Текст книги "Выше головы! Том I"

«Они вздохнуть не успевали!»

Едва скрылся журналист Ирвин, как освещение запульсировало. Как вчера. Как во сне…

Если бы оно выключилось, я бы мог ориентироваться по фосфоресцирующим указателям и огонькам КТРД. Или воспользовался бы альтером. Но интервалы были слишком короткие. Зрачки не успевали приспособиться ни к свету, ни к тьме. И на какое-то время я ослеп. Проклятый ритм проник в черепную коробку: чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное…

Выставив перед собой руки, я дошёл до ближайшей стены. Закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и долго вспоминал, в какой стороне диспетчерская ОБ. Наконец, медленно двинулся вперёд, сомневаясь, что иду в правильную сторону. С каждым шагом я нервничал всё больше и больше.

Чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое… «Что если я по-прежнему сплю?» В висках стучала кровь – в удвоенном ритме, аккомпанируя мигающему свету. Чувство беспомощности охватило меня, а следом подобрался страх. А что если кто-нибудь подкрадывается со спины? Я ждал, что сзади на шею ляжет рука, а потом проснётся проклятая кнопка. Хотелось обернуться, и лишь усилием воли я сдерживал приступы паники.

Такая же «световая икота» случилась вчера, и не единожды. Рядом находилась Леди Кетаки, да и места были пооживлённее. Длилось не дольше минуты. Теперь я один, а пульсация и не думала утихать.

Стало понятно, как убийца подбирался к своим жертвам: трудно заметить чьё-либо приближение. Но как он угадывал, что начнётся сбой? Прятаться было негде: в коридорах не предусматривалось укромных уголков. Двери санитарных комнат были снабжены автоматическими контролёрами. Засаду не устроишь.

«Да не было там засады – вспомни, что сказал Ирвин! Не было засады. Он их выманивал. Но как?»

Чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное – белое – чёрное… Не выдержав, я задрал голову и крикнул, обращаясь к логосу:

– Да сделай же что-нибудь!

– Сейчас! – ответил мне сверху мужской голос.

Пульсация прекратилась, и под потолком я увидел Нортонсона. Он лежал на плоской спине служебного камилла. Похожий на гигантского паука-сенокосца, камилл упирался тонкими лапами в стены и пол. Если бы я шагнул в сторону, то наткнулся бы на его лапу.

– Давно ты тут? – Нортонсон уже опускался.

– Только что приехал. Опоздал, – я указал на его левый браслет.

Альтер лейтенанта перемигивался оранжевым, сетуя на сорванное расписание. Мой тоже ругался.

– А я тут заработался, – хмыкнул Нортонсон, вставая на ноги. – Проверял…

На его груди и плечах белели полосы и пятна, заметные на сером комбо Отдела Безопасности.

– А чего опоздал? Поклонницы замучили? – поинтересовался он.

– Почти, – автоматически ответил я – и очнулся. – Какие поклонницы?

Вспомнились пепельные косички и «одуванчик». Откуда он знает?!

– Все ньюсы о тебе! Дозорные, новички, адмы – тема номер один! А впереди всех Ирвин. Ну, если Ирвин взялся – будет бомба, – усмехнулся лейтенант. – Ко мне одному не лез, но, может, и не рискнёт…

– Это журналист? Какой он? – поинтересовался я, чтобы потянуть время.

В голосе Нортонсона слышался сарказм, граничащий с раздражением. Мой «лучший друг на станции», похоже, не самый лучший…

– Ирвин? Человек, который пользуется положением инвалида, чтобы задавать вопросы, которые никогда не рискнёт задать здоровый человек.

Получилось резковато – от стрессоустойчивого лейтенанта я такого не ожидал.

– Поосторожней с ним, – посоветовал Нортонсон. – Он любит придумывать истории. Правдиво, но грязно. Люди верят в то, что он придумал, а не в то, что на самом деле. И ничего потом не докажешь… Ну, пошли ко мне, – и он повернулся в сторону диспетчерской.

