Электронная библиотека » Рута Юрис » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "Коммуналка (сборник)"


  • Текст добавлен: 11 декабря 2013, 13:39


Автор книги: Рута Юрис


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Шрифт:
- 100% +

ПЛАКУЧИЕ ИВЫ
Детективная история[4]4
  Рассказ занял 4-ое место в конкурсе детективного рассказа на форуме сайта Анны и Сергея Литвиновых в августе 2009 г.


[Закрыть]

– Вот, зараза, – чертыхнулся бригадир, в очередной раз взглянув на небо, – не дай Бог опять польет, тогда, считай, дело – труба…

– Ты чего все чертыхаешься, Евсеич? – спросил его участковый.

– Да боюсь, польет. Вон, погляди, как тучи набрякли, если дождик, то тогда экскаватор так по горочке и съедет, ковыльнется в самый пруд. Там уж два трактора пять лет лежат. Сколь не тянули, даже армейский тягач из соседней части – дрянь дело, – и он с тоской поглядел из-под руки на низкое серое небо, – земля-то, гляди, жирная как масло. Чернозем ведь.

И он стал счищать сломанной ивовой веткой грязь с сапог.

А народ все подтягивался и подтягивался к старому пруду. Любопытство заставило многих отложить домашние дела.

Старинный пруд был очень красив в обрамлении плакучих ив. Этим деревьям было уже, наверное, около двухсот лет, как и самому пруду. Пруд этот вырыли во времена Крымской войны по заказу барыни, покойной хозяйки усадьбы, стоявшей на опушке леса. Барыня побывала в Париже у одной из подруг, вышедших замуж за красавца-французика. Там она и углядела пруд в ивах и выписала с собой итальянца, обустроившего подружкину усадьбу.

Здешний пруд был устроен в небольшой балочке, которую перегородили плотиной, и в солнечные дни казалось, что там лежит зеркало – так ярко в пруду отражалось голубое небо.

Со дна пруда било множество ключей. Вода даже в жару не нагревалась. И только местные мужики купались в холодной воде. Отдыхающие господа и дамы загорали в шезлонгах, а потом резвились в специально обустроенных купальнях с подогретой водой.

Все это продолжалось до тех пор, пока барыня не выписала из Москвы специалистов, которые определили, что здешняя вода целебна не только для купания. На лугу по дороге к пруду был построен бювет, где в краны подавалась подогретая вода для питья.

И потянулся на отдых состоятельный народ даже из самой Москвы и Питера. Усадьба никогда не пустовала. Барыня нажила хороший капитал и переехала на другие воды, в Баден-Баден, оставив вместо себя управляющего, которому доверяла.

Старики помнили, что через пруд перекинут, был мосток не очень широкий, но накрытый в жаркие дни полотняным полосатым навесом. За что пруд был прозван матрасом.

Потом, как саранча, и на их село налетела-набежала коллективизация. От мосточка остались лишь колышки, торчащие из воды, да обрывки полосатой ткани, а в пруд накидали старые плуги, бороны, да хомуты лошадиные вместе со сбруей. Барскую усадьбу, неподалеку от пруда не хватило времени всю разобрать по камушку, хотя и потаскали много кирпича, чтоб подлатать кто фундамент, кто погреб. В войну пару раз попали туда немецкие бомбы-зажигалки, окончательно превратив в руины некогда изысканный барский дом.

А в том году, когда слетал в космос Гагарин, в начале лета, солдатики из части, что находилась неподалеку, крепко принявшие на грудь на танцах в соседней деревне, разогнались на грузовике по шоссе, что проходило рядом с прудом, и, совершив кульбит, угодили точнехонько в плотину, пробив в ней изрядную дыру. Слава Богу, что сами не убилися. А грузовик-то разломился пополам.

Пока ГАИ да ВАИ, вода из порушенной плотины ушла через трубу под шоссе в соседнюю балку. И, только когда взошло солнце, стали видны ушедшие в ил плуги и бороны, да плескающиеся на дне илистых луж сверкающие золотом на солнце караси да карпы. Набежал народ, крича: «Эй, вона, рыбки золотые, мужики, сачки тащите!»

После этого была построена на новом месте широкая плотина, и пруд потихоньку заполнился водой из бивших на его дне родников.

* * *

В последние лет пять пруд приобрел дурную славу. И слухи эти разные Евсеича «достали».

