Текст книги "Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по правам человека"

Л. В. Туманова[2]2
  Доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой гражданского процесса и правоохранительной деятельности Тверского государственного университета, заслуженный юрист Российской Федерации.


[Закрыть]
Проблемы обеспечения права на независимый и беспристрастный суд

Статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод «Право на справедливое судебное разбирательство» является сама по себе гарантией соблюдения всех других прав и свобод, предусмотренных Конвенцией, содержит много правовых позиций, каждая из которых может быть предметом самостоятельного рассмотрения в Европейском суде. Такое самостоятельное значение имеет понятие «независимый и беспристрастный суд».

Подписав и ратифицировав Европейскую конвенцию, Россия в Законе о ее ратификации от 30 марта 1998 г. согласно ст. 46 Конвенции («Обязательная сила и исполнение постановлений») признала юрисдикцию Европейского суда по правам человека и обязательный характер исполнения его решений. Это означает, что Российская Федерация в случае признания Европейским судом нарушения того или иного права заявителя, предусмотренного Конвенцией, обязана принять как меры индивидуального характера (восстановление ситуации, которая имела место до нарушения Конвенции), так и меры общего характера (например, пересмотр некоторых положений внутреннего законодательства, принятие специальных регламентирующих актов и т. д.).

Анализируя конституционно-правовые вопросы применения ст. 6 Конвенции, В. Я. Неказаков приходит к выводу, что российские суды созданы на основании закона и их правовое положение свидетельствует о том, что судьи являются независимыми от исполнительной и законодательной властей и беспристрастными при отправлении правосудия. Но при этом ученый обращает внимание на проблемы в работе российских судов, в частности, на их материально-техническое обеспечение, на справедливость принимаемых решений [1].

Действительно, если проанализировать Конституцию РФ и действующий ГПК РФ, то можно с очевидностью обнаружить четкое закрепление независимости судей. Так, в соответствии со ст. 120 Конституции РФ судьи независимы и подчиняются только Конституции РФ и федеральному закону. Независимость судей обеспечивается политическими, экономическими, правовыми гарантиями.

К политическим гарантиям независимости судей относятся те положения, которые запрещают судьям быть представителями каких-либо государственных и иных организаций, состоять в политических партиях, движениях, представлять интересы должностных лиц, государственных образований, территорий, наций, народностей, социальных групп. Решения судей должны быть свободными от соображений практической целесообразности и политической склонности.

Экономическими гарантиями служат положения законодательства, которые предоставляют судьям за счет государства материальное и социальное обеспечение.

К юридическим гарантиям независимости судей относятся установленный законом порядок отправления правосудия, порядок отбора судей на должность и наделения их полномочиями, право судьи на отставку, запрет вышестоящему суду давать в своих определениях при отмене решения нижестоящего суда указания о достоверности или недостоверности доказательств, о том, какую норму материального права следует применять при новом рассмотрении дела [2].

Независимость судей, помимо того, что они подчиняются только Конституции и федеральному закону, обеспечивается и другими гарантиями, закрепленными в Конституции РФ: несменяемость судей, особый порядок прекращения или приостановления полномочий (ст. 121), неприкосновенность и возможность привлечения к уголовной ответственности в порядке, определяемом федеральным законом (ст. 122). Система гарантий независимости судей установлена и Законом о статусе судей (ст. 9). Независимость судьи обеспечивается также запретом чьего бы то ни было вмешательства в деятельность по осуществлению правосудия. Установлена уголовная ответственность за вмешательство в разрешение судебных дел.

Судья имеет право на отставку – почетный уход с должности по собственному желанию. При этом за ним сохраняются звание судьи, гарантии личной неприкосновенности и принадлежность к судейскому сообществу.

Независимость судьи обеспечивается системой органов судейского сообщества, которые специально созданы для выражения интересов судей [3].

Но для решения вопроса о независимости и беспристрастности судей недостаточно только знать российское законодательство, необходим анализ правовых позиций Европейского суда по правам человека.

Рассматривая жалобы на нарушение прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией и Протоколами к ней, Европейский суд неизменно руководствуется выработанными им правовыми стандартами с учетом норм универсальных и региональных международно-правовых актов, а также законодательства государства-ответчика по жалобе, которое, однако, Суд не считает определяющим. Правовые позиции Европейского суда далеко не всегда совпадают с нормами национального законодательства государств – участников Конвенции относительно содержания и объема прав и свобод человека, гарантируемых Конвенцией [4].

В соответствии с правовыми позициями Европейского суда независимость суда обусловлена следующими факторами: процедурой назначения судей, продолжительностью службы в этом качестве, гарантиями, препятствующими давлению на них, а также наличием у суда внешних признаков независимости.

В отношении беспристрастности Суда, рассматривающего конкретное дело, в правовой позиции Европейского суда содержатся два критерия: субъективный – судья должен быть свободен от личных предубеждений или пристрастий, связанных с личностью обвиняемого или одной из сторон в гражданском процессе, и объективный – состав суда и его действия должны исключать какие-либо обоснованные сомнения в беспристрастности каждого судьи, участвующего в деле.

Уточняя первый из них, Суд указал, что, пока не доказано обратное, действует презумпция личной беспристрастности судьи. Как показывает практика Европейского суда, опровергнуть эту презумпцию весьма сложно, если только в ходе разбирательства дела в национальной инстанции судья или присяжный не позволил себе неосторожных высказываний или опрометчивых действий.

В одном из немногих дел, по которым Суд признал нарушение п. 1 ст. 6 по причине субъективной пристрастности члена суда (решение Суда от 23 апреля 1996 г. по делу «Ремли против Франции»), было заявление одного из членов жюри суда ассизов о том, что он по убеждениям расист. Это заявление было сделано перед началом слушания дела по обвинению двух лиц алжирского происхождения. Оно было доведено до сведения председателя суда, который не придал ему значения.

Что касается объективного критерия, то в самой общей форме он расшифровывается Судом следующим образом: «Объективная оценка состоит в том, чтобы задать вопрос, не позволяют ли некоторые реальные факты заподозрить, что судья независимо от его личного поведения не беспристрастен. В этой связи даже внешняя видимость может приобретать значение. Речь идет о доверии, которое в демократическом обществе суды должны вызывать у тех, кто обращается в суд и привлекается к нему. Должен отказаться от участия в деле судья, в отношении которого возможно правомерное сомнение в его беспристрастности. Для вывода о наличии в конкретном деле законного основания усомниться в беспристрастности судьи мнение обвиняемого может учитываться, но оно не играет решающей роли. Определяющий фактор – уяснение того, могут ли опасения заинтересованного лица считаться объективно обоснованными» (решение Суда от 24 мая 1989 г. по делу «Хаушильд против Дании»). Однако эта общая формула не предопределила однообразие практики Суда.

Основная и при этом наиболее сложная сфера применения объективного критерия – это ситуации, когда судья, слушающий дело, участвовал в досудебном производстве по нему. Есть решения Суда, в которых такое участие рассматривается как несовместимое с беспристрастностью суда.

Однако имеется не менее длинный ряд решений, в которых Суд не посчитал участие судьи в досудебном производстве по делу основанием для сомнения в его беспристрастности в качестве судьи, участвующего в решении дела по существу [5].

Наибольшую сложность вызывает применение п. 3 ч. 1 ст. 16 ГПК РФ, когда судьи «лично, прямо или косвенно заинтересованы в исходе дела либо имеются иные обстоятельства, вызывающие сомнения в их объективности и беспристрастности».

С учетом сложности и многообразия жизненных явлений законодатель не пытается формулировать ни понятия личной прямой или косвенной заинтересованности в исходе дела, ни иных обстоятельств, вызывающих сомнение в беспристрастности судьи. Таким образом, правила, содержащиеся в п. 3 ч. 1 ст. 16 ГПК РФ, являются типичными ситуационными нормами.

