Текст книги "Общая теория юридической ответственности"

Варварские правды западно-европейских народов и племен раннего Средневековья исследовал и другой известный советский историк – А. Я. Гуревич. «Поскольку обычное право, отражаемое в ранних германских записях, в основном сложилось и функционировало в варварском обществе, естественно, что его нормы были обязательны для всех его членов… Другая очень важная черта обычного права, – полагает автор, – это то, что они, не будучи памятниками сложившегося классового общества закрепляют нормы, общие для всех соплеменников».[163]163
  Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. – М., 1970. – С. 90.


[Закрыть] В этой же работе А. Я. Гуревича содержится правильная мысль о том, что «разные формы права имеют в основе своей различные формы правосознания и могут быть правильно поняты лишь при рассмотрении их в контексте той социальной системы, в которой они имели силу».[164]164
  Там же. – С. 93.


[Закрыть] Такой социальной системой, на наш взгляд, являлось феодальное общество.

Сведения о быте, нравах и обычаях восточных славян до образования у них государства и права содержатся в древнерусской летописи и сочинениях иностранных авторов.[165]165
  См.: Повести временных лет. – М.-Л., 1950 (далее – ПВЛ); Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. – СПб., 1970; Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. – М., 1965.


[Закрыть]

Автор Начальной летописи сообщает почерпнутые им, видимо, из старинных преданий, сведения о языческих свадебных и погребальных обрядах, существовавших у древнерусских племен, когда они «живяху каждо съ своимъ родомъ и на своих местах, владеющие каждо родомъ своимъ».[166]166
  ПВЛ. Ч. I. – С. 12.


[Закрыть] Летописец отмечает, что эти племена «имяху об обычаи свои, и закон отец своих, и преданья, каждо свой нрав. Поляне бо своих отец обычай имут кроток и тих…а древляне живяху зверинъским образом… убиваху друг друга… Радимичи и вятичи и север один обычай имяху: живяху в лесе… си же творяху обычаи кривчи и прочии погании, не ведуще закона Божия, но творяще сами собе закон».[167]167
  ПВЛ. Ч. I.-С. 14–15.


[Закрыть] Из этого рассказа видно, что летописец далеко не беспристрастно и недвусмысленным образом подчеркивает превосходство культурной жизни и обычаев племени полян над низким уровнем быта и обычаями других восточно-славянских племен. Для того чтобы показать значение христианства, летописец подчеркивает, что языческие племена «погании» и «живяху зверинъским образом». Здесь имеются сведения о нравах и обычаях восточных славян. Летописец уже знает слово «обычай», но употребляет в качестве синонимов и другие термины, например, «преданья», «закон», «покон». Само слово «закон», первоначально обозначавшее обычай,[168]168
  См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. – C. 16.


[Закрыть] известно, кроме русского, болгарскому, сербохорватскому, чешскому и польскому языкам, следовательно, восходит еще ко времени славянской общности.[169]169
  См.: Зимин А. А. Феодальная государственность и Русская Правда // Исторические записки. – 1965. – № 76. – С. 231.


[Закрыть]

Слово «обычай», писал А. Мартесон-Гнидкин, в самом неразрывном родстве со словом «общество», потому что и то, и другое происходят от слова «оба» («обчий», «общий» и т. п.), указывающего на двойственность или множественность и потому в применении к человечеству – на явление не особенное, а общественное.[170]170
  Мартесон-Гнидкин А. Государствоведное опровержение лжеучений об обычном праве и правовом отношении. М., 1906. – С. 103.


[Закрыть] По мнению B. И. Сергеевича, слово «закон», как и слово «покон», означающее «обычай», происходит от слова «кон», которое значит «начало», а вместе с тем «предел», «граница», «некоторое определенное место в известных границах». Предлог «за» выражает предел, предлог «по» имеет то же значение. Отсюда, в словах «закон» или «покон» полагается граница человеческой деятельности или свободы: закон есть тот порядок, которому человек должен подчиниться в своих действиях.[171]171
  См.: Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. – С. 18.