– Погоди! Я хочу… я должен извиниться, – я не успел подготовиться.

Сначала болтливый Ирвин, потом световой аттракцион… За что я собирался извиняться? Как передать смущение, стыд, растерянность и сострадание, которые переполняли меня всякий раз, стоило вспомнить высказанное лейтенанту?

– Ты ни в чём не виноват, – отозвался Нортонсон, поворачиваясь ко мне.

Камилл сложил лапки вдвое и стал похож на тарантула. Затем изобразил кресло, но лейтенант отмахнулся от заботливого помощника.

– Я так себя вёл, на «Флиппере» и в салоне, – объяснил я, запинаясь. – Я не знал, что ты… Что с тобой было… Если бы я знал…

Нортонсон опёрся о стену, покопался в карманах. Извлёк какую-то деталь, повертел в пальцах, сунул обратно. Проверил правый браслет альтера, потом левый. Расстегнул и застегнул воротник. Отряхнул заляпанный рукав. На лице лейтенанта не отражалось никаких чувств.

– Если бы я знал… – повторил я, ожидая его реакции – и надеясь получить «подсказку».

Что говорить дальше, я не понимал. Трудно просить прощения за то, что не можешь сформулировать!

– Я тоже хотел извиниться, – вдруг заявил Нортонсон. – Если бы я знал, зачем везу тебя, поменьше бы дёргал.

После такого у меня из головы выветрились остатки мыслей.

– Мне велели приглядывать за тобой, а не затыкать, – уверенно продолжал он (Нортонсон-то знал, в чём виноват). – А я о себе думал. Работа, задание. Думал о том, как вернусь. Забыл, кто я… Я-то возвращался! А ты уезжал из дома. Мои погибли, потому что такая работа. А твой брат просто тряпочку сорвал с груди! И теперь ты будешь рисковать жизнью, чтобы поймать этого… Хотя это моя обязанность – рисковать собой ради всех!

– Ты знаешь, как он исчезает? – спросил я неожиданно для себя.

Как ни странно, Нортонсон прекрасно меня понял. И без труда переключился на профессиональную тему.

– Глюк системы визуального наблюдения. Видел, что сейчас было? Освещение – часть системы. И освещение сконнекчено с визуалкой. Если визуалку срывает, саму по себе или там от светового импульса, записи нет. Потом система перезагружается, и снова всё в порядке.

– Но записи не остаётся.

Он вздохнул.

– Нет. Один звук. Но они вздохнуть не успевали!

– А как он мог узнать об этом?

Нортонсон пожал плечами.

– И началось это…

– После «Кальвиса». Визуалку не трогали, потому что пришлось бы перебирать всю систему…

«А рук на это не хватает», – Нортонсон не продолжал, но и так понятно.

Он был раздосадован. Основная задача Отдела Безопасности – помогать камиллам в нелёгком деле поддержания нормы. На всех жилых уровнях. Проверки каждый день, а главное, профилактика аварий – всё это лежало на плечах Нортонсона и его коллег. Проблема со светом была меньшим злом по сравнению с, например, неполадками в контроле кислорода, которые случались на других станциях. Или с ослаблением противорадиационной защиты, что страшнее.

– А если проверить записи, привязанные к нарушениям света? Логос же должен хранить всю информацию как минимум за год!

Нортонсон вздохнул, потёр лоб и перешёл на сленг:

– Минимум! А сколько кубиков это занимает, данные с каждого носа и уха, представляешь? Зачем логге визуалка? КТРД бы разобрать! Логги перезагружает систему – и откатывается к последнему сохрану…

– А период?

– Пятнадцать минут. Четверть часа. Можно войти и выйти хоть десять раз.

– Если знать, – подсказал я.

