Текст книги "Погружение"

10
Касс

Я не слышу ничего, кроме быстрого стука собственного сердца, такого громкого, что боюсь, как бы он нас не выдал.

Опустившаяся дверная ручка негромко звякает.

Не помню, запираются ли эти двери автоматически. Если нет, тот, кто пытается войти, увидит, как мы лежим на полу, грязные и пристыженные.

Секунда, пока звякает ручка, тянется целую вечность. Я напрягаю каждый мускул в ожидании щелчка, который будет означать, что в номер сейчас войдут.

Но щелчка не слышно.

Пришедший, кажется, удивлен не меньше нашего. Он нажимает на ручку снова и снова, все быстрее и сильнее, и, наконец, начинает дергать ее туда-сюда изо всех сил.

Я не решаюсь выдохнуть, словно от моего выдоха дверь может распахнуться. Поворачиваюсь к Брук. Она смотрит на меня, и я знаю, что она видит написанный на моем лице ужас. Нам даже не нужно ничего говорить. И так понятно, что человек по другую сторону двери сюда пришел не с добрыми намерениями.

Спустя некоторое время – по ощущению, прошли часы, хотя на самом деле всего несколько секунд, – пришедший сдается. Я слышу, как он бормочет какое-то ругательство, и шаги удаляются.

Мы лежим на полу и ждем, когда сердцебиение вернется к нормальному ритму. Медленно, одну за другой, я расслабляю мышцы, но только через пару минут, убедившись, что тот человек ушел, я начинаю подниматься.

Брук меня опередила: я еще не успела встать, а она в несколько шагов уже подбежала к окну.

– Погоди! – яростно шепчу я, но она или не слышит, или не слушает меня. Она уже отдернула занавеску: достаточно, чтобы увидеть, что там снаружи.

– Быстрей, иди сюда.

Я спешу к ней, чтобы увидеть то же, что и она. С крыльца поспешно сбегает человек. Он уже слишком далеко, лица не разглядеть. Видно только, что он одет в черное худи, капюшон закрывает голову. Никто в здравом уме не будет надевать в такую погоду худи. Если только не хочет быть узнанным.

Я замечаю, что Брук держит что-то – настолько важное, что больше не смотрит в окно.

– Что это? – спрашиваю я.

– Нашла, пока мы лежали на полу, – объясняет она. – Застряло между стеной и кроватью. Наверное, провалилось в щель.

Она кладет предмет мне на заметно трясущуюся ладонь. Это небольшой заламинированный пластиковый прямоугольник. В свете, падающем из-за занавески, я вижу спокойное лицо Люси. Она на несколько лет младше, чем я думала, когда мы познакомились, а на ее губах играет легкая улыбка, которой точно не было во время занятий.

На карточку наползает голограмма, окрашивая лицо Люси в блестящие в солнечных лучах оттенки розового. Несмотря на духоту в номере, я начинаю дрожать, поняв, на что смотрю.

Это удостоверение личности. Но оно принадлежит не Люси Дюпен из Австралии. А восемнадцатилетней Люси Тейлор из Греймута, Новая Зеландия.

Выходя из здания, мы обе молчим, каждая, видимо, погрузилась в собственные мысли. Дышится еще тяжелее, чем утром, и я вижу, как на горизонте небо пронизывает молния. В сезон дождей такие внезапные бури случаются каждый день, но длятся обычно не больше двадцати минут.

Я нарушаю тишину, когда мы проходим мимо панорамного бассейна, где сегодня, к счастью, почти никого – либо из-за приближающегося дождя, либо из-за новости о смерти Люси, как знать.

– Зачем Люси было скрывать настоящее имя? И зачем ей все эти распечатки с биографией инструкторов? И кто пытался проникнуть в номер?

С каждой новой порцией информации вопросов становится только больше. У меня есть еще, правда, их я не могу задать вслух. Например, тот, кто убил Люси, – это тот же человек, что угрожает мне? Связано ли это? А может, это я виновата в ее смерти?

Брук открывает рот, чтобы ответить, но тут раздается раскат грома, и небо разверзается.

