Текст книги "Кризис"

– Ты выглядишь дуррой, прекрати. Мне лично смешно видеть тебя такой. Ещё бигуди накрутить, халат и тапочки надеть, и будет полный комплект.

Она остановилась резко, словно выстрелили ей прямо в голову, секунд пять смотрела на меня, а потом разрыдалась. А сквозь слёзы были слышны уговоры остаться. Останься, я тебя люблю, я без тебя не смогу, я уже привыкла, я себя убью, мне плохо, ты мне нужен, почему ты со мной так и я, мне, меня. И я после этого эгоист? Да, она спасла мою никчемную на том момент жизнь, но это никак не обязывает меня расставаться с моим будущим. Я очень ей благодарен, но не более.

Я подошёл к неё, схватил за волосы и приказал заткнуться. Она быстро всё поняла, замолчала, заморгала глазами. Вот такой подход она понимает. Ничто мне не мешало воспользоваться ей как женщиной напоследок, что, собственно, я и сделал. Толкнул на кровать, перевернул на живот, стянул трусы и. заткнул ладонью рот и чуть-чуть придушив минут десять размеренно утолял аппетит своё эго.

Спустя двадцать минут я уже шёл в направлении вокзала, как когда-то давно. Чувствовал я себя диким, необузданным, желающим и грязным животным. Я чётко знал, что я буду делать дальше, но я не знал, получится ли у меня это. Но раз получилось тогда, получится и сейчас, главное не останавливаться. Валить, ни о чём не думая. А подумать надо было. Чтобы подумать, я дал себе час, ровно столько пешком идти до вокзала. Когда ты вступаешь на вокзал, то обратной дороги уже нет. Это я так для себя решил.

Можно дойти, постоять перед ним на вокзальной площади, посмотреть на вагоны и таксистов, и свалить. А можно и зайти в здание вокзала. И вот тогда уже только кассы, только зал ожидания и только ехать. У тебя есть час, чтобы всё обдумать. Подумать, обернувшись назад на прожитые дни, месяцы и годы и осмыслить последние события. То, что пережил, то что имел, потерял, приобрёл, то, что дала Судьба и то, от чего хочешь отказаться. Стоит ли оно того, что ты пытаешься найти. И что ты вообще ищешь?

Я боялся этого вопроса. Боялся и не хотел его себе задавать. Когда-нибудь потом, через час, когда определюсь с прошлым и настоящим. Готов ли я? Надо ли мне это?

Единственное я знал чётко и уже не откажусь – останавливаться я не намерен, что в свою очередь означает, что оставаться я здесь не буду. Это мёртвый для меня город, мёртвые для меня люди. Мёртвая любовь и давно забытое прошлое. Зачем меня сюда окунуло? Что я должен был понять?

У тебя есть пятьдесят пять минут, чтобы понять это и принять решение. Сосредоточься и постарайся понять, что для тебя ценно, чего ты желаешь, на что ставишь. И есть ли надежда на то, что твои желания исполнятся, а то, на что ты ставил, сбудется.

Что для тебя ценно, мужчина? Поговори сам с собой, как мужчина с мужчиной! Задай себе вопрос прямо. Что? Что для тебя имеет ценность? Не материальное, конечно, у тебя этого материального сейчас нет, да, в общем-то, и не было никогда. Так что же для тебя ценное? Духовное? А что это такое? Какая-то система знаний? Может это твоё внутреннее состояние? Что за бред? Какая ещё духовная система ценностей? Это всё экзистенциональная хрень. Пурга, которую выдумали, чтобы успокаивать себя и договариваться со своей совестью. Это ерунда. Система ценностей не существует. Есть только система отношения тебя к чему либо. Список вещей и понятий, которые тебе нравятся или не нравятся. В той или иной мере. И всё. Ценность для меня лично может иметь лишь то, что я имею или то, что кто мне что-то чувствует. Именно в этом выражается ценность. В чувствах. Этакая единица измерение ценности – один чувств.

