Текст книги "Террор, терроризм и преступления террористического характера"

В общем, как писал В. Г. Короленко, терроризм созревал долгие годы бесправия. Наиболее чуткие части русского общества слишком долго дышали воздухом подполья и тюрем, питаясь оторванными от жизни мечтами и ненавистью к самодержавию[242]242
  Короленко В. Г. История моего современника. М., 1965. С. 668.


[Закрыть]. Будучи убеждены в том, что русский народ ничто не связывает с самодержавием, они считали необходимой «дезорганизацию правительства путем террора». При этом подчеркивалось, что «караются только лица, виновные в репрессиях. Не должны страдать женщины и дети». Охота за Александром II увенчалась успехом лишь после серии неудачных покушений. Он был убит взрывом бомбы 1 марта 1881 г. Рысаковым, Гриневецким, Перовской и др.

Анализ революционной борьбы тех лет приводит к выводу, что насилие становится аксиомой политической борьбы тогда, когда оно не имеет альтернатив. И справедливости ради нужно сказать, что изначально революционное движение в России не предполагало использования террористических методов борьбы. Выбор именно их для осуществления политической борьбы стал результатом преследований правительства, сделавшего пропаганду в народе идей социализма чрезвычайно затруднительной, даже неневозможной. В своих показаниях в следственной комиссии по делу о покушении Каракозова на жизнь Александра II Н. А. Ишутин утверждал, что изначально средствами достижения политических целей «общества» являлись лишь сближение с народом и рабочим классом путем пропаганды социалистических идей. И лишь когда народ будет достаточно подготовлен, предполагалось предложить правительству устроить государство на социалистических началах. В своем варианте программы «Народной воли», называвшемся «Террористическая борьба» (1880 г.) и ставшем своего рода классикой «террористической мысли», Н. А. Морозов писал: «Террористическая борьба немедленно прекратится, как только социалисты завоюют себе фактическую свободу мысли, слова и действительную безопасность личности от насилия, – эти необходимые условия для широкой проповеди социалистических идеи»[243]243
  Цит. по: Будницкий О. В. История терроризма в России в документах, библиографиях, исследованиях. Ростов н/Д, 1996. С. 105.


[Закрыть].

В другом программном документе террористической фракции «Народной воли», составленном А. И. Ульяновым, также подчеркивалось, что выбор на террористические методы борьбы пал из-за того, что «усилилось правительственное противодействие, выразившееся в целом ряде мер, имевших целью искоренение прогрессивного движения и завершившееся правительственным террором. Когда у интеллигенции была отнята возможность мирной борьбы за свои идеалы, и был закрыт доступ ко всякой оппозиционной деятельности, она вынуждена была прибегнуть к форме борьбы, указанной правительством, то есть к террору»[244]244
  Цит. по: Там же. С. 156.


[Закрыть].

Методы борьбы народовольцев переняли их идеологические наследники – эсеры (социалисты-революционеры), эсеры-максималисты (та часть эсеров, которая отвергла программу-минимум и взялась за реализацию программы-максимум) и их антиподы черносотенцы. Максималисты, абсолютизировавшие значение терроризма, выступали не только за политический, но и за фабричный, аграрный терроризм. Их террористические акты имели большой общественный резонанс в России и заставили отмежеваться от них даже эсеровских лидеров. Акты черносотенного индивидуального терроризма совершались под прикрытием чужих партийных флагов и лозунгов; черносотенцы обманным путем вербовали людей – якобы в эсеровскую боевую дружину. Уничтожая государственных чиновников различного ранга, эсеры, так же как и народовольцы, рассчитывали запугать государственный аппарат и дезорганизовать его работу, а дальше, считали они, непременно вспыхнет революция.

Основными авторами анархических теорий в России были М. Бакунин и П. Кропоткин, суть идей которых сводилась к активному отрицанию существующего государственного строя и его правовых норм. Смести изживший себя институт государства может только всемирный бунт, а для этого необходим толчок, которым должен стать ряд громких террористических актов, направленных на устранение наиболее реакционно настроенных представителей власти. При этом, как заявлял главный идеолог анархизма М. А. Бакунин, революционеры должны быть глухи к стенаниям обреченных и не идти ни на какие компромиссы.

Как «постоянное возбуждение народных масс с помощью слова устного и письменного, ножа, винтовки и динамита» определял анархизм П. Кропоткин в своей книге «Этика анархизма»[245]245
  Кропоткин П. А. Этика анархизма (нравственные начала анархизма) // Этика. М., 1966. С. 389.