Не разбирая дороги, мы бежим по тропинке, которая ведет к пляжу, по спине шлепают капли – неожиданно холодные, в отличие от удушающе жаркого воздуха. За последние два года я так часто ходила здесь, что могла бы проделать этот путь с закрытыми глазами, так что я веду Брук в Центр дайвинга, где мы оставили вещи перед тем, как пойти в номер Люси. Мы влетаем внутрь, и я захлопываю дверь, шум дождя превращается в приглушенный стук капель о крышу. Увидев, что внутри больше никого нет, я с облегчением выдыхаю: по воскресеньям Центр не работает. Но вчерашние воспоминания, паника и шок все еще плотным облаком висят в воздухе, настолько ощутимые, что я практически чувствую их вкус.

Я беру из подсобки два полотенца, протягиваю одно Брук, и она вытирает лицо.

– Что будем делать дальше? – спрашиваю я, заворачиваясь во второе. Я понимаю, что в основном просто следовала за Брук, и чувствую укол стыда: хоть она и приехала совсем недавно, я уже воспринимаю ее как лидера.

Она, кажется, глубоко задумалась, ее взгляд приклеен к двери, она молчит, и меня накрывает паника. Но спустя мгновение Брук почти незаметно встряхивает головой и улыбается мне усталой улыбкой.

– Ну, теперь, когда мы знаем ее настоящее имя и адрес, попробуем найти ее в соцсетях, – отвечает она, снова беря дело в свои руки. Она сосредоточена, голос звучит чуть иначе, чем обычно. Более низко, как будто сквозь ее западный акцент пробиваются другие интонации. В них есть что-то знакомое, но я не могу понять, что именно. Из-за дождя под глазами у нее появились темные круги от туши, и она быстро вытирает их полотенцем, оставив ресницы без макияжа. В этом есть некая непривычная уязвимость, и снова у меня в памяти что-то шевельнулось.

– Может, и телефон ее найдем, – продолжает Брук прежде, чем я успеваю обдумать свою мысль. – И поймем, с кем связаться.

Я киваю. В удостоверении личности значится полное имя Люси, ее адрес и то, что она донор органов – ну, была, – но никаких подсказок насчет того, как связаться с ее родными. Пусть мне и не хочется этого признавать, кажется, соцсети – наш единственный шанс.

– Так, – говорит Брук, вытаскивая из тряпичной сумки, которую оставила здесь раньше, ноутбук и мобильный. Она садится на скамейку, закрывает колени полотенцем и ставит сверху ноутбук. – Я начну с Гугла, Твиттера и Инстаграма. Может, ты поищешь в Фейсбуке[2]2
  Фейсбук – продукты компании Meta Platforms Inc., деятельность которой признана в России экстремистской. – Здесь и далее.


[Закрыть]? Этот старый комп ведь подключен к интернету? – Она указывает подбородком на стоящий на столе видавший виды стационарный компьютер, которому, наверное, лет столько же, сколько и курорту.

Я киваю:

– Он медленный, но потянет.

Я сажусь на табуретку и, пока старый компьютер оживает, наблюдаю за Брук. Она сосредоточенно стучит пальцами по клавиатуре, мастерски переключаясь между ноутбуком и телефоном.

Я удалилась из соцсетей три года назад, когда на меня стали сыпаться заявки в «друзья», большая часть которых в лучшем случае сопровождалась нецензурными сообщениями. Забавно, что Фредерик поручил вести соцсети курорта мне. Видимо, решил, что лучше всех с этим справится единственная девушка из персонала Центра дайвинга. Увы, но до Брук мне далеко. Я время от времени захожу в соцсети и выкладываю фотографии, снятые на подводную камеру, без всяких фильтров и даже не пытаюсь придумать остроумные подписи, и эти посты обычно набирают всего несколько лайков. Но иногда я трачу пару минут, чтобы пробить людей, которых когда-то знала. Например, мою соседку по комнате в колледже: она вышла замуж за капитана команды по плаванию, качка, в которого я была безнадежно влюблена. Я смотрю на их фото: они стоят перед домом в Гринвиче, Коннектикут, он обнимает ее за талию, она держит на руках ребенка. Болезненное напоминание о том, что я могла бы иметь, сложись моя жизнь по-другому.

Я перевожу взгляд на компьютер, который наконец загрузился. По запросу «Люси Тейлор» Фейсбук выдает тринадцать тысяч результатов. Титулованные писательницы, известные актрисы, профессора, врачи, порнозвезды – кого только нет. Кто угодно, кроме нашей Люси Тейлор. Я ставлю фильтр по городу, указанному в удостоверении Люси: Греймуту в Новой Зеландии. Ничего. Отмечаю города недалеко от Греймута и пробую снова. Опять ничего.

