Электронная библиотека » Саманта Даунинг » » онлайн чтение - страница 21

Текст книги "Моя дорогая жена"


  • Текст добавлен: 18 марта 2020, 10:20


Автор книги: Саманта Даунинг


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

59

Я думал, что сообщение касается послания на стене. А тут такое – захороненные тела!

– И что с того? – бормочу я.

– Что с того? – переспрашивает Джош.

– Этой церкви свыше ста лет. Возможно, под ней много захоронений – целое кладбище.

– Уверен, что так. Но мой источник не об этом пишет, – Джош наклоняется и немного понижает голос. Мне в нос ударяет алкогольное амбре. – Вы там были?

Я чуть не отвечаю «Да», но во время вспоминаю, что я – не фрик, подвинутый на преступлениях. И вместо «да» говорю:

– Нет.

– Копы установили там для себя большую палатку, она за шеренгой деревьев. Именно там они держат пока тела.

– Вы пока не сказали – что за тела?

– Тела, найденные в подвале, не столетней давности. Это женщины, убитые недавно.

– Не может быть.

– Может. А я не могу озвучить это в эфире!

Джош соскакивает с темы и опять начинает сетовать на Клэр и свои источники. Я больше его не слушаю.

Тела Наоми и Линдси уже найдены. Остаются Холли и Робин. Холли была убита в Богом забытом местечке, в лесу, и похоронили мы ее там же.

Робин была убита на кухне. И принадлежавший ей автомобиль с ее телом покоится на дне озера.

Я перебиваю Джоша:

– Вы знаете, когда эта информация попадет в эфир?

– Скоро, я в этом уверен. Они не могут скрывать тела вечно.

Он продолжает что-то говорить, а я думаю только о Клэр Веллингтон. Ей потребуется минута, чтобы появиться на нашем пороге с расспросами о Холли. Она, наверняка, захочет узнать, куда подевалась сестра Миллисент и почему мы не заявили об ее исчезновении.

«Потому что мы думали, что она уехала.

Потому что мы не волновались за нее.

Потому что она глумилась над моей женой.

Потому что она досаждала нам.

Потому что она была сумасшедшей».

Я отправляю эсэмэску Миллисент:

«Ночное свидание».

Жена пишет мне в ответ:

«Никакого свидания. Я в больнице».

Я перечитываю это послание трижды, а потом кидаю на барную стойку деньги и вылетаю из бара, не сказав Джошу больше ни слова. Хотя, может, я и обронил, что должен уйти. Не уверен.

Пока я пытаюсь дозвониться до Миллисент, она сама звонит мне. Жена говорит очень быстро, а я выпил. Поэтому улавливаю только основное:

Рори. В отделении неотложной помощи. Выпал из окна.

Я не вспоминаю про машину – я уже бегу. Больница в трех кварталах от бара. Влетев в приемное отделение, я замечаю жену, измеряющую шагами коридор.

Едва я вижу Миллисент, как понимаю: с Рори все в порядке. Или будет в порядке.

Кулачки жены сжаты, губы надуты. Такое впечатление, что из нее выстреливает электрический ток. Будь у Рори серьезные повреждения, она бы волновалась, плакала или пребывала в шоке. А она не в шоке. И не переживает. Моя жена пышет гневом.

Она кидается ко мне и обнимает меня. Быстро и крепко, а затем резко отстраняется, принюхиваясь к моему дыханию.

– Пиво, – предупреждаю я ее вопрос и задаю свой: – Что случилось?

– Наш сын сбежал из дома, чтобы повидаться со своей подружкой. И упал, когда лез в ее окно.

– Но он в порядке?

– Да. Мы думали, что он сломал запястье, но у него простое растяжение. Будет теперь носить перевязь…

– Почему ты не позвонила мне, когда это произошло? – спрашиваю я.

– Я послала тебе смс.

Я достаю свой мобильник. Да, вот оно – на разбитом экране. Если смотреть под углом, то прочитать его трудно.