[Закрыть]

То, что термины «закон», «обычай» и «покон» являются синонимами, видно из слов летописца, рассказывающего об обычаях разных племен: «Имяхо бо обычаи свои, и закон отец своих и преданья, каждо свой нрав». Термин «закон» употребляется летописцем и для обозначения так называемых божественных правил: «…творяху обычаи кривичи и прочий погании, не ведуще закона Божия, но творяще сами собе закон».

В древнейшую эпоху у всех народов обычаи, нравственность и религия находились в тесной, неразрывной связи. Согласно воззрениям людей того времени, обычаи являлись заветом богов, а поэтому нарушение их считалось проступком против самого божества. Поэтому месть составляла не только право, но и религиозную обязанность, ордалия (испытание при помощи огня и воды) и поле (судебные поединки) назывались «судами божьими». Становится понятно, почему летописец, восхваляя полян, которые «своих отец обычая имут», и сравнивая с ними другие восточно-славянские племена, живущие «зверинъским образом», говорит об этих последних, что они «не ведуще закона Божия, но творяще сами собе закон».

По мнению А. Г. Кузьмина, русский летописец, объясняя различия в обычаях разных племен, придавал им характер права.[172]172
  См.: Кузьмин А. Г. Об истоках древнерусского права// Советское государство и право. – 1985.-№ 2. – С. 111.


[Закрыть]

Необходимо иметь в виду, что, несмотря на тот факт, что обычаи разных народов, стоящих на одной и той же ступени развития, во многих случаях не только сходны, но и тождественны, тем не менее обычное право каждого народа в отдельности обладает своеобразными чертами и особенностями, сложившимися под влиянием конкретных условий экономической и социальной жизни.

Разделить социальных норм на обычные, нравственные и религиозные при исследовании обычая затруднительно. Например, кровная месть есть право каждого, но вместе с тем и его обязанность. Кровная месть существовала у всех народов мира с самых древнейших времен. Многие норманисты считали, что обычай кровной мести был заимствован якобы восточными славянами опять-таки из норманнского права. Так, например, М. П. Погодин, анализируя Русскую Правду, делал вывод: «Кровная месть – закон по преимуществу скандинавский».[173]173
  Погодин М. П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. 1. – М., 1846. – С. 379. Даже такой крупнейший русский буржуазный правовед, как Б. Н. Чичерин, который не являлся норманистом, тоже отмечал норманнское влияние на быт восточных славян. В широко известной работе по истории русского права он писал: «Варяжская дружина принесла к нам рабство со всеми его юридическими последствиями». Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. М., 1858. – С. 163.


[Закрыть] Однако на самом деле месть – институт общечеловеческий.

Говоря об ирокезах, Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» отмечал, что члены рода обязаны были оказывать друг другу помощь и защиту, «особенно при мщении за ущерб, нанесенный чужими. В деле защиты своей безопасности отдельный человек полагался на покровительство рода и мог рассчитывать на это; тот, кто причинял зло ему, причинял зло всему роду. Отсюда, из кровных уз рода, возникла обязанность кровной мести, безусловно признававшаяся ирокезами. Если члена рода убивал кто-нибудь из чужого рода, весь род убитого был обязан ответить кровной местью. Сначала делалась попытка к примирению; совет рода убийцы собирался и делал совету рода убитого предложение покончить дело миром, чаще всего изъявляя сожаление и предлагая значительные подарки. Если предложение принималось, то дело считалось улаженным. В противном случае потерпевший урон род назначал одного или нескольких мстителей, которые были обязаны выследить и умертвить убийцу. Если это выполнялось, род убитого не имел права жаловаться, дело признавалось поконченным».[174]174
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. – С. 89.


[Закрыть] Какими причинами было вызвано отмирание мести? Месть господствовала в период первобытно-общинного строя. Вместе с расслоением первобытного общества и ослаблением кровных связей ослабевала и месть. Месть считалась религиозным долгом, а следовательно, могла существовать до тех пор, пока соответствовала религиозным воззрениям, и должна была отмереть тогда, когда религия стала осуждать и запрещать ее.