[Закрыть].

Результатом такой идеологии в период особой активности эсеров (1905–1907 гг.) стали убийства или ранения более 8000 чиновников разных уровней[246]246
  Францифиров Ю. Терроризм вчера и сегодня // Правозащитник. 1999. № 4.


[Закрыть]. Среди убитых числятся министр народного просвещения Н. П. Боголепов (убит 14 февраля 1901 г.), министры внутренних дел Д. С. Сипягин (2 апреля 1902 г.) и В. К. Плеве (15 июля 1904 г.), уфимский губернатор Н. М. Богданович (6 мая 1903 г.), великий князь Сергей Александрович (4 февраля 1905 г.) и др. В результате учиненного эсерами взрыва на даче П. А. Столыпина в день приема пострадало более 100 человек, из них 30 погибло. Завершил список жертв терроризма эсеров-максималистов премьер-министр П. А. Столыпин, смертельно раненный в Киевском оперном театре 1 сентября 1911 г.

За период с января 1908 г. по середину мая 1910 г. в империи было зафиксировано еще 732 убийства государственных служащих[247]247
  Гейфман А. Революционный террор в России 1884–1917. М., 1977. С. 31, 363.


[Закрыть].

В середине 1880-х гг. марксизм становится потенциально главным течением русской революционной мысли. До 1890-х продолжалось сближение народничества и социал-демократии, однако в конце 1890-х социал-демократия стала брать верх над народничеством. «С быстротой эпидемии, – писал о 1894–1898 гг. Ленин, – распространяется повальное увлечение интеллигенции борьбой с народничеством и хождением к рабочим, повальное увлечение рабочих стачками. Движение делает громадные успехи»[248]248
  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 180.


[Закрыть]. Этому способствовало и то, что за долгие годы борьбы с крамолой царизм привык считать опасной только теорию революционного народничества. Марксизм пробился даже в подцензурную печать: в самодержавной стране «выходили одна за другой марксистские книги, открывались марксистские журналы и газеты, марксистами становились повально все, марксистам льстили, за марксистами ухаживали, издатели восторгались необычайно ходким сбытом марксистских КНИГ»[249]249
  Там же. С. 15–16.


[Закрыть].

Таким образом, переход от народничества к марксизму в России был не простым актом отрицания старого новым, а преодолением противоречий, накопленных в старой, народнической доктрине по мере ее развития и проверки опытом революционного движения[250]250
  Троицкий Н. А. Царизм под судом прогрессивной общественности: 1866–1895. М., 1979. С. 12.


[Закрыть].

Революционная деятельность требовала немалых финансовых средств, которые, в основном, добывались путем бандитских нападений на банки и другие государственные учреждения. Так, например, 13 апреля 1906 г. в г. Душете (Грузия) шестеро вооруженных лиц, одетых в форму пехотного полка, проникли под видом караула в местное казначейство и захватили 315 тыс. рублей. В Петербурге 14 октября 1906 г. эсеры-максималисты И. Робинович, И. Толмачев и др. совершили нападение на помощника казначея портовой таможни и похитили 400 тыс. рублей; 13 июня 1907 г. боевики под руководством Джугашвили (Сталина) и Тер-Петросяна совершают в Тифлисе нападение на инкассаторскую карету и захватывают более 250 тыс. рублей. Кроме упомянутых, революционеры осуществили подобные акты («эксы», как они сами называли бандитские налеты) на Читагурской железной ветке (захвачено 21 тыс. руб.), в Кутаиси (тоже 21 тыс. руб.), два нападения на Коджорском шоссе (Грузия) (захвачены 20 и 21 тыс. руб.)[251]251
  Эренфелъд Б. К. Тяжелый фронт. Из истории борьбы большевиков с царской тайной полицией. М., 1979. С. 64; Авторханов А. Происхождение партократии // Октябрь. 1991. № 2. С. 148.


[Закрыть]. Налеты были обычным средством пополнения партийной кассы. Во всех случаях нападений использовалось оружие, чаще всего бомбы, погибали ни в чем не повинные люди. Таким образом, среди большевиков стало зарождаться политико-уголовное направление[252]252
  Рассказов Л. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в Советском государстве (1917–1941 гг.): Монография. Уфа, 1994. С. 28.


