Текст книги "Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по правам человека"

Что касается общепринятых целей и задач гражданского процессуального права, следует добавить, что они абсолютно односторонне ориентированы на иск об исполнении обязательства, подаваемый в суд первой инстанции, и если гражданский процесс не приводит к вынесению обвинительного приговора к принудительному исполнению решения или принудительное исполнение не ведет к удовлетворению интересов кредитора, то процесс не достиг цели или не выполнил свои задачи.

Наконец, следует указать на третье положение, заслуживающее внимания. «Гиперконституционализация» права принудительного исполнения, которая, как уже отмечалось имеет место вследствие принятия решений Федеральным конституционным судом по отдельным вопросам права принудительного исполнения, есть ни что иное, как противопоставленная общепризнанному принципу формализма принудительного исполнения материализация принудительного исполнения, считающегося еще более формалистическим, чем процедура принятия решения.

Научные дебаты на тему «изъятие при исполнении решения как вмешательство в правовые нормы» [5] привели к значительной неустойчивости системы и характера правовых норм, складывающихся в право принудительного исполнения решения, по мнению критиков, совокупность таких норм постепенно превратилась «в историческую арену массовых нарушений правовых норм или угроз им».

Следует отметить, что Федеральный конституционный суд во многих решениях настоятельно попросил все судебно-исполнительные органы без исключения (судей, иных правоприменителей) при всех действиях, совершаемых в порядке выполнения служебных обязанностей обратить внимание на основные права, относящиеся к соответствующим правовым нормам об исполнении судебных решений (ср. ст. 1, 2, 3, 5, 6, 12, 13, 14, 19 IV, 20, 101, 103 Закона о кооперативных товариществах), включая все вытекающие отсюда правовые нормы о конституционных гарантиях и процессуальных принципах, постоянно контролировать свои профессиональные действия на предмет их соответствия конституции. Даже закрывая глаза на то, что это унизительное требование Федерального конституционного суда (BVerfG – ФКС) есть чрезмерно повышенное требование, ведущее к перегрузке и изменению юрисдикции судов, следует отметить, что едва ли материально-конституционно-правовой пересмотр соответствующих правовых норм об исполнении судебных решений приведет к значительным действенным мерам против этого ущерба.

Что касается второго аспекта темы, то вопрос об эффективности и действенности немецкого права, регулирующего вопросы исполнения судебных решений, сложен, даже если под словом «эффективность и действенность» понимать лишь выполнение судебно-исполнительными органами вмененных обязанностей в соответствии с определенными законами, с наименьшими затратами и в кратчайшие сроки. Насколько именно это отсутствует, настолько в каждом случае это явствует из обширных и солидных эмпирических предварительных следствий и достаточных статистических материалов.

Федеральная юридическая статистика [6] в своих ежегодных статистических альманах не представляет никаких данных об исполнении решения. И хотя судебно-исполнительные органы ежегодно разделяют весь процесс исполнительного производства, приходящийся на какой-либо период времени на миллионы дел, при этом остается открытым вопрос, какие же из них завершены успешно для кредиторов.

Что касается ведения дела в государственной юстиции, данный вопрос касается судебной защиты, то он видится необъятным, в связи с чем «перегрузка» государственной юстиции клеймится как ее «главное зло». Уже в 2004 г. только в юрисдикции по гражданским делам новые поступления в суд первой инстанции (простые судебные разбирательства) в участковых судах составляли около 1,5 млн спорных дел. Число гражданских разбирательств, закончившихся удовлетворением или объявленные подлежащим к исполнению судебные решения о совершении действий во исполнение обязательства закончившихся исполнительными документами, и какие из них действительно привели к исполнительному производству, остается неизвестным, равно как и число успешных исполнений решения. Это относится равнозначно как к числу тех исполнительных производств, проведенных и исполненных на основе обычных судебных разбирательств, так и к числу проведенных на основе исполнительного решения при упрощенном порядке рассмотрения дел о взыскании. При этом следует заметить, что число дел, рассмотренных при упрощенном порядке о взыскании в участковых судах, ежегодно насчитывает до 12 млн. А в отношении принудительного исполнения решений, которые имеют место в области предварительной юридической защиты (арест и определение суда об обеспечении иска, ср. §§ 917, 918, 928 и особенно 930, 933, 940 ГПК) также не существует официальных данных.