В конце X в. на Русь пришло христианство. Заключение брака до принятия христианства являлось частным и светским делом, а христианство превратило этот акт в таинство. Воровство в племенных обществах считалось вопросом, подлежащим разрешению между обидчиком и обиженным. Между тем ветхозаветная религия возвела «не укради» на пьедестал божественной заповеди. Церковь учила не проливать кровь, с появлением государства обычай кровной мести попал под законодательный запрет, но фактическое уничтожение кровной мести в феодальном обществе оставалось утопией.

В своем зарождении институт мести не имел никакого отношения к государству и праву. В его основе лежали общественные отношения первобытного строя. Возникновение и развитие кровной мести в истории человечества характеризуется как социальное, а не биологическое явление. М. Ф. Владимирский-Буданов писал: «Всякое право развивается из первоначальных инстинктов и природы чувств. Мстительность свойственна и животным».[175]175
  Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. – С. 308.


[Закрыть]

После нескольких тысячелетий существования кровная месть постепенно стала сдавать свои позиции. По мере развития производительных сил и обмена у всех народов ей на смену постепенно приходил выкуп. Лишение жизни, нанесение телесных повреждений, уничтожение имущества и различные межплеменные конфликты стали рассматриваться как причинение материального ущерба. Это вызвало появление композиций. П. Лафарг говорил: «Кровь с воцарения частной собственности не требует уже больше крови: она требует себе собственности. Вместо жизни за жизнь… стали требовать домашний скот, железо и золото».[176]176
  Лафарг П. Экономический детерминизм Карла Маркса. – М., 1923. – С. 122.


[Закрыть]

Кровная месть оставалась обычаем до тех пор, пока не потребовалось ее ограничить и отменить правом, а это стало возможным, когда вещи приобрели характер имущества, что позволило использовать их в качестве эквивалента нанесенного вреда и меры искупления.[177]177
  См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Исторические типы государства и права. – С. 68–75.


[Закрыть] Факты свидетельствуют о том, что оскорбление, ранение, лишение человека жизни предлагали частную расправу в течение определенного времени уже после того, как возникли государство и право. Следует согласиться с В. И. Сергеевичем, который отмечал: «Первоначально наказание имеет исключительно частный характер, наказывает не государство, а частное лицо, сам потерпевший или его родственники… Только с течением времени, по мере того, как государство крепнет и начинает принимать преступления на свой счет, оно само начинает облагать их наказаниями, и наказания приобретают публичный характер».[178]178
  Сергеевич В. И. Лекции и исследования по древней истории русского права. – С. 382–383.


[Закрыть]

Отмечая обязанность членов рода оказывать друг другу помощь и защиту, Ф. Энгельс писал, что писаная история «показывает нам одни лишь обломки этого обычая; римское государство сразу выступило на сцену как такая могущественная сила, что право защиты от нанесения зла перешло к нему.[179]179
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. – С. 122.


[Закрыть]

В доклассовом обществе и в период возникновения государства процесс становления уголовной ответственности носил противоречивый характер. Так, в Древнем Египте существовала каста воров. Все горожане должны были регистрироваться в особых списках, где указывались источники их существования; это касалось и воров. Был и старшина касты, у которого каждый вор находился на учете и которому сдавал все наворованное. Пострадавший подавал старшине список украденных у него вещей с указанием дня и часа их похищения. Таким образом, похищенные вещи легко можно было найти, и старшина касты воров возвращал их пострадавшему после уплаты им одной четверти их стоимости, что и составляло доход вора.[180]180
  Эберс Г. Уарда. – М., 1981. – С. 426–427.


[Закрыть]

В те древние времена уголовное право и уголовная ответственность в определенном смысле брали на себя роль права вообще, стимулировали процесс возникновения и укрепления государства.