[Закрыть].

Но налеты были не единственным средством пополнения партийной кассы. Дестабилизирующие внутреннюю социально-политическую обстановку в стране, ослабляющие позиции России на международной арене революционные процессы и терроризм были выгодны ряду европейских государств. И, соответственно, революционное движение в России во многом было инициировано зарубежными спецслужбами, в частности английской и германской, и финансировалось ими[253]253
  Литвинοв Н. Д. Основные направления борьбы с антигосударственным терроризмом в современной России // Актуальные проблемы борьбы ФСБ России и МВД России с терроризмом. Академия ФСБ России, 1997; Калинин А. П., Литвинов Н. Д. История и Министерство внутренних дел России. Проблемы взаимоотношений // Спецслужбы России. История и современность. Академия ФСБ России, 1998.


[Закрыть]. Будучи преследуемы в России как государственные преступники, многие революционеры не только находили убежище за границей, но и получали возможность открывать типографии, переправлять печатную продукцию революционного содержания через границу для последующего распространения на территории России. Только наличием «инородного тела» в революционном движении России можно объяснить такое методичное истребление миллионов людей в годы революции, гражданской войны и строительства социализма.

Не считая отдельных инцидентов, после 1911 г. индивидуальный террор анархистов против власти сошел на нет. Следующая, относительно небольшая волна терроризма поднялась уже после захвата власти большевиками в 1917 г. Частично она была направлена против большевистских руководителей (были убиты Урицкий и Володарский, ранен Ленин), частично – против германских дипломатов и военных, дабы помешать мирным переговорам между Россией и Германией. Терроризм, став всеобъемлющим, обрел черты террора, выражавшегося в массовых расстрелах, депортациях, захватах заложников, бандитизме, в разжигании религиозной нетерпимости, провоцировании голода, уничтожении и хищениях памятников истории и культуры и многих других злодеяниях. Под лозунгами «новой» России с непостижимой яростью уничтожалось все «старое», все устои государственного и русского быта, все то, на чем держались и благо народа, и глубина, и красота русской души. Все эти события привели еще и к подрыву пассионарного генофонда русской нации.

Но винить во всех несчастиях России только лишь революционеров или перекладывать всю ответственность только на самодержавие вряд ли будет продуктивным и справедливым. Правительственный террор и революционный терроризм того периода были закономерным и единственным способом разрешения конфликта власти и народа. Единственным потому, что, с точки зрения монарха, уступки революционерам ставили бы под сомнение силу монаршей власти, а таких прецедентов в истории России не было. С другой стороны, бездействие революционеров могло лишь на некоторое время оттянуть разрешение назревавшего века (и в конце концов осознанного образованной частью народа России) конфликта. Столкновение было неизбежно, и то, что оно пришлось на этот период исторического развития российского общества, имеет свое объяснение.

Дело в том, что с 60-х годов интеллигенция в России количественно росла гораздо быстрее, чем до реформы 1861 г. Так, если в России в 1861 г. людей с высшим образованием было примерно 20 тыс. человек, то к 1890 г. их было уже более 100 тыс. Еще около миллиона человек за этот же период получили среднее образование[254]254
  Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в. М., 1971. С. 51–52, 70.


[Закрыть]. Главное же, качественно изменился социальный состав интеллигенции, с каждым пореформенным десятилетием он становился все более «разночинным». Возник особый слой земской интеллигенции (к концу 1880-х гг. – примерно 21 тыс. человек)[255]255
  Корнилов Е. Г. Земская демократическая интеллигенция 70-х годов XIX в. // Вопросы общественного и социально-экономического развития России в XVIII–XIX вв. Рязань, 1974. С. 94.