Местные рыбачки говаривали, что когда поднимался ветер, и ивы склонялись низко над водою, или начинал моросить дождик, то слышались человеческие голоса, особенно мужской, вроде, звал кого-то. Женское имя какое-то слышалось, но разобрать было невозможно. Казалось, что пруд вздыхает тяжко.

Те рыбачки, кому довелось услышать голоса, крестились, читали «Отче наш», кто помнил наизусть с детства и, побросав удочки, карабкались с воем в гору, крестясь дрожащей рукой, подвывая: «А-а-а-а, Господи спаси!», боясь оглянуться. Да как дерябнут в выходной они самогоночки, что бабка Таня гонит, так и начнут вспоминать, как в горку с мокрыми штанами лезли.

Но в середине девяностых нашлись спонсоры, и несколько гектаров земли вместе с прудом и усадьбой, выкупил какой-то новый русский, который собрался, восстановив усадьбу, пруд и парк, разместить там небольшой санаторий. SPA называется.

Ходили и слухи, что он внучатый племянник покойной барыни. Слухи, не слухи, но фамилия у него была такая же. Лебедев.

Он и решил почистить пруд.

* * *

Но вот послышалась гаишная сирена, и, свернув с шоссе, к плотине подъехал армейский тягач, а за ним экскаватор и автобус с солдатиками, которые высыпались, как горох, стали цепью и оттеснили зевак подальше от берега.

Гаишная машина осталась на шоссе, чтоб не увязнуть в черноземе. Чуть дальше на шоссе остановился джип нового хозяина пруда. Он из машины наблюдал за всем происходящим на плотине.

А армейский тягач, закрепился лапами-упорами на горке, прицепив к себе экскаватор металлическим канатом с крюком. Экскаватор стал потихоньку спускаться на плотину.

– Слава Богу! – сказал бригадир Евсеич, – удержался.

Экскаватор вгрызся в плотину. Три ковша хватило, чтобы вырытая яма достигла уровня воды.

Вода хлынула в прокоп, и пруд стал достаточно быстро мелеть. Показались заросшие тиной и увязшие в иле трактора.

А потом…

В том месте, где слышались рыбачкам голоса, сначала показалась крыша, а затем и весь автомобиль. Но тина так затянула его, что ни цвета, ни марки разобрать было невозможно. А номер вообще погрузился глубоко в ил.

Солдатики по команде стали теснить толпу подальше от берега. Из рупора милицейской машины раздалась команда: «Просьба срочно всем покинуть берег и разойтись по домам».

По рации полковник ГАИ Скруленко уже вызывал оперативную группу с водолазом и дежурного прокурора с судмедэкспертом.

Не просто же так народ набежал. Разные слухи ходили.

И про девчонку, что из Киева приехала и утопилась в этом пруду, потому что зазноба ее сердечная родом была из этих мест. В Крыму на пляже познакомились. Через месяц обещал он в Крым вернуться, да обманул ее. А она уж ребеночка под сердцем носила.

Самой последней новостью был ледянящий душу рассказ об утопленнице с годовалым младенцем. Будто выгнал олигарх московский жену из дома, а дите не пожелал отдать. Пустилась беглянка ночью с ребенком, куда глаза глядят, попутку поймала. Да олигарх на джипах своих беглецов у пруда и застиг. Шоферюгу, мужика простого, из машины выкинул, а саму машину в пруд с женой и ребеночком столкнул.

Вроде слышал кто-то это все от самого шофера, который дамочку беглую вез. Да попал, вроде, шофер потом прямиком в психушку. Говорил, что кругом одни убивцы.

Бабок в селе много. Все, сердешные, плакали, когда про олигарха услыхали. А когда из-под воды показалась крыша автомобиля, толпа загудела и запричитала, вот и приказано было всем по домам разойтись.

Толпа потихоньку рассеялась, в обморок никто не упал.

И скорую помощь ни кому не пришлось вызывать.

* * *

Катерина с дочкой Женей добрели потихоньку до ступенек своего дома, сняли сапоги резиновые, вымазанные в черноземе и босиком вошли в террасу.

– Катюшка, это ты что ли? – спросила полуслепая баба Зина, сидевшая в террасе на своей кровати.

В комнате стояла вторая Катеринина дочка, Оля. Они с Женей двойняшки были. Олька пила прямо из кринки молоко.

– Это, бабуль, мамка да Женька. Мамка, ты опять хромаешь! – с укоризной сказала Оля, – опять за своей походкой не следишь.

