Текст книги "Полет саранчи"

Однажды в автосалон на Бухарестской высадился десант налоговой полиции. Опечатали кассу, компьютеры, произвели выемку документов. Сергей позвонил своему подполковнику в налоговой полиции, подполковник был спокоен. «У нас нет ориентировки на тебя. Это из соседнего района. Съезжу туда, выясню, позвоню через пару дней». – «Нельзя ли как-то поскорей? Каждый день – потеря денег». Через пару дней звонит: «Приезжай, не телефонный разговор». При встрече выясняется, что у того района ничего на этот автосалон нет. «Им нужна конкретная сумма – привезешь мне, я организую оперативное возвращение документов». В тот момент была только одна забота – поскорее достать неучтенный нал в зеленых (для таких случаев тоже нужны однодневки) и вернуть салон на рабочую орбиту. Потом уже, когда прошло некоторое время, Сергей понял: операцию наезда и отката, скорее всего, придумал и организовал именно этот свой человек: подполковнику понадобились деньги на поездку с очередной вертихвосткой – почему не отжать их у автомобильной фирмы?

Но бывали и по-настоящему опасные ситуации.

Это случилось в начале двухтысячных, когда Турчин давно покинул ЛогоВАЗ и уже владел собственной компанией. Но по смыслу событий все случившееся с ним очень похоже на те подставы, которые часто инсценировались в девяностые.

В конце марта Сергей с Юлей вырвались из текучки, чтобы провести недельку в бывшем обкомовском пансионате Белые ночи – отвлечься от дел, погулять вдоль моря, по дюнам, поросшим сосняком, выпить кофе на открытой террасе.

Неделя заканчивалась, Турчины готовились вернуться в привычную круговерть. И тут позвонили из его офиса, сказали, что пришла повестка – послезавтра быть у следователя на Литейном, 4. Фамилия знакомая – Грязный. Наверное, старый знакомый, вряд ли это другой следователь, фамилия не типовая. Был лейтенант, теперь, поди, майор, а то и подполковник. Дело по Спивакову закрыли несколько лет назад… Три года прошло, и вот опять на горизонте маячит фигура этого неприятного типа с сомнительной фамилией! Зам Турчина позвонил туда, хотел выяснить суть вопроса – ему не стали ничего объяснять, хотят видеть Турчина лично, никакой зам им не нужен. «Но наш директор в отъезде…» – «Сообщите ему, как приедет, пусть сразу ко мне…» – «В качестве?» – «Свидетель по делу». Всегда так говорят, а потом пришел – и под белы руки… «Плохой знак, – подумал Сергей, – какие у них, в угрозыске, могут быть дела с нами?» Если разыскивают кого-нибудь со стороны или хотят получить документы по фирме-партнеру, запрашивают письменно. Или соглашаются на встречу с замом. Директора лично – только его, никого больше – требуют, когда хотят попрессовать…

Сергей рассказал все жене, объяснив плохие предчувствия; супруги решили домой пока не возвращаться и оформили продление пребывания в пансионате на три дня, чтобы не было нежданных гостей ни дома, ни на работе; те, в Большом доме, пока не знают, где сейчас Турчины. Сергей связался с юристами, обслуживающими его компанию, и попросил одну милую даму, хорошо знающую дела его фирмы, встретиться с Грязным. Следователь будет отказываться, но надо настоять и объяснить: Турчин будет нескоро, а у юриста есть доверенность… Нет, не только по корпоративным, но и по личным вопросам – он даст ей все необходимые доверенности.

Во время телефонного разговора следователь упирался, не хотел встречаться ни с кем, кроме самого директора, но, узнав, что Турчин вернется только через две недели, согласился переговорить с юристом.

То, что Сергей почувствовал после похода юриста к товарищу Грязному, было не похоже на удивление, скорее напоминало шок.