[Закрыть]. Увеличение образованной части населения требовало коренных изменений в обществе, соответствующих изменившимся условиям, чего не понимал или не желал понимать монарх. Находясь в плену вековечных традиций своей незыблемости, царская власть никогда не искала диалога с обществом, полагаясь на несокрушимость своего господства. Когда правители ориентированы только на то, чтобы физически подавлять всякое инакомыслие, экстремистский взрыв, в результате которого гибнут и невиновные, неизбежен. А тот факт, что «взрыв» организовала именно интеллигенция, опять же имеет свое объяснение. Интеллигенция раньше других осознала потребности общества. Этот «груз» познания толкал ее к действиям, он же заставлял ее больше других страдать от духовного бесправия. Поэтому, анализируя революционный терроризм в России, нужно учитывать, что социально-политическая система Российской империи не предусматривала решения политических разногласий в обществе никаким иным способом, кроме насилия, и революционеры были обречены стать на путь террористической борьбы. Отторгнутая консервативно настроенными народными массами, подвергающаяся постоянным репрессиям со стороны царского правительства, социал-революционная часть российской интеллигенции должна была или сойти с политической арены, или же, освоив специфику политической борьбы в России, ответить на насилие насилием и заявить о себе как о реальной силе. «Если бы Александр II проявил… хотя бы малейшее желание улучшить положение дел в России… если бы он проявил малейшее намерение ограничить власть тайной полиции, его решение приветствовали бы с восторгом», – пишет П. А. Кропоткин. «Одно слово могло бы сделать Александра II “освободителем”». Однако в ответ на движение молодежи «он ничего не придумал, кроме как назначение особых генерал-губернаторов с полномочием – вешать. Тогда и только тогда горсть революционеров – Исполнительный комитет… объявил войну самодержавию…»[256]256
  Цит. по: Будницкий О. В. История терроризма в России в документах, библиографиях, исследованиях. Ростов н/Д, 1996. С. 326.


[Закрыть].

Анализ статистики применения смертной казни в тот период показывает, что при всей своей жестокости русские цари были людьми богобоязненными. Видимо, это обстоятельство не позволяло им приговаривать к смерти единоверцев, совершивших политические преступления, и делалось это в исключительных случаях (конечно, в понимании того времени). Хотя по мере усиления террористического напора на самодержавие смертные приговоры и выносились, однако абсолютному большинству осужденных все-таки сохраняли жизнь. Так, за участие в польском восстании 1830 г. к смертной казни было приговорено 262 человека (ни один не казнен), по делу петрашевцев 1848 г. приговорен к расстрелу 21 человек (ни один не казнен). Всего за период с 1826 по 1904 г. были приговорены к смертной казни 485 человек, из них казнено лишь 98, большинство из которых за убийство и покушения на убийство императоров Александра II, Александра III и других чиновников, а также за политические выступления. И лишь с 1905 г. императорская репрессивная машина начинает набирать обороты[257]257
  Смертная казнь: за и против. М., 1989. С. 71–96; Гилинский Я. И. Политический режим и его роль в конструировании девиантности // Политический режим и преступность / Под ред. В. Н. Бурлакова, Ю. Н. Волкова, В. П. Сальникова. СПб., 2001. С. 56.


[Закрыть]. Связано это было с ростом революционного движения. Волна массовых расстрелов схлынула только к 1910–1911 гг. В указанный период смертная казнь применялась даже к несовершеннолетним и беременным женщинам[258]258
  Аврех А. Я. Царизм и третьеиюньская система. М., 1966. С. 3–4; Степанова И. Б., Орлова С. А. Право на жизнь: История и современность // Права человека на рубеже веков: российское международное право. Иваново, 2000. С. 63.


[Закрыть].

Таким образом, растущая российская интеллигенция была вынуждена включиться в борьбу с властью за тот минимум политических свобод, без которых она не могла профессионально реализовать себя. Судьбы многих революционеров второй половины XIX в. – яркое тому подтверждение. Многие из них собирались заниматься «чистой наукой», но вынуждены были шаг за шагом погружаться в политику. Для многих этот выбор был нелегким, часть пыталась сочетать занятия наукой и политикой (А. А. Бах, П. А. Кропоткин, Н. А. Морозов и др.). Для понимания столь специфической черты российского общественного движения того времени важно иметь в виду медленную, мучительную эволюцию, пройденную людьми, взгляды которых в начале их жизненного пути можно было охарактеризовать как умеренно-либеральные и которые через несколько лет становились революционерами-радикалами, убежденными в необходимости террористической деятельности.

Террор, терроризм и террористические акты существуют, развиваются и совершенствуются параллельно. По мере развития общества самодержавие совершенствовало формы борьбы с инакомыслием и революционным движением. Совершенствовалась и структура карательных органов, использовавших в своей работе методы, многие из которых были приняты на вооружение большевиками после Октября 1917 г. Деятельность карательных органов самодержавия формировала в россиянах «условные рефлексы» – страх и повиновение беззаконию. Впоследствии эти же «рефлексы» сыграли основную роль в становлении диктатуры большевиков и позволили им в первые же годы после захвата власти истребить цвет русской нации и подавить в народе инстинкт сопротивления злу.