– Что ж прямо из кринки пьешь, ведь скиснет остальное-то, – сказала Катя дочке.

– Ну, в пруду-то нашли чаво аль нет? – спросила баба Зина Катерину.

– Машина там, на дне, мамань, – сказала Катерина.

– Уж не мово ли Кирюхи машина-то?

– Не знаю, мамань. У Кирюхи-то Волга служебная была. А эту так тиной и илом затянуло, не разберешь, что за машина-то.

– Сыночек мой, – запричитала баба Зина, – на кого ж нас оставил, сироток?

Женя села на свою кровать и уткнулась со слезами в подушку. Девочка была немая.

А Катерина сдвинула домотканый половик да открыла лаз в погреб. Нагнувшись, она вытащила бутыль со сливянкой. Достала стакан, налила доверху и выпила залпом.

– Женька, – крикнула Оля, надевая сапоги, – ты че за мамкой не смотришь. Пьет она опять! Уж и так по селу говорят, что Катька спивается. Стыдобища!

– Спивается, эка умные! – засмеялась со слезами в голосе Катерина, – кто из них знает, какова она, бабья доля, когда мужик сгинул, а бабе всего сорок три!

Женюшка встала, убрала стакан и сливянку в погреб, обняла мать, прижала к своей груди ее голову и стала гладить по волосам, в которых появились уже седые прядки.

Прошло уже пять лет, как пропал Катеринин муж, Кирилл.

* * *

Село Сельцово стояло на трассе Москва-Батум как раз посредине между Почугаевском и Воронежем.

Проезжающие мимо иногородние улыбались: «Это надо ж так назвать – село Сельцово!».

Домов в селе было всего двадцать. Село было дружное, половина сельчан была меж собой в родстве. Кто за кого замуж вышел, а кто женился. Так и жили. Да друг дружке помогали, кому крышу крыть, а кому картошку распахать. Лошадь-то одна была, у председателя.

Село стояло чуть под горочкой. Первым у дороги был храм, старый, местами осыпающийся. Настоятель, отец Герман, рассказывал прихожанам о том, что храм построен еще во времена Ивана Грозного.

Сзади храма был местный погост, а рядом изба-пятистенок, где жил настоятель и семь душ его семьи. Матушка Валентина и шестеро детишек. Старшему-то вот-вот в армию идти. Не захотел он отцово дело продолжать, не поехал в Сергиев Посад в семинарию. А красивый был бы батюшка!

Следом был участок Семена Давтяна, ассирийца-сапожника. Уж лет двадцать как он поселился в Сельцове между батюшкиной избой и участком Фильки-рыжего.

Появился он году в семьдесят седьмом, а, может, восьмом, еще до Олимпиады. Появился с женой в дождливую и холодную осеннюю ночь. Постучался в избу к отцу Герману, попросился переночевать.

– Отец, дарагой, пусти на постой на ночь, Христом Богом молю! Храм увидали из автобуса, так и решили, может быть, здесь и останемся, если народ примет.

– Откуда ж вы такие промокшие? – спросила матушка Валентина.

– С Ростова бежим. Выгнал меня отец за то, что на русской женился да в вашу веру покрестился. Сапожник я. Да вот мои документы!

Он отошел в сторону, а сзади него стояла девчушка махонькая, белобрысенькая, да пузо на носу. Накормила их матушка Валентина. Марусю, жену Семена в сухое белье переодела.

– Когда ж рожать тебе, милая?

– Да еще месяц-полтора, если дохожу. Обменная карта есть у меня.

Утром батюшка пошел к председателю, что жил посередь села. Председатель взял участкового. своего зятя, да пошли все к батюшке в избу. Сапоги сняли у порога, председатель перекрестился на иконы, а участковый глянул искоса на иконостас да попросил документы у Семена.

Документы были все в полном порядке.

– Ну, – сказал председатель, – если точно у нас остаешься, то пойдем, покажу, где строиться будешь.

Они вышли на улицу, и он показал прогон между батюшкиной избой и забором Фильки-рыжего. Утром пастух гонял здесь стадо.

– Вот здесь и стройся. Оно и хорошо, не будут скотину мимо храма да кладбища гонять. На другом конце села еще прогон есть. Я в лесничестве попрошу, чтоб делянку тебе дали, а бревна вывезем, не волнуйся, я трактор дам. Опять же и сапожник свой в селе тоже пригодится.

