Текст книги "Пятьдесят крупнейших мыслителей об образовании. От Конфуция до Дьюи."

См. также очерки о Гербарте, Песталоцци и Руссо в данной книге.

Основные сочинения Канта

Каноническим изданием работ Канта на немецком языке является: Kants gesammelte Schriften / Deutsche Akademie der Wissenschaften (Hrsg.). 29 Bd. Berlin: de Gruyter, 1902–1983.

Мы рекомендуем следующие английские переводы его основных работ:

Critique of Pure Reason / P. Guyer, A. W. Wood (transl.). Cambridge: Cambridge University Press, 1998.

Practical Philosophy / M. J. Gregor (transl.). Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

Critique of the Power of Judgment / P. Guyer (transl.). Cambridge: Cambridge University Press, 2000.

Lectures on Ethics / J. B. Schneewind, P. Heath (transl.). Cambridge: Cambridge University Press, 1998.

Political Writings. 2nd ed. / H. B. Nisbet (transl.), H. Reiss (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Дополнительное чтение

Beck L. W Kant on Education // Idem. Essays on Kant and Hume. New Haven; L.: Yale University Press, 1978. P. 188–204.

Crittenden P. Learning to Be Moral: Philosophical Thoughts about Moral Development. Atlantic Highlands; L.: Humanities Press International, 1990. Ch. 7.

Frankena W K. Three Historical Philosophies of Education: Aristotle, Kant, Dewey. Glenview: Scott, Foreman and Co., 1965. Ch. 3.

Herman B. Training to Autonomy: Kant and the Question of Moral Education // Rorty A. (ed.). Philosophers on Education: New Historical Perspectives. L.; N. Y.: Routledge, 1998. P. 255–272.

Иоганн Генрих Песталоцци (1746–1826)

Д. ТРОЙЛЕР

Учит и формирует сама жизнь (Das Leben bildet)[114]114
  Schwanengesang // Pestalozzis Sämtliche Werke (PSW). Bd. XXVIII. Leipzig; Zürich, 1927–1996. S. 83.


[Закрыть].

Педагогическая мысль Песталоцци порождена республиканской идеологией, активно обсуждавшейся во второй половине XVIII века в Швейцарии. Под влиянием историка и литературного критика Иоганна Якоба Бодмера эта республиканская дискуссия приобрела в Цюрихе, родном городе Песталоцци, черты радикализма и вылилась в реформистское движение, в котором он принял участие в 60-х годах XVIII века. Идеалом, который отстаивали молодые республиканцы, была патерналистская, добродетельная и аристократическая республика, где образование стало бы неотъемлемой частью политического соглашения. Политическое участие Песталоцци в этом движении и тот факт, что его семья не принадлежала к богатому сословию (его отец умер, когда ему было пять лет), поставили непреодолимую преграду на пути его карьеры как священника или политика. В соответствии с не приемлющей торгашества республиканской идеологией, следуя сияющему примеру «Эмиля» Руссо (1762), он решил стать фермером: мечтал о добродетельной жизни вдали от вопиющих пороков и разврата такого торгового города, как Цюрих.

В 1767 году Песталоцци уехал в Берн, чтобы начать обучение современным методам ведения сельского хозяйства. Берн был сельскохозяйственной республикой, его жители считали себя истинными наследниками Римской республики. Бернские реформаторы были в политическом отношении не такими радикалами, как цюрихские, и фокусировали внимание главным образом на оптимизации сельского хозяйства. Именно в этом  окружении так называемых «экономических патриотов» Песталоцци впервые узнал о том, что процветающая экономика может быть выгодна в том числе и сельским жителям. Он купил землю, чтобы стать самостоятельным сельскохозяйственным производителем, но пал жертвой катастрофического для всей Европы неурожая 1771–1772 годов. Вот почему он установил ткацкие станки в подвале своего дома и нанял бедняков из соседних деревень, чтобы ткать хлопок за низкую плату. Столкнувшись со всеобщим обнищанием вокруг, он в 1774 году решил основать приют для детей бедняков. Замысел был таков: дети будут сами оплачивать стоимость своего проживания, работая на ткацких станках, а Песталоцци пообещал дать им минимум знаний, необходимых бедным людям. Однако дети так и не сумели заработать себе на содержание, и это привело к краху приюта в 1780 году.