– О Господи, извини…

– Забыли. Ты уже здесь. Главное – с Рори все нормально, – гнев снова одолевает Миллисент, как будто он ее вообще покидал: – Он будет так наказан, что запомнит это на всю оставшуюся жизнь!

Кто-то хихикает.

За углом коридора сидит на банкетке Дженна. Она машет мне рукой. Я машу ей в ответ. Миллисент ведет меня к автомату – выпить кофе. Он горький и обжигает мне язык. Но мне именно это и нужно. Кофе не бодрит, а, напротив, немного успокаивает меня. А то сердце слишком быстро билось – из-за бега, алкоголя и неожиданного известия о том, что мой сын угодил в больницу.


Миллисент исчезает в смотровом кабинете – побыть с Рори. Когда они выходят из него, Рори держит руку на перевязи, а на его запястье наложена повязка. Гнев Миллисент слегка поутих, по крайней мере, пока.

Рори избегает смотреть мне в глаза. Возможно, он все еще на меня злится. А может быть, понимает, что влип. Меня одолевают два желания – залепить сыну затрещину и обнять его. Я не делаю ни того ни другого. Просто треплю его за волосы.

– Если тебе расхотелось играть в гольф, тебе следовало просто сказать об этом, – говорю я.

Сын не улыбается. Он любит гольф.

Мы возвращаемся домой после полуночи. Я заглядываю в комнату Рори через несколько минут после того, как он улегся в постель. Сын уже засыпает.

Изнуренный, я сажусь на свою кровать.

Моя машина все еще у «Первого уличного гриль-бара».

А под церковью были захоронены чьи-то тела.

– Миллисент, – окликаю я жену.

Она выходит из ванной:

– Что?

– Я сегодня вечером пил пиво вместе с Джошем. Репортером.

– Зачем тебе…

– Он рассказал мне про тела, похороненные в цоколе той церкви.

– Тела?

Я киваю, не сводя глаз с жены. Ее удивление кажется искренним.

– А он сказал, чьи это тела? – спрашивает Миллисент.

– Полагаю, что Холли и Робин.

– Они не могут там быть. Ты это прекрасно знаешь. – Миллисент уходит обратно в ванную.

Я следую за ней:

– Ты действительно ничего не знаешь о телах, захороненных под церковью?

– Ничего.

– Значит, эти тела случайно оказались в цоколе церкви?

– Господи, откуда же мне знать! Это тебе сообщил тот же репортер, который утверждает, что на стене оставлено послание? И где же оно?

Жена права.

Возможно, Джош ошибается. Или его кто-то намеренно потчует ложными сведениями, чтобы не говорить ему правды.

Полицейские в кино и романах постоянно так поступают. И Клэр, возможно, такая же хитрая, как они.

60

Узнав о том, что у Рори есть подружка и он не раз сбегал к ней из дома на свидания, Миллисент собирается встретиться с родителям Фейт и обсудить с ними сложившуюся ситуацию. Хаммонды – ее клиенты. И, конечно же, они соглашаются, что нам необходимо пообщаться за ужином. Ни Рори, ни Фейт на ужин не приглашаются.

Мы с женой едем в ресторан – традиционное заведение с белыми скатертями на столах и качественной, вкусной едой. Его выбрали Хаммонды, не Миллисент.

– Они разумные люди, – говорит жена.

– Не сомневаюсь в этом, – поддакиваю я.

Когда мы приезжаем в ресторан, Хаммонды уже ждут нас за столиком. Хэнк Хаммонд – невысокий блондин, как и его дочь. Корин Хаммонд – ненатуральная блондинка и выше его ростом. Супруги в классических костюмах встречают нас вежливыми улыбками. Мы сразу принимаемся за еду. Вина никто не заказывает.

Голос Хэнка вдвое мощнее его тела.

– Фейт – хорошая девочка. Она никогда не отлучалась без спроса из дома до встречи с вашим сыном, – заявляет он.

Мяч на нашей стороне. Я почти его вижу. Миллисент улыбается – вежливо-елейно:

– Я могу сказать то же самое о вашей дочери, но мы здесь не для того, чтобы кого-то обвинять.