– Я проверял, – откликнулся он. – Доступная информация. Можно и так догадаться. Про Великую Четвёрку рассказывают в школе. В первом классе. Я ходил и рассказывал. И там нет ни слова о визуалке.

– Зато есть в Фикс-Инфо, – подхватил я.

– Третий класс Средней школы. Сумеречные годы, право на тайну жизни… Это входит в гражданский норматив.

– А как узнать про пятнадцать минут?

Он пожал плечами.

– Спросить у логоса. Я так и узнал.

– Он мог узнать об этом до «Тильды», – задумался я. – Прям готовился!

Нортонсон резюмировал:

– На то он и маньяк!

Я вновь вспомнил о безумной идее – что маньяком был ИскИн. Но это паранойя. Это должен быть человек. И с новыми сведениями, добытыми Нортонсоном и подсказанными Ирвином Прайсом, круг подозреваемых сужался.

Чтобы обмануть систему, надо знать её тонкости. Никто не знает их лучше офицеров ОБ (чьи перемещения легко отследить) и атташе. Алиби бывших сотрудников Службы МежИнтеллектного Урегулирования оставались сомнительными. После «Кальвиса» многие подали в отставку, у многих диагностировали срывы и депрессии. Если копать, то там… Но когда? Я встречался с Нортонсоном не для извинений.

Пришло время становиться настоящей приманкой.

«Скажи, что боишься!»

– Они успеют, – пообещал под конец добрый лейтенант, и можно было не сомневаться, что никто ко мне не успеет.

Ирвин был прав: «они» были в отчаянии. И потому бессмысленно объяснять, что убийцу не выманить, что он сам назначает время и место. Хладнокровное чудовище, всё предусмотревшее и ко всему подготовившееся – а к нему относятся как к дурачку. «Вот тебе андроид – хватай!» – чем больше я узнавал о маньяке, тем меньше рассчитывал на успех.

Глава Станции считала иначе. Мне предстояло бродить по дальним коридорам, где и находили убитых. Оружия, разумеется, никакого не выдали. Был передатчик – размером с пуговицу. Нортонсон прикрепил его мне на подошве. «Чтобы было труднее засечь», – пояснил он. Передатчик будет фиксировать происходящее в радиусе двух метров, от биометрических показателей до голоса. Начинка – примитивная программа, отправляющая данные Инфоцентру и на центральный пульт Отдела Безопасности.

Ещё была «сирена» в ямке между ключицами. Я сам её закрепил. Достаточно будет опустить голову пониже, открывая полный доступ к кнопке, и дотронуться подбородком до груди, чтобы просигналить. Офицеры ОБ и посвящённые в тайну чиновники будут наготове… С точки зрения Нортонсона, это давало мне шанс. Но я знал, что если кого-то он и успокаивал, то себя. Ни датчики, ни разработанный маршрут не предназначались для моего спасения.

Спасение возможно, если сотрудники ОБ останутся в пределах видимости. Но так преступника не поймаешь… Поэтому никто за мной не следил и не собирался. Суть в том, чтобы быть готовым к нападению. Что произойдёт потом – не моя забота. Во всех смыслах этого слова.

Я завидовал Чарли: сделать отчаянный шаг навстречу своей смерти во стократ легче, чем каждую секунду ждать, что тебя убьют! То есть отключат. Но разница давно потеряла смысл. Маньяк убивал людей – и постарается убить меня.

«Тебя отдают в обмен на жизни тильдийцев».

Сумасшедший преступник искал в людях андроидов. Ему привезли настоящего андроида. Разумеется, как наживку, но обмен честный! Он хотел найти – и он найдёт.

Я прибыл на «Тильду» не для того, чтобы оплакивать несбывшееся будущее. Вспомнив о своих родных, лейтенант, сам того не желая, лишил меня права на страх. Когда «бэшки» затеяли бунт, его родные не думали о ценности собственной жизни. Офицеры ОБ погибли, заслонив собой остальных тильдийцев. Это и значило быть «стражем порядка и спокойствия». В Отдел Безопасности меня не зачислили, но суть от этого не поменялась: это работа, которую кроме меня никто не сделает, а значит, мне её и выполнять.

