Текст книги "Тёмные улицы"

***

Абигайль давно потеряла вкус к жизни и жила из принципа «назло всем». Года пролетали в своей череде. Зима сменялась молодой весной. И когда другим казалось, что вот сейчас и начнётся хорошее, с этой новой весной, Абигайль лишь горестно качала головой. Не начнётся. Раненый волк в её душе не желал смириться с теплом, которое ему уже давно никто и не дарил. А она и не просила, никогда ничего не просила.

Семь долгих лет прошло, а снежные льдины и глыбы в душе так и не растаяли. Все времена года были для старой женщины на одно лицо. Толку то от щебета птиц, если они не могут пробудить от зимнего сна? Толку то от летней одежды, если не для кого наряжаться и оголять тело, пусть и такое молодое?

Еда потеряла свой вкус и больше не радовала сочностью фруктов, терпкостью вина и разнообразием замаринованных овощей с горчинкой перца и уксуса. На автомате подносишь ложку ко рту и проглатываешь куски, запивая их чаем или соком. Моешь тарелки и чашки и возвращаешься на чердак, ставший твоей комнатой и местом уединения. Берёшь томик какого – нибудь зарубежного классика и погружаешься в книжный мир.

Только дыра в душе не заживает от чтения и отрешения от мира людей. Но и не разрастается, спасибо и на этом.

Да и возможно ли это? Возраст то уже не тот. Это раньше можно было излечится от душевной муки влюбившись в какого – нибудь красавца и влюбив его в себя. А сейчас всё не то и не те люди заполняют суету дней. Кого хотелось видеть рядом – ушли или умерли, оставили старую одинокую Абигайль с её внутренними демонами.

Никто ни о чём не спрашивает. Привыкли, что раз Аби улыбается, значит у неё дела обстоят лучше всех. Да даже если бы и спросили, хитрая лесная ведьма нашла бы способ увильнуть от правдивого ответа. Такова она была с рождения и осталась по сегодняшний день. Зачем порождать толпы нытиков и энергетических вампиров, когда можно отшутиться и всем хорошо, у всех настроение подскакивает на сто баллов вперёд.

Да, она это умела делать и делала с только ей присущим мастерством, легко и непринуждённо. Могла и над собой посмеяться на виду у всех. Но чаще выставляла на смех чужие пороки, да только так, чтобы никому обидно не было. А смех – это всегда пожалуйста. За него деньги не берут.

Вот и приходится ходить с натянутой на лицо улыбкой и прятать глаза за очками. Стекло исказит и не позволит проникнуть в глубь. Нечего там искать. Вход воспрещён.

 
– Белые волки… Белые волки…
Птицам нужна земля.
Я из спины вырезаю осколки.
Может начнём с нуля?
 
 
Вольные волки, смелые птицы.
И на куски душа.
Кто мне ночами опять не приснится.
Иглы в душе торчат.
 
 
Я в них вдеваю нитки и снова
крестиком шью мечту.
Больно мне, больно. Нежна и сурова.
Выжить опять смогу?1010
  С. Вервольф «Белые волки».


[Закрыть]
 

– Птицам небо нужно и облака, – ехидно заметил Змей, вытягивая на диване уставшие ноги. – а не твои дурацкие стихи. Очнись, Абигайль. Стихоплёт из тебя никудышный.

Абигайль промолчит. Она всегда молчит, когда дело касается её стихов. Привыкла не показывать как больно ранит чужая критика. Отвернётся, сделает вид, что не расслышала или не придала значения. Но чуткое ухо Цыгана подметит изменившуюся интонацию в голосе ведьмы, а потускневший взгляд подтвердит потайные мысли: задело за живое. Ой, как задело.

– Замолчи, Змей. – Цыган угрюмо посмотрел на Повелителя нагов. – Если тебе не нравятся стихи Аби, то выражай свою нелюбовь молча и не мешай наслаждаться другим.

– Тебе, что ли? – вертикальные зрачки весело мелькнули в полумраке комнаты. – Да вы, батенька, никак влюблены.

– В глаз давно не получал?

– Ну вот, он ещё и угрожает. Уже и слово сказать нельзя.

– А ну, закрыли рты оба, пока мокрого полотенца не приписала. – Абигайль подпёрла руки в бока и придала своему лицу самое угрожающее выражение.

Мужчины как по команде замолчали. Одна Лазурь никак не отреагировала. Лишь послала печальную улыбку из под вороха подушек, которыми она была обложена, за что получила порцию неодобрительных взглядов от Ворона и Шамана. Диван, который она занимала, располагался напротив импровизированного лежбища Змея. Дельта после прогулки в лесу с Шаманом была на удивление задумчива и немногословна. Да ещё и произошедшее с подругой выбивало из колеи. Кто же знал, что Змей окажется таким подлым?

Гарпия безмятежно сидела на подоконнике и болтала ногами. Гадес засел в тёмном углу и курил. Табачный дым принимал вокруг него замысловатые формы и фигуры, но некромант не обращал на это никакого внимания. Мысли его были далеко от дома старой Абигайль и от ссоры, которая чуть было не случилась в его присутствии.

Вроде все были в сборе, но в то же время остро чувствовалась нехватка самого главного члена их тайного кружка. И речь шла не о Безликом. Он никогда не посещал встречи крылатых и нелюдей и не участвовал в их дискуссиях, но каким-то чудом всегда был в курсе последних новостей и принятых решений.

– И как ему это удаётся, ума не приложу, – вздыхала Лазурь на плече у Грая и строила в уме самые невероятные теории.

Грай тихо смеялся и с головой прятал девушку под своё тонкое одеяло. Чтобы она сразу не вырвалась из плена, ложился сверху.

– Прекрати! Причёску попортишь, – возмущалась она, с трудом отбиваясь от парня и высовывая голову на поверхность. Лазурные глаза сияли яркими звёздами на бледном лице.

Они оба знали, что это просто отговорка. Никаких причёсок Лазурь никогда не делала, не желая волосам причинять химические травмы всякими там бигуди и лаками.

– Прекращу, если поцелуешь. – Тихий шёпот парня опасно скользил по коже, обжигая той простотой, с которой слова были произнесены.

Яркий румянец вспыхивал на щеках девушки и заливал своим теплом шею и грудь.

– Грай… ведь нельзя…

Умоляюще посмотрела в стальное небо, отражающееся в его глазах и поняла, что пропала. Навсегда и даже дольше.

– Ты боишься? Боишься… меня? – Внутренняя боль, прозвучавшая в голосе Грая, битым стеклом обрушилась на сознание Лазурь.

Боялась ли она? Нет, конечно! И целой жизни не жалко отдать взамен одного дня и ночи, проведённого в постели с тем, кто стал тебе всем: царём и богом, палачом и спасителем. Но можно ли это? Не осудят ли другие?

«Наплюй на правила. Это твоя жизнь», – шепнул девушке внутренний голос.

И она наплевала. И на медбратьев, которые могли в любой момент войти в одноместную палату и застукать их за постыдным для людей занятием, которому они всё же предавались с таким упоением. И на мнение своих друзей и знакомых. Это её жизнь и только её.

Когда она, счастливая, вечером выходила из здания больницы, на углу её перехватил Змей. Вцепился мёртвой хваткой в предплечье девушки, оставляя чёрные синяки, и потащил в сторону своей машины, огромного диназавроподобного Хаммера. Затолкнул внутрь, заблокировал двери, чтобы девушка не выскочила наружу, и рванул с места. Оглушительные крики не вызывали в нём никакой реакции. Он гнал, не разбирая дороги, словно все демоны гнались за ним по следам.

Остановился он только в чаще леса, под кронами вековых дубов, со всех сторон прятавших машину от посторонних взглядов, если такие имелись. Заросли дикого шиповника дополнительно загораживали видимость.

– Не смей, слышишь? Грай тебе голову отвернёт! – Лазурь испуганно вжалась в кресло заднего сидения, не сводя настороженных глаз с водителя.

– Дура!

Змей так резко повернулся к девушке, что она от неожиданности вздрогнула. Лицо змеиного Царя искажала гримаса гнева. Усилием воли он сдерживался, чтобы не накинутся на Лазурь с кулаками и не всыпать ей по первое число.

– Если бы я только захотел, то давно получил бы от тебя всё, что может дать твоя тощая тушка.

– Я тебе не верю!

– Не ори! – повысил голос Змей и уже тише добавил. – Не ори. Выслушай, что я хочу тебе сказать, дура безмозглая. Выслушаешь?

Девушка кивнула, не в силах что-то произнести. Страх перед Змеем сковал ледяным обручем конечности и подвесил тяжёлую гирю на язык.

– За тобой установили слежку.

– Но… Как?

– Ты дашь мне сказать или нет? – Змей со злости стукнул по рулю. – С недавнего времени в больнице оборудовали камеры слежения и все посещения больных записываются на них и передаются в центр управления. Начальство больницы заинтересовалось тем фактом, что никто из врачей не помнит твоих приходов и уходов, хотя видео говорило об обратном. Наняли детективов из бывших полицейских и приставили к тебе. Теперь за тобой каждый раз хвостиком следуют двое или трое человек.

Лазурь сглотнула. Это означало только одно.

– Всему конец. – озвучил мужчина не произнесённые девушкой мысли. – Ты хоть понимаешь под какой удар поставила нас всех? Я сколько раз тебе говорил: прекрати ты бегать к нему. Не хочет он послушаться разумных советов Безликого и выйти на свободу, так и хрен с ним. Ты то куда лезешь со своими великими и светлыми чувствами? Потрахаться захотелось? Отца мало? Так я тебе это мигом организую.

Кривая улыбка исказила губы Змея. Отстегнув ремень безопасности, мужчина скинул кожаную куртку и размял затёкшие плечи. Изумрудно зелёная рубашка выгодно подчёркивала цвет глаз и обрисовывала плечи и накаченные руки. Чёрный шёлковый шейный платок, повязанный на манер ковбоев, дополнял картину.

– А теперь… Мы посмотрим… что ты прячешь… под одеждой. – Змеиные глаза вспыхнули в темноте тонированной кабины автомобиля. Одним грациозным движением мужчина переместился на заднее сидение. – Смотри на меня… и слушай… Смотри… и подчиняйся.

Лазурь беспомощно всхлипнула, встретившись взглядом с мужчиной, и обмякла на заднем сидении. Не в её, маленькой и хрупкой девушки, компетенции было противостоять вековой силе повелителя нагов. Он не обладал гипнозом, как прочие фокусники и шарлатаны из мира людей. Но сила, когда он выпускал её наружу, обладала гипнотизирующим свойством и подчиняла себе самого упёртого атеиста. Стены разума рушились под ментальным напором. Жертвы сдавались своему сильному господину.

– Посмотри на меня… Лазурь.

Кончиками пальцев провел линию по подбородку и скулам, скользнул по шее в вырез сиреневого кружевного платья без намёка на бюстгальтер. Лазурь пыталась, изо всех слабых сил пыталась бороться против гипнотического воздействия Змея. Но он лишь криво ухмылялся.

– Перестань… Будет больно… Я раздавлю тебя… как букашку…

Ладони Змея больно впились в плечи девушки, оставляя цепочку синяков. Подчинить, полностью подчинить эту бунтарку своей воле. А остальное мелочи. Заживёт до свадьбы.

– Ляг… на спину… Вот так… Хорошо… Очень хорошо…

Одно движение и бретельки платья упали с плеч, обнажая перед горящим взглядом мужчины белоснежную девичью грудь с тёмными пятнышками сосков.

Ниже, ещё ниже. Пальцы лениво очерчивали изгибы стройного тела, позволяя себе всё, что взбредёт в голову.

Без усилий раздвинул плотно сжатые ноги и встал на колени между ними, не позволяя Лазурь снова их сомкнуть. Женское лоно, прикрытое лишь тканью белоснежных трусиков, будоражило воображение и распаляло звериный интерес.

Лазурные глаза с мольбой смотрели на Змея. Она умоляла его, молча, без слов. Умоляла не совершать того, о чём потом придёт сожаление. Лазурь не верила, что такое существо, как Змей, способно на раскаяние. Но должно же быть в нём хоть что-то, отличающее его от зверя?

– Ты похожа… на куклу… Фарфоровую и неподвижную… Так не интересно… Скучно… – И Змей ослабил напор своей силы.

– Пожалуйста, Змей…

– Шшшш…

Ткань трусиков отодвинулась в сторону, позволяя пальцам Змея проникнуть в тёплую тесноту девичьего влагалища.

– Какая же ты… горячая… и узкая… Как хорошо…

– Нет!

Сама не понимая, что делает, Лазурь накинулась на Змея с кулаками. Попытка не пытка.

Грязно выругавшись, мужчина перехватил руки девушки. Сорвал с шеи шейный платок и связал запястья Лазурь. После чего навалился на неё всем своим весом. Горячий шершавый рот впился в мягкие и податливые губы.

– Вот так… Хорошо… Сопротивляйся… Покажи… свою дикую… кошечку…

– Пожалуйста, нет! Ты же не зверь!

Змей лишь рассмеялся на слова девушки и расстегнул молнию джинсов. Острая, разрывающая боль пронзила Лазурь, когда мужское достоинство вонзилось в неё, заполняя собой до предела каждый миллиметр её существа. Сильные, размеренные толчки. Тяжесть тела, вдавливающая в сиденье. Укусы в шею и грудь.

– Больно… Больно… Больно!

Она отчаянно билась, пытаясь спихнуть с себя его тело. Но каждое движение только сильнее распаляло Змея и он всё глубже проникал внутрь, каждый раз задыхаясь, когда её влажная плоть сжималась вокруг него.

Это она сейчас была змеёй, гибкой и опасной. Выгибала спину, отчего торчащие соски устремлялись навстречу мужским губам. Упиралась коленями в стальные мышцы живота и не понимала, что делает только хуже для себя. Змей свободными руками прижимал колени к её груди, что значительно улучшало глубину проникновения и угол, под которым он входил в девичье лоно. Или закидывал её ноги себе на плечи и нависал над ней, упираясь на свои руки. А она захлёбывалась слезами, когда головка члена вдалбливалась в шейку матки.

Обессиленная, она прекращала свои попытки, чтобы после короткой передышки начать всё сначала.

***

Горло саднило от криков. Тело ломило, как если бы её переехал грузовой автомобиль. А он всё не мог остановиться, не мог прекратить свой бешеный бег. Как безумный, Змей припадал к белоснежной коже и впивался в неё губами и зубами. Мял податливое тело и не замечал, что девушка уже несколько раз теряла сознание от переполнявшей её боли.

Сила оргазма потрясла Змея. Горная река, ревущий водопад. И он, сломленный этой силой, уронил голову на грудь девушки и на несколько минут позволил себе закрыть глаза. Сердце в груди Лазурь билось быстро, как после продолжительного бега.

Она не пошевелилась, когда Змей слез с неё и перебрался на водительское сидение. Порыв холодного вечернего ветра царапнул по коже. Это он спустил стекло вниз, впуская в душный салон автомобиля свежий воздух. Поводил бездумно пальцами по запотевшему окну. Воцарившаяся тишина угнетала его. Надо бы нарушить её, но все слова выветрились из головы после мощной разрядки. Зато появилась наполненность энергией, бьющей через край. Энергии было так много, что Змей удивлялся: «Откуда она взялась?»

Только сейчас, немного протрезвев, мужчина заметил на ладони разводы засыхающей крови. Сначала не понял, не мог сообразить, где он поранился. Потом оглянулся на Лазурь.

– Почему ты не сказала, что у тебя начались месячные? Теперь сиденье отмывать от твоей крови.

– У меня нет месячных… Прошли…

– Ах ты ж блин.

Осознание лавиной обрушилось на Змея и вдавило его в сидение. Горячая, узкая. И он, своим органом расширяющий тесный вход, рвущий девичью плоть, потому что его размеры не были предназначены для людей и таких, как она. Слишком маленькая даже для человека. Он не её урод-папаша с его жалким огрызком. И не Грай, нежный и заботливый, контролирующий свою мощь и делающий всё медленно, чтобы она привыкла и не вздрагивала каждый раз от боли. Он – Змей, зверь в человеческом обличье.

Нога надавила на педаль газа и машина рванула с места. Он совсем забыл про собрание нелюдей у Абигайль и про то, что его послали за Лазурь. Абигайль поймёт, что произошло между ними. Да что там говорить, поймут все, у кого есть глаза. Это грозит перерасти в проблемы со стаей. И как её в таком состоянии показать?

Цыган, в свою очередь, выложит всё Граю. У нелюдей и крылатых существовал один негласный закон: никакой лжи друг другу. Ложь оставьте людям, они без неё никуда.

Змей даже думать не хотел, что сделает с ним Цыган и Грай. Придётся отвечать за свой косяк.

***

Лазурь лежала на белых подушках и смотрела в потолок. Три месяца прошло, а она так и не встала с постели и не подала голоса. Она носила под сердцем ребёнка Змея.

Шок, боль физическая и внутренняя. Непонимание происходящего.

Но страшнее всего было чувство предательства по отношению к Граю. Сука не захочет – кобель не вскочит. Значит, она – захотела? Она, которая всегда любила только одного и которому клялась принадлежать душой и телом, предала своего возлюбленного? Чем же она теперь лучше продажных женщин из людского рода? Любить одного, отдавать тело другому и позволять грубо овладевать собой – третьему.

– Лазурь, девочка моя.

Старая Абигайль не отходит от несчастной девушки ни на шаг. Разговаривает с ней, несмотря на упорное молчание, читает книги в слух. Приносит новости из города. Передаёт приветы и тёплые пожелания от друзей, в особенности от Дельты.

Мать и ухом не повела, когда Лазурь не вернулась домой. На другое утро Абигайль пришла к ним домой и внушила под гипнозом, что девочка уехала на весенние каникулы с подругами по школе в Скандинавию, поездку куда выиграла в недавней Олимпиаде по литературе и родному языку.

Это был один из тех случаев, когда закон разрешал применять силу против людей. Да и Абигайль в любом случае наплевала бы на правила, раз дело касалось Лазурь. Девушка была ей ближе остальных. Как дочь, но роднее дочери.

И вот теперь она лежала в доме лесной ведьмы и медленно угасала. Зелья и отвары Абигайль не помогали. От них Лазурь становилось только хуже. Она хотела умереть и тело откликалось на крики души и давало то, что так желало сердце.

– Что ты наделал, отродье поганое! – орала разъярённая фурия на Змея, охаживая его скалкой вдоль хребта, не мало не задумываясь о том, сколько костей она ему сломает в порыве гнева. – Верни её, слышишь? Верни мне мою девочку или я обрушу небо на твою голову! Клянусь тебе, обрушу!

– Да я сам не знаю, как так вышло, – оправдывался Змей, прикрывая почерневшее лицо от мелькавшего в опасной близости орудия массового поражения в руках ведьмы.

Цыган был немногословен. Бил, не щадя, не скрывая силу, а наоборот, выпуская её на волю, снимая все барьеры и щиты.

– Ты всё понял? – прозвучал над разорванным ухом Змея спокойный голос. – Повторять больше не придётся?

Змей понял. Слабо кивнул головой и кое – как встал с земли. Сломанные рёбра тут же дали о себе знать. На следующее утро на него из зеркала глянет страшная физиономия в фиолетово – чёрных разводах и синяках. Глаза заплыли, вместо носа одно кровавое месиво, к которому не прикоснёшься. Ухо пришили на место и теперь о бывшей ране свидетельствовал широкий уродливый шов, соединяющий плоть с головой.

***

– Она умрёт, – бесстрастно выдал свой вердикт Гадес, едва только взглянув на помертвевшее лицо Лазурь.

Чёрные тени широкой дугой пролегли под глазами девушки. Когда-то они ярко сверкали от переполнявших их энергии жизни. Теперь же от былой красоты не осталось и следа.

– Неужели ничего нельзя сделать? – Дельта умоляюще взирала на угрюмого некроманта. Ведь он же повелитель смерти, он сможет. Кто, если не он?

Гадес покачал головой.

– Единственное, что я могу сделать, так это облегчить её переход.

Некромант вышел из комнаты девушки, оставив её наедине с подругой. Змей был проклят, давно и надолго. Разрушительная сила должна была убить повелителя нагов, но кто-то вмешался и изменил ход судьбы. Горная река, повёрнутая вспять, разрушала города и деревни на своём пути. Проклятие, подвергнутое изменению, уносило жизни всех женщин, с которыми Змей вступал в интимную связь и которые носили под сердцем его отпрысков. Только так и не иначе. Зачатие ребёнка запускало смертоносный механизм, приводило его в действие. А семя Змея было очень плодовито. Даже неспособная на зачатие женская особь после ночи с ним обременялась ребёнком. Побочное действие вмешательства в проклятие.

Гадес сомневался, что и под пытками вряд ли признается змеиный Царь к кому обращался за помощью. Связь с мастерами сохранялась в тайне, цена которой – репутация. В редких случаях – жизнь. Нелюди не одобряли общения с представителями магических конфессий. Крылатые – это одно дело. Иногда и они становятся полезными в особо щекотливых ситуациях. А вот колдуны, ведьмаки – это уже разговор взрослых. За свою работу они сами назначали цену. Страшную, кровавую. И кто не мог заплатить, уходили ни с чем, связанные клятвой о молчании.

– Что же ты принёс в жертву, Змей? Кого тебе пришлось убить?

Змей молчал. Некроманту не понять. Некромант никогда не любил так, как любил наг.

Порыв ветра распахнул дверь и ворвался внутрь вихрем танцующих весенних листьев. Там, на пороге, приветливо улыбаясь, стояла незнакомая девушка. Незнакомая для всех, но не для Шамана. При виде незваной гостьи мужчина шёпотом выругался и встал ей навстречу.

– Ты не вовремя, Сильфида. Очень не вовремя.

– А разве мне нужно твоё разрешение для того чтобы войти в дом? – Обладательница серо-зелёных глаза невинно улыбнулась и обошла Шамана стороной. – Госпожа Абигайль, вы разрешите?

Старая Абигайль обменялась непонимающими взглядами с Дельтой. Это ещё кто и зачем она пришла именно сейчас? Зла от гостьи не чувствовалось, как впрочем и добра. Что-то такое нейтральное, ветряное. Сегодня на этой стороне, завтра переберусь туда.

– Проходите. Не держать же вас в дверях. – Аби пожала плечами, про себя сделав пометку вытрясти из Шамана всю душу, но разузнать про незнакомку всё.

– Сильфида, сейчас не время играть в твои дурацкие игры. Мне не до тебя. – Шаман предпринял очередную попытку выдворить девушку прочь.

– А я не к тебе пришла.

– А к кому же вы пришли, милое дитя?

Дух ветра лучезарно улыбнулась пожилой женщине и пальчиком указала на лежащую на постели Лазурь.

– К своей невестке.

– Что?

Хор из нескольких удивлённых голосов прозвучал в комнате как раскат грома. Безразличная до этого момента ко всему живому Лазурь повернула голову в сторону той, кого Шаман уже несколько раз назвал Сильфидой и с немалым интересом вгляделась в неё. Красивая, добрая, Улыбается, не скрывая улыбку под масками. Делится теплом, если окружающие готовы его принять. А на нет и суда нет.

– Змей, это твоя… мать? – Первым затянувшуюся тишину нарушил Гадес.

– Сдурел? Я эту ненормальную первый раз в жизни вижу!

Змей ошарашенно уставился на девушку, которую все записал в его матери. Упасть не встать. Вот же счастье то какое привалило. Тьфу, тьфу, тьфу, не приведи Боже. Он ещё не сошёл с ума, чтобы забыть своих родителей.

– А почему вы решили что я его мать? – Искрящиеся глаза Сильфиды смотрят на всех, но видят только Шамана. – Я так похожа на змею, да? Такая же ледяная и скользкая?

– Нет, но… ты сказала…

– Я помню что я сказала. Я назвала девушку своей невесткой. И это соответствует правде.

– Подождите.

Абигайль торопливо поднялась с кресла и подошла к Сильфиде. Внимательно всмотрелась в черты лица, глаза. Вот оно. Смотри не хочу. И почему она столько лет не понимала кому принадлежит эта сила. Ведь столько раз наблюдала её в действии. Эх, стареешь, Абигайль, стареешь.

– Так и есть. Как же я сразу не поняла…

– Ты о чём, Аби? – Змей всё ещё пребывал в полудиком состоянии от свалившегося на него родства.

– Вы видите перед собой мать Грая.

Прогреми сейчас гром посреди ясного неба или разверзнись земля под ногами, но такого эффекта, как после слов Аби, они добиться не смогли бы. Знать про то, что Грай сирота и детдомовец – одно. Но столкнуться спустя годы лицом к лицу с его матерью – это другое. То, что девушка совсем не так просто, как кажется с первого взгляда, почувствовали все. Это с виду она мягкая и приветливая. Но ураганы и тайфуны – тот же самый ветер, разве не так? Вот и замер Царь змей испуганным кроликом. Если она пришла мстить за женщину Грая, то кто остановит её? Кто встанет на её пути? Мать вправе отомстить за сына. Чёртов закон, но справедливый. С этим нельзя не согласиться.

Сильфида в это время села возле кровати Лазури и ласково ей улыбнулась.

– Не бойся, дитя. Я не причиню тебе зла, да и никто больше тебе его не причинит.

Словно заботливая мама она поправила девушке волосы и нежно поцеловала в щёку. Взяла со стола питье Абигайль и подала своей невестке. Хотя теперь уже дочери. А мужчины пусть ругаются. Это то, что женщин не касается. Пока не касается. Но если они будут галдеть слишком сильно и у бедной девочки заболит голова, то в силах Сильфиды убрать воздух из легких и заставить их умолкнуть. Нашли время когда копаться в её прошлом.