Террор, терроризм и террористические акты можно рассматривать как триаду, позволяющую обществу держать некий курс развития, указывая на:

а) то, что иссяк ресурс принципов, на которых основывалось прежнее существование общества, и на необходимость его реформирования;

б) пути реформирования общества;

в) новые принципы, по которым должно быть организовано общество.

Террор – это преступные действия государства против населения, террористические акты – преступления населения против государства и его должностных лиц, а терроризм – это преступление, которое совершают и те, и другие[259]259
  Аналогичной позиции придерживается и основатель российской политической криминологии профессор Д. А. Шестаков. Выделяя две группы политических преступлений, к каковым относятся и рассматриваемые деяния, он отмечает, что все политические преступления делятся на преступления населения против государства и его должностных лиц, и преступления государства против населения // Криминология: Учебник / Под ред. В. В. Орехова. СПб., 1992. С. 10.


[Закрыть]. Поэтому представляется, что ответственность за террористические проявления на экономической или политической почве должна ложиться на правителей, доведших народ или социальную группу до отчаяния, всячески и демонстративно избегающих диалога, не желающих идти на уступки и смягчить бремя гнета. Массовость проявлений терроризма следует считать лакмусовой бумагой, чутко реагирующей на внутреннюю разобщенность и свидетельствующей о необходимости восстановления социального единства и социальной стабильности в обществе путем реформ. Ставка должна делаться именно на реформы, а не на насильственное подавление террористов, ибо подавление конфликта, как отмечает американский ученый Л. Косер, блокирует специфический предупредительный сигнал, усугубляя тем самым опасность социальной катастрофы[260]260
  Coser L. The Functions of Social Conflict. New York, 1956. P. 49.


[Закрыть]. Насильственное подавление может принести лишь временный успех. Весьма велика вероятность, что на место побежденных (уничтоженных, арестованных) террористов через некоторое время придут другие, более подготовленные, и они, изучив опыт своих предшественников, уже не допустят их ошибок. В основе провокаций, принятых Зубатовым в качестве главного средства борьбы с революционным движением в России, лежала исполненная глубокого пессимизма мысль о невозможности искоренить это движение целиком и полностью. Утвердившись в этой мысли, руководители московской охранки поставили перед собой задачу не уничтожить подполье, а взять его под контроль, добиться возможности манипулировать им по своему усмотрению и растлить революционное движение изнутри[261]261
  Иванович Н. Б. История одного предателя. Террористы и политическая полиция. М., 1991. С. 12.


[Закрыть]. Аналогичная тактика используется и сейчас в процессе проведения антитеррористической операции в Чеченской республике.

Таким образом, крушению самодержавия способствовало его нежелание осознать, что общество «выросло» и те условия, в которых оно до сих пор пребывало, больше не соответствуют даже минимальным его потребностям. Когда необходимость перемен самодержавие наконец-то осознало, было уже поздно, ибо революционно настроенная часть общества успела создать завершенный инструмент достижения своих целей, и никакие уступки террористам не могли принести плодов. В условиях беспрерывного террористического насилия и массированной идеологической обработки населения свержение самодержавия стало только вопросом времени. Терроризм одержал верх над террором самодержавия. Теперь, чтобы закрепить успехи и сделать невозможным какое бы то ни было сопротивление, революционным террористам необходимо было самим чинить террор. Террор самодержавия, пройдя через революционный терроризм, обрел иные качества, о которых говорится в следующем параграфе.

3.3. От политического терроризма к большевистскому террору в России

В период после свержения самодержавия в России и в СССР существовала жесткая зависимость государственного террора от политической и идеологической конъюнктуры. Указания по поводу проведения террора направлялись из центра в виде призывов, указаний, декретов и директив. Только их перечисление заняло бы немало места, поэтому укажем некоторые из них, имевшие самые трагичные последствия для российского общества.