…Тишина и ровный мягкий свет, перемежаемый приступами чёрно-белой «икоты», фальшивые иллюминаторы и огоньки КТРД – всё это выглядело как декорации кинематографических кошмаров. Или виртуальной игры прошлого, где нужно было ходить по лабиринтам и ловить монстров. А может, убегать от монстров – я плохо знал этот раздел культуры и как-то не горел желанием разобраться. Всё-таки странные были люди: жили в мире, где ежеминутно совершались преступления, и при этом щекотали себе нервы в играх с насилием.

Наш мир был другим. Не сказать, что идеальное будущее. Мало приятного ютиться в консервной банке, пусть просторной и комфортной! В будущем люди населят планеты. Будут греться под солнечными лучами, дышать настоящим воздухом. Сейчас переходный период, все это понимают. Но без войн. Без насилия. Без ненависти. С взаимным доверием.

Этим он и воспользовался. Маньяк пролез в игольное ушко обстоятельств. С одной стороны, современные ИскИны не знакомы с организованными преступлениями. Они начали копить опыт в развитую Космическую Эру, когда осознанное убийство человека человеком стало анахронизмом. В минутном порыве – да, можно утратить самоконтроль. Но вот так, распланировано… Сегодня это как эбола или туберкулёз – легендарные болезни прошлого, с которыми справились изменением порядка вещей. Профилактика, прививки, санитария – миллионы мелочей, соблюдения которых вошло в привычку. Соблюдение психического здоровья – рутина. Которую нарушил «Кальвис», резко увеличив нагрузку на население и на специалистов. Это во-вторых.

А в-третьих, жертвы не осознавали себя жертвами. Чтобы спастись, надо закричать «Второй горит!» Это кодовая фраза для опасности второго уровня – того, что угрожает человеческой жизни. Это знают трёхлетние дети. Но никому в голову не придёт называть «опасностью второго уровня» другого человека!..

Прогулка по пустым коридорам «Тильды» не прибавила мужества. Сколько я ни подбадривал себя, перед каждым поворотом внутренне содрогался, готовясь к худшему, и не стеснялся проверять, есть ли кто за спиной. От того, что страхи были напрасными, легче не становилось. Животное желание жить охватило меня с удвоенной силой. Тело протестовало, прибегая к тошноте и головокружению. Разум вторил, изыскивая новые оправдания: «Ты не обэшник! Кому и что ты хочешь доказать? Никто на тебя не смотрит, никто тебя не оценивает! Откажись! Скажи, что боишься! Скажи, то не можешь! Живи! Пусть проводят референдум и отменяют Фикс-Инфо! Ты не обязан умирать ради их спокойствия! Не стоит оно того!»

Я мог прекратить всю эту ложь. Мог отказаться – и никто бы меня не заставил. И пришлось бы им снимать секретность. И многим пришлось бы менять профессию, потому что в Администраторы после такого не избирают. Леди Кетаки пришлось уходить с поста Главы Станции! Она это понимала. Её судьба была в моих руках…

И потому я не мог. Не из-за Проф-Хоффа, или репутации «ашек», или любой другой благородной муры, которую я бы высказал вслух, если бы спросили. Причина скрывалась в словах Нортонсона, который предпочёл бы лететь в грузовом отсеке, но не бросить меня. В обращении Главы Станции – она не притворялась, она действительно воспринимала меня как помощника! И даже грубоватая прямота Ирвина Прайса была намного человечнее всего того, что я получал на «Дхавале».

Мигнул альтер. Саласар предлагал встретиться в Лифтовой зоне. [В0-Л-6. 22:30]

[Сегодня не могу], – ответил я. Ирвин успел первым, да он и относился ко мне честнее. «Выбирать, с каким журналистом общаться… Да я о таком и не мечтал!»