Так вот чувств сейчас я вообще не испытываю. Есть какое-то влечение, какая-то непонятная тоска, которая меня гонит прочь из этого города. Мне совершенно нет желания здесь оставаться. Здесь мне ничто не ценно, я ни к чему здесь чувств не испытываю, ни к городу, ни к Первой Любви, ни к тому, что она для меня сделала. У меня нет чувств к этому всему, соответственно, я не смогу оценить всего того, что они мне дали или дадут. С моей стороны чисто по-человечески будет скотством остаться здесь жить. А о чём это говорит? Это говорит о том, что у меня что-то появляется человеческое.

То, к чему я испытываю чувства, это я сам. Вот что является моей ценностью – я сам. Мои желания. Я снова могу ощущать жизнь и понимать, что хорошо и что плохо. Эта ранее мной утерянная возможность возвращается. И именно она сейчас представляет для меня ценность. А всё остальное сейчас для меня представляет мои желания.

Мои желания – моё будущее и это не пафос. Определиться с желаниями очень полезно, потому как это помогает определиться с тем, чем жить, а следовательно с окружением, с местом, да вообще, со всем, что будет тебя окружать. Пока я не мог понять, что я желал. Пока я желал только одного – свалить быстрее отсюда и оно затмевало всё остальное. Все остальные мои желания, к которым я как не прислушивался, так и не смог понять. Что-то пробивалось изнутри такое, что-то просилось наверх, но понять было сейчас невозможно. Это что-то потерянное, из прошлой жизни.

Ясно было одно, нужно было уехать отсюда. Тогда это самое моё большое желание сбудется и возникнет место для остальных желаний. Сейчас не до этого, слишком сильно я хочу отсюда уехать.

Я закричал? Красота какая, а? Нельзя так замыкаться в себе. Идёт человек вдоль дороги, наверняка с серьёзным лицом, наверняка перестал контролировать себя, и походка похожа на торопящегося Ленина. Да ещё и кричит. Надо себя контролировать, а то уехать я смогу до ближайшего психиатрического отделения, а не из города.

Надо отдышаться. Самое мерзкое – копаться в себе. Но надо. Отвёл себе час, чтобы понять, уехать или не уехать, чтобы разобраться в том, что меня здесь может держать, а за пятнадцать минут накрутил себя так, что практически стал ненавидеть это место и всех его обитателей. Более того, ненавидеть человека, который заботился обо мне, помогал и любил. Да и скорее всего всю жизнь будет любить.

Но всё равно я желаю уехать, а всё остальное потом.

Но что же со мной произошло? Почему у меня произошли такие разительные перемены? Если немного подумать, то можно понять, что мной что-то движет. Бессознательно, само. Что это? Такое ощущение, что у меня появилась какая-то цель. Но какая? Просто уехать? Нет, это не может так меня возбудить. Возбудить настолько, что даже не ощущается время.

Я остановился. Надо было успокоиться, восстановить нормальное мышление, всё обдумать взвесить, понять, и только потом уже принимать какие-то решения. Одно я знал точно и повторил себе уже в который раз – из этого города надо уезжать. Логичный вопрос – куда? По идее, напрашивается логичный ответ – в Москву, но почему-то в голове и на языке вертится Питер. Сколько я не пытался отогнать от себя эти мысли, но к ним придётся возвратиться. Придётся встать перед этой проблемой, которую надо решить. Придётся поехать в Санкт-Петербург, найти ту, которую я туда отправил когда-то, практически предав, и всё рассказать.

А что я ей расскажу? Правду? Дико. Признаюсь в чувствах? Тоже довольно дико. Да вообще, это дикая затея. Прошло уже больше года, она не знает ничего обо мне. Будет ли нормальный, здравомыслящий человек ждать такое время вести о том, кто его бросил? Я думаю, нет. Возникает резонный вопрос о любви – а как же она, любовь? Ведь как показывает практика, если человек любит, он может ждать довольно долгое время. Очень долго. «До двух лет», – пошутил я сам себе.

Но мне нужно знать, что с ней, как она, с кем она. Мне нужно знать, чем сейчас живёт этот человек. И последнее место, где я её оставил, было в Санкт-Петербурге, у матери. Может быть, тогда успокоюсь? И вообще, мне нужно время, чтобы понять, что со мной происходит. Мне нужно выбраться отсюда. «Ну вот, ещё раз я сказал об этом!» – улыбнулся я.

