Текст книги "«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории"

Современное для А.К. Киркора XIX столетие оценено им весьма противоречиво, возможно, под влиянием общественно-политических процессов, происходивших в белорусско-литовских губерниях Российской империи.

Пристальное внимание он сосредоточил на Отечественной войне 1812 г. Нашествие Наполеона автор сравнил с военными событиями 1654–1667 гг. и Северной войны 1700–1721 гг., указав на разорение белорусских земель войсками Алексея Трубецкого и Петра Великого. В тексте можно прочитать об арьергардных сражениях русской армии, предательстве дворянства и иезуитов, поверивших в обещание Наполеона, данное им в Витебске: «я устрою (здесь) Польшу», мародерах и фуражирах французской армии, голоде среди населения. Очень реалистично автор описал переправу «Великой армии» через Березину у деревни Студенка: «Ужасный вид представляла Студенка: деревня до основания сожжена, жители разогнаны, поля залиты кровью, устланы трупами, тяжело ранеными, издающими дикие звуки ропота, мольбы; мороз трескучий выколачивал душу из полуобнаженных тел. Вода в Березине поднялась до неимоверной высоты, потому что в воду сбрасывали людей, лошадей, экипажи и т. п.»[505]505
  Там же. С. 315


[Закрыть]. При этом был задан риторический вопрос, не получивший ответа в истории: «Куда Чичагов дел имущество, награбленное в Несвиже?» [506]506
  Там же. С. 310–316.


[Закрыть]. А.К. Киркор продемонстрировал пророссийскую позицию, осудив переход польского дворянства на сторону Наполеона. При этом он приветствовал амнистию, объявленную Александром I в Манифесте от 12 декабря 1812 г., которая «предотвратила эмиграцию, всегда и везде столь пагубную для государства»[507]507
  Там же. С. 313.


[Закрыть].

Следуя официальной оценке, Адам Киркор назвал восстания 1830–1831 гг., 1863–1864 гг. «мятежами», инспирированными извне европейскими державами. По его мнению, «…тысячи убитых в сражениях, множество расстрелянных и повешенных, тысячи сосланных в каторгу и Сибирь, сожжение и опустошение многих селищ, выселение целых деревень, лишение жителей дворянского сословия, права приобретения имений, права государственной службы, ограничение числа воспитывающихся в военных учебных заведениях, приостановление введения благодетельных реформ, коими пользуются внутренние губернии, как напр. земства, гласного судопроизводства и пр. – вот грустные последствия увлечений п легкомысленной веры в заграничные подстрекательства»[508]508
  Там же. С. 96.


[Закрыть]. Биография Киркора свидетельствует, что его дворянский салон в Бильна еженедельно собирал прогрессивную местную интеллигенцию и играл важную роль в культурной жизни края. В литературоведении этот салон представлен как кружок польско-белорусских писателей и поэтов. В 1858 г. члены кружка под руководством Адама Киркора подготовили к приезду в Вильна императора Александра II сборник статей, стихов, получивший название «Виленский альбом» [509]509
  В память пребывания государя императора Александра II в Вильне, 6 и 7 сентября 1858 г.: сб-к. Вильна: Виленск. археол. комис., 1858. 21 с.


[Закрыть]. Патриотическая польская интеллигенция посчитала этот факт изменой и обрушилась с критикой на писателя и его сподвижников: «Известный польский публицист того времени, Юлиан Клячко, издал по этому случаю резкий памфлет «Odstępcy»; другой патриот, Корнелий Уейский, несколько позднее автор знаменитой революционной песни «Z dymem pożarów», написал не менее ожесточенное нападение, где карает Одынца, Игнатия Ходзьку, Николая Малиновского, Киркора и кстати Коротынского…»[510]510
  Пыпин А.Н. История русской этнографии. Т. 4: Белоруссия и Сибирь. Минск: Беларус. Энцыкл., 2005. С. 94.


[Закрыть]. Впоследствии Киркор пытался в Петербурге издавать газету «Новое время», чтобы сблизить русскую и польскую интеллигенцию. Однако его не приняли ни демократические, ни консервативные слои столичного общества.

Конец жизни А.К. Киркора трагичен. Он умер в Кракове в полном одиночестве и глубокой бедности. Но его работы о Беларуси стали важным вкладом в развитие белорусоведения. Историческая концепция, представленная в «Живописной России» и др. работах А.К. Киркора, закрепляла в массовом сознании образованных кругов российского общества убеждение о самостоятельности белорусского народа, его праве на свое, отличное от других этносов, прошлое и свой особый язык. Приведенные им факты, оценка ряда событий впоследствии были приняты представителями как либерального течения российской историографии, так и белорусскими национально-ориентированными историками.

«Свои», «Другие», «Чужие»: взаимодействие и сосуществование

Свои «чужие» или чуждые «свои»: образ этнических меньшинств Беларуси в этнографической литературе XIX в.