Отправной точкой законодательного обеспечения большевистского террора следует считать инструкцию наркомата юстиции от 19 ноября 1917 г. «О революционном трибунале, его составе, делах, подлежащих его ведению, налагаемых им наказаниях и о порядке ведения его заседаний», заменившую уголовный и уголовно-процессуальные кодексы. В ней предписывалось при назначении наказания руководствоваться не законами, а «обстоятельствами дела и велениями революционной совести»[262]262
  Стучка П. Старый новый суд // Петроградская правда. 1918. 3–4–5 янв; СУ РСФСР. 1917. № 4. Ст. 50; Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917–1952. М., 1953. С. 16, 41, 79. Позже были приняты еще несколько декретов и СНК, и ВЦИК о суде. Чем-то они отличались друг от друга. Но были существенные положения, которые просто переходили из декрета в декрет. Все суды решали вопросы, руководствуясь революционной совестью или революционным (классовым или социалистическим) правосознанием.


[Закрыть]. Эта «революционная совесть», как будет показано ниже, стоила народам России многие сотни тысяч человеческих жизней.

Если данная инструкция право «кого и как казнить» отдавала на усмотрение лиц, непосредственно реализовавших террор, то последующие нормативно-правовые акты обосновывали и предписывали террор. Так, 1 сентября 1918 г. ВЧК заявила, что нужно «на преступные замыслы врагов рабочего класса отвечать массовым террором»[263]263
  РВГА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 17. Л. 215.


[Закрыть]. Подтверждая это заявление, СНК 5 сентября 1918 г. принимает декрет «О красном терроре[264]264
  РВГА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 17. Л. 144.


[Закрыть]». Для борьбы с врагами ВЧК подготовила инструкцию о расстрелах и арестах с последующим заключением в концлагерь. По этой инструкции подлежали расстрелу:

– все бывшие жандармские офицеры по специальному списку (подчеркнуто мной. – С. Д. Обратим внимание на это, ибо в дальнейшем будет показано, какую зловещую роль сыграли эти списки в судьбах миллионов людей);

– все имеющие оружие без разрешения… (новых властей. – С. Д.);

– все обнаруженные с фальшивыми документами, если они подозреваются в контрреволюции;

– изобличенные в сношениях с российскими и иностранными контрреволюционерами;

– все активные деятели контрреволюционных партий (кадеты, октябристы и проч.);

– все активные члены партии социалистов-революционеров центра и правых…[265]265
  Альбац Е. Мина замедленного действия (политический портрет КГБ). М., 1992. С. 82.


[Закрыть]

Прочие враги и подозрительные подлежали заключению в концентрационный лагерь.

В это же время нарком внутренних дел Петровский подписал приказ, в котором требовал от местных властей не миндальничать с врагами революции, брать из буржуазии и офицерства заложников и при дальнейших попытках контрреволюционных выступлений в белогвардейской среде применять в отношении заложников репрессии[266]266
  Известия ВЦИК. 1918. 1 сент.


[Закрыть]. На основании этого приказа по факту убийства руководителя Петроградской Чрезвычайной комиссии М. С. Урицкого в августе 1918 г. были взяты в заложники и 3 сентября расстреляны 500 жителей Петрограда. По факту покушения на В. И. Ленина только в деревне Акупка (Крым), где ранее проживала Ф. Каплан, были взяты в заложники и расстреляны 500 человек. В Чернигове студент убил комиссара: немедленно расстреляны его родители, два брата (младшему 15 лет), немка-учительница и ее 18-летняя племянница[267]267
  Известия. 1990. 4 окт.


[Закрыть]. Чрезвычайная комиссия г. Торжска взяла в заложники практически всех бывших предпринимателей, интеллигентов (директоров заводов, купцов, инженеров, священников, офицеров, правых эсеров). Комиссия объявила, что «при малейшем контрреволюционном выступлении, направленном против Советов… эти лица Чрезвычайной комиссией будут расстреляны»[268]268
  Еженедельник чрезвычайных комиссий. М., 1918. № 1. С. 11.


[Закрыть]. В Перми Чрезвычайная комиссия взяла в заложники 78 человек и опубликовала их список в местной печати[269]269
  Там же. № 2. С. 10.


[Закрыть]. Практически все заложники расстреливались, о чем, во устрашение одних и как образец действий для других, сообщалось в средствах массовой информации. Так, в «Еженедельнике ЧК» от 20 октября 1918 г. сообщается: «…расстреляно 500 человек заложников».

В приказе ВЧК № 208 от 17 декабря 1919 г. развиваются идеи заложничества. Президиум ВЧК предписал чрезвычайным комиссиям на местах взять на учет все буржуазное население, могущее служить заложниками[270]270
  Из истории ВЧК. М., 1958. С. 345–347.


[Закрыть].