Обезличивание людей. Даже в своих мыслях я личности не олицетворяю, стараясь воспринимать людей безличностными существами. Я не называю их по имени, а лишь придумываю им образы. И всё для того, чтобы не испытывать чувства вины перед определённым человеком. Эгоистично, но работает. Гораздо проще обманывать, использовать и манипулировать безликим образом, нежели конкретным живым человеком. Именно поэтому у них нет имён, а зовут их образно. Конечно, я знаю имя своей Первой Любви, знаю имя той, которая по моей воле уехала когда-то жить в Питер, чтобы я мог спокойно превратиться в ничтожество. Но я не хочу упоминать их имена.

По большому счёту я ни той, ни другой ничего не обещал. И я не виноват, что та, от которой я ухожу сегодня, отдала мне столько времени и сил. Я её об этом не просил. Пусть это неблагодарно с моей стороны, но я вот так поступаю осознанно, потому что знаю, что счастья ей и мне это сомнительное совместное проживание не принесёт. Я не представляю, что такое заводить семью с нелюбимым человеком.

Дилемма? Нет. Не может быть дилеммы, надо поступать так, как считаешь нужным. Нельзя привыкнуть к тому, что любишь, нельзя вернуться к тому состоянию, в котором ты был, не испытав чего-то, что сделала тебя прежним. Если я раньше думал, что люблю одну женщину, то, повстречав и полюбив другую, я уже не смогу вернуться к тому состоянию, в котором любил первую. Это очевидно.

Да, я себя оправдываю. Оправдываю перед самим собой! Потому что я тоже человек и груз вины очень ужасен. Он может вернуть меня в то состояние, из которого она меня вытащила, а это уже будет просто кощунством по отношению к ней. И уж если она меня любит, то должна забыть свои эгоистические желания и быть радостной от того, что я счастлив, хоть и не с ней. А иначе это не любовь, а собственничество.

По сути же ничего не меняется, я должен это понимать, зачем я себя мучаю этими выдуманными и высосанными из пальца страданиями? Меняешься только ты. Всё осталось так же, как и было тогда, когда ты уехал в первый раз. Твоя Первая Любовь осталась в прошлом. Ты уже не сможешь полюбить эту женщину никогда. Потому что она осталась такой, какой и была, а ты изменился. Послушай, парень, ты посмотри через что ты прошёл! Ты полностью, совсем полностью изменился. Тебе сейчас ничего не надо, кроме стремления к своей цели.

Тебе предлагают остаться жить под крылом у красивой женщины, в уютной квартире, накормленным, ухоженным, обласканным и вытраханным. Есть все перспективы – работа, семья. Живи – не хочу. Но тебе это не надо. Ты от всего этого отказываешься, меняя своё светлое и беззаботное существование на какие-то призрачные цели. О чём это говорит? Да о том, что мирские ценности тебе стали глубоко параллельны. Тебе этого всего не надо, если ты не достигнешь своей цели. И ведь цели то не было не так давно, а появилась. В связи с чем это так получилось?

А появилась цель, потому что появилась возможность жить дальше. Тебе нужна была помощь, без которой было невозможно выбраться из потенциальной ямы. Сам бы я никогда не выбрался, не смог бы. Мне просто этого было не надо, запал кончился, похоронил себя и свою жизнь, а оказывается, достаточно было просто показать, что жить можно, не убивая себя, что ты кому-то нужен, даже не подозревая об этом. И всё – вырастает из ниоткуда желание и возможность что-то вернуть и реализовать упущенную когда-то возможность. А попросту говоря, исправить ошибки, которые до этого исправить не было сил.

Чудовищность же происходящего состояла в том, что я, поступая правильно, причинял огромную боль человеку, которому должен бы быть благодарным. И это не единственное, что не вписывалось в адекватность. Было не понятно, добьюсь ли я того, зачем еду, или нет. Потому что трудно было предположить, чем закончится моя новая одиссея, если у меня ничего не получится.

