Текст книги "Тёмные улицы"

***

Грай впервые в жизни почувствует внутри себя если не пустоту, то щемящее чувство одиночества. В кого превратился тот обычный паренёк из бедных кварталов? Где тот мечтатель, кого за глаза называли Чокнутым и Чудиком? Это так дико для живущих в городе людей, когда кто-то выделяется из серой массы и вместо поисков способов обогащения пялиться ночами на звёзды и рисует в альбомах космические пространства со скоплением созвездий и туманностями.

– Кому нужны твои звёзды? Холодные камни или ледышки где-то там, наверху. На них даже хлеба не купишь. Выбрось этот мусор из головы, – твердили воспитатели детского дома, надеясь образумить странного воспитанника.

Но не жестокие побои детдомовцев, не каждодневные порки от «надсмотрщиков», как за глаза прозвали персонал детского дома, не могли вернуть Грая на землю. Тоска грызла с каждым прожитым месяцем всё сильнее и сильнее и не было спасения или лекарства от непонятного недуга.

Чтобы как-то заглушить не поддающуюся объяснению боль в груди Грай по достижению совершеннолетия делает совершенно неожиданный ход конём и записывается в военное подразделение. На последний пункт в контракте он по недомыслию не обратил внимание, о чём потом горько пожалел спустя непродолжительное время. Если бы рядом оказался хоть один друг или человек, разбирающийся в юриспуденции, то Граю объяснили бы, что он сам, по собственной воле, отдавал себя в рабство неизвестным дядькам в погонах.

Но судьба ли жестока или Боги, но рядом не оказалось никого, кто мог бы отговорить Грая не делать непоправимого. А значит, придётся Граю надевать на себя военную форму.

– Это ведь те же самые звёзды, только на плечах, – объяснял он своё решение людям в приёмной комиссии.

Те лишь ухмыльнутся и запишут парня в спец отряд, о котором знают от силы два-три человека, и то из верхушки.

Что звёзды на погонах и звёзды, что зажигаются по ночам, отличаются как небо и земля, Грай поймёт в первой же «мясорубке», из которой вернётся единственным живым, но не уцелевшим. Дядьки с погонами на плечах позвонят кому-то из государственного аппарата и получат короткий приказ «Начать операцию». Граю предстояло стать подопытным кроликом в военно-медицинской лаборатории, охраняемой как самое дорогое сокровище мира.

Судьба вмешалась второй раз и вот Граю проводят частичную амнезию вместо полной. Таким образом врачи надеялись держать его под постоянным контролем. На несколько лет парню придётся позабыть о том, кто он и откуда. И лишь случайная встреча в лесу перевернёт его мир с головы на ноги. Он встретит Лазурь.

Впервые недосягаемые звёзды окажутся так близко, руку протяни и коснёшься их холодной поверхности. Иной, которому Богами предназначалось спать ещё десятилетия, в один момент проснулся и больше не пожелал спать. Все попытки усыпить его в стенах психиатрических лечебниц оборачивались полным крахом. Сила Грая защищала его от подчинения другими.

Безликий и Безымянный незаметно шагнёт по нити в другое пространство, чтобы раньше времени не раскрывать своего присутствия. Если бы тёмные сейчас могли видеть вымученную улыбку на его губах, то сразу бы поняли: встреча в лесу случилась по воле кого-то, кто давно наблюдает и выжидает подходящего времени. И этот кто-то сейчас уходил к звёздам, шёл в другое место, к другим подопечным, нуждающимся в его помощи. Теперь с Граем не должно случится ничего плохого. Они ещё познакомятся, но не сейчас, не сейчас.

Откровение

Рыжих сжигали пламенем – горячим, родным, оранжевым, И проклинали в белое быть навсегда обряженным (L Aevitas).

– Сегодня всё по-прежнему?

Шёпот Цыгана над ухом. А в тёмных колодцах глаз застыла невысказанными словами тревога. Что ответить ему, чем успокоить? И сама же отвечаешь – ничем. Не умеет она, Абигайль, врать и изворачиваться. Не вложили в сердце такое умение. Может, оно и к лучшему. Сколько бед можно натворить солгав всего один раз.

А Цыган на то и цыган, чтобы читать души. Эх, бродячее твоё племя, буйная твоя голова. И не отцепится. Взвалил на плечи заботу о больной старухе и попрекает теперь при каждой их встрече.