– А я и не обвиняю. Я говорю о том, что им надо держаться друг от друга подальше.

– Вы хотите запретить Рори и Фейт видеться?

– Фейт уже запрещено встречаться с вашим сыном вне стен школы, – говорит Хэнк. – А вот их встреч в школе, конечно, не избежать.

– Вы можете организовать для своей дочери обучение на дому, – предлагает Миллисент. – Тогда наши дети точно никогда не встретятся.

Я кладу руку на руку жены. Она ее стряхивает.

– Пожалуй, это вашему сыну нужно домашнее обучение, – говорит Хэнк.

Корин согласно кивает.

– Вы на самом деле полагаете, что своими запретами добьетесь того, что ребята не будут встречаться? – спрашивает Миллисент.

– Наша дочь будет делать то, что я ей скажу, – утверждает Хэнк.

Я чувствую, как Миллисент прикусывает язык. Потому что я делаю то же самое.

Напряженное молчание прерывает Корин. Ее голос грубее, чем я думал.

– Это для их же блага, – говорит она.

Миллисент переводит взгляд на Корин и, выдержав паузу, произносит:

– Я не привыкла запрещать своим детям что-то делать.

Ложь.

– В этом наше различие, – пожимает плечами Хэнк.

– Может, вернемся к теме нашего разговора? – предлагаю я. – Не думаю, что нам стоит углубляться в дискуссию о воспитании детей.

– Безусловно, – говорит Хэнк. – Значит, вы постараетесь, чтобы ваш сын держался подальше от нашей дочери. И на том порешим.

Официант приносит счет. Миллисент хватает его раньше Хэнка и передает мне со словами:

– Вот и поговорили.

Ужин заканчивается лаконичным «До свиданья».

По дороге домой Миллисент не произносит ни слова.

Рори встречает нас на пороге. У него растянуто сухожилие, он не может играть в гольф. И он подавлен. Фейт – единственное, что у него сейчас есть. Или он думал, что есть. Я не знаю, что с ним будет, когда он узнает, что потерял и ее.

Но мы ведь не обязаны сообщать это Рори. Миллисент подходит к сыну и касается рукой его щеки.

– Все хорошо, – говорит она.

– Хорошо? Правда?

– Только не убегай больше из дома.

– Обещаю.

Рори убегает к себе с телефоном – позвонить Фейт, которая, наверняка, уже получила совсем другой наказ от своих родителей.

Миллисент мне подмигивает.

Интересно – так некоторые девушки учатся коварству и хитрым уловкам? От других матерей?

* * *

На следующий день нам звонят из школы. Не из-за Рори. А по поводу Дженны. На этот раз речь не о холодном оружии или проблемах с животом. А об ее успеваемости.

Дженна всегда была хорошей ученицей. Но в последний месяц ее оценки понизились. Сегодня она не сделала домашнее задание. И даже не извинилась перед учительницей.

Мы с Миллисент в недоумении. Дженна так прилежно училась, что я даже не проверял еженедельные отзывы преподавателей в сети. После бурного обмена эсэмэсками и звонками мы решаем поговорить с дочерью после ужина.

Миллисент заводит разговор с рассказа о звонке из школы. А затем говорит:

– Объясни нам, что происходит.

В ответ Дженна только мычит, покашливает и мотает головой.

– Я не понимаю, – продолжает Миллисент. – Ты всегда прекрасно училась.

– А смысл? – обретает голос дочь. Она встает с кровати и начинает ходить по комнате. – Зачем это мне, если кто-то может взять и запереть меня в подвале и там истязать и мучить меня?

– Никто с тобой такого не сделает, – говорю я.

– Те мертвые женщины тоже так думали.

Еще один удар под дых. Как будто тебе заехали ледорубом.

Миллисент делает глубокий вдох.

После встречи с Клэр Дженна вроде бы оправилась. Она все время повторяла, что хочет стать следователем. Но все изменилось, когда мы узнали про церковь. Мы стараемся логическими доводами побороть ее страх. Но тщетно. Все, что нам удается, – это взять с дочери обещание, что она будет исправно делать все домашние задания и вежливо разговаривать с учителями.