Так и построился Семен, до зимы успел. Мужики сельцовские помогали, Марусю жалели, уж больно махонькая, да и Семен им глянулся.

Свойский мужик, не злой. А вот самогон не пьет…

Печку русскую сложил Федор, печник из соседней деревни. Дорого не взял.

Уж в избу новую привел Семен жену с младенцем. Все это время, пока строился дом, она жила у батюшки.

* * *

А в тот год, когда Валентина Терешкова в космос летала, у Фильки-рыжего да у Евстихеевых, на другом конце села, в один день в почугаевской больнице народилися дети.

У Филькиной жены Зинаиды – мальчонка, которого назвали Кирюхой, а у Евстихеевой снохи, Полины, девочка, Катерина. Это было задолго до появления Семена-сапожника.

Так и дружили Кирюха с Катей с детства. День рождения вместе справляли.

Посреди села стоял стол для пинг-понга. Это как-то жили летом у них в селе художники, вот себе и построили. Но у сельцовских игра не прижилась, поставили они с двух сторон лавочки.

На стол выставлялись пироги да бидон с квасом, Зина кричала: «Рабятешки! Айда на пироги с капустой!»

Подросли Катюха с Кирюхой. Стали на велосипедах кататься, на тех, что, уезжая, художники подарили. Да удумали от шоссе под горку разгоняться да руль отпускать. Вот и вывернулся как-то руль у Кирюхи да Катин велосипед и сшиб.

Увезли ее в Почугаевск, в травмопункт. Полгода провалялась там Катюха. Операцию на колене делали. Да, видно, хирург-то был криворукий.

И домой вернулась Катя-хроменькая.

Семен-то сапожник, добрый человек, ботиночки ей сшил специальные, чтоб не очень хромала.

Пришло время Кирюхе в армию идти. Сказал он Катерине: «Для меня лучше тебя никого нет. Ты уж дождись меня!»

Дождалась его Катя. Сыграли свадьбу. И опять Семен сшил ей беленькие туфельки, чтоб не хромала. А Кирюха-то не в отца пошел, не рыжий. Блондинчик кудрявый удался. Ох, и шептались девки по селу, что красавец такой на хромой женился.

Да, видать, не в хромоте дело!

Так и поселилась Катерина у свекра со свекровью. А через год родила своему Кирюхе двойняшек. Девчонок, Олю и Женю.

Жили – душа в душу. Кирилл возил директора молокозавода, а Катерина по дому свекрови помогала да летом на прополке в совхозе работала.

Так прошло тринадцать лет.

* * *

Моросящий днем дождичек превратился в ливень с ветром.

Катерина не знала, что и думать. Кирилл должен был забрать ее на своем старом Жигуленке у рынка, куда она ездила цены на мясо узнавать, да не приехал. Домой сама добиралась. Да и Женя с рыбалки не пришла. Как ушла на пруд, так и нет ее, а уж время к полночи.

Бежала Катерина, прихрамывая, по темной улице села под проливным дождем, крича: «Женя, девочка моя!» Уж несколько кругов по селу под дождем сделала. Соседи вышли на помошь, стали кусты у палисадников просматривать. Мужики к пруду пошли с фонарем.Подбежав в очередной раз к своей калитке, Катя увидела сидящую, рыдающую и совершенно промокшую дочку.

– Караул! Люди добрые! Кто ж так девочку обидел!

Но Женюшка молчала, только мычала и мотала головой.

Подбежал тут Семен-сапожник, подхватил девочку на руки и понес скорее в дом.

Там стали ее переодевать в сухое белье, да поить горячим чаем. А ее трясло, словно лихоманка какая напала. И мычит, говорить не может. Пришла бабка Таня-самогонщица, принесла святой воды, что с Крещенья осталась.

– Да и мужика-то моего нет, домой с работы не вернулся! А нам завтра на рынок в город, поросенка зарезали. Уж время-то ночь-полночь, а его нет. Сбегайте кто-нибудь к участковому, Христом Богом молю! – плакала Катерина.

Да участковый сам пришел, кто-то постучал к нему, сказал, что с Кирюхиной девочкой беда.

– Денис! – бросилась к нему Катерина, – Кирюха мой пропал!

– Не было сегодня происшествий на трассе. Может, повез куда-нибудь далеко своего начальника? Катя, подожди волноваться! – сказал участковый.

А Женечку, беднягу, так и трясло под двумя одеялами!