– Всё наладится, вот увидишь. – Аби пытается улыбаться, но улыбка напоминает гримасу агонизирующего животного. – Сегодня мне лучше, чем вчера.

– Остановись, Абигайль. Ты губишь себя. – Уже не тревога. Боль в глубине зрачка. Неприкрытая, колючая. – Тебе отдых нужен и покой. Не надоело носиться с ними, как с малыми детьми? Долго так будет продолжаться?

– Но послушай, Цыган…

– Это ты послушай. – Злость, мелькнувшая в голосе, пугает, настораживает. – Ты не сможешь быть рядом с ними всегда. Не держись за них. Отпусти. Ты тоже совершала ошибки. Так почему запрещаешь другим? Как они научатся жить?

Цыган прав, тысячи раз прав, но разве его слова успокаивают? Наоборот, режут по открытой ране, причиняют сильную боль. Благо тебе дарю за правду, за то что в очередной раз напомнил старухе о том, чтобы она не усердствовала. Те, кого она оберегает, как своих детей, не должны идти по её пути. Не она выбрала дороги и сказала им: «Идите и творите». Так почему снова и опять она наступает на грабли и пытается изменить предначертанное судьбой. Благо тебе дарю, Цыган, благо дарю.

А время неумолимо уходит, утекает сквозь пальцы песком, водой, воздухом. Не поймать, не удержать. Рушатся города, умирают горы, высыхают реки и озёра. Надвигается беда, от которой не спасётся никто и ничто. Всех затронет – и людей, и крылатых, и нелюдей. Древние силы пришли в движение. Что за боль, что за ужас приготовил ты для нас, Создатель?

– Твоё время кончается, Аби. Наше время. – Тяжёлая рука ложится на плечо. – Колесо жизни вращается. Старые возвращаются домой, к Богу. Их место занимают более сильные, а главное – молодые. Мы почти выполнили возложенную на нас задачу. Не жалей о прошлом.

– Я устала. Но признаться в слабости могу только тебе. – Глаза Абигайль, мудрые и понимающие, смотрят в душу Цыгана. Камни там покрылись мхом. Но вода, как и прежде, кристально чистая. – Скажи, почему ты никогда не уходишь? Даже когда я гоню.

– А ты разве за прошедшие годы так ничего и не поняла?

– Понять – одно. Услышать – совсем другое. Женщины любят ушами.

– А ты женщина? – Озорные бесенята смеются, зажигают огоньки и манят, манят заблудившихся путников в чащу леса, где их ждёт или смерть, или вечная жизнь на дне колодца.

– Цыган…

Усталость, смешанная с огорчением и разочарованием. Ну почему он в неподходящий момент начинает вести себя как дурной мальчишка? Они когда-нибудь смогут поговорить серьёзно, без недомолвок, шуток?

– Прости дурака.

Сильные руки обнимают. Бережно, нежно, чтобы не вспугнуть раненую птицу с перебитым крылом. Чтобы она не подумала, что он пытается её соблазнить.

Абигайль всё понимает и не запрещает. Он не из тех, кто берёт понравившуюся вещь силой. Честь для него превыше золота. Поэтому, наверное, рядом с ним так спокойно. Волки нутром чувствуют от кого можно ждать подлости, а кто чист и беззащитен.

– Когда ты смотришь таким взглядом, мне ничего не остаётся как шутить. Ты очень долго была наедине со своей болью. Помогала всем, кто нуждался в твоей помощи и не просил о ней. Отдавала себя по кусочкам, по каплям. Вытягивала умирающих, которым ещё рано уходить за грань. Наказывала виновных. Сколько раз ты сама была на грани и не позвала, не крикнула? Не пора ли позволить другим помочь тебе?

Он не должен так говорить, но он говорит. Разве уже пора? А с другой стороны, когда ещё появится возможность вот так посидеть в вечерних сумерках на крыльце старого измученного временем дома и говорить, говорить, говорить. Вскрывать нарывы в душе, выдавливать гной старых ран. Впервые в жизни быть откровенной хоть с одной живой душой в этом про'клятом мире.

Эта боль терзает по ночам, не даёт уснуть. Подкрадывается из-за тёмного угла и нападает в самый неподходящий момент. И ты, Аби, ты молчишь. Сцепляешь до упора зубы. Вгрызаешься в плоть ногтями. Натягиваешь фальшивые улыбки и не смотришь в глаза. Только бы не закричать, не выдать своего состояния нечаянным взглядом или жестом.