Нужда заставила Песталоцци обратиться за помощью к самому крупному швейцарскому журналисту и издателю XVIII века, философу и филантропу Исааку Изелину, иначе ему никак не удавалось решить проблему бедности. Изелин поддержал Песталоцци в его творчестве, помог ему опубликовать его первый роман «Лингард и Гертруда» (1781), в котором описывается реформирование погрязшего в пороках селения добродетельным князем. Под влиянием немецких теорий естественного права и французских физиократов Изелин, выдающийся критик Руссо, оказал глубокое влияние на теоретическое мышление Песталоцци, ставшее более космополитическим, христианским и ориентированным на естественное право. Более десяти лет отношения между нашим естественным и нашим общественным состоянием были доминирующей темой его раздумий. Он оставил представление о людях как об органической общине, увлекшись осознанием фундаментального различия между политической сферой государства и религиозной сферой личности. После смерти Изелина в 1782 году Песталоцци начал писать о социальных и политических проблемах, таких как преступность и детоубийство. Его скептицизм по отношению к человеческой природе рос, он расстался с оптимистическими, смягченными религией республиканскими принципами, внушенными его покойными наставниками. Человек рассматривался как дикое животное, эгоистичное, не знающее социальной организации и в основе своей антисоциальное, поэтому образование идентифицировалось с социализацией путем обучения ремеслу и с функцией подготовки людей к труду. Социальная функция религии была ограничена восстановлением гармонии между различными общественными классами.

После Французской революции 1789 года Песталоцци сосредоточился на значении и роли свободы. Под влиянием главным образом немецких критиков Просвещения, таких как Фридрих Генрих Якоби, он разработал концепцию личной свободы, которую многие ученые отождествляют с этикой Канта. В 1797 году Песталоцци опубликовал философскую работу «Изучение движения природы и развития человеческого рода», где он проводит параллель между развитием индивида и развитием человечества. На этой основе он пытался разрешить фундаментальные социальные проблемы, предлагая третье, внутреннее состояние как подлинное решение конфликта между состоянием природы и состоянием общества. Это состояние внутренней нравственности Песталоцци вывел из своих взглядов на истинно христианскую религию и рекомендовал в особенности для политических лидеров, поскольку соблазн злоупотребления властью представлялся ему самой острой проблемой общественной жизни. Он отвергал идею эгалитарной демократии на том основании, что люди недостаточно образованны и поэтому чересчур эгоистичны. Достижение нравственного состояния потребует, следовательно, ранней и полной социализации в состояние общества в целях противодействия этому эгоизму и укреплению воли. В целях уничтожения эгоизма образование в семье является ключевым и решающим фактором, потому что любовь – это центральное чувство внутри семейного контекста, именно это позволяет ребенку развивать свою врожденную добрую волю. Сила воли необходима для формирования суждений там, где существуют конфликты между чувством несправедливости и любовью или альтруизмом. Следовательно, состояние внутренней нравственности необходимо, если люди должны принимать нравственные решения и совершать нравственные поступки.