Будто прочтя мои мысли, Брук тяжело вздыхает.

– Ее нет ни в одной соцсети. Я даже Линкедин проверила, там тоже никакой Люси Тейлор.

– И в Фейсбуке нет, – говорю я.

– Как так может быть, что у восемнадцатилетней девушки нет цифрового следа? – спрашивает Брук, и при мысли о том, что у меня самой нет соцсетей, щеки у меня начинают полыхать, но Брук, кажется, этого не замечает. – С другой стороны, зачем бы ей записываться на курс дайвинга под вымышленным именем?

– Погоди, – ее вопрос наводит меня на мысль. – Что, если она использовала имя «Люси Дюпен» не только, чтобы записаться на курс? Может, у нее такой псевдоним и в интернете.

– Хм-м, – Брук начинает печатать прежде, чем я успеваю договорить.

Я ввожу в поисковую строку имя Люси Дюпен. Двадцать пять результатов. Это уже проще. Но пока я их пролистываю, надежда улетучивается. Ни одна из девушек на фотографиях не похожа на мою светловолосую голубоглазую ученицу.

– Она есть в Инстаграме, – Брук прекращает скроллить и утыкается взглядом в телефон. – Имя пользователя – LucyDupin1. Я, кажется… – Она, задумавшись, замолкает.

Я хватаю телефон, захожу в аккаунт Центра дайвинга и быстро набираю в поиске имя пользователя. Выдается только один результат.

У нее открытый аккаунт, но совсем пустой. Ни описания в шапке профиля, ни постов. Вместо фото профиля – стандартный серый силуэт. Я проверяю ее подписки и подписчиков. На нее подписано всего пять человек, и все, похоже, боты, но сама она фолловит семнадцать аккаунтов. Я начинаю по порядку: официальный туристический аккаунт Санга, аккаунт нашего курорта, который веду я, «Франжипани», ресторан «Закат». Судя по всему, она тщательно планировала поездку. Я листаю дальше и настораживаюсь, видя знакомые имена: Логан, Грета, Даг.

Я все еще листаю, когда вдруг раздается голос Брук:

– Мне надо идти.

– Что? – говорю я, не совсем ее понимая. – Но ты же видишь, на кого она подписана, да?

– Ага, кажется, она сюда приехала не просто так. Ну, либо она нереально ждала этой поездки. – Брук побледнела, челюсти у нее напряжены. – Но я только что вспомнила, что у меня созвон с одной компанией по поводу рекламы их продукции. Возможно, я смогу неплохо заработать.

Сильно разочарованная, я, раскрыв рот, смотрю, как Брук поспешно собирает вещи. Обычно она не такая рассеянная. Когда мы договаривались встретиться, она никогда ничего не отменяла и всегда приходила минута в минуту. И хотя она постоянно работает – отвечает на комменты или ретуширует фотографии, – она ни разу этим не отговаривалась. Мне всегда казалось, что инфлюенсерство ей не слишком нравится. И уж точно разгадать тайну смерти постоялицы курорта – дело поважнее. Мне очень хочется, чтобы она осталась, и я вспоминаю о ливне, правда, пока мы были заняты, он, судя по всему, перешел в мелкий дождик, а потом и совсем прекратился – так же внезапно, как и начался. Теперь по крыше центра только изредка стучат одинокие капли, сорвавшиеся с пальм.

– Я тебе напишу через пару часов, – запоздало бросает Брук через плечо, открывая дверь.

Брук уже делала нечто подобное. Я вспоминаю, как она выпустила мою руку, когда мы сидели здесь вчера. С тех пор, как мы познакомились пару недель назад, я купалась в ее внимании, будто мы лучшие подруги. Но иногда она вдруг ни с того ни с сего становится отрешенной, отстраненной – как сейчас. Как будто щелкает какой-то переключатель, и она вспоминает, что у нее есть более срочные дела.

Обычно я стараюсь не обращать на это внимания, но сейчас мне обидно. За последние несколько часов мне стало казаться, что мы команда. Ей не удалось обмануть меня – будто она хочет только найти, как связаться с родными Люси. Ясно, что она не поверила в несчастный случай, и, несмотря на все усилия, я не могу отделаться от воспоминания о бледных синяках у Люси на шее. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ничего мне не показалось. А теперь, когда я знаю, почему кольцо Логана очутилось рядом с ее телом, нет нужды Логана защищать.