О заинтересованности судьи можно говорить в тех случаях, когда он сам мог бы стать лицом, участвующим в деле, либо когда с вынесением решения и вступления его в законную силу судья (либо его близкие) приобретает некие выгоды.

В качестве оснований для заявления отвода судье по мотиву иных обстоятельств, вызывающих сомнение в его беспристрастности, могут выступать самые разные факты. Среди них – наличие трудовых отношений членов семьи судьи с организацией, являющейся лицом, участвующим в деле; личные дружеские либо, напротив, неприязненные отношения судьи с одной из сторон или ее родственниками; разное отношение судьи к участникам процесса, например, когда судья отклоняет обоснованные ходатайства одной из сторон и, напротив, удовлетворяет необоснованные ходатайства другой стороны; высказывание судьей в той или иной форме своего мнения по делу, которое находится в его производстве [6].

Установить косвенную заинтересованность судьи в исходе дела достаточно сложно. Для этого, как правило, необходимо выявить всю совокупность обстоятельств, из которых складывается подобная заинтересованность судьи.

Как и многие другие процессуальные вопросы, обеспечение беспристрастности суда тесно переплетается с проблемой злоупотребления процессуальными правами.

Так, по мнению A. B. Юдина, весьма распространенным злоупотреблением процессуальным правом является заявление безмотивных, надуманных отводов состава суда, а также прокурора, секретаря судебного заседания, эксперта, специалиста и переводчика. Данное поведение может быть направлено на срыв судебного заседания, на затягивание разбирательства дела, на передачу дела по подсудности в другой суд, если после отвода одного или нескольких судей замена судей или рассмотрение дела в данном суде становятся невозможными (п. 4 ч. 2 ст. 33 ГПК РФ). В случае отказа в удовлетворении заявления об отводе лицо надеется заранее поставить под сомнение будущий судебный вердикт, заложить в решение возможные основания для его отмены в апелляционном или кассационном порядке, создав у участников процесса и у судей вышестоящей инстанции сомнение в объективности состава суда, рассматривающего дело. В дальнейшем такие недобросовестные участники судопроизводства, получив неблагоприятное для себя решение, всегда могут апеллировать к тому, что высказанные ими предположения о заинтересованности судьи нашли свое подтверждение. При этом возможность проигрыша дела в силу объективных причин (например, отсутствия необходимых доказательств, необоснованности исковых требований) ими даже не обсуждается.

Основанием для таких злоупотреблений служит то, что большинство фактов, лежащих в основании заявления об отводе, не могут быть с достоверностью установлены и подтверждены каким-либо официальным путем.

Закон не требует от отводящего лица представления каких-либо доказательств, с достоверностью подтверждающих утверждаемые факты, говоря лишь о мотивированном отводе (ч. 2 ст. 19 ГПК РФ). Мотивировка поданного заявления не обязательно должна состоять в доказанности приводимых аргументов, она может выражаться и в простом наборе фактов, излагаемых в определенной последовательности.

Такая правовая регламентация оснований и процедуры отводов судей дает основания считать предпочтительней возможность отвода в действительности незаинтересованного судьи и рассмотрения дела другим судьей, чем отказ в удовлетворении заявления об отводе, не подтвержденного объективными доказательствами [7].

Возвращаясь к утверждению В. Я. Неказакова о том, что в России обеспечивается независимость суда, следует обратить внимание на порядок назначения мировых судей и смешанный принцип их финансирования. Определенные сомнения могут возникнуть.

Применительно к мировым судьям есть еще один аспект, связанный с отводами. На судебном участке работает один судья, если он еще и житель этого района, то скорее всего он постепенно приобретает эту пресловутую «иную заинтересованность» в значительном числе случаев.

Субъективный критерий беспристрастности, как следует из приведенного анализа правовых позиций Европейского суда, связан с личностными качествами и убеждениями судьи.

И в этой связи значимым представляется мнение А. И. Ковлера, судьи Европейского суда по правам человека, который на заседании Совета при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия отметил, что гражданский процесс выглядит в жалобах и как процесс, отмеченный определенным волюнтаризмом со стороны части судей, которые еще не преодолели стереотипы правосудия советского времени (имеется в виду склонность некоторых судей отдавать приоритет интересам государства и государственного сектора перед интересами отдельного индивида, даже если нарушение последнего очевидно). Немало жалоб, направленных в Страсбург из России, вписывается именно в проблематику конфликта частного и общественного интереса. В этой связи большой интерес представляет дело «Рябых против России» (52854/99, Постановление от 24 июля 2003 г.), когда вышестоящий суд пять раз отменял решение суда первой инстанции в пользу заявительницы по очень чувствительному для миллионов россиян делу – справедливой индексации вкладов в Сбербанк, «сгоревших» в 1991–1992 гг. Именно в отмене надзорной инстанцией обретенного в суде права (res judicata) усмотрел Европейский суд нарушение права на справедливое судебное разбирательство в силу создавшейся ситуации правовой неопределенности, растянувшейся на несколько лет.

Вероятно, только особые личностные качества судьи позволили обеспечить в конечном итоге право на справедливый суд.

Это свидетельствует о необходимости особого подхода к подготовке судейских кадров.

Хотя Европейский суд ни в одном из своих решений прямо не указывает на необходимость высокого профессионализма судей, но оно представляется определяющим в обеспечении независимости и беспристрастности суда.

Профессиональные качества и уровень компетентности судьи в определенной степени устанавливаются на стадии его назначения, так как кандидат на должность судьи сдает квалификационный экзамен и получает рекомендации соответствующей квалификационной коллегии судей.

Основу профессионализма и компетентности судьи составляет уровень юридического образования. Казалось бы, что все необходимое для обеспечения высокого качества подготовки юридических кадров предусмотрено уже в государственном образовательном стандарте, в соответствии с которым юрист должен не только уметь толковать и применять законы и другие нормативные правовые акты, принимать правовые решения и совершать иные юридические действия в точном соответствии с законом, но и обладать гражданской зрелостью и высокой общественной активностью, профессиональной этикой, правовой и психологической культурой.

На практике же реализация этих требований, особенно применительно к будущим судьям, сопровождается определенными трудностями.

По мнению В. В. Ершова [8], весьма важно срочно подготовить и принять предложения по созданию эффективной постоянно действующей системы обучения кадров для судов и судебного департамента: профильное обучение в школе – специализированное обучение в коллеже – специализированное обучение в вузе – подготовка кандидатов в судьи – обязательное повышение квалификации судей один раз в три года.

Сегодня в образовании должен преобладать компетентностный подход и обеспечиваться развитие практических навыков будущих юристов.

Практика показала высокую эффективность применения в обучении деловых игр, а также иных интерактивных методов, например, когда преподаватель по заданной теме только ставит вопросы, а студенты пытаются найти на них ответы, аргументировать свою позицию и принять собственное решение.

Переход от системы простого накопления знаний к приобретению умений и навыков проходит сложно. Кроме того, требования, предъявляемые к высшим учебным заведениям, в определенной степени противоречат этому подходу. Сегодня оценка вуза при аттестации все в большей мере основывается на тестовом контроле остаточных знаний студентов. В связи с этим очень актуально во многом справедливое мнение Б. В. Салихова [9] о том, что образование, основанное на «зазубривании», при котором тестированием остаточных знаний подменяют трудную, но необходимую работу по повышению качества образования и стимулированию инновационных подходов к образованию как основы повышения его качества, не соответствует требованиям по ускоренному инновационному пути развития страны и становлению современного развитого гражданского общества.

Независимый и беспристрастный судья не может сформироваться без практических навыков. Это особенно важно для процессуальных дисциплин. Гражданское процессуальное право нельзя освоить только путем запоминания норм ГПК РФ.

Даже рассмотрение понятия «независимый и беспристрастный суд» основано и на тексте закона, и на правовых позициях Европейского суда, и на судебной практике.

Сейчас идет формирование государственного образовательного стандарта по юриспруденции третьего поколения, который будет основываться на компетентностном подходе, но для качественной подготовки судейских кадров необходима дополнительная специальная подготовка по аналогии с ординатурой в сфере медицины.

Подводя итог, можно выделить следующие проблемные моменты в обеспечении независимости и беспристрастности суда: необходимо изменение подходов к подготовке кадров для судебной системы; совершенствование порядка назначения мировых судей; закрепление дополнительных мер по предотвращению злоупотребления процессуальными правами.

Примечания

1. Неказаков В. Я. Конституционно-правовые вопросы реализации в российском праве и правоприменительной практике статей 5 и 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (право на свободу, личную неприкосновенность и справедливое судебное разбирательство): Автореф. дис…. канд. юр. наук. М., 2005. С. 25.

2. Гражданский процесс: Учебник / Под ред. М. К. Треушникова. М., 2003. С. 68, 69.

3. Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под общ. ред. Л. А. Окунькова, Б. С. Крылова, A. C. Пиголкина и др. М., 1994. С. 380, 381.

4. Алисиевич Е. С. Толкование норм Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод как правомочие Европейского суда по правам человека: Автореф. дис…. канд. юр. наук. М., 2006. С. 3, 4.

5. Туманов В. А. Европейский суд по правам человека. Очерк организации и деятельности. М., 2001. С. 111–115.

6. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. М. С. Шакарян. М., 2003 (автор главы – А. Т. Боннер). С. 47.

7. Юдин A. B. Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве. СПб., 2005. С. 251–254.

8. Ершов В. В. Специализированная подготовка юристов для работы в судебной системе // Российское правосудие. 2006. № 3. С. 58–60.

9. Салихов Б. В. Несколько вопросов к методологии контроля знаний студентов, проводимого Центром тестирования профессионального образования // Официальные документы в образовании. 2006. № 36 (248). С. 57, 58.

Г. А. Жилин[3]3
  Доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного Суда Российской Федерации.


[Закрыть]
Судебная система России через призму практики Европейского суда по правам человека

Ратифицировав Конвенцию о защите прав человека и основных свобод (Федеральный закон от 30 марта 1998 г.), Российская Федерация признала обязательной юрисдикцию Европейского суда по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения нашей страной положений этих договорных актов. К числу защищаемых названной Конвенцией прав относится и право каждого на справедливое судебное разбирательство гражданско-правовых споров и уголовных дел (ст. 6). Именно нарушение этого права стало основной причиной обращения российских граждан и организаций в Европейский суд по правам человека в последующие после ратификации годы. Значительное количество таких обращений удовлетворяется, что заставляет более внимательно посмотреть на судебную систему России под углом зрения Европейского суда по правам человека.

Основные параметры судебной системы Российской Федерации непосредственно определяются ее Конституцией. Установив формы осуществления правосудия посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ст. 118), назвав три высших суда страны с возложением на них соответствующих полномочий (ст. 125, 126), Конституция РФ предопределила наличие в стране трех организационно независимых друг от друга федеральных звеньев судебной власти. Одно из них представляет Конституционный Суд РФ, который не имеет системы нижестоящих судебных инстанций, другое – Верховный Суд РФ, возглавляющий систему судов общей юрисдикции, третье – Высший Арбитражный Суд, стоящий во главе системы арбитражных судов. Такое построение судебной системы не препятствует эффективному обеспечению посредством правосудия прав и свобод, защищаемых Европейской конвенцией, соответственно оно ни прямо, ни косвенно не подвергалось сомнению в решениях Европейского суда по правам человека. Это существенный факт, поскольку иное означало бы наличие противоречий между Конституцией, имеющей высшую юридическую силу на территории Российской Федерации, и Европейской конвенцией, что поставило бы под вопрос саму легитимность участия нашей страны в данном международном договоре, поскольку ни один из них не может заключаться в противоречие с ее Основным законом.

Закрепление в Основном законе страны основных параметров судебной системы не препятствует специфике построения судов и судебных инстанций в Российской Федерации, относящихся к каждому звену судебной власти, ибо судебная система устанавливается также федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 118 Конституции РФ). Однако при этом законодатель не вправе создавать чрезвычайные суды, что прямо запрещено Конституцией РФ (ч. 3 ст. 118), при организации органов судебной власти он обязан следовать другим конституционным требованиям, гарантирующим эффективную реализацию права на судебную защиту как одного из основных неотчуждаемых прав и свобод человека. К числу этих требований относится признание и гарантия права на судебную защиту согласно общепризнанным принципам и нормам международного права как составной части российской правовой системы, обеспечение его самого правосудием, отвечающим критериям справедливости и эффективности (ст. 15 (ч. 4), 17, 18, 46 (ч. 1 и 2) Конституции РФ). Практика Европейского суда по правам человека также исходит из свободы государств – участников Европейской конвенции выбирать средства для организации судебной системы, но при этом предлагаемые внутренним правом каждого государства средства должны обеспечить выполнение национальной судебной системой требований ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод [1].

Под действие ст. 6 названной Конвенции подпадает деятельность любых национальных судов, если только на них возложены полномочия по определению гражданских прав и обязанностей или рассмотрение дел об уголовном обвинении. В частности, Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал, что наличия факта проведения процесса в Конституционном суде недостаточно для выведения его из сферы действия п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; судебный процесс в таком случае будет относиться к этой сфере, если его исход является определяющим для гражданских прав и обязанностей [2]. Через призму этой практики следует оценивать и российское конституционное судопроизводство.

Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации» в развитие положений ст. 125 Конституции РФ подробно регламентирует деятельность лишь одного федерального судебного органа конституционного контроля. Однако Федеральным конституционным законом «О судебной системе Российской Федерации» (ч. 4 ст. 4, ст. 27) к судам субъектов Российской Федерации отнесены их конституционные (уставные) суды, которые могут создаваться в каждом субъекте. Поскольку их создание не является обязательным и зависит от усмотрения регионов, в настоящее время они действуют лишь в малой части субъектов Федерации. Тем не менее эти суды входят в единую судебную систему страны, федеральный законодатель наделил их определенными полномочиями с признанием обязательности принимаемых ими решений, которые не могут быть пересмотрены другими судами. Вместе с тем, будучи органом государственной (судебной) власти соответствующего региона, они не находятся в инстанционном и организационном подчинении Конституционному Суду РФ, порядок рассмотрения ими дел устанавливается не федеральным законодательством, а законом субъекта Российской Федерации.

Конституционный Суд РФ и конституционные (уставные) суды в силу специфики конституционного судопроизводства не разрешают по существу конкретные материально-правовые споры, однако от решений этих судов по делам о нарушении конституционных прав в конкретном деле очень часто зависит само существование определенных прав и обязанностей субъектов таких споров. Соответственно, с учетом обстоятельств того или иного дела судебный процесс в конституционных (уставных) судах может подпадать под действие п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а значит, и под юрисдикцию Европейского суда по правам человека. И хотя до настоящего времени этим Судом не принималось решений, констатирующих нарушение права на справедливое судебное разбирательство органами судебного конституционного контроля Российской Федерации, подход федерального законодателя к организации конституционного судопроизводства в регионах не гарантирует сохранения такого положения и впредь.