Следователь приветливо встретил юриста и сразу показал постановление об аресте Турчина. «А уголовное дело возбуждено?» – поинтересовалась юрист. «У меня есть заявление. Сергей Николаевич приедет, я сниму показания, возбуждаю дело и в конце коридора согласовываю постановления о деле и задержании. Все бумаги подготовлены, прокурорский надзор не будет возражать». – «Что ему вменяется?» – «Скажу вам откровенно, у нас на Сергея Николаича ничего нет». – «А зачем тогда нужна эта комедия?» Следователь держался так, словно речь шла о том, чтобы угостить Турчина мороженым, и ответил без малейшего смущения: «Люди просили подержать в пресс-хате, это им чего-то хочется от него. Наверное, чтобы должность отписал или долю в компании – не знаю, меня это не касается». – «У вас могут быть неприятности, вы лучше меня знаете – это незаконно», – сказала юрист и выразила удивление, зачем столь солидной конторе вписываться в сомнительные дела. Грязный поморщился и ответил миролюбиво: «Наверное, вы правы – сам удивляюсь, зачем я согласился? Но неприятностей у нас не будет, мы люди грамотные – заявление поступило, обязаны отреагировать, подержим два-три дня, извинимся и отпустим». Юрист предложила порвать в ее присутствии повестку и расстаться друзьями. «Не совсем так, – ответил товарищ Грязный. – У меня обязательства, люди принесли зелень, – написал на бумажке число 25. – Как человек чести, я должен вернуть. Даю вам два дня. Вы прино́сите, я возвращаю им, объясняю, что не получилось. И обо всем забываем. Но только два дня!»

«Растут люди, – подумал Сергей, – следак далеко пойдет!» Замы Турчина изыскали требуемую сумму, юрист разрулила ситуацию, но могло пойти и по-другому сценарию.

К Грязному пришли с заявлением и пачкой зелени, а он устроил разводку в стиле второсортной ОПГ. «Грязный, ты меня помнишь? Ставлю вторую галочку против твоего имени, – подумал Сергей. – Будет третья – придется заняться тобой всерьез!»

Но кто это все затеял? Опять непорядок в собственном доме.

Нет сомнения – организовали свои. Несколько партнеров Турчина из группы родственных предприятий решили избавиться от Сергея и подобрать все его компании под себя. А организовал их и придумал схему работы с Большим домом – кто, как вы думаете? Правильно – друг семьи Турчиных, тот самый, которого за несколько минут играючи раскусил проницательный Боксер, оказавшийся в ряде эпизодов для Сергея настоящим ангелом-хранителем.

После случая с неудачным запуском проекта пресс-хаты Турчин подумал, а не наказать ли бывшего друга за его выходки? Он обратился к знакомому из высоких кабинетов, попросил рассмотреть, можно ли вернуть недвижимость, вероломно захваченную другом семьи. Изучив документы, человек из высокого кабинета, как ни странно, согласился дать делу законный ход – позвонил и сказал: «Пиши заявление, посадим субчика, имущество вернем». Сергей задумался. Имущество хотелось вернуть. Но хочет ли он, чтобы бывший друг семьи сидел? Точно нет, не хочет. Да и опасно. Со временем друг выйдет и сотворит то же, что сделали бывшие оппоненты Николая Ушарова, владельца ресторана Универсаль. Сергей твердо решил закрыть глаза на потерю этого проекта и вычеркнуть из памяти факт существования человека, считавшегося когда-то другом. «Черт с ним, пусть живет!»

Друг семьи не унимался, было еще несколько хитроумных комбинаций, которые он пытался организовать. Ничего не получалось, и постепенно его наскоки с целью как-то навредить Сергею становились все слабее, пока этот друг не удалился в другие пространства и окончательно не пропал из зоны видимости.

Саперы понимают, как трудно перейти минное поле. А жизнь пройти легче? Веселой, сумасшедшей толпой брели мы через минное поле девяностых, дышали новым для нас воздухом свободы – уверенные в себе, так верили в удачу, что не слушали ничьих советов и учились только на собственных ошибках. Романтики девяностых, которым не довелось пройти весь путь, прописанный тремя Мойрами, и стать аналогом шестидесятников. Энергичные, талантливые, по-своему смелые, иногда благородные, а подчас абсолютно беспринципные, некоторые – весьма криминальные… Им было многое дано – очередному племени отважных блудных сынов и дочерей, наплевавших на опыт праотцов, – Ю. Шутову, Р. Цепову, В. Спивакову, С. Храброву, Н. Ушарову, М. Осетинскому, И. Иванову, Д. Огородникову, В. Петухову, Г. Старовойтовой, М. Маневичу, Д. Холодову, В. Листьеву, П. Хлебникову и многим другим, все они шли своим путем и один за другим сгинули во мраке тех лет.

Команда ЛогоВАЗа

О чем еще спрашивают зовпитерцы?.

Какое впечатление произвела на вас команда Березовского?