Гельветическая революция 1798 года решительно и круто изменила жизнь Песталоцци. Он был уверен, что эта революция возродит былую добродетельную республику, убежден в нравственной порядочности новых лидеров. Поэтому он вскоре составил план ремесленного училища для детей бедняков. Новое правительство послало его в Станц, где Песталоцци провел семь месяцев в монастыре, пытаясь основать и организовать приют. Потом здание монастыря было реквизировано французскими войсками в июне 1799 года. Эти семь месяцев стали решающими в жизни Песталоцци. Многие ученые утверждают, что город Станц надо рассматривать как место рождения современной педагогики. Основанием для такой оценки является письмо, опубликованное в 1807 году, в котором Песталоцци выдвинул – на основе своего опыта работы с детьми – новую трехступенную систему преподавания. Первая, низшая, ступень – это семейная жизнь, где главная цель – открыть сердца детей через удовлетворение их простейших нужд. Вторая ступень – поощрять в повседневной жизни практику альтруистических порывов, возникших на первом этапе. Третья ступень вводит размышление об этой повседневной жизни, помогает детям понять, что такое нравственное суждение. Таким образом школы должны ориентироваться на всеобъемлющую образовательную концепцию Menschenbildung, т. е. «формирования человека», в которой знание всегда привязано к нравственным стандартам[115]115
  Stanser Brief // PSW. Bd. XIII. S. 14f.


[Закрыть].

Чрезвычайно важно понять, каким образом к 1807 году идеология Menschenbildung стала такой важной. Следует учесть два центральных и, возможно, противоположных момента. Первый состоит в том, что Песталоцци разочаровался в новой политической системе. Парламентские дебаты по налогообложению убедили его в том, что эгоистичность элиты невозможно устранить путем изменения государственной системы. Политика вообще не может играть существенной роли, поскольку хорошая политика невозможна, если отсутствует нравственное просвещение людей. Данный вывод указывает на полный переворот старой республиканской доктрины. Не в политической и не в общественной сфере следует прежде всего просвещать людей, но в «жилой комнате» (Wohnstube). В соответствии с этим переворотом нравственным лидером является не князь, а мать. Она становится осевой точкой между Богом, детьми и миром за пределами жилой комнаты. Центром становится не – в терминах дихотомии Руссо – гражданин, а человек: «Я не житель Цюриха, я вообще больше не швейцарец. У нас больше нет родины. Позвольте нам остаться людьми и не забывать о проблемах человечества до самой нашей смерти»[116]116
  Letter to David Vogel // Pestalozzi's Sämtliche Briefe. Bd. 5. Zürich, 1961. S. 35f.


[Закрыть]. Следовательно, вся социальная и политическая судьба нации зависела от подлинного образования, а осуществление такого образования зависело от мудрых лидеров.

Второй момент, хотя он и обусловил феноменальный успех Песталоцци в наступившем XIX веке, несколько противоречит первому. В тот самый момент, когда он поменял прежнюю патерналистскую республиканскую идеологию на деполитизированную, материалистическую идею «жилой комнаты», гельветическое правительство, а в частности, последователь Канта, министр науки и образования Филипп Альберт Штапфер, решило, что Песталоцци – идеальный кандидат для надзора за новой школьной системой. «Метод» Песталоцци сочли способным разрешить все педагогические проблемы молодой нации. Предполагалось осуществлять подготовку учителей на основе представления Песталоцци о знаниях, нравственно облагораживающих человека. В 1800 году Песталоцци стал первым национальным учителем учителей. Увидели свет первые составленные им методические пособия.

Этот метод был основан на одной центральной мысли: все люди подвержены воздействию естественных сил, заложенных в нас вечными законами природы. Отсюда цель образования – развивать эти силы естественным путем, основанным на психологии. Все три основных измерения человеческой натуры – голову, тело и сердце – следует рассматривать как «завязи», ждущие развития посредством образования, что Песталоцци подчеркивает в своей главной педагогической книге «Как Гертруда учит своих детей» (1801). Развиваясь естественным путем, они образуют целостную гармонию, обеспечивающую господство нравственности. Несмотря на явный парадокс естественного перехода из природного состояния в состояние нравственное, несмотря даже на механистический характер упражнений в его учебниках, и метод Песталоцци, и его школа в Бургдорфе постепенно стали известны по всей Европе. Не столько идея основания педагогической системы на семейной или материнской любви, сколько целостная идеология Menschenbildung удачно легла на современное Песталоцци направление философской мысли, такое как немецкий романтизм и гуманизм Гумбольдта. Что больше всего понравилось, так это не механистический метод, а «дух» данного метода, трактовка образования не как обучения знанию, а как укрепления и гармонизации интеллектуальных и других психологических сил. Свидетельством влияния Песталоцци стало основание школ, действующих по его методу в различных странах, включая Германию, Францию, Англию и США, а также появление – в течение первых четырех лет после опубликования «Гертруды» – почти двухсот работ, обсуждающих метод Песталоцци.