Поэтому если показателей действенности немецкого права принудительного исполнения решения не существует, то о недейственности немецкого принудительного исполнения решений как общих, так и принудительного исполнения решения судебными исполнителями в частности, особенно в адвокатуре и в предпринимательских кругах, говорит большое количество жалоб. Речь идет здесь о массовых случаях, при которых судебных исполнителей не было в распоряжении, или они действовали слишком медленно, а также о постоянно повторяющихся и в итоге безрезультатных малоценных исполнительных попытках, как и о случаях невозможности установления спрятанных или на стороне созданных имущественных ценностей и др. В таком случае кредитор кивает с определенным мрачным юмором на «шкафы, полные исполнительных документов», к которым он давно потерял доверие.

Если верить такого рода сообщениям, а для этого есть повод, то следует отметить, что действенность и эффективность немецкого принудительного исполнения решения не особенно хорошо разработана, и это касается как наложения ареста на недвижимое имущество, так и его реализации.

Что касается третьего и последнего аспекта сформулированной темы, а именно вопроса о правовых и фактических проблемах немецкого принудительного исполнения решения, то ранее этого касались. Проблемы касаются в первую очередь уже упомянутых недостатков действующего правопорядка. Законодательным путем проблемы в некоторой степени смягчает формулирование соответствующего законопроекта о выяснении обстоятельств дела при принудительном исполнении решения под названием «некомплектность». В нем буквально значится: «Действующее право принудительного исполнения решения в значительной степени создано в экономических и социальных условиях XIX в. С тех пор типичная структура должника основательно изменилась. В частности регулирование принудительного исполнения решения в отношении денежных средств ссылается на цели исполнения решения, использованные средства, а также предусмотренные санкции как более не отвечающие времени».

Однако обработка и переработка этого правопорядка с помощью процессуального правоведения и правосудия, (paper law, law in the books), а именно с помощью Федерального конституционного суда, как уже отмечалось, во многих случаях проблематично. Это относится в равной степени и к практике принудительного исполнения решения (law in action, law in operation) с его новейшими прискорбными перегибами реальности и к праву действительного принятия решения (living law, legal facts). При этом здесь следует еще говорить исключительно о двух, освещаемых в СМИ проблемных узлах.

В первую очередь, следует обозначить суть проблематики в отношении сокрытия, заведомо ложного изложения фактов, перенесения срока или уничтожение имущества должником, базируемых на законопроекте под заголовком «расследование дела; выяснение обстоятельств дела». Эти противозаконные действия срыва принудительного принятия решения в настоящее время не могут быть преодолимы ни с помощью данных под присягой показаний, ни с помощью приводимого судом списка должников, давших обязательство выплатить долг (§§ 899 и след. ГПК). Инструменты закона оспаривания кредитором своих прав на спорное имущество или мероприятия частно-организационного характера защиты общего кредитного обеспечения (Schufa) или сведения от других лиц о платежеспособности должника есть ни что иное, как затруднительные моменты решения названных проблем.

Следующая «особо горячая» проблема касается не только принудительного принятия решения, но и государственной юстиции с ее судебной процедурой. Она обозначается ключевым словом «приватизация» прежде стародавних юстиционных положений и фиксируется в различных формах самовольного осуществления действительного нрава в случае крайней необходимости одной или обеими сторонами или с помощью третьей стороны. В качестве признака тенденции приватизации следует привести разного рода дискуссионные вопросы о снятии с судов ответственности за общее расследование дела и предоставление доказательств, обязаны ли эти положения контролироваться сторонами или их адвокатами по примеру американских и иных примеров (pre-trial discovery), что вызывает вопрос для выяснения дел в принудительном принятии решения (pre-trial discovery). Здесь на полях стоит упомянуть, что уже годами определенные строгие положения исполняются людьми приватно, ведется повсеместная дискуссия о передаче тюремной системы в частные руки.

