Текст книги "Безмолвное дитя"

13

Хотите верьте, хотите нет, но до того наводнения и до похищения Эйдена я не считала себя плохой матерью. Даже когда мне было восемнадцать, а на руках у меня был младенец, я и не думала беспокоиться на предмет того, хорошая ли я мать или плохая. Я просто принимала всё как данность. Когда хотела, возилась с ребёнком, когда хотела – веселилась. Когда была в настроении, придумывала что-нибудь. Бывало, что Эйден пускался в плач или закатывал истерику, и в такие моменты я глубоко вздыхала и с тоской вспоминала о бутылке водки, выпитой с Робом на скамейке у опушки Дремучей Долины, но такое случалось редко, и я не заостряла на этом внимание.

Я никогда не была похожа на тех мамаш, которые, стремясь ублажить своих ненаглядных чад, покупают им все новомодные гаджеты и игрушки, едва они появляются в магазинах. Я никогда не бросалась с перехлёстом задабривать своего драгоценного сыночка, если, не дай бог, позволила себе на него рявкнуть или вспылила, слегка потеряв контроль из-за лишнего бокала шардонне. Нет, я не осуждаю таких людей – каждый крутится в этой жизни как умеет – и я не собираюсь критиковать кого бы то ни было за их методы преодоления трудностей, просто мои методы были другие. Несмотря на мой возраст (а может, как раз из-за него), я всегда чувствовала уверенность в своих родительских талантах, а моя мама всегда была готова оказать помощь в своём фирменном непринуждённом стиле.

Но сейчас… В общем, теперь всё было наоборот: я превратилась в настоящую потакательницу. Теперь я была обязана готовить Эйдену еду в соответствии с рекомендациями доктора Шаффера – правильное питание было частью программы его реабилитации. Я не собиралась нарушать предписания, но вместе с тем во мне поселилось стойкое желание каким-то образом компенсировать Эйдену страдания, выпавшие на его долю, мне страстно хотелось убедить его, что в мире по-прежнему существует добро. Я уже всю голову себе сломала относительно его любимых блюд. Прежде он был настоящим сладкоежкой, и я время от времени позволяла ему некоторые лакомства, теперь же лакомства эти посыпались на него дождём: батончики «Марс» и «Сникерс», «Киндер Сюрпризы» с игрушками из «Звёздных войн» внутри – я сделала обширные запасы. Я приготовила ему какао и тосты с маслом, а когда вечером того воскресенья вернулся домой Джейк, сделала запеканку из хотдогов с большими кусками белого хлеба по краям и немного чипсов, потому что помнила, как он раньше любил чипсы. За готовкой у меня по лицу постоянно блуждала какая-то нелепая улыбка, и, периодически ловя своё отражение в блестящей дверце микроволновки, я уже начала задаваться вопросом, а не вселился ли в меня Джокер из фильмов про Бэтмена.

Я обнаружила, что полна похожей на электричество нервной энергии, которая выплёскивалась из меня, пока я суетилась на кухне, и даже простое мытьё рук вместо обычного «всполоснуть – вытереть» превратилось в остервенелую чистку.

– Ну, Эйден, я хочу, чтобы ты знал, что это твой дом, и мы тебе очень рады, – сказал Джейк, пока я хлопотала рядом с двумя главными мужчинами своей жизни, стараясь не вспоминать о том моменте, когда Роб в этом самом месте сгрёб меня в свои объятия. – Но у нас есть некоторые правила. – Я обернулась и посмотрела на Эйдена: тот выглядел так, будто внимательно слушал. Я было собиралась сказать Джейку, чтобы он не перебарщивал, но ему явно удалось привлечь к себе внимание Эйдена, и хотя я и не считала, что с ним уже пора заводить разговор о правилах, было приятно видеть, что сын действительно слушает. Так что я позволила ему продолжить. – Мы держим дом в чистоте, моем посуду сразу после использования и всё за собой убираем. Но ты не переживай по этому поводу, ладно? Не волнуйся, мы будем тебе помогать. Договорились, малыш?

Я не смогла удержаться от улыбки: Джейк и правда изо всех сил старался справиться с ситуацией.

Пока я возилась с запеканкой, Джейк приобщал Эйдена к сервировке стола. Они вместе развернули скатерть и разложили подставки под тарелки. Я украдкой наблюдала за ними, и моё старое больное сердце словно воспряло. Эх, если бы только Эйден ещё и улыбнулся или сказал что-нибудь! Впрочем, ладно, уже то, что он слышал, что ему говорили, было на данный момент хорошо, а то, как прилежно Эйден следовал указаниям Джейка, вообще было похоже на настоящий прогресс. Джейк замечательно обходился с моим страдающим от психологической травмы сыном, и оттого моя любовь к Джейку крепла с каждой минутой.

– Ну что, кто хочет хот-догов?

Джейк с готовностью выбросил руку вверх, словно школьник-отличник:

– Я хочу! А ты, Эйден?

– Надеюсь, вы оба проголодались, – сказала я, заполняя тишину, повисшую после того, как Эйден проигнорировал вопрос.

В тот момент, когда я поставила горячую тарелку на стол, раздался звонок телефона.

– Я подойду. – Джейк приподнялся со стула, но я махнула ему рукой и качнула головой.

– Сиди, я всё равно на ногах. А вы двое пейте чай, пока не остыл.

Я вышла в коридор и подняла трубку стационарного телефона. Тех, кто стал бы звонить по городскому телефону, можно было пересчитать по пальцам, и поэтому сердце у меня под серым шерстяным джемпером забарабанило вовсю. Я тряхнула головой, стараясь не замечать необъяснимую тревогу, с жаром пробирающуюся по венам.

– Алло!

– Эмма, это старший инспектор Стивенсон! Как ваши дела?

– У меня всё хорошо. Что случилось?

– Ничего особенного, Эмма. Просто хотел обсудить с вами одну свою идею.

* * *

На следующее утро я стояла на опушке Дремучей Долины с Эйденом по правую руку и доктором Фостер по левую. Будучи подростками, на нашем секретном языке мы называли вылазки в лес «пойти подремать», и пока мы там «дремали», частенько напивались на «слабо» до умопомрачения. Для меня лес всегда был символом несмышлёной, безответственной молодости. Но в тот день, стоя рядом с Эйденом, я отчётливо понимала, что на этот раз мы пришли сюда совсем не дремать. Я мать, и передо мной стояла ответственная задача.

Мы со старшим инспектором Стивенсоном договорились сохранить наши намерения в тайне. Джейк хотел пойти с нами, но я уговорила его отправиться в школу: чем меньше суеты, тем лучше. Робу я даже не звонила, стараясь вообще не думать о нём. Не знаю, понял бы он меня. Я точно знала, что он бы захотел к нам присоединиться, но мне не нравилась мысль о толпе народу, ошивающейся вокруг Эйдена.

Мы все надели дождевики – у Эйдена был совершенно новый, купленный буквально несколько дней назад, только вот резиновые сапожки купить я не додумалась. Но ничего, в кроссовках должно быть нормально.

День был серым и скучным, проще говоря – никаким. Такой день не мигает красным пятнышком на экране вашего жизненного радара, и всё же… что-то было в этом дне, и придавало ему смысл именно то, что мы задумали, а нависший над лесной чащей туман даже намекал на некоторое его очарование. Капли дождя барабанили по капюшону куртки, в воздухе не ощущалось ни дуновения, и влага с небес падала совершенно отвесно. Туман цеплялся за ветви и перекрывал тропу, ведущую к лесу.

– Я бы с этим повременил, – пояснил Стивенсон. – Но слухи стали расползаться, и я подумал, что лучше попробовать сейчас, пока пресса ещё не начала преследовать нас всюду, куда бы мы ни отправились. Как дела у Эйдена?

Вопрос был провокационный, и мы оба это знали. Старшему инспектору Стивенсону, конечно же, отчаянно хотелось, чтобы Эйден заговорил. Впрочем, этого хотелось всем нам.

– Потихоньку, – ответила я, а потом добавила: – Но пока ни слова.

– Это небыстрый процесс, инспектор, – сказала доктор Фостер. Я была рада, что она с нами, хоть она до этого момента доктор по большей части хранила молчание. Приятно бывает, когда рядом ещё одна женщина, особенно если она время от времени оказывает тебе поддержку.

Стивенсон кивнул, и его тонкие губы ещё более истончились на фоне мрачного выражения лица, на котором можно было с лёгкостью рассмотреть горькое разочарование.

– Итак, вам понятно, чего бы я хотел сегодня от Эйдена?

Я окинула взглядом собранную им команду. В неё вошли только лишь ещё двое полицейских, поскольку он стремился не привлекать много народу, который может напугать Эйдена. Они были готовы обшарить каждый клочок земли, не упустив ни одной улики. Я сжимала и разжимала кулаки, стараясь покончить с привычкой скрести себе руки, на которых и так уже возникло болезненное раздражение, и от непрестанного потирания состояние кожи только ухудшалось.

– Понятно. Хоть я и считаю, что ему пока рановато. – Так мне подсказывала интуиция. Если уж Эйден даже говорить был пока не готов, то стоит ли ждать от него готовности что-либо показать? В надежде на изменения я продолжала давать ему ручки и бумагу, однако он пока что рисовал исключительно каракули.

– Нужно попробовать, – сказал инспектор Стивенсон. – Но торопиться не будем.

Я перевела взгляд с леса на узкую дорожку слева от нас. Мы умышленно подъехали вплотную к тому месту, где люди, подобравшие Эйдена, увидели, как он, пошатываясь, вышел из леса. Здесь они усадили его в машину и отвезли в полицейский участок. «А что, если это они и есть?», – подумала я, но быстро прогнала эту мысль: полиция, без сомнения, уже проверила эту версию. Кроме того, зачем похитителю привозить Эйдена в полицейский участок? Я отругала себя за собственную глупость. Нужно включить логику, иначе от меня будет совсем мало толку.

Я повернулась к Эйдену, который, как всегда, тихо стоял, уставившись на окутанные туманом деревья. Он не выказывал никаких признаков узнавания этого места, ничего, что бы свидетельствовало о пережитом психологическом срыве после травматического события. Это произошло прямо здесь, в этом самом месте. Если только… если только он не перестал говорить ещё раньше. Врачи сделали ему МРТ мозга, чтобы выяснить, нет ли в нём повреждений – нет, физически мозг в полном порядке. Он не разговаривал, но прекрасно нас понимал, к тому же самостоятельно ходил, одевался, чистил зубы и при этом не испытывал проблем с координацией. Также ничто не говорило о потенциальных проблемах с обучением. Врачи сказали, что существует вероятность аутизма, но я в глубине души знала, что это никакой не аутизм. До похищения, когда ему было шесть, Эйден не демонстрировал никаких признаков аутизма, так что эта немота была вызвана исключительно годами психологического стресса. Годами. Свыкнусь ли я с этим когда-нибудь? Годы систематического насилия… Как ему вообще удалось остаться человеком?!

Я вытерла блестящий от пота лоб и взяла себя в руки:

– Ты готов?

Эйден глубоко надвинул капюшон, и я не видела его глаз. Куртка была ему слегка велика, и рукава полностью скрывали кисти рук, но я представляла себе, как Эйден сжал кулаки внутри рукавов. Он вытянулся в струнку, стоя прямее, чем обычно. А может, я и ошибалась, и его реакция на вид леса была больше, чем я себе рисовала.

– Эйден, можешь показать, откуда ты пришёл? Помнишь ту ночь, когда ты выбрался из леса? Ты шёл вот по этой дороге. Тогда тоже шёл дождь, но это было ночью и было темно. Как и сейчас, на тебе тогда не было куртки… вообще ничего, кроме джинсов. – Стивенсон велел мне постараться пробудить в Эйдене память, упомянув как можно больше деталей. – Ты вышел из леса во-он там. – Я повернулась и показала направление рукой. – Потом пошёл по дороге, идти тебе было трудно, так что едва ли ты успел пройти большое расстояние. – Я остановилась, чтобы перевести дыхание.

– Вы молодец, Эмма. Продолжайте, – ободряюще кивнула мне доктор Фостер.

Я сделала глубокий вдох. Старший инспектор Стивенсон внимательно наблюдал за нами, засунув руки в карманы. Несмотря на гигантские усилия, которые он употребил на то, чтобы сохранять как можно более нейтральное выражение лица, я заметила, в каком напряжении он находится, и понимала, как много для него будет значить сегодняшняя удача. Я тоже очень хотела, чтобы у нас получилось, но меня терзали сомнения.

– Может, мне немного пройтись по лесу? Пойдём со мной, прогуляемся? – предложила я. Чуда не случилось – Эйден не ответил, и я сделала несколько пробных шагов. Никакой реакции. Я протянула ему руку. – Пойдём погуляем с мамочкой! – Голос у меня задрожал от отчаяния, я заморгала, сдерживая чувства, грозившие фонтаном прорваться наружу. – Мне правда будет очень приятно, если ты согласишься со мной погулять. Мне очень хочется узнать обо всём, Эйден. Я хочу знать, что с тобой случилось и где ты был. Покажешь?

Он медленно двинул вперёд левую ногу, и у меня зашлось сердце. Он сделал ещё шаг. Его движения были ещё более скованными, чем обычно, словно у робота, делающего свои первые шаги. И вот ещё шаг. Я одобрительно кивнула, поддерживая его решимость и улыбаясь так широко, что кожа в уголках рта едва не треснула. Щёки заболели. Ещё шаг. Но что-то было не так – он начал тяжело дышать.

– Всё в порядке! – поспешила успокоить я. – Я здесь, и с тобой ничего плохого не случится. Поверь, ты в полной безопасности! Старший инспектор Стивенсон обо всём позаботится, он будет нас охранять. Он сильный, как Супермен! – Я избегала смотреть Стивенсону в глаза, боясь увидеть усмешку или, что более вероятно, кривую гримасу. – Так что всё в порядке, сынок.

Дождь продолжал поливать, набирая темп и почти уже заглушая голоса. Я продвинулась ещё на несколько шагов и миновала первую шеренгу деревьев, войдя в лес. Лес у нас большой и по площади вполне тянет на масштаб национального парка, хотя официально этим статусом не обладает. Ходят слухи, что в лесу есть участки частной земли, а какой-то кусок принадлежит владельцу внушительного особняка, стоящего на холме у города. Мы с Робом часто бродили по лесу, прихватив с собой водку, сигареты, а то ещё и кое-что похуже и забираясь в самую чащу. Там было холодно и темно, но Роб был рядом, и это вызывало лишь лёгкое чувство опасности, приятно щекотавшего меня изнутри. Теперь же всё было иначе. За этими деревьями я не видела ничего, кроме боли – той боли, которую испытывал мой сын, и той, которая мучила меня после его исчезновения.

Меж тем мои уговоры, похоже, сработали. Шаркая, Эйден двигался по тропе и в итоге добрался до меня. Я тут же взяла его за маленькую ручку и обнаружила, что она холодна, как кусок льда. Я немедленно стала растирать её между своих ладоней, согревая холодные пальцы бледного как смерть Эйдена. Из-под капюшона на меня смотрели два будто подбитых глаза, и всего этого по идее было вполне достаточно, чтобы повернуть обратно. Но я этого не сделала.

– Всё будет хорошо! – сказала я.

Я хотела, чтобы наша затея принесла результат, хотела этого больше всего на свете. Хотела найти похитителя Эйдена и добиться справедливости не только по отношению к Эйдену, но и к себе самой. Я не могла спокойно спать по ночам, зная, что он разгуливает на свободе. Поэтому я потянула его дальше в лес. Он стал упираться и тянуть меня назад, но я была непреклонна. Я двинулась внутрь чащи, держа Эйдена за руку, и была исполнена уверенности в том, что он покажет нам путь. Это страшное место точно было где-то там, в глубине леса. Там, за семью замками скрывалось всё то, что нам было нужно на данный момент. Мне просто нужен был ключ от этих замков, и я была убеждена, что спрятан он среди нагромождения буковых деревьев Дремучей Долины.

– Пошли! – настаивала я всё более холодным голосом, а который начало пробираться разочарование.

Однако Эйден сопротивлялся, отказываясь сдвинуться хоть на сантиметр и всё глубже закапываясь задниками кроссовок в размокшей земле.

– Ну пожалуйста, Эйден! – убеждала я. Переборов себя сейчас, он мог бы одним махом преодолеть все свои проблемы. Я была готова разрыдаться, думая о том чудовище, что по-прежнему скрывается где-то и было бы не прочь снова заполучить моего сына в свои лапы. Я не могла этого допустить, но все ответы были у Эйдена, я это точно знала, а он отказывался говорить. Мне оставалось только умолять. – Эйден! – Я смахнула со щеки слезу, понимая, что все смотрят на нас, испытывая замешательство, близкое к отчаянию, и чувствуя, что скоро сломаюсь.

– Эмма, может быть, нам стоит на этом прерваться? – предложила доктор Фостер, однако на сей раз мне было неинтересно её мнение. Она ведь вроде как меня должна поддерживать, правильно? Женская солидарность и всё такое?

– Нет! – Я не узнала свой голос, который был больше похож на рычание. В нём было что-то от дикого животного, при этом я продолжала крепко держать Эйдена за руку, тогда как он пытался вывернуться, уже не молча, а часто и с шумом дыша. – Нет, Эйден, ты покажешь нам. Ты сделаешь это!

Инспектор Стивенсон поднял руки:

– Это была ошибка. Вы были правы, Эмма, он не готов. Отпустите его.

– Нет. – Мои губы задрожали, а голос стал совершенно чужим. Я больше не понимала, кто я. Лицо было мокрым, но я не знала, от дождя ли это или от слёз. – Эйден, пожалуйста!

– Эмма, отпустите парня!

– Нет!

– Эмма, посмотрите на его лицо! – На этот раз голос доктора Фостер была твёрже. – Вы же его мучаете!

Я заморгала, пытаясь восстановить зрение. Эйден, где мой Эйден?! Я тряхнула головой и попыталась сосредоточиться. Вот он – выросший, повзрослевший, совсем не тот, каким был до исчезновения: лицо раскраснелось, глаза широко распахнуты, голова раскачивается туда-сюда в такт попыткам вырваться от меня, а пятки уже глубоко закопались в землю.

– Эйден… – Я выпустила его руку, и ноги у меня подогнулись.

14

Я всё испортила. Бездарно профукала отличный шанс узнать побольше о том, что Эйден держал в сейфе своей души, а, возможно, и разрушила доверие, которое стало возникать между нами.

Даже после того, как Эйден посидел в полицейской машине с чашкой дымящегося чая в ожидании прекращения ливня, страх по отношению к лесу у него не прошёл. Он стал бояться и меня: вздрагивал, когда я пыталась взять его за руку, отступал назад, когда я подходила, и отворачивался, когда я с ним заговаривала. Я своими руками сделала всё в сто раз хуже.

Я чувствовала себя законченной дрянью, недалеко ушедшей от свихнувшегося маньяка, похитившего его. Мерзкая, никчёмная плесень, вот я кто. Мне хотелось броситься домой и залезть под воду, чтобы отскоблить от тела всю эту мерзость… Что за человеком надо быть, чтобы поступить так с собственным ребёнком, не оправившимся от травмы?!

– Держите. – Доктор Фостер вручила мне пластмассовый стаканчик от термоса, наполненный кофе с молоком. – Не зацикливайтесь на событиях сегодняшнего дня. Мы с вами поговорим об этом на сеансе в четверг, ладно?

Я обхватила стаканчик обеими руками, впитывая в себя столь необходимое тепло, и кивнула. Сказать мне было нечего. Ей не удалось бы ни приободрить, ни успокоить меня, и никому другому не удалось бы. Я наломала дров, столь неоправданно агрессивно ведя себя с собственным сыном. Я прокручивала в голове, как пыталась тащить его за собой, словно фермер строптивого бычка, и мечтала сию же секунду провалиться сквозь землю.

Старший инспектор Стивенсон стоял рядом со мной, привалившись к боковой стороне полицейской машины. Эйден тихо сидел на переднем сиденье.

– Не надо было мне настаивать. Простите.

– Мы были обязаны попробовать. Это я всё испортила.

– Думаю, он бы ни за что не пошёл в лес, – покачал головой Стивенсон. – Он просто пока не готов. Езжайте домой, отдохните, помиритесь. Попробуем в другой раз.

– Что вы будете делать дальше? Поиски в лесу ещё идут?

Он задумчиво поскрёб себя по челюсти. Тяжёлые мешки у него под глазами красноречиво говорили о том, сколько нервов уже отняло у него это трудное дело.

– По мере возможности. Там много участков, проданных в частную собственность, и при обращении к их владельцам возникает масса сложностей – в частности, чтобы осмотреть эти территории, нам нужны ордера на обыск. Мы изучаем разрешения на строительство, выданные за последние десять лет – возможно, так у нас получится выявить недавно построенные в этом районе небольшие сооружения. Но нужно иметь в виду, что Эйден мог проделать длинный путь до той точки, как его подобрали, а кроме того, мы не можем быть на сто процентов уверены, что его всё это время держали именно в лесу.

– Понятно. Держите меня в курсе, хорошо?

– Я всегда на связи, – сказал он, – но работа над этим делом для меня сейчас главный приоритет. С этого момента с вами постоянно будет либо Дениз, либо Маркус, и они помогут контактировать с полицией.

Звучало разумно. Инспектору Стивенсону лучше было сосредоточить все усилия на расследовании, но мне будет недоставать присутствия знакомого человека, на столь обнадёживающее спокойствие которого я отчасти уже привыкла полагаться.

– Отвезите Эйдена домой, чтобы он не мёрз, – сказал он тихим, спокойным голосом. – Как только что-нибудь выясню, я позвоню.

Он был прав: мне нужно было расслабиться и отойти от стресса последних дней, который привёл к сегодняшнему жуткому срыву. Это не должно больше повториться. «Надо быть сильной ради Эйдена», – думала я про себя, повторяя эту фразу, словно мантру. Прежде всего я мать, а у матери всегда найдутся силы для своих детей. Это уж точно.

Когда мы сели в машину, Эйдена не пришлось просить снял куртку и пристегнуться – он всё сделал сам. Я больше не пыталась заполнить тишину своей болтовнёй, включив вместо этого радио. Щёки Эйдена постепенно порозовели, с него слетело оцепенение, из глаз пропало напряжение, и казалось, он совсем расслабился.

Пока мы не свернули на нашу улицу.

– Мать вашу!

Тем утром у меня не было времени посмотреть новости и заглянуть в газеты, а если бы я это сделала, то увидела бы первые полосы с рассказом о маленьком мальчике, который десять лет назад пропал во время самого ужасного за последнее время наводнения и считался погибшим, а на днях вдруг явился из леса живёхоньким. Я всё это проворонила. Звук на телефоне был выключен, и я не заглядывала в него после того, как мы выехали в направлении Дремучей Долины. Репортёры уже дежурили в полной готовности, устроив нам у дома засаду и забив всю улицу своими фургонами. Один из них в сопровождении оператора брал интервью у наших соседей.

– Вот чёрт!

Прежде чем они успели меня засечь, я развернулась и погнала в другую сторону.

* * *

– Почему ты раньше не сказала?! – Джози стояла в дверях с открытым ртом, а её взгляд метался от меня к Эйдену и обратно.

– Всё так закрутилось, Джо… Можно войти?

– Да-да, конечно! – Она посторонилась, пропустив нас в огромные деревянные двери, и во все глаза смотря на Эйдена. – Он так похож на Роба… – Она закрыла за нами дверь, продолжая рассматривать моего сына, и только когда я несколько раз выразительно покашляла, очнулась от своего мини-транса. – Я пойду поставлю чайник.

Джози прошествовала через просторную современную прихожую и скрылась на ещё более вместительной и современной кухне. Джейк был большим поклонником этой кухни и часами допрашивал Хью, мужа Джози, на предмет строительной бригады, которая её делала. Он очень уважал чистые белые линии и мягко закрывающиеся ящики и просто млел от вращающегося винного шкафа, который подсвечивался маленькими голубыми светодиодами.

– Хью в командировке в Лондоне, так что в доме больше никого. Сто процентов, он сегодня позвонит, вы же во всех новостях! Он будет так рад увидеть Эйдена! – Джози засуетилась, щёлкнула выключателем на чайнике и достала из шкафчика белые фарфоровые чашки. – Боже, вот это да! Столько лет прошло…

Я сидела на высоком стуле у кухонной стойки, а Эйден стоял, скособочась, на некотором расстоянии от меня. Я пододвинула другой стул для него, но он продолжал стоять, и мне не оставалось ничего иного, как притвориться, что я не почувствовала этого удара под дых. Мне предстояло заглаживать свою вину.

– Всё очень сложно, – сказал я. – Просто… очень много всего. – Я сделала глубокий вздох.

– Ничего, всё наладится! – подбодрила Джози, перегнувшись через стойку.

Я качнула головой. Не очень-то в это верилось, но сказать это вслух при находящемся рядом Эйдене я не могла.

– Эйден, хочешь чаю? Когда ты был маленький, ты часто приходил к нам в гости, помнишь? Тебе нравился чай с молоком и тосты с клубничным джемом.

Эйден лишь моргнул.

– Он пока не разговаривает, – объяснила я. – Но с ним надо продолжать говорить, это должно помочь. Мы только что приехали из Дремучей Долины. Я облажалась, Джо.

Джози уловила моё настроение, встала и обошла вокруг стойки.

– Эйден, у меня тут, кажется, остался диск с «Книгой джунглей». Ты, конечно, уже совсем взрослый, но тебе нравилось смотреть его у нас, помнишь? Вы с дядей Хью плюхались на диван и смотрели. Давай я его поставлю?

– Иди, он пойдёт за тобой, – сказала я. – Он не скажет ни слова, но телевизор смотреть любит, так что должно сработать.

Вернувшись на кухню, Джози залила кипятком чайные пакетики.

– Что случилось, Эм?

Я сидела, опустив глаза и водя пальцем по узору на поверхности столешницы.

– Его похитили. Кто-то схватил Эйдена, посадил на цепь в каком-нибудь подвале или типа того и вытворял с ним такое… – У меня не хватило сил закончить фразу.

Джо крепко обняла меня за плечи. Через несколько мгновений она громко всхлипнула, и я поняла, что она тоже заплакала.

– Господи, кошмар какой… – Она отпустила меня, промокнула глаза салфеткой и пододвинула мне чашку с чаем, который получился крепким и густо-коричневым.

– У дома торчат репортёры, меня поджидают, попутно снимая дом. У меня на телефоне пятьдесят пропущенных звонков, большинство из них с неизвестных номеров. Я никому не звонила: ни Джейку, ни Робу, ни Соне. Они все ждут, что я им скажу, что делать, и Эйдену бы сейчас не помешало знать, что я знаю, что делать, а я думаешь знаю?! Только испортила всё…

– Каким образом, подруга?

Я шмыгнула носом и попыталась взять себя в руки – в том, чтобы сидеть тут и распускать нюни, толку будет мало.

– Инспектор убедил меня в качестве эксперимента попробовать попросить Эйдена повторить свой путь из леса в обратном направлении в надежде, что он приведёт нас к месту своего заточения, но из-за меня всё сорвалось. Я стала насильно тащить его в лес, Джо. Просто схватила его за руку и принуждала сделать то, чего он не хотел. Я ничем не лучше того урода, который его похитил.

– Глупость какая! – Джози сунула мне в руки коробку салфеток, и я смогла вытереть слёзы. – Даже не смей так думать! Тот, кто издевался над Эйденом, настоящее чудовище, которое и человеком-то сложно назвать. У таких с головой что-то сильно не в порядке, Эм. Это совсем не одно и то же.

Ближе к середине фильма мы перебрались из кухни в гостиную: Эйден сидел на диване и смиренно взирал на экран. Джози кивнула мне, чтобы я села, и я, вместо того чтобы сесть рядом с сыном, устроилась в удобном кресле рядом с диваном, а Джози расположилась в кресле-мешке, подтащив его поближе ко мне.

При её поддержке я обзвонила Джейка, Роба и Соню, рассказав о ситуации с репортёрами, а затем прослушала голосовые сообщения от инспектора Стивенсона, предупреждавшего о том, что информация о нас вышла наружу и пошла гулять по новостям, нескольких журналистов, сотрудницы какой-то рекламной компании и Дениз, прикреплённого к нам сотрудника по связям с семьёй. После второй чашки чая я наконец-то отогрелась, и холод, не отпускавший меня с начала нашего лесного эксперимента, растаял. Я почти совсем успокоилась, впервые за несколько дней почувствовав приятную расслабленность.

– Как малышка? – поинтересовалась Джози.

– Брыкается просто постоянно! – Я погладила себя по большому животу. – Футболистка, что ли, подрастает?!

Джози так задорно рассмеялась, что я присоединилась к ней и почувствовала себя уже совсем хорошо.

– Ну, а как у вас с Хью?

Джози подобрала ноги под себя и обхватила чашку обеими ладонями – в этих движениях не было ничего особенного, но тем не менее мне показалось, что она немного замешкалась с ответом на вопрос.

– Да в общем-то всё по-старому…

– Понятно. – На протяжении последних нескольких лет Джози и Хью начали испытывать определённые семейные проблемы. Поженившись семнадцать лет назад, они поначалу были просто воплощением счастливой пары, но со временем их отношения стали неуклонно ухудшаться.

Джози была немного старше меня. Она вышла замуж за Хью сразу после окончания университета, в честь чего в церкви была устроена красивая церемония. Хью не из Бишоптауна, но вить своё семейное гнёздышко они решили у нас в городке. Семья Хью уже много поколений подряд числилась среди богатеев, семья Джози тоже не бедствовала, имея хороший доход от раскрученной сети мебельных магазинов. Джози никак не удавалось зачать, и в их просторном особняке гуляло пустое эхо, чему способствовала и новая привычка Хью подолгу оставлять Джози одну, уезжая в Лондон на разные конференции и в другие командировки, связанные с его деятельностью в инвестиционной корпорации своего брата.

– Он не вылезает из этих своих командировок и звонит всё реже и реже. Вначале звонил дважды в день, потом один раз, а теперь я его слышу в лучшем случае раз в два-три дня. Не утруждается даже позвонить, что доехал до места.

– А ты ему звонишь?

– Раньше звонила, а теперь и сама особой потребности не ощущаю. Похоже, мне тоже стало наплевать.

– Джо…

– Я знаю. Это ужасно. – Она свернулась клубочком на своём мешке, крепко обхватив себя руками.

– Как же ты тут одна в этом доме, – вздохнула я, – и даже по телефону с Хью не общаешься. Нужно иногда брать трубку и звонить, Джо! Хотя бы мне звони, я буду приезжать, чтоб ты не сидела в одиночестве.

Она вяло махнула рукой, изображая непринуждённый отказ, но я точно знала, что на самом деле она изо всех сил старалась не заплакать.

– Мало того, что у тебя малыш на подходе, так ещё и всё это с Эйденом. Куда тебе ещё и мои проблемы…

– Не смей так говорить! Для меня важно, что с тобой происходит!

С Джози случилось что-то такое, о чём она не говорила. Даже со мной. Возможно, именно поэтому я сразу подумала о ней. Я могла бы отвезти Эйдена к Робу – в конце концов, он его отец. Наверно, мне просто не хотелось сейчас общаться с матерью Роба. Но как бы там ни было, постучалась я именно в дверь Джози, поскольку именно в ней, по моим ощущениям, было нечто очень родственное Эйдену и испытаниям, выпавшим на его долю. Джози ни разу по-настоящему не открылась мне, но я чувствовала, что под её натянутой улыбкой скрывается какая-то тёмная история. Я всегда об этом знала. За все годы нашей дружбы она не допустила ни намёка – во всяком случае, ничего конкретного, – но у меня было чёткое ощущение, что она способна понять чувства Эйдена глубже, чем кто-либо из моих знакомых.