Реальная угроза уничтожения висела над каждым, кто мог быть заподозрен в принадлежности к буржуазии. К категории «буржуев» относили каждого мало-мальски опрятно одетого человека. Людей казнили за то, что они имели накрахмаленную рубаху или носили галстук. Поскольку опрятность стала определяющим признаком, угрожающим жизни, представители состоятельного класса сбросили с себя привычные одежды и стали ходить в лохмотьях. Однако и это не могло их спасти от гибели, ибо в ЧК давно были заготовлены списки «буржуев», по которым они и их родственники разыскивались, преследовались и истреблялись на протяжении нескольких десятилетий. Предусмотрительная «опись» лиц, подлежащих уничтожению, и позволила большевикам в течение короткого времени убить едва ли не всех представителей науки, ученых, профессоров, инженеров, докторов, писателей, художников, не говоря уже о сотнях тысяч всякого рода государственных чиновников[271]271
  Новое время. 1920. № 136.


[Закрыть]. Такое массовое истребление оказалось возможным, видимо, потому, что никто из жертв не предполагал саму возможность этого, и все оставались на местах, не предпринимая никаких мер к спасению. В дальнейшем, не опасаясь сопротивления, можно было истреблять остальной люд, в том числе и безграмотных крестьян, которым в вину вменялась… вера в бога.

По спискам за малейшую провинность (неважно чью – родственника, ученика, соседа, сослуживца) карали смертью даже тех, кто с оружием в руках воевал за коммунистические идеи. Так, в приговоре Военно-революционного трибунала от 22 ноября 1918 г. при Можайском штабе особого назначения за отступление Люблинского полка значилось: «…Весь полк виноват, но наказать весь полк не представляется возможным, то меру наказания применить по представленным спискам… применить к означенным лицам смертный приговор»[272]272
  ΡΒΓΑ. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 17. Л. 215.


[Закрыть]. В приговоре военного трибунала дается список подлежащих расстрелу. Причем некоторых из списка должны расстрелять через 12 часов после оглашения приговора; остальным, гласит приговор, привести его «в исполнение немедленно после вторичного преступления, в чем бы оно не выразилось»[273]273
  Там же. Л. 144.


[Закрыть].

Таким образом, карательные органы могли расстрелять не только тех, кто боролся против большевиков, но и тех, кто в этом подозревался, их родственников, друзей, знакомых, учителей, родственников учителей и т. д., что может быть объяснено только стремлением к физическому истреблению народа. Для этого нужны были лишь поводы.

Ю. М. Антонян считает, что Ленин санкционировал злодеяния из-за ненависти к интеллигенции, религии и ко всем тем, кто составлял интеллектуальную, духовную и нравственную элиту общества[274]274
  Антонян Ю. М. Убийства ради убийства. М., 1998. С. 105.


[Закрыть]. Но анализ действий большевиков приводит и к другим выводам, указывающим на то, что ненависть была лишь вспомогательным фактором. Красный террор Ленину и его сподвижникам нужен был не столько ради спасения завоеваний революции, не столько ради удержания власти, сколько для методичного истребления образованной части, в первую очередь, русского, христианского народа. Изначально Россия формировалась как государство русского народа. Ни один другой народ России не мог претендовать на государственность ни по численности, ни по своему интеллекту. Поэтому уничтожение представителей русского народа было стратегической задачей большевиков. Именно образованная часть русского народа могла раскрыть глаза малограмотному мужику российской глубинки на истинные намерения большевиков и организовать сопротивление, а потому и представляла для новой власти первоочередную опасность. Это обстоятельство, видимо, и потребовало истребления образованной части населения и создания таких условий, которые исключали бы саму мысль о возможности какого-либо сопротивления. Это подтверждают и высказывания самих большевиков. В частности, в журнале «Красный террор» М. Я. Лацис заявлял: «Мы уже не боремся против отдельных личностей, мы уничтожаем буржуазию как класс… Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Советов оружием или словом. Первым делом вы должны спросить, к какому классу он принадлежит, какое у него образование и какова его профессия. Все эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора»[275]275
  Красный террор. Еженедельник Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на Чехословацком фронте. 1918. № 1. С. 2.


[Закрыть]. Такие откровения руководителей большевиков пресекались и корректировались Лениным. Поправляя Лациса, он указывал на то, что «вовсе необязательно договариваться до таких нелепостей, которую написал Лацис… который хотел сказать, что красный террор есть насильственное подавление эксплуататоров, пытающихся восстановить свое государство…»[276]276
  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 37. С. 410.


[Закрыть].

Количество жертв «красного террора» не поддается подсчету. По цинично горделивому признанию самого Лациса, в 1918 г. и в течение первых семи месяцев 1919 г. было подавлено 344 восстания и при этом убито 3057 человек. За тот же период было казнено только по приговорам и постановлениям ВЧК 8389 человек Петроградская ВЧК за тот же период «упразднила» 1206 человек, киевская – 825, специально московская – 234 человек. В течение месяца (с 23 июля по 21 августа 1920 г.) московский революционный трибунал приговорил к смертной казни 1182 человек[277]277
  Общее дело. 1920. № 115.


[Закрыть].

Позже в другом месте Лацис приводит другие цифры, указывающие, что чрезвычайные комиссии за первое полугодие 1918 г. расстреляли 22 человека, а за второе полугодие 1918 г. – свыше 6 тысяч, а за все три года – 12733 человека[278]278
  Лацис (Судрабс). Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. М., 1921. С. 9–15.


[Закрыть]. Эти сведения, исходящие от Лациса, нельзя считать верными, жертв террора на самом деле было значительно больше. Об этом говорят исследования ученых, в том числе и старой школы (К. Х. Данишевского, М. Н. Гернета и др.[279]279
  Гернет М. Н. Преступность за границей и в СССР. М., 1931. С. 74.


[Закрыть]). Согласно исследованиям, проведенным П. А. Кабановым, в период с 1917 по 1923 г. жертвами политического террора в советском государстве стали более 1700000 человек[280]280
  Кабанов П. А. Тоталитарная преступность должностных лиц советского государства. Нижнекамск, 1999. С. 11–12.


[Закрыть]. По подсчетам С. Г. Струмилина, их число достигло 21 млн человек, 4,4 млн человек в возрасте от 16 до 49 лет стали инвалидами. Катастрофическим было и экономическое положение страны. Ущерб, понесенный за годы двух войн (Первой мировой и Гражданской), составил более половины всего национального богатства (около 765444,9 млн рублей золотом)[281]281
  Струмилин С. Г. Проблемы экономики труда. М., 1957. С. 30; Селюнин В. Истоки // Новый мир. 1988. № 5. С. 171.


[Закрыть].

Эти данные наглядно показывают, что права и свободы человека, для торжества которых и проводилась революция, провозглашенные Декларацией прав трудящихся и эксплуатируемого народа, а затем Конституцией РСФСР 1918 г., носили исключительно декларативный характер. На деле большинство населения было лишено не только политических, но и основных неотъемлемых гражданских прав. Манили свободами и правовым порядком – привели к худшей форме крепостного права, бессудию и террору. Манили землею – на деле отняли хлеб и довели миллионы людей до голодной смерти, – писали издания белой эмиграции за рубежом[282]282
  Старое время. 1923. № 17.


[Закрыть]. Впрочем, в Конституции 1918 г. оговаривалось, что «руководствуясь интересами рабочего класса в целом, РСФСР лишает отдельных лиц отдельных групп прав, которые используются ими в ущерб социалистической революции»[283]283
  История Советской Конституции: Сб. документов 1917–1957 гг. М., 1959. С. 26.


[Закрыть]. Такая формулировка открывала широкий простор для всевозможных нарушений прав человека и гражданина.

В ноябре 1918 г. накал «красного террора» ослаб. IV Чрезвычайный съезд Советов даже объявил амнистию, в которой карательным органам предписывалось освободить всех заложников, кроме тех, временное задержание которых необходимо как условие безопасности сторонников большевиков, попавших в руки врагов. Однако ВЦИК, согласившись с мнением коллегии ВЧК, постановила, что амнистии не подлежат провокаторы, охранники, бывшие жандармы и полицейские, царские сановники, деятели черносотенных организаций, шпионы, ведущие контрреволюционную организацию попы, лица, виновные в саботаже, контрреволюционной агитации[284]284
  Из истории ВЧК. М., 1958. С. 217.


[Закрыть]. Статистики, отражающей число лиц, воспользовавшихся амнистией, конечно же, нет, однако ясно, что любого из содержавшихся под стражей можно было отнести к одной из вышеперечисленных категорий. Это дает основание предположить, что амнистия распространялась лишь на очень незначительную часть репрессированных.