Текст книги "МАИ. Пена юности"

Пиво – неразлучный спутник студента

Первый, и самый сложный этап студенческой жизни миновал. Наша группа после первой сессии потеряла почти четверть своего состава. Ушли из института замечательные ребята Чигвинцев и Верхососов из Ростова. Это были такие же, как и мы, разгильдяи, но у них была своя компания ребят из общежития. На них обрушилась не только свобода студенческой жизни, но и соблазны столичного города. Устоять им было сложнее. Ушли они не потому, что завалили сессию: они просто не стали ее сдавать. Да и не только они решили прервать обучение.

Многие из нас больше гуляли, чем учились. Мы как-то очень быстро забывали, для чего поступали в институт. Но когда подходила пора экзаменов, все вспоминалось. Развлечения отодвигались в сторону, включался заложенный в характер механизм ответственности. Конечно, у кого он был.

Помню, когда готовился к зачету по начерталке, мои друзья Славка и Блондин зашли за мной и позвали пить пиво. Пришлось им отказать.

– У вас у обоих – подпор, – сказал им я, – а мне надеяться не на кого. Если не сдам, то однозначно вылечу. Надо готовиться!

У Славки отец был шеф-пилотом правительственного отряда, а у Блондина – большим начальником в Московском округе ПВО. И это им действительно помогло после второго курса: одному – уйти в академический отпуск, а другому снова вернуться в КиИИГА.

Так что самый верный подпор – это надежда на себя.

Во втором семестре потери группы восполнились новыми студентами, перешедшими с вечернего или других факультетов.

Наша дружная компания еще существовала, и мы продолжали посещать привычные и открывать новые пивные бары.

Пивной зал “Жигули”

В январе 1968 года в Москве на проспекте Калинина (ныне Новый Арбат) открылся новый центральный пивной бар “Жигули”. Это событие не могло пройти для нас незамеченным: сразу после начала занятий в феврале мы решили его посетить.

Так как день был рабочий, и не вечер, то очередь была небольшая. Хуторненок, Блондин и я (почему-то Славки с нами не было), зашли в бар, заняли круглый столик в середине и стали изучать меню. Пиво в баре тогда еще подавали в полулитровых дымчатых стаканах, которые очень скоро заменили обычными кружками. Стакан стоил 45 коп. Если умножить на 6 – по паре кружек на брата, – то получается 2 рубля 70 копеек. У нас как раз 3 рубля на троих. Можно даже взять еще три порции белой воздушной подсоленной картошки по 10 копеек. Отлично!

Заказали. Официант принес шесть стаканов и большую миску с картошкой. Посидели, осмотрелись, выпили пиво, съели картошку. Место неплохое, пиво тоже, но дорого. Решили, что больше сюда ходить не стоит.

Делать, вроде, уже нечего, и мы решили подозвать официанта. Он кивнул, но продолжил бегать по залу, а потом и вообще исчез из вида.

– Давайте, ребята, вы идите, а я подожду его еще минут пять. Если не появится, тоже уйду, – говорю я друзьям. – Раз не хочет деньги получать, то и не надо.

Хуторненок с Блондином пошли в гардероб, а я остался ждать. Не прошло и двух минут, как наш халдей подходит к столику. (Как видно, контроль за залом все-таки кто-то ведет.) Я прошу счет.

– С вас 3 рубля 90 копеек! – не моргнув глазом бодро говорит половой.

– И как же это у тебя так получилось? – с интересом спрашиваю его я.

– Ну считай. Шесть пива – это 2 руб. 70 коп. – правильно? – привычно отвечает халдей на мой недоуменный вопрос.

– Правильно, – киваю я.

– И двенадцать порций картошки, – без заминки выстреливает он.

«Надо же! Он даже вычислить разницу успел», – подумал я с удивлением.

– Это где же у тебя поместилось двенадцать порций?! – спрашиваю с ехидцей.

– А вот в этой миске, – выпучив на меня не моргающий белесый глаз, без зазрения совести врет официант, указывая на пустую миску на столе.

