Текст книги "«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории"

После защиты докторской диссертации ученый продолжил свое исследование «сеймовой борьбы православного западнорусского дворянства с церковной унией» серией публикаций, состоящей из шести выпусков[462]462
  Вып. I: 1609–1614 гг. СПб., 1903; Вып. II: 1615–1619 гг. СПб., 1904; Вып. III: 1620–1621 гг. СПб., 1906; Вып. IV: 1622–1625 гг. СПб., 1908; Вып. V: 1625–1629 гг. СПб., 1910; Вып. VI: 1629–1632 гг. СПб., 1912.


[Закрыть]. Поэтому всю научно-исследовательскую работу, выполненную П.Н. Жуковичем, можно разделить на две части: первая (докторская диссертация) рассматривает события с 1587 г. до 1609 г., вторая (шесть последующих выпусков) с 1609 г. до смерти короля Речи Посполитой Сигизмунда III (1632). В основу ее положены многочисленные и разнообразные источники, большая часть которых ко времени П.Н. Жуковича была опубликована в сборниках археографических комиссий, вышедших еще при жизни исследователя: «Акты, относящиеся к истории Западной России», «Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою Комиссиею», «Архив Юго-Западной России», «Акты, издаваемые Виленской Археографической комиссией», «Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси» и др. Это, прежде всего, документальные и повествовательные материалы, отражающие основные события изучаемой эпохи: декларации, сеймовые конституции, протестации, дневники. В исследовательское поле диссертации историк включил православную полемическую литературу XVI–XVII вв.[463]463
  «Апокрисис, альбо отповедь на книжкы о соборе берестейском, именем людій, старожитной релей греческой через Христофора Филялета, врихле дана». Издана в Острожской типографии не ранее 1597 г. Переиздание: «Апокрисис Христофора Филалета» в переводе на современный русский язык с предисловием, приложением и примечанием. Киев, 1870; «AvTipprjcno, abo Apologia przeciwko Krzystoforowi Philaletowi, Który niedawno wydał książki imieniem Starożytnej Rusi religij greskij przeciwko książkom o Synodzie Brzeskim napisanym w roku pańskim 1597». Wilno, 1600.


[Закрыть], содержащую уникальный материал о борьбе за права православного населения Речи Посполитой, который никогда не привлекался исследователями в контексте сеймовых дискуссий.

Несмотря на то, что опубликованные источники уже давали автору возможность составить самостоятельный взгляд на изучаемую проблему, историк вводит в научный оборот большое число новых архивных материалов из государственных и частных хранилищ. Важнейшие из обнаруженных документов П.Н. Жукович опубликовал. Среди них «“Грамота”, содержащая решения Брестского собора 1591 г.», «Жизнеописание митрополита Иосифа Вельямина Рутского, составленное митрополитом Михаилом Корсаком», «Протестация митрополита Иова Борецкого и других западнорусских иерархов, составленная 28 апреля 1621 г.» и другие документы. Включение историком неизвестных источников позволило внести в изучение темы много нового: например, зафиксировать момент, когда в переговорах о заключении церковной унии был поднят вопрос не только об изменениях догматики, но и обрядности православной церкви, когда стало ясно, что уния вряд ли ограничится формальным признанием авторитета папы. П.Н. Жукович первый подробно изложил и расположил по категориям артикулы, на основании которых была подписана Брестская церковная уния, раскрыл причины вражды между канцлером Я. Замойским и князем К.К. Острожским, оказавшей решающее влияние на судьбу протосинкелла Константинопольского патриарха Никифора Кантакузина. Прошло более ста лет после выхода в свет «Сеймовой борьбы…», однако работы, которая бы внесла существенные коррективы в изучение темы так и не появилось. «Сеймовая борьба…» стала вершиной научного творчества П.Н. Жуковича.

Не случайно «Сеймовая борьба…» П.Н. Жуковича получила высокую оценку современников. Если бы ученый ничего не создал кроме этого исследования, он вошел бы в число крупнейших российских и белорусских исследователей второй половины XIX – начала XX в. «Это, наверно, наиценнейший труд, который появился в российской литературе за последнее десятилетие по истории украинской и белорусской жизни того времени», – писал о вышедшей книге украинский историк М.Г. Грушевский. Близкая по содержанию оценка прозвучала в рецензиях на диссертацию со стороны его оппонентов и в отзывах научной общественности[464]464
  Голубев С.Т. Отзыв о сочинении профессора П.Н. Жуковича: «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией до 1609 г.» рецензия профессора Стефана Тимофеевича Голубева. (Отдельный оттиск из «Отчёта о присуждении премий П.Н. Батюшкова»). СПб.: Типография Императорской Академии Наук. 1904. 20 с.; Отзыв П.С. Смирнова о первом выпуске «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией» // В приложении к Христианскому чтению. 1904. Ч. I. С. 77–84; Отзыв П.С. Смирнова о втором выпуске «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией» // В приложении к Христианскому чтению. 1906. Ч. I. С. 157–174; Отзыв П.С. Смирнова о третьем выпуске «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией» //В приложении к Христианскому чтению. 1907. Ч. II. С. 150–163; Отзыв П.С. Смирнова о пятом выпуске «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией» // В приложении к Христианскому чтению. 1911. Ч. II. С. 178–185; Отзыв П.С. Смирнова о шестом выпуске «Сеймовая борьба православного западно-русского дворянства с церковной унией» // Журналы заседаний педагогического совета СПбДА за 1912/13 учебный год. СПб., 1913. С. 174–182.


[Закрыть]. Выпуски книги, которые последовательно шли один за другим, получили ряд самых престижных премий, присуждаемых за исследования по истории церкви: митрополита Макария (Булгакова), П.Н. Батюшкова, Л.П. Стаховского, Марии и Василия Чубинских[465]465
  Отчёт СПбДА за 1901/02 год // Христианское чтение. 1902. Ч. I. С. 158–159.


[Закрыть].

Вместе с работой над основным трудом своей жизни, историк с увлечением принимал участие и в других ученых начинаниях. Так в 1901 г. он работает над вторым томом Православной Богословской Энциклопедии. К 200-летию Полтавской битвы подготовил публикацию, обнаруженного им в Петербургской Публичной Библиотеке, сеймового дневника за 1710 г. (Diariusz Rady walney Warszawskiey in anno 1710), который раскрывает политическую обстановку, сложившуюся в Речи Посполитой после поражения шведов в 1708 г.

Особое место в научном творчестве П.Н. Жуковича занимают его отзывы о докторских и магистерских диссертациях, рецензии на работы своих коллег по историческому цеху. Это были не панегирики, а целостные исторические очерки, существенно дополнявшие рецензируемое издание. Многие из них отмечены золотыми медалями, например, отзыв о монографии Г.Я. Киприановича: «Жизнь Иосифа Семашки, митрополита Литовского и Виленского», рецензия на работу К.В. Харламповича: «Западно-Русские Православные школы XVI и начала XVIII века» [466]466
  Отчёт СПбДА за 1898 год // Христианское чтение. 1899. Ч. I. С. 479.


[Закрыть].

Важной стороной научно-педагогической деятельности П.Н. Жуковича была его работа по воспитанию молодых исследователей. Под руководством ученого получили становление такие историки как: Б.В Титлинов, К.В. Харлампович, А.В. Ярушевич, А.В. Карташов и многие другие. Как научный руководитель, П.Н. Жукович отличался демократизмом и простотой. Он всегда был готов помочь не только советом, но и необходимой для работы книгой, а иногда и архивной цитатой или библиографическими разысканиями. Соискатели, которые писали у него диссертации, тепло вспоминали сердечную щедрость своего научного руководителя.

Однако жизненную позицию историка всегда определяла научно-исследовательская работа. Свои многочисленные статьи П.Н. Жукович публиковал в церковной периодической печати начала XX в. Среди крупных исследований этого времени следует выделить: «Неизданное русское сказание о Жировицкой иконе Божией Матери (в связи с историей русского дворянского рода Солтанов Жировицких)» и «Записку о духовной академии в Вильне».

В 1911 г. в связи с выслугой 30-летнего срока П.Н. Жукович передал кафедру гражданской истории своему ученику Д.А. Зиньчуку, оставаясь профессором академии. К этому времени ученый состоял почетным членом императорского Археологического Института, действительным членом императорского Русского исторического общества и состоявшей при обществе особой Комиссии для обсуждения мер, касающихся порядка сохранения местных архивных материалов, членом императорского Московского археологического института им. имп. Николая II, Русского географического общества, Русского библиологического общества, Общества библиотековедения, почетным членом Полтавской церковной историко-археологической комиссии, пожизненным членом Владимирской губернской ученой архивной комиссии. В 1915 г. принимал участие в составлении издания, посвященного 50-летию Русского исторического общества, и написал главы «Основание, состав и собрания общества», «Научно-издательская деятельность общества». С 1903 г. работал в качестве члена-основателя Галицко-Русского благотворительного общества в Санкт-Петербурге. В 1916 г. избран почетным членом Холмского православного братства и двух белорусских ученых сообществ.

Помимо научной деятельности в тревожные годы начала XX в. П.Н. Жукович много времени уделяет работе в канонической подкомиссии Предсоборного присутствия, готовя вопросы, подлежащие рассмотрению будущего Поместного Собора Русской Православной Церкви, делегатом которого он был в 1917–1918 гг.

Особое место в церковной деятельности ученого занимает 1915 г. В январе 1915 г. П.Н. Жукович был командирован обер-прокурором Синода В.К. Саблером в занятую русскими войсками Галицию с целью подготовки законопроекта о православных причтах в условиях начавшегося процесса воссоединения с православной церковью местных униатских приходов. Итогом поездки стали доклады «Об общем положении церковных дел в Галиции» и «Об униатском приходском духовенстве в Галиции»[467]467
  Жукович П.Н. Об общем положении церковных дел в Галиции. Пг.: Синодальная тип. 1915. 24 с.; Он же. Об униатском приходском духовенстве в Галиции. Пг.: Синодальная тип. 1915.


[Закрыть]. Главной их темой явился обзор процессов, связанных с воссоединением униатов и о быте простого (приходского) униатского духовенства. Жукович признал недостаточно активным переход униатских приходов в Православие в галицких епархиях, несмотря на естественный, исходивший от народа характер воссоединительного движения. По мнению Жуковича, гонимые на протяжении нескольких веков австрийскими властями русские силы в Галиции, прежде всего духовенство и интеллигенция, не получили должной поддержки русской военно-гражданской власти, «всецело поглощенной заботами о соблюдении принципа корректности в отношении всех вероисповеданий», что превратилось в практическом своем осуществлении «в противодействие успехам православия» Не учитывались местные церковно-бытовые особенности, как и то, что, по мнению Жуковича, так называемое украинство (мазепинство) имело в Галиции в крестьянском населении широкое распространение», поскольку поддерживалось денежными субсидиями от краевого галицкого и центрального австрийского правительства и из прусской казны. Соединение «украинства» и униатства, осуществлявшееся, в частности, митрополитом Андреем Шептицким, представлялось Жуковичу особенно опасной для русской власти тенденцией. Жукович последовательно выступал сторонником «русского народного единства», укрепления связи Западной и Южной Руси с общерусским государственным центром. Говоря о будущем Галиции, ученый затрагивает тему воссоединения униатов и считает её вполне осуществимой. Успех будет зависеть, по словам историка от мудрой и взвешенной политики России[468]468
  Жукович П.Н. Об общем положении церковных дел в Галиции. Пг.: Синодальная тип. 1915. 24 с.; Он же. Об униатском приходском духовенстве в Галиции. Пг.: Синодальная тип. 1915.


[Закрыть].

1918 г. стал роковым для Петроградской Духовной академии. Новое правительство приняло решение о её закрытии. Оставшись без средств существования, П.Н. Жукович был вынужден поступить на службу сначала в Синодальный архив, а затем в публичную библиотеку. После создания в Петрограде 1918 г. Белорусского вольно-экономического общества, задачей которого стало объединение белорусской интеллигенции вокруг новой власти, П.Н. Жукович с энтузиазмом погрузился в работу новой общественно-политической организации. Занимая должность секретаря Правления, ученый проявлял заботу о беженцах, содействовал развитию просвещения и науки. Устав общества выдвигал идею объединения культурных сил Беларуси и всестороннего изучения её истории. На своём заседании 22 октября 1918 г. общество постановило издавать журнал «Белоруссия». Усилиями членов общества была создана библиотека белорусской школы, в которой предполагалась концентрировать архивы по белорусоведению. П.Н. Жукович передал часть своих книг в фонд этой библиотеки. Остальная часть библиотеки историка была приобретена библиотекой открывшегося в Минске Института Белорусской Культуры. Впоследствии часть личной библиотеки П.Н. Жуковича перешла в состав библиотеки им. В.И. Ленина (ныне Национальная библиотека Беларуси), в которой она находится до сих пор. Учитывая активную научную и общественную деятельность 8 ноября 1918 г. П.Н. Жукович был избран член-корреспондентом Российской Академии Наук. Последние месяцы своей жизни П.Н. Жукович посвятил составлению библиографии по истории Беларуси, закончив свои выписки в тот самый вечер, когда его постепенно ослабевшее сердце перестало биться.

Весть о смерти Платона Николаевича облетела всю бывшую академическую среду. Узнал о ней и Патриарх, святитель Тихон (Белавин). О скорбном событии он был уведомлен письмом соратника покойного проф. И.С. Пальмовым от 6-го декабря 1919 г. Будучи воспитанником Петербургской духовной академии, Святейший со скорбью принял эту весть. В своём ответе он писал: «<…> На днях у меня был владыка митрополит, и мы вспоминали Вас и Платона Николаевича. Царство Небесное кроткой и мирной душе его!»[469]469
  Сосуд избранный: сборник документов по истории Русской Православной Церкви / сост.: Марина Склярова. СПб.: Борей, 1994. С.464.


[Закрыть].

В настоящее время труды историка, к сожалению, не переиздаются. Но хочется надеяться, что беда эта будет исправлена. Так же как должна быть исправлена и другая несправедливость. В Беларуси, где родился ученый и с которой связана вся его научная деятельность, до сих пор нет ни улицы его имени, ни памятника, ни одной мемориальной доски. И пора бы уже вспомнить об этом и выразить, наконец, свое уважение и благодарность деятелю отечественной истории.

Адам Киркор (1818–1886): у истоков исторического белорусоведения

В.А. Белозорович

Формирование концепции белорусской истории на рубеже XIX–XX вв. обусловлено развитием белорусоведения. Становление научного знания о белорусах традиционно соотносится с деятельностью профессуры Виленского императорского университета. Михаил Бобровский, Игнат Данилович, Игнат Онацевич, Иосиф Ярошевич и др. составили плеяду ученых, работы которых можно смело назвать «предысторией Беларуси». Помимо сбора книжных и рукописных источников профессора оставили научные исследования, посвященные источникам и истории Великого Княжества Литовского (ВКЛ). Их несомненной заслугой является вычленение из истории Польши нового предмета исторического познания – истории ВКЛ, определение научной проблематики, позволившей впоследствии осуществить постановку вопроса о самодостаточной истории белорусского народа[470]470
  Белозорович В.А. Формирование и развитие концепции истории Беларуси в отечественной историографии (вторая половина XIX – начало XXI века): моногр. Гродно: ГрГУ, 2020. С. 28.


[Закрыть].

В 1832 г. под влиянием общественно-политических процессов, вызванных активизацией польского национально-освободительного движения, университет императорским указом был реорганизован. Но его выпускники – представители, прежде всего, шляхетского сословия, в большинстве своем носители польской идеи активно занимались изучением прошлого и традиционной культуры местного населения. Это были любители истории, исследователи-«антиквары», творчество которых органично вписывалось в традицию романтизма, господствовавшего в первой половине XIX в. не только в художественной жизни, но и в методологии исторического познания. В Виленском университете сложилась оригинальная научная историческая школа, которую в историографии XX в. соотнесли с именем профессора Иоахима Лелевеля. Историк в своих трудах обосновал идею «народного духа» как источника исторического процесса и прогресса, обозначил этапы научного познания прошлого, определил назначение историографии[471]471
  Белазаровіч В.А. Гістарыяграфія гісторыі Беларусі: цапам.; пад агульн. рэд. І.П. Крэня, А.М. Нечухрына. Гродна: ГрДУ, 2006. С. 81–82.


[Закрыть].

Для современников И. Лелевеля увлечение историей являлось патриотическим занятием. Неудачные попытки шляхты добиться политического и национального освобождения, возродить Речь Посполитую спровоцировали неподдельный интерес к народной культуре, антропологическим исследованиям. Считалось, что в традиционной культуре «народный дух» находится в «чистом», не испорченном цивилизацией состоянии.

Адам Карлович Киркор (1818–1886 гг.) был выходцем из мелкопоместной шляхетской семьи Восточной Беларуси, имевшей татарские корни. Становление его личности проходило в непростых общественно-политических условиях, сложившихся после поражения восстания 1830–1831 гг. Молодой человек, экстерном сдавший экзамены в Виленском дворянском институте, получил должность секретаря в губернском правлении. Одновременно он увлекся археологией, редактировал «Памятные книжки» Виленской губернии, стал хранителем Виленского музея древностей и секретарем Временной археологической комиссии[472]472
  Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси XVI в. – 30-е годы XX в.; под ред. Б.А. Рыбакова. Минск: Беларус. навука, 1996. С. 67–69.


[Закрыть]. Однако главной заслугой А.К. Киркора следует назвать организационно-издательскую деятельность и научные исследования.

В Вильна он издает непериодические сборники («Радегаст», «Teka Wileńska» и др.), в которых публикует работы Теодора Нарбута, Юзефа Крашевского, Антония Одинца, Владислава Сырокомли и др. Его литературно-музыкальные «субботы», собиравшие местную интеллигенцию, некоторые исследователи считают первым белорусским литературным кружком[473]473
  Кісялёў Г.В. Адам Кіркор // Мысліцелі і асветнікі Беларусі, X-XIX стагоддзі: энцыкл. давед.; склад. Г.А. Маслыка. Мінск: БелЭН, 1995. 670 с.


[Закрыть], что, на наш взгляд, весьма спорно. По мнению российского историка Л.В. Алексеева, А.К. Киркор «был одним из первых последовательных панславистов в России»[474]474
  Алексеев Л.В. Археология и краеведение Беларуси. С. 70.


[Закрыть], носителем прогрессивных взглядов для того времени.

Первым значительным историческим трудом А.К. Киркора является книга «Черты из истории и жизни литовского народа», изданная в 1854 г. в Вильна[475]475
  Киркор А. Черты из истории и жизни литовского народа. Вильно: Тип. О. Завадского, 1854. 154 с.


[Закрыть]. Это был начальный опыт написания научного исследования. Ученый раскрыл мифологию литовцев, описал найденные археологические реликты и сохранившиеся древние архитектурные сооружения. Однако центральное место заняла фигура Витовта. Адам Киркор первым в отечественной историографии проанализировал роль и место личности великого князя литовского в истории Литвы. Причем характеристика Витовта составлена очень подробно и наполнена сочувствием и поддержкой его деятельности со стороны автора [476]476
  Там же. С. 21–53.


[Закрыть].

Также А.К. Киркор разместил в книге статью литератора Владислава Сырокомли (Людвика Кондратовича) о жене Сигизмунда II Августа Барбаре Радзивилл и обширный фольклорный материал, собранный профессором П.В. Кукольником, о традиционной культуре литовских крестьян[477]477
  Там же. С. 66–149.


[Закрыть]. Учитывая неоднородность населения Виленской губернии, наличие в ней значительной доли белорусов, можно соотнести ряд культурных аспектов с белорусскими крестьянами Ошмянского и Лидского поветов.

Одной из первых крупных работ по истории Беларуси можно считать статью «Этнографический взгляд на Виленскую губернию», опубликованную в 1858 г. в «Этнографическом сборнике», изданном Русским географическим обществом. А.К. Киркор дал подробную физико-географическую и административно-демографическую характеристику Виленской губернии, отметив почти равное соотношение славянского (353.290 чел.) и литовского (388.697 чел.) населения[478]478
  Киркор А. Этнографический взгляд на Виленскую губернию // Этнографический сборник: вып. III. СПб.: Тип. Э. Праца, 1858. С. 121.


[Закрыть]. В деталях автор описал антропологический облик местных крестьян, определил особенности «белорусского наречия», восходящему к языку древних кривичей, – употребление дз, ць, у, приставки а-, окончания – га и др.[479]479
  Там же. С. 125–127.


[Закрыть] При этом информация, приведенная в статье, позволяет сделать вывод о разных уровнях языковой практики: литовский язык получил научное обоснование и значительное литературное распространение, а «белорусское наречие» оставалось на уровне разговорного языка крестьян [480]480
  Там же. С. 128–131.


[Закрыть], хотя на нем до Стефана Батория были составлены государственные документы Великого Княжества Литовского. С глубоким знанием предмета исследования автором раскрыт быт, хозяйственная деятельность и традиционная жизнь крестьянства, правда, без четкого разграничения на культурные особенности литовцев и белорусов. А.К. Киркор осуждал такой общественный порок, как пьянство, обвинил евреев в стяжательстве и ограблении крестьян[481]481
  Там же. С. 175.


[Закрыть], писал о более высоком уровне грамотности среди литовцев. Приведен факт употребления выражений, свидетельствовавших о невежестве белорусских жителей, например, «ошмянский шляхтич», «сморгонский академик»[482]482
  Там же. С. 177.


[Закрыть]. С учетом интереса А.К. Киркора к археологии, практике проведенных им археологических изысканий в Виленской губернии, в статье размещена ценная информация об исторических (народных) преданиях, курганах, городищах, замках.

На наш взгляд, статья «Этнографический взгляд на Виленскую губернию» свидетельствует о научной «зрелости» А.К. Киркора, его достаточной методологической подготовке к осуществлению более широких исследований.

Несомненно, главной заслугой ученого перед исторической наукой следует считать разработку содержания уникального источника о Беларуси – 3-го тома «Живописной России» (1882 г.)[483]483
  Живописная Россия: Литов, и Белорус. Полесье: Репринт, воспроизведение изд. 1882 г. 2-е изд. Минск: БелЭн, 1994. 550 с.


[Закрыть]. Из 21-й статьи этого тома 18 написаны А.К. Киркором.

«Живописная Россия» представляет собой грандиозный проект обобщающего научного издания в 12 книгах (впоследствии – 19), предпринятый издателем М.О. Вольфом. Редактором был приглашен известный ученый П.П. Семенов-Тян-Шанский – вице-председатель Русского географического общества, член Сената Российской империи. Прошло уже более 150 лет со дня выхода первого тома, но примеров подобного рода обобщающих исторических трудов не имеем. Успех проекта М.О. Вольфа был обеспечен подбором авторов. Он пригласил ведущих ученых и литераторов, написавших для «Живописной России» оригинальные очерки.

А.К. Киркор подготовил для этого популярного издания два раздела, составившие третий том: «Литовское Полесье» и «Белорусское Полесье». Автор включил в ареал «Литовского Полесья» Виленскую, Ковенскую и Гродненскую губернии, а «Белорусского Полесья» – Минскую, Могилевскую, Витебскую и Смоленскую губернии. Очерки содержат графические рисунки художников Николая Каразина, Владислава Дмоховского, Нила Гоголинского, Юзефа Крашевского, Бронислава Подбельского и др.

Территорию Беларуси А.К. Киркор разделил на две части: литовскую и белорусскую. В литовской части проживали литовцы и белорусы, в белорусской – только белорусы. Считал ли автор книги эти народы самостоятельными этносами? Найти однозначный ответ в тексте нельзя. Но использование понятий «народность», выделение сюжетных линий об отдельной «исторической судьбе», описание литовского и белорусского наречий позволяет сделать вывод о несогласии Адама Киркора с постулатами западнорусской историографии. Ведь к моменту выхода третьего тома «Живописной России» в Петербургской Духовной академии уже сформировалась западнорусская историческая школа в лице профессора, заведующего кафедрой русской истории М.О. Кояловича, утверждавшего, что белорусы обладают определенными культурными особенностями, но являются частью русского народа.

Методологические подходы А.К. Киркора к изучению прошлого не являются новаторскими. Историю он исследовал в современной ему традиции историописания. События и явления прошлого он рассматривал через деяния политических деятелей, полководцев, иерархов церкви. Прослеживается в тексте влияние романтической историографии первой половины XIX в. – значительный объем информации посвящен народной культуре. Автор подробно описал быт, хозяйственную деятельность, традиции, верования, обряды населения. Чувствуется не только исследовательский интерес историка к предмету познания, но и любовь, восхищение людьми, населявшими «литовское и белорусское Полесье», понимание их тяжелой доли.

Поскольку во второй половине XIX в. сформировалось историко-юридическое направление в историографии, основанное на изучении памятников законодательства для презентации истории государства, то Адам Киркор в очерке рассмотрел характер законодательных актов Великого Княжества Литовского, в частности привилей Казимира 1447 г. (в тексте 1557 г.), Судебник Александра Казимировича 1492 г., Статуты Великого Княжества Литовского 1529, 1566 (в тексте 1564 г.), 1588 гг. В отличие от последователей варшавской школы Адама Нарушевича, выводивших законодательство Княжества от норм римского права, в «Живописной России» юридическая практика на белорусских землях берет начало от норм Древней Руси. Автор указывал, что в привилее 1447 г. положение жены после смерти мужа определено так же, как в тексте Псковской судной грамоты и в Новгородских духовных грамотах, а Судебник 1492 г. имел много заимствований из «Русской Правды»[484]484
  Там же. С. 297.


[Закрыть].

Историческая концепция А.К. Киркора базируется на знании исследователем опубликованных литературных источников. В тексте нет на них ссылок. Научная традиция XIX века этого не предусматривала, но очевидно, что автор владел информацией, содержавшейся в исторических работах представителей польской и российской историографии: Матея Стрыйковского, Альберта Кояловича, Адама Нарушевича, Иоахима Лелевеля, Теодора Нарбута, Василия Татищева, Николая Карамзина, Никиты Устрялова и др. Для обоснования сформулированных положений и выводов он привел цитаты из летописей, документов юридического характера, мемуаров.

Историю белорусских земель А.К. Киркор излагал от эпохи глубокой древности. Имея собственный опыт археологических исследований, он следовал периодизации первобытного общества, предложенную датским ученым К.Ю. Томсеном. Сподвижник Киркора Е.П. Тышкевич после посещения Дании стал активно продвигать идею трех эпох в истории человечества: каменной, бронзовой и железной.

В «Живописной России» история Литовского Полесья берет начало в каменном веке, о чем свидетельствовали более 800 каменных и кремниевых орудий, хранившихся в Виленском музее древностей[485]485
  Там же. С. 4.


[Закрыть]. Белорусское Полесье – это «край могил, курганов, городищ, городков, урочищ, замков, замковищ»[486]486
  Там же. С. 236.


[Закрыть]. Но в курганах отсутствовали каменные орудия труда, не было и «могил каменного века», «гробов, сложенных из кирпичей, связанных известковым цементом», «гробниц из дубового дерева сложенных»[487]487
  Там же. С. 237–238.


[Закрыть]. Причем для литовского погребального обряда характерно трупосожжение, для русинского – трупоположение или «остовы»[488]488
  Там же. С. 6.


[Закрыть]. При этом автор делает вывод, что литовцы в доисторическое время не были столь отсталыми в культурном отношении, как это отображали ливонские хронисты.

А.К. Киркор считал и литовцев, и славян автохтонным населением в занимаемых ими ареалах, причем справедливо отметил, что племя полочан – это те же кривичи. Радимичей он размещал на реке Сож, правильно локализовал дреговичей. Однако автор повторил гипотезу И.И. Зеленского, представленную в книге «Материалы для географии и статистики России. Минская губерния» о проживании племени ятвягов в районе Мозыря, Турова, Давид-Городка[489]489
  Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба: Минская губерния. Ч. 1; сост. подполковник И. Зеленский. СПб.: Главное управление Ген. штаба, 1864. С. 403.


[Закрыть]. Поэтому в генезис белорусов А.К. Киркор включил не только полочан, кривичей, дреговичей, радимичей, но ятвягов, и даже древлян[490]490
  Живописная Россия. С. 290.


[Закрыть].

В «Живописной России» отрицается теория происхождения литовских князей от римлян и от скандинавов. Адам Киркор считал, что римская легенда удовлетворяла амбиции Ягайло, как короля польского, и льстила самолюбию литовской знати. Первым достоверно известным литовским князем им был назван Рингольд, хотя современные историки относятся к нему как к мифической личности (В.Т. Пашуто, Н.Н. Улащик и др.). Киркор следовал информации из текста «Хроники Великого Княжества Литовского и Жемойтского», настаивал на династической связи литовской знати с полоцкими князьями. Свою позицию он обосновал рядом факторов: почему столица была перенесена в Новогрудок, «где литовцев вовсе не было»; как славянские земли согласились признать над собой верховную власть литовца Рингольда? При этом привел сообщение Воскресенской летописи о переселении в Литву в 1128 г. полоцких князей: «вел. кн. Мстиславъ Владиміровичт> покориль Полоцкую землю, и все князья полоцкіе, т. е. три сына и два внука Всеславовы, съ женами и детьми отвезены были въ Константинополь, «Вильняне взяша себе изъ Царьграда полотскаго Ростислава Рогволодовича, детей Давила князя, да брата его Мавкольда князя и той на Вильни прави князь Давидъ….»[491]491
  Там же. С. 74.


[Закрыть].

В тексте Воскресенской летописи утверждается, что жители Вильна пригласили к себе на княжение (из Константинополя) Давида, сына Ростислава Рогволодовича[492]492
  Там же. С. 292.


[Закрыть]. По свидетельству М.О. Без-Корниловича, эту информацию оставила императрица Екатерина II в своих записках[493]493
  Без-Корнилович М.О. Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии: с привосокуплением и других сведений, к ней же относящихся; сост. М.О. Без-Корнилович. Минск: Алфавит, 1995. С. 9–12.


[Закрыть]. Адам Киркор добавил, что полоцкие князья бежали от преследований киевского князя Мстислава Владимировича в Литву и Ливонию. Там они прикинулись язычниками, пока Рингольд и его сын Миндовг (их А.К. Киркор считал представителями рода полоцких князей Всеславичей) не сформировали мощное государство. Позже, в XX в., эта идея трансформировалась в концепцию «белорусское государство – Великое Княжество Литовское», которую пропагандировали В.Ю. Ластовский, В.М. Игнатовский, Н.И. Ермолович[494]494
  Ластоўскі В.Ю. Кароткая гісторыя Беларусі. Мінск: Універсітэцкае, 1993. 126 с.; Ігнатоўскі У.М. Кароткі нарыс гісторыі Беларусі. 5-е выд. Мінск: Беларусь, 1991. 188 с.; Ермаловіч М.І. Беларуская дзяржава Вялікае княства Літоўскае. Мінск: Беллітфонд, 2000. 435 с.


[Закрыть] др.

В «Живописной России» используется понятие «Литовско-Русское государство»[495]495
  Живописная Россия. С. 78.


[Закрыть], впоследствии принятое либеральной российской историографией благодаря работам профессора Московского университета М.К. Любавского[496]496
  Любавский М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. Минск: Беларус. навука, 2012. 395 с.


[Закрыть]. Сам А.К. Киркор положительно оценил политику великих князей литовских, направленную на централизацию государственного управления. Он отрицал распространенное мнение о «низком» (конюх) происхождении Гедимина, отмечал дуумвират Ольгерда и Кейстута, восхищался политикой Витовта, направленной на отделение от польской Короны.

В тексте отмечен интересный факт, не получивший развития в современной историографии. Автор пишет о том, что Витовт готовил в свои преемники сына маркграфа бранденбургского[497]497
  Живописная Россия. С. 90.


[Закрыть], в будущем курфюрста Фридриха II (1413–1471 гг.), получившего прозвище «Железный зуб». Фридрих с 8-летнего возраста был обручен с Ядвигой, дочерью Ягайло. Десять лет прожил в Польше. После внезапной смерти невесты Фридрих предался меланхолии и даже отказался от предложенного ему польского престола.

Еще один сюжет вызывает исследовательский интерес. Адам Киркор отметил, что неудачная коронация Витовта в Троках (1430 г.) сопровождалась рядом знамений и преданий, например, вода в Трокском озере приобрела красный оттенок. Там же появилось чудовище, пожиравшее людей. Под Смоленском люди якобы видели железного волка, а в Бресте случилось землетрясение[498]498
  Там же. С. 91.


[Закрыть].

Автор обратил внимание на особенность истории Великого Княжества Литовского – влияние на великих князей их жен, «доходившей почти до слабости»[499]499
  Там же. С. 81.


[Закрыть]. Это проявилось в решении Гедимина о передаче престола Явнуту, Ольгерда – Ягайло. А.К. Киркор дал нелестную оценку будущему польскому королю, назвав его легкомысленным, ленивым и подозрительным.

Историю Литовского Полесья, по сути ВКЛ, автор завершает, следуя традиции польской историографии, 1569 годом. Он пишет о «политической смерти» государства. Конец самостоятельной истории Белорусского Полесья Киркор определил княжением Казимира IV Ягеллона (1440–1492 гг.). Ко второй половине XV века в результате централизаторской политики князей этот регион окончательно вошел в состав Литовско-Русского государства и стал частью «общей истории Литвы и Руси»[500]500
  Там же. С. 296.


[Закрыть].

Период Речи Посполитой для Адама Киркора – польский. Он отметил, что с 1569 по 1795 гг. литовские и белорусские земли пережили «ряд бедствий и нравственных насилований, доведших до нравственного растления и затем падения»[501]501
  Там же. С. 91.


[Закрыть]. Польский период представлен в тексте «Живописной России» менее подробно, чем период Великого Княжества Литовского.

Адам Киркор выделил ряд основных моментов этой эпохи: нежелание «литовско-русских чинов» осуществлять межгосударственную унию; веротерпимость Сигизмунда II Августа; стремление иезуитов «окатоличить массы народа»; моровую язву и голод 1588, 1659, 1710 гг.; пожары 1610, 1655, 1715 гг.; войны с русским царем Алексеем Михайловичем и со шведским королем Карлом XII; борьбу между магнатскими родами ВКЛ в XVII–XVIII вв.[502]502
  Там же. С. 93–96.


[Закрыть].

Анализируя историю Белорусского Полесья, автор отдельно затронул проблему Брестской церковной унии и положения греко-католической церкви. Он отметил противоречия между католическим и униатским духовенством, между базилианами и сельским униатским духовенством. Именно церковная уния, по его мнению, «вызвала протест в южных областях», т. е. казацко-крестьянскую войну середины XVII в., породила народные восстания в Слуцке, Быхове, Могилеве, Речице, Мозыре, Бобруйске[503]503
  Там же. С. 306–308.


[Закрыть].

Факт присоединения униатской церкви к православной в 1839 г. Адам Киркор назвал «знаменательным»[504]504
  Там же. С. 316.


[Закрыть]. Очевидно, что автор имел возможность ознакомиться с работами, посвященными Брестской церковной унии, например, Н.Н. Бантыш-Каменского, М.О. Кояловича, П.Н. Жуковича, принять и поддержать научные оценки российской историографии, данные этому феномену.