Что касается принудительного исполнения решения, в настоящее время имеет место особо тревожная форма приватизации правопорядка [7], когда с помощью «мафии» или так называемых «черных мужчин», которые по поручению кредитора преследуют должника на каждом шагу и применяют против него криминальные махинации, угрозы, насилие, вынуждают должника произвести платеж, изымают ценное имущество. В области частных инкассовых операций, которые базируются на поиске уступки требования, цессии или полномочий производства в требованиях к должникам, также наблюдаются тревожные процессы. Между тем сомнительный бизнес или группировки, которые специализируются на приобретении так называемых «гнилых» исполнительных долей стоимости титулированных требований, с целью применить позже данные формулировки в криминальных ситуациях. На этом хочется остановиться.

Предполагаемое заключение по вопросу сравнительного метода (в правоведении) касаемо данной темы, к сожалению, должно быть опущено по причине установленных пределов публикации.

Примечания

1. Zur näheren Information vgl. aus der insbesondere neueren Literatur: Jauernig/Berger, Zwangvollstreckungs– und Insolvenzrecht, 22. Auflage 2006; Rosenberg/Gaul/Schilken, Zwangsvollstreckungsrecht, 11. Auflage 1997; Baur/Stürner/Bruns, Zwangsvollstreckungsrecht, 13. Auflage 2006; Luke, Zivilprozessrecht. Erkenntnisverfahren und Zwangsvollstreckung, 9. Auflage 2006; Musielak, Grundkurs ZPO, 7. Auflage 2004; Paulus, Zivilprozessrecht. Erkenntnisverfahren und Zwangsvollstreckung, 3. Auflage 2004; Prütting/Stickelbrock, Zwangsvollstreckungsrecht, 2002; Lackmann, Zwangsvollstreckungsrecht, 7. Auflage 2005; Brox/Walker, Zwangsvollstreckungsrecht, 7. Auflage 2003; Lipross, Vollstreckungsrecht, 9. Auflage 2003; Prinz von Sachsen Gessaphe/Neumaier, Zwangsvollstreckungsrecht, 2006 sowiedie neue Monographie von Fischer, Vollstreckungszugriff als Grundrechtseingriff, 2006.

2. Vgl. Fischer (N. 1); auch Gilles, «Thesen zu einigen der rechts– und verfassungs-, verfahrensund justizpolitischen Aspekte des Themas: Grundrechtsverletzungen bei der Zwangsvollstreckung» in: Beys (Hrsg.), Grundrechtsverletzungen bei der Zwangsvollstreckung, Athen 1996, S. 111 ff.

3. Hierzu besonders Baur/Stürner/Bruns (in 1), S. 56 ff. AuchZw&e (N. 1), S. 481 ff.

4. Vgl. mit weiteren Nachweisen Gilles, «Vollstreckungsgegenklage, sog. Vollstreckbarer Anspruch und Einwendungen gegen die Zwangsvollstreckung im Zwielicht prozessualer und zivilistischer Prozessbetrachtungen», in: ZZP 83 (1970). S. 61 ff.

5. Vgl. Fischer (N. 2); Gilles (N. 2); Vollkommer «Zwangsvollstreckungszugriff als Grundrechtseingriff», RPfleger 1981, S. 1 ff.

6. Statistisches Bundesamt (Hrsg.) Statistisches Jahrbuch 2006, zur «Justiz», S. 255 ff.

7. Paulus, «Privatisierung der Zwangsvollstreckung – oder: Wie der Rechtsstaat an seinem Fundament erodiert», in: ZRP 2000, S. 296 ff.

Раздел 2
Проблемы гражданского, арбитражного процесса

CK Загайноеа[19]19
  Кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского процесса Уральской государственной юридической академии, докторант.


[Закрыть]
Гражданское судопроизводство: современный взгляд на проблему

В соответствии с ч. 2 ст. 118 Конституции РФ судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. В настоящее время понятия «гражданское судопроизводство» и «гражданский и арбитражный процесс» не совпадают.

