Текст книги "«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории"

Не меньшее внимание заслужили у этнографов и краеведов латыши и литовцы. Одним из первых описывал латышей Н. Анимелле. Он указывал, что они живут на севере и отличаются от белорусов как внешним видом, так и языком, занятиями[591]591
  Анимелле Н. Быт белорусских крестьян. С. 112–113.


[Закрыть]. М. Без-Корнилович также кратко вспоминает латышей, выделяет среди них более развитых и цивилизованных, и лесных, которые еще сохранили традиционный быт[592]592
  Без-Корнилович М.О. Исторические сведения. С. 263.


[Закрыть]. Он не уточнял конкретное место их проживания, опираясь на общие слова – «возле Лифляндской границы». В работе А. Сементовского довольно большой раздел был посвящен литовцам, латышам и эстам (эстонцам). Исторические очерки по большому счету носят фантастический характер. Интересные мысли автора о ментальности каждой этнической группы: литовцем он считает более воинственными, латышей-умеренными и более разумными, а эстов – упорными[593]593
  Сементовский А.М. Этнографический обзор Витебской губернии. С. 29–30.


[Закрыть]. В разделе приведены фотографии латыша и латышки[594]594
  Там же. С. 33, 45.


[Закрыть]. А. Киркор признался, что очень трудно определить границу между белорусами и литовцами. Однако описания культурного своеобразия литовцев не сделал[595]595
  Живописная Россия. С. 12–13.


[Закрыть]. Отдельную специальную работу культуры латышей посвятил Э.А. Вольтер[596]596
  Вольтер Эдуард Александрович (1856–1941), российский и литовский филолог, этнограф. Оказал серьезное влияние на академическое обоснование субъектности литовской нации.


[Закрыть].

Он дал подробное описание традиционной культуры латышей Витебской губернии[597]597
  Вольтер Э.А. Материалы для этнографии латышского племени Витебской губернии. Часть 1. Праздники и семейные песни латышей И Записки Императорского Русского Географического общества по отделению этнографии. Т. 15. Вып. 1. СПб., 1890. 385 с.


[Закрыть].

Е.Р. Романов интересно разделил литовцев, эстов (эстонцев) и латышей, рассматривая первых двух как пришлые народы, а последних – как коренных жителей. Причем никаких аргументов в пользу своей позиции он не предоставил. Характеристики литовцам и эстам он дал короткие и очень общие. Латыши заслужили большего внимания. Е.Р. Романов интересно заметил, что язык латышей полон славянизмов и его легко понять образованному человеку[598]598
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии. С. 104.


[Закрыть]. Значительный объём текста он посвятил определению территории проживания латышей, однако приводя разных авторов, написал об этом тяжело для восприятия. Культуру латышей почти не затрагивал, отмечая, что они были земледельцами, а женщины занимались ткачеством[599]599
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии. С. 104.


[Закрыть].

Поляки на белорусских землях этнографами и краеведами почти не рассматривались. В XIX в. эта тема была сильно политизирована. Однако с конца 1870-х гг. вопрос начал снова подниматься. Отдельный небольшой раздел посвятил полякам А. Сементовский, описывая их как ополяченных белорусов, даже и среди шляхты. В разделе им представлена фотография Н. Кустинского поляков в трактире[600]600
  Сементовский А.М. Этнографический обзор Витебской губернии. С. 25.


[Закрыть].

Е.Р. Романов в «Очерках Витебской губернии» подчеркивал, что «определение поляков в губернии является болезненным местом»[601]601
  Романов Е.Р. Очерки Витебской губернии. С. 88.


[Закрыть]. Он выступил против подхода к определению поляков через католичество или польский язык.

Немецкая общность на белорусских землях осталась на периферии интересов этнографов и краеведов. Несколько слов они заслужили от Е.Р. Романова, который связал их распространение со строительством железных дорог и скупкой после восстания 1863 г. изъятых поместий[602]602
  Там же. С. 96.


[Закрыть]. К.Т. Аникиевич также подчеркивал позднюю миграцию немцев на белорусские земли и лютеранский характер их религии [603]603
  Аникиевич К.Т. Сенненский уездъ Могилевской губернии. С. 104.


[Закрыть].

Таким образом, можно сделать следующие выводы. Специальных работ, посвященных или отдельному этническому меньшинству или всем вместе белорусская этнография XIX – начала XX в. не дождалась. Тема этнических меньшинств оставалась периферийной и носила случайный характер. Фактически первыми специальными работами о конкретных этнических меньшинствах стали работы уже исследователей послереволюционного периода: поэта 3. Бядули «Жиды на Беларуси»(1918)[604]604
  Бядуля 3. Жыды на Беларусі. Бытавыя штрыхі. Менск: Друкарня Я.А. Грынблыта, 1918. 32 с.


[Закрыть], историка Я. Гембицкого «К вопросу о социально-экономическом состоянии белорусских татар в средневековье»(1929)[605]605
  Гэмбіцкі Я. Да пытання аб сацыяльна-эканамічным стане беларускіх татар у сярэдневечча // Запіскі аддзела гуманітарных навук. Беларуская АН. Кн. 8. Працы класа гісторыі. 1929. Т. 3. С. 53–64.


[Закрыть] и этнографа М. Петюкевича «Архаичные (примитивные) черты в народной культуре старообрядцев Браславского уезда» (1938)[606]606
  Магістэрская праца Пецюкевіча М. Архаічныя (прымітыўныя) рысы ў народнай культуры стараабрадцаў Браслаўскага навета // Архив УК «Браславский историко-краеведческий музей». Архіў Мар’яна Пецюкевіча. Kap. 1. Ст. 3. П. 6.


[Закрыть], Д. Довгялы о цыганах (1926)[607]607
  Даўгяла 3.1. Цыганы на Беларусі // Наш край. 1926. № 12. С. 25–34.


[Закрыть] и небольшой газетный опус о всех крупных меньшинствах этнографа И. Сербова (1926)[608]608
  Сербаў LA. Ведай свой край. Савецкая Беларусь. Тэрыторыя і насельніцтва. Палякі. Яўрэі. Расійцы. Цыганы. Украінцы. Татры. Латышы // Малады араты. 1926. №. 7. С. 14–15.


[Закрыть]. В процессе реализации советской политики белорусизации и коренизации при Академии наук БССР в 1935 г. был создан Институт национальных меньшинств[609]609
  Захаркевіч С. Асноўныя тэндэнцыі дзяржаўнай палітыкі БССР у адносінах да этнічных меншасцей ў межваенны перыяд // Drogi do niepodległości Polski i Białorusi. Szkice z historii i kultury Białorusi i Polski / Redakcja naukowa Michał Jarnecki. Poznań: Wyd. Naukowe UAM, 2021. C. 67–68.


[Закрыть]. Однако его работа была быстра свернута, а институт закрыт в мае 1937 г. Этнические меньшинства как объект исследования или как инструмент национального конструирования белорусов были преданы забвению и снова реанимированы только в период независимости Беларуси в ходе реализации нового национального проекта.

Тем не менее, практически во всех этнографических работах XIX в., даже посвященных исключительно фольклору белорусов, встречаются сюжеты об этнических меньшинствах. Это свидетельствует и о постоянной роли культуры этнических меньшинств в культуре белорусов, так и стремлении изобразить белорусскость на фоне своеобразия «чужаков». Крупный белорусский этнограф П.В. Шейн писал: «Зовут себя белоруссы – наськими, тутейшими, русскими же или белорусами – никогда. Раскольников (расколов) зовут москалями, панов и мелкую шляхту – поляками; на вопрос же: какой они веры? отвечают: руськой, а католики – паньской веры, но различия между руськой и паньской верой, кажется, никакого не признают, а с одинаковым чувством ходят как в церковь, так и в костел, т. е. с полным равнодушием. Но поляков не любят, так как с представлением о поляке является представление о пане, панщине и пригоне»[610]610
  Материалы для изучения быта и языка русскаго населения Северо-Западного Края / Собранные и приведенные в порядок П.В. Шейном. Т. III: Описание жилища, одежды, пищи, занятий, препровождения времени, игры, верования, обычное право; чародейство, колдовство, знахарство, лечение болезней, средства от напастей, поверья, суеверья, приметы и т. д. // Сборник отделения русскаго языка и словесности Императорской академии наук. Т. LXXH. № 4. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1902. С. 21.


[Закрыть].

Обращает на себя внимание также тот факт, что работы, с более значимыми объемами материалов об этнических меньшинствах Беларуси посвящены конкретным территориям (Сементовского о Витебской губернии и Дембовецкого о Могилевской).

В работах XIX в. появились также первые рисунки и фотографии представителей этнических меньшинств – евреев, русских старообрядцев, цыган, литовцев и латышей («Еврей, продавец дичи из г. Могилева» и «Литовская еврейская корчма» у Дембовецкого, «Латыши Динабургского уезда» и еще два изображения латышей у А. Киркора, фотографии М. Кустицкого «Великорусы», «Поляки», «Латыш», «Латышская женщина» у Сементовского, фотографии Велятицкого «группа Лопатницких цыган», «Сененский еврей Айзик Славин», Ф. Головача «Цыганская семья у шатра» у К. Аникиевича).

Основное внимание исследователи уделили евреям, латышам, русским старообрядцам, татарам и цыганам. Безусловно, это связано с явными и внешне хорошо заметными отличиями от окружающего местного населения. Группы, идентификация которых была осложнена или политизирована, вызвали гораздо меньше внимания. Практически не анализировались поляки, литовцы и украинцы. Возможно, такую политизированную тенденцию заложила так называемая «корниловская школа» этнографии западнорусизма, в рамках которой стремились увязать белорусскую культуру исключительно с российской историей и русской культурой[611]611
  Володина Т. История как инструмент борьбы за идентичность пограничья. Деятельность Виленского учебного округа в 1860-е гг. // Перекрестки. 2007. № 1–2. С. 17–25.


[Закрыть]. Также следует указать заметное улучшение качества материала об этнических меньшинствах на рубеже XIX – начала XX в. Отдельно необходимо выделить работу А. Дембовецкого, которая отличается от других своей основательностью и глубиной.

Образы представителей этнических меньшинств практически всегда носили ту или иную степень негативной характеристики. Евреи обвинялись в спаивании белорусов и ухудшении их экономического положения. Цыган, как и евреев, подозревали в стремлении обмануть простых и бесхитростных деревенских жителей. Фактически этнографическая литература XIX в. о белорусах формировала и широко распространяла среди читающей публики этнические стереотипы об евреях, цыганах, русских старообрядцах и других, которые впоследствии, уже в XX в. стали само собой разумеющимися фактами, которые уже никто не оспаривал. Наглядным примером служит небольшой фельетон опубликованный в газете «Виленский вестник» за 1867 г., в котором, рассказывая о эпидемии холеры, репрезентируются уже существующие устойчивые стереотипы: «… Посещение страшной гостьи (холеры – С.З.) переполошило всех, а особенно евреев, как более трусливых. […] «Не то уж Бог карает нас за нечистых евреев, за тмеим», заговорили в кагале. А так как этим именем называются все, которые бреют бороды, не носят пейсов, одеваются в европейское платье, изучают чужие языки, в шабаш курят папиросы и проч., то факторы особенно взялись за них. Они постоянно доносят кагалу, кто и как нарушает законы талмуда, а бедных тмеим таскаю в школу, где делается им должная нотация. […] Татары по случаю холеры заявили себя с религиозной стороны более, чем евреи. Они принесли в жертву Богу тучного вола и поставили в мечети пред монфилем такую свечу, какую обещался когда-то поставить – гоголевский городничий. […] Но из всех способов избавления от холеры наиболее замечательны, по своей оригинальности, следующие…» и далее описываются традиционные практики белорусский крестьян. Анонимный автор фельетона фактически уравнивал глупость и невежество евреев и татар с белорусскими крестьянами, оставляя за кадром более культурную и образованную городскую часть общества.[612]612
  Z. Холера в Минске // Виленский вестник. 1867. № 91. 5 авг. С. 352.


[Закрыть]

Практически только в отношении татар в Беларуси не использовались негативные этнические характеристики. По-видимому, это было связано с высокой степенью аккультурации татар белорусами, что отметил в своей статье Н. Руберовский[613]613
  Руберовский Николай Алексеевич (1845–1914) – русский чиновник и журналист, известный своими любительскими, но тем не менее очень ценными работами по белорусскому фольклору и по украинской лексикологии.


[Закрыть]: «Вместе с языком, татары приняли почти все белорусские народные песни, поговорки и даже некоторые обычаи»[614]614
  Руберовский Н.А. Несколько слов о татарах // «Виленский вестник». 1867. № 131. 11 ноября. С. 505–506; Руберовский Н.А. Несколько слов о татарах // Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Т. I, ч. I. СПб, 1887. С. 583–585.


[Закрыть].

Чужаки в чужом краю: путешествующие иностранцы в Крыму и Беларуси (конец XVIII – начало XIX вв.)[615]615
  Исследование выполнено в рамках проекта по госзаданию Минобрнауки РФ № FZEG-2020-0029.


[Закрыть]

Н.И. Храпунов

Одним из явлений культуры, возникших в Англии и впоследствии распространившихся по всей Европе, было образовательное путешествие – grand tour, которое предпринимали молодые люди в поисках практических знаний, недоступных в университетских аудиториях на родине[616]616
  Black J. The British and the Grand Tour. London; Sidney; Dover (New Hampshire): Routledge, 1985; Korte B. English Travel Writing from Pilgrimages to Postcolonial Explorations I tr. from Germ. C. Matthias. Houndmills Basingstoke; New York: Palgrave, 2000. P. 41–65.


[Закрыть]. Хорошим тоном считалась публикация путевых записок (травелога), ставших для современников важнейшим источником информации о дальних странах. Издавали травелоги и те, кто оказался в чужих краях по долгу службы, торговым делам или в результате стечения жизненных обстоятельств. В результате записки путешественников превратились в самостоятельный литературный жанр, где нашлось место творчеству людей разных профессий, уровня образования и интересов, использовавшим различные приёмы и формы организации текста[617]617
  The Cambridge Companion to Travel Writing / ed. P. Hulme, T. Youngs. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. P. 21–31; The Cambridge History of Travel Writing I ed. N. Das, T. Youngs. Cambridge (UK); New York; Port Melbourne; New Delhi; Singapore: Cambridge University Press, 2019. P. 77–124, 408–500.


[Закрыть]. Сегодня изучение образов регионов и народов, сформированных травелогами, ведётся в рамках имагологии – гуманитарной дисциплины, анализирующей литературные изображения ландшафтов, культур и жителей других стран[618]618
  Imagology: The Cultural Construction and Literary Representation of National Characters / ed. J. Leerson. Amsterdam; New York: Rodopi, 2007; Zacharasiewicz W. Imagology Revisited. Amsterdam; N-Y.: Rodopi, 2010.


[Закрыть]. Предполагается, что, описывая их, путешественники говорили прежде всего о себе и своей культуре, пытаясь осознать и продемонстрировать её преимущества и разрешить волнующи вопросы бытия.

Французская революция и последовавшие за ней Наполеоновские войны (1789–1815) изменили британский grand tour. Если традиционный маршрут проходил по Франции, Швейцарии и Италии, то теперь стали ездить на север и восток Европы – в Германию, Скандинавию и Россию[619]619
  Cross A.G. From the Assassination of Paul I to Tilsit: The British in Russia and Their Travel Writings (1801–1807) // Journal of European Studies. 2012. Vol. 42/1. P. 5, 6.


[Закрыть]. После победы над Наполеоном интерес к России у британских путешественников только возрос[620]620
  Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи (XVIII век – первая половина XIX века). М.: Наука, 1982. С. 580.


[Закрыть]. Покорение Крыма в 1783 г. сделало его доступным для европейцев и в этом качестве – привлекательным местом для образовательного путешествия. Выяснилось, что здесь на сравнительно небольшой территории сконцентрированы различные феномены, которые можно было исследовать, описывать и обсуждать – живописные природные объекты, необычные виды растений и животных, памятники археологии классической античности и европейского средневековья, сооружения мусульманской архитектуры. В Крыму жили представители целого ряда этноконфессиональных групп, говорившие на разных языках и исповедовавшие различные религии. Здесь можно было строить планы экономического развития отсталого региона и включения его в систему международной торговли от американских колоний до Индии и Китая. Наконец, Таврида[621]621
  Таврида – название Крымского полуострова, широко использовавшееся в российскую эпоху, чтобы подчеркнуть греко-римское наследие региона в противовес его недавнему османо-татарскому прошлому. В античности существовал другой топоним, Таврика (Таирікі), Taurica), возможно, обозначавший не весь полуостров, но его южную часть, населённую племенами тавров. Термин Таврида (Ταυρίς, -ίδος)возник в Новое время на Западе, вероятно, в связи с неточным переводом названия классической трагедии Еврипида Ἰφιγένεια ἐν Ταύροις как Iphigenia in Tauris, «Ифигения в Тавриде», то есть в стране (тавров), тогда как корректная версия включала бы название народа – «Ифигения у тавров».


[Закрыть] была местом, где разворачивалось действие некоторых сюжетов античной мифологии и истории, популярных благодаря театральным и оперным постановкам Нового времени, а наследие мусульманской культуры позволяло путешественникам и писателям воображать себя посреди романтичного и модного Востока. За первые российские десятилетия в Крыму побывали десятки иностранцев, оставивших описания региона[622]622
  См. подробные, но не полные списки в: Маркевич А.И. Taurica: опыт указателя сочинений, касающихся Крыма и Таврической губернии вообще // Известия Таврической учёной архивной комиссии. 1894. № 20; 1898. № 28; 1902. № 32–33; Cross A.G. In the Land of the Romanovs: An Annotated Bibliography of First-hand English-language Accounts of the Russian Empire (1613–1917). Cambridge (UK): Open Book Publishers, 2014.


[Закрыть]. Отправляясь из Петербурга на юг, некоторые путешественники пересекали белорусские земли (которые они, правда, предпочитали определять в категориях российских, польских или литовских), в результате чего их травелоги содержат описания столь разных стран, как Белоруссия и Крым.

История культурных связей западной и южной окраин Российской империи изучена недостаточно хорошо. Об их существовании свидетельствует, например, история Станислава Сестренцевича-Богуша, католического архиепископа могилевского, гуманиста и исследователя, немало сделавшего для просвещения на белорусских землях [623]623
  Попов M.A., Ганчар А.И. Митрополит С. Богуш-Сестренцевич: формирование правительственной политики по отношению к Римско-католической церкви на белорусских землях (конец XVIII – первая четверть XIX в.). Гродно: ГГАУ, 2012.


[Закрыть]. Одновременно он работал над историей Крыма, которая не просто обосновала исторические права России на полуостров, но и значительно повлияла на следующие поколения исследователей прошлого Тавриды[624]624
  Храпунов Н.И. Легенда о Гикии, Станислав Сестренцевич-Богуш и Екатерина II // Stratum plus. 2021. № 4.


[Закрыть]. Задача данного исследования – изучить сходные черты в описаниях двух непохожих регионов в записках иностранцев. Под «иностранцами» понимаются носители культуры, отличавшихся от культуры объекта наблюдения: среди французских или немецких авторов путевых записок были и те, кто состоял на российской службе.

Травелоги представляют собой смесь литературных топосов и натурных наблюдений, популярных стереотипов и результатов научного анализа. Понять внутреннюю логику источников, выявить особенности использованных авторами познавательных моделей, отделить эмпирические данные от проекций собственного культурного багажа зачастую помогает сопоставление описаний разных фронтирных регионов. В XVIII в. в культуре западноевропейского Просвещения сформировалось представление о Восточной Европе как особом регионе, задержавшемся в развитии и потому совместившего черты «цивилизации» и «варварства»[625]625
  Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения / пер. с англ. И.И. Федюкин. М.: Новое литературное обозрение, 2003.


[Закрыть]. Записки путешественников содержат массу стереотипов, среди которых, например, рассуждения о лености, якобы присущей жителям региона, об их экзотических сексуальных практиках, склонности к насилию, пьянству и пр. Не случайно описания Крыма демонстрируют сходство с рассказами западноевропейцев о столь разных регионах, как Норвегия, Греция, Балканские страны или украинское Поднепровье [626]626
  Храпунов Н.И. «Место, богатое воспоминаниями и иллюзиями»: образы Тавриды в сочинениях путешественников // Проблемы интеграции Крыма в состав России, 1783–1825. Севастополь: Альбатрос, 2017 (с библиографией).


[Закрыть]. Сопоставление образов Тавриды и белорусских земель может выявить свойственные путевым запискам стереотипы и шаблоны, определить интересы путешественников и использованные ими механизмы осмысления и описания других культур.

Жанр путевых записок предполагал обсуждение общих тем. Среди них придорожные пейзажи и погодные условия, дороги и гостиницы, особенности местного хозяйства, достопримечательности и исторические факты. Иностранцы, в целом, нейтрально описывали белорусские поля и леса, холмы и болота[627]627
  Грыцкевіч А., Мальдзіс А. Шляхі вялі праз Беларусь. Мінск: Мастацкая літаратура, 1980. С. 98–100.


[Закрыть]. Но были и те, кто восторгался увиденным. Англичанка Мери Хоулдернесс отправилась через Ригу в Крым зимой 1815–1816 гг. Оказавшись в окрестностях Полоцка, она писала: «Дорога, по которой мы ехали, представляла собой прекраснейший снежный пейзаж, который только можно вообразить. Эта страна – на редкость дикая и лесистая, так что целые дни проходили в поездке через леса и путешествии по окружённым деревьями аллеям; покрытые снегом, они, казалось, светились и искрились, блистая ещё сильнее под солнечными лучами»[628]628
  Holderness М. Journey from Riga to the Crimea, with Some Account of the Colonists of New Russia. 2nd ed. London: Sherwood, Gilbert, and Piper, 1827. P. 36.


[Закрыть].

На Крымский полуостров вели две дороги. Двигавшимся с востока путешественникам нужно было переправиться через Керченский пролив, разграничивавший, согласно усвоенной авторами Просвещения античной традиции, Европу и Азию. Возникал эффект ожидания чудес, которые предстояло увидеть в Тавриде. Это хорошо прослеживается в письмах Эдварда-Даньела Кларка за 1800 г. Разочарованный «дурным воздухом, дурной водой, дурной пищей, дурным климатом, дурными людьми» Азии, путешественник пришел в восторг, вообразив себе богатство античного наследия Крыма и грядущую славу его исследователя[629]629
  Храпунов Н.И. Крымские письма Эдварда-Даньела Кларка // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2019. Вып. XXIV. 481–485.


[Закрыть]. Тем же, кто ехал с севера, через Перекопский перешеек, приходилось двигаться через бескрайнюю унылую степь. Как в 1786 г. писала Элизабет Крейвен, «я пересекла Перекопские равнины, где нет ничего, кроме массы грубой травы, выгорающей в определенное время года. Вся эта страна <…> называется Степью, а я бы назвала её пустыней…»[630]630
  Letters from the Right Honorable Lady Craven, to His Serene Highness the Margrave of Anspach, during Her Travels through France, Germany, and Russia in 1785 and 1786. 2nd ed. London: A.J. Valpy, 1814. P. 159.


[Закрыть]. В эпоху Просвещения населённость страны казалась важным критерием её «цивилизованности»[631]631
  Мезин C.A. Дидро и цивилизация России. М.: Новое литературное обозрение, 2018. С. 63, 64.


[Закрыть]. Поэтому слова англичанки вполне могли говорить читателю о том, что она ехала через «варварскую глушь».

Три четверти Крымского полуострова занимала всё та же бесплодная равнина – продолжение Евразийской степи. Утомительная поездка усиливала эмоциональные переживания путешественников, когда те, наконец, достигали южной части полуострова, где глаз радовали горы с плодородными долинами, в которых располагались романтичные города и села с памятниками мусульманской архитектуры, а еще дальше, за горами, – прекрасный южный берег с буйной средиземноморской природой и живописными пейзажами. «После долгого путешествия по однообразным и скучным степям трудно себе представить что-нибудь более приятное, чем снова увидеть горы и местность, усеянную холмами, лесами, пересечённую извилистой речкой. Кроме того, гористая часть Крыма имеет даже позднею осенью много разнообразия и перемен. Можно себе вообразить наше восхищение…», – писал Петер-Симон Паллас, немец по происхождению и российский академик, прибывший в Крым осенью 1793 г.[632]632
  Паллас П.С. Наблюдения, сделанные во время путешествия по южными наместничествам Русского государства в 1793–1794 годах / пер. с нем. А. Л. Бертье-Делагард, С.Л. Белявская. М.: Наука, 1999. С. 24.


[Закрыть]. По словам Кларка, «[е]сли и существует земной рай, то его можно отыскать в местности между Кучук-Коем и Судаком, на южном берегу Крыма»[633]633
  Clarke E.D. Travels in Various Countries of Europe, Asia, and Africa. Pt. 1: Russia, Tahtary, and Turkey. 4th ed. Vol. 2. London: T. Cadell and W. Davies, 1816. P. 252.


[Закрыть].

Но и в этом раю были свои недостатки. Англичанин Реджинальд Хебер, осмотревший Крым в 1806 г., советовал своему другу, собравшемуся отправиться по его стопам, оставить экипаж в Симферополе, потому что дороги на южном берегу были пригодны лишь для всадников. В отсутствии гостиниц сносный ночлег можно было отыскать в домах крымских татар, но не у представителей других народов (однако, постоялые дворы и трактиры в остальной части Крыма были в лучшем случае жалкими). Наняв проводника (он же переводчик), следовало быть готовым к плутовству – впрочем, свойственному и другим местным жителям, исключая мусульман. Климат был болезнетворен, и неподготовленный европеец легко мог подхватить лихорадку. Но эти сложности с лихвой искупались красотой и необычностью страны[634]634
  The Life of Reginald Heber, D.D., Lord Bishop of Calcutta. Vol. I. New York: Protestant Episcopal Press, 1830. P. 310–315.


[Закрыть]. Похожие жалобы на низкий уровень инфраструктуры, сервиса и гостиниц, а также склонность местных жителей использовать путешественников как источник лёгких денег, можно найти в записках тех, кто ездил по белорусским землям[635]635
  Ерыцкевіч А., Мальдзіс А. Ук. соч. С. 82–85, 95–96; Радзюк А. Беларускія землі вачыма іншаземцаў у першай палове XIX ст. // ARCHE. 2014. № 1–2. С. 25, 32–35.


[Закрыть]. Путешественники по Крыму подчеркивали дружелюбие и гостеприимство мусульман, готовых разделить с иностранцами стол и кров, нередко отказываясь от оплаты. Главное было не показаться им российским чиновником или офицером, злоупотребления которых побуждали крымских татар отказывать им в традиционном для мусульман гостеприимстве[636]636
  The Life of Reginald Heber… P. 262, 263; Holderness M. Op. cit. P. 188.


[Закрыть].

Важную роль в травелогах играли регулярно случавшиеся инциденты, ведь качество дорог на российских окраинах оставляло желать много лучшего. Француз Виктор де Караман рассказал о том, как в 1784 г. ехал по горной дороге между Судаком и Карасубазаром (ныне Белогорск). Ночью, под дождём его дрожки несколько раз переворачивались и, в конце концов, сверзились с дороги в обрыв вместе с лошадью и седоками, так что конвойным казакам пришлось доставать их с помощью верёвок. Напуганный француз не осмелился вновь сесть в экипаж и до ближайшего поста шёл пешком[637]637
  Храпунов Н.И. Крымское путешествие Виктора де Карамана // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврии. 2021. Вып. XXVI. С. 516.


[Закрыть]. По словам Хоулдернесс, в Полоцке экипажи её самой и её спутников поставили на полозья, чтобы ехать по снегу. Впрочем, это не уберегло от происшествия: «Возчика брички, заставившего лошадей (как они слишком часто делают) скакать галопом с очень крутого холма, сбросило с козел и несколько ярдов волочило под санями; одного из наших слуг, сидевшего рядом, также отбросило на некоторое расстояние, а лошади продолжали спускаться на полном скаку, экипаж же швыряло из стороны в сторону с такой ужасной силой, что казалось, будто он развалится на куски. Однако мы невредимыми достигли подножья холма, где лошадей остановили» [638]638
  Holderness М. Op. cit. Р. 33, 34.


[Закрыть].

В чужой стране путешественникам приходилось сталкиваться с кухней, использовавшей непривычные продукты, способы приготовления и порядок подачи блюд на стол. Как правило, результат им не нравился. Потому неудивительны соответствующие жалобы путешествовавших по белорусским землям[639]639
  Радзюк А. Ук. соч. С. 35.


[Закрыть]. Зато экзотические блюда и напитки позволяли путешественникам украсить страницы травелогов запоминающимися деталями. «Кухонные вопросы» позволяли также продемонстрировать читателям свою принадлежность к избранной, высокой культуре. Крейвен везла с собой чайные принадлежности и с удовольствием описывала чаепитие в бескрайней татарской степи[640]640
  Letters from the Right Honorable Lady Craven… P. 161.


[Закрыть]. Чайник был символом английской культуры, и, следовательно, цивилизации[641]641
  Вульф Л. У к. соч. С. 197.


[Закрыть]. Правда, приходилось покупать у местных жителей молоко. Хебер советовал «быть осторожным с фруктами и жирной пищей», чтобы уберечься от крымской лихорадки [642]642
  The Life of Reginald Heber… P. 314.


[Закрыть]. Для Кларка дурная пища была одним из важных показателей нецивилизованности, «азиатскости». Зато он предложил внедрить крымский сорт огурцов у себя на родине, поскольку на собственном опыте оценил их вкус, размер и урожайность. «Этот плод <…> стал бы ценным растением для бедняков, если бы получилось акклиматизировать его в других регионах Европы». Впрочем, крымские семена в Англии не проросли[643]643
  Clarke E.D. Op. cit. P. 262.


[Закрыть]. План Кларка сегодня кажется причудливой фантазией, но в Англии XVIII в. огурцы были основной пищей бедняков, ткачей и портных в летний сезон[644]644
  Акройд П. История Англии. Революция: от битвы на реке Бойн до Ватерлоо / пер. с англ. Н.В. Никитина. М.: Колибри, 2021. С. 330.


[Закрыть]. Правда, нельзя исключить, что путешественник принял за огурцы кабачки, которые в Крыму называли «турецкими огурцами» и фаршировали мясом и рисом[645]645
  Гейслер Х.Г. Быт и нравы русского народа на рубеже XVIII-XIX веков. М.: Кучково поле, 2015. С. 311.


[Закрыть].

Мало кто из путешественников избежал соблазна оценить продукцию крымских виноделов. Британский агроном Артур Янг попытался учредить в Крыму образцовое поместье, применив передовую английскую технику, семена и технологии. В 1810 г. он писал оставшейся на родине жене о том, что чувствует себя прекрасно, а здоровьем своим обязан не только распорядку дня, физическим упражнениям и купаниям, но и привычке пить «умеренно, и никогда воду, но всегда смешивая ее с вином или коньяком»[646]646
  Gazley J.G. The Reverend Arthur Young, 1769–1827: Traveller in Russia and Farmer in the Crimea // Bulletin of the John Rylands Library. 1955–1956. Vol. 38. P. 391.


[Закрыть]. Впрочем, слава крымских вин в исследуемую эпоху была, скорее, сомнительной. Хебер категорично заявил, что «[в]сё вино, которое мы пробовали, плохое и голодное»[647]647
  The Life of Reginald Heber… P. 255.


[Закрыть], - иначе говоря, оно было недоделанным и имело недостаточно выраженный вкус. Хоулдернесс, которая вместе с семьёй поддалась на щедрые посулы Янга и четыре года (1816–1820) провела в основанной им британской колонии в селении Карагоз (ныне Первомайское), заметила, что, хотя «грех пьянства у татар в Крыму встречается очень редко», они нередко обходят соответствующие запреты своей религии. «Многие из них пьют коньяк без всяких угрызений совести, ссылаясь на то, что Магомет запрещал лишь использование перебродивших алкогольных напитков <…> Я видела, как они пьют пиво, что должно было бы быть не менее предосудительно при этом взгляде на закон, чем вино, но им не сообщили, каким образом оно сделано»[648]648
  Holderness М. Op. cit. Р. 251.


[Закрыть]. Пьянство было обычным маркером инаковости. Так, русские травелоги интерпретировали этот порок как отличительную черту английского простонародья[649]649
  Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825–1853 гг. М.: Наука, 1982. С. 224, 225.


[Закрыть].

Жанр путевых записок подразумевал, что путешественник оказывался в другом мире, где были возможны самые невероятные приключения. Регулярно возникают мотивы (не)узнавания, смены ролей, двойников. В 1780 г. в Могилёв прибыл австрийский император Иосиф II для встречи Екатериной II. Чтобы избежать излишних церемоний, император предпочитал совершать подобные путешествия под именем графа Фалькентштейна, одевая простой офицерский мундир. Опознать его публике помог случай. Один из присутствующих задумался о том, «почему природа осмеливается так шутить, что он (император. – Н.Х.) похож на нашего могилевского столяра Стемлера?»[650]650
  Истинное повествование, или Жизнь Гавриила Добрынина, им самим писанная. 1752–1823 // Русская старина. 1871. Т. IV. С. 111, 112.


[Закрыть]. Когда в 1787 г. Екатерина II и Иосиф II прибыли в Крым, в свите российской императрицы находился французский посол граф Луи де Сегюр. В Феодосии он случайно увидел юную черкешенку, которая была поразительно похожа на его оставшуюся во Франции супругу. Узнав об этом, всесильный наместник Юга России князь Григорий Потёмкин предложил де Сегюру девушку в подарок. Но дипломат отказался от этого щедрого предложения, благоразумно решив, что оно может вызвать ревность его жены[651]651
  Memoires ou souvenirs at anecdotes par M. le Comte de Segur. 3me ed. T. 3. Bruxelles: X. Renaudiere, 1827. P. 230, 231.


[Закрыть].

Важной составляющей травелогов были этнографические описания. Проезжавшие через белорусские земли иностранцы более или менее подробно рассказывали о местных жителях[652]652
  Грыцкевіч А., Мальдзіс А. Ук. соч. С. 157–168.


[Закрыть]. Хотя последних далеко не всегда идентифицировали как белорусов, у читателя создавалось впечатление их этнической гомогенности и специфичности. Например, Хоулдернесс, описывая поездку через Полоцк, Могилев и Гомель, перечислили некоторые «русские» обычаи местного населения[653]653
  Holderness М. Op. cit. Р. 32–55.


[Закрыть]. Другое дело – Крым. Разнообразие местных этнических типов казалось своеобразной «визитной карточкой» полуострова. Кларк даже уподобил полуостров «зверинцу живых редкостей»[654]654
  Clarke E.D. Op. cit. Р. 221, 222.


[Закрыть]. Хоулдернесс подробно рассказала о самых разных аспектах жизни крымских татар, армян, евреев, караимов, греков, болгар, русских, поляков, меннонитов, от хозяйства и костюма до брачных обычаев и суеверий. Она смогла подружиться с мусульманками и увидеть те стороны их повседневной жизни, которые укрылись от путешественников-мужчин[655]655
  Holderness М. Op. cit. P. 107–316.


[Закрыть].

Описывая экзотичные этноконфессиональные группы, иностранцы были склонны к обобщению, когда из нескольких примеров, известных по собственному опыту, выводили общие свойства национального характера. Так, для Хебера «плутовство и низость» свойственны были русским, грекам, евреям и армянам. Порядочными можно было назвать лишь мусульман[656]656
  The Life of Reginald Heber… P. 310.


[Закрыть]. По словам Хоулдернесс, прибывшие в Крым из Анатолии греки были сутяжниками и стяжателями, немецкие колонисты – тугодумами, болгары имели «возвышенный характер», армяне оказались нацией лавочников, караимы – почтенными люди, моральный облик крымских крестьян (то есть русских и украинцев) был порочен и груб, а крымские татары испытывали отвращение к труду[657]657
  Holderness M. Op. cit. P. 144, 162, 163, 175, 178, 205, 217, 275.


[Закрыть]. Этот подход, который можно назвать генерализацией или типизацией, свойственен был большинству путевых записок. Упрощая и интерпретируя с позиций собственных представлений «национальный характер» других народов, путешественники оценивали его исходя из установок своей культуры[658]658
  Ерофеев Н.А. Ук. соч. С. 7–22.


[Закрыть].

Некоторые путешественники наделяли жителей Востока Европы чертами «благородного дикаря» или «естественного человека», известного по трудам Мишеля Монтеня, Жан-Жака Руссо и Дени Дидро. Эти неиспорченные цивилизацией люди якобы вели счастливую жизнь на лоне природы, довольствуясь минимумом материальных благ и не зная преступлений[659]659
  «Находили» их во многих отдалённых странах света, например, на Тихоокеанских островах или в Латинской Америке. См.: Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии / пер. с англ. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 1996. С. 40–45; Пименова Л.А. Путешественник, «философы» и «добрые дикари»: экспедиция Ж.-Ф. де Лаперуза, 1785–1788 гг. // Одиссей. Человек в истории. 2009. С. 121–123.


[Закрыть]. Черты подобного дискурса можно обнаружить в описании белорусских крестьян немца Андреаса Меллера[660]660
  Грыцкевіч А., Мальдзіс А. Ук. соч. С. 185.


[Закрыть]. В Крыму похожую роль играли татары. Характерен отрывок из книги Хоулдернесс: «В простой жизни татар можно обнаружить многие черты сходства с тем, что сказано в Писании о начале истории. И сейчас, как и тогда было в обычае, их богатство заключается в стадах, отарах и численности их семейства. Таковы и многие из их семейных обычаев. Не так удивительно то, что при настолько простом образе жизни обнаруживается так много общего, как то, что народ, проживший несколько столетий в контакте с более цивилизованными нациями, до сих пор сохраняет нравы, которые были присущи человечеству ещё до того, как знание просветило мир, а торговля его обогатила»[661]661
  Holderness М. Op. cit. Р. 217, 218.


[Закрыть].

Традиционным интересом путешественников по востоку Европы пользовались евреи. После разделов Речи Посполитой Российская империя оказалась страной с крупнейшим в мире иудейским населением. Местные евреи не были эмансипированы, сохраняя традиционную одежду, образ жизни, культуру бытового поведения, религию и прочие черты. Немудрено, что путешественники по белорусским землям более или менее подробно описали этот казавшийся им необычным народ[662]662
  Вульф Л. Ук. соч. С. 69; Грыцкевіч А., Мальдзіс А. У к. соч. С. 168; Радзюк А. Ук. соч. С. 22–25.


[Закрыть]. В Крыму еврейская культура оказалась в тени того впечатления, которое на иностранцев произвели неталмудические иудаисты – караимы, говорившие на тюркском языке. Так, Хоулдернесс довольно критично описала евреев, с которыми встречалась во время путешествия по Западному краю. В Крыму же она предпочла рассказывать о караимах, хотя и не всегда точно разграничивала эти этноконфессиональные группы [663]663
  Holderness М. Op. cit. Р. 26, 32, 33, 74, 92, 178–181, 185, 188, 216, 269.


[Закрыть]. Путешественники подчеркивали контраст между евреями и караимами, касавшийся не только внешнего вида или бытовых особенностей, но и моральных качеств. По словам Кларка, «Характер евреев-караимов прямо противоположен тому, что обычно приписывают их собратьям в других странах, будучи, в общем, безупречными. Их честность вошла в поговорку в Крыму, а слово караима считается равным клятве»[664]664
  Clarke E.D. Op. cit. Р. 193.


[Закрыть]. Удивление вызывал уединённый образ жизни караимов, большая часть которых сгруппировалась в городе на вершине горного плато Чуфут-Кале близ Бахчисарая. «Нас весьма заинтересовал(а) <…> сама уникальная ситуация, в которой оказалось это еврейское поселение, вероятно, единственное на Земле, где этот народ существует в уединении от прочего человечества, свободно практикуя свои древние обычаи и причуды», – писал Кларк[665]665
  Ibid. Р. 190, 191.


[Закрыть]. Интересно, что другой англичанин, виконт Филип-Йорк Ройстон, в 1807 г. умудрился перепутать Чуфут-Кале с Карасубазаром, как если бы караимская колония оказалась в этом равнинном городе, километрах в 70 к северо-востоку от её реального места[666]666
  Pepys Н. The Remains of the Late Viscount Royston, with a Memoir of His Life. London: John Murray, 1838. P. 170, 171.


[Закрыть]. Остаётся только догадываться, что стало причиной ошибки – плохое самочувствие, на которое жаловался путешественник, жулик-проводник или какие-то иные обстоятельства.

Одним из критериев, отделяющих «цивилизацию» от «варварства», считали личную гигиену и чистоту домов и улиц. Иностранцы не раз обращали внимание на грязь на улицах Минска[667]667
  Радзюк А. Ук. соч. С. 29.


[Закрыть]. Екатерина II в 1780 г. отметила «неопрятность» полоцких евреев, вышедших для её торжественной встречи[668]668
  Письма императрицы Екатерины II великому князю Павлу Петровичу и великой княгине Марии Федоровне во время путешествия 1780 г. // Сборник Русского исторического общества. 1872. Т. 9. С. 49.


[Закрыть]. Не обошлось без подобных рассуждений и в описаниях Крыма. Шотландский врач на русской службе Маттью Гатри в 1802 г. опубликовал отчёт о путешествии, якобы состоявший из писем его покойной супруги, которая в 1795–1796 гг. совершила поездку в Крым. На самом деле истинным автором писем был он сам, очевидно, решив таким экстравагантным образом почтить память жены[669]669
  См.: Храпунов Н.И. Английские путешественники и Крым. Конец XVIII – первая треть XIX в. Севастополь: Альбатрос, 2022. С. 97–101.


[Закрыть]. В книге Гатри, в частности, указал на моральное превосходство караимов над родственными им евреями, отметив караимские трудолюбие и опрятность. Впрочем, шотландец заметил, что удивительная чистота города Чуфут-Кале могла быть результатом того, что его регулярно омывали дожди[670]670
  Guthrie М. A Tour, Performed in the Years 1795-6, Through the Taurida, or Crimea. London: T. Cadell, jun., and W. Davies, 1802. P. 83.


[Закрыть].

Крейвен обратила внимание на грязь на улицах и в домах крымских мусульман разного социального статуса, причем грязны были даже стены мечетей[671]671
  Letters from the Right Honorable Lady Craven… P. 160, 168, 173.


[Закрыть]. По ее словам, татарские дамы «свои рубашки, как и рубашки мужчин, сделанные главным образом из шелка или шелка смешанного с хлопком, переменяют редко; но то, что они очень часто ходят в баню, делает этот обычай менее противным, чем он был бы в других обстоятельствах»[672]672
  Ibid. P. 174.


[Закрыть]. Очевидно, «грязь» была универсальным маркером инаковости. Хебер знал о подобных оценках и не согласился с ними. По его мнению, «что вряд ли является признаком праздности, одинаково чисты и их (татар. – Н.Х.) дома, и одежда, и они сами»[673]673
  The Life of Reginald Heber… P. 263.


[Закрыть].