Когда мы выходим из комнаты Дженны, я замечаю открытый ноутбук на ее кровати. Она проверяла, сколько женщин похищают и убивают каждый год.

Миллисент хватается за телефон, пытается найти другого доктора.

И это происходит на третий день после обнаружения церкви. Никаких свежих новостей о ней нет. Клэр каждый вечер проводит пресс-конференции, повторяя на них то, что нам уже известно.

* * *

Четвертый день начинается с лая собаки. У нас в округе их несколько. И определить, которая из них меня будит, невозможно. Но собака не перестает лаять.

Я сажусь на постели: почему мне не пришло это в голову раньше!

Собака! Конечно!

Большой и сильной собаки достаточно, чтобы Дженна ощутила себя в безопасности и защищенной. Собака даже лаем предупредит о приближении чужого человека.

Я готов побить себя за то, что не додумался до этого раньше. Собака могла бы решить многие наши проблемы.

В кои веки я встаю до Миллисент. Когда она спускается в своем спортивном костюме для утренней пробежки, я уже пью кофе и изучаю собак в Интернете. При виде меня жена застывает на месте как вкопанная.

– Мне следует поинтересоваться, почему ты…

– Смотри, – говорю я, указывая на экран. – Это помесь ротвейлера и боксера. Он в приюте.

Миллисент берет из моих рук кофе и делает глоточек.

– Ты хочешь завести собаку.

– Для детей. Чтобы защитить Дженну и удержать Рори от лазания в чужие окна.

Жена смотрит на меня и кивает:

– Великолепная идея.

– Иногда меня осеняет.

– А кто будет ухаживать за этой собакой?

– Как кто? Дети.

Миллисент смеется.

– Ну, раз ты говоришь.

Я расцениваю эти слова как согласие.

В перерыве между уроками я останавливаюсь возле собачьего приюта. Приятная женщина проводит мне «экскурсию», а я объясняю ей, какую собаку мы ищем. Она рекомендует несколько разных собак, в том числе – и того пса, что я уже присмотрел на сайте приюта – помесь ротвейлера и боксера. Его кличка – Диггер. Женщина говорит, что он будет хорошим другом семьи, но детям лучше сначала приехать в приют и познакомиться с ним. Я обещаю ей, что вернусь. Пес немного заряжает меня оптимизмом.

По дороге домой я заезжаю в кафе – выпить холодный кофе с булочкой. В ожидании заказа я сижу за столиком у окна и смотрю по телевизору очередную пресс-конференцию Клэр Веллингтон. Слова бегущей строки заставляют мое сердце екнуть:

В СТАРОЙ ЦЕРКВИ ОБНАРУЖЕНЫ НОВЫЕ ТЕЛА.

А, когда официантка ставит передо мной чашку кофе, я слышу голос Клэр:

– …тела трех молодых женщин были найдены в цоколе церкви.

Остальную часть пресс-конференции я дослушиваю на парковке по радио.

Три женщины. И все убиты недавно.

Наверное, криминалисты неверно установили время смерти. Не может быть, чтобы кто-то захоронил там тела, когда Линдси была еще…

– Состояние двух тел из трех позволило экспертам определить, как эти женщины были убиты. Как и все остальные, они были задушены. И на телах также имеются следы истязаний.

Я почти задыхаюсь, а Клэр не останавливается:

– Мы также обнаружили слова, написанные на стене подвала, за полкой. ДНК-тесты еще не готовы, но группа крови совпадает с группой крови Наоми.

Когда Клэр упоминает о словах на стене, мое сердце замирает.

«Тобиас. Глухой».

61

Наоми не могла написать имя Тобиаса. Она с ним не встречалась.

Я прокручиваю новости в голове, пытаясь понять, как эти слова могли там появиться. Тобиаса знала Линдси. И она знала, что он глухой.

Но ее тело нашли до исчезновения Наоми. Они не могли пересечься и обменяться такой информацией.

Остается Миллисент.

Но это полная бессмыслица. Все – какая-то бессмыслица.

Я отъезжаю от кафе, дослушивая по радио пресс-конференцию. Когда она заканчивается, тему подхватывают дикторы. Они снова и снова повторяют эти слова на стене.

Тобиас.

Глухой.

Наоми не знала о существовании Тобиаса.

О нем знала Линдси.

И Миллисент.

Я останавливаюсь на обочине дороги. В голове такой туман и хаос, что я не могу думать и управлять машиной одновременно.

Тобиас.

Глухой.

Я выключаю радиоприемник и закрываю глаза. Перед ними – одна сцена: Наоми в подвале церкви, прикованная цепями к стене. Я пытаюсь вытряхнуть ее из головы и рассуждать здраво. Но я снова вижу ее – скрючившуюся в углу, грязную и окровавленную.

Меня начинает подташнивать. К горлу подступает желчь. А потом я ощущаю ее во рту. Я выхожу из машины, и в этот момент звонит мой мобильник.

Это Миллисент.

Она уже говорит, когда я отвечаю на звонок.

– Колесо спустило? – спрашивает она.

– Что?

– Ты сидишь на обочине.

Я поднимаю глаза вверх – может, надо мной дрон или камера слежения? Но небо чистое. В нем нет даже птицы.

– Откуда ты узнала, где я?

Миллисент вздыхает. Глубоко, с придыханием. Ненавижу, когда она так делает.

– Загляни под машину, – говорит мне жена.

– Что?

– Под машину. Загляни.

Я встаю на колени и всматриваюсь. Маячок. Такой же, как тот, что я устанавливал на машину Миллисент.

Вот почему я ничего не знал о той церкви.

Моя жена знала, что я за ней слежу.

* * *

Осознание того, что происходит, бомбой взрывает мой мозг.

Только один человек мог написать это послание кровью Наоми. Я понял это сразу, как только услышал новость. Просто я искал другое объяснение.

Но объяснение одно.

– Ты подставила меня, – говорю я. – Хочешь навесить на меня их всех. Линдси, Наоми…

– И еще трех. Не забывай о них.

В голове мелькают жуткие картины – как Миллисент одна убивает женщин, пытаясь перевести на меня стрелки.

Теперь я знаю, что она делала, пока я сидел днями и ночами с больной Дженной.

Будущее разворачивается перед моими глазами кровавым красным ковром.

Я снова закрываю глаза, запрокидываю назад голову и пытаюсь сообразить, как Миллисент могла меня подставить. Мои образцы ДНК! Она могла оставить любые следы с ними. И вдобавок к этому полиция разыщет людей, знавших глухого Тобиаса.

Аннабель, Петру. Того же бармена.

Они меня вспомнят.

Все будет указывать на меня.

Мой ум сопротивляется этому. Я ищу отмазки, но их нет. Миллисент все продумала. Как всегда – до самых мелочей. Я чувствую себя так, словно оказался в гигантском лабиринте, из которого нет выхода. Увы, я – не такой блестящий планировщик, как моя жена.

Я хожу вдоль машины. Голова трещит от потрясения.

– Миллисент, зачем ты это сделала?

Она смеется. Ее смех звучит издевательски.

– Открой багажник.

– Что?

– Свой багажник, – повторяет жена. – Открой его.

Я медлю, воображая, что там может оказаться. Что может быть еще хуже?

– Открывай, – требует Миллисент.

Я открываю багажник.

Внутри ничего нет, кроме моего теннисного снаряжения.

– Что ты…

– Запаска, – подсказывает Миллисент.

Мой телефон! Одноразовый! С эсэмэсками от Линдси и Аннабель. Я протягиваю руку, но не обнаруживаю его. Вместо телефона я нахожу кое-что другое.

Карамельку.

Линдси.

Первая, с кем я переспал.

Это случилось после нашей второй велосипедной прогулки.

«Ты милый», – сказала мне тогда Линдси.

«Нет, это ты милая», – сказал ей я.