Если обратиться к научным трудам процессуалистов дореформенной России, то можно отметить, что в этот период не разграничивались гражданское судопроизводство и гражданский процесс, они употреблялись как синонимичные. Так, Е. А. Нефедьев, рассматривая основные начала гражданского судопроизводства, в частности, разбирая принципы судопроизводства (письменность и устность, гласность и т. д.), идентифицирует гражданское судопроизводство с процессом [1]. В своей работе «К вопросу о сущности гражданского процесса» он прямо указывает, что «процесс есть производство» [2].

Другой известный дореволюционный ученый-процессуалист Е. В. Васьковский также относил гражданский процесс к особой форме производства, отмечая, что для деятельности гражданских судов установлены определенные формы и правила, образующие организованное производство [3], «гражданский процесс представляет собой проверку, т. е. деятельность, совокупность действий, направленных к определенной цели, производство (выделено нами – С.З.)» [4]. Применительно к гражданскому процессу он использует понятие судопроизводства, называя его «спорным судопроизводством», и в то же время применяет термин «судопроизводство» для выделения особых «порядков производств: исковое судопроизводство, охранительное судопроизводство» [5] и т. д. Таким образом, можно сделать вывод, что автор не проводил разграничения между понятиями «гражданский процесс» и «гражданское судопроизводство», рассматривал их как производство в суде, а в рамках гражданского процесса (гражданского судопроизводства) выделял «особые порядки» – виды гражданского судопроизводства: исковое, охранительное и т. д.

Аналогичное отождествление гражданского процесса и гражданского судопроизводства можно встретить и у других дореволюционных процессуалистов [6].

Рассмотрение исполнения судебных актов в качестве стадии гражданского процесса (судопроизводства) было преобладающим среди дореволюционных процессуалистов [7], исполнительный процесс рассматривался в качестве составляющей правосудия [8]. Но встречались и другие утверждения. В частности, А. Х. Гольмстен считал, что принудительным исполнением решения суда должен заниматься не суд, а органы исполнительной власти [9].

В 1950‑1960‑е гг. синонимичное значение терминов «гражданское судопроизводство» и «гражданский процесс» также было преобладающим. Данное понимание соответствовало действующему в то время законодательству, которое предусматривало две формы правосудия: уголовное и гражданское судопроизводство. Так, в соответствии со ст. 4 Основ законодательства о судоустройстве Союза СССР [10] 1958 г. социалистическое правосудие осуществлялось путем рассмотрения уголовных и гражданских дел. Порядок рассмотрения уголовных дел регулировался уголовно-процессуальным правом, а гражданских – гражданско-процессуальным. В связи с этим большинство ученых рассматривали понятия «гражданский процесс» и «гражданское судопроизводство» как идентичные, что отражалось в литературе.

Об этом свидетельствуют и определения гражданского процесса, которые приводились в учебных изданиях. Так, по мнению К. С. Юдельсона «Советский гражданский процесс (гражданское судопроизводство) (выделено нами – С. З.) есть регулируемая системой гражданских процессуальных норм деятельность судебных органов, заключающаяся в рассмотрении и разрешении гражданских дел» [11].

А. Ф. Клейнман, определяя предмет гражданского процессуального права, указывает, что в качестве такового выступает «гражданский процесс (гражданское судопроизводство) (выделено нами – С. З.), т. е. деятельность суда по осуществлению задач социалистического правосудия, состоящая в разбирательстве и разрешении в судебных заседаниях гражданских дел, деятельность действующих в деле лиц и совокупность гражданских процессуальных правоотношений между судом и участвующими в деле заинтересованными лицами и органами государства» [12].

Как особую разновидность государственной деятельности, осуществляемую только судом и только в форме, устанавливаемой гражданским процессуальным правом, рассматривала гражданское судопроизводство H. A. Чечина [13], что тождественно гражданскому процессу.

Таким образом, отождествление гражданского процесса и гражданского судопроизводства преобладало до начала 1990‑х гг.

В советский период доминирующим остается представление об исполнительном производстве как стадии гражданского процесса [14]. Но в этот период появляются исследования, авторы которых признают самостоятельный характер норм об исполнительном производстве, в связи с чем выделяют исполнительное производство из состава гражданского процесса [15]. В частности, М. К. Юков впервые обосновал наличие самостоятельного предмета и метода отдельной отрасли права – исполнительного права [16]. В. М. Шерстюк обращал внимание на то, что отношения, складывающиеся в рамках исполнительного производства, и гражданские процессуальные отношения имеют различия, в связи с чем исполнительное производство не может рассматриваться как стадия гражданского процесса [17].

Новый импульс изменению соотношения понятий «гражданский процесс» и «гражданское судопроизводство» был дан Конституцией РФ, в ч. 2 ст. 118 которой указано, что правосудие в РФ осуществляется посредством конституционного, уголовного, гражданского и административного судопроизводства. В развитие этого конституционного положения были приняты ФКЗ «О судебной системе», который предусмотрел возможность создания специальных судов по рассмотрению административных дел, и ФКЗ «Об арбитражных судах РФ». С одной стороны, были созданы арбитражные суды, принято арбитражное процессуальное законодательство, появилась новая отрасль права – арбитражное процессуальное право, имеющая свой предмет, метод, систему принципов, очень близкую по своей природе к гражданскому процессуальному праву, но в то же время, отличающуюся от него. В правовой действительности стали существовать два очень близких по своей природе порядка рассмотрения и разрешения гражданских дел – гражданский и арбитражный процесс. Но с другой стороны, в Конституции РФ признана лишь одна форма рассмотрения и разрешения гражданских дел – гражданское судопроизводство, что вызвало известную научную дискуссию о легитимности существования арбитражных судов [18].

Возможность рассмотрения гражданских дел в рамках как гражданского, так и арбитражного процесса позволяет говорить о новом понимании гражданского судопроизводства, о новой его концепции. Однако в современной научной и учебной литературе до сих пор встречается отождествление понятий «гражданское судопроизводство» и «гражданский процесс» [19].

Так, М. К. Треушников, анализируя современные тенденции развития гражданского процессуального права России, отмечает, что одним из результатов его развития является дальнейшая дифференциация гражданского судопроизводства на виды. Положительно характеризуя проведенную глубокую дифференциацию видов гражданского судопроизводства в гражданском процессе, автор подчеркивает, что арбитражное судопроизводство «эволюционировало в направлении, идентичном гражданскому судопроизводству» [20].

A. A. Богомолов, определяя задачи гражданского судопроизводства, рассматривает последние применительно только к гражданскому процессу [21].

На наш взгляд, отождествление гражданского процесса и гражданского судопроизводства в современных условиях не соответствует конституционному пониманию форм правосудия. В связи с этим более близкой представляется позиция другой группы ученых, которые, основываясь на положении ст. 118 Конституции РФ, считают, что понятие «гражданское судопроизводство» наполнилось иным содержанием и включает в настоящее время не только порядок разрешения судами гражданских дел в рамках гражданского процесса, но и арбитражного процесса [22]. В связи с этим, как справедливо отмечается в юридической литературе [23], концепция гражданского судопроизводства нуждается в существенном пересмотре и изменении.

На это же обращает внимание и Т. В. Сахнова, указывая, что «доктрина, с одной стороны, все чаще оперирует понятием „вид судопроизводства“ в контексте ч. 2 ст. 118 Конституции РФ – в смысле конституционно закрепляемого типа судопроизводства, с другой – использует понятия „вид судопроизводства“ и „вид производства“ для обозначения внутренней дифференциации процесса. С принятием Конституции РФ 1993 г. категория „вид судопроизводства“ по своему смыслу стала тяготеть к законодательно определяемому типу процесса» [24].

А. Г. Жилин считает, что «к сфере гражданского судопроизводства следует относить правосудие по гражданским делам, осуществляемое не только судами общей юрисдикции, но и арбитражными судами. Однако процедура рассмотрения дел в арбитражных судах закреплена в нормах самостоятельной отрасли права, поэтому арбитражная процессуальная форма и цели производства в этих судах имеют существенную специфику» [25].

Ю. А. Попова определяет гражданское судопроизводство как деятельность суда по осуществлению правосудия по гражданским делам судами общей и арбитражной юрисдикции в соответствии с их компетенцией, в рамках единой гражданской процессуальной формы с учетом процессуальных особенностей, предусмотренных соответственно нормами Гражданского процессуального и Арбитражного процессуального кодексов [26]. По ее мнению, общность предмета правового регулирования в судах общей юрисдикции и арбитражных судах дает основание для нового понимания гражданского судопроизводства.

Отстаивая самостоятельность системы арбитражных судов, признавая арбитражные суды в качестве конституционных органов судебной власти наряду с судами общей юрисдикции, Т. Е. Абова определяет гражданское судопроизводство как производство по гражданским, административным и иным делам, осуществляемое органами судебной власти: судами общей юрисдикции в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством (гражданский процесс), и арбитражными судами в порядке, установленном арбитражным процессуальным законодательством (арбитражный процесс) [27]. При этом она обращает внимание на то, что и суды общей юрисдикции к гражданским делам относят все неуголовные дела, и арбитражные суды наделены широкой компетенцией по разбирательству гражданских прав.

Отсутствие прямой зависимости между терминами «гражданский процесс» и «гражданское судопроизводство» отмечает и В. В. Ярков [28]. По его мнению, «гражданское и арбитражное процессуальное законодательство регулирует порядок осуществления гражданского и административного судопроизводства в судах общей юрисдикции и арбитражных судах. Однако понятие гражданского и арбитражного процесса шире понятия гражданского судопроизводства, поскольку данные процессы включают в себя исполнительное производство как систему норм, регулирующих и процессуальную и внепроцессуальную юридическую деятельность» [29].

В современных условиях соотношение понятий «гражданский и арбитражный процесс», с одной стороны, и «гражданское судопроизводство», с другой стороны, можно определить как форму и содержание. Гражданский и арбитражный процесс являются процессуальной формой гражданского судопроизводства. Но это не единственное, что составляет содержание современного гражданского и арбитражного процесса.

Гражданский и арбитражный процесс – это урегулированные соответственно нормами гражданского процессуального и арбитражного процессуального права действия и правоотношения, складывающиеся между судом и другими участниками процесса при рассмотрении и разрешении гражданского дела.

Нормы действующего гражданского процессуального и арбитражного процессуального права регулируют не только рассмотрение дел в рамках гражданского судопроизводства, но и административного судопроизводства, а также деятельность суда по осуществлению контроля за исполнением судебных актов.

Таким образом, в современных условиях произошла эволюция понятий «гражданский, арбитражный процесс» и «гражданское судопроизводство». Последнее является содержанием гражданского и арбитражного процесса, которые регулируют также порядок рассмотрения дел в рамках административного судопроизводства и исполнительного производства (в части осуществления судом контроля за исполнением судебных актов).

Современное гражданское судопроизводство в соответствии с его конституционным значением следует рассматривать как одну из форм правосудия по гражданским делам. Но эта форма реализуется в рамках гражданского и арбитражного процессов, являясь их содержанием. Поэтому, с одной стороны, гражданское судопроизводство – это форма правосудия по гражданским делам, а с другой стороны, один из предметов (наряду с административным судопроизводством, исполнительным производством) регулирования гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права.

Наличие одной формы правосудия по гражданским делам, объединяющей порядок рассмотрения и разрешения гражданских дел в судах общей и арбитражной юрисдикции, позволило некоторым авторам выдвинуть теорию о существовании арбитражного судопроизводства, или экономического судопроизводства [30]. Отсутствие в Конституции РФ упоминания о последнем, по их мнению, является лишь упущением законодателя. В данном случае следует согласиться с В. В. Ярковым, который считает, что термин «арбитражное судопроизводство» юридически сомнителен и вряд ли может использоваться в научном и нормативном обороте [31]. В рамках как гражданского, так и арбитражного процесса рассматриваются гражданские дела (в широком смысле, т. е. неуголовные). Наличие одинакового предмета судебной деятельности и предопределяет наличие одной формы, типа правосудия по гражданским делам – гражданского судопроизводства. И в гражданском, и в арбитражном процессе реализуется не только гражданское судопроизводство, но и административное. В настоящее время нет объективных причин для выделения арбитражного судопроизводства в отдельный тип правосудия. Кроме того, даже в действующем АПК РФ не используется данное понятие, а указывается судопроизводство в арбитражном суде. Перечисленные в ст. 118 Конституции типы правосудия разграничены по предмету судебной деятельности, а поскольку в гражданском и арбитражном процессе предмет судебной деятельности одинаковый, то законодатель и предусмотрел одинаковый для них тип судопроизводства – гражданский.

Дискуссия о месте исполнительного производства в российском праве получила новый импульс в связи с проводимой судебной реформой, в частности, с принятием в 1997 г. ФЗ «Об исполнительном производстве» [32]. Данный Закон регулирует порядок исполнения принудительного исполнения не только судебных актов, но и актов других органов гражданской юрисдикции (КТС, нотариусов, третейских судов). После его принятия вновь активно стала обсуждаться проблема о самостоятельности исполнительного производства в системе российского права.

Так, В. В. Ярков считает, что исполнительное производство носит внепроцессуальный характер как совокупность определенных производств по исполнению конкретных юрисдикционных актов, относящихся к сфере ведения органов исполнительной власти [33]. Позднее, анализируя гражданское исполнительное право в системе российского права, он отмечает, что оно является комплексной отраслью права и находится на стыке судебной и исполнительной власти, поскольку включает в себя как деятельность органов правосудия в части вопросов, отнесенных к их подведомственности, так и деятельность службы судебных приставов-исполнителей – федерального органа исполнительной власти [34].

О самостоятельном характере отрасли исполнительного процессуального права высказался Д. Х. Валеев [35]. Он обосновал наличие исполнительной процессуальной формы, раскрыл принципы исполнительного процессуального права.

О том, что исполнительное право как системная целостная совокупность норм, регулирующих исполнение юрисдикционных актов неуголовного характера, является самостоятельной процессуальной отраслью российского права, утверждает О. В. Исаенкова [36].

Заслуживают внимания выводы Д. Я. Малешина о соотношении исполнительного производства и правосудия. Рассматривая гражданский процесс как деятельность, он отмечает, что судебная защита нарушенного права состоит из двух процессов: процесса судебного разрешения спора и процесса реального судебного восстановления права. Применение деятельностного подхода к определению гражданского процесса позволяет сделать ему вывод о том, что гражданский процесс представляет собой совокупность двух отдельных процессов: процесса разрешения спора и процесса исполнения судебных постановлений [37].

На наш взгляд, современное понимание гражданского процесса охватывает процесс рассмотрения и разрешения гражданского дела, которое оканчивается вынесением судебного акта, и исполнительное производство в той мере, в которой оно регулирует гарантии реализации прав участникам исполнительного производства по исполнению судебных актов. В связи с этим следует признать правильным позицию В. В. Яркова [38], который утверждает, что гражданское исполнительное право является комплексной отраслью права, содержит в себе как процессуальные нормы, регулирующие процессуальную деятельность суда по контролю за исполнением судебных актов, так и процедурные нормы, регулирующие исполнение иных юрисдикционных актов. В область гражданского процесса попадает лишь часть гражданского исполнительного права, которое содержит в себе гарантии обеспечения судебной защиты исполнения судебного акта.

Подводя итог исследования вопроса о соотношении понятий «гражданский процесс», «арбитражный процесс», «гражданское судопроизводство», «исполнительное производство», необходимо отметить следующее. В соответствии с конституционным признанием четырех типов правосудия не следует отождествлять гражданское судопроизводство как порядок разрешения гражданских дел, осуществляемый и судами общей юрисдикции, и арбитражными судами, с понятием гражданского процесса как совокупности действий и правоотношений, складывающихся при осуществлении правосудия судами общей юрисдикции. В связи с новым пониманием термина «гражданское судопроизводство» нуждается в корректировке и термин «виды гражданского судопроизводства», в связи с чем предлагается ввести в научный оборот термин «виды судебных производств», чтобы объединять родовое понятие для рассмотрения отдельных групп гражданских дел в рамках как гражданского, так и арбитражного процесса. Следует отметить, что в гражданском и арбитражном процессе гражданские дела рассматриваются в рамках не только гражданского судопроизводства, но и административного судопроизводства. Последнее в перспективе будет осуществляться специализированными административными судами и регулироваться нормами административного процессуального права.