Нужно ли вообще мне будет всё это? Или нет? Для себя, а скорее для оправдания себя я решил, если всё будет плохо, и восстановить былое не удастся, то я вернусь сюда и подарю свою жизнь той, от которой сейчас уезжаю. Но верю я больше в то, что я всё ещё нужен другой, которая там, куда я собираюсь. Я же её люблю. Я признался себе в своих чувствах. Теперь надо поехать и признаться ей.

Ход мыслей прекратился, как будто я перешагнул через какой-то барьер. Пришлось остановиться и сосредоточиться. До вокзала оставалось идти минут пять. За эти пять минут мне придётся сжиться и согласиться с мыслью о том, что всё-таки любовь моя жива, как я не пытался её убить. Я с самого начала уничтожал её, а так как она была частью меня, то убивал я вместе с ней и себя. Мне не нужно было её ощущать, я не хотел её, я боялся испытывать боль и топил её в небытие. Как же, оказывается, трудно убить любовь. И у меня это практически получилось, если бы кое-кто не вмешался.

Да, я признаюсь и осознаю тот факт, что не могу жить без человека, от которого пытался избавиться. Для меня этот человек – Она. Именно так, с большой буквы и, если будет нужно, с красной строки. Я её люблю. И любовь моя возродилась, ещё раз доказав человечеству в лице меня, что её нельзя убить.

От собственного пафоса мне стало смешно. Нужно было постоять и отдышаться. Определиться то я давно определился, поеду в Питер, но чтобы придать моменту торжественности, пришлось нагнать на себя всей этой пурги. Жесть, конечно, получилась. Всегда удивлялся, на что способен мой мозг. А сейчас ещё больше удивился, на что способен я сам. Я способен воспринимать свою жизнь, то что со мной произошло и то, что со мной может произойти, с позиции иронии и сарказма. Более того, мне было цинично интересно понаблюдать, как я со всем этим справлюсь.

Мне нравился мой новый я. Я от него пёрся.

Билеты в нагрудном кармане куртки грели сердце. Есть такое понятие, определение, которое называется «уездный городок». Без разницы что это, областной или районный центр, но город, в котором нет тупиковых вокзалов, всегда оставался, и будет оставаться уездным. Это у таких городов судьба такая. Уездный в этом контексте означает унылый. Всё такое серенькое, приземлённое, маленькое и уездное. Вот Ярославль именно такой. Не то что бы я его не любил, нет, это мой родной город, я в нём родился и вырос, окончил школу и университет. Я любил его, когда-то. Эта любовь осталась там, в прошлом.

Если смотреть с вокзала в город, что открывается вид на площадь, с которой и на которой я много раз уезжал и приезжал. Перед тем, как покинуть Ярославль насовсем, я часто ездил в командировки. Каждый раз, когда я приезжал или уезжал, я подолгу смотрел на площадь из вокзального выхода. Этакий этикет прощания. Я так привык к этому жесту прощания и встречи, что город мне казался в такие моменты очень красивым и радостным. Светлым, родным. Ждущим. Сейчас это был чужой, совершенно незнакомый унылый уездный город. Что-то вроде Новосибирска. Или Читы. Какая-нибудь, как говорят, жопа мира, из которой хочется побыстрей ухать и больше никогда не приезжать.

Совершенно не хочется смотреть на этот город. Даже с вокзала. Даже, как кажется, в последний раз. Уж если и смотреть на него, то из окна вагона отъезжающего поезда. Скоро поезд. Уж если и смотреть на город, то лучше наблюдать за ним «снаружи» – так, как на него смотрят люди проезжая в поездах мимо. Полупустая платформа, вход в старое здание вокзала, милиционеры и ожидающие с вещами. Тоска ужасная. Но более точного сравнения не найти – весь этот город есть тоска ужасная.

Скорей бы поезд, а то меня уже начинает накрывать депрессия. Вот вроде бы совсем недавно ничего не накрывало и совершенно не было никаких желаний, но как только начинаешь чувствовать вкус чего бы то ни было, то мгновенно рождается аппетит. И прихоть. И капризы. Быстрее! Быстрее! Быстрее! Надо быстрее валить! Где этот грёбаный и медленный скорый поезд?