Когда Турчин впервые приехал на советско-итальянское предприятие ЛогоВАЗ, ему показалось, что русский капитализм еще не начался. Что еще жив Советский Союз, возможно, где-то даже еще дышит компартия: это ведь в недрах ЦК в свое время задумали совместные предприятия. Капитализм, эксплуатация человека человеком – такие слова в воздухе не летали. И народ собрался, похожий на академический… Эдакий филиал ИПУ, созданный не для управления чем-то, – сюда командирован передовой отряд науки, чтобы сделать марш-бросок в неизвестную ранее область: для освоения бизнеса. Все на ты, никакого чинопочитания, многие в свитерах и джинсах… Леня Богуславский, сам шеф Березовский, Жора Ремизов – из ИПУ, Миша Гафт – тоже явно из неких научных сфер. Глушков и Жабоев занимались чем-то другим, но вполне вписывались в общую околонаучную стилистику. Чем-то другим, видимо, занимались раньше и Женя Ретюнский, и Леша Андрушкевич – руководители направлений, но, по ощущениям Сергея, это были совсем свои люди. Одним словом, теплая компания советских интеллигентов, решивших заняться зарабатыванием денег. Обстановка энтузиазма и всеобщего подъема – что говорить, маленький ИПУ, переехавший на Пречистенку. У Сергея было твердое ощущение, что именно здесь, вместе с этими чудными ребятами он будет делать бизнес чистыми руками. Целевая функция организации – делать деньги. В Советском Союзе любовь к обогащению не приветствовалась, но теперь на это смотрят по-другому. Перед маленьким ИПУ поставлены новые задачи, и они, несомненно, будут с блеском решены этими талантливыми людьми.

Сергею говорили, что одним из лидеров в период организации компании был некто Миша Денисов, но Турчин так ни разу его и не встретил. Говорят, он поддерживал контакты с Борисом… Как друг, что ли? О Денисове отзывались в превосходной степени – высокий, живой, общительный, удачливый, а еще и красавец. Из рассказов о причинах ухода одного из основателей ЛогоВАЗа у Сергея сложилось впечатление, что Борис чувствовал себя антиподом Денисова, возможно, в чем-то ему завидовал и постарался избавиться от раздражающего соседства. Решил, что лучше оставаться друзьями, но на расстоянии. В то время Сергей во многое не вникал, что ему за дело до какого-то Денисова? Он быстро понял, с кем и какие вопросы следовало решать, и эти сотрудники компании вполне его устраивали.

Сергей застал еще одного из тех, кто создавал ЛогоВАЗ с нуля, – заместителя гендиректора Владимира Темнянского.

«Поначалу компания жила как одна большая семья, – рассказывал впоследствии Темнянский. – Было ощущение общей команды, даже какого-то братства – все решения принимались коллегиально. В этом смысле в фильме Павла Лунгина „Олигарх“ все показано правильно. Но когда пошли серьезные деньги, Боря стал резко меняться. Прежде был скромный, очень коммуникабельный человек, – продолжает Темнянский. – Ничего вычурного. Любил баню, застолье, женщин. Играл в настольный теннис. Даже после появления ЛогоВАЗа вел себя удивительно скромно. Помню, к нам на тестирование пригнали пять мерседесов. Я сразу же забрал один, говорю ему: „Пересядь. Что ты ездишь на убогой девятке?“ А он в ответ: „Да не надо, нескромно это“. Верхом роскоши казались ему поездки за рубеж: он сам их себе придумывал. Больше всего ему нравилось, что можно не только свободно кататься по миру, но и получать за это суточные. Но года с 1991-го он будто переродился. Его испортили большие деньги. Боря решил, что держит уже Бога за уши».

Темнянского Сергей видел всего несколько раз и, что он за человек, так и не понял. Однажды услышал сказанную вскользь – то ли Жабоеву, то ли Глушкову – недовольную ремарку Бориса о Темнянском: «Володя так все делает, будто тупым топором мясо рубит». Трудно сказать, насколько Борис был прав, но Темнянский своими сильными, большими руками и румяными щеками и вправду напоминал мясника. Впоследствии его в ЛогоВАЗе не было видно, но имя встречалось порой в сообщениях о московском строительном бизнесе, а в 2010-е в прессе не раз появлялись его воспоминания о работе в ЛогоВАЗе.

По маленькой территории, в кабинетиках на разных этажах здания в Сеченовском переулке Пречистенки и по чистенькой лестнице из искусственного мрамора в броуновском движении перемещалось огромное количество людей – русских, иностранцев, работников СП, партнеров и посетителей, и все как один полны энтузиазма. Была идея создать европеизированную часть отечественного рынка российских и иностранных автомобилей. Первым из зарубежных авто был Fiat Tipo – его Сергей уже не застал, но видел на улицах Москвы: милая, довольно смешная машина, малопригодная, вероятно, для тех еще российских дорог. Потом ЛогоВАЗ стал официальным дилером Mercedes и Volvo. Строились станции, приезжали шведы и немцы. Потом Chrysler, General Motors, Honda, Daewoo. Ну и, конечно, главным оставалось окучивание неиссякаемого потока дармовых Жигулей из волжского автогиганта.