Голос Миллисент возвращает меня в настоящее:

– Знаешь – просто поразительно, что тебе могут рассказать люди после года заточения.

– Что ты…

– Она видела тебя в ту ночь, когда мы ее схватили. Линдси пришла в себя до того, как ты уехал. И очень удивилась тому, что ты не глухой. Правда!

Меня тошнит. Из-за того, что я делал. Из-за того, что сделала моя жена.

– Самое смешное то, – продолжает Миллисент, – что Линдси думала, что я ее мучаю за то, что она переспала с тобой. Я пыталась ей втолковать, что это не так. Не главная причина, во всяком случае. Но, похоже, она мне не верила.

– Миллисент, что ты натворила?

– Я? Ничего. Это ты натворил. Ты за все это в ответе.

– Я не знаю, что ты себе удумала…

– Не перечь мне.

Я прикусываю язык, пока не ощущаю во рту привкус крови.

– И как давно ты все это спланировала?

– А это важно?

Нет. Уже нет.

– Я могу объяснить?

– Нет.

– Миллисент…

– Что? Тебе жаль. Просто так вышло. И это ничего не значило?

Я прикусываю язык. Буквально.

– И что ты теперь собираешься делать? – спрашивает Миллисент. – Пустишься в бега и будешь прятаться или останешься и примешь бой?

Ни то ни другое. И то и другое.

– Пожалуйста, не делай этого.

– Вот в этом твоя проблема.

– В чем?

– Ты всегда фокусируешься не на тех вещах.

Мне хочется ее расспросить о «не тех вещах», но я сдерживаюсь. Я разделяю ее точку зрения.

Она смеется.

Связь обрывается.

62

Меня должно было стошнить. Я должен был изрыгнуть все содержимое своего желудка. Потому что когда женщина, бывшая твоей женой пятнадцать лет, подставляет тебя за убийство нескольких женщин, это не должно вызывать никакой другой реакции, кроме рвоты. Но вместо тошноты у меня такое ощущение, словно все мое тело обкололи новокаином.

И это, в общем-то, неплохо. Потому что я могу думать, а не захлебываюсь эмоциями.

Бежать и прятаться. Остаться и бороться.

Ни то ни другое не привлекает. Как, впрочем, и тюрьма, и смертный приговор, и смертельная инъекция.

Значит, бежать?

Только сначала приготовиться к побегу. Что мне нужно? Автомобиль, полбака бензина, булочки и сэндвичи, кофе со льдом и около двух сотен баксов наличными. Кредитными картами я воспользоваться не смогу, потому что Миллисент будет их отслеживать. Интересно, возможно ли в такой час снять в банке наличные?

Но в целом мои возможности очень ограничены. Я не смогу долго пользоваться автомобилем, потому что избавлюсь от водительских прав. И главный вопрос – куда ехать? До Канады слишком далеко. К тому времени, как я доберусь до ее границы, мое фото будет засвечено во всех теленовостях и газетах.

Остается Мексика. Но и это неблизкий путь. Все зависит от того, как быстро развернутся события. Установить мое имя и составить фотопортрет полиция способна за несколько часов. Я, конечно, могу вылететь из страны, но для этого мне потребуется паспорт. И полиция легко выяснит, где я приземлился. Я никогда не готовился к такому побегу. И Миллисент это знает.

Кинувшись в бега, я лишь обреку себя на поимку полицией.

К тому же я вынужден буду оставить детей. С Миллисент.

Ну вот, меня тошнит. На обочине дороги, за своим автомобилем я опорожняю желудок. И не останавливаюсь, пока в нем ничего не остается.

Бежать и прятаться. Остаться и бороться.

Я задумываюсь над третьим вариантом. Что, если мне просто пойти в полицейский участок и все рассказать?

Нет, не годится. Миллисент, конечно, арестуют, но и меня тоже. И убедить полицейских, что я не виновен, у меня не получится. Потому что это неправда.

Но должен же быть какой-то выход! Мне надо его найти. Чтобы переложить вину на Миллисент. Ведь я никого не убивал. Можно было бы заключить сделку с хорошим адвокатом или надежным прокурором. Но у меня таких знакомых нет. В отличие от Миллисент, я не собирался засаживать свою вторую половинку в тюрьму за убийство.