– Эх, сглазили нашу девку-то! – сказала бабка Зина, – за батюшкой идти надо. Молебен служить.

Она накинула старый болоньевый плащ и пошла за отцом Германом.

Отец Герман молился в храме, когда туда пришла бабка Зинаида.

– Что тебе, милая? – спросил батюшка.

– Беда у нас, батюшка, с Женюшкой беда! Пойдем! Без тебя не обойдемся.

Отец Герман собрался, взял все для причастия. Накинул на себя плащ с капюшоном, да пошел следом за семенящей больными ногами Зинаидой.

Увидев батюшку, народ, что был в избе, перешел в террасу, чтоб не мешать.

А Катерина, бросилась к настоятелю в ноги.

– Отец родной! За что ж такие напасти? Дочка моя онемела, и муж пропал!

– Господь всегда посылает нам испытания по нашим силам! Молись, Катерина!

Батюшка причастил обеих, велел спать ложиться, а сам вышел в террасу. Батюшку в Сельцове уважали – грамотный, семинарию закончил. Помогал всем, кто просил, документ какой написать или заявление в сельсовет.

Увидев участкового, отец Герман подозвал его к себе.

– Денис, завтра утром надо везти девочку в городскую больницу. Неси ее на руках. И в кабинет ко врачу заходи с ними вместе, слушай, что доктор скажет. Катерина-то не в себе, забыть может, что говорить будут.

* * *

Часам к двум собрался сельцовский люд у дома бабки Зинаиды. Ждали, как привезет участковый от доктора Катерину с девочкой.

Наконец, свернул с шоссе милицейский уазик. Катерина увидела, что у дома стоит милицейская машина да еще какой-то микроавтобус.

«Может, Кирилла привезли?» – мелькнула у нее мысль.

Вышла Катерина из машины, Семен-сапожник подхватил девочку на руки, и они скрылись в зелени своего сада.

– Денис Васильевич, не томи, скажи, как съездили! – сказал кто-то из толпы встречающих.

Вышел тут из машины участковый: «Дали направление в Москву на экспертизу. Но денег у Катерины нет таких, чтоб в столицу ехать. Пожалуйста, расходитесь по домам! Устали они обе. Я сам ко всем зайду, может, и наберем денег-то для Женюшки!»

* * *

В доме за столом сидели полковник Скруленко, директор молокозавода и еще какая-то женщина в строгом костюме.

Катерина уложила Женюшку в соседней комнате и вышла к приехавшим.

– Здравствуйте…

– Здравствуйте, Катерина Матвеевна, – сказал директор, пододвигая Катерине стул, – Кирилл так и не появился?

– Нет, – Катя заплакала.

– Катерина Матвеевна, – сказал Скруленко, – вот, познакомьтесь, это следователь нашего ОВД, Марина Николаевна Скворцова.

Женщина кивнула Кате.

– Катерина Матвеевна, я хочу Вас ознакомить с информацией, которой я владею на данное время, – сказала женщина-следователь, – В прошлую пятницу, 25 июня, в 10-00 Ваш муж выехал на служебной Волге на молочную ферму в Воронино, повез документы. Он прибыл туда в половине одиннадцатого. На обратной дороге, в двух километрах от Воронино, машина сломалась. Трактор, шедший в Воронино, дотащил Волгу обратно до фермы, где у гаража Ваш муж машину и оставил, договорившись с местным механиком о ремонте.

Следователь говорила быстро и очень сухо, Кате трудно было ее слушать, голова гудела.

– Голова у меня, как чугунная, я простая женщина, необразованная, не пойму, к чему Вы клоните, повторите еще раз, не поняла я ничего, – сказала Катерина и положила валидол под язык.

Скворцова медленно повторила все сказанное и также медленно, уже помягче, продолжила.

– На попутном молоковозе Ваш муж вернулся обратно на завод. Во всяком случае, шофер молоковоза утверждает, что высадил его там.

Как он забирал личный автомобиль и во сколько уехал домой, никто не видел, был обеденный перерыв. Но его автомобиля в гараже молокозавода нет.

В воскресенье, Волга, оставленная в Воронино, исчезла. Возможно, ее угнали – трасса рядом. Аварий в пятницу на трассе не было, погибших и пострадавших нет. А у Вас есть какие-то предположения, Катерина Матвеевна, муж Ваш куда-нибудь ехать не собирался?

– Собирался. Мы на рынок в Почугаевск собирались, свинину продать. Девочкам на форму новую к школе хотели денег подкопить.

– Но, может, личные дела какие-то у него были намечены?

– Денис Васильевич, о чем это она? Какие личные дела? – у Катерины совсем голова пошла кругом.

– Катя, сосредоточься! – сказал Денис, – ты-то что думаешь?

– А чего тут думать, если мужик пропал? Он меня и в пятницу из Почугаевска от рынка не забрал. И домой ночевать не приехал. Не знаю я, что и сказать Вам, – Катя опять заплакала.

– Пока он у нас один подозреваемый. Фотография его есть у Вас? Мы раздадим информацию на все посты ГАИ области, но в первую очередь – на границу области.

Бабка Зинаида принесла фотографию.

– Вы что ж, решили, что он Волгу-то украл? – всхлипнув, сказала Катя, – да он когда ухаживал за мной и в сад к нам заходил, так спрашивал разрешения яблоко сорвать. А машину нашу он купил, когда ее списали в автопарке Почугаевска, мы тогда телку и поросенка зарезали, чтоб расплатиться. За каждым винтиком на барахолку в Воронеж ездил, пока машину не наладил. Денис Васильевич; скажи хоть ты им, – повернулась Катя к участковому.

– Совестливый он… был, – сказал Денис, – они с Катериной мои одноклассники.

– Был? Почему был? – Катя опустилась на стул, держась за сердце.

– Прости, Катя, вырвалось, – опустил глаза участковый.

– Я думаю, на сегодня мы закончим, – сказала Марина Николаевна, поднимаясь со стула, – будьте готовы, что мы будем еще вызывать Вас в Почугаевский ОВД. Всего доброго, отдыхайте!

Они попрощались и вышли. Остался лишь один участковый.

– Катенька! У мужиков всякое бывает, может, загулял где…

– Да он никогда и не смотрел ни на кого, кроме меня, что ты говоришь, Денис, тебе ли не знать!

– Ну, отдыхай, пойду я. Дело есть у меня еще одно. Ложись, поспи маленько.

* * *

У калитки палисадника участкового ждал Семен-сапожник.

– Ну, что Денис? Новости-то есть о Кирюхе?

– Нет, пока ничего толком нет.

– Я вот что думаю, Тоньки-агрономши московская подруга Шура вчера уезжать собиралась. Мне Маруся сказала, она с Тонькой-то дружит. Может, сманила его за собой в столицу эта вертихвостка?

– Да, вряд ли, дядя Семен. Ты ж Кирюху знаешь, для него кроме Кати женщин нету.

– Ой, знаю, знаю! Просто Шура эта тут все подолом мела по вечерам, когда Кирюха с работы приезжал. Послушай, о чем бабки-то наши судачат. Бабку Таню-самогонщицу спроси, она рюмашку тяпнет, много чего тебе расскажет.

– Спасибо, учту я и следователю скажу.

Вздохнув тяжело, пошел Денис по домам. Опросить сельчан да, может, и денег подсобрать для Кати с Женюшкой.

* * *

Вечером, уж часам к десяти, пришел опять Денис к Катерине, высыпал деньги из своей фуражки на стол. Стали они считать. Мало, только на один билет и наберется.

Катя, уплаканная, с опухшими от слез глазами, накрыла на стол, чтоб напоить Дениса чаем.

Уж к полночи ближе постучал кто-то в дверь.

– Кирюха! Вернулся! – вскочила Катя.

– Сиди, – сказал Денис Катерине, – я открою.

Вошел Семен-сапожник. Положил сверток на стол.

– Катенька, дарагая, здесь пять тысяч, должно тебе хватить. В гостиницу не ходи, там для простого люда мест нет. Как сойдешь с поезда, так и стой. К тебе сами люди добрые подойдут. Я был в Москве, знаю.

– Дядя Семен, нет у меня таких денег, чтобы долг тебе отдать!

– Катя, вот участковый свидетель, не надо отдавать. Это я не тебе даю, а Женюшке.

* * *

Катя Женей вышли из вагона на перрон Павелецкого вокзала. Сновали носильщики, обнимались встречающие с приехавшими. Обычная московская суета.

Постепенно перрон опустел, и Катерина заметила, что кроме них, на перроне остались люди. Через какое-то время к ним подошла седая старушка.

– Что, милая, не знаешь, куда идти?

– Да, – смутилась Катерина, – комнатку мне бы снять деньков на пять или на неделю.

– Пойдем со мной, я комнату приезжим сдаю. Как муж помер, пенсии не очень-то и хватает. Но дорого не возьму. И чисто у меня. Тараканов отродясь не бывало. Хочешь, со мной питайся, хочешь, сама готовь. Варвара Петровна меня зовут. А тебя как, милая?

– Катерина. Да вот дочка Женя. Мы ко врачу приехали. Болеет она. Не говорит, – К;атя смахнула со щеки слезинку.

Они перешли широкую улицу, вошли в уютный переулочек.

– Вот и дом мой, – сказала старушка.

Катерина подняла голову, посчитала – восемь этажей! А у них-то в Почугаевске выше трех и нет ничего.

Вечером они пили чай. Женюшка спала. Устала.

Катерина достала все свои бумаги.

– Вот, Варвара Петровна. Сначала нам надо в институт какого-то Сербского, направление дали, – она протянула хозяйке бумагу, – А еще соседи попросили посмотреть Кремль, Ленина и купить колбасы. У нас там колбасы не бывает, а детишки просят. Вы уж проводите меня, Христа ради, я заплачу, деньги есть у меня. Семен-сапожник дал для дочки.

– Везде провожу, не волнуйся, одну не брошу, ложись уж отдыхать, – сказала Варвара Петровна.

* * *

Так неделя и пролетела незаметно.

– Ну, милая, с Богом! – сказала Варвара Петровна, перекрестив Женю с Катериной – отпиши, как доехали.

– Приезжайте к нам, Варвара Петровна! – сказала Катя, – Хоть подышите свежим воздухом, в Москве-то вашей духотища.

Поезд тронулся, стал потихоньку набирать ход. А Катерина вошла в свое купе и села у окошка. Мелькали московские кварталы, потом поезд выехал за черту города, и мимо проносились дачки, полустанки…

Катя постелила постель и уложила Женюшку, которая уже клевала носом. А сама так и осталась сидеть у окна.

Ближе к ночи заглянула проводница с чаем. Татьяна. Катерина обрадовалась ей. Да и осталась та чаю с Катей попить. Потихоньку разговорились, да так Катерина ей про жизнь свою все и рассказала.

– Так что ж врачи-то сказали? – спросила Татьяна.

– Ту бумагу их я читала, там не понять ничего. Но дядечка-доктор, старенький такой, мне сказал по-простому, мол, было сильное нервное потрясение у девочки, поэтому голос и пропал. Лекарства разные выписал, я там у них в аптеке и купила. Наказал через год приехать. Но, сказал, может вдруг и заговорить…

Татьяна поднялась: «Все хорошо будет, Катюша! Поспи немного, как подъезжать будем, я вас разбужу».

Но Катя так глаз и не сомкнула. Подняла заранее дочку, и вышли они в тамбур.

– Ох, беспокойные! – сказала Татьяна, – еще почти час до Почугаевска, чаю бы попили. Стоянка у вас – 1 минута.

Катерина усадила девочку на чемодан.

Только и успели сойти они с поезда, как он и тронулся. Татьяна уж в открытую дверь прокричала им: «Все хорошо будет, Катюша! И голос вернется! И муж найдется!»

Они помахали ей и, взяв чемодан, пошли на привокзальную площадь к остановке автобуса до Сельцова. А там уж ждал их председатель на машине. У бабки Зинаиды узнал, на каком поезде приедут. Катя-то дала домой телеграмму.

Свернули с шоссе в село. Жарко.

На пустой улице только Митюшка соседский на велосипеде. Катерина подозвала его и сказала: «Беги, кликай рабятешек, пусть к столу все идут!»

Катя взяла сумку с хлебом московским по 25 копеек и колбасой, пакет с карамельками да тряпку мокрую, чтоб стол протереть.

Пришла к столу, а там уж мал-мала меньше.

– Ну, – сказала Катерина, – всем руки в колонке мыть, а кто-нибудь пусть к матушке Валентине за квасом и кружкой сходит!

Вымыли руки, уселись за стол. Катя посчитала всех по головам и нарезала хлеб и колбасу вареную любительскую, что из Москвы привезла.

Тут и матушка Валентина подошла с квасом. Поглядела на жующих детей и сказала Катерине.

– Катерина, добрая ты душа, Бог это отметит, он все видит, вот и сейчас глядит и радуется!

Катя положила голову на плечо матушке, и слезы тут же потекли.

Подошел к Катерине малыш с набитым ртом.

– Фефенька, а ты Клемль видала?

– Видала, милый.

– А Ленина?

– И Ленина видала. Как отдохну, все расскажу, приходите!

Катерина пошла к себе в дом, чтоб отдохнуть с дороги.

* * *

Там и потянулось время. Следователь с участковым приезжали, по домам ходили, да народ опрашивали.

Зашли и к Тоньке-агрономше. Только отмахнулась она от них.

– Чего удумали! Шурочка моя – женщина из столицы! Очень ей нужен мужик-то деревенский, хоть и красавец. У ней там в Москве кавалеров тьма!

– Антонина, Вы ей письмо напишите, пожалуйста! – сказала женщина-следователь, – и мне, пожалуйста, адрес ее дайте.

– Ну, письмо-то напишу и адрес дам. А как ответ придет, так вот участковому и сообщу. Пойду я, курей приехал ветеринар осмотреть, а то вдруг три разом сдохли. Звиняйте!

А Кате все это время показалось похожим на густой битум. Дорожники ремонтировали шоссе напротив Сельцова, и битум этот грелся у них в больших чанах. Был он густой и черный. Женюшка захотела посмотреть, как работают дорожники.

Вот Катя битум этот и увидала.

Так и стало казаться после этого Катерине, что она в такой смоле увязла. Да и на все Тонькины письма ни разу ответа из Москвы не было. Вот и решила Катя, что Кирюха сбежал от нее в Москву с этой Шуркой. Да все казалось, что бабы вслед ей об этом шепчутся.

Прошло пять лет с Московской поездки. И таблетки все Женюшка съела, но молчала по-прежнему. А в Москву-то так больше и не собрались.

Через год после того, как пропал Кирюха, нашли угнанную Волгу.

Нашли в Крыму, в Керчи. Разъезжал на ней настоящий грек Антонис Георгиади в малиновой феске, возил овощи и фрукты на местный базар, где у него был свой павильон. Сказал, что купил машину у каких-то отдыхающих. А те даже номера не поменяли. И машина была уж здорово потрепана. Ее, конечно, изъяли, оставив грека с его осликом и бричкой.

А Кирилла к тому времени уже объявили во всесоюзный розыск. Катерина ездила подписывать заявление в Почугаевск.

Но на каждый стук в дверь она вскакивала и бежала открывать в надежде, что это вернулся пропавший муж.

Стукнуло Жене с Олей в июне по восемнадцать лет. Олька замуж собралась. На дне рожденья жениха своего всем представила.

А в августе, уж в самом конце, когда по утру роса на траве белая бывает, вышла Катерина часов в шесть утра, корову стала доить да в стадо гнать. Уж пастух пару раз кнутом щелкал, хозяйкам знак подавал, чтоб поторопились.

Катерина, прихрамывая, да толкая свою Беляночку в бок, отворила воротину у хозяйского двора да сказала пастуху: «Коляныч, примай мою скотину!»

– Не волнуйся, Катюх, жива-здорова будет к вечеру. На луг-то придешь доить?

– А чего ж не прийти, приду. Че поесть-то принести?

– А сальца с черненьким хлебушком. Больно сало у тебя хорошее. А квасом матушка Валентина угостила, – и пастух поднял руку с бидоном, чтоб показать Кате.

Катерина затворила воротину да пошла в дом. Яишенку с помидорами девчонкам делать. Уж очень они до нее охотницы. Она вошла в кухню, зажгла керосинку, да поставила чайник. А то, как Олька вскочит, так ей наперед всего чаю наливай.

Пока крутилась на кухне, в дверь постучали.

У Кати сердце застучало – Кирюха!?

– Кто? – спросила Катерина, не открывая двери.

– Катюх, открой, это Денис.

Катя открыла дверь.

– Что ж так рано? Ну, садись чай пить!

– А чего ж не попить, наливай. Варенье-то вишневое осталось?

– А то. Для гостей всегда держу баночку. А уж для тебя – особенно. Вдруг ты с благой вестью!

– Ох, и мастерица ты, Катюха!

– Да ладно. Чего пришел-то так рано?

– Да вот вызывают тебя в Почугаевск, в милицию. Новости для тебя есть. Одна не езди. Хоть Женюшку возьми. Я к десяти за вами заеду. Собирайтесь.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации