Текст книги "Полет саранчи"

«Драчливость, вредный характер, верхоглядство, они в этом схожи – старые друзья Миша Гафт и Юл Дубов, – подумал Сергей. – Потому и ругались постоянно: с криками, обидными словами, метанием канцелярских принадлежностей, разрывом дружбы навсегда, – ругались и вновь мирились. Так было много раз, до тех пор, пока не произошла последняя ссора, вслед за которой последовала трагедия».

В ЛогоВАЗе все знали о скверных характерах и неуступчивости Миши и Юла, но, как ни странно, эти качества почти не проявлялись в их отношениях с Сергеем. Возможно, потому, что Турчин не любил ссор и выяснения отношений, а может, просто хорошо готовил свои дела для обсуждения и почвы для разногласий практически не возникало.

Так ли уж на самом деле был неуступчив и боевит Юл? Большой вопрос.

Сергей вспомнил случай, когда в 95-м, после запуска в Петербурге мерседесовского автоцентра ЛогоВАЗ-Нева, было принято решение сменить там директора. Соответственно предыдущего директора – а это был человек весьма неуравновешенный, да еще и с криминальной биографией – пришлось уволить. Тот поехал в Москву, к Дубову (работавшему уже в качестве гендиректора ЛогоВАЗа), выяснять отношения, требовал восстановления в должности, иначе он всех повзрывает. Да, этот безбашенный экземпляр вполне был способен устроить что-то в таком духе. Юл не стал демонстрировать ни упрямства, ни крутизны характера, долго выпивал с несправедливо обиженным и сговорился на отступные 50 тысяч долларов: в то время это были достаточно большие деньги, да и сейчас немалые.

И уж, конечно, упрямство и вздорность Дубова не проявлялись в отношениях с его кумирами – БАБом и Бадри. Дубов уехал вместе с Березовским в Англию, был рядом до последних дней, проводил его в последний путь вместе с длинной свитой родственников, товарищей по борьбе и множеством разнокалиберных жен и подруг. В последние годы часто говорил о Борисе – неизменно в превосходной степени, и вот четыре его главные байки.

Первая – о том, что он всю жизнь любил Березовского. Формулировка непритязательная и не вызывающая у Сергея особого доверия. Почему не вызывающая? Все признают доминанту БАБа: жрать и хапать – разве такого человека можно любить? Кстати, об этом же и «Большая пайка». Юл всегда любил простые, кристально чистые высказывания. Подвела тяга к математическим формулировкам – «всю жизнь любил», на практике все гораздо сложнее.

Есть у него еще одна интересная байка. Если человеку во сне откроется, что он на самом деле умеет летать, как поступят различные люди? Первый не поверит и забудет. Второй подумает: неплохо бы попробовать, но не опасно ли это, а что подумают соседи? Надо бы полетать, но – низэнько… А третий тут же полетит, догонит самолет и станет через иллюминатор соблазнять стюардессу. Борис – это третий человек. «Красивая сказка, но тоже не убеждает, – подумал Сергей. – БАБ был отвязным малым. Любил и умел летать, вопрос только, куда и зачем, летал словно стервятник-падальщик – цели те же: пожрать и хапнуть – как можно больше – на дымящихся развалинах умирающей экономики огромной страны».

Байка номер три. В БАБе намешаны разные качества – и хорошие, и плохие, – но все в превосходной степени. Нет, Сергей не согласен: «Дефицит хороших – настоящего таланта, настоящего ума, умения доводить до конца начатое дело, доброты, преданности друзьям, других истинных человеческих качеств…»

Юл ценит БАБа еще и за то, что тот сумел в конце жизни покаяться – в алчности, в том, что сделал с российским телевидением, в продвижении на высший государственный пост последнего президента. «Покаяться, да еще и публично, мало кто сможет», – заявил Дубов. В случае с БАБом последний довод кажется самым неубедительным: все знают, как легко этот кающийся грешник в угоду сиюминутным выгодам менял свое громогласно объявленное мнение на противоположное. Например, мы слышали: «Я строю новый Сингапур в Карачаево-Черкесии», а через год: «Да нет, мне это совсем не интересно». Почему не раскаяться, причем публично? Почему не сказать красивую фразу? Сказать – и тут же забыть о ней.

Все эти лихие словесные симулякры Дубова напоминают ловкие квазилогические конструкции его кумира БАБа, они в этом схожи, но сами по себе подобные псевдообъяснения годятся лишь для пиара. Тем не менее Юл на протяжении многих лет не раз подтверждал Березовскому свое умение быть надежным помощником, болеть за его дело, показал себя человеком чести. Помогал БАБу в проекте AWA, занимался выдвижением Бориса в Думу от Карачаево-Черкесии и многим другим. По принципу бритвы Оккама, не стоит искать сложные объяснения там, где есть простое и естественное: Юл – приличный человек, настоящий русский интеллигент (уверен, что и такие люди еще сохранились в нашей забытой Богом стране), порядочность – неотъемлемое свойство его характера. Пошел до конца за своим, им же придуманным героем, сделал из него легенду, а тот принял самоотверженность и преданность подчиненного как само собой разумеющееся и просто поломал ему жизнь.

Поломал ли? Не нам судить. Нет сомнения, Юлу было интересно рядом с его кумиром, потому и не уходил никуда; в конце концов, не окажись Дубов в ЛогоВАЗе – не стал бы литератором. А сейчас, по прошествии почти тридцати лет, ему есть о чем вспомнить, есть о чем писать.

Сергею известны два эпизода, в которых БАБ действительно помог Юлу. В 93-м у Дубова обнаружилась тяжелая болезнь позвоночника, ему грозила полная неподвижность и судьба Николая Островского. Борис организовал и оплатил его перелет и лечение в Швейцарии – фактически подарил вторую жизнь. Борис под настроение мог кому-то помочь, любил красивые жесты. Был и очень неприятный для Дубова случай, когда его сын взял из служебного сейфа отца очень крупную сумму денег, принадлежащую ЛогоВАЗу, пустил их на какие-то сомнительные операции и в результате потерял. Согласно местной легенде, Юл не только уволил сына, но и отлучил от семьи – лишил отцовского благословения. Сам рассказал Борису об инциденте, объяснил, что у него нет личных средств вернуть деньги. Выпили по рюмочке – и Борис простил долг. Юл из тех, кто не забывает о хорошем.

П. Авен спрашивал Дубова, сколько он зарабатывал в ЛогоВАЗе. «Тысячу двести долларов», – ответил Юл. «А ты не мог попросить у миллиардера Березовского большую зарплату?» «Нет, – ответил Дубов, – после того как он мне дважды помог, я не мог себе представить, что когда-нибудь приду и скажу: „Боря, дай мне денег“».

«Благородно? Вряд ли, скорее глупо, – подумал Сергей. – Впрочем, так же глупо в свое время поступал и я. Почему – не знаю, никто и ни в чем меня ни разу не облагодетельствовал, всего добивался сам. Юл платил мне как директору представительства ежемесячно всего двести долларов – это смехотворно при той огромной работе, которая была сделана для ЛогоВАЗа, – и так все восемь лет. Даже мысли не возникло сказать ему об этом. Слишком прочно в нас засели совково-лагерные максимы; одна из них – „Не верь, не бойся, не проси“, и я твердо следовал этим правилам: никому не верил, никого не боялся (во всяком случае, старался не бояться) и ни о чем не просил. Как БАБа не интересовал заработок Юла, так и сам Юл не задумывался о зарплате директора представительства. Хорошо, что у меня был доход в ЛогоВАЗ Санкт-Петербурге».

Сергею вспомнился пример милого фанфаронства Дубова.

Ранней весной 1996 года руководство автодилерских центров ЛогоВАЗа запланировало посетить международную автомобильную ярмарку в Швейцарии. Сергей решил присоединиться к делегации, устроить себе небольшой отпуск, немного развеяться и взять в поездку жену и десятилетнюю дочь.

Перед поездкой в Швейцарию он на машине выезжал по делам в Хельсинки. К тому времени в Петербурге (Северная столица во всем отставала от Москвы) Владимир Гусинский открыл филиал банка Мост, тот эмитировал пластиковые платежные средства. Мультивалютная VISA Мост-банка стала первой для Сергея, и он уже пользовался ею больше года. Проблем с расчетами за рубежом не было, но неожиданно в Хельсинки ему отказали в расчетах по его визе – «русские карты не принимаем» и все! Наличности было мало, а хотелось поесть перед дорогой домой. В конце концов он нашел Макдоналдс, где удалось оплатить ланч картой Мост.

По возвращении в Петербург выяснилось, что российские банковские карты не принимают по всей Европе – это случилось в начале 96-го и было связано, видимо, с нестабильной финансовой ситуацией в России. А надо вылетать на выставку… Оплатил перелет, забронировал гостиницу для недельного проживания в Женеве, взял с собой 5500 долларов наличными – решил: этого должно хватить. Прямой рейс из Петербурга был только на Цюрих. В Цюрихе переночевали – красивая поездка на поезде в Женеву, и вот поздно вечером они в Президент-отеле. Поселились втроем в двухместном номере, и только утром на ресепшене Сергей узнал, что эта ночь им обошлась в 2500 долларов – цены на время выставки выросли в десять раз. Современный читатель удивится, как могла возникнуть подобная ситуация, но вы забыли, мой друг: тогда только-только появилась сотовая связь, интернета в России еще не было, а следовательно, и Booking.com – тоже. У Турчиных оставались деньги только на то, чтобы поесть, вернуться в Цюрих и сразу улететь домой. Отдых в Швейцарии отменяется, придется срочно возвращаться несолоно хлебавши. Решили дождаться московской делегации, которая должна прилететь сегодня.

Гуляли по холодной набережной Женевского озера: снег уже сошел, но лебедей почему-то не видно. Фонтан Же-До грустно кренился под порывами сильного ветра. Считали каждую копейку, настроение было прескверное.

Вечером на ресепшене шумной толпой ввалились москвичи во главе с Дубовым: он был само обаяние, его жена Ольга – тоже, некоторые директора также приехали парой. Юл дал Сергею денег в долг, и Турчины смогли остаться в Женеве еще на три дня. Были интересные встречи на выставке. Компания ВМW удивила Женеву родстером BMW Z3 (ЕЗ6/4), дизайн которого создал японец Йодзи Нагасима, – этот родстер был первым автомобилем BMW, собранным в США, на заводе в Южной Каролине, – а АвтоВАЗ, как всегда, ничем не удивил.

Всей делегацией ездили в замки Шильон и Грюйер, вкушали кипящее сырное фондю с вином; компания подобралась отличная… А больше всего запомнился первый вечер.

В лобби-баре отеля гостей было мало. Группа русских – человек двенадцать – вольготно разместилась за несколькими столами, и Дубов устроил для своих вечер дегустации. Он неплохо разбирался в коктейлях и заказывал вначале общеизвестные, а потом очередь дошла до таких, о которых местный бармен ничего не знал. Юл объяснял состав и пропорции, после чего бригада официантов разносила напитки на пробу русской делегации.

Начали с Мартини, Мохито, Кровавой Мэри, Космополитен, Текилы-Санрайз. На смену им пошли Том Коллинз, Кричащий Оргазм, Грязный Биззо, Изумрудный Бриз, Голубой Гаваец, Отвертка с джином, Ирландский Флаг, Кратос, Уличный Боец… Вечеринка затянулась далеко за полночь. Дубов был в ударе, обалдевшие официанты носились как заведенные. Служащие отеля собрались в лобби, чтобы поглазеть на необычное зрелище – «русские гуляют». Юл, как и его кумир, любил позу и красивые жесты, этим пронизана вся его книга «Большая пайка», но надо сказать, что здесь, в лобби Президент-отеля холодной весенней Женевы, ему очень шла роль богатого и щедрого русского барина. Во сколько обошлась эта вечеринка, Сергей не представлял, но был уверен в одном: на зарплату тысяча двести долларов так не погуляешь.

Александр Красненкер, как и Дубов, появился в ЛогоВАЗе в 92-м; это была вторая волна сотрудников, пришедших в бизнес из науки. Вскоре после перехода он стал директором направления Жигули, которое приносило компании самый большой доход. Доход-то существенный, но и проблем хватало – стоянка в Чехове на десятки тысяч автомобилей, доставка, реализация, бандитские налеты… огромная ответственность.

Сергей редко встречался с Красненкером – только чтобы согласовать поставку в Петербург очередной партии и финансовые условия, которые время от времени менялись. Директор жигулевского направления был человеком без сантиментов – очень жесткий, неулыбчивый технократ; судя по всему, сильный управленец. Никаких взаимных симпатий у них с Сергеем не возникало, но деловые вопросы решались быстро и по существу. Правда, и почвы для разногласий не было. Берешь машины, продаешь, вырученные средства отчисляешь в ЛогоВАЗ. Скидка на цену совсем маленькая, но для обсуждения или споров тоже нет основы: условия не обсуждались, хочешь – бери, не хочешь – не бери. Сергей брал – и с удовольствием. В годы общей разрухи недорогие отечественные автомобили были самым ликвидным товаром, и до тех пор, пока Жигули были на стоянке в Чехове, предприятие Сергея ЛогоВАЗ Санкт-Петербург жило безбедно. В 95-96-м произошли изменения в отношениях руководителей ЛогоВАЗа и АвтоВАЗа, в результате поток отечественных машин сначала превратился в тонкий ручеек, а потом и вовсе иссяк.

В 96-м Ельцин был избран президентом РФ на второй срок. Акционеры ЛогоВАЗа ушли в новые, более интересные для них сферы. В. В. Каданников стал зампредом правительства РФ, остальные получили фактически из рук семьи игрушки поинтересней – Аэрофлот, ОРТ, Сибнефть. Уже за год до этого, к началу 95-го, стало ясно: в империи Березовского власть постепенно сосредоточилась в руках БАБа и Бадри, который стал вторым элементом этого своеобразного тандема, надолго, очень надолго – на всю их оставшуюся жизнь. БАБ подался в политику, Бадри ушел на телевидение, но сохранил бразды правления финансами империи Бориса.

Дубов рулил уже малоинтересным БАБу ЛогоВАЗом, Красненкера и Глушкова бросили на Аэрофлот, Жабоева и Богуславского технично отжали на обочину финансовых потоков. С тех пор ни с Глушковым, ни с Красненкером Турчин больше ни разу не виделся. Но отголоски их непростой и, как пишут в детских книгах, полной опасных приключений жизни еще долго доносились с первых полос бумажных и интернет-изданий.

Прежние начальники оставались начальниками, но никто из них уже не был выгодоприобретателем. И Дубов, и Красненкер, через руки которых проходили миллиарды, оставались служащими на зарплате. Такая же участь грозила первопроходцам логовазовского бизнеса – Жабоеву, Глушкову, Гафту и Богуславскому, а с Темнянским и Денисовым давно распрощались. На дальнейшей судьбе каждого из этих, безусловно, весьма достойных джентльменов мы еще непременно остановимся. Теперь Демиургу на Пречистенке и его скользкому напарнику из Грузии нужны совсем другие люди. А первопроходцы? Отыгранные фигуры. Как, впрочем, и благодетели из самарского автогиганта – В. Каданников и А. Зибарев.

Дубов и Красненкер были, возможно, последними академиками. Уже в 92-м в ЛогоВАЗе стали появляться новые персоны из других миров.

Нельзя не упомянуть о Лене Горбуновой, которую Сергей редко видел в ЛогоВАЗе. Никаких деловых контактов у них не было, и Турчин забыл бы о новой пассии шефа (какое ему дело до любовных пристрастий босса – суетливого стареющего мальчика?), когда бы Лена сама не проявила к нему интерес. Если быть точным, ее интерес состоял в беспокойстве о судьбе младшего брата Алеши, который поступил в Ленинградское училище гражданской авиации на Литейном проспекте. Поступить-то поступил, но с учебой ничего не получалось – братику грозило отчисление. Лена просила решить проблему, заплатить кому надо, а она потом рассчитается. Держалась достойно и интеллигентно, как если бы обратилась к хорошему приятелю, но говорила уверенно и без просящих интонаций.

Сергей согласился позаботиться о ее брате, просьба Горбуновой его не покоробила – он ведь рядовой сервисмен БАБа, и в данном случае это не просьба Лены, а служебное поручение Бориса. Турчин такая же разменная фигура, как и все остальные в ЛогоВАЗе. Ничего необычного – всю жизнь при советской власти он находился в чьем-то подчинении. Всего несколько месяцев он чувствовал себя свободным человеком и опять пошел в кабалу – некого винить, это было его собственным решением.

Попросил одного из помощников встретиться с преподавателями и узнать, в чем проблема. Все просто – любимый братик не сдал экзамены по профильным предметам, не мог сдать, пришлось закрывать проблемы деньгами. Лена не обманула – деньги Сергею вернула. В следующую сессию просьба повторилась – каких все-таки классных специалистов готовят для летного состава наших воздушных кораблей! В третий раз Лена не обращалась, Сергей вздохнул спокойно, узнав, что Алексей Горбунов перевелся в Санкт-Петербургский государственный университет на юрфак. Как он там учился, нам сие неведомо, – возможно, и там кому-то приходилось решать проблемы, но Лена, видимо, обращалась уже к другим петербургским партнерам своего гражданского мужа. Нам известно лишь, что БАБ с Леной изрядно позаботились о красивом юноше, Алексей получил-таки образование юриста, вернулся в Москву и поселился в элитной квартире на Фрунзенской набережной. Ну что ж, следует отметить похвальное желание спутницы жизни первого лица компании позаботиться о близком родственнике – поставим против ее имени плюсик.

Больше у Сергея с Леной контактов не было, но до берегов Невы по сей день доносятся из Лондона обрывки легенд о Лене Горбуновой, самодостаточной женщине, интересной публике не только в качестве матери детей одного из самых ярких бизнесменов девяностых, но и признанной гранд-дамы с изрядным капиталом. Как к этому относиться? Молодость Лены была наполнена бурными и неоднозначными событиями. Но испытания укрепили ее характер и позволили добиться достойного положения в жизни. Продержаться более двадцати лет в роли гражданской жены ветреного олигарха – это о многом говорит.

О непростой судьбе красотки из подмосковного поселка Вороново мы еще поговорим, ну а сейчас выясним, что думает Сергей Турчин о нескольких колоритных кавказских персонажах, сыгравших заметную роль в развитии бизнеса БАБа.

Один из них – Магомед Исмаилов, замгендиректора по безопасности, который к моменту появления Сергея в ЛогоВАЗе давно уже там работал. Похоже, практически ничем не занимался – больше бывал на автовазовской станции, выделенной ему на кормление, – но славился тем, что одно лишь появление на стрелке этого могучего мужчины, выходца из чеченского села Гехи, производило неизгладимое впечатление на робких московских рэкетиров. Говорят, таких стрелок было немного – в Москве уже знали, что у ЛогоВАЗа чеченская крыша.

Красненкер и его заместитель Ицков были свидетелями того, как Магомед разрулил проблемы при наезде местной шпаны на логовазовский склад машин – бывшую воинскую часть – в Чехове. Сам Магомед тоже с удовольствием о том рассказывал. Эпизод впоследствии обрастал вариантами и дополнениями, изложу некий усредненный вариант, который может оказаться неточным в каких-то деталях.

Это было в начале марта, в субботу. Магомед заехал в ЛогоВАЗ, зашел к Бадри – тот говорит: «Мы тебя искали, ты был нужен. – А сам белый-белый. – В Чехове наехали. Просят деньги, и чтоб платили каждый месяц. Ицкова избили и взяли заложником».

Когда зазвонил телефон, Бадри побелел еще больше и пробормотал в трубку: «Да-да, слушаю. Да-да, собираю деньги…»

Бадри побелел еще больше… Тот самый «отважный и несокрушимый» Бадри, которого с восторгом воспевал «проницательный» Юл, о котором изустный эпос ЛогоВАЗа вещал, что именно он обеспечивает крышевание компании от наездов криминала! Наверное, все-таки обеспечивал. Выясняется, правда: не всегда он был таким уж отважным и несокрушимым – Сергей стал свидетелем и других ситуаций, в которых «великий Бадри» вел себя приниженно, временами и подобострастно. Другой вопрос: а должен ли генерал быть лично отважным? Возможно, это были естественные болезни роста. Кконцу жизни Бадри предстает перед нами зрелой и могущественной фигурой – бросает вызов президенту Грузии, самому Мишико, воровским грузинским кланам (это, правда, не проверено) и даже лучшему другу – великому и ужасному БАБу.

Магомед говорит Бадри: «Дай трубку», берет телефон, спрашивает: «Кто такой?», отвечают: «Юрий Петрович». Исмаилов продолжает: «Юрий Петрович, вы в Чехове? Никуда не уходите, я приеду». Тон разговора с той стороны изменился: «Сколько вас будет?» Магомед отвечает: «Буду один – через час».

Приехал на склад, там толпа – три микроавтобуса, набитых ребятами. Говорит: «Кто Красненкер? Дай мне помещение на пять минут. А Юрий Петрович кто?» «Я», – отвечает хулиган по виду лет тридцати – тридцати пяти. Зашли в кабинет. Назвавший себя Юрием Петровичем сел за стол. Магомед спрашивает: «Какой сегодня день?» – тот отвечает: «Суббота».

– Я должен был дома лежать и отдыхать. Я из-за тебя сюда приехал.

– Мне все понятно, – ответил оробевший налетчик.

– Что тебе понятно?

– Не надо было сюда заходить. Мы неправильно сделали, что сюда пришли.

Магомед говорит:

– Ты должен понять главное: если здесь птица, пролетая, потеряет перышко, я с тебя спрошу.

Налетчик отвечает:

– Все понял. Мы не на тех наехали, уходим. – Сели на свои микроавтобусы, и ж-ж-ж-ж-ж…

Борис и Бадри в восторге. БАБ говорит Магомеду: «Ты – человек-гора!»

Когда Магомеда спрашивали, как у него это получалось, отвечал: «Был молодой, амбиции. В одесской мореходке был старшиной роты – сто человек, умел роту разворачивать куда хочешь. А вообще-то, наверное, думать не умел – жены не было, детей не было».

В обычной жизни Исмаилов, как многие сильные и уверенные в себе люди, напоминал добродушного и весьма общительного медведя, упакованного, в отличие от других медведеподобных, в одежду из самых дорогих бутиков. Сергей не раз встречался с ним в офисе, на презентациях, они мило болтали и никогда не говорили о том, как следует решать вопросы безопасности в представительстве. Возможно, он знал, что Петербургское представительство крышуется славянской группировкой – похоже, его это не интересовало.

Петр Авен спрашивал у Магомеда, как он переживал изменение возможностей – вначале ничего не было, а потом – бах! – появились деньги, машины, квартиры.

– Как должное, – ответил Исмаилов. – Власть изменилась. И все люди бывшего Советского Союза считали, что теперь каждый должен стать миллионером. И деньги должны сыпаться миллионами. Уже в 93-м ЛогоВАЗ стал узнаваемым не только в Москве или в нашей стране, но и в мире. Я Боре еще в 90-м говорил, что он дойдет до этого и о ЛогоВАЗе узнают везде.

У Магомеда были связи с самыми высокими чиновниками, выходцами из Чечни. БАБ тогда говорил своим сатрапам, что инвестиции во власть – самые эффективные: вложения в бизнес могут дать сейчас до 100 процентов, во власть – несколько тысяч. Он искал выход на самые высокие кабинеты. Тогда еще только мечтал об этом – просил Магомеда найти людей, которые познакомили бы его с Р. Хасбулатовым, председателем Верховного Совета, в то время – вторым человеком в РФ. Это было еще до расстрела Белого дома: вот тогда в ЛогоВАЗе и появился Салман Хасимиков.