает представления о том, что происходило на съезде. Но некоторые интересные факты можно почерпнуть и из него.

Прежде всего бросаются в глаза отсутствие на съезде Н.М. Бухарина и недовольство, высказанное в связи с этим Г.К. Орджоникидзе. Не было ли это отсутствие оставшегося на южном курорте Бухарина вызывающей демонстрацией? Или на съезде должны были произойти какие-то события, при которых не отличавшийся храбростью Николай Иванович не хотел присутствовать?

Были сдержанные выступления Рыкова и Пятакова (резко контрастирующие с их покаянным самобичеванием на следующем ХVII съезде). Речь Томского вообще производит впечатление скрытой и замаскированной оппозиции. Не намеревались ли «правые» именно на этом съезде дать Сталину генеральный бой?

Об этом свидетельствуют сохранившиеся устные воспоминания современников о деятельности Ягоды накануне съезда. Летом 1928 года попала за рубеж и была там опубликована в печатном органе меньшевистской эмиграции запись беседы Каменева с Бухариным. За границу ее нелегально перевезла З.Н. Кржижановская – жена Г.М. Кржижановского, члена ЦК ВКП(б). Сделала она это без ведома мужа. Во время той памятной беседы Бухарин назвал Ягоду наряду с Трилиссером (повторим, что он был начальником Иностранного отдела ОГПУ) в числе своих сторонников. В 1930 году Ягода постарался загладить свою вину перед Сталиным. И ему это удалось. Согласно некоторым сведениям, он взял в «разработку» целый ряд делегатов, настроенных яро антисталински, и этим помешал участвовать в съезде. Одних вызывали в местное ОГПУ и сообщали, что есть «непроверенные данные» об их сотрудничестве с царской охранкой до революции. Других в местных отделениях ОГПУ уведомляли, что есть «непроверенные данные» об их связях с белогвардейской или какой-то иной разведкой (английской, германской, националистов, анархистов…).

Такие вызовы получили и многие делегаты ХVI съезда. Им пришлось остаться дома на время «проверок», которые окончились для «проверяемых» достаточно быстро и вполне благополучно. Им были даже принесены извинения. Но все это произошло только после того, как съезд завершил свою работу. В его решениях «правый уклон» был жестко осужден.

Осенью 1930 года была раскрыта мощная и влиятельная оппозиционная группа, выступавшая с правой платформой. В нее входили такие региональные партийные лидеры, как И.Н. Перепечко (Дальний Восток), В.Г. Ломинадзе (Закавказский крайком, объединявший три компартии) и, возможно, И.А. Зеленский (Средняя Азия). Возглавлял группу С.И. Сырцов – председатель Совнаркома РСФСР и кандидат в члены Политбюро ЦК ВКП(б).

Из сообщения Троцкому из Москвы: «Особенно сильна была фракция на Кавказе, где Ломинадзе действовал следующим путем: он всюду сажал своих людей, давая им наказ официально защищать генеральную линию, а также выбирать в руководящие органы сталинцев, чтоб таким путем предотвратить всякие подозрения. Целью такого образа действий было сформирование возможно большего числа фракционных ячеек, с тем чтобы на ближайшей всесоюзной конференции или съезде выступить целой делегацией и раскрыть карты».

Кроме того, существовало немало нераскрытых оппозиционных, антисталинских групп. Хорошо осведомленный историк Миклош Кун писал: «О существовании разветвленной сети антисталинского подполья в 1932 году свидетельствуют и материалы из архива Льва Троцкого… Судя по зашифрованному письму Льва Седова к Льву Троцкому, отосланному с соблюдением всех правил предосторожности (письмо не только зашифровано, но и написано особыми химическими чернилами)… не исключено, что в 1932 году существовали и фракции «троцкистов», «зиновьевцев», «группа Ивана Никитича Смирнова», «группа Стэна – Ломинадзе», «группа Сафарова – Тарханова», «правые», а также «либералы» (так называли троцкисты сторонников «генеральной линии», разочаровавшихся в Сталине. – Авт.).

Политикам-эмигрантам свойственно обычно представлять деятельность своих сторонников на родине в более розовых тонах, нежели это есть на самом деле. Однако сведения об усилении антисталинского подполья переслал Седову в Берлин такой трезвомыслящий политик, как Иван Смирнов».

Работавший в архиве Троцкого М. Кун отмечал, что за спиной И.Н. Смирнова стояла целая плеяда в прошлом таких виднейших советских деятелей, как И.Т. Смилга, С.В. Мрачковский, И.П. Уфимцев и некоторые другие. Все они в свое время «капитулировали» и стали хозяйственными работниками среднего звена. К началу 30-х годов именно в этом кругу возникло «брожение», которое затем вылилось в стремление бывших троцкистов возобновить борьбу со Сталиным в союзе с «зиновьевцами» и «правыми».

Несколько обособленную позицию заняла группа однофамильца Ивана Никитича – Александра Петровича Смирнова, члена ЦК ВКП(б) с еще дореволюционных времен. Эта группа в большинстве своем состояла из партийцев, никогда не входивших в оппозиционные организации. Создание нелегальных ячеек в важнейших пролетарских центрах и собирание оппозиционных сил в партийных рядах – таковы были методы работы группы А.П. Смирнова. На этой платформе ее члены постарались заключить союз с бывшими лидерами «правой оппозиции». Однако Бухарин категорически отказался вообще вступать в контакт с ними. Так же поступил и ряд бывших лидеров правых (В.А. Котов, В.А. Михайлов, К.В. Уханов и другие).