Двери вокзала раскрылись и на платформу выбежала моя Первая Любовь. Запыхавшаяся и растрёпанная, она остановилась у дверей и стала искать меня глазами. Волнуется, дышит часто. Любит, наверное, не хочет, чтобы я уезжал. Но, как бы это грустно не было, она всё равно останется без меня. Не в плане того, что ей жутко не повезло, поскольку я такой прекрасный ей не достанусь, а совсем наоборот – она, сама того не осознавая, сейчас избавляется от своего беса. Но, если у неё это на самом деле любовь, а не всего лишь нахлынувшее было забытые чувство, то я ей не завидую. Сам прекрасно знаю, что такое отсутствие рядом любимого человека. А осознавать невозможность его видеть рядом с собой всю жизнь – это вообще за пределами понимания. Человек, который любит истинно, полно и душой, никогда не примет этого, никогда не поверит. Всю жизнь будет идти к своей любви или, если слаб, надеяться и верить в чудо.

Я помахал ей рукой, и она бросилась ко мне. В глазах ужас, страх. Но умолять не стала, даже не сказала ни слова, потому что понимала, что бесполезно. Просто обняла и прижалась к груди. Действительно, что тут скажешь? Не уезжай? Глупость какая. Если не сработало тогда, не сработает и сейчас. Такая ситуация с ней у нас повторяется не второй раз. Можно даже предположить, что она молила Судьбу дать второй шанс, и ей его дали, но ничего не сказали про условия. Ирония на высоте.

Мне было её не жаль. Совершенно. Отойдёт, как отошла и тогда. Она странная и огромное ей за эту странность спасибо, но из чувства благодарности и жалости делать что-либо для человека бесчестно. Но она ещё и умная и всё прекрасно понимает, поэтому и не говорит ничего, просто обнимает, сильно и неистово прижимаясь, и плачет.

Наверное, ей хочется продлить этот момент навечно. Вот так стояла бы она и обнимала бы меня всегда. А может быть и нет, не знаю я, что хочет она на самом деле и никогда не узнаю. Да и не скажет она.

Я отстранил её о себя, поцеловал в щёку, сказал «прощай» и, нахмурившись, добавил «не плачь». Не любил я вот этого нытья. Ну, уезжаю навсегда, ну и что? Она быстренько так перестала плакать, наспех вытерев слёзы и отошла на шаг назад. Глаза ещё были влажные. Расстёгнутое пальто, которое она придерживала руками, капельки слез на ресницах, потёкшая тушь и деланное безразличие выглядели по киношному. Я улыбнулся и она, прочувствовав всю комичность своего вида, тоже.

– Вот это дело! Если бы всегда так себя вела, я бы никуда от тебя не уехал, – попытался отшутиться я, но вовремя заметил, что она сейчас такие шутки не поймёт. – Но уж раз не смогла, то теперь уезжаю.

– Я люблю тебя! – она опустила глаза.

– Я знаю. И знал всегда. Прощай.

Я прошёл в вагон в свою плацкарту. Боковая верхняя. Никогда в жизни я ещё не был так счастлив, как сейчас. Я уезжал из прошлого, из проблем, из несчастий, из своего старого я, из небытия. Уезжал от неё.

Сначала за край окна заполз её силуэт, а потом и сам город. Я помахал им рукой.

Утром так же, но только уже с другого края окна, выполз Санкт-Петербург. Город держался бодрячком. Я уже успел забыть, каким радостным и гостеприимным бывает этот город. Обычно, если в нём живёшь, то привыкаешь к его серости, потому как погодой Питер не балует, но иногда, когда приезжаешь в него, то он показывает тебе солнце. Оно скользит по крышам и последним этажам здания, кладёт свои лучи на Невский проспект, оставляя длинные тени, и щекочет золотистым светов в носу, заставляя чихать.