Каким бы ни было моё происхождение, меня оценивали по поступкам. «День, прожитый достойно, содержательнее, чем долгая жизнь труса». Из какой книги была эта фраза, из какой постановки? Кажется, «Вечность со вкусом мяты». Прожить свой день достойно… Эти слова освободили меня от давящего чувства приговорённой жертвы.

Я по-прежнему боялся. Но гаденькие мыслишки о том, чтоб отказаться, меня уже не посещали. В какой-то момент я испытал благодарность… нет, не к убийце. К тому, что меня послали на «Тильду». Страшное решение, зато теперь я смог проверить себя. Я узнал о себе больше, чем за предшествующие годы.

Как в недавнем сне, коридоры стали шире, выше и светлее. Неизвестность за поворотами тревожила, но не до холодного пота. Я был секретарём Главы Станции, который обходит дальние посты ОБ и проверяет обстановку. И лишь свет, временами срывающийся в чёрно-белые приступы, напоминал о моих подлинных целях. И о том, что ничего не определено.

Парадоксально: испорченный свет выявлял правду о жизни, невидимую при максимальном освещении. Чёрно-белый режим бытия, перемешанного со смертью.

«Пусть приносит пользу!»

– Я понимаю, что это типа эксперимента, и над нами тоже! Ну и что? Их же создали до того, как всё случилось. Столько ресурсов затратили! И что теперь? Не в клетку же сажать!

– Да, это было бы глупо.

– Вот-вот! Пусть приносит пользу!

Что смотреть, зависело от едальни – и входило в меню наравне с фирменными блюдами. Ну, и характер заведения влиял: в стандартных столовых предпочтение отдавалось профильным новостям, благо там собирались коллеги. Где-то выбор программы определяли голосованием. Где-то – по результатам рейтингов. Так было и в «Мадагаскаре» – ресторанный камилл честно предупредил нас: «Сегодня у нас „Шесть процентов на правду“ от Ирвина Прайса».

– Давненько я его не видела! – обрадовалась Глава Станции.

О себе я такого сказать не мог. Впрочем, из ситуации можно было извлечь пользу. «Изучу манеру, стиль, любимые вопросы и всё такое. Пригодится!»

– И тебя не обижает, что над тобой, над нами всеми ставят эксперимент?

– А что тут такого? Без экспериментов нет науки! А без науки нет прогресса!

Как я и предполагал, на экране Ирвин вёл себя иначе, чем при непосредственном общении. Мягче. Цивилизованнее. Добрее. Эдакий ласковый дедушка в кресле… И девочка с пепельными косичками лучилась оптимизмом.

«И не одним им», – мрачно определил я. Вся она была такая счастливая, открытая, порывистая, что вполне сгодилась бы для энциклопедии. Иллюстрировать статью «внешние признаки влюблённости».

– А как же люди с «Кальвиса»? Присутствие андроида, знаешь ли, нервирует!

– Я им сочувствую. Но у нас на «Тильде» новичков не обижают!

Мне это объясняли. Кроме учебника, игровых симуляций и прочей теории, на «Дхавале» у меня был психологический практикум с настоящим аналитическим разбором. Его вёл приглашённый специалист из Соцмониторинга – семейный партнёр одного из лабораторных докторов. Я понимал, что обучают меня не всерьёз, реализоваться в качестве Администратора такому, как я, не позволят… Но уж коли назначили специализацией «управление», эту тему не обойти.

У того доктора из СПМ не было опыта преподавания, но мне хватало лекторов-теоретиков. Практика ценнее! Он рассказывал, как это протекает – любовь. Каких сюрпризов можно ждать… У меня это тоже было. Я помнил себя в этом состоянии. Собственно, мой опыт и стал примером.