В литературе дискуссионным остается вопрос о времени возникновения, генезисе и исторических формах государства и права. Большинство марксистских исследователей придерживается мнения, что данные феномены существуют с момента образования классов. Что касается представителей зарубежной политико-правовой доктрины,[181]181
  Библиографию см.: Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государства. – М., 1983. – С. 300–305; Халфина Р. О. Современные буржуазные концепции права// Советское государство и право. – 1979. – № 11. – С. ПО.


[Закрыть] то многие из них признают существование политических организаций и правовых систем уже в доклассовом обществе. Эта точка зрения имеет сторонников и среди ученых-марксистов, в частности, в позднесоветской литературе по этнографии и истории говорится о праве и правовых отношениях, правовом статусе, политике и политической организации, существовавших при первобытно-общинном строе,[182]182
  Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. – Л., 1976. – С. 162; Прошлое и настоящее Австралии и Океании / Отв. ред. К. В. Малаховский. – М., 1979. – С. 162; Страны южных морей. – М., 1980. – С. 175. История первобытного общества: Эпоха первобытной родовой общины / Отв. ред. Ю. В. Бромлей. – М., 1986. – С. 369, 387.


[Закрыть] в эпоху, непосредственно предшествовавшую классообразованию. Наличие политико-юридических явлений констатируется и в обществах охотников и собирателей, обычно именуемых «низшими» и представляющих собой генетически первую форму человеческого общежития.[183]183
  Васильев Л. С. Становление политической администрации // Народы Азии и Африки. – 1980. – № 1. – С. 173–174.


[Закрыть] Существование права до становления классовой организации, еще со времен неолитической революции, обосновывают и правоведы.[184]184
  Черных Е. Н., Венгеров А. Б. Нормативная система в структуре древних общин. Причины превращения первобытного общества в рабовладельческое и феодальное. – М., 1984. – С. 65–66, 72.


[Закрыть] Высказывается мнение о функционировании права в условиях первобытности, начиная с периода военной демократии.[185]185
  Валеев Д. Ж. Обычное право и начальные этапы его генезиса. – С. 76.


[Закрыть] При этом исследователи нередко ссылаются на Ф. Энгельса, писавшего, как известно, об обычаях отдельных племен и родов, о «материнском» и «отцовском» праве в первобытном обществе.

Известный исследователь первобытного общественного сознания С. А. Токарев обосновал ценное положение: «Не могло бы и дня просуществовать человеческое общество, члены которого не подчинялись бы в своем поведении общеобязательным регулирующим правилам».[186]186
  Охотники. Собиратели. Рыболовы/Отв. ред. А. М. Реглетов. – Л., 1972. – С. 266.


[Закрыть] Однако этот тезис до сих пор не получил надлежащего развития.

Некоторые специалисты считают, что обществу с самого начала его функционирования присуща одна из подсистем системы социальных норм, существующей в классовом обществе. Так, В. Г. Иванов отмечает, что исторически мораль – первый способ социальной регуляции, который направлен на согласование действий индивидов, составляющих некоторую общность.[187]187
  Иванов В. Г. История этики Древнего мира. – Л., 1980. – С. 6.


[Закрыть] В ходе исторического развития в рамках первобытно-общинной формации к исходным нормам постепенно прибавляются остальные подсистемы системы социальных норм, свойственной классовой эпохе.[188]188
  Черных Е. И., Венгеров А. Б. Нормативная система в структуре древних общин. – С. 63–66.


[Закрыть]

В. П. Алексеев, А. Л. Монгайт и А. И. Першиц утверждают, что доклассовые правила поведения не были правовыми нормами, поскольку там, где еще нет государства, не может быть и предписаний, или совокупности обязательных норм, называемой правом. Но не были они и обычными нравственными, моральными нормами, ведь общество принуждало к их соблюдению не менее жестко, чем позднее государство – к соблюдению норм права. По существу, это были еще не дифференцированные обязательные правила поведения. Исследователи именуют их мононормами.

О. Е. Чудинова пишет, что в локальных группах австралийских аборигенов нарушение некоторых правил поведения трактуется как угроза благополучию всего общества, и за подобные нарушения провинившихся наказывает локальная группа как целое в лице общегрупповых руководящих органов. Незначительные же отступления от этих правил, скажем, мелкие нарушения, рассматриваются как частное дело и разрешаются непосредственно заинтересованными лицами и их близкими родственниками.[189]189
  Страны южных морей. – С. 192–194.


[Закрыть]

Различие у аборигенов Австралии «между проступками… против общества в целом… и теми, которые разрешаются» органами управления, отмечают также Р. М. и К. X. Берндты. Имеются многочисленные свидетельства наличия общеобязательных социальных норм и в более развитых, чем социальные организмы низших охотников-собирателей, первобытных обществах.[190]190
  Берндт Р. М., Берндт К. X. Мир первых австралийцев. – М., 1981. – С. 260–261.


[Закрыть]

Известно, что в первобытном обществе совершались общественно опасные действия – насилие, воровство и др. Не потому ли понятие кражи определялось в законах раньше, чем понятие собственности, а отношения, возникающие при займе, фиксировались на тот случай, если взявший не захочет занятое отдать?

На наш взгляд, отдельные признаки правовой ответственности, как и признаки государства и права вообще, формировались не одновременно, а в течение длительного периода существования доклассового общества.

Как известно, переход от материнского рода к отцовскому происходил в новом каменном веке (неолите). Возраст неолитических памятников Европы и Азии составляет 5–7 тыс. лет, в странах Ближнего Востока период неолита более древний, но по масштабам истории человечества это не очень давнее время.

Когда избыток сельскохозяйственной продукции позволил нанимать и эксплуатировать работников, началось господство мужчин над женщинами, произошел переход к патриархальному родовому строю и одновременно – переворот в нравственных отношениях, воззрениях и нормах.

Как отмечает известный американский психолог Э. Фромм, победа в человеческом роде мужского пола над женским была обусловлена экономической властью мужчин и созданной ими военной машиной.[191]191
  Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990. – С. 198.


[Закрыть]

В обществе вследствие возникновения частной собственности на домашних животных и землю[192]192
  См. подр.: Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры. – М., 1953.


[Закрыть] все ярче проявлялось имущественное неравенство: с одной стороны, возникали богатые патриархальные семьи, родовая знать, с другой – увеличивалось число бедных. Государство еще не было создано, но знать принимала меры для его создания. Именно тогда начинается предыстория права[193]193
  См. подр.: Спиридонов Л. И. Социальное развитие и право. – Л., 1973; Алексеев С. С. Общая теория права. – М., 1981. – Т. 1. С. 51–64; Гальперин С. Д. Очерки истории первобытного права. – СПб., 1893.


[Закрыть] и юридической ответственности. В этой связи представляет интерес Авеста – свод священных, обычных и юридических норм древних ариев.

Об ариях не так давно заговорили в связи с открытием города-храма и обсерватории, оставленных ариями примерно 5 тыс. лет назад. Место этих сооружений обнаружили в июне 1987 г. у слияния речек Карабанки и Утяганки в урало-казахском регионе. Название древнего города Аркаим связывается с именем первого правителя ариев. Всего насчитывают свыше дюжины ветвей арийского древа, а местом проживания древних ариев считают, помимо Ирана, также Персидскую державу, Индию и Китай.

До нас дошли две редакции Авесты. Первая представляет собой сборник молитв на так называемом сакральном авестийском языке. Эти молитвы и сегодня читаются зороастрийскими (парсийскими) священниками во время богослужений.

Вторая редакция предназначена не для чтения, а для систематического изучения.