Я обожаю здесь всё. Я скучаю по нему всегда, даже тогда, когда я в нём жил, я по нему скучал. Если я жил на Староневском, то я скучал по Невскому, если я жил на Английском проспекте, то я скучал по Васильевскому острову, Если я жил Чёрной Речке, то скучал по Горьковской. В этом городе постоянно куда-то хочется. И постоянно есть куда пойти.

Здесь, спрыгивая на платформу из вагона, даже дышать начинаешь по-другому. Радостно. Ни одна платформа в мире не доставляет мне столько хорошего настроения, как платформа Московского вокзала в Питере. Потому что она ведёт на вокзал, пройдя через который, можно попасть на площадь Восстания. А там начинается мой любимый город. Там начинается моя любовь.

Я выбежал из вокзала на площадь. Буквально выскочил! Вот он! Зелёное здание Октябрьской гостиницы, а налево проспект, по которому я сейчас медленно пойду, рассматривая всё, что смогу рассмотреть. Это Невский!

Этот проспект начинается, когда на него поворачиваешь с Лиговского. Вроде бы ничего не меняется, но ощущение торжественного чего-то появляется. Поворачиваешь и она – широкая улица с большими, плотно прилегающими друг к другу каменными домами. И ни один не похож на другой. Они высокие, грозные, отвесные, как скалы. Стоят по разным сторонам проспекта и смотрят друг на друга. И так много-много лет. Когда-нибудь у кого-то из них не выдержат нервы, и они бросятся друг на друга. Но пока всё спокойно и кроме визуального благоговения они ничего не вызывают.

До Фонтанки от площади Восстания надо идти по левой стороне, так красивее. Пока пройдёшь это расстояние, разыграется настроение и постепенно погрузишься в город. Раньше мне казалось, что это накрывает какая-то нездоровая радость, но со временем я к этому чувству привык. Оно такое тягучее, долгое, словно тебя одолевает смех, но вместо того, чтобы смеяться, ты лишь улыбаешься уголками губ. Это такая стандартная питерская болезнь, ведь всем известно, что петербуржцы не смеются, а лишь слегка надменно и высокомерно улыбаются, над чем бы то ни было. Любая шутка, сколь угодно смешная, но всё равно, лишь уголки губ вверх.

У Фонтанки, перед мостом, где стоят кони с натёртыми яйцами, нужно перейти на правую сторону. Она светлее и по ней можно дойти до Малой Садовой улицы, где обязательно нужно посидеть у фонтана с шаром. Там на стенах домов сидят каменные коты и приученные беспризорники водят по дворам экскурсии за деньги. Там же, во дворах грабят наивных иностранцев, но это к теме, конечно, не относится.

Дальше идём по правой стороне до конца Гостиного двора и снова переходим на другую сторону, к красной башне. Там есть небольшая улочка, называется Думская. Она короткая, метров триста и в самом её конце много кабаков и забегаловок. Туда нужно обязательно заглянуть, но потом. Сейчас мы по левой стороне пойдём по проспекту до конца. Пройдём мимо Казанского Собора, «Главрыбы» и дойдём до упора. Я не люблю ходить на Дворцовую площадь через арку Главного штаба. Люблю заходить слева.

Вот она. Первый раз в жизни я её увидел ещё школьником. Она была пустынная, серая, как штормовое море, и мокрая. Настоящая каменная бухта, огромная и волнистая. С одной стороны булыжные волны бьют в Зимний дворец, а с другой в Главный штаб. Достаточно величественная картина. Конечно, со временем этот пафос из меня улетучился, поскольку на этой площади успело с того времени со мной многое произойти, но воспоминания детства всё равно останутся. Как-никак, а сердце города-мечты, о котором я мечтал в молодости столько лет.

На саму площадь заходить не надо, что там смотреть? Ну большая, ну красивая. Надо пройти вдоль дороги к Дворцовому мосту и выйти на набережную Невы, к устью, где Нева самая широкая. Это будет апофеозом, кульминацией питерских восторгов. Здесь нужно немного постоять, наслаждаясь открывшейся ширью, отдыхая от давящих домов Невского проспекта и двинуть в сторону друга, который, как я надеялся, ещё живёт там, где он жил, когда мы виделись в последний раз.