Руководителю не запрещено иметь чувства, симпатии, личные предпочтения – на то он и человек! Но руководитель обязан владеть навыками самоконтроля. Чтобы не позволять личному влиять на общественное. Или позволять – в отношении других, если это нужно для управления.

Журналистов этому тоже учили.

– От трагедии «Кальвиса» нас отделяют два года. Считаешь, этого достаточно, чтобы возвращаться к андроидам?

– Ну, он же не настоящий андроид! Андроиды – это ИскИны, а в нём нет ничего искусственного!

Она была пристрастна, но не глупа. Невозможно скрыть такое – поэтому Ирвин пригласил её в свой ньюс. Кроме мнения девушки ему были важны её чувства – они характеризовали ситуацию не меньше избитых сентенций об искусственном и разумном. Более того, чувства были подлинной новостью: после двух лет страха люди возвращались к миру.

Хотя бы так.

– Не хочешь обратиться к нашим зрителям? Что-нибудь передать? Например, Рэю.

– Он замечательный! Он помогает камраде Кетаки и всем нам! Желаю ему успехов! Мы не все такие, как… Никто не желает ему ничего плохого!

– Со мной беседовала Джил…

– Почему не ешь?

Мне захотелось залезть под стол – так было неуютно.

– Что-то аппетита нет… – объяснил я, уткнувшись взглядом в тарелку.

– Из-за этого? – Леди Кетаки кивнула в сторону экрана с таким видом, как будто происходящее было абсолютно нормальным.

Подумаешь, Ирвин на все лады склоняет моё имя и допытывается у краснеющих девиц – оскорбляет их эксперимент с участием милого мальчика или всё-таки нет!

«Мы не все такие – это она о тех, кто голосовал против меня в „Риме“, – догадался я. – Она была на корабле – или услышала о произошедшем от друзей. И теперь шлёт тайные послания в прямом эфире. Спасибо, Ирвин!» Одно хорошо: он не лгал с поддержкой. «Интересно, кого бы он выбрал, если бы назначил меня врагом? Ту активистку-выдвиженку, которая не пускала меня в салон? Или Хёугэна?»

В любом случае, «Мадагаскаром» Глава Станции полностью скомпенсировала утраченное право кормить меня диетической гадостью. И беда не в ньюсе с пепельными косичками. В ресторанчике, где транслировали Ирвина Прайса, ужинали тильдийцы помоложе. Тильдийки в основном. «Шесть процентов на правду» они смотрели внимательно!

И не сказать, что «6%» были чем-то гениальным. Шесть минут содержательной и легкоусвояемой журналистики. Короткие эмоциональными интервью и репортажи под грамотным визуальным соусом. Выдержки из открытых чатов в Сети и опросы, дополненные справочными данными и фрагментами новостей из Солнечной системы. Мелькнул там и Проф-Хофф. Ну, а меня демонстрировали со всех ракурсов.

Мы с Главой Станции сидели в самом центре – под перекрестьем взглядов, так что каждая посетительница «Мадагаскара» могла получить материализованное подтверждение тому, что сообщалось с экранов-стен. Да, от человека не отличишь. В самом деле, не выглядит угрожающе. Вот предупреждающий знак, вот кнопка – чего бояться?

Я принялся поглощать выбранное рагу. Пока не остыло. Главное, сдержаться, не показать, как я к ним всем отношусь – к Ирвину, к Леди Кетаки, к влюблённым дурочкам. «Эксперимент! Как они со всем разобрались! Решили за меня! Пользу я, видите ли, должен приносить!»

Чтобы замаскировать раздражение и заодно выполнить свою часть «сделки» с приставучим журналистом, как бы между прочим я заметил:

– Я с ним буду разговаривать.

– С кем? С Ирвином? – Глава Станции не выглядела удивлённой.

– Да. Он предложил. Я сказал, что «подумаю». Видимо, надо. Как вы считаете? – о сделке я благоразумно промолчал.

«Её это не касается!»