Это было бурление, бесконечное обсуждение каких-то идей, безостановочный процесс, который напоминал бессмысленную jabbling (болтовню) и казался полным jumble (беспорядком), но потом почему-то многие идеи осуществлялись. Похоже, на Пречистенке действительно все варились вместе и неплохо понимали друг друга, даже водители: больше половины из них в прошлой жизни были инженерами. Была ли это одна семья? Была ли там чистая атмосфера? Вряд ли. Но точно был коллектив, где все друг друга поддерживали – наверное, как в любом деле, когда рождается что-то новое.

Практически во всех своих делах Березовский показал себя как мистер непостоянство, особенно если дело касалось прекрасного пола. Самые близкие соратники Бориса Абрамовича до сих пор путаются в длинном списке жен и подруг любвеобильного олигарха. Но одной даме – его помощнице и секретарю Ирине Пожидаевой – удалось оставаться рядом с магнатом все время до его отъезда в Лондон.

«Я, к сожалению, очень многого не помню, но свой первый приход вижу как сейчас, – рассказывала в 2010-х бессменная управительница офиса БАБа. – Крошечное помещение. Такая редакция газеты Гудок[68]68
  В газете железнодорожников Гудок в 1920-е работали такие известные писатели, как Илья Ильф, Михаил Булгаков, Михаил Зощенко и другие. Редакция газеты Гудок стала метафорой энергичной и подчас суетливой деятельности.


[Закрыть] – под музыку Свиридова „Время, вперед!“[69]69
  Музыка Георгия Свиридова к кинофильму М. Швейцера «Время, вперед!» долгое время звучала в заставке к информационной телепрограмме Время.


[Закрыть]. Меня, пришедшую из размеренной и спокойной жизни, это поразило. Я сидела бы там, где мне комфортно, но у меня не было материальной возможности заниматься историей искусств, сеять разумное, доброе и вечное». Если в офисе что-то и происходило, то лишь потому, что эта уютная дама бальзаковского возраста в безупречном деловом костюме и с неизменной сигаретой в руке с раннего утра и до поздней ночи, включая субботы, иногда и воскресенья, жестко держала в руках бразды правления центрального офиса.

В 92–93-м там не существовало какой-либо субординации, Пожидаева была единственным сотрудником, обращавшимся к Березовскому на вы и Борис Абрамович. Со временем Сергей заметил, что помощницу БАБа отличает абсолютно беспримерная преданность интересам патрона – Борис Абрамович отвечал ей, видимо, абсолютным доверием. Пожидаева была в курсе всех самых секретных и самых приватных дел олигарха. Дубов в залихватски-ремарковской «Большой пайке» объясняет необычайную преданность секретаря шефу обычным адюльтером. «Слишком простецкое объяснение, – подумал Сергей, – для столь неординарной личности, как Ира Пожидаева. Объяснение и проще и сложнее: сильная натура, цельный характер – редкие, исчезающие качества в эпоху постмодерна».

Заушно передавали, что у Ирины Геннадьевны, главного офис-менеджера ЛогоВАЗа, очень сложный и жесткий характер. Один из помощников БАБа рассказывал, что при всей своей коммуникабельности он смог найти с Пожидаевой общий язык только через два года совместной работы. Сергея его мнение немало удивило. У самого Турчина не возникало проблем с главным секретарем – всегда внимательна, приветлива, она безупречно четко отрабатывала координацию всех со всеми, эдакий офисный робот без собственных мыслей и эмоций с довольно привлекательным женским имиджем. Но однажды на глазах Турчина у робота все-таки произошел сбой. Это случилось после завершения трагических событий, связанных со штурмом Белого дома. Конец 93-го, дела у ЛогоВАЗа идут в гору, Ельцин разогнал Верховный Совет, настроение у всех отменное. Сергей ожидал на ресепшене прихода кого-то из начальства, Пожидаева угостила его кофе, они разговорились о революции девяностых – так, ничего не значащий разговор, обычная офисная беседа. И вдруг Ирину внезапно прорвало.

– И чего мы все добились этой революцией? – с неожиданной злобой произнесла она. – Страну разрушили, промышленность угробили, дорог не построили. Понаставили ярких, как фантики, заправок – вот и все достижения!