С.А. Захаркевич

В XIX в. происходила институционализация белорусской этнографии, вызванная необходимостью объяснить своеобразие региона на западных рубежах империи. Еще в начале века в губернских газетах и приложениях к ним начали появляться сюжеты в формате околохудожественных рассказов об отдельных элементах белорусской культуры, эти публикации предназначались для развлечения публики. К середине столетия этнографических описаний белорусов становится все больше и они все более начинают приобретать научный характер. Этот процесс протекал в рамках активной конкуренции польской и русской этнографической – и шире – политической мысли за белорусское «этнографическое поле». Основной темой было описание культурного своеобразия белорусов в широком смысле, что в конечном итоге формировало доказательную базу существования отдельного белорусского этноса и самостоятельного белорусского языка. Таким образом, процесс научного изучения региона был сильно политизирован, увязан с национальными движениями, что крайне усложняло и без того непростую научную задачу.

В описательные нарративы о белорусских крестьянах, их языке, одежде, занятиях, фольклоре, ритуалах и практиках практически сразу стали вписываться небольшие, а порой и довольно значительные по объему сюжеты о евреях, татарах, цыганах и других этнических группах, присутствовавших в регионе. По-видимому, объяснить это только лишь реальным их присутствием в белорусской картине мира и повседневности недостаточно, т. к. некоторые этнографы просто игнорировали их, описывая лишь белорусов[511]511
  Яленская Э. «Нарадзілася я на Палессі…»: фальклорна-этнаграфічная спадчына. Мінск: Беларуская навука, 2019. 374 с.


[Закрыть]. Однако этнические меньшинства Беларуси очень хорошо оттеняли своеобразие культуры белорусов, выполняя инструментальную функцию в эффективном решении задачи доказательства существования отдельного белорусского этноса. Они являлись «своими чужаками», на фоне которых белорусскость была очевидной. «Нарисовать для себя портрет чужака – соседа, чужестранца или иноверца – то есть в некотором смысле осознать само себя, собственную уникальность и своеобразие»[512]512
  Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М.: Индрик, 2005. С. 7.


[Закрыть]. Этот прием в первой трети XX в. знаменитый польский этнолог Ю. Обребский назвал «портрет с негатива» – совокупность черт воображаемого «Чужого», как антоним образцовых черт собственной культуры. Очень выпукло этот инструмент виден в работе Е.П. Тышкевича: «Местные крестьяне красотой не отличаются. Они здоровые, но ленивые, не беспокоящиеся о своей собственности и к чужой не безразличные. Основной причиной этому является влияние евреев, очень распространенное среди местных деревенских жителей»[513]513
  Тышкевич Е.П. Описание Борисовоского уезда. Минск: Национальная библиотека Беларуси, 2018. С. 107.


[Закрыть].

Анализируя краеведческую, историческую и этнографическую литературу обозначенного периода, можно четко увидеть, как этнические меньшинства из плоскости безопасности государства, отраженной в работах офицеров Генерального штаба Российской империи, постепенно перетекают в необходимый элемент общих этнографических и исторических трудов М. Анимеле, А. Киркора, А. Сементовского и других исследователей.

Офицеры Генштаба во всех работах характеристику жителей делали на основании этнического (в трудах используется термин «племенного»), языкового и религиозного принципа. Традиционно офицеры выделяли славянское население, в которое включали белорусов, поляков и русских. Однако старообрядцы фактически остались без внимания. Причиной этому можно назвать относительно небольшую численность этой группы, и, возможно, игнорирование их как определенного стратегического и тактического ресурса во время военных действий. Военные аналитики внесли в тексты своих отчетов стереотипные сведения о свальном грехе староверов и отсутствие в их сообществах института семьи[514]514
  Захаркевіч С.А. Этнічныя вобразы Беларусі ў апісаннях афіцэраў Генштаба Расійскай імперыі ў 40-х – пачатку 50-х гг. XIX ст. // Историческое наследие Беларуси: выявление, сохранение и изучение. Минск: БелНИИДАД, 2013. Ч. 2. С. 26.


[Закрыть]. Это явно свидетельствовало об отсутствии как стремления к объективному и всестороннему анализу, так и прямого контакта со старообрядцами на белорусских землях.

Попробуем проанализировать как описывались отдельные этнические меньшинства после работы офицеров Генштаба в хронологическом порядке.

Крупнейшим этническим сообществом после белорусов были евреи. Первым из белорусских этнографов о евреях написал в своих дорожных заметках «Очерки по Полесью и белорусскому краю» П.М. Шпилевский[515]515
  Шпилевский Павел Михайлович (1823–1861), писатель-этнограф, публицист, литературный и театральный критик, популяризатор народного культурного наследия белорусов. Печатал свои дорожные заметки «Путешествие по Полесью и белорусскому краю» в журнале «Современник». Его литературный стиль пользовался популярностью.


[Закрыть]. В своем тексте он уделил довольно много внимания евреям. Сам выходец из Беларуси, он вряд ли просто так обращал бы внимание на привычный элемент местного культурного ландшафта. Однако, его «роуд-муви» было рассчитано на российского столичного читателя, живущего за пределами еврейской черты оседлости. Во-первых, уже в начале книги автор стал употреблять термин «жид» по отношению к еврею-попутчику. Шпилевский, описывая его ум и европейский опыт жизни использовал довольно распространенный стереотип: «…по всему видно, что жид наш был исключением из числа тех жидов, на которых мы обычно смотрим с каким-то инстинктивным пренебрежением»[516]516
  Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью и белорусскому краю; предисл., состав. С.А. Кузняева. 2-е изд. Минск: Полымя, 2004. С. 5.


[Закрыть]. Проезжая Тересполь, он замечает, что постоянно встречал «пейсы, войлочные шляпы, шапки из меха (несмотря на лето) и латаные-перелатанные туфли». Там же известный публицист сделал интересное замечание: «… с Тересполя начинаются уже простые поселения полесян, перемешанных с племенем израильским, составляющим немалую часть народонаселения Западной России»[517]517
  Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью… С. 15.


[Закрыть]. Путешественник довольно подробно сосредоточился на евреях-факторах, их роли и функциях в обществе. Также он фиксирует знаменитый стереотип об особом запахе евреев: «…обдает Вас запахом селедки, лука и чеснока… Провоцирует собственным туземным запахом…»[518]518
  Там же. С. 30.


[Закрыть]. Также он добавлял деталей в описание внешнего вида: «…рассекал воздух широкими рукавами длиннокрылых лапсердаков»[519]519
  Там же. С. 31.


[Закрыть]. Описывая несвижских евреев, Шпилевский использовал эпитет «лохматое племя», а также подчеркнул состоятельность евреев-торговцев, скупающих сырые кожи, пеньку, лен и другие продукты[520]520
  Там же. С. 60.


[Закрыть]. Рассказывая о минских евреях, автор повторял уже знаменитый сюжет о том, что евреи спаивают белорусов «умея влезть в душу простому мужику», а также хитростью и обманом покупают у крестьян все гораздо дешевле реальной стоимости[521]521
  Там же. С. 101–102.


[Закрыть]. Этот сюжет был крайне популярен в текстах о евреях как центральной[522]522
  Державин Г.Р. Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта Евреев (1800) // Собрание сочинений. Т. 7. СПб.: Типография императорской Академии наук, 1872. С. 229–332.


[Закрыть], так и региональной политической элиты Российской империи[523]523
  Записка о хозяйственном положении Могилевской губернии, Всеподданнейше поднесенная Могилевским гражданским губернатором Муравьёвым. 1830 г. // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 109. Д. 329. Л. 5.


[Закрыть].

Хронологически следующим, кто уделил в своем исследовании внимание евреям, был М.В. Без-Корнилович[524]524
  Без-Корнилович Михаил Осипович (1796–1862), выходец из белорусских земель, историк, краевед и этнограф, военный топограф и статистик, генерал-майор. Описывал традиционную культуру белорусов.


[Закрыть]. В своей работе он выделил для них особый раздел, но пассажи о них встречаются по тексту и в местах, посвященных белорусам. Образ евреев у Без-Корниловича в целом негативен, подчеркивается их способность к торговле: «предприимчивые, любопытные, проницательные. […] Чтобы достичь желаемого, считают что разрешены все средства: унижаются, льстят, просят, подкупают, и редко не успевают в своих намерениях. Заранее рассчитают барыши, которые может доставить предпринимательская операция…»[525]525
  Без-Корнилович М.О. Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений, к ней же относящихся. СПб.: Типография III Отд. Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1855. С. 250.


[Закрыть]. Без-Корнилович репрезентирует популярный в то время в элите Российской империи тезис о негативном воздействии евреев на крестьян-белорусов: «евреи имеют сильное влияние на благосостояние крестьян. […] (Крестьяне Беларуси – С.З.) По своей добродушной простоте, не замечают того, что евреи живут и богатеют их же имуществом, приобретенным тяжелым трудом! […] водку, хвалами и лестью, к тому дурманящим легковерных хозяев, что те […] им продают за половину цены…»[526]526
  Там же. С. 242–243.


[Закрыть]. Автор отмечает общие черты еврейской культуры, вспоминает о шабаше (имеется в виду шаббат, но автор использует именно термин «шабаш» – С.З.), основные блюда, главные занятия, внешний вид и сильную религиозность.

Собственное описание евреев и отношение к ним сделал А. Сементовский в авторском этнографическом обозрении Витебской губернии[527]527
  Сементовский Александр Максимович (1821–1893) – экономист-статистик, краевед, этнограф, археолог, общественный деятель, посвятивший значительную часть своей жизни изучению Витебского края. С 1863 г. избран секретарем (руководителем) Витебского Статистического Комитета, совмещая в течении 6 лет, работу в комитете со службой в лесничестве и с работой в качестве редактора «Витебских Губернских ведомостей», раздела «Неофициальная часть», и редактором «Памятных книжек Витебской губернии».


[Закрыть]. В отличие от вышеупомянутых авторов, Сементовский дает много статистики по историческим периодам и населенным пунктам (доводит о 87.760 евреев в губернии), его текст кажется более научным, однако и он не обходится без стереотипов: «еврей, как паук, раскинет собственные сети…»[528]528
  Сементовский А.М. Этнографический обзор Витебской губернии. СПб.: Типография М. Хана, 1872. С. 58–59.


[Закрыть], «…народ этот сохранил грязь, дающую их домам, одежде и даже телу отвратительный запах…»[529]529
  Там же. С. 66.


[Закрыть].

Он также поддержал традиционный тезис о способности последних «спаивать белорусов с помощью хитрости и обмана»[530]530
  Там же. С. 11.


[Закрыть]. Подробно описывает занятия евреев, делая вывод, что вся торговля в губернии захвачена ими.

Тем не менее, в тексте Сементовского впервые появляется история появления евреев на белорусских землях, дается целостный исторический очерк их миграции [531]531
  Сементовский А.М. Этнографический обзор… С. 62.


[Закрыть]. Автор упоминает о наличии несколько религиозных течений среди евреев-миснагидов и хасидов, а также сделал небольшой исторический экскурс в этот вопрос[532]532
  А.М. Сементовский впервые отражает в этнографической работе религиозные и идеологические противоречия между сторонниками традиционного равви-нистского иудаизма и хасидизма, опирающихся на идею о авторитете цадиков.


[Закрыть].

Несколько сюжетов о евреях добавил в историографию в 1874 г. этнограф и фольклорист Юлиан Фомич Крачковский в своей работе «Быт западно-русского крестьянина», в основном посвященной традиционной духовной культуре белорусов[533]533
  Крачковский Юлиан Фомич (1840–1903), фольклорист, этнограф, историк, педагог, краевед, археограф. Председатель Виленской археографической комиссии и музея (1888–1902).


[Закрыть]. Так, он подал сюжет о пожаре в еврейском доме в городке Цирники Минской губернии, который не хотели тушить местные крестьяне не смотря на все просьбы хозяина, считая, что это божественное предопределение[534]534
  Крачковский Ю.Ф. Быт западного русского селянина // Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1873. Кн. 4. С. 150–151.


[Закрыть]. Как раз эта история дает аргумент в пользу тезиса об использовании темы этнических меньшинств как фона для отражения своебразия белорусской культуры.

В конце своей работы Крачковский подал запись былички о евреях, которые оказывались в различных комических ситуациях, а белорусские крестьяне их поучали, обманывали и издевались[535]535
  Там же. С. 208.


[Закрыть]. Ее можно рассматривать через призму компенсации еврейской хитрости.

Известный историк и публицист Адам Киркор[536]536
  Киркор Адам Гонорий (1818–1886), историк, этнограф, публицист, издатель. Член Виленской археологической комиссии, Русского географического общества, редактор и издатель ряда важнейших журналов и газет: «Teka Wileńska», «Kurier Wileński», «Новое время» и др.


[Закрыть] продолжил идею А. Сементовского о неотъемлимой связи исторических судеб этнических меньшинств с белорусами. Этот тезис нашел воплощение в историческом экскурсе о евреях. Автор более внимательно и взвешено описывает их историю и культуру и делает даже смелые выводы: «нам однако кажется, что литовские евреи лучше, чем другие (имеется в виду евреи Царства Польского, русские, немецкие и австрийские – С.З.)…»[537]537
  Живописная Россия: Отечество наше в его зем., ист., плем., экон., и быт. значении: Литов, и Белорус. Полесье: Репринт. Изд. 1882. Минск: БелЭн, 1994. С. 17.


[Закрыть]. Киркор замечает о еврейском патриотизме к месту проживания, их честности и порядочности.

Один из самых больших по объему и фактическому материалу текстов о евреях написал А.С. Дембовецкий в своей фундаментальной работе о Могилевской губернии – 89 страниц, посвященных исключительно истории и культуре евреев[538]538
  Дембовецкий Александр Станиславович (1840–1920), могилевский губернатор, этнограф. Один из самых эффективных руководителей Могилевской губернии за все время ее существования. Руководитель авторского коллектива фундаментального труда о Могилевской губернии «Опыт описания Могилевской губернии».


[Закрыть]!

В работе дается невероятный исторический обзор расселения евреев со времен Древнего Израиля, особо выделялась их история в Речи Посполитой, подготовлен специальный раздел, посвященный быту и особенностям жизни, определив девять главных черт, отличающих евреев от белорусов. Автор дал краткую характеристику так называемой «пантофлиевой почте», выделяет и описывает виды еврейских братств[539]539
  Дембовецкий А.С. Опыт описания Могилевской губернии в историческом, физико-географическом, этнографическом, промышленном, сельскохозяйственном, лесном, учебном, медицинском и статистическом отношениях. В 3-х кн. Кн 1. Могилев, 1882. С. 735–736.


[Закрыть]. А. Дембовецкий первый из исследователей подробно описал внешний вид и внутреннее убранство еврейского дома, содержательный анализ еврейской кухни с названиями блюд и рецептурой (правда, стоит отметить, что часть материалов повторяет слово в слово прежние тексты, например Шпилевского)[540]540
  Там же. С. 745–748.


[Закрыть]. По своей сути, это первый комплексный анализ истории и культуры евреев на белорусских землях.

Один из крупнейших этнографов рубежа XIX–XX вв., Е.Р. Романов[541]541
  Романов Евдоким Романович (1855–1922), белорусский этнограф, археолог и фольклорист. Член Русского географического общества (1886), Московского общества любителей природоведения, антропологии и этнографии (1888), Московского археологического общества (1890). Автор первого фундаментального многотомного издания о этнографии белорусов «Белорусский сборник» (вышло 10 томов). Считается одним из основоположников и классиков белорусской этнографии.


[Закрыть], в фундаментальном обзоре Витебской губернии в 1898 г. лишь вскользь дал небольшое упоминание о евреях, где подал самые общие сведения. Это немного удивляет, так как сам автор фиксирует, что евреев было 11 % от всего населения, а их доля в городах составляла 45 %[542]542
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии // Памятная книжка Витебской губернии на 1898 год. Витебск: Губернская типография, 1898. С. 97–98.


[Закрыть]. Можно только предполагать, что занимаясь практически профессионально этнографией белорусов, Романов не желал отвлекаться на темы, не связанные с ними.

Другой выдающийся белорусский этнограф П.В. Шейн[543]543
  Шейн Павел Васильевич (1826–1902), один из крупнейших белорусских этнографов и фольклористов. Оказал серьезное влияние на целое поколение белорусских этнографов последней четверти XIX в. Считается одним из основоположников и классиком белорусской этнографии.


[Закрыть] в своей знаменитой работе о традиционной культуре белорусов «Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края» не дает специальных материалов о евреях, однако приводит сказку «Мужик Роман и жиды», которая по своему смыслу не отличается от былички в работе Крачковского – мужик-белорус обманывает хитрых и алчных евреев[544]544
  Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-западного края. Т. 2. СПб.: Тип. Имп. Академии наук, 1893. С. 300–304.


[Закрыть].

Несколько быличек о евреях привел Е.Р. Романов в работе «Материалы по этнографии Гродненской губернии» – «Жид-вояка», «Жидовские страхи». Как и в материалах П.В. Шейна в них в сатирической форме подаются общие этнические стереотипы о евреях – их алчности, хитрости и др.[545]545
  Материалы по этнографии Гродненской губернии / под ред. Е.Р. Романова. Вып. 2. Вильна: изд. Упр. Виленского учебного округа, 1912. С. 330, 382.


[Закрыть]

В начале XX в. краткие сведения о евреях Сенненского въезда дал К. Аникиевич[546]546
  Аникиевич Кирилл Тимофеевич, белорусский этнограф и фольклорист. Был постоянным корреспондентом Е.Р. Романова.


[Закрыть]: статистические данные и общеизвестные сведения о внешнем виде и занятиях[547]547
  Аникиевич К.Т. Сенненский уездъ Могилевской губернии. Опытъ описания в географическом, историческом, этнографическом, бытовом, промышленном и статистическом отношениях. Могилев: Могилевскій губернскій статистическій комитетъ, 1907. С. 105.


[Закрыть].

Анализ текстов этнографов о евреях позволяет увидеть тенденцию изменения образа и оценки этой этнической группы от подозрительных и неблагонадежных в первой половине XIX в. к культурно своеобразной общности, количественно крупной и экономически значимой для белорусского региона. Стереотипы и страхи о евреях, распространенные среди элиты Российской империи в начале XIX в., благодаря популярности этнографических работ получили широкое распространение и прочно вошли в сознание белорусского общества. Отрицательный образ евреев явно оттенял все «прекрасные» черты белорусов.

Вторым этническим меньшинством, которое вызвало значительное внимание этнографов и краеведов Беларуси стали русские старообрядцы. Следует подчеркнуть, что большинство авторов называет их именно «великороссами», «русскими» и лишь затем, по тексту уточняет, что речь идет о старообрядцах.

Н. Анимелле[548]548
  Анимелле Николай, белорусский этнограф и археолог. Написал одну из первых этнографических работ о белорусах – «Быт белорусских крестьян».


[Закрыть], В. Сырокомля[549]549
  Сырокомля Владислав (1823–1862), настоящее имя – Людвик Владислав Франтишек Кондратович, белоруский поэт, краевед, публицист. Писал на польском языке.


[Закрыть] и П. Шпилевский не вспоминали старообрядцев. Сырокомля и Шпилевский просто не проезжали через их поселения. Однако Николай Анимелле описывает старообрядцев, не различая их с белорусами, лишь определяя, что одни православные (описания совпадают со старообрядцами), а вторые католики – «поляки»[550]550
  Анимелле Н. Быт белорусских крестьян // Этнографический сборник Имперского Русского географического общества. СПб., 1854. Вып. 2. С. 131–133.


[Закрыть]. Однако интерес представляет тот факт, что он не видит разницы между белорусами и старообрядцами, хотя их материальная культура и язык отличались серьезно, и эта культурная дистанция сохранилась до конца XX в. А вот Без-Корнилович, чья работа представляла официальное мнение в отношении Беларуси и была напечатана в Третьем отделении императорской канцелярии, считал, что «народонаселение Белоруссии состоит из отдельных племен россиян-старообрядцев, латышей, лютеран, белорусов и евреев»[551]551
  Без-Корнилович М.О. Исторические сведения… С. 237.


[Закрыть]. Под россиянами он понимал исключительно «старообрядцев или раскольников». Одним из первых дал довольно развернутую истории миграции на белорусские земли, вспомнил о двух «выгонках» старообрядцев из Ветки (1735 г. Я. Сытина, 1764 г. Е. Маслова). Исторический образ старообрядцев у М. Без-Корниловича скорее негативный: «для прекращения зла, которое могло бы произойти в народе от распространения в нем различных раскольничьих сект и кривых сплетен, вредных для нравственности и православной веры…»[552]552
  Там же. С. 237.


[Закрыть]. Однако в конце описания он делает довольно позитивный вывод: «старообрядцы трезвые, управляющие, трудолюбивые, но гордые и недоверчивые; среди них честное слово подлиннее всяких письменных обязательств. В домах и одежде соблюдают чистоту и опрятность; любят жить в достатке, занимаются домостроением, пчеловодством, извозом; по деревням скупают мед, воск, сушеные белые грибы, холст, нитки; у помещиков в садах закупают яблоки, груши, ягоды: развозят их по городам и городкам вместе с овощами, занимаются овощеводством в предместьях городов»[553]553
  Там же. С. 240.


[Закрыть].

Секретарь Витебского губернского статистического комитета А. Сементовский выделял старообрядцев среди «народов славянского племени» (белорусов и поляков). Причем Сементовский называл старообрядцев великорусскими, однако добавлял, что к ним нужно также присоединить различные группы русских (пленные, беглые, мигранты и др.), которые приезжали в разные исторические времена.

Однако, говоря о русских, А. Сементовский основное внимание уделял именно старообрядцам. Именно он зафиксировал в этнографических текстах стереотип о распущенности беспоповцев: «раскольники не признают святости брака и вообще мало ценят супружескую связь; женщины-раскольницы, в свою очередь, не придают большой ценности девичеству и супружеской верности; так называемый свальный грех между ними дело обычное…»[554]554
  Сементовский А.М. Этнографический обзор Витебской губернии. С. 20.


[Закрыть]. Однако также выделил некоторые черты их культуры, сохранившиеся до середины XX в.: антропологические различия и одежда, дома внешне и изнутри тоже были отличными от белорусских. Так, например, он писал (повторяя слова священника Волкова), что «раскольники в Витебской губернии селились на пустых местах помещичьих владений… выбирая преимущественно места лесистые, самые глубокие и уединенные трущобы»[555]555
  Там же. С. 17.


[Закрыть]. Стоит вспомнить, что именно в работе А. Сементовского был помещен фотоснимок старообрядцев Витебской губернии. Он был сделан известным белорусским фотографом Михаилом Кустинским специально к знаменитой Всероссийской этнографической выставке 1867 г.[556]556
  Лобачевская О.А. Фотографическое наследие М.Ф. Кустинского (1829–1905) в собрании отдела рукописей библиотеки Вильнюсского университета // VI Лепельскія чытанні. Матэрыялы навук. – практыч. канф. Мінск: Медысант, 2014. С. 108–128.


[Закрыть]

Ю.Ф. Крачковский при описании ярмарки в Миорах вспоминал старообрядцев, которые продавали там яблоки, пряники и булки[557]557
  Крачковский Ю.Ф. Быт западного русского селянина. С. 155.


[Закрыть].

А. Киркор также называл старообрядцев великороссами. Его описание этой этнической группы очень сильно напоминает текст Сементовского[558]558
  Живописная Россия. С. 284.


[Закрыть]. Однако значительного внимания старообрядцам он не уделяет, ограничиваясь фактически одной страницей текста.

Старательно и кропотливо описал старообрядцев Беларуси А. Дембовецкий, посвятив им 25 страниц текста[559]559
  Дембовецкий А.С. Опыт описания Могилевской губернии. Кн. 1. С. 653–678.


[Закрыть]. Как и в отношении евреев, Дембовецкий дает сами большой очерк по старообрядцам среди всех этнографов и краеведов. Автор обширно и очень подробно представил исторический обзор заселения Ветки, потом повторил тезис об антропологическом и культурном отличии половцев от белорусов. Надо отметить, что Дембовецкий фактически первым поднял вопрос о сильной экономической заинтересованности шляхты в миграции старообрядцев[560]560
  Дембовецкий А.С. Опыт описания Могилевской губернии. Кн. 1. С. 664–665.


[Закрыть]. Очень подробно автор описывает промыслы и занятия старообрядцев, отдельно выделив торговлю, отходный промысел, извоз, земледелие, садоводство и огородничество, промысел судоводства и лоцманства, плотничество, строительство и другие виды труда [561]561
  Там же. С. 668–671.


[Закрыть]. Значительное место в описании принадлежит семейным обрядам поповцев – рождению, свадьбе и похоронам. Так подробно и научно никто из белорусских этнографов и краеведов XIX в. старообрядцев не изучал.

Е.Р. Романов, также повторяя название «великороссы», приводит полностью общие сведения о старообрядцах Витебской губернии, однако, ссылаясь на статью князя В.М. Долгорукова в «Витебских губернских ведомостях» за 1890 г., фиксирует подозрения в разбоях, грабежах и конокрадстве[562]562
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии. С. 101.


[Закрыть]. В своей самой известной работе об этнографии белорусов – «Белорусском сборнике» – Романов в V выпуске, посвященном заговором, апокрифам и духовным стихам, приводит восемь старообрядческих духовных песен[563]563
  Белорусский сборник. Вып. V. Заговоры, апокрифы и духовные песни. / Собрал Е.Р. Романов. Витебск: Типо-Литография Г.А. Малкина, 1891. С. 438–443.


[Закрыть].

К.Т. Аникиевич также предоставляет общие сведения о старообрядцах, добавив новое о моделях и процессе создание хуторов: «…они живут […] иногда отдельно в поселке или починке, построенной в свое время в лесу и имеющих название от основателя его, какого-нибудь Думина, Горелова и т. д…»[564]564
  Аникиевич К.Т. Сенненский уездъ Могилевской губернии. С. 104–105.


[Закрыть].

В материалах об этнографии Гродненской губернии Е.Р. Романов приводит быличку о старообрядцах – «Москаль-косарь»[565]565
  Материалы по этнографии Гродненской губернии. С. 381.


[Закрыть]. В современном этнографическом полевом материале фиксируется термин «москаль», как известный и широко распространенный по северной часть Беларуси экзоэтноним, которым белорусы называли русских старообрядцев-беспоповцев[566]566
  Внуковіч Ю.І., Захаркевіч С.А. Паўсядзённая культура «старавераў» у беларуска-літоўска-латышскім памежжы (на падставе палявых этнаграфічных матэрыялаў) // Беларусь праз прызму рэгіянальнай гісторыі: Браслаўскія чытанні: (да 950-годдзя горада Браслава): зб. навук. арт. Мінск: Беларуская навука, 2016. С. 157–159.


[Закрыть].

В отношении культуры старообрядцев, как и в ситуации с евреями, также заметна динамика усложнения восприятия образа этой группы этнографами и краеведами к концу XIX – началу XX в. В работах конца века практически не встречаются распространенные стереотипы и подозрения первой половины XIX в., которые не соответствовали действительности.

Практически все этнографы и краеведы XIX в. на территории Беларуси обращали также внимание на цыганское меньшинство, которое настолько сильно отличалось своим внешним видом и кочевым образом, а также специфическими занятиями, что активно вошло в белорусский традиционный фольклор в качестве классического «чужака», которым пугали детей, который «оттенял» существующие нормы морали. Фигура цыгана вошла в рождественские ритуалы, свадебный обряд и стала обязательным элементом белорусской батлейки[567]567
  Батлейка – белорусский народный театр кукол на библейскую и бытовую тематику, получивший распространение с начала XVI в.


[Закрыть]. Н. Анимелле в одной из самых ранних работ о традиционной культуре белорусов описал практику крестьян обращаться за гаданием к цыганкам, которые за большую награду и через манипулирование обманывают их. Однако автор подчеркивал, что с каждым годом такое легковерие уменьшается[568]568
  Анимелле Н. Быт белорусских крестьян. С. 216–217.


[Закрыть].

Довольно часто вспоминал цыган в своих путевых заметках П.М. Шпилевский, одним из первых пересказывая нарратив о цыганском короле в местечке Мир (совр. Кореличский район Гродненской области – С.З.), его выборах и истории их появления на белорусских землях[569]569
  Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью. С. 70–73.


[Закрыть]. Пересказывая эти сведения он фактически повторял тезисы известного польского историка XVIII в. Т. Чацкого[570]570
  Czacki Т. Dzieła / Zebrane i wydane przez Hr. E. Raczyńskiego. Poznań: Drukarnia J.Lukaszewicza, 1845. T. III. 567 s.


[Закрыть]и профессора Виленского университета, историка права И. Даниловича[571]571
  Данилович И. Историческое и этнографическое исследование о цыганах // Северный архив. 1826. Т. 19. Ч. 1. С. 64–79; Ч. 2. С. 180–195; Ч. 3. С. 276–290; Ч. 4. С. 384–403; Т. 20. Ч. 5. С. 73–86; Ч. 6. С. 184–208.


[Закрыть]. П.М. Шпилевский описал их внешний вид, основные занятия, однако сделал это в таком колониальном стиле, что складывается впечатление, что сам он, собственно, с ними не контактировал, а если и видел, то только издалека: «живя кочевым строем, они подобны дикарям»[572]572
  Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью. С. 74.


[Закрыть].

А. Сементовский предоставляя статистические данные по Витебской губернии, насчитал 177 цыган, в основном проживающих в Лепельском и Городокском уездах (современная Витебская область Республики Беларусь – С.З.). Он отмечал интересный момент, связанный с религиозностью цыган, фиксируя, что часть из них имеет католическое вероисповедание[573]573
  Сементовский А.М. Этнографический обзор Витебской губернии. С. 58.


[Закрыть]. Также он повторил существующие негативные этнические стереотипы: «как мужчины, так и женщины этого племени склонны к воровству, пьянству, а последние к разврату в самых циничных формах»[574]574
  Там же. С. 58.


[Закрыть]. Добавляет за Шпилевским общие сведения о занятиях цыган и обращает внимание не только на использование между собой цыганского языка, но и знание русского.

Ю.Ф. Крачковский зафиксировал сказку о цыгане, в которой цыганка обманула белоруску и выставила ее перед соседкой смешной[575]575
  Крачковский Ю.Ф. Быт западного русского селянина. С. 209.


[Закрыть]. А. Киркор ограничился небольшим упоминанием: «по образу жизни и нравам цыгане ничем не отличаются от цыган в других местах…»[576]576
  Живописная Россия. С. 284.


[Закрыть].

А. Дембовецкий также и в описании цыган отличается фундаментальностью – 15 страниц разносторонней и разнообразной информации. Он дает антропологическое описание, религиозность, характеризует жилище, комплекс пищи и одежды. Следует отметить различия в текстах Шпилевского и Дембовецкого в описаниях внешнего вида цыган и их одежды: первый характеризует их как нищих и оборванцев, а второй описывает их в пределах нормы. При описании комплекса пищи Дембовецкий предоставил информацию о употреблении цыганами падали на основании принципа: «… павшее животное Бог убил»[577]577
  Дембовецкий А.С. Опыт описания Могилевской губернии. С. 680.


[Закрыть]. Автор также очень подробно объяснил алгоритм занятий цыган на простых жизненных историях, чего также не найти у других этнографов и краеведов[578]578
  Там же. С. 683–691.


[Закрыть]. Также А. Дембовецкий описал обряды семейного цикла цыган – рождение, свадьбу и похороны, чего у других не было.

П.В. Шейн записал несколько сказок и быличек о цыганах («Мужик, цыган и немец», «Цыган и поп», «Мужик и цыган», «Цыган и крестьянин», «Цыган и хозяин») в которых в юмористической форме отражена модель цыганской хитрости, которой нужно опасаться белорусу[579]579
  Шейн П.В. Материалы для изучения быта. С. 331–335.


[Закрыть].

Интересный взгляд на цыган продемонстрировал Е.Р. Романов в обзоре Витебской губернии. Он считал нецелесообразным политику осаждения цыган: «…натуральных кочевников, перенесших 800 лет гонений, нельзя сразу сделать земледельцами. История показывает нам, что переход человека с одной стадии развития к другой требует длительных периодов…»[580]580
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии. С. 99.


[Закрыть]. Далее он делает еще более либеральный вывод, который даже сегодня не разделяют все современники: «…по отношению к этому народу мы неправы. Совершенно не зная и не стремясь понять эту нацию, на основании единичных фактов, мы решили, что они воры, лжецы, привыкли видеть только плохие их стороны, игнорируя хорошие, и напоследок совершенно отвернулись от этого, не без способностей племени. Понятно, что они платят нам той самой монетой…»[581]581
  Там же. С. 99.


[Закрыть]. Автор считает, что традиции цыган исчезают, язык сильно русифицирован (по его подсчетам – на пятую часть).

К.Т. Аникиевич, описывая цыган Сенненского въезда, также уже лишен этнических стереотипов: «при барышничестве цыгане проявляют незаурядную находчивость, иногда обманывая, что однако характерно не только для цыган, а для всех барышников…»[582]582
  Аникиевич К.Т. Сенненский уездъ Могилевской губернии. С. 103.


[Закрыть]. Автор подчеркивает, что местные крестьяне снисходительно относятся к цыганам, приговаривая «Цыган не поган, только тело закоптело»[583]583
  Там же. С. 103.


[Закрыть]. Он отмечал, что происходила постепенная метисация цыган через смешанные браки, а также исчезала традиционная одежда.

В 1911 г. известный этнограф А.К. Сержпутовский в сборнике сказок белорусов-полешуков напечатал несколько из них про цыган («Цыган», «Мужик и цыган»), в которых белорусы также метко подчеркивали их склонность к обманам и хитрости [584]584
  Сержпутовский А.К. Сказки и рассказы белорусов-полешуков. СПб.: Отд-ние русского языка и словесности Имп. АН, 1911. С. 99.


[Закрыть]. Таким образом, даже цыгане, носители экзотической для белорусов-земледельцев культуры кочевников, со временем начинали восприниматься как традиционный элемент этнической картины местного мира, однако все равно инструментально использовались для определения нормы и аномии.

Еще одним этническим меньшинством, которое привлекало к себе внимание культурной экзотичностью были татары. В отличии от евреев и цыган, татары рассматривались и описывались исключительно в позитивных тонах. Одним из первых дал их описание в своих путевых заметках П.М. Шпилевский. Он описывает их в Кобрине, Клецке, Мире, Минске. Всегда определяет их внешний вид, занятия овощеводством (с невероятными достижениями в этой сфере), обработкой кож, торговлей, коневодством. Шпилевский уже в середине XIX в. отмечал, что мужчины, в отличии от женщин, утратили национальный костюм[585]585
  Шпилевский П.М. Путешествие по Полесью. С. 45–48.


[Закрыть]. В. Сырокомля в описаниях своих путешествий довольно подробно дает характеристики татарам. В одной из его работ находится содержательный исторический очерк татар в период Великого княжества Литовского и Речи Посполитой[586]586
  Сыракомля У. Дарога з Вільні ў Ашмяну // Сыракомля У. Добрыя весці: Паэзія, проза, крытыка. Мінск: Маст, літ., 1993. С. 436–444.


[Закрыть]. В другой своей книге он кратко передает основную тенденцию, отмеченную им у татар – культурное и физическое приспособление к белорусской культуре[587]587
  Сыракомля У. Вандроўкі па маіх былых ваколіцах: Успаміны, даследаванні гісторыі і звычаяў / Пер. з польскай мовы, прадм., камент. К. Цвіркі. Мінск: Полымя, 1992. С. 44.


[Закрыть]. Некоторое внимание татарам уделил в своих этнографических работах М.А. Дмитриев[588]588
  Дмитриев Михаил Алексеевич (1832–1873) – преподаватель и чиновник, этнограф-самоучка, один из первых собирателей белорусского фольклора.


[Закрыть]. Он записал предание о культе Коитусе, татарском юноше, которого считали святым[589]589
  Дмитриев М. Предания о Ловчицах // Виленский вестник (Kurier Wileński). 1861 г. № 13.14 февраля. С. 111.; Дмитриев М. Собрание дальнейших исторических сведений о Новогрудке со смерти Свенторога (1270) // Вестник императорского Русского географического общества. СПб, 1859. Ч. 26. Отдел II. С. 66–67.


[Закрыть]. А. Киркор дал небольшой обзор татар в «Живописной России», пересказав общие, широко известные сведения о них – мусульмане, расселились по приглашению властей, огородники и коневоды[590]590
  Живописная Россия. С. 14–15.


[Закрыть].