– Решать тебе! – она пожала плечами. – Отчитываться ты обязан Инфоцентру, для официальной хроники. Никто из независимых не может тебе навязаться!

– Он сказал, что вы давно знакомы, – забросил я удочку.

– Ты поэтому согласился?

– Я пока не согласился… Скорее всего, да. Но мне нужно ваше мнение.

– Ах, вот оно что… – она оглядела ближайшие столики, наклонилась ко мне и прошептала. – Если тебе нужен журналист, выбери кого-нибудь другого. Но кого бы ты ни выбрал, придерживайся этой версии.

– Какой? – так же шёпотом спросил я.

– Ты слышал. Эксперимент. На тебя потрачены ресурсы. Они не должны пропасть впустую, – и она продолжила трапезу.

Сидя под взглядами любопытных и взволнованных девиц, я понял, что такое «шутка бога». Странная фраза, не относящаяся к религии, попадалась во многих старых книгах и фильмах. «Такое чувство, что бог смеётся надо мной», – говорили персонажи. Вот оно что…

Мне пригождался этот «факт»: я стою дорого, поэтому меня нельзя уничтожать. Один раз удачно, второй – не очень. Приятно было играть в раба, зная, что ты свободен. Зная, что на самом деле средства, выделенные на нас с братьями, не потрачены зря. Мы никому не должны. Абсолютно.

Ресурсы, которые получил Проф-Хофф, окупились, когда мы сдали последний «экзамен»: выяснили своё происхождение и спокойно отреагировали на правду. Седьмое поколение матричного клонирования получило окончательное подтверждение как полностью безопасный метод. Положительный ответ на вопрос: «Смогут ли искусственные органы и ткани работать, если собрать из них целого человека?» Смогли, и на удивление неплохо. Высочайшие результаты по всем показателям, от прыжков в высоту до скорости овладения новыми языками. В перспективе – долголетие, ограниченное состоянием психики.

Это и помогло нам пережить обман – осознание, что у эксперимента был смысл, была цель. Но едва «мясо», разработанное институтом Проф-Хоффа, вышло за пределы эксперимента, мы лишились гарантий безопасности. Не было никаких рациональных оснований для того, чтобы оставить эксперимент в активной фазе. Сам по себе андроид А-класса «Рэй» – отход производства, побочный продукт!

Но именно тогда, с бесполезности, началась наша свобода. А теперь придётся жить среди людей, считающих, что я им должен, что надо отрабатывать. Я всё больше и больше понимал Чарли. Не стремился повторить его поступок, но понимал: невыносимо продолжать существование, если тебе позволяют продолжать…

Мысль о тонкой ниточке, на которой подвешена моя судьба, приглушала все чувства. Я не ощущал вкуса и запаха выбранной еды. Повернулся к экрану, чтобы не выглядеть иллюстраций к статье «депрессия».

– Они такие маленькие!

– Все здоровы!

– Мы должны придумать им имена!

В зоологическом отделе биофабрики произошло радостное событие – рождение котят. В отличие от злоключений андроида, это не требовало ни особого монтажа, ни оформления – знай себе снимай малышей. Ньюс школьного клуба журналистики на моих глазах догнал по рейтингу Ирвина Прайса. С таким-то содержанием!

Крошечные слепые котята сосали полосатую маму, привезённую с Земли. Взбудораженные детишки толпились вокруг вольера. Я заметил среди юных журналистов знакомое лицо с монгольским прищуром ярко-зелёных рысьих глаз: один из тех хулиганов, которых отчитывала Глава Станции. В кабинете директрисы он выглядел насупленным и что-то замышляющим, здесь же стал похож на обычного школьника…

– Поздравляю, – сказала вдруг Леди Кетаки.

Я отвернулся от идиллии – и увидел, что она смотрит в столешницу, читает сообщение и улыбается.

– С чем?

– Они вычислили его. Наш великолепный инспектор постарался… Нашли в его файлах твой маршрут. Вот и кончилась охота!