Вся прогулка заняла час, но дала мне столько эмоций, сколько не даст ни одна психотерапия и не одно переживание. Сколько жизни и энергии даёт мне этот город, сколько надежд. Почему-то только в этом городе мне хочется верить, что всё будет хорошо, что просто всё будет. Почем-то только в нём я никогда не расстраиваюсь, не переживаю, не мучаюсь. Просто живу, наслаждаясь тем, что он есть и не парюсь.

Друг меня встретил не очень радостно. Но что ему оставалось делать? «На пару дней, не дольше!» – поздоровался он со мной, а потом уже улыбнулся и добавил: «Помогу тебе найти работу и жильё. Ну и привет, дружище, сто лет не виделись!» Обнялись, конечно. Вечером посидели за столом, выпили, вернее друг выпил, а я чаю. Я ему рассказывал свою историю, а он мне свою. Было и грустно, и весело, и щемящее, и тоскливо. Давно так не было, давно. На следующий день он нашёл мне комнату. Можно было начинать жить.

Немного сложнее было с работой. Искать чего-то стоящее было бессмысленно, но у меня накопился кое-какой опыт программирования, а потому как существовало огромное количество фирм, занимающихся автоматизацией предприятий, то была возможность попробовать устроиться в одну из таких фирм. Это не очень сложно, берёшь газетку с объявлениями о работе и ходишь по собеседованиям. Если работа нужна быстро, то достаточно посетить пять-семь организаций и выбрать самую подходящую. Что я и сделал. Буквально через два дня я уже устроился в маленькую контору, которая распространяла программу 1С. Она занималась как продажами, так и поддержкой. Мне посчастливилось попасть в поддержку.

Работа заключалась в том, чтобы ездить по вызовам клиентов – в основном тёток – главных бухгалтеров и просто бухгалтеров. У этих людей, которые вообще не понятно как уживаются с другими людьми в этом мире, постоянно что-то ломалось, отваливалось и неправильно работало. Я приезжал, успокаивал и, поскольку оплата была почасовой, долго сидел, устраняя проблему. Мне нравилось это общение. Тётки, просиживающие, а некоторые уже и просидевшие, свои лучшие годы в кабинете за компьютером, легко шли на общение. Достаточно было слушать и задавать наводящие вопросы, а они рассказывали сами.

Про жизнь, про отношения, сплетни. Иногда, конечно, речь заходила и о работе, но чаще всего о жизни. Больше всего они возмущались земской несправедливости. Я тоже с ними возмущался, а что? Почему такой дисбаланс? А они всё рассказывали и рассказывали. Поскольку я выглядел достаточно скромно и по одежде и по поведению, то каждая считала своим долгом меня накормить и пригреть, так сказать, духовно. Постоянно поили чаем, угощали тортом, печеньем, иногда удавалось и полноценно поесть, если в организации была столовая.

На этой же работе у меня стали появляться новые друзья, такие же, как и я – работники службы поддержки. Простые ребята, не обделённые интеллектом, молодые и с амбициями, всем им пока где-то надо было работать. Кто-то пришёл сюда после университета или института, кто-то был сокращён на предыдущей работе, кто-то, как и я просто не нашёл себя в жизни. Мы нормально так общались, после работы пили пиво вместе, смеялись, шутили, а иногда даже ходили в клубы.

Это нормальная такая жизнь – работа, друзья, развлечения. Днём общаешься с бухгалтершами, постигая вирши сознания людей, заточённых в офисе, вечером развлекаешься с такими же, как ты – свободными от стереотипов разношёрстными хулиганами из службы поддержки. Жизнь течёт достаточно размеренно, ритмично. Во всяком случае, она действительно течёт, а не стоит на месте, как когда-то было со мной.

Деньги какие-то, пусть не очень большие, но зарабатываются, даже можно сказать, достаточно хорошие для того, чтобы снимать комнату и вкусно кушать. Можно даже купить какие-то вещи и ещё оставалось на выпивку в баре. А когда на выпивку в баре не оставалось, можно было съесть хычин и выпить пива у станции метро. Нормально так жилось.