Я тоже не верю в несчастный случай. Как бы мне ни хотелось это отрицать, я думаю, что Люси убили.

И вот наконец ее аккаунт, кажется, может дать нам зацепку и подсказать, зачем она вообще приехала на Санг. Очевидно, что Люси к чему-то готовилась. Сначала те распечатки с сайта, а теперь еще и ее аккаунт. К тому же со мной, Дагом и Нилом она познакомилась в ходе курса, но Грету и Логана она не знала. Зачем ей было на них подписываться?

Прежде чем мне удается обдумать это, звенит колокольчик над дверью.

Это Даг: спутанные волосы растрепаны еще больше, чем обычно, под глазами набухли темные мешки.

– О, хорошо, что ты здесь, – выпаливает он. – Только что приехал Фредерик, и у него какие-то новости. В десять собрание персонала.

Он, как сгусток тревожной энергии, исчезает так же стремительно, как и появился, сказав, что идет помогать Фредерику все подготовить в офисе. Как только он оказывается за порогом, я тянусь к рюкзаку и роюсь там, пока не нащупываю замусоленную коробочку «Ксанакса», которую взяла сегодня с собой. Убедившись, что снаружи никого нет, я выдавливаю таблетку и быстро проглатываю ее.

Ко мне сразу же возвращается сильное чувство вины. Но я знаю, чем для меня обернется эта встреча: Фредерик попросит рассказать все, что произошло вчера, от начала до конца. И даже мысль о том, чтобы, помимо прочего, снова пережить то, как я нашла тело Люси, – это уже слишком. Я чувствую эффект таблетки задолго до того, как она начинает действовать. По венам сбегает лавина спокойствия, уничтожая накопившуюся за последние два дня тревогу.

Я засовываю блистер обратно в коробочку, и он наталкивается на что-то. Кольцо Логана. Проснувшись утром, я переложила его из кармана шорт сюда, ведь здесь Логан точно искать не станет. Я собираюсь действовать по плану, который придумала вчера вечером. Отдам ему кольцо через несколько дней и скажу, что нашла на пляже.

Вдруг снаружи раздается какой-то шум. Я поднимаю голову: кажется, мимо окна, которое выходит на пляж, промелькнула тень. Секунда – и этой черной полосы уже нет, но я сразу же вспоминаю, как из здания, где жила Люси, выходит человек в черном худи. Вспоминаю, что кто-то следит за мной, что кто-то оставил мне письмо с угрозой.

Я тут же вскакиваю и распахиваю дверь. И едва сдерживаю крик, отшатываясь от заполнившей дверной проем фигуры.

11
Брук

Когда я выхожу из Центра дайвинга, во рту у меня собирается слюна. Я хватаю ртом воздух, но, тяжелый и влажный, он не помогает прогнать тошноту.

Мне хочется кричать, орать от отчаяния, но я, разумеется, этого не делаю. Я уже давно поняла, что так только хуже. Если женщина злится, ее легче выставить психичкой. Знаю по опыту.

Вместо этого я сглатываю и иду в свое бунгало как в тумане: открытие, которое я только что сделала, давит.

На дне моря обнаружили тело девушки – девушки, которая обратилась ко мне за помощью. Дважды. Первый раз – в соцсетях, а потом, когда это не сработало, – лично. Я думаю о ее родителях, которые живут где-то в Новой Зеландии и понятия не имеют, что их девочки больше нет.

Закрыв за собой дверь бунгало, я с облегчением выдыхаю. В целом здесь ничего. Обстановка простая, но уж точно получше, чем в номере Люси. Белые стены, кровать сто шестьдесят на двести с матрасом, который почти не опускается под моим весом, самый обычный письменный стол и бежевые полы. Я пытаюсь не думать о том, как сильно все здесь напоминает мне о другом таком же бесцветном помещении, куда меня определили несколько лет назад.

Проходит минута, и я заставляю себя вытащить телефон и снова просмотреть все аккаунты, на которые подписана Люси Дюпен, – Центр дайвинга, Грета, Логан, другие знакомые имена – пока не дохожу до самого знакомого фото профиля, которое увидела несколько минут назад в Центре. Волосы собраны в пучок, как у балерины, губы сжаты в практически неуловимую улыбку, на заднем плане – горы в Европе.

Люси Дюпен подписана на меня.

С тех пор, как я приехала на Санг, подписчиков у меня сильно прибавилось. Благодаря живописным видам, а главное, фотографиям, где я в бикини, показатели вовлеченности просто взлетели. Я даже не трудилась читать все сообщения и комментарии, которые мне оставляют.

Я захожу в директ. Там сотни сообщений от людей, на которых я либо не подписана, либо не хочу подписываться в ответ. Я просматриваю их, начиная с самых новых, смахивая вверх скользких парней и перспективных инфлюенсеров, пока не натыкаюсь на пользователя LucyDupin1. Я открываю сообщение, которое впервые увидела в Центре. Пришло ровно неделю назад, за несколько дней до того, как она приехала сюда. Короткое, всего несколько слов, но каждое тяжелое, будто камень.

Привет. Можешь, пожалуйста, мне помочь?

Такое непосредственное. Такое детское. Если бы, увидев это сообщение, я провела бы в Центре еще хоть секунду, меня бы прорвало. Мне нужно было глотнуть воздуха, обдумать эту новую порцию информации.

Какая помощь нужна была Люси так сильно, что она попросила о ней дважды? Связано ли это с той девушкой, которая упала с Кхрум-Яй? И самое главное: осталась бы Люси жива, если бы я помогла ей?

Последний вопрос меня добивает.

Сквозь нарастающее чувство вины пробивается мысль. Может, после того как я не ответила на сообщение, она попыталась еще как-то достучаться до меня? Может, оставила комментарий под каким-нибудь постом?

Я захожу в свой тщательно оформленный профиль и открываю последний пост – фото с нашего с Касс похода на Кхрум-Яй. Я сказала ей, что хочу взглянуть на остров с его самой высокой точки. Но на самом деле я хотела пойти туда не поэтому.

Я хотела посмотреть, насколько далеко нужно было Джасинте – девушке, которая разбилась там всего пару недель назад, – уйти с тропы, чтобы сорваться. Учитывая, что потрясающий вид открывается с самой тропы, здравомыслящий человек не подошел бы так близко к краю, разве чтобы спрыгнуть, или если его столкнули.

Я спросила Касс, что она об этом думает, и ее лицо посерьезнело.

– Это кошмарный несчастный случай. Бедная девушка.

Я не сдавалась.

– Ты ее знала?

Но она покачала головой.

– Нет, мы не были знакомы, но то, что погибла наша постоялица, стало для нас ударом.

Теперь я смотрю на свою фотографию, которую попросила Касс сделать на вершине. Рука упирается в бедро, цвета отретушированы так, что не понять, где кончается небо и начинается море. Лайкнули пятнадцать тысяч человек. Сумасшедшее количество. Быстрый поиск показывает, что среди них и Люси. В моем маленьком номере нет кондиционера, но, когда я вижу ее имя, меня бросает в дрожь. Этот пост я выложила в день «Полнолуния-пати». В тот день, когда Люси погибла.

Я начинаю проматывать комментарии, чтобы посмотреть, писала ли она что-нибудь. Оказывается, что нет, и я листаю профиль дальше, просматриваю комментарии к другим недавним постам. Захожу в тот, который выложила на прошлой неделе: я в бикини в панорамном бассейне, грудь вываливается из верха купальника. Этот пост собрал рекордное количество комментов.

Найди, мать твою, работу, пишет Christine472.

Зачетные сиськи. Это от KasimXXX.

Приезжай сюда, и я засуну свой… Этот я даже не дочитываю, отправляю на него жалобу и удаляю все три комментария. От Люси – ничего.

Перехожу к следующему посту – снова я, стою с коктейлем на фоне потрясающего заката, – и читаю комментарии. Люси ничего не писала, но я зацепляюсь за очередной коммент Christine472. Белая сучка с привилегиями.

Раньше подобные комментарии ранили, но за последние два года я научилась довольно хорошо их выдерживать, особенно когда их пишут всякие тролли типа Christine472: женщины, а иногда и мужчины, чья зависть к моей идеальной с виду жизни выплескивается в виде гнева и раздражения. Все они считают, что знают, какая я: симпатичная, успешная, беззаботная девушка в откровенных нарядах. Но эта девушка ненастоящая.

Что бы обо всех этих фотках и подписчиках подумала та маленькая девочка из Монро, штат Кентукки? Наверное, была бы на седьмом небе от счастья и купалась бы во внимании, которого в промозглом трейлере ей почти не доставалось. Я знала, что́ все обо мне думают: дети в школе, учителя, даже моя мать. «Отребье». Так что я поставила себе цель: доказать, что они не правы. Я забивалась к себе в спальню, подальше от настойчивых взглядов сменяющих друг друга маминых парней, утыкалась в книги с загнутыми уголками страниц и отвлекалась от учебы, только чтобы скользнуть в шесть часов в гостиную и посмотреть вечерние новости. В итоге в выпускном классе я стала второй лучшей ученицей и получила в колледже полную стипендию. Колледж стал моим спасением, но только на время. А потом, как и все остальное в моей жизни, провалился к чертовой матери, и я рухнула в ад еще хуже, чем тот, из которого пыталась выбраться.

Нет, я не избалованная богатая соплячка, какой меня считает большинство подписчиков. Я просто отлично знаю, как сойти за такую. Я выдаю себя за человека, которым не являюсь, но за этим фасадом я ничем не отличаюсь от Люси, и у меня есть свои секреты и свои намерения.

Мысль о ней возвращает меня в настоящее, и, как бы ни было больно, я снова сосредоточиваюсь на телефоне. Когда становится понятно, что она не комментила ни один из моих последних постов, я опять переключаюсь на ее профиль. Но, как ни стараюсь, не могу выжать из него новой информации. Она не отмечена на других фотографиях и сама ничего не публиковала.

И тут меня осеняет. Я вбиваю в строку поиска #полнолуниепати. Тут же вываливается куча результатов, правда, большая часть постов – с главной вечеринки на Пхангане. Но я пролистываю их и открываю первый с геометкой Санга.

Это фото двух девушек двадцати с чем-то лет, обе старше Люси, прижались друг к другу щеками и потягивают из полного до краев аквариума ядовито-голубую жидкость. Перехожу к следующей публикации с нужной геометкой. Это видео: один из сотрудников отеля – местный парень, которого я видела на территории, – крутит длинный, горящий с двух концов шест. Он пляшет, ловко уворачиваясь от огня каждый раз, когда тот почти целует его кожу. Размышляя, даст ли мне этот метод хоть что-нибудь, я продолжаю пролистывать размытые селфи и видео, в которых яркие неоновые вспышки мелькают под танцевальную музыку.

Я близка к тому, чтобы сдаться, как вдруг натыкаюсь на очередную публикацию: карусель с фото и видео с вечеринки. Видео без звука, и первые несколько секунд все в расфокусе, но затем картинка становится четче. Плотно прижатые друг к другу тела, разрисованные неоновой краской, мельтешат на фоне темного неба. Камера трясется, как будто снимающий тоже двигается – видимо, танцует.

Я собираюсь было закрыть эту публикацию ввиду ее бесполезности и перейти к следующей, но тут камера, дрожа, выхватывает человека, стоящего в стороне от танцующей толпы. Масштаб камеры уже максимально увеличен, но картинка продолжает укрупняться: видимо, снимающий подходит ближе. Еще несколько секунд – и я начинаю дышать часто и прерывисто.

Потому что я узнаю человека на видео. Она стреляет глазами из стороны в сторону, кого-то высматривая. Маленькие ладони сжаты в кулаки, и она выглядит испуганной, но готовой. Знать бы к чему.

И вдруг она смотрит прямо в камеру. Выражение лица у Люси непроницаемое, но на нем написана та же решимость, что и тем утром, когда она шла мимо «Тики-Палмс». Когда ни одна из нас еще не знала, что с ней произойдет.

Видео резко обрывается, и с минуту я сижу, а в голове скачут мысли. Возможно, это самое последнее изображение Люси. И если она погибла во время «Полнолуние-пати», здесь, вероятно, сняты последние минуты ее жизни.

Как только я справляюсь с потрясением, меня снова накрывает лавина вопросов. Почему этот человек ходил за Люси на вечеринке, снимал ее, следил за каждым ее шагом?

Я открываю аккаунт человека, выложившего видео. Имя профиля – dab2000, на аватаре – логотип футбольного клуба «Арсенал». Я спускаюсь взглядом ниже и читаю имя того, кто следил за Люси тем вечером, за несколько часов или даже минут до того, как она погибла.

Даниэль Айядебо.