Чёрт тебя побери! Сколько можно держать тех, кто этого не достоин? Душа, сотканная, собранная из цветных осколков, устала.

 
Кошки – они как люди.
Волки – иной породы.
Кошки как солнце на блюде.
Волки – творенья природы.
 
 
Волки не просят счастья.
Дадут – забирают смело.
…Изрезаны все запястья
в душе ее черно – белой…
 
 
Волки – они изгои,
плачут ночами молча.
…Рядом плечо бы мужское,
чтоб крест разделить с ним волчий.
 
 
Кошки, они капризны.
А волки, они лишь волки.
У них есть единый признак —
Душа из цветных осколков…77
  Сайра Вервольф, стихотворение «Кошки».


[Закрыть]
 

Цыган смотрит и видит. Кто же ты, Аби? Не человек, но и Иной тебя сложно назвать. Крылья есть, но не летаешь. Видишь мёртвых, но не некромант и не медиум. Шепчешься с духами природы, но не шаманка.

– Откуда пришла ты сюда, Аби? От кого спасалась?

– Ты не ответил на мой вопрос. Как же я тебе отвечу? Услуга за услугу. Ответ за ответ.

– Да потому что я люблю тебя, глупая. – Ну и кому сейчас больнее? Долгие годы, долгие мучительные годы он прятал чувства в глубине себя. Отрицал, убегал от них. А в итоге они взяли верх и разрушили то, что мешало. Больно держать, но ещё больнее признаваться. – Ты победила меня.

– Разве мы когда-то соревновались или воевали, чтобы так говорить? – Мягкая тёплая ладошка прикоснулась к заросшей щетиной щеке. – Разве я враг тебе?

– Я не хочу тебя потерять…

– Мы встретимся снова. Там, в другом мире, в другой жизни, ты родишься на годы раньше меня. А я приду следом. Приду, чтобы больше никуда не уходить. – Зелёные глаза сияют внутренним светом, идущим из глубин. Сколько в них тепла. Сколько нерастраченной нежности и любви. – В моих молитвах я попрошу Создателя об одном: чтобы мы узнали друг друга.

А ночь уже смотрела в глаза и звала в другие глубины и места. Они сказали друг другу всё, что хотели и даже больше. Горько-сладкий привкус обретения и потери саднил губы, будоражил мысли. Завтра они опять разбегутся по норам, притворятся, что ничего не было. Это случится завтра. А сегодня – их вечер и ночь. Что может связать крепче, чем время, проведённое вдвоём под звёздным дождём в объятиях друг друга? Маленький кусочек, вырванный из лап судьбы.

Кот

Кот.

Многие говорили: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. А он не верил. Поступал так как считал нужным. Гора? Взойду. Река? Переплыву. Овраг? Перелезу. Жить наперекор всем, с ветром в голове и крыльями за спиной. Водить дружбу с домовыми и русалками. Выпивать с демонами на перекрёстке дорог.

– Когда ты повзрослеешь только? – горестно вздыхал Цыган, вытаскивая Кота из очередной передряги. – Люди здесь такие: убьют и глазом не моргнут. Чем ты думаешь?

– Я не могу иначе. Кто ввёл такие дурацкие законы, что семеро на одного теперь считается нормой? – Кот улыбается, совсем по-кошачьи, прищурив на кровавый закат зелёные глаза и мурлыкая рассечёнными губами какую-то незамысловатую песенку.

Таким он уродился. Плачет, когда больно другому. Радуется победам и успехам друзей. Собирает вокруг себя шумную стайку байкеров и бардов. Душа на распашку и для всего мира. Сердце каждому и никому в отдельности.

Многие говорили: пропадёшь ты один, погубит тебя бунтарский характер и неспособность пройти мимо горя постороннего человека. А он отшучивался, сыпал шутками в ответ.

– У меня семь жизней. А может и все девять. – и сигаретный окурок вычерчивал в воздухе фигуры хвостатых, ушастых и четырёхлапых.

Кот никогда не верил в плохое, в зло. Всему находил рациональное объяснение. Разжёвывал, раскладывал ситуацию по полочкам. Объяснял так, что люди забывали обо всём и с раскрытым ртом слушали, слушали, слушали.

А потом госпоже Фортуне надоело и она повернулась к парню нелицеприятной стороной. И Кота не стало.

Кот умёр, а мир даже не заметил его ухода. Солнце светило с утра и до вечера, и никогда ночью. Луна совершала ежедневные ночные прогулки по небосклону. Кроме тех моментов, когда на неё накатывало и она закрывалась тёмной шторой ото всех. Цветы цвели, песни писались и пелись. Мир жил по написанному многие тысячелетия назад сценарию.

И лишь те, кто близко знал Кота, оплакивали свою утрату. Кот ушёл, и канула в небытие целая эпоха. Незаметная для мира и вписанная яркими красками в историю города, в котором они все жили и существовали. Это означало, что Колесо жизни сделало очередной сдвиг. Хорошие уходят, их место занимают мрази и твари. Ни одну девушку больше не спасёт Кот в тёмном переулке от потных лап насильника. Ни одного слабого не защитит от нападок стаи шакалов.

А Душа Кота вернулась домой, на звёзды. Многие скажут: чушь, такое только в сказках написано. На новую яркую звезду, появившуюся в тот момент, когда тело Кота сжигали в крематории, никто и не посмотрит. Какие, к чёрту, звёзды, когда на днях должны прислать квитанции за газ и энергоснабжение? Если вам заняться нечем, то ради Бога, пяльте сколько угодно глаза в небо. Всё равно там нет ничего интересного. Астрономы недоделанные. Лучше бы делом занялись да приносили пользу обществу.

Каким же странным методом Судьба соединяет убийцу и жертву. Жила себе на свете женщина. Первый муж погиб, оставив на руках ребёнка инвалида. И нет, чтобы бросить все силы на маленького человечка, окружить его заботой и любовью материнского сердца. Но сердца у женщины не оказалось и в помине.

Застраховав ребёнка на крупненькую сумму, пожелала нерадивая мамаша деньги эти получить. И чем быстрее, тем лучше. А на горе ребёнку и кавалер новый нарисовался рядом. Да не просто кавалер, потенциальный жених. Иностранец – это вам не городские шалопаи.

– Я скоро возвращаюсь домой, на Родину. Вот если бы ты была одна, без ребёнка… – И до одури приторный шёпот проникает в женщину, отравляя остатки того доброго, что могло сохранится в потёмках души.

Оставшиеся два месяца утекали, как песок сквозь пальцы. Лихорадочные поиски выхода из сложившейся ситуации изматывали и расшатывали нервы. Вечерами, возвращаясь с работы, женщина срывала накопленный за день негатив на ребёнке, которому итак приходилось несладко из-за физического ущерба. Дворовые мальчишки доводили до слёз постоянными придирками и насмешками. Присутствие девчонок подзадоривало их, распаляло азарт. И ни одна не заступилась, не заслонила собой мальчика. У них свои дела и заботы.

Решение пришло неожиданно. В один из пасмурных дней, прогуливаясь с сыном по набережной, женщина заметила ползущий с реки туман и полное отсутствие людей в этот утренний час, что нисколько не удивило. Погода на улице стояла на удивление пасмурная для сентября и не прибавляла радости в копилку недовольств.

Именно в этот момент женщина и поняла: сейчас или никогда. До конца дней гробить жизнь на инвалида или же превратится в Золушку, встретившую прекрасного принца.

Выбрав наиболее удобное место, мать ни на минуту не задумываясь о том, что она делает, столкнула ребёнка в воду. Отошла немного вперёд. Театрально огляделась по сторонам в поисках сына. Разыграла сцену, что только сейчас заметила его из последних сил барахтающимся в воде. Для приличия покричала, позвала на помощь.

Откуда ей было знать, что именно по утрам и именно в этом месте Кот совершает свои ежедневные прогулку в одиночестве. И что именно он прыгнет в воду вслед за ребёнком, только услышав крики женщины?

Не повезло Коту, ох, не повезло. Вместо благодарности озверевшая мамаша накинется на парня и отдубасит его до потери сознания. После чего пнёт бесчувственное тело в воду.

Кот утонет. Но и женщина ответит за злодеяния. Она не учла всего один фактор: на набережной были установлены видеокамеры, которые и засняли всё происходящее. Занавес кулис под жиденькие аплодисменты зрителей в зале.

Сильфида88
  Сильфида – СИЛЬФЫ, СИЛЬФИДЫ (от фр. sylphe, sylphide) – в средневековых поверьях, у алхимиков – духи воздуха, мифические легкие, воздушные существа мужского и женского рода, олицетворяющие стихию воздуха.


[Закрыть]

Сильфида Тиана.

Воздух в круге колебался, но наотрез отказывался подчиняться воле Шамана. Странно. Раньше заклинание всегда срабатывало именно так, как ему было положено. Призывал духа, задавал вопросы, отпускал духа. Всё. Что же помешало в этот раз?

Бледная Луна выглянула из-за облаков и осветила поляну в лесной глуши призрачным светом. Сошедшие с ума от красоты ночного светила дикие волки выли самую заунывную песню.

– Да что это с ними? – Шаман устало потёр переносицу и закрыл глаза.

Ритуал коту под хвост. Как и вся прошедшая неделя. Приехал не в тот город. Выбрал не то время для призыва. Напутал что-то в заклинании. Обжёгся свечой. И теперь вместо того, чтобы ехать в гостиницу, стоит как дурак и пялится в небо в надежде на чудо.

А чудо всё не происходило. Дух воздуха, светловолосая сильфида с убранными в причудливую причёску волосами, насмешливо поглядывала на мужчину из полуопущенных ресниц. Нереально яркие глаза сверкают вызовом и самоуверенностью. Сможешь одолеть?

Поймать воздух сложно, ещё сложнее его удержать. Завоют ветра, зашумят небеса. И будет сметён в пропасть посягнувший на свободу. Будет раздавлен и превращён в пыль. Деревья не могли сдержать напора рассерженной стихии. Города рушились под напором. Кто устоит? Кто сможет повелевать?

Время неумолимо утекало. Свечи догорали. А дух не желал слушаться своего хозяина. И не было желания что-то предпринимать.

«И была она свободной как ветер и на всё имела своё мнение… Проникала в закрытые помещения и приносила с собой аромат весны и цветов… Имя ей – тишина и звук… Сердце её – свобода».

Непонятная тоска сжимала сердце и выворачивала душу. Хоть сейчас бери бубен и вплетай свою мелодию в душераздирающий плач волков. Слиться с ними и стать единым целым. Выплеснуть боль наружу, отдать её Луне.

«Ветер севера, дуй да дуй. Сердце ранено – поцелуй».

Душа ли его, Шамана, нашёптывала эти строчки или то был голос богов, но мужчина сам не заметил, как стал распевать эти странные строчки. Сначала тихо, словно стыдясь своего поступка. Но постепенно голос набирал силу и вот уже песня летит под облаками, навстречу небу и Луне. Стать ближе к звёздам и ветрам.

 
Сердце ранено. Забери
все печали в моей груди.
Сердце дикое твой огонь
приручает. Рукой не тронь.
 
 
Полетят ветра – до земли.
Если ты со злом – уходи.
Приручаешь, не приручить.
На погибель не погубить.
 
 
Духи ветра да в тело, в плоть.
Камень брошен, не расколоть.
Слово с ветром к богам лети.
Нет обратно уже пути.
 

Шаман впервые не знал, что должно произойти и поэтому вдвойне удивился когда воздух в круге пошёл рябью. Догорающие свечи взметнули горячее пламя на недосягаемую для них высоту и одновременно погасли. Заклинание, прочитанное перед началом ритуала, потеряло свою силу.

Дух ветра, гордая сильфида, босыми ногами переступила черту круга и вступила в человеческом обличье на влажную от ночной росы землю. Глаза победоносно сверкнули.

У мужчины не было сил говорить. Они ушли вместе с последним словом таинственной песни. Осталась только опустошённость и безграничная усталость как после тяжёлого дня, наполненного изнуряющими физическими упражнениями. Шаман совершил невозможное. Это потом он осознает и обрадуется своему достижению. А сейчас хотелось лечь на землю прямо тут, у разрушенного круга, и заснуть сном младенца. Но было одно незавершённое дело.

Дух. Девушка. Сильфида.

– И что, ради всех Богов, прикажешь мне с тобой делать?

Бывший дух ветра звонко рассмеялась и сделала пару шагов в сторону Шамана. Полные груди в вырезе длинного полупрозрачного платья цвета молока колыхались в такт движениям тела, грациозного и полного энергии. Ни одна травинка не склонилась под её ступнями, ни один цветок не помялся, так легка была она. Каждый шаг – парение над землёй. Каждый вздох – дуновение ветерка.

«Вся соткана из ветра и мечты».

– Здравствуй и прощай, мой господин. Здравствуй и прощай.

Девушка почтительно склонила голову перед мужчиной, но ни грамма покорности не замечалось в этом жесте. Наоборот, своим поступком она провоцировала Шамана на необдуманные действия. Вовлекала в свою игру. Чёрт побери, о какой покорности может идти речь, если такие создания, как они, никогда об этом не слышали? Где, скажите на милость, написано хоть об одном шамане или маге, сумевшего лишить свободы гордого духа? Вот именно! Нигде.

 
«Попадёшь в тот лес – не воротишься.
Ты забудешь как раньше жил.
С ведьмой встретиться– зря охотишься.
Ты не ту по ночам любил»99
  Четверостишие из стихотворения Ведьмин лес (Сайра Вервольф).


[Закрыть].
 

– И как мне тебя называть?

– Как называть? – Девушка улыбнулась, обнажая ряд белоснежных зубов. Тихий шёпот прошелестел в ночном воздухе. – Зови меня… ветром. Зови меня… мечтой.

Шаман покачал головой :

– Ни что из этого не подходит для твоего имени. Ветер он вон, хватай руками и беги с ним на перегонки. А ты в теле. Человеческом.

Он стал ходить взад вперёд, сцепив руки за спиной и так низко склонив голову, что волосы упали на лицо. Что за день сегодня такой странный? За что только Боги прогневались на него?

 
– Обними за плечи
хоть на миг один.
Образ человечий
среди белых льдин.
Твой ли, господин?
 

– Что? – Шаман взглянул на девушку, как будто увидел её в первый раз в жизни.

– Это старый стих влюблённой ведьмы. – Бледная рука сильфиды коснулась взъерошенных волос Шамана. – Он так прекрасен, возлюбленный её. Я видела его раз в жизни и поняла чувства женщины. А ты?

Мужчина дёрнулся от прикосновения. С помрачневшим лицом он смотрел в серо-зелёные глубины в поисках ответа, но не находил ровным счётом ничего. Глаза влекли его, как и сама их обладательница. Голос тревожил и возбуждал забытые эмоции. Голос навевал дивные грёзы о любовных ласках под луной где-нибудь на берегу затерянного от цивилизации острова. Море, горы, леса и они вдвоём на лоне природы. Она не сказала ничего лишнего, что бы могло иметь двойной смысл. А он уже забыл, как дышать.

– А что я?

– А ты любил, мой господин? Горел ли ты в огне или задыхался в волнах? Тонул ли ты или взлетал ввысь гордой птицей?

Тонкие пальцы изучали каждый сантиметр мужского лица, а он не находил в себе сил, чтобы остановить её. В девичьих прикосновениях не было ни грамма пошлости, одно чистое любопытство. Так ребёнок знакомится с новым для него видом живых существ. Была и она ребёнком? Отнюдь.

«Белая птица в твоих руках ищет себе приют».

– Скажи, а ты… – Шаман прокашлялся, не решаюсь высказать в слух тревожащие его мысли. – Что ты знаешь о нашем мире?

– Почти ничего. Мы, племя ветра, летаем где хотим. Сегодня здесь, а завтра там. В городах нам тесно и неприятно. Города губят нас. – Девушка хитро сощурилась и дёрнула Шамана за ухо. От неожиданности мужчина охнул и схватился за мочку, проверяя её целостность. – Но ты не ответил на мой вопрос и ещё не придумал мне имя.

Точно. Имя. Раз дух не хочет называть своё настоящее, то придётся придумать другое. Не кричать же каждый раз «Эй, дух! Иди сюда!»

Шаман мучительно ломал голову, но мысли предательски ускользали. Тяжело вздохнув, он выдал первое что пришло на ум:

– Сильфида. Тиана.

– Да будет так.

Тёплый ветер прошелестел над головами мужчины и девушки. Потревожил спящие деревья, всколыхнул травы и ночные цветы и послушным домашним псом закружился вокруг человеческих фигур, осыпая их ночной росой и пыльцой, соблазняя нежными ароматами и свежестью.

Толчок в спину и вот уже непокорную Сильфиду обнимают мужские руки, защищают от падения, бережно прижимая к себе. И невозможно угадать, почему так встрепенулось холодное сердце под тяжёлым бархатным плащом цвета ночи. Где искать корни желания вечно оберегать и защищать стоящую перед ним девушку? Был ли то страх за воздушное создание? Или очередная игра Богов? Кто знает, кто знает. Время рассудит и расставит всех на свои места.