Достаточно интересно у меня складывались отношения с алкоголем. Не то что бы я совсем не выпивал, выпивал, но каждый раз, перед тем, как отдаться во власть зелёного змия, меня накрывал ужас. Конечно, этот страх почти сразу проходил, но ощущения были не из приятных. Я понимал природу этого страха, но без того, чтобы не расслабляться при помощи алкоголя, жить было тяжеловато. Депрессия всегда витала где-то рядом, и нужно было эту депрессию чем-то гонять. Санкт-Петербург красивый и прекрасный город, в нём можно круглосуточно гулять, расслабляться и развлекаться, но даже он не в состоянии уберечь от депрессии.

Я, естественно, выпивал. Противно было по утрам, тяжело психологически, но я никогда не загонял себя в алкогольный угар. Перегорела во мне та лампочка, которая отвечала за полную отключку. Пил я теперь не до потери памяти, а лишь слегка, чтобы держаться в некотором тонусе, навеселе. Это одновременно и радовало и напрягало. Радовало тем, что психика теперь мне никогда не позволит переступить через эту грань и снова опуститься на дно. Напрягало то, что алкоголь стал повседневным моим спутником.

Себя обмануть достаточно сложно, потому что ты сам всё прекрасно о себе знаешь. Знаешь, чего ты хочешь, знаешь, какая твоя подсознательная цель, знаешь, почему ты здесь. Прекрасно видишь, чем ты подменяешь свои истинные стремления и чего ты опасаешься. Я же прекрасно понимал, что в Питер я приехал с одной единственной целью – снова увидеть её. Нет, цели были очень далеко идущие, вплоть до любви до гроба и смерти в один день в сто лет каждому, но сначала просто хотелось увидеть её. Её.

Это желание сопровождалось кучей страхов и предубеждений. Сотни предположений о плохом и лишь всего одна надежда, что всё будет хорошо. Как она сейчас? С кем? Ждёт ли меня? Но прошло уже несколько лет, возможно ли столько ждать? Любит ли она меня? А помнит ли она обо мне вообще? Я так боялся ответов на эти вопросы. Не то чтобы боялся, я просто не хотел на них знать ответы. Потому что, если бы они были не в мою пользу, то рухнуло бы вообще всё. А два раза обрушение таких масштабов судьба не прощает.

Очень опасная и сложная дилемма – я отказался от одной жизни, чтобы втянуться в достаточно ненадёжную авантюру, но сейчас сам же торможу развитие событий, в силу того, что опасаюсь, что ничего не получится. Это так странно, но почему-то это есть. Не поддаётся логике поведение людей. Это так бесит. Я ненавижу себя за это. Ты принял такое решение и сейчас боишься продолжить то, к чему шёл.

Давай, трус, решайся, начни уже делать то, зачем ты приехал в этот город. Перестань плыть по этому грёбаному течению. То, что ты сейчас делаешь, ничем не отличается оттого, как ты ползал бомжом по подвалу в поисках двери. Но там ты просто не знал где дверь, а сейчас знаешь и ползёшь на месте.

Просто сделай это. Хоть раз доведи в своей никчёмной жизни что-то до конца. Найди её, расскажи про себя, признайся в своих чувствах, спроси, как живёт она. И прими с честью, то, что должен принять. А потом будь, что будет. Ты сильный, ты сможешь. Если ничего не получится, то посвятишь свою жизнь обществу. Или другому человеку. Но об этом пока рано думать.

Найти, где она живёт, не составило труда, я просто пошёл по тому адресу, который знал, и поинтересовался у соседки, живёт ли она ещё здесь. «Да», – ответила соседка, – «Живёт. А вас я помню». Затем она подозрительно посмотрела на меня, проведя взглядом с ног до головы, и, видимо не удовлетворившись, поморщилась. «Точно помню!» – снова сказала она и, очень громко засмеявшись, захлопнула дверь. Засмеялась она как-то странно, демонически даже. Может дурная какая? Или городская сумасшедшая? В любом случаем все эти старые питерские дома навевают атмосферу таинственности и чего-то зловещего.