Так, в настоящее время серьезной проблемой судебной практики является разграничение компетенции между судами общей и арбитражной юрисдикции, с одной стороны, и конституционными (уставными) судами субъектов Российской Федерации – с другой. Неопределенность в этом вопросе отрицательно влияет на доступность судебной защиты прав и свобод по определенной категории споров, иногда приводит к нарушению разумных сроков судопроизводства. Надлежащее же разграничение полномочий между федеральными судами и региональными конституционными (уставными) судами невозможно, пока органы судебной конституционной юрисдикции не будут созданы во всех субъектах Российской Федерации. Если допустить, что часть дел в регионах, где конституционные (уставные) суды созданы, будут рассматриваться только этими судами, а в других регионах только федеральными судами из-за отсутствия в них органов конституционного судебного контроля, то возникнет проблема существенных различий в процедуре судебной защиты одинакового права на территории всей страны, что не согласуется с принципом равенства всех перед законом и судом (ч. 1 ст. 19 Конституции РФ) [3]. Соответственно, если институт региональной конституционной юрисдикции в условиях России действительно необходим, федеральный законодатель должен включить региональный конституционный (уставный) суд в качестве обязательного элемента судебной системы страны.

При решении этого вопроса следует учитывать, что в тех регионах, где конституционные (уставные) суды созданы и действуют, они вносят значительный вклад в обеспечение защиты прав и свобод граждан и организаций, в укрепление законности и правопорядка [4]. Практика показывает, что они не только выступают в качестве хранителя конституции (устава) соответствующего субъекта Федерации, но и при необходимости синхронизируют региональное законодательство в соответствии с федеральным, обеспечивая этим и верховенство Конституции РФ. Не случайно при уяснении смысла своего Основного закона, на соответствие которому проверяется оспариваемый акт, и при аргументации принимаемых решений названные суды часто используют положения федеральных конституционных и иных норм, а также правовые позиции Конституционного Суда РФ. Такой способ гармонизации правовой системы страны в условиях федеративного государства более предпочтителен, поскольку не связан с прямым федеральным вмешательством и обеспечивает разумный баланс между интересами центра и регионов.

Не выглядит безупречной позиция законодателя и в вопросах регулирования системы федеральных судов. Вызывает недоумение уже то обстоятельство, что до настоящего времени действует Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», в котором содержатся нормы, относящиеся к установлению системы судов общей юрисдикции, их полномочиям, порядку образования и деятельности. Это не только выглядит явным анахронизмом, но и не согласуется с положениями ч. 3 ст. 118 и ч. 3 ст. 128 Конституции РФ, которые требуют в таких случаях принятия федерального конституционного закона. Требования к форме закона соблюдены при принятии федеральных конституционных законов «О судебной системе Российской Федерации», «О военных судах Российской Федерации», «Об арбитражных судах в Российской Федерации», в которых конкретизированы положения Конституции РФ о судебной системе страны в целом, о полномочиях Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда, стоящих во главе системы судов общей и арбитражной юрисдикции. Однако дело не только в форме, но и в содержании всех перечисленных нормативных актов, которое также вызывает вопросы, и относится это в первую очередь к существенным отличиям в организации системы судов двух названных юрисдикции.

Так, система арбитражных судов отличается простотой и логической последовательностью судебных инстанций. Ее изначальным элементом является арбитражный суд, юрисдикция которого распространяется на территорию соответствующего субъекта Российской Федерации. Он выступает в роли суда первой инстанции и суда по пересмотру принятых им судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам. Далее следуют организационно обособленные арбитражные апелляционные суды, созданные в 20 судебных округах, и федеральные арбитражные суды округа, являющиеся кассационной инстанцией и действующие в 10 округах. Во главе же системы арбитражных судов стоит Высший Арбитражный Суд. Это преимущественно суд надзорной инстанции, наделенный полномочиями выступать также в роли суда первой инстанции, но к его ведению в таком качестве отнесено незначительное количество дел особой важности (ст. 10 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации», ч. 2 ст. 34 АПК РФ).