Авеста датируется периодом перехода древнеиранских племен к оседлому образу жизни, а также обособления иранских племен от индийских, скифо-сарматских и других индоевропейских народов. Еще до раздела индийских и иранских ариев сформировался культ Митры (божества договора), сложилось понятие истинного порядка (авест. – «аша», древнеперс. – «арта», древнеинд. – «рта»). В Авесте нашли свое выражение идеи о необходимости обеспечивать мирные условия существования оседлого скотоводства и земледелия под началом сильной власти путем решительной борьбы с соседями-кочевниками, о святости постоянной борьбы с врагами, борьбы добра со злом, правды с ложью, а также проповедь единобожия.

Общинный земледельческий быт породил расслоение на владельцев движимого и недвижимого имущества, имущественный обмен дал жизнь договорным формам – устным, ритуальным (с рукопожатием) и др. За неисполнение договора полагалось телесное наказание шипом (за обман в устном соглашении ударов следовало в два раза меньше, чем за обман в договоре с рукопожатием). Обязательства подкреплялись клятвой, договоренность почиталась высоко – она обязывала к верности, которая одинаково признавалась не только для праведника, подчиняющегося религиозному закону, но и для злодея.

Древние иранцы считали, что существует закон природы, согласно которому солнце движется равномерно, равномерно происходит смена времен года и тем самым обеспечивается порядок в окружающем мире. Этот закон известен индоариям как рта, в авестийском языке ему соответствует слово «аша». Считалось, что аша руководит поведением человека; таким образом, аша воспринимался в двойном значении – как порядок в вещественном мире и как справедливость, истина и праведность в добродетельном поведении людей. Добродетель считалась принадлежностью естественного порядка вещей, а порок, зло и ложь – нарушением такого порядка.

Различались торжественная клятва, по которой человек обязывался делать или не делать что-либо, а также соглашение, или договор, по которому две стороны договаривались о чем-либо. В обоих случаях считалось, что в произнесенной клятве-обещании таится сила. «Эта сила считалась божеством, которое будет содействовать и поддерживать человека, верного своему слову, но оно же поразит жестоко лжеца, нарушившего слово».

Среди преступников различали виновников в приобщении верующего к другой вере, в причинении вреда побоями, в мужеложстве, в действиях против собаки, охраняющей стада и дом. Особо почтительным было отношение к огню, воде и земле; полагалось оберегать их чистоту больше, чем чистоту собственного тела. В брак вступали по договору с 15 лет, возможен был и «брак внутри родни». Преждевременное прерывание беременности воспрещалось – наказывали мать и отца ребенка, а также бабку, сделавшую аборт. Преследовались и иные преступления против нравственности, сокращавшие рождаемость детей (мужеложство, проституция); к кровосмесительным бракам с матерью, сестрой или дочерью, напротив, проявлялась терпимость.

Сурово преследовался отказ – по скупости или жадности – в справедливой просьбе. Скупого человека считали «вором испрашиваемой вещи». Судебное разбирательство было прерогативой общины, особую роль в его осуществлении выполняли учителя закона (жрецы), судьи закона. Процедура разбирательства начиналась с произнесения формулы – признания существующей в законе обязывающей и справедливой силы.

Разбирательство сопровождалось чтением молитв, предназначавшихся для определенных случаев: по делам лиц, подлежащих прошению; по делам подлежащих смертной казни; молитвенная формула при очищении оскверненного.

Существует мнение о том, что почитаемая российскими духоборами в качестве святого писания «Животная книга» описывает центр мироздания в полном соответствии с древнейшей арийской традицией, зафиксированной в древнеиндийских Ведах и в Авесте.

После открытия в 1987 г. на Урале древнего поселения Аркаим похожие города-обсерватории были обнаружены в Прибалтике, Печорах, Сибири, Крыму и на Кавказе. Это дало основание предположить, что арийская цивилизация, восходящая к III тысячелетию до н. э., была матерью 15 народов, разошедшихся в дальнейшем по всей индоевропейской (евразийской и афроевразийской) территории, и охватила своей культурной активностью все северное полушарие.[194]194
  Всемирная история государства права. – М., 2001. – С. 125–130.


[Закрыть]