«Ты всегда фокусируешься не на тех вещах».

Наверное, она права. И «почему?», возможно, не важно. Но для меня будет важно. Это «почему?» будет преследовать меня постоянно. Я буду терзаться этим «почему?» даже ночью, в постели. Если я, конечно, буду лежать в постели. Возможно, я буду размышлять над этим «почему?» на тюремных нарах. Миллисент права насчет «почему»? Это не то, над чем следует раздумывать.

Бежать и прятаться. Остаться и бороться.

Альтернативы выбора прокручиваются у меня в голове снова и снова, как те слова, написанные кровью на стене церковной темницы. Миллисент указала эти варианты, как единственно возможные. Как будто других не существует.

И тут она не права. И варианты эти неверные.

Во-первых, я останусь. Я никогда не покину своих детей.

А, если я останусь, значит, мне придется скрываться. По крайней мере, до тех пор, пока я не найду способ заставить полицию поверить моему рассказу о Миллисент.

А это значит, что мне надо бороться.

Остаться, скрываться, бороться. Первое сделать легко. Не пускаться в бега, и все.

Полиция. Я мог бы пойти в полицию и признаться во всем, рассказать им…

Нет, я не могу это сделать. На моих руках тоже кровь, и даже новобранец в сыске это поймет. А раз я не могу обратиться к полицейским, значит, мне надо их избегать.

Деньги. У меня в кошельке две сотни баксов, и надолго их не хватит. Я направляюсь прямиком в банк и снимаю столько наличных, сколько могу, не привлекая внимания налоговой. Миллисент узнает об этом – ведь на моей машине все еще стоит маячок. Как давно она следит за мной? Когда она начала планировать все это? Вопросов масса, и все они без ответа.

После всего, что мы пережили вместе, после всего, чего мы вместе добились, мне трудно поверить в то, что она не захотела со мной поговорить, не расспросила меня, не усомнилась. Она не дала мне шанса. Лишила меня возможности объясниться.

Это попахивает безумием.

И разрывает мне сердце.

Но у меня нет времени раздумывать об этом. Менее чем за час моя жизнь свелась к самому примитивному – выживанию.

А я не привык выживать. Миллисент знает, где я. А я понятия не имею, что делать дальше.

* * *

Домой! Это все еще то место, куда я возвращаюсь всегда.

Я хватаю все, что подворачивается под руку, – одежду, туалетные принадлежности, свой ноутбук. Тот, которым мы с женой пользовались для поиска подходящих женщин, куда-то делся. Возможно, уничтожен. Но я нахожу планшет Миллисент и забираю его. И фотографии. Я снимаю несколько фотографий наших детей прямо со стен. А еще я отправляю им сообщение:

«Не верьте всему, что услышите. Я люблю вас».

Перед отъездом я снимаю маячок, но держу его при себе. Насколько я знаю свою жену, она некоторое время будет задаваться вопросом – неужели я просто сижу дома? Вот только знаю ли ее на самом деле?

Я выезжаю с подъездной аллеи и направляюсь вниз по улице без малейшего представления, куда ехать дальше.

Найти какое-нибудь заброшенное здание, придорожный мотель, парковку? Спрятаться на болоте? В лесу? Я теряюсь в сомнениях. Но, пожалуй, неразумно оказаться в совершенно незнакомом тебе месте. Мне нужен какой-нибудь тихий уголок, где я мог бы все обдумать. Где никто не потревожит меня хотя бы несколько часов.

Отсутствие готовых вариантов и оригинальность направляют меня в загородный клуб.

У меня, как его работника, имеются ключи от офиса, которым я никогда не пользуюсь, инвентарной и кортов. Я останавливаюсь возле магазина, закупаю еды и жду. В девять вечера огни на теннисных кортах гаснут, и охранники запирают их на ночь.

Вот куда я пойду. В клубном доме есть камеры слежения. На кортах их нет.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации