Текст книги "Женский мозг: нейробиология здоровья, гормонов и счастья"

В критический для освоения языка период у двух групп детей потребность в общении – особая. Это глухие от рождения дети и те, которые выросли в изоляции и в условиях депривации, без взаимодействия типа «подай – отбей»[52]52
  Friedmann N., Rusou D. Critical period for first language: the crucial role of language input during the first year of life. Curr. Opin. Neurobiol. 2015; 35: 27–34.


[Закрыть].

В те времена, когда еще не было слуховых аппаратов, кохлеарных имплантов и скрининга новорожденных, врожденная глухота обрекала ребенка на серьезные проблемы в учебе. Таким детям нелегко давались лексика, грамматика и синтаксис (набор правил, принципов и процессов, определяющих структуру предложения, например порядок слов). Им недоставало также невербальных аспектов разговора – поочередного участия, просьб о пояснениях, зрительного контакта и приветствий. Они с трудом учились читать, мучались с математикой и освоением более сложных когнитивных навыков. Примерно в восемь месяцев заканчивается критический период, за который глухим детям следует подобрать слуховой аппарат, чтобы они не отставали от своих слышащих сверстников[53]53
  Preisler G. Development of communication in children with sensory functional disabilities, in: The Wiley-Blackwell handbook of infant development. Wiley Blackwell: Chichester, 2010.


[Закрыть].

Примечательно, что у глухих детей, знающих язык жестов (зачастую потому, что их родители тоже не слышат), нет таких трудностей в обучении. Язык жестов считается для них «родным». Известно, что глухие малыши способны «лепетать» ручками уже с шестимесячного возраста.

Читатели наверняка слышали о страшных сообщениях, которые пришли из Румынии в конце 1980-х годов, после падения режима Николае Чаушеску. Тысячи детей, обнаруженных в детских домах, не только умирали от голода, но и страдали от социальной и эмоциональной депривации. Британцы усыновили многих из этих сирот. С тех пор за ними наблюдали и сравнивали с усыновленными детьми из Великобритании, не испытывавшими подобных лишений. В 2017 году в журнале The Lancet вышла фундаментальная научная работа с описанием 165 усыновленных детей, достигших 25–30 лет[54]54
  Sonuga-Barke E.J. et al. Child-to-adult neurodevelopmental and mental health trajectories after early life deprivation: the young adult follow – up of the longitudinal English and Romanian Adoptees study. Lancet 2017.


[Закрыть].

По сравнению с контрольной группой усыновленных британцев, выросшие приемные дети из Румынии хуже учились и реже находили работу. Им чаще требовалась психиатрическая помощь; у многих диагностировали депрессию и тревожность, развившиеся в подростковые годы. К этим проблемам добавлялись нарушения внимания, расстройство привязанности и аутические симптомы. Наиболее сохранными оказались те, кто провел в детском доме в Румынии меньше полугода: такие усыновленные во взрослом возрасте не отличались от приемных британцев. Авторы сделали вывод, что «острые неблагоприятные условия, возникающие вследствие институциональной депривации в раннем детстве, могут оказывать глубокое и длительное психологическое влияние, несмотря на последующее обогащение среды и поддержку семей, обеспеченных различными ресурсами». Теперь ясно, что теплые и заботливые отношения в младенчестве абсолютно критичны для нормального развития мозга.

Токсический стресс в детстве приводит к длительным осложнениям

«Возможно, мы недооцениваем значение детства», – говорит профессор Ричи Полтон, руководитель Данидинского исследования. В рамках этой научной программы ученые наблюдают за всеми аспектами жизни 1037 человек, родившихся в Данидине, Новая Зеландия, в 1972 и 1973 годах.

Опыт ранних лет жизни формирует развивающуюся архитектуру мозга, от него в значительной мере зависит, вырастут ли дети здоровыми, продуктивными членами общества. В раннем детстве повышенная пластичность мозга – палка о двух концах: ребенок невероятно способен к обучению, но хуже взрослого справляется с депривацией и стрессом. Токсический стресс – острый, длительный или возникающий, когда ребенок не получает привязанности, заботы и поддержки от опекающих его людей. Такой стресс вредит развитию мозга, мешает обучению, негативно влияет на поведение, физическое и психическое здоровье на всем протяжении жизни[55]55
  Center on the Developing Child. Toxic Stress. 2017. URL: http://developingchild.harvard.edu/science/keyconcepts/toxic-stress/.


[Закрыть]. Подверженность ему наглядно продемонстрировало Данидинское исследование.

Полтону удалось достаточно точно спрогнозировать, у кого из детей с возрастом наметятся проблемы со здоровьем или социальные проблемы. Если дети воспитываются в семье с низким социально-экономическим статусом, с ними грубо обращаются, у них низкий IQ, ослаблен самоконтроль, то во взрослом возрасте они часто не достигают успеха в обществе и у них возникают проблемы со здоровьем. Среди них выше процент уголовных судимостей, они чаще принимают рецептурные препараты, обращаются за социальными выплатами и попадают в больницу. Эту «высокозатратную» группу взрослых удалось достаточно надежно выявить к трехлетнему возрасту. Вместо того чтобы возлагать вину за экономическое бремя на людей, у которых не было преимуществ в детстве, Полтон предлагает сосредоточить внимание на вмешательстве в раннем возрасте – на том, что он называет «инфраструктурой серого вещества». Это помогает улучшить здоровье и социальное благосостояние детей, лишенных привилегий, в период их роста и развития[56]56
  Caspi A. et al. Childhood forecasting of a small segment of the population with large economic burden. Nature Human Behaviour 2016.


[Закрыть].

Благодаря группе детей, живущих в нескольких часах езды к северу от Данидина в Новой Зеландии, у нас есть дополнительные данные о том, как крайние проявления стресса в младенчестве влияют на социальное, эмоциональное и когнитивное развитие в детстве.

С сентября 2010 года мой родной город Крайстчерч подвергся серии мощных землетрясений. Самое разрушительное случилось 22 февраля 2011 года. Тогда погибло 185 и было ранено 6600 человек. Так или иначе пострадали все местные жители, в том числе и моя семья. В следующие два года произошло 14 тысяч повторных толчков, в том числе 32 землетрясения магнитудой свыше пяти баллов. Мои друзья пристрастились играть в «угадай магнитуду» в Facebook, многим удавалось определять место разлома и силу толчков с точностью до десятых. «Новая норма» – так люди называли жизнь в постоянной тряске, с поврежденной инфраструктурой, с битвами за выплату страховки и в состоянии сильного психологического напряжения.

В последние годы я узнала, что в школах Крайстчерча появилось больше детей с проблемами в учебе и поведении. Например, одному классу из 22 учеников потребовались четыре дополнительных учителя-помощника. Мы с друзьями и родными единодушно пришли к выводу, что это последствия роста в условиях «новой нормальной» жизни.

Как и за «детьми великого гололеда», за группой детей из Крайстчерча наблюдают. Это делает Кэтлин Либерти, адъюнкт-профессор и специалист по детскому развитию из Кентерберийского университета. Я встретилась с Либерти у нее в кабинете вскоре после Рождества 2016 года, чтобы обсудить проблемы тех, кого она называет «дети пост-ЗТ».

В Новой Зеландии дети идут в школу примерно в пять лет. Либерти собирала данные о социальном, эмоциональном и когнитивном развитии новых учеников с 2006 года. После землетрясений ей удалось заново побывать в тех же начальных школах и получить информацию о «детях пост-ЗТ», а затем сравнить эти сведения с исходными показателями «старой нормальной» жизни.

Либерти подтверждает, что у детей, которые пошли в школу после землетрясения, значительно больше поведенческих проблем и симптомов посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). В своей статье 2016 года, опубликованной в PLOS One Natural Disasters, она сообщает, что у 21 % «детей пост-ЗТ» выявили не менее шести посттравматических симптомов: замкнутость, прилипчивость, раздражительность, неуступчивость, недовольство или внезапные смены настроения. (Шесть и более признаков с высокой степенью вероятности указывают на ПТСР.) Столько же симптомов обнаружилось у менее 9 % «детей до ЗТ»[57]57
  Liberty K. et al. Behavior problems and post-traumatic stress symptoms in children beginning school: A comparison of pre– and post-earthquake groups. PLOS Currents Disasters; 2016.


[Закрыть].

Самый надежный прогноз относительно возможных проблем дает возраст ребенка к началу землетрясения. Как ни странно, малыши, которым тогда было меньше двух лет, оказались более уязвимыми, чем дети более старшего возраста. Либерти предполагает, что это объясняется буферным периодом нормального бесстрессового развития мозга у детей постарше. Исследовательница считает, что им хватало поведенческих, языковых и когнитивных навыков, чтобы общаться с родителями и отчасти понимать, что происходит, когда дом трясется, люди кричат, а мир буквально рушится.

Поскольку землетрясения начинаются без предупреждения, мальчики и девочки из группы «пост-ЗТ» выросли в непредсказуемых условиях, многие – в семьях, испытывающих крайнее напряжение. В период поразительной нейронной пластичности детская система реакции на стресс срабатывала тысячи раз. Подверженность крайнему стрессу до достижения двухлетнего возраста активизирует незрелую систему реакции на стресс, в том числе гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую ось (ГГН) и те участки мозга, которые регулируют ее активность. Последствия для поведения детей сохраняются долгое время[58]58
  Lupien S. J. et al. Effects of stress throughout the lifespan on the brain, behaviour and cognition. Nat. Rev. Neurosci. 2009; 10 (6): 434–445.


[Закрыть], [59]59
  Krugers H. J. et al. Early life adversity: Lasting consequences for emotional learning. Neurobiol. Stress 2017; 6: 14–21.


[Закрыть].

У вас наверняка возникнет вопрос, как реагировали на землетрясение дети разного пола. Либерти сообщила мне, что различий здесь нет. Стресс одинаково повлиял на мальчиков и девочек младшего школьного возраста. Однако в исследовании 525 подростков из Крайстчерча, проведенном через полгода после землетрясений, обнаружились явные межполовые различия в развитии ПТСР. Значимые симптомы этого синдрома появились лишь у 13 % мальчиков по сравнению с 34 % девочек. Это согласуется с результатами других исследований, где изучалось состояние у людей из зон стихийного бедствия и ПТСР в целом. Выяснилось, что ПТСР чаще встречается у девушек после пубертата и женщин, чем у юношей и зрелых мужчин[60]60
  Heetkamp T., deTerte I. PTSD and resilience in adolescents after New Zealand earthquakes. New Zealand Journal of Psychology 2015; 44 (1).


[Закрыть].

Любопытно, что одним из буферных факторов, защищающих от негативного воздействия стресса, стала принадлежность к маори. Другие исследователи также подтвердили, что социальные связи, духовная поддержка и коллективная динамика, которые ассоциируются с сообществом аборигенов, позитивно повлияли на психологическую устойчивость детей маори в Крайстчерче[61]61
  Lambert S. et al. Indigenous resilience through urban disaster: The Maori response to the 2010 and 2011 Christchurch Otautahi earthquakes. Proceedings of the International Indigenous Development Research Conference 2012; Auckland Ngä Pae o te Märamatanga.


[Закрыть].

Сейчас Либерти работает со школами и семьями. Она помогает детям научиться управлять своими эмоциями, понимать их и укреплять психологическую устойчивость. Вот один из мифов, который она всеми силами старается развеять: родители, а особенно мать, виноваты в том, что ребенок недостаточно вынослив психологически или подвержен слишком сильному стрессу. «Проблемы у детей возникают не из-за реакции матерей во время землетрясения, – говорит она. – Расстройство вызывают не матери, а землетрясение. Но именно родители способны научить детей тому, как справляться со стрессовой реакцией».

Психологически устойчивыми рождаются или становятся?

В каждой из упомянутых мною работ, в том числе с участием «детей великого гололеда» и в Данидинском исследовании, часть группы демонстрировала удивительную психологическую устойчивость и развивалась благополучно, несмотря на все обстоятельства. Почти у 30 % «детей пост-ЗТ» в Крайстчерче не проявилось никаких симптомов ПТСР. Из румынских сирот на каждом пятом плохое обращение никак не сказалось. Эти психологически устойчивые дети дают нам уникальный шанс разобраться в возможностях поддержки и вмешательства «инфраструктуры серого вещества» на ранних этапах жизни.

Важно рассматривать стресс и эмоциональную устойчивость в связи с принципами «снизу вверх», «снаружи внутрь» и «сверху вниз». Семейные узы и психологические механизмы преодоления стресса укрепляют устойчивость, но основа у нее – биологическая.

От рождения восприимчивость к жизненному опыту у всех детей разная, независимо от того, хорошо это или плохо. Одни чувствительны и к сильному стрессу, и к высокому уровню заботы. Подобно орхидеям они расцветают, когда за ними с любовью ухаживают, но чахнут и вянут, если ими пренебрегают. Другие легко приспосабливаются, психологически устойчивы и не поддаются действию стресса. Такие дети похожи на одуванчики: они растут и цветут повсюду. Исследования показывают, что гены «орхидей» связаны с конкретными ферментами или химическими рецепторами мозга. В сочетании с токсическим стрессом в раннем детстве они могут спровоцировать поведенческие проблемы и аффективные расстройства на более поздних этапах жизни. К этому мы еще вернемся в главе 6, где обсуждается душевное здоровье.

Гендерный опыт

Поскольку мозг формируется под влиянием опыта, нельзя рассматривать развитие женского мозга, не обратившись к опыту жизни девочки. Как отметила Корделия Файн, общество явно придает значение биологическому полу и гендерная социализация мальчиков и девочек начинается с самого рождения. Пластичность мозга, сохраняющаяся всю жизнь, возникает в ответ на изучение языка и музыки, эмоциональную регуляцию, вождение автомобиля, жонглирование и многое другое. Почти нет сомнений, что на архитектуру мозга влияет и опыт раннего детства, демонстрирующий, что значит быть девочкой.

В начальной школе, где учится мой сын, мне не составляет труда разделить старших детей на игровой площадке по гендерному признаку. Одна половина – резвые компании девяти-, десяти– и одиннадцатилеток одного пола, которые играют в конкурентные игры с мячом и сложными правилами, постоянно обсуждая их и оспаривая их «честность». Между играющими в мяч бродят компании из двух-трех детей другого пола – болтают, шушукаются, поминутно отделяются от остальных в поисках одобрения или вмешательства учителя. Если вам случалось наблюдать учеников начальной школы, предоставленных самим себе, вы легко догадаетесь, где здесь девочки, а где – мальчики.

Я мама двух мальчиков из бойкой компании. Но я прекрасно помню, как в детстве общалась с девочками. Мне редко случалось носиться за мячом – обычно я шепталась, делилась секретами, заводила или разрывала дружбу и хихикала с подружками так, что чуть не писалась от смеха. По словам моей мамы, я регулярно сообщала ей, кто, что и кому сказал, почему этого делать не следовало и каких действий я жду от нее по этому поводу.

Профессор Мелисса Хайнс возглавляет Центр исследований гендерного развития при Кембриджском университете. Она обобщила различия в играх мальчиков и девочек[62]62
  Pasterski V., Golombok S., Hines M. Sex differences in social behaviour, in: The Wiley Blackwell handbook of childhood social development, Smith P. K. and Hart C. H., eds. Wiley Blackwell: Chichester, 2014.


[Закрыть]. Хайнс утверждает, что еще задолго до школьного возраста можно достаточно точно определить, кто – мальчик, а кто – девочка, по выбранным игрушкам и друзьям. (Численная величина статистического показателя d, о котором я упоминала во вступлении, в этом случае равна примерно 0,80 для выбора игрушек и предпочтений, связанных с товарищами по играм.[63]63
  Hines M. et al. Prenatal androgen exposure alters girls’ responses to information indicating gender-appropriate behaviour. Philos. Trans. R. Soc. Lond. B. Biol. Sci. 2016; 371 (1688): 20150125.


[Закрыть])

Между годом и двумя представления детей о гендере очень гибкие: девочка может твердо верить, что вырастет мужчиной, как папа, с удовольствием играть и с мальчиками, и с девочками и не выказывать явного желания обзавестись «игрушками для девочек». Примерно к двум годам у детей появляется выраженная мотивация, чтобы поддерживать отношения с другими представителями своей «группы» – девочки с девочками, мальчики с мальчиками. Зачастую в этом возрасте они уже строго следуют гендерным стереотипам: «Девочки – принцессы, которые одеваются во все розовое» – классический пример. (Помню, как я озадачилась, когда в этом же возрасте мой старший сын протестовал против того, чтобы я вытерла его после купания розовым полотенцем. Теперь-то я понимаю, что с точки зрения развития этот отказ был совершенно нормальным!) Несмотря на все старания придерживаться гендерно-нейтрального воспитания, родители сообщают, что девочки чаще предпочитают играть с куклами, а мальчики – с машинками и оружием. Группы мальчиков или братьев также с большей вероятностью устраивают силовые и подвижные игры с беспорядочной и агрессивной возней.

Гендерные различия в играх и выборе друзей наблюдаются в разных культурах и проявляются в школе, хотя девочки утрачивают недавнюю категоричность и в одиночку с удовольствием играют с традиционно «мальчиковыми» игрушками – например, с Lego. С другой стороны, мальчики в своих предпочтениях становятся только строже (возможно, потому, что от некоторых требуют «быть маленькими мужчинами»).

Такие различия в выборе игрушек, товарищей по играм и стиле игры объясняются двумя факторами: природой и средой (внезапно, да?). Многим не слишком приятно представление о биологических истоках гендера. Как отмечает Маргарет Маккарти, именно «с этим столкновением гендера и биологии и связан накал страстей в спорах о женском мозге».

В младенчестве мальчики и девочки действительно слегка отличаются. Среднестатистическая новорожденная девочка чуть меньше, не так капризна, более покладиста и более социально ориентирована, чем среднестатистический мальчик. Ее языковые, двигательные навыки и память развиваются в первый год жизни чуть быстрее. Отчасти это может объясняться влиянием тестостерона в начале беременности, который маскулинизирует или феминизирует определенные участки мозга[64]64
  Eliot L. Pink brain, blue brain: How small differences grow into troublesome gaps – and what we can do about it. New York: Houghton Mifflin Harcourt, 2010.


[Закрыть]. Еще одной причиной может быть «мини-пубертат». Строго говоря, он называется постнатальным эндокринным всплеском, но, как и при настоящем пубертате, в это время происходит выброс тестостерона и эстрогена из семенников и яичников.

В первую половину беременности развивается и активизируется гипоталамо-гипофизарно-гонадная ось (ГГГ). Во вторую половину беременности гормоны плаценты переключают эту ось в «бесшумный режим». Как только влияние материнских гормонов и гормонов плаценты ослабевает, у девочек ось, снятая с тормоза, на некоторое время переходит к активности. Примерно через неделю после рождения яичники начинают вырабатывать эстроген, из-за чего немного припухает грудь и развивается матка. У младенцев мужского пола после выброса тестостерона растут пенис и семенники, развиваются сальные железы и появляется акне[65]65
  Kuiri-Hanninen T., Sankilampi U., Dunkel L. Activation of the hypothalamic-pituitary-gonadal axis in infancy: minipuberty. Horm. Res. Paediatr. 2014; 82 (2): 73–80.


[Закрыть].

«Мини-пубертат» завершается к двухлетнему возрасту, ось ГГГ остается в состоянии покоя до настоящего переходного возраста. Что это означает с точки зрения развития мозга, неизвестно. Однако нейробиолог Лиз Элиот, автор книги «Розовый мозг, голубой мозг», предполагает: если пренатальные гормоны упорядочивают мозг, то постнатальный всплеск гормонов, возможно, создает критический период, чтобы подтолкнуть младенческий мозг к развитию по мужскому или женскому сценарию[66]66
  Eliot L. Pink brain, blue brain: How small differences grow into troublesome gaps – and what we can do about it. New York: Houghton Mifflin Harcourt, 2010.


[Закрыть].

Подсказку о влиянии гормонов на выбор игрушек и товарищей для игр дают исследования нечеловекообразных приматов. На человеческих детей влияют культурные и общественные ожидания, на приматов – нет, поэтому на животных удобно изучать биологию межполовых различий. В обзоре для Journal of Neuroscience Research Элизабет Лонсдорф обобщает результаты таких исследований – и их результаты согласуются с различиями, обнаруженными у человеческих детей.

Лонсдорф указывает, что самцы приматов проводят больше времени за беспорядочной и агрессивной возней и убегают от матерей дальше, чем их сестры. Самки в первый год жизни чаще, чем самцы, занимаются грумингом, копаясь друг у друга в шерсти. Юные самки демонстрируют и специфическое поведение – «ношение палочки»: они укачивают палочку и носят ее, подражая поведению матери с детенышем. Лонсдорф делает вывод: у людей гендерная социализация усиливает различия между мальчиками и девочками, однако исследования среди приматов наводят на мысль, что «эти поведенческие межполовые отличия коренятся в нашем биологическом и эволюционном наследии»[67]67
  Lonsdorf E. V. Sex differences in nonhuman primate behavioral development. J. Neurosci. Res. 2017; 95 (12): 213–221.


[Закрыть].

«Машинки иль бантики – что выбираем? Кто у нас будет? Скоро узнаем!»

Спасибо науке и технологиям – больше незачем ждать появления малыша на свет, чтобы задействовать гендерные стереотипы с их условными цветовыми кодами. Начать можно, пока младенец еще в материнской утробе. Уникальным трендом в наш век социальных сетей стали вечеринки, на которых объявляется пол будущего ребенка. Для непосвященных: будущие родители собирают друзей и родных и рассказывают, кого они ждут – мальчика или девочку. Это происходит за несколько месяцев до рождения ребенка.

На Pinterest найдется немало креативных способов сделать такое объявление. Вот наиболее популярные: гости одновременно откусывают от розовых или голубых капкейков, покрытых гендерно-нейтральной глазурью, открывают гигантские коробки с розовыми или голубыми воздушными шариками или разбивают пиньяты, наполненные розовым или голубым конфетти. До этого участникам вечеринки предлагали держать пари и голосовать за одну из «команд» – розовую или голубую.

Поскольку «гендерное разочарование» – не выдумка, мне неприятно даже думать о том, что происходит, если разрезанный торт не оправдывает ожиданий и оказывается не того пастельного цвета. Неужели матери, которые надеялись на появление маленькой девочки, а увидели коробку с голубыми шариками, скрывают горе, пока гости не разойдутся по домам?

Понятно, что к этому тренду я отношусь скептически. И не я одна. Многие феминистки уже высказывались, что такие вечеринки по умолчанию прославляют и подкрепляют гендерные стереотипы для ребенка, который еще не родился.

Волей-неволей родители реагируют на младенцев-мальчиков и младенцев-девочек по-разному и до их рождения. Матери, знающие, что вынашивают маленького мальчика, утверждают, что их ребенок толкается гораздо активнее и энергичнее, – по сравнению с женщинами, у которых будут девочки. Попытки предсказать пол ребенка по движениям плода дают противоречивые результаты. В одном тщательном исследовании, проведенном в Нидерландах, участвовали 123 женщины. Из них 56 ждали мальчиков, 67 – девочек. Оценивались движения плода, сердечный ритм и его вариабельность. Ученые не обнаружили разницы между тем, как двигались мальчики и девочки[68]68
  Robles de Medina, P.G., et al. Fetal behaviour does not differ between boys and girls. Early Hum Dev. 2003. 73(1–2): 17–26.


[Закрыть].

И вот все ставки сделаны, ребенок родился. Теперь даже родители, которые клятвенно обещали воспитывать своих детей в гендерно-нейтральной манере, обнаруживают: трудно постоянно оставаться «нейтральными». Например, матери девочек пользуются словами, описывающими эмоции (такими как «любить», «бояться», «беспокоиться», «радоваться», «обижаться» и т. п.), чаще, чем матери мальчиков. Начав говорить, эти девочки используют больше подобных слов, чем их братья[69]69
  Aznar A., Tenenbaum H. R. Gender and age differences in parent-child emotion talk. Br. J. Dev. Psychol. 2015; 33 (1): 148–155.


[Закрыть].

Лиз Элиот предполагает, что мальчики и девочки приходят в этот мир, имея изначально небольшие различия. Тревожный разрыв же возникает из-за реакции родителей на эти различия (из-за невольного предубеждения или сознательной убежденности). «Некоторые родители поддерживают традиционные гендерные стереотипы и ожидания», – говорит она. Возможно, это, так сказать, и «воспитывает природу»[70]70
  Eliot L. Pink brain, blue brain: How small differences grow into troublesome gaps – and what we can do about it. New York: Houghton Mifflin Harcourt, 2010.


[Закрыть].

Легко забыть, что социальное влияние на детей оказывают не только родители. На уже упоминавшейся игровой площадке начальной школы выражена гендерная сегрегация. Ученые предположили, что «сегрегация по собственной инициативе» может побудить детей развивать две культуры – каждую со своими нормами общения. В мальчишеских или девчоночьих компаниях дети самосоциализируются и закрепляют представления о том, как должны играть, реагировать и говорить мальчики и девочки. Все вместе дети «практикуются» в гендерном поведении. В итоге девочки становятся более «девочковыми», а мальчики – более «мальчиковыми»[71]71
  Tenenbaum H. R., Ford S., Alkhedairy B. Telling stories: gender differences in peers’ emotion talk and communication style. Br. J. Dev. Psychol. 2011; 29 (pt. 4): 707–721.


[Закрыть], [72]72
  Leman P. J., Tenenbaum H. R. Practising gender: children’s relationships and the development of gendered behaviour and beliefs. Br. J. Dev. Psychol. 2011; 29 (pt. 2): 153–157.


[Закрыть].