Образцы порций в новом современном баре были выставлены на небольшой стеклянной витрине. Воздушная картошка в баре – продукт новый, ни в одном другом баре ее тогда не подавали. Мне кажется, сейчас ее в пивных тоже нет. Большая миска, которую нам принес официант, на витрине была представлена как порция на двоих, что мы отметили между собой, но обращать на это внимания не стали – пусть заработает гривенник. Но гривенника ему, видимо, было мало.

– Если ты считаешь, что в эту миску войдет двенадцать порций, то зови администратора, мы с ним будем разбираться, – вполне серьезно говорю я. Меня всегда раздражало такое нахальство.

Официант уходит. Где-то минут через пять он появляется с пузатым сопровождающим в поварском колпаке и грязноватой белой курточке с ложкой за поясом.

Меня начинает разбирать смех.

– Это ты администратор?

– Да, я, – отвечает пузатый.

– Хорошо. Сколько порций картошки помещается в эту миску? – спрашиваю его, показывая на вытянутую миску на столе.

– Девять, – отвечает, чуть подумав, “пузатый”.

– Ах, девять. Уже хорошо, – говорю я ему. – А что же мы здесь разговариваем? Пойдем к тебе в кабинет, там и продолжим.

– Какой кабинет! Какой кабинет! – засуетился пузатый. – Мне раков получать надо!

– Тогда иди и получай раков, – назидательно говорю я ему, – и нечего из себя администратора корчить!

– А ты, – обращаюсь я к халдею, – если хочешь получить три рубля, получи, а нет – так я сам найду администратора, но тебя здесь больше не будет. – И протягиваю ему трешку.

Он молча берет. Я иду к выходу, официант за мной – наверное, по инерции: не может поверить, что остался без чаевых.

– Пойми, – обращаюсь я к нему уже миролюбиво, – мы бы тебе дали, но у нас больше нет. Не будем ссориться. Как твое имя? – уже совсем по-доброму спрашиваю я.

– Какое имя! Нет у меня имени! – восклицает он, когда мы уже почти поравнялись с ребятами, ожидающими меня на выходе.

Услышав его последнюю реплику, мы дружно расхохотались. Тоже мне, «Зоя Космодемьянская»!

Так состоялось наше знакомство с этим легендарным пивным баром.

Позже мне доводилось еще несколько раз бывать там, но это был уже обычный московский бар. И воздушную картошку в нем не подавали.

Бары “под парусом”

Пивных баров в Москве в то время было считанное количество, и все они любителям пива были известны.

Когда наступала весна и теплое солнце ласково пригревало молодую траву и деревья с уже распустившимися листьями, в Лужниках, вблизи Малой спортивной арены, открывался пивной бар на свежем воздухе.

На асфальтированной площадке под тентом стоял десяток простеньких с пластиковой поверхностью столиков с металлическими стульями. Этот бар, как и все бары подобного типа, называли “Под парусом”. Такие же летние бары были на ВДНХ и в других парках столицы. Когда солнце пригревало особенно жарко, мы брали заказанное пиво и устраивались уютной компанией вблизи, на лужайке под деревьями. Мы были не одиноки: таких компаний в иные теплые времена можно было насчитать больше полдюжины.

В баре у Малой спортивной арены было неплохое пиво, и туда нередко завозили даже разное чешское пиво в алюминиевых бочонках. Чтобы в такую бочку вставить через тугой ниппель кран, приглашали работавшего в этом баре Ивана Трегубова. (Хоккеист. Олимпийский чемпион и чемпион мира 1956 года, лучший защитник мира 1958 и 1961.)

Это было его последнее место работы после “Химика” (Воскресенск).

Несколько раз мы видели, как в этот бар на своем “Жуке” (Фольксваген) подъезжал прямо к раздаче комментатор Ян Спарре. Он был инвалидом. Его знали и любили его репортажи. Они были менее официозными, чем репортажи Озерова, и потому все почтительно расступались, давая ему возможность подъехать, выпить пару пива и направиться на матч.

Летом пивные бары на открытом воздухе обладали особой притягательностью. Свежий, не прокуренный, как в обычных барах, воздух, легкий ветерок, неспешная беседа под пиво с немудреной закуской заставляли нас отрываться от институтских стен и выбираться в московские парки.

Несмотря на популярность в то время пивного ресторана “Пльзеньский” в парке им. Горького – в народе “Пльзень”, – мне так и не довелось в нем побывать. Во-первых, я не очень любил чешское пиво: мне почему-то казалось, что оно имеет привкус стирального порошка. А, во-вторых, избыточная популярность этого бара нас не только не привлекала, но и отталкивала. Мы туда и не стремились.

Зато с удовольствием посещали “КПЗ” – так все называли пивной зал у Киевского вокзала, – а также пивные бары на Абельмановской, на Крестьянской заставе и многие другие. В конце 60-х открыли пивной бар в полуподвале жилого дома у метро “Фрунзенская” на Комсомольском проспекте, но просуществовал он недолго.

Примерно в это же время пивные бары и буфеты в стране стали массово переводить на обслуживание с помощью автоматов. Автоматы установили в “Пиночете”, на улице Строителей, на Метростроевской (Остоженке), на Покровке, на Сретенке и в других районах Москвы.

Честно говоря, было не очень понятно, для чего это делали. Может быть, для того, чтобы сократить персонал? Вряд ли. Продавца сокращали, но появлялся техник по обслуживанию автоматов. Если решили, что при автоматическом обслуживании исчезнут факты недолива и разведения пива, то это говорит только о том, что в министерстве торговли забыли, что «человек – царь природы».

Киевский пивной зал – “КПЗ”

Любопытная история произошла с нами в “КПЗ”. Засидевшись уютной компанией допоздна и решив в очередной раз «добавить», мы подозвали официантку и заказали еще пива. (Несмотря на появление в этом баре автоматов, официантки в нем все же сохранились.) Однако в ответ услышали, что у нее «кончились двугривенные». Порывшись по карманам и собрав необходимое количество монет мы снова подозвали ее.

– Вот, мы собрали, – сказал я ей, протянув пригоршню двугривенных.

– А раз собрали, иди сам и налей, – не очень вежливо ответила официантка. По ней было видно, что она уже не единожды утолила жажду пивом.

Надо сказать, что до этого мне не приходилось пользовался пивным автоматом. Я прошел за перегородку, отгораживавшую линейку автоматов от зала. Увидев подносы с кружками, взял пару и поставил под соски автомата.

Смотрю, как с ними обращаются официантки: они так же, как и я, ставят под соски кружки, опускают монеты и… автомат наливает. Все понятно. Но я продолжаю смотреть – все-таки интересно, в чем смысл официантов, если посетители сами могут так же опустить монеты и получить свое пиво.

Недалеко от меня автомат налил официантке всего по полкружки. Официантка, глядя на кружки, неожиданно начинает говорить с автоматом:

– Вить, ну совсем мало налил! Плесни еще хоть немножко!

Автомат послушно выплевывает еще пару глотков пива.

Это меня очень рассмешило. Вот вам и голосовой интерфейс, и искусственный интеллект!

Тем временем автомат наполнил наполовину и мои кружки. Но я-то уже знаю, как надо разговаривать с автоматами, и вежливо обращаюсь к нему:

– Вить, и мне плесни еще!

Мой автомат – последний в линейке, и между ним и стеной есть проход. И вот в этом проходе из-за автомата вдруг появляется голова Вити с выпученными белесыми глазами и ласково так говорит мне:

– Пошел на хер!

И я с удовольствием пошел к своим друзьям и подругам – рассказать, каких высот достигло искусство автоматического обслуживания.

Пивной бар “На Павелецкой”

Студенческое знакомство с пивными барами и традициями пивного застолья приносило немало забавных впечатлений, но бывало, что и «учило жизни».

Однажды, собравшись в пивном баре «На Павелецкой» дружной и довольно большой компанией, к нам присоединилась пара ребят, Сашкиных знакомых. День был удачный – в бар завезли огромных камчатских крабов. Варили их тут же, со специями, и ароматный дух заполнял все помещение.

Крабовое мясо – очень сытное, поэтому организм слабо контролировал объем выпитого пива. Когда мы уже выпили кружек по шесть, один из бывалых Сашкиных друзей невзначай заметил, что при такой закуске он бы сейчас еще десяток кружек выпил. Это было не хвастовство. Тем самым он хотел подчеркнуть, что крабы, которые бывали в баре далеко не каждый день, были отличным дополнением к пиву.

И надо же такому случиться, что в нашей компании оказался Паша Захарьянц, который учился с нами в одной группе, но обычно в походах по пивным не участвовал. Паша вообще был горячим парнем, а уж под воздействием выпитого заводился просто с полоборота.

На замечание бывалого друга он отреагировал мгновенно.

– Да, я бы тоже сейчас десяток кружек выпил.

Мы все рассмеялись.

Как это обычно бывает с «горячими парнями», наш смех раззадорил Пашу.

– Что, думаете не выпью?! – выпалил Паша.

Инициатор этой идеи миролюбиво стал его успокаивать.

– Ты, Паша не горячись. Ведь надо не просто выпить, но и сохранить это все в себе в процессе, пока пьешь. Иначе можно и бочку выпить.

– А давай поспорим, что выпью! – запальчиво настаивал Паша.

Ну как тут было его не проучить, чтобы впредь не спорил!

– Давай! – бывалый друг не стал убеждать Пашу не делать глупостей. Мы попытались было отговорить, но не тут-то было: он уже «закусил удила» и остановить его уже было невозможно.

Определили условия пари. «Бывалый» оплачивает десять кружек, поскольку ни у нас ни у Паши денег уже не было. Паша их выпивает. При этом он имеет право посещать туалет для отправления естественных надобностей, но без права освобождаться от выпитого через входное отверстие в голове. При выполнении этих условий «бывалый» платит Паше премию в 5 рублей.

Если же Паша не выполнит какое-нибудь из этих условий, то сам оплачивает выпитое пиво и выплачивает «бывалому» премию – те же 5 рублей.

На том и порешили.

Паше принесли первую порцию в пять кружек. (Напомню, что все мы выпили уже по шесть.) Начинает он довольно бодро и пару кружек приканчивает за несколько минут. Естественные надобности зовут его в туалет. Для контроля за исполнением условий пари с ним идет сопровождающий.

Продолжает Паша более размеренно.

Мы свое пиво уже выпили и в конкурсе не участвуем, поэтому постепенно начинаем расходиться. Каждый желает Паше успеха, но дожидаться конца соревнования никто не намерен, что его очень возмущает: он обвиняет нас в «недружественном поведении».

– А мы говорили тебе не ввязываться в этот спор! Так что извини! – на прощание говорим ему мы без особой надежды на то, что он нас услышит.

Пит (Витя Петров) сказал, что останется с ним до конца и проводит домой – им было по пути. Остались также Славка, Сашка и его приятели.

Я добрался до дома. Ужинать не хотелось: пиво и крабы вместе очень питательны, хотя съел я всего два «весла». Огромная клешня краба, которую я принес домой, вычистил и вымыл ее, потом еще долго украшала мой письменный стол.

* * *

На следующее утро по пути в институт я встретил в метро Пита.

– Ну, как там Паша, выиграл? – спрашиваю его.

– Да, ты представляешь! Правда, когда мы ехали в метро, он отметал все прямо в вагоне, я едва успел закрыться от него портфелем, – рассказывает подробности Пит. – Довел до дома, поставил у двери, позвонил и ушел.

Приходим в институт. Встречаю Пашу.

– Ну что ж, поздравляю! – весело говорю ему.

– Да ладно тебе смеяться! – понурив голову, отвечает Паша.

«Что-то здесь не так», – думаю я, но Паше ничего не говорю.

Встречаю своих друзей, Славку и Блондина, и спрашиваю у них:

– Так что, выиграл вчера Паша или проиграл?

– Вообще-то Паша выиграл, – отвечает Славка, – но мы ему сказали, что проиграл, чтобы впредь не спорил.

– Так что, он и пятерку заплатил “бывалому” и пиво оплатил? – интересуюсь я.

– Нет. За ним остался долг только за выпитое им пиво, – говорит Славка, – а пятерку Сашка пообещал списать с долга «бывалого» перед ним.

Ну и хорошо, решили мы. Может, Паша больше спорить не будет.

* * *

Пивные приключения сопровождали студенческую жизнь первые два курса. Потом они стали менее интересны, да и пивная компания распалась. Славка вернулся в свой КиИИГА, Блондин после второго курса ушел в академический отпуск, а Сашка Хуторненко перевелся на экономический факультет с потерей курса. К этому времени он уже успел жениться, и молодая жена не поощряла наши походы “по пиву”. Дружить мы не перестали, но встречались редко.

Студенческая “картошка”

Третий курс начался с картошки. В начале сентября наш поток (пять групп) погрузили в автобусы и выгрузили в поселке Савельево в четырех километрах от станции Румянцево Рижской железной дороги. Оттуда мы уже пешком добирались до деревни Курово Волоколамского района Московской области.

Собственно, в этой деревне разместили только две группы, а остальных расселили в окрестных деревнях – Покоево, Назарово, Мазилово и др. Невольно вспоминается некрасовское:

 
“ Из смежных деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож…”
 

В то время деревня – даже под Москвой – была настоящей деревней. Никакого асфальта, магазина и телевидения. Электричество, правда, было. А по выходным приезжала автолавка.

Семь студентов – Саша Грибов, Леша Добролюбов, Андрей Семчуков, Игорь Аристов, Виктор Петров, Дима Бурдашкин и я – поселились в избе бабки Александры. В деревне ее все так звали.

Несмотря на то что сентябрь не был жарким, жили мы в сенях обычной деревенской избы-пятистенки, где были полати в два этажа, на которых мы и спали. Ни о каком постельном белье, конечно, не могло быть и речи. Вместо одеяла – телогрейка или, если повезет, тулуп. Подушкой служила наволочка, набитая сеном. Только один раз, когда было уж очень холодно, бабка пустила нас переночевать в горницу.

Я, Леша Добролюбов, Саша Грибов, Игорь Аристов

После расселения, отметив новоселье в своих избах, студенты вышли гулять на деревенскую улицу.

А что такое “гулять” в деревне? Это присесть на лавочки перед заборами около домов или гулять с песнями по единственной улице – она же и дорога – между домов. Можно еще выйти в поля и покувыркаться в стогах сена, но этот вид прогулок мы освоили чуть позже.

На следующий день нас вывели в поле. Работа предстояла незамысловатая: собирать картошку, рассыпанную на грядках после прохождения картофелекопалки, и складывать ее в мешки. Когда мешки наполнялись, по полю проходила бортовая машина и собирала их.

Нашу бригаду из “александровской” избы определили как раз на погрузку мешков. Мы были довольны. Для нас, семерых здоровых ребят, выбирать из земли картошку и складывать ее в мешки, было ну очень нудным занятием.

Поработав день на свежем воздухе, с перерывом на обед, который нам готовила нанятая для этого колхозница, мы возвращались в избу, и по вечерам гуляли по своей и соседним деревням, где расселили студентов.

Кому-то в голову пришла дурацкая мысль: а не стащить ли у нашей хозяйки курицу, чтобы приготовить ее в лесу на костре? Но так, чтобы она не заметила.

– Бабуля, – спросили мы хозяйку. – Сколько у тебя кур?

– А что, стащить хотите? – тут же сообразила бабуля. – Смотрите, они у меня считанные!

– Сколько их? – не унимались мы.

– 25 штук – не задумываясь ответила она.

Но мы уже их посчитали: кур и петухов было 32 штуки. Поэтому решили, что отсутствие одного петуха ущерба хозяйке не нанесет.

Наташа Новохацкая, я, Оля Карпова

Мы выбрали момент, когда бабки не было дома. В результате петух был пойман и обезглавлен. Под полой телогрейки петуха принесли в лес, захватив с собой ведро, картошки, морковки и лука. Самым хозяйственным у нас был Андрюха, который знал, как варить суп из петуха. Он же ощипывал и разделывал птицу, пока остальные чистили и резали овощи. Все это мы залили водой, водрузили над костром и стали ждать. Что же получится?

Наконец Андрюха снял пробу и вынес свой вердикт: готово!