Пожидаева была права. В 1992 году Ельцин разрешил свободную торговлю. Переход к рыночным отношениям стал периодом испытаний и даже голода для одних и временем новых возможностей для других. До середины деяностых торговали в России практически все. Одни продавали овощи со своих несчастных шести соток, вяленую или копченую рыбу, портвейн в розлив или старые книги. Другие везли из Европы мобильники, компьютеры, факсы и духи, из Китая – одежду, игрушки и ширпотреб, из Америки – джинсы и кроссовки, из Турции – куртки и шубы. Россия вернулась в XIX век: в городах – множество лоточников, каждый из них может продать свой товар или обменять на соседский. На барахолках продавали не только вещи и книги, но и алкоголь с консервами. Вот такая кондовая русская кооперация и помогла многим выжить в условиях шоковой терапии и дикой инфляции.

Персонал менялся, одни начальники приходили, другие уходили, а Ирина Геннадьевна сторонилась офисных интриг – какая ей разница, кто уходит, кто приходит? Такой человек: ее это не интересовало, хватало напряженной жизни на своем информационном поле. Был Самат – зам, потом генеральный, – он все и организовывал. Хладнокровный, отстраненный, неизменно корректный, временами он казался хорошо сбалансированной машиной по управлению компанией. Но временами сквозь маску восточной неприступности прорывался его горячий кавказский темперамент. Однажды Сергею довелось ехать по делам вместе с Жабоевым и Наташей Носовой, которая вела все финансовые дела группы компаний ЛогоВАЗа. Да-да, та самая Носова, которая входила в совет директоров ТВ-6, которая участвовала во многих лондонских судах Березовского в качестве свидетеля, которую можно было увидеть и в лондонском офисе БАБа, – она тоже прошла рядом с Березовским долгий путь и, по-видимому, в Лондоне тоже вела какие-то дела финансовой империи прославленного олигарха. Сергей сидел на заднем сиденье, Самат – за рулем, рядом с ним – Носова. Самат был в прекрасном настроении и с удовольствием рассматривал аппетитную фигурку своего зама по финансам. Внезапно его лицо осветилось лукавой улыбкой: «Скажи, Наташа, ты меня любишь?» Находясь сзади, Сергей не увидел, а скорее почувствовал, как непроизвольно вспыхнуло лицо молодой женщины… «Не зря Самат производит впечатление кавказского мачо», – подумал он.

Иногда офис ЛогоВАЗа казался огромным гудящим бардаком – масса умных, толковых людей, море готовившихся и подписываемых бумаг… Разрозненную информацию необходимо было привести в порядок, чтобы каждому человеку стало легче жить. На стол Пожидаевой волнами наплывал поток документов в виде разнокалиберного бумажного мусора, она все гармонизировала – ощущение бардака исчезало, будто его и не было – центральный офис работал как часы.

Пожидаева отвечала за все. Но самое сложное – сделать расписание самому. Березовский производил впечатление некоего сгустка энергии, которому следует придать удобоваримую форму. В ЛогоВАЗе и так-то все непрерывно двигалось и крутилось, а с появлением босса начинало крутиться с утроенной скоростью. Борис в разговоре частил, захлебываясь слюной, проглатывал слова и куски фраз – его речь явно не поспевала за мыслью. Но с Ирой Пожидаевой он говорил будто бы в разы быстрее, чем с остальными. У нее не было возможности вставить собственное слово. БАБ вообще не желал ее слушать – это было полное отторжение.

Ирина – человек-легенда: немыслимо, как у БАБа все-таки появлялось расписание и как ей удавалось втиснуть неуемного Бориса в какие-то временные рамки.

«Во-первых, нужно было понять, что он всегда опаздывает, никогда не появляется в офисе вовремя, – рассказывала Ирина, – но может настать миг, когда он придет на полчаса раньше. И скажет тебе, что ты опоздала на одну минуту. Потом мне пришлось смириться с тем, что Березовского все ждут по пять часов, что распорядок всегда плывет и его необходимо постоянно корректировать. Жесткое расписание существовало, только когда планировалась определенная встреча – предположим, едет компания Volvo. Встреча с 14:00 до 15:00, дальше обед с кем-то в 18 часов, и тут начинается: в 18:00 не могу, давайте в 19:00. Но иногда просто все как часы работало».

Пока все сидели на Пречистенке, Борис, несмотря на свой авторитарный стиль, не был над коллективом, не производил впечатления главного мотора компании. Все руководители мечтали о своем первом миллионе, чуть позже – о первом миллиарде (никак не меньше), были энтузиастами деланья денег и вносили собственный вклад в создание новых идей и продвижение фирмы: Глушков, Гафт, Богуславский, Темнянский, Жабоев вели свои направления, Жабоев, как генеральный директор, осуществлял координацию, Березовский занимался всем сразу. Ситуация кардинально изменилась после переезда в Дом приемов, но об этом поговорим несколько позже.