Первое десятилетие XIX века стало триумфом Песталоцци благодаря его умению сделать педагогические проблемы частью более широкой общественной дискуссии. Покинув Бургдорф по политическим причинам, Песталоцци получил приглашения из нескольких мест, где можно было разместить его институт. После короткого периода сотрудничества с Филиппом Эммануэлем Фелленбергом в Мюнхенбуксе Песталоцци в 1805 году перевел свой институт в Ивердон во французской части Швейцарии, где и оставался до 1825 года. Однако его успех был неоднозначен: ведь его лишенный контекста метод, якобы основанный на вечных законах природы, можно было применять в условиях любой политической системы. Пруссия, например, эксплуатировала его идеи с целью построения национальной школьной системы, ориентированной на военное образование. Убежденный в том, что его метод может стать основой национального возрождения, Песталоцци призывал швейцарский парламент сделать этот метод основой школьного образования в стране. Однако официальный отчет, опубликованный в 1810 году, показал, что ни механический метод преподавания, ни семейная структура института не могут быть адаптированы к системе общественного образования.

Во втором десятилетии XIX столетия наступила путаница и неразбериха. Ссоры между сотрудниками Песталоцци и его собственная неспособность управлять большим заведением и обеспечить преемственность привели к угасанию института. В этой ситуации Песталоцци стал не только дистанцироваться от собственного метода, но и сожалеть о своей попытке свести теорию образования к одному из вечных законов природы. Он все больше склонялся к христианской точке зрения, его смущало, что его институт, первоначально предназначенный для детей бедняков, обслуживал преимущественно детей богатых родителей. В 1818 году он открыл параллельную школу для бедных детей, сосредоточившись на ремесленных навыках, которые помогли бы молодым людям заработать себе на достойную жизнь. Увы, эксперимент не удался по финансовым причинам и заглох всего через год. Включение этих бедных детей в основной институт вызвало новые проблемы: различие в подходе к богатым и бедным детям оказалось неприемлемым.

В 1813 году Песталоцци начал писать книгу о своей педагогической теории. Она была опубликована в 1826 году под названием «Лебединая песня». Ее можно рассматривать как его педагогическое завещание. В этой книге мы находим поразительное множество параллелей с опубликованным в 1797 году «Изучением движения природы и развития человеческого рода», и хотя в новой книге мы не найдем превознесения политических лидеров, зато найдем подчеркивание новой оптимистичной христианской антропологии. Хотя человеческие силы по-прежнему понимаются в духе телеологии, считается, что вечные законы природы действуют только в связи с первоначальным развитием детей. Теперь упор делается на практическое значение различных социальных и семейных контекстов: именно они являются решающим элементом. Более того, считается, что каждый индивид обладает неповторимым характером, не поддающимся теоретическому или систематическому обобщению. Это означало конец мечте о существовании общей, действующей вне контекста и вечно действительной теории образования. Реальная жизнь в специфическом контексте является основой образования, и чем лучше семейная жизнь, тем лучше будет образование.

«Лебединая песня» была опубликована после возвращения Песталоцци на его старую ферму. Он умер всего год спустя, в 1827 году. К этому времени ни радикальная реформа школьной системы, ни идея формирования человека уже не были модными темами для обсуждения. Однако в Швейцарии сменился политический климат, когда либеральное движение привлекло на свою сторону большинство в 40-х годах XIX века. Это движение нуждалось в героях, и никто не был более идеальным примером миролюбия, бескорыстной самоотверженности, преданности педагогическим идеям, чем Песталоцци. Хотя, как часто бывает с такими героями, его тексты мало кто читал, Песта– лоцци к концу XIX столетия превратился в подлинный символ национальной интеграции. Его 150-летие в 1896 году стало первым национальным праздником. Помимо этой политической канонизации – а это само по себе имеет значение для педагогики – исследователи и теоретики образования продолжают обсуждать основную проблему, поднятую и изученную Песталоцци: соотношение между школьным образованием и общественной нравственностью мужчин и женщин, которым оно помогло «сформироваться».

См. также очерки о Гумбольдте, Канте и Руссо в данной книге.

Основные сочинения Песталоцци

Pestalozzis Sämtliche Werke (PSW). Bd. I–XXIX. Leipzig; Zürich, 1927–1996.

Von der Freiheit meiner Vaterstatt, 1779 // PSW. Bd. I.

Über Gesetzgebung und Kindermord, 1783 // PSW. Bd. IX.

Meine Nachforschungen über den Gang in der Natur in der Entwicklung des Menschengeschlechts, 1797 // PSW. Bd. XII.

Wie Gertrud ihre Kinder lehrt, 1801 // PSW. Bd. XIII.

An die Unschuld, den Ernst und den Edelmuth meines Zeitalters und meines Vaterlandes, 1815 // PSW. Bd. XXIV.

Schwanengesang, 1826 // PSW. Bd. XXVIII.

Pestalozzis Educational Writings / J. A. Green (ed.). L., 1912.

Дополнительное чтение

Hager F.-P., Tröhler D. (Hrsg.). Pestalozzi – wirkungsgeschichtliche Aspekte. Dokumentationsband zum Pestalozzi-Symposium, 1996. Neue Pestalozzi-Studien. Bd. 4. Berne: Haupt, 1996.

Oelkers J., Osterwalder F. (Hrsg.). Pestalozzi – Umfeld und Rezeption. Studien zur Historisierung einer Legende. Weinheim: Beltz, 1996.

Oelkers J., Tröhler D., Zurbuchen S. (Hrsg.). «Methode» um 1800: Ein Zauberwort? Der Erfolg Pestalozzis im historischen Kontext. Neue Pestalozzi-Studien. Bd. 7. Berne: Haupt, 2001 (работа продолжается).

Stadler P. Pestalozzi. Geschichtliche Biographie. Bd. 1, 2. Surich, NZZ, 1988–1993.

Tröhler D. (Hrsg.). Pestalozzis «Nachforschungen» I: textimmanente Studien / 18 neuendteckte Briefe Pestalozzis. Neue Pestalozzi-Studien. Bd. 5. Berne: Haupt, 1998.

Tröhler D. (Hrsg.). Pestalozzis «Nachforschungen» II: kontextuelle Studien. Tagungsakten des interdisziplinären Kolloquiums am Pestalozzianum im April 1998. Neue Pestalozzi-Studien. Bd. 6. Berne: Haupt, 1999.

Мэри Уолстоункрафт (1759–1797)

ДЖ. Р. МАРТИН

Идеальное образование, по моему убеждению, – это практическое применение понимания того, что наилучшим образом рассчитано на укрепление тела и формирование сердца. Или, другими словами, того, что помогает приобретать такие добродетельные привычки, которые сделают его независимым. По правде говоря, это фарс – назвать любое существо добродетельным, если его добродетели проистекают не из работы его собственного ума. Таково было мнение Руссо относительно мужчин. Я распространяю его на женщин[117]117
  Wollstonecraft M. A Vindication of the Rights of Woman / C. H. Poston (ed.). N. Y.: Norton, 1975. P. 21.


[Закрыть].

Мэри Уолстоункрафт родилась в Лондоне, в семье, где склонный к насилию и транжирству отец не раз выгонял из дому жену и пятерых детей, проматывал их деньги, не оставляя им никакой надежды на существование. В восемнадцать лет, получив бессистемное образование в неблагоприятных обстоятельствах полной нищеты, Мэри покинула свой дом. Следующие девять лет Уолстоункрафт провела за работой на трех местах, доступных в те времена незамужним женщинам. Сначала она была компаньонкой у вдовы, жившей в Бате. Затем с помощью сестры и близкой подруги основала школу для девочек. Когда это предприятие потерпело крах, она стала гувернанткой.

Невольно напрашивается вопрос: что случилось бы, если бы на помощь Мэри Уолстоункрафт не пришел Джозеф Джонсон? Когда ее уволили с последнего места, человек, напечатавший ее эссе 1786 года «Мысли об образовании дочерей», предложил ей крышу над головой, заказал новые сочинения для издаваемого им «Аналитического ревю» и ввел ее в небольшой кружок литературных друзей, включающих Уильяма Блейка, Уильяма Годвина и Тома Пейна. В этом впечатляющем окружении Уолстоункрафт стала сама собой. Один из биографов назвал идеи, высказанные в «Мыслях об образовании дочерей», «фрагментарными, ограниченными и во многом субъективными», после чего добавил: «Огромный прыжок вперед в ее мышлении произошел через несколько лет»[118]118
  Flexner E. Mary Wollstonecraft. N. Y.: Coward, McCann, and Geoghegan, 1972. P. 61.


[Закрыть]. В 1790 году Уолстоункрафт опубликовала «Защиту прав человека в письме к достопочтенному Эдмунду Берку» в ответ на его «Размышления о Французской революции», и эта книга сделала ее известной. Но «огромный прыжок вперед» она совершила, написав трактат «Защита прав женщины», опубликованный в 1792 году.

Превозносимый радикальными мыслителями того времени и проклинаемый консерваторами трактат Уолстоункрафт принес ей славу как на родине, в Англии, так и за рубежом. Приехав в революционный Париж в конце 1792 года, Уолстоункрафт, автор того, что сейчас повсеместно признано феминистской классикой, увидела, что французский перевод ее работы опередил ее. Увы, Уолстоункрафт так и не представилась возможность повторить это достижение. В августе 1797 года, вскоре после того как она вышла замуж за Годвина, автора нашумевшего радикального трактата «Исследование о политической справедливости», и всего через пять лет после публикации «Защиты прав женщины» Мэри Уолстоункрафт трагически погибла от послеродовых осложнений. Ребенок, однако, выжил, и портрет этой девочки, как и портрет ее матери, ныне украшает лондонскую Национальную портретную галерею, так как в девятнадцатилетнем возрасте Мэри Уолстоункрафт Годвин Шелли написала великий готический роман «Франкенштейн».

Сьюзен Б. Энтони, Элизабет Кейди Стэнтон, Эмма Голдман, Вирджиния Вульф, Симона де Бовуар – вот лишь некоторые из многих феминисток, отдавших должное в своих сочинениях Мэри Уолстоункрафт. Однако чаще всего «Защиту прав женщины» читали и воспринимали как чисто политический текст. Руссо в «Эмиле», книге, которую Уолстоункрафт во втором томе «Защиты прав женщины» подробно обсуждала, советовал: «Читайте „Государство“ Платона. Это вовсе не политическое сочинение, как думают те, кто судит о книгах лишь по заглавиям, это прекраснейший, какой только был когда-либо составлен, трактат о воспитании»[119]119
  Rousseau J.-J. Émile / A. Bloom (transl.). N. Y.: Basic Books, 1979. P. 40.


[Закрыть]. То же самое можно сказать об «Эмиле» Руссо. И это с полным правом можно сказать о «Защите прав женщины» Мэри Уолстоункрафт.

«Защита прав женщины», торжество разумности женщин, представляет собой критику того взгляда на женское образование, который поддерживает Руссо и многие другие, готовые сделать женщин искусственными и слабыми, поставить развитие понимания у женщин в зависимость от приобретения ими неких «телесных достоинств»[120]120
  Wollstonecraft M. A Vindication of the Rights of Woman. P. 23.


[Закрыть]. Чтобы стать нравственным человеком, говорила Уолстоункрафт, нужно упражнять разум: «Существо не может быть признано разумным или добродетельным, если оно подчиняется чьей-либо власти, кроме власти разума»[121]121
  Ibid. P. 191.


[Закрыть]. Упражнение разума требует, в свою очередь, приобретения знаний и понимания. Другими словами, просвещение ума является решающим условием для разумности, а разумность – это признак подлинно добродетельного человека.

Если требования нравственности предполагают, чтобы образование женщины развивало ее разум насколько возможно полно, того же самого требует, согласно Уолстоункрафт, роль жены и матери. Защищая женские права, она не обошла вниманием традиционное призвание женщины и даже призвала мужчин разделить с женщинами труды и обязанности, связанные с жизнью в семейном доме. Но она отвергала просвещение в зависимом положении, которое рекомендовал Руссо. Женщина имеет право стать просвещенной самостоятельно, утверждала Уолстоункрафт, ведь она не может заранее знать, что ей достанется просвещенный муж. Более того, «забитые жены, как правило, становятся глупыми матерями»[122]122
  Ibid. P. 152.


[Закрыть].

Мэри Уолстоункрафт была истинной дочерью эпохи Просвещения. Как и для Джона Локка, разум служил для нее отправной точкой политической философии. Она верила в существование прав, которые люди наследуют в силу того, что они разумные существа; верила в то, что разум составляет основу этих прав, так как сам разум, данный Богом, позволяет людям постигать истину и, следовательно, приобретать познание добра и зла; что обладание разумом поднимает человека над животным миром; что через упражнение разума люди становятся нравственными и в конечном счете государственными деятелями. Но хотя Уолстоункрафт разделяла жизнепонимание, сформулированное другими людьми, именно она одна настойчиво привносила в эту философию женскую тему. Об оригинальности и глубине ее идей следует судить не по собственно принятой ею философии Просвещения, а по тому, как она распространяла основные принципы этой философии на женщин.

В «Защите прав женщины» Уолстоункрафт поставила себе тройную задачу: опровергнуть предположение о том, что женщины неразумны и являются рабынями своих страстей; продемонстрировать, что если права человека распространить на женщин, женские домашние обязанности от этого не пострадают; и предложить женщинам образование и воспитание, которые будут существенным образом развивать их способность мыслить и рассуждать независимо, чтобы они могли заслужить равные с мужчинами политические права. Первую задачу она выполнила блистательно. Документально подтверждая детали того, что потом будет названо женской социализацией, она продемонстрировала восприимчивость к просветительским возможностям общины, которое можно сравнить разве что с платоновским. Она предложила также житейский эксперимент. Поскольку женщинам отказывали в праве на образование, необходимое для развития разума, невозможно узнать, утверждала она, являются ли они разумными по натуре. Нужно сначала развить в них понимание, а уж потом посмотреть, являются ли они разумными существами. Переложив бремя доказывания на плечи тех, кто отрицал разумность женщин, она, таким образом, превратила вопрос о политических правах в вопрос образования.

Подход Уолстоункрафт ко второй задаче в равной степени изобретателен. Включив характеристики разумности и личной независимости, которые в эпоху Просвещения считались признаками хорошего гражданина, в данное ею новое определение роли жены и матери, она поставила выполнение женщинами домашних обязанностей в зависимость от распространения прав мужчин на женщин.

Чтобы добиться реализации своей третьей задачи, Уолстоункрафт сделала еще один талантливый ход. Следует пояснить, что хотя идея женского образования, выдвинутая ею в «Защите прав женщины», представляла собой категорическое отрицание рекомендаций Руссо по воспитанию девочек, она включала образование, предусмотренное им для мальчиков. Другими словами, она одновременно распространила философию Просвещения, касающуюся прав человека, на женщин, и философию образования Руссо, касающуюся мальчиков и мужчин, на свой собственный пол. Разумеется, Руссо пришел бы в ужас. Он расстроился бы еще больше, доведись ему узнать, что она хотела, чтобы мужчины и женщины не только получали одинаковое образование, но получали его совместно.

В XIX и XX веках реформаторы начали претворять мечты Уолстоункрафт о совместном обучении в практику. К концу этого периода совместное обучение стало фактом жизни для миллионов и миллионов людей по всему миру. Беда в том, что за этим великим историческим завоеванием тянется шлейф старых несправедливостей, к тому же оно создало новые проблемы для женщин. Мэри Уолстоункрафт не могла предвидеть, что когда официальная система разделения по половому признаку в школах с раздельным обучением и специфической учебной программой для мальчиков и для девочек практически исчезнет, ее место займет система фактического разделения по половому признаку в школах с совместным обучением. Но она появилась[123]123
  Martin J. R. Coming of Age in Academe. N. Y.: Routledge, 2000. P. 77–84.


[Закрыть]. Уолстоункрафт не могла предвидеть, что в классах совместного обучения будет царить климат «вымораживания» женщин. Но он царит[124]124
  Ibid. P. 85–90.


[Закрыть].

В 1932 году Вирджиния Вульф писала, что оригинальность «Защиты прав женщины»«стала нашим общим местом»[125]125
  Woolf V. Mary Wollstonecraft // Wollstonecraft M. A Vindication of the Rights of Woman. P. 221.


[Закрыть]. В том, что касается взглядов Уолстоункрафт на образование, данное суждение было преждевременным. Теперь, когда история ликвидировала отставание от вердикта Вульф, перед всеми, кто разделяет неизменный интерес Уолстоункрафт к образованию женщин, стоит одна главная задача: сделать так, чтобы совместное образование было «дружелюбно к девочкам и женщинам». Другая в равной степени важная задача состоит в том, чтобы разработать образование для обоих полов, сочетающее рациональность и самостоятельность, которые Руссо приписывал мужчинам, с такими добродетелями, как терпение и кротость, прилежание и отзывчивость, нежность и заботливость, свойственными, как он считал, женщинам[126]126
  Martin J. R. Reclaiming a Conversation. New Haven: Yale University Press, 1985. Ch. 5.


[Закрыть].

См. также очерки о Платоне, Руссо и Локке в данной книге.

Основные сочинения Уолстоункрафт

Maria. A Fiction // Solomon B. H., Berggren P. S. (eds). A Mary Wollstonecraft Reader. N. Y.: New American Library, 1983.

Thoughts on the Education of Daughters // Ibid.

A Vindication of the Rights of Men // Ibid.

A Vindication of the Rights of Woman / C. H. Poston (ed.). N. Y.: Norton, 1975.

Дополнительное чтение

Eisenstein Z. The Radical Future of Liberal Feminism. N. Y.: Longman, 1981.

Flexner E. Mary Wollstonecraft. N. Y.: Coward, McCann, and Geoghegan, 1972.

Ferguson M., Todd J. Mary Wollstonecraft. Boston: Twayne Publishers, 1984.

Krammick M. B. Introduction // Wollstonecraft M. A Vindication of the Rights of Woman. Harmondsworth: Penguin Books, 1982. P. 7–72.

Martin J. R. Reclaiming a Conversation. New Haven: Yale University Press, 1985.