Теперь бульон попробовали уже все – уха!

«Не может быть! Ведь мы варили петуха!».

Заглянули в ведро – петух. Еще раз попробовали… Уха!

«Наверно, петуха кормили рыбной мукой», – решили мы. На том и успокоились.

Поденщики

Ребята мы бывалые, и потому на первое время, конечно, запаслись. Вообще-то “у нас с собой было”, но очень быстро закончилось. Никогда не угадаешь, сколько надо брать.

Правда, пока у нас были деньги, чтобы послать гонца в Савельево, где был магазин, мы дефицита не ощущали. Но вот деньги подошли к концу, а потребность осталась. Надо было что-то делать, то есть искать пути удовлетворения потребности в поддержании бодрого духа и согревании холодными осенними ночами.

– Бабка Александра, тебе ничего сделать не надо? – обратились мы к своей хозяйке.

– Да, надо бы огород вскопать. А то зятю все некогда, а я одна не справлюсь, – с готовностью ответила бабка.

– А самогон есть? – уточняем мы.

– Да как не быть, – отвечает, – конечно, есть.

– Отлично, не грусти, бабка, поможем, – повеселели мы. Да и у бабки грусть прошла.

Семь здоровых студентов, аки трактора в поле, в полчаса решили все бабкины проблемы с огородом. Сноровистая, хоть и не молодая бабка Александра не только самогон выставила, но и картошечки с лучком пожарила на огромной сковороде, и соленых огурчиков из огромной бочки, которая стояла за дощатой стенкой в наших сенях, не пожалела. Как же нам это понравилось!

Бочку-то мы заприметили, и потом не раз потихоньку прокладывали к ней тропинку. Больно хороши были хрустящие огурчики с перчиком, хреном, чесночком и укропчиком из дубовой бочки!

Наступили новые времена. Теперь после картошки у нас каждый вечер была вторая смена – общественно-полезные работы за самогон с закуской.

В этом сезоне благодаря нашей команде жителям деревни не пришлось проводить на них долгие утомительные вечера. Задача у них была одна – выгнать самогон и накрыть стол.

Однако деревушка была маленькая и огороды закончились. Закончилась и наша «вторая смена», а картофельная практика еще нет.

Но тут, нам на радость, в деревню на зиму привезли дрова в полутораметровых бревнах, которые сгрузили у домов. Теперь вся деревня по очереди приходила к нам договариваться, чтобы мы их перепилили и перекололи.

Жизнь продолжалась! Так мы обеспечивали себе праздник каждый день. Почти.

Был один день в середине срока, когда мы не смогли найти себе работу и остались без веселого ужина. С унылыми физиономиями мы ходили по раскисшей деревне и не знали, чем себя занять. Ни песни поорать, ни к девчонкам поприставать не хотелось.

И был самый последний день, когда в каждой избе праздновали окончание “картошки”. По этому поводу на верандах и во дворах изб были накрыты столы. И только в нашей избе накрыть стол было нечем.

Вообще, “картошка” прошла весело, хотя погода и не баловала: нередко шли дожди. Кормили нас плохо, но в этом были виноваты мы сами, поскольку желающих взять эту обязанность на себя среди нас не нашлось. А нанятая повариха готовила не столько еду, сколько корм для своих свиней.

Наташа Новохацкая, Оля Карпова, Наташа Голубева, Лариса Бурлова

Веселое поведение нашей “александровской” избы было известно комсомольским кураторам. Они что-то пытались по этому поводу говорить, но их мнение нас не интересовало, и они отстали.

Когда практика закончилась, «комсомольцы» рассчитались с нами со свойственной этой организации подлостью. Несмотря на то что по расценкам, с которыми мы познакомились в конторе, наша бригада на погрузке заработала более 60 рублей на каждого, заплатили нам только по пять. А самому здоровому из нас, Андрюхе, и вовсе три рубля. Тем же студентам, которые мирно беседовали на грядках, выплатили по 15 рублей!

Впрочем, другого мы от них и не ждали. Но все равно было противно…

Нам же этих пяти рублей на каждого хватило, чтобы сбросившись, весело отметить это